Кольцо Саладина. ч2. 2

Медленно, очень медленно, словно боясь обжечься, я дотронулась до тебя – до рукава твоей куртки. До незнакомого тебя, опять незнакомого.
- Мы сейчас пойдём ко мне… - пробормотала я растерянно наспех придуманные слова. - Греться, пить чай…
Ты молчишь. Смотришь на меня, как мне кажется, настороженно. Невероятно… Мы же только что весело говорили по телефону! Мы же радовались друг другу, были счастливыми. Ну что стряслось?..
- А цветы… это мне?
- Да, конечно, - спохватываешься ты.
- Такие красивые…
Я принимаю белые хризантемы. Они пахнут снегом и свежей зеленью. Нюхаю, чтобы не поднимать глаза. Не обнялись, не поцеловались. Что опять с нами? Или это Москва слишком громадна для тебя, мой князь? А может, это просто я на высоких каблуках?
Не знаю! Ничего я не знаю!
- Ну? Пойдём?
Господи, хорошо, что дом рядом, можно не беспокоиться, что молчим, всё быстро: пробежать по дорожке, нырнуть в дверь… Ты молча идёшь рядом. Кажется, ты тоже чем-то подавлен.
- А меня пустят к тебе? – говоришь, наконец, нерешительно, когда мы входим в вестибюль. – Наверное, нужны документы… паспорт?
- Не волнуйся, ничего не нужно, я оставлю свой пропуск.
Я даже боюсь взять тебя за руку. А у тебя ведь наверняка холодные руки – ты без перчаток, как дома. Но я не смею, не могу.
Ладно, я сейчас привыкну. Ладно. Всё будет хорошо. Уже было так – я куда-то соскальзывала, а потом становилось хорошо.
Мы бежим по лестнице, я всеми силами пытаюсь собрать хоть какое-то тепло в сердце. Наш коридор зловещ, как никогда. Чадит жареным луком, сигаретным дымом, он кажется длиннее, чем обычно, прямо какой-то тюремный застенок… И твоё бледное, худое лицо в темноте…
Ты вдруг останавливаешься.
- Это твой этаж?
Оглядываешься, озираешься, делаешь вдруг несколько шагов назад, опять оглядываешься.
- Да, - я киваю. – Да, мы пришли.
- Твоя дверь – вот та?
Я смотрю с изумлением.
- Откуда ты знаешь?
- То есть, я угадал? Это она? Твоя дверь?
Что-то происходит такое... Ты странно озираешься, повернулся опять вокруг себя.
- Да, это наши апартаменты, мы там живём.
- Мы? Кто это «мы»?
- Мы с Таткой. С Наташкой, с моей подружкой. Пойдём!
- То есть… - ты сделал шаг, но опять остановился. – То есть, ты дружишь с девушкой по имени Наташа?
- Ну да, мы с ней ещё в институте подружились.
Я рада, что ты хоть немного разговорился. Сейчас только зайти в комнату – и всё будет хорошо. Там, чисто, уютно, стол накрыт... мы выпьем вина, оттаем…
Торопливо отпираю дверь - в комнате темно, только окно слабо, голубовато светится, торопливо щёлкаю выключателем – и вдруг – ба-бах! – ослепительная вспышка, оглушительный хлопок - и нас накрывает темнота.
Секунду я стою оглушённая, потом в страшной догадке кидаюсь в коридор – так и есть: всё погружено во мрак. Замыкание.
И почти сразу в нескольких комнатах - визги, вопли, шум, стуки…
Господи, что же за напасти такие! Я сразу теряю тебя из виду, потому что кидаюсь в сумку искать зажигалку, пытаюсь нашарить её в темноте, где же она, она же всегда так легко находится, моя хорошенькая зажигалочка в замшевом чехольчике…
А из дверей уже высовываются, выплёскиваются девчоночьи еле видные фантомы, какие-то смутно-белые привидения, всё вокруг пищит, хохочет, восклицает, только что пустой коридор становится развороченным муравейником, и в этом муравейнике вдруг вспыхивает острый светлячок – это ты стоишь, прислонившись к стенке, и задумчиво смотришь на огонёк своей зажигалки.
- Замыкание! - с отчаянностью говорю я. - Что делать теперь?
- Я исправлю, - говоришь ты, спокойно поднимая на меня глаза.
Наверное, ты один спокоен в этом муравейнике.
- Принеси, пожалуйста, нож и покажи, где у вас щиток.
Кидаюсь опять в комнату, мне жарко, душный шарф мешает, я срываю его - он не срывается, тяну – он душит, затягивает мне шею, я задыхаюсь, наконец, разматываю, швыряю, куда попало, скидываю на постель пальто, в темноте нож, конечно, не находится – и зажигалку я так и не нашла, вытряхиваю в смутном свете сумку на кровать, что-то звенит, что-то куда-то катится, боже мой, сердце вдруг начинает неровно прыгать… мне хочется всё бросить, сползти на пол, перевести дух, где же этот чёртов нож, в нашей кухонной тумбочке тьма египетская – а, он же на столе! Вот он, наконец!
Кидаюсь в коридор – пусто. Тебя уже отвели к щитку и там, в отличие от моей паники – учтивая тишина, девочки светят тебе, кто чем, и уважительно наблюдают за твоей работой. И нож уже нашли…
Ты негромко, спокойно переговариваешься с ними, даже, кажется, немного шутишь, вокруг тебя ореол тёплого света и почтительного женского внимания – ты на своём месте даже в нашем диком коридоре…
А я стою одна никчемно и верчу в руках ненужный никому нож…


                *       *       *

Я не узнал её.
Это было, как удар. Я не узнал её!
Так летел сломя голову из подъезда к такси, так нетерпеливо вглядывался в коричневую московскую ночь, пронизанную огнями - и в душе у меня взрывались и сияли такие же цветные россыпи, цепи, вспышки…
Я не вышел – вылетел из уютного салона. Взлетел.
Я сразу увидел это здание – точнее два здания, соединённых переходом – что-то они напомнили мне, что-то мелькнула в моей голове странное, но мне впопыхах не хотелось ничего вспоминать, я летел на крыльях.
И – не узнал её.
Стояла какая-то женщина на перепутьях зимних обледеневших тропинок, чуть в стороне от пешеходов. Стройно, независимо, незнакомо. Москвичка. Чужая.
То, что это она – я понял только по шарфу, который она описала по телефону.
Я подходил, глядя на этот броский шарф, чувствуя странное отчуждение. Наверное, про это говорят: как холодной водой облили. Да, это была она. Красивая молодая девушка. Совсем незнакомая, непривычно для неё элегантно одетая. Далёкая.
Словно фотография глянула на меня со стены чужой комнаты.
Не моя.
Надо было привыкать. Что-то делать, что-то говорить. Верить. Что это она плакала мне в телефонную трубку. Звенела счастливым голосом, теплела улыбками.
Нужно было в это как-то верить.
А Нора была права. За каким, за каким чёртом я потащился в Королёв… За каким чёртом я таскался в фотоклуб…
«Плохо ты знаешь свою девушку» - сказал тот лысый дядька, пряча от меня её фотографии.
А потом её фотографии смотрели на меня со стены чужого общежития.
Мало ты знаешь о своей девушке… А если это правда?
Не обнялись, не поцеловались.
Кажется, даже не улыбнулись…
Ладно. Значит, ей так надо. Значит, пусть будет так.
Только моя горячая радость умерла.

Молча, словно чужие, мы взлетели по лестнице.
И только здесь, в тусклом свете лестничных площадок я понял, какое именно воспоминание стороной пронеслось мимо, когда я увидел дом перед собой.
Где-то в подсознании мелькнул другой дом. Тот, в Трубниковском переулке. Они были одной архитектуры, эти строения, были созданы по одному принципу: два многоэтажных здания, соединённые жилым переходом.
Конечно, многоэтажными трудно было назвать дома в Трубниковском. Но всё-таки – три этажа, пять этажей и низкий переход между ними. И там жила моя Белка… Здесь же - два громадных небоскрёба, ну, так мне показалось, что небоскрёба – соединённых низким переходам. И здесь живёт моя пани…
Только моя ли?
Мы свернули с лестницы в коридор, мне показалось, стало ещё темнее, где-то впереди, в глубине едва светился свет в дальнем окне… свет в конце туннеля… Такой длинный узкий туннель… такое множество дверей, запахи чада, запахи еды, запахи дыма… я метался между этим дверями, стучал то в одну, то в другую, пугая людей… Белка, вы же знаете, вы не можете не знать! Она где-то здесь, она же должна быть здесь!
А потом мне сказали: Белка? Да, она здесь, она вон там, за той дверью…
- Вот это твоя дверь?
У неё странные, изумлённые глаза. Это можно понять. Я бы тоже вытаращил глаза. Но я сам себе не верил.
- Вот это твоя дверь?
- Ну да, мы там с Наташей…
- С Наташей Огарёвой? - хотел спросить я, но не успел – она уже отпирала дверь – и я даже зажмурился внутренне. Вот сейчас это будет: дверь распахнётся – а там – синее бездонное, никакое вечное ничто. Пустота. И мы в это шагнём… И всё, не будет нас больше.
Я даже рванулся рукой остановить движение – поздно. Надо было раньше! Надо было вообще не пускать! Всё, конец...
Бац! Хлопок, вспышка. Темнота. Мрак.
Но мы живы.
И я жив, и она жива, и кто-то ещё жив здесь, потому что мрак этот ожил десятком живых встревоженных существ, заверещал, закишел, засуетился, словно муравейник, и я по запаху, по ощущениям понял, что это девушки, много девушек толкутся вокруг меня, скользят мимо, задевая меня лёгкими своими одёжками, лёгкими волосами, лёгкими дыханиями…
Я вынул из внутреннего кармана зажигалку, чиркнул. Мрак слегка расступился и слегка притих.
Да, это девушки… и смотрят на меня с изумлённой надеждой.
И она смотрит из мрака – растерянно и нежно.
А может быть, мрак – это и есть жизнь?..

продолжение следует