Любовь моя, цвет зеленый

               
               
                (Федерико Гарсия Лорка)



Серый плащ. Ветер раздувает полы.

Ветер несется, играючи сметая верхушки башен. Малыш никак не может достроить замок. Море набегает, слизывает стены, и, шипя, отползает. В шипении слышится издевка – «не построишшшь, не успеешшшь…» Ему и правда не успеть, маленькие руки еще так неловки, и в пригоршню не умещаются все стены всех замков мира. Не успеешшшь, не построишшшь…

- Бабушка, бабушка! – малыш бежит к стоящей у кромки воды, в глазах надежда. А вдруг она поможет, вдруг успеет, и воздвигнется замок, и море отползет, кривляясь, глотая свое вечное «не успеешшшь…» На бегу он подхватывает камень и изо всех сил кидает в море. «Вот тебе, вот!» - приговаривает про себя, сердито хмуря брови. Море чмокает и, кажется, на секунду замолкает, сосредоточенно пробуя подарок на вкус.

- Разве я твоя бабушка? – улыбчивое лицо в мелких морщинках оборачивается, и малыш, спотыкаясь об него с разбегу, спрашивает недоуменно:
- А где бабушка?
Старая женщина молчит и продолжает глядеть на него с улыбкой.
- Ну она же была здесь, я видел!
- Ты видел меня.
- Ты так на нее похожа!
- В самом деле? – женщина переводит взгляд на море.
- Я видел! – упрямится мальчик, хватая горсть песку и замахиваясь на старуху, - Я сейчас как в тебя кину!

Она улыбается и машинальным движением запахивает плотнее полы серого плаща.
- Я всегда похожа на тех, за кем прихожу.
- Ты Смерть? – мальчик непроизвольно открывает рот, песок просыпается сквозь пальцы, в глазах – страх пополам с любопытством.
- Что ты, маленький, что ты. Я – Старость.
- А-а-а! – малыш успокаивается и идет ковырять палкой водоросли. Потом словно вспоминает что-то и бежит обратно, чтобы задать вопрос:
- А кто страшнее – ты или Смерть?
- Конечно, я, - продолжая улыбаться морю, отвечает Старость.
- А чем страшнее? – у Старости выдался нелегкий день, она ищет ответы на вопросы.

- Видишь ли, ребенок, смерть забирает раз и навсегда. А я забираю постепенно.
- Как ногу или руку отрезать? Рраз – и чик? – у мальчика спирает дыхание от ужаса и восторга, он впервые сталкивается с монстром в человеческом обличии. Старость хохочет.
- Ну что ты, что ты, нет, конечно! – она вытирает пальцем выступившие слезы. Смотрит на мальчика, и начинает объяснять, очень серьезно, не делая скидок на возраст.

- Когда я прихожу в дом близкого тебе человека, я ступаю тихо-тихо. Год за годом, морщинка за морщинкой, я забираю твою память о нем. Как жил, как пел, как смеялся. И вот приходит день, когда ты смотришь на старые фотографии – и с удивлением спрашиваешь себя - кто этот чужой человек? Разве это моя бабушка, или дедушка, или мама, или отец? Я не помню их такими, я не знаю их такими, это не может быть правдой. И ты сердишься на них – за то, что слабые, за то, что забывают, за то, что обещали быть всегда с тобой – и обманули.

Мальчик насупился, стиснул кулачки и бросил Старости прямо в лицо:
- А я тебя победю!
- Интересно, как? – спросила Старость, улыбаясь.
- А вот вырасту и победю!
- И где же ты найдешь такое средство?
- А я в книжке прочитаю!
Старость потрепала мальчика за челку и, наклонившись, прошептала заговорщицким тоном:
- По правде говоря, есть одно средство…

- Мама! – малыш вывернулся и, не слушая больше, помчался к кому-то вдалеке, в зеленой куртке, призывно машущему рукой.

…- любовь, - договорила Старость в пустоту, выпрямилась и добавила, - наверное.

Любовь моя, цвет зеленый.