После свадьбы

Марина Абдулловна была в эйфории, не только сердце, но и всё её тело трепетало от радости, она не находила себе места и с нетерпением ждала мужа с работы, чтобы сообщить о предстоящем событии, которого давно ждала, желала его, хотя и не готовилась к нему.
Нынче она уже несколько раз успела съездить в Лесогорск, где проживали три её старшие сестры, находя для этого всевозможные поводы: у кого-то день рождения, заболел живот у мамы, случайно папа упал с табуретки во время приёма пищи и просто поездка безо всякого повода потому что по ком-то соскучилась.
Константина, её мужа, это просто выводило из себя, он говорил, что она так и осталась жить в Лесогорске, а сюда приезжает лишь погостить, поживёт месяц-другой и опять возвращается в свою семью, члены которой уже десятки лет назад обзавелись своими семьями. Но через пару дней она опять приезжала к законному мужу погостить на пару месяцев. Четверть семейного бюджета уходило на её частые поездки к своим родственникам.
Константин давно понял, что за двадцать лет совместной жизни его жена так и не ушла из своей семьи, став лишь по форме Зыковой, по содержанию так и оставалась Галеевой, даже когда она кому-нибудь говорила о своей семье, то всегда имела в виду не «я, муж, дети», а «мама, папа, я и сёстры», психологически оставаясь членом той семьи, в которой была самой младшей и с детских лет подчинялась всем беспрекословно. Муж в её жизни занимал не последнее место, ему там вообще не было места.
Наконец, в замке заскрежетал ключ, дверь отворилась, вошёл муж, Марина Абдулловна чуть ли не на крыльях влетела в коридор, глаза её сияли от счастья.
- А у меня новость.
- Какая? - муж насторожился, жизненный опыт подсказывал, что хорошо для жены, не всегда хорошо для него самого и для семьи.
- Одна хорошая…
- А другая как обычно? – не дал ей договорить Константин.
- Лилька замуж выходит.
- Какая Лилька?
- Какая-какая…наша, Трифонова. 27-го свадьба.
- Ну, а плохая какая?
- Нас тоже пригласили.
- Пригласили…- Зыков поморщился, вешая куртку на вешалку, - ты и без приглашения нагрянешь, как заскок в голову. Дверь запрут, ты в окно влезешь. Тебя якорной цепью приковать, так ведь перегрызешь цепь и уползешь.
- Ну что ты сразу начинаешь? – её физиономия, только что приторно-сладкая, тут же приняла лимонно-кислое выражение. – Ну нельзя же не ехать, родня всё же.
Спорить с этим было бесперспективно, событие эпохальное, придётся ехать всей семьёй, предстоят ощутимые для семейного бюджета затраты, свадьба – мероприятие разорительное и для организаторов, и для гостей, с дешёвым сувениром не заявишься.
Константин планировал к зиме приобрести комплект зимней резины, заменить ремень ГРМ, поменять масло и фильтр. Придётся отложить до лучших времён. В денежных вопросах жена не помощник, деньги тратит на продукты, на тряпки и на регулярные поездки к родне.
- Ну, нельзя, - согласился глава семьи, разводя руками, - но ты же только в воскресенье вернулась оттуда, теперь опять туда, а на ноябрьские праздники опять поедешь на день рождения зятя. Так что ли?
Он разулся, поставил обувь на полку и прошёл в зал.
- А деньги? - продолжал он размышлять вслух, - «переобуться» хотел, запчасти купить, бензина литров пятьдесят уйдёт на дорогу, на подарки тысяч пять надо, - потом спросил, - а кто жених? Тот самый?
- Ну да, долго ждали, пока они решатся.
- Что это он в Лесогорске не смог себе достойную пару подобрать? Взял что никому не нужно.
Он уже был в спальне, переодевался в домашнее, сняв рубашку, галстук и брюки.
- А чем Лиля не пара? – обиделась Марина Абдулловна за племянницу.
- Да она же даже писать не научилась, только каракули карябать на бумаге умеет, не знает, для чего существуют запятые, книги даже в школе не читала, вся в мать. О чём он с ней разговаривать будет, о литературе, искусстве, науке, философии?
Константину смерть, как не хотелось ехать. В первые годы совместной жизни они вместе с супругой часто ездили к её многочисленной родне, даже излишне часто, хотя достаточно было двух-трёх раз в год.
Отец Марины Абдулловны был татарин, и все дочери, рождённые от одного родителя, имели, как ни странно, разные отчества: старшую звали Нина Гаптулловна, следующую Вера Аптуловна, третья дочь звалась Галина Абдулаевна. В то время, как по паспорту их отец имел имя Абдулла.
Объяснялось это тем, что в пятидесятых годах прошлого века в сибирских сёлах грамотным считался человек, умеющий лишь карябать буквы на бумаге, но на любую должность ставили не образованного, не грамотного, а «партейного». И этот «партейный», назначенный на должность в татарском селе Курен-Ошма, с войны пришёл контуженный, имел проблемы со слухом и писал имена, как слышал от заявителя, не имея никакого понятия, как пишутся эти причудливые татарские имена. Впрочем, татары и сами не знали, какие буквы содержат их хитрые имена.
Но за бутылку этот начальник мог написать любой документ по просьбе заявителя, видимо поэтому в середине 50-х годов он уступил эту должность грамотею с восьмилеткой, знавшего, как пишется простое татарское имя Абдулла.
Приехав в Лесогорск приходилось навещать всю многочисленную родню жены (а то ведь кто-то может обидеться), каждый наливал стопочку, а жене пару чашек чая, непременно с молоком, потом к следующему, пока не навестишь каждого, для посещения своей родни времени уже не оставалось. На следующий день -  в обратную сторону, а в понедельник, не отдохнувши, опять на работу.
Люди они были хорошие, не злые, простые, как таблица умножения, все одинаковые как штампованные детали с конвейера, ни один из многочисленного рода Галеевых ничем не выделялся от остальных, ни в лучшую, ни в худшую сторону. Никто из них не имел никакого увлечения, хобби.
Зыков наконец перестал к ним ездить и с удивлением обнаружил, что его отсутствие осталось как бы не замеченным. Жена ездила уже одна на поезде или автобусе, по любому поводу, по приглашению или без оного, и никто не задал ей вопрос, почему всегда таскаешься одна, без мужа, ты всё-таки замужем или нет?
 Тем не менее, ехать всё-таки пришлось, да и втроём в одной машине не так расточительно, как в автобусе. Заначка опустела, а получка ещё не скоро.
Свадьбу справляли в арендованной столовой, народу было достаточно как со стороны жениха, так и со стороны невесты. Помимо родни со стороны Галеевых к отцу невесты Арсению из Башкортостана приехал старший брат Кузьма с дочерью Ольгой. Ольге было более двадцати лет, и производила она не приятное впечатление, какая-то стервозная внешность, с манерами, которые называют «понтами» и с хитрыми, ядовитого цвета, глазками.
Родственники жениха сели по одну сторону стола, родственники невесты по другую, молодёжь расселась как ей вздумалось.
Стены были увешаны плакатами банального содержания, текст которых Константин видел на многих свадьбах, в том числе и на своей. В центре, разумеется «Совет да любовь», по краям «Два сапога – пара», «Муж и жена одна сатана» и многое другое. Были и всевозможные конкурсы, лишённые новизны, вопросы для новобрачных, дипломы для «брачующихся».
Сценарии подобных мероприятий не менялись уже десятилетиями, не чувствовалось креатива, эксклюзива, какой-нибудь «изюминки», даже конкурсы с «приколами» были довольно таки бородаты. Приятно удивил чернявый мужчин, родственник жениха, который показал весьма приличные фокусы с картами, шариками, монетами, сигаретами и верёвочками, чем позабавил присутствующих.
Молодёжь веселилась в меру своих способностей, старики под бдительным присмотром своих старух бухали в меру предоставленных им возможностей, новобрачные наслаждались праздником в меру своих потребностей.
Криков «Горько» было в достатке, но не хватало какого-нибудь конфликта, без которой свадьба выглядела как-то не по-русски.
Зыков отметил, что родственники жениха чокаются и выпивают между собой, будто игнорируют чужаков, как потом выяснилось, отец жениха наполовину еврей, возможно этим объяснялась эта особенность.
Когда жениха вынудили выпить из туфельки невесты, он весьма хитро, по-еврейски, выпутался из положения, налил в стопку немного водки, вставил стопку в туфлю и выпил под одобрительные возгласы с одной стороны стола и робкие возражения с другой.
Константин много не пил, всё-таки завтра после обеда предстоял долгий путь домой. Ближе к ночи стали понемногу расходиться, приезжих гостей разобрали сёстры Марины Абдулловны: к Трифоновым увели в стельку пьяного Кузьму, туда же ушла и Ольга, сын Константина Лёшка тоже пошёл к ним. Константина и Марину забрала сестра Галина.
Назавтра в обед свадьба продолжилась, пытаясь выжать из гостей остатки денежных средств: продавались пельмени, столовые приборы для их поедания, куски свадебного торта, проводились увеселительные мероприятия, разорительные для гостей.
Честно и добросовестно исполнив свою обязанность соучастников создания новой семьи, Зыковы сердечно распрощались с родственниками и гостями, в полном составе погрузились в «Мицубиси «Мираж» и отправились восвояси.
  Часа через четыре они уже были в городе, стемнело, моросил противный осенний дождь.
Дома, немного отдохнув, поужинав, посмотрев телевизор, Константин отправился ставить машину на стоянку, через час он уже был дома.
Ещё в коридоре, раздеваясь, он понял, что дома есть гости, и судя по одежде, явились две особи женского пола.
Войдя в зал, он с удивлением увидел на диване свояченицу Веру Аптуловну и Ольгу, племянницу Арсения. Их прибытие сюда ничем не было обусловлено, ведь они не планировали поездку сюда, если только необходимо было проводить домой Ольгу, но она могла бы ехать с Зыковыми вместе, место в автомобиле было. Рядом сидела весьма огорчённая Марина Абдулловна, неподалёку стоял озабоченный сын, кислая физиономия его недвусмысленно говорила, что всё-таки что-то произошло нехорошее.
- А что это вы тут делаете, а? – будто бы нарочно произнёс Константин сакраментальную фразу, приготовившись услышать что-нибудь весьма неприятное. – Случилось что-то?
- Случилось. - Верка сделала паузу, не зная, как сообщить зятю пренеприятное известие. – У Ольги деньги пропали, шесть тысяч.
- А украл, конечно, я, - ответил Зыков, поняв, что это не самое худшее, что могло произойти.
- Почему обязательно ты? У нас ведь Лёшка ночевал, а не ты.
- Только он? – уточнил Константин, будучи уверенным, что его сын, никогда не замеченный в предосудительных поступках тем более в кражах, не стал бы воровать у своей родной тётки. – Больше никого не было?
- Были, - согласилась она, - но ведь все свои, кроме него некому.
- Свои – это Трифоновы, да? А Лёшка – Зыков, не свой, значит. В доме десяток человек, все – Трифоновы, а один – не Трифонов, кто из них – сволочь? Ясно дело, не Трифонов же, жена Цезаря вне подозрений.
- Не, ну почему… пыталась неуклюже оправдаться Верка, - тоже свой, но кроме него подумать не на кого.
- Полно народу, а подумать больше не на кого? – Зыков понял, зря бы не припёрлись так быстро, значит что-то всё-таки произошло, но что? Есть ли весомые улики?
Он не стал бы выгораживать сына, если тот виноват, честь семьи для него была превыше всего, и сын знал это. Ольга прятала глаза и не решалась смотреть хозяину в глаза.
- Ты видела деньги? – начал Константин «дознание».
- Нет, - вытаращила глаза Верка, - но она же, - показала она на Ольгу, - говорит. Что она, врать что ли будет?
- А почему не будет? Лёшка, значит способен украсть у тётки в доме деньги, а Ольга стало быть не способна даже соврать?
Лёшка родился и вырос на глазах тётки, с детства играл с её детьми, и знала она его, как облупленного. В то же время племянницу мужа видела впервые.
- А ты её хорошо знаешь? – Зыков показал пальцем на Ольгу.
- Как? – глаза Верки округлились до предела. – Это же племянница Арсения.
- Ну и что? – пояснил Зыков свою позицию. – Лёшка на твоих глазах вырос, а эту особу ты видишь первый раз в жизни, кто она? Чем занимается? Какое у неё жизненное кредо?
Константин решил добыть необходимую сумму, отдать её вымогателям, чтобы не трогали честного парня и объявить гостей персонами нон грата с разрывом дипломатических отношений и отзывом послов. Он прошёл к себе в комнату, взял из комода золотые часы, доставшиеся по наследству от отца и решил идти в соседний дом, где проживал знакомый коммерсант, у которого наверняка была искомая сумма, и часы могли послужить хорошим залогом.
Видимо возвращение Зыкова осталось не услышанным, он, наклонившись, снимал обувь, и до его слуха донеслось с кухни.
- Ой, отдай, сынок, как стыдно ведь, - причитала Марина Абдулловна, - ведь посадят же.
- Да не брал я, - обиженно бубнил Лёшка, криво улыбаясь, - ну честно.
Зыков стал прислушиваться, снимая куртку.
- Отдавай, - требовала Ольга, имея такую мощную поддержку со стороны тётки и её сестры, - а то я тебя посажу. Я уже двоих так посадила.
«Так вот оно что, - подумал Зыков, - значит, двое не поддались на шантаж и сидят, а остальные откупились. Это её ремесло, заработок, а я тут ей деньги собираю».
Он проследовал на кухню, женщины сидели за столом и пили чай, Лёшка стоял и с виноватой улыбкой оправдывался. Увидев хозяина, они примолкли.
- Значит, двое уже сидят, Лёшка третий, остальные откупились. Так выходит? – он в упор глядел на Ольгу, не выдержав взгляда, она опустила глаза. – И по сколько тысяч ты берёшь с каждого лоха? По шесть? Я сам на тебя заяву напишу о вымогательстве, пусть там запросы сделают, сколько невинных от тебя пострадало, срок мотают.
- Ну-ка встала, - негромко, но зловеще зашипел Зыков, - собралась и чтоб через минуту тебя здесь не было.
Ольга ждала защиту со стороны женщин.
- Ну что ты прямо…Куда она пойдёт в такое время? – попыталась заступилась за неё Верка.
- Куда хочет, и ты проваливай вместе с ней, - ответил он свояченице, - привезла шантажистку, готова племянника в тюрьму засадить ни за что. – Он скривил физиономию и, пытаясь спародировать её голос, пропищал, - это же племянница Арсения, она же врать не будет. И чтобы вашим духом в моём доме никогда не пахло.
- Ну, пусть хотя бы до утра переночуют, - переметнулась, как обычно, на строну противника жена, видя, что дело приняло совсем нежеланный оборот.
- А утром выяснится, что у неё пропали серьги с бриллиантами, а кроме меня уже и подумать не на кого будет. Так что ли?
Оставаться дольше было уже не безопасно, Ольга с Веркой встали, готовые ретироваться, видя, что Зыков уже готов был к применению мер физического воздействия, чтобы выставить столь «дорогих» гостей.
- И ты тоже можешь проваливать вместе с сестрой, - обратился он к жене, - пусть идут, заяву пишут, свидетелем будешь, дашь необходимые показания, как твой сын обворовывал родную тётку.
- Алексей, проводи гостей, - получил сын руководящие указания от отца, - и проследи, чтобы не подкинули что-нибудь.
- Подлюка, - зло процедил сквозь зубы Зыков, когда они остались одни дома. – Не с Зыковыми осталась, а с Трифоновыми ушла, потаскуха лесогорская.
Иного он от жены не ожидал, не было случая, чтобы она когда-нибудь встала на его сторону в каком-нибудь конфликте. Однажды поехали они с супругой в центр на своём «Москвиче», проходя мимо одного из шикарных автомобилей, он услышал свою фамилию и, обернувшись, увидел, как из него вылез его однокурсник. Радушно поприветствовав друг друга, они, как водится, стали выяснять, кто где, и кто кого видел из общих друзей.
Зыков вкратце рассказал где он работает, о семье, о детях и услышал вопрос, которого не хотел слышать.
- Машина-то есть? - поинтересовался товарищ.
- Да есть, конечно, - утвердительно ответил Константин, с завистью покосившись на «Паджеро» однокурсника, он боялся следующего вопроса, который должен последовать и хотел что-нибудь спросить у друга, но не успел, вопрос прозвучал.
- Какая?
Ну как на фоне такого шикарного автомобиля можно даже заикаться о старом, ржавом «Москвиче», доставшегося по случаю? Если бы он был один, то он бы красочно расписал и свою квартиру, и приврал о размере заработка, и конечно же назвал какую-нибудь престижную модель «Тойоты», но рядом стояла супруга, готовая продать своего благоверного в любом положении, и Зыков это знал.
- Да, - уклончиво ответил Зыков, настороженно покосившись на жену, - старенькая «Тойота».
Однокурсник успел лишь открыть рот, чтобы слегка попрекнуть товарища, мол «что же ты так? Пора бы уже и новую заиметь», как услышал:
- Чё врёшь-то? Чё врёшь? – на лице Марины сияла счастливая улыбка от разоблачения очередного обмана мужа, - у тебя же старый «Москвич», ха-ха.
Зыкову стало ужасно стыдно, что его публично поймали на наглом вранье. И кто выдал?! Он чувствовал себя так, будто жена, подкравшись сзади, резко спустила с него штаны, и он предстал перед окружающими в таком позорно-унизительном виде. А жена была безмерно довольна от того, что разоблачила беспардонное враньё мужа-трепача.
Когда Марина Абдулловна вернулась домой, проводив дорогих гостей, Зыков уже спал, успев слегка успокоиться. Утром они собирались на работу молча. Вечером Константин домой не спешил, оставив машину на стоянке, он зашёл по пути в пивнушку, пропустил пару кружек пива, потом зашёл к кредитору и вернул долг, лишь потом пошёл домой.
Хозяйка хлопотала на кухне, Зыков переоделся, потом зашёл в комнату сына, тот лежал ничком на диване, и были слышны его всхлипывания, на столе лежала телеграмма, взяв её Зыков прочёл:
«Алексей, извини, деньги нашлись. Не переживай. Ольга».