Глава V. Ссора

   Ремонт дома на озере притормозился. Бригада Батыра наезжала на объект урывками, дня по два на неделе. Паша признался честно, что деньги у него на исходе, и он продаёт машину, чтоб расплатиться с рабочими и выкупить хоть какой укрывной материал: закрыть чердак, чтобы в зиму не занесло, не порушило дом окончательно.
   Батыр, старый знакомый хозяина дома, пошёл на уступки, соглашался с задержками оплаты. Как мастер, болеющий за работу, он понимал, что если не перекрыть чердак, весь месячный труд бригады пойдёт насмарку, потечёт дом к весне. Мужики старой советской закваски поддержали бригадира и согласились поработать в долг.

   Иван с утра позвонил Андрею и предложил подобрать его в трёх километрах от дома, на центральной городской улице. Андрей отказался от помощи и решил добираться до Ковалёвского озера самостоятельно, чем сильно огорчил напарника, лишив его возможности обрести благородство души с утра.
   Андрей был готов к работе и вышел из дому загодя. На Ковалёвку приходится добираться на двух автобусах, что для рядового пенсионера, не имеющего проездных льгот, довольно накладно. Наш путешественник решил доехать до вокзала и пройти пару-тройку километров через железнодорожный мост в район Перевалки, где находится Ковалёвское озеро.
   С оказией престарелому путешественнику повезло, и Андрей вышел к Пашкиному дому первым. Встретил его Сэм. Признал, пропустил на охраняемый объект. Андрей потрепал пса за загривок, поблагодарил за приглашение, но проходить не стал, решил подождать на берегу, с озером побеседовать, пока Иван не подъедет.

   Озеро встречало одинокого раннего гостя хмуро. Накануне прошёл буран, оголил берега окончательно, и листва не прикрывала больше замусоренные берега. Строгая осень корила людей за небрежность, давала последний шанс на признания: приберутся за собой до того, как снег ляжет, будет им возвышенность души и радость познания красоты.
   А снег уже лежал по укромным местам, не таял. Ветер не смог полностью смести первые зимние покрывала, примерочные; хотя деревьев повалил несчётно.
   Озеро стыдилось своей неухоженности, прикрылось тонким ледком, который легко вскрывали объявившиеся утки. «Как они выживут в зиму, когда лёд встанет»? – пожалел несмышлёную птицу Андрей. Догадаются ли на реку перелететь? На реке есть прогалины, не затягивающиеся в самые лютые морозы. Утка на Бии зимует. И лебедь прилетает с северов в наши южносибирские края.

   - Привет Андрей! – Услышал озёрный мечтатель голос из-за спины. Представилась приевшаяся реплика с телевизора, и Андрей не сразу откликнулся на приветствие. Когда же оглянулся, увидел скукоженного Антошку, отбивающего чечётку изодранными ботинками с не завязанными шнурками.
   - Здоров, - протянул Андрей руку. – Ты что прозябший такой? Морозов настоящих нет пока. Как зимовать будешь?
   - Нормально! – Согрелся Антон рукопожатием и улыбнулся. – У меня там, в будке электрораспределителя, света в ночь не было. Так то там тепло. Да ничо, щас на солнышке прогреюсь.
   - Вон ты где обжился! – удивился Андрей. – А не боишься – шандарахнет? Как ты туда залазишь? Они, ведь, под замком все.
   - Меня не шандарахнет. Я электропроводный, проспиртованный. А замок шифрованный, только не для меня. На озере от меня ничего не скрыть. Я тут всё знаю, родился здесь и уходить отсюда никуда не собираюсь. Дай лучше сигаретку, а то болтаешь только, - Антон прикуривал дрожащими руками и с хитрецой посматривал на задумавшегося Андрея.
    - Там дерево упало, - указал Антон за спину. – Провода пообрывало. Прям на дороге лежат. Я мешок кинул, чтоб машина случайно не наехала (с явной гордостью). А то так шандарахнет – мама не горюй.
   - Не купаешься больше в озере? – поддержал Андрей шутливый разговор.
   - Не-е, - передёрнулся Антон в ознобе. – Вода чересчур сырая.
   - А где моешься? В баню кто пускает?
   - Кто меня в баню пустит? Да я и не прошусь особо. Если летом удалось попариться, в зиму так часто мыться не обязательно. А мелочишки не найдётся? Подлечиться бы мне, - почуял Антон расположение собеседника и решил воспользоваться.
   Андрей отказал, хоть и отнёсся с пониманием. Не в его правилах подавать, ему бы кто помог. Работаешь, суетишься, а результатов с суеты той не видать. Дома проблемы с каждым годом копятся, а денег даже на гвозди нет. О стройматериале мечтать замучился. Врут все отовсюду. На лжи сегодняшняя жизнь и держится.

   Антошка ушёл, разобиженный весь. Андрей остался с глазу на глаз с озером, топил в себе неуместную мужчине жалость – жалость к Антошке, к людям отверженным, к себе любимому; жалость к озеру погибающему.
   Поинтересовался Андрей на досуге о проблемах озёрных, проникся заботами горожан о последнем оставшемся в городской черте природном водоёме. Не верилось в сохранность Ковалёвского, заболотится оно вскоре. Тут надо не только родники вскрывать, воды талые отводить придётся. На горе проходит обводная трасса с сопутствующим дорогам автосервисом: магазины, заправки, мойки – украсили придорожные виды, заменив собой лесопосадки, требующие постоянной подрезки. И вся грязь, утилизированная ушлыми предпринимателями «под себя», по весне стекает в озеро по склону горы, красит водную гладь мазутными разводами. Какие лягушки тут будут жить, какие раки?
   Городские власти видят всё это безобразие, понимают. Андрей узнал представительницу городского хозяйсва, вскрывшую с городского телевидения проблемы Ковалёвского озера. Знал её по бывшей работе, частенько приходилось выслушивать от неё наставления. Красиво высказала женщина с телеэкрана, явно со знанием дела. Вскрыла все проблемы, без утайки и запинок. Кто виноват? Советская власть! Не мы же – честные бизнесмены, дарящие землякам комфорт и уют. Со времён СССР копятся в городе экологические проблемы, это они, коммунисты, загубили все городские озёра. Главное же озвучила в конце своего выступления за экологическую чистоту родного города: «В городском бюджете на очистку озера денег нет. Хватает только на уборку мусора с берегов. Но в планах городских сохранность Ковалёвки присутствует. Когда-нибудь»…

   На соседнем от Пашки дворе показалась хозяйка. Андрей давно уже приметил эту работящую женщину. Хозяйственная, она целыми днями копошилась у себя во дворе. Людям надо одобрение от окружающих, вот и перенимает сосед от соседа умение жить в опрятности и красоте. Крутятся у себя во дворе, ищут, что бы поделать на виду у всех для обретения уважения. Привыкают они к работе и уже жить без неё не могут. Когда только на работу ходила женщина? Где деньги на прожитие брала? Но это уже постороннее дело – лезть в чужие семьи со своими правилами.
   Прошли советские времена, когда каждого гражданина привлекали к общественно-полезному труду. Сегодня каждый сам для себя решает, как жить и чем кормиться. И плодятся по стране «антошки», не нужные никому, ни себе любимому, в жизни разочарованному, ни стране великой, презревшей добрую часть народа своего – основную составляющую государства. Самозанятые – кто как сыр в масле катается на воровском промысле, а кто концы с концами свести не может, пытаясь выжить на клочке отведённой земли.
   Домик у женщины небольшой, но ухоженный. Покосившийся немного. Заметно отсутствие мужских рук. Сарайка, дровами заполненная. Кто рубит ей только, неужто сама? Дворик чистенький. Грядочки чернеют под зиму вспаханные. Андрей всё порывался познакомиться с хозяюшкой, да останавливал себя всегда. К чему это сближение? По сегодняшним временам пустые знакомства не в цене. Нужные люди решают, как ты будешь существовать в дальнейшем, с ними и дружбу заводят.
   Собрать бы местных жителей на субботник, да очистить озеро! Только вряд ли получится. Выйдут, конечно, да не все. Азербайджанцы точно не пойдут, этим у своих ворот прибраться зазорно. У них другая родина, и живут они в России только по необходимости. Незачем инродцам о чистоте чужой земли заботиться.
   Многие хозяева заражены обидой на власть и не потянутся к общественно-полезному труду. Обижены они до глубины души, обмануты, неизлечимы, и жизнь их поддерживается только вино-водочными вливаниями. Эти точно не откликнуться на дело благое – не Бог им судья, ни царь, не герой. Мелкочастническая деятельность – хлипкая опора единству страны. На эгоизме на путь развития не выйти.
   А ведь поднимали когда-то страну на одном энтузиазме. Каналы вручную рыли, дороги прокладывали, болота осушали. Без помощи техники отцы наши работали. Какая техника по тем временам была? На шутках держались, на песнях. И построили ведь! И нынче бы вполне справились с озером больным. Люди-то те же остались – русские. Справились бы, да времена не те настали, склочные. И люди другими стали, не советскими. Не поднять их на подвиги трудовые.

   Иван подъехал только к десяти. Андрей набрался к тому времени злыми мыслями под самый козырёк. Озлобленный до крайности и промёрзший без движения, уже уходить собрался, когда на грунтовке показался старенький «жигулёнок».
   Иван забыл поздороваться, суматошно копаясь в багажнике. «Печку растопил»? – задался единственно интересующим его вопросом. Тактика пустопорожних лидеров, расплодившихся в последнее время – уличить напарника в головотяпстве, загрузив его заведомо невыполнимым делом. Андрей давно уже раскусил эту тактику и относился к самозванным командирчикам с некоторой долей иронией – самый удачный выбор, способный избавить от ненужного в работе озлобления.
    - А как я растоплю, если дом под замком? – оправдался Андрей.
   - Ключ у меня, - зашарил Иван по карманам. – Иди топи, инструмент я сам донесу. Да побыстрее там! Работать давно пора, а мы ещё чаю не попили.

   Путешественники, хвастающие умением зажечь костёр с одной спички, во многом лукавы. У них всегда есть в запасе полный коробок. Последняя спичка оставляет мизерные шансы пожарному. Крайний случай довольно каверзен. Помехи поджидают отовсюду: дуновение ветра, скрытая сырая палочка в костре, рука дрожащая и главный разрушитель тёплых замыслов – закон подлости. Костёр требует к себе внимания и аккуратности, только тогда он будет гореть так, как желает огня смотритель.
   Печка у Андрея с первого раза не разгорелась. Он подождал пару минут, зная по опыту, что огонь на нервах не разгорится; переложил чурочки в топке и поджёг новый бумажный факелок.
   - Ещё не разжёг? – Услышал со спины незадачливый кочегар недовольный голос Ивана. – Отойди, я сам. Чайник поставь пока.
   Иван вытащил из топки все дрова, дымящиеся уже, и начал отбирать свои, указывая Андрею как правильно выкладывать костёр. Злость в Андрее нарастала: учит учёного. Сколько лет он прожил в своём доме, и ему смеют указывать как правильно печь разжигать. Иван тем временем разжёг свою укладку, которая вспыхнула враз, затрещала.
   - Вот как это делается! – с гордостью похвастал традиционными знаниями Иван. – Чайник кипит?
    - Как я его вскипячу, когда света нет? – Андрей уже не сдерживал гневного тона.
   - Ничего тебе доверить нельзя! – в очередной раз укорил напарника Иван. – Давай хоть воды попьём. Погреемся немного и в работу.
    - А где вода? Пашка давно нанос отключил. Полчайника осталось, хочешь, пей.
   - Забыл по дороге набрать, - хоть раз признал свою вину Иван. – Съезжу после на колонку, время будет.

   Андрей не мог уже смотреть на разнуздавшегося напарника, потерявшего все берега. Вышел из кухни. На улице ещё не так холодно, согреться можно и движением.
   Зря он спускает Ивану его выхлопы. Раз показать место зарвавшемуся коротышу, и будет он на привязи. Печка ещё эта… Она греет, пока горит, только кухню. Пашка слил всю воду с системы отопления, и теперь одной металлической печуркой многого не нагреть, тепло железяка отдаёт быстро, как и набирает.
   Бесило желание Ивана начинать работу с чаепития. Пришёл на работу, работай! Чай можно и дома попить. С какой стороны не оцени этого выскочку – неправ он. И указывать ему уже поздно. Батыр вряд ли поможет. Это дядька его, старший в роду, коих уважать принято. Как бы там ни было, Андрей решил высказаться при Батыре. Так честнее будет. Сейчас же надо успокоиться и молчать. Работа на раздоре вовсе не склеится.
   Он влез на крышу и примерился к предстоящей работе, отметил, с чего лучше начинать перекрытие проёма. Впрочем, это не его дело, рабочий цикл выстраивать. Придёт Иван и всё сделает по-своему. Вариантов много.
   Андрей присел на краю и уставился на безлюдное озеро, выпрашивал у голубизны успокоения. А там, за деревьями, приметил машину электриков. Приехали уже. Оперативно. Стало быть, вскоре свету быть. Это радует. К обеду будет разогретая пища и чай горячий. Иван успокоится хоть немного.
   Меж электриков притёрся Антошка. Хвастал предусмотрительностью, убирая мешок с дороги. Электрики отблагодарили бедолагу сигареткой, и счастливый бомжик пускал дымок себе в удовольствие. Ситуация показалась Андрею немного смешной, настроила, наконец, его расхлябанные нервишки. Шутка – великая сила.
   А на соседнем азербайджанском дворе показалась хозяйка. В Андрее вдруг проснулось давно забытое озорство, и он решил пошутить, вспомнил узбекский и прокричал суетливой женщине:
   - Опа! Кичерассиз! Су борми?
   Женщина озиралась вопросительно, не понимая малознакомую речь. Узбекский и азербайджанский схожи немного, и прилетевшие женщине слова выглядели недослышанными, но родными, до удивления в русскоязычной стороне.
   - Водички не найдётся, соседушка? – уточнил свою просьбу Андрей. – А то у нас Паша насос отключил.
   Запасливая соседка согласилась поделиться водой. Для народов Востока вода – святое, и делиться ею принято во всех традициях мусульманских стран.
   - Половину налейте, - передал Андрей пятилитровую канистру соседке через забор. – Ярым. Нам хватит.
   Добрая женщина заполнила тару полностью:
   - Откуда язык знаешь? Татарин, что ли? Не наш язык, но похож.
  - С Узбекистана я родом, - представился Андрей. – Русский сам. Но язык знаю немного. Озмас.
  - Яхши, - похвалила женщина. – Хорошо. Пейте на здоровье. У нас вода хорошая. Мы за ней далеко ездим, с родника берём.

   Как мало надо человеку – слово доброе, слово поддержки. Андрей почувствовал себя мужчиной после разговора с азербайджанкой, злость в нём испарилась, словно и не бывало. Даже Ивану передался положительный настрой, и он улыбнулся: есть вода, электрики скоро свет подключат. Значит, день обещает быть результативным.
   Иван подобрел, но подобрел ненадолго. Оказалось, батарея на его шуруповёрте не заряжена. Заряда запасной хватит на час, не больше, а зарядить её негде. Когда ещё электрики свет подключат. Кто виноват? Только не старший. У Ивана дома дел невпроворот, некогда за инструментом следить. Пришлось искать козла отпущения, выбор которого был невелик – Андрей в единственном числе.
   Ох и намучился же Андрей с горе-напарником, самочинным начальником, не умеющим шурупы крутить! Наслушался от него за голимый час необоснованных попрёков! А дел было сделано всего ничего, пока шуруповёрт не разрядился окончательно.
   - Поеду к Батыру, - решил Иван. – У него шуруповёрт возьму. И воды заодно наберу, а то неизвестно, чем нас азеры притравить собираются.
   Иван вылил всю воду из канистры. Разгорячённый Андрей только хлебнуть собирался, не поспел. Живительная влага разлилась у жаждущего под ногами грязной лужей.

   «Не бывает несовместимости в работе», - загрузился Андрей горькими думками, провожая Ивана. Сколько разных людей встречал он на заводе! Узбеки, татары, евреи – притирались все как-то, срабатывались. Не было национальностей, были имена и опыт, наставничество, обучение. С самых дальних кишлаков приходили на завод рабочие, русский знали плохо, в руках, кроме кетменя не умели ничего держать. Проходило время, и дехканин становился мастером, сам обучал мастерству поколение молодое, неумелое.
   Высокомерие скопилось в людях примером с новых руководителей, бывших братков, победивших в криминальной революции. Случайным людям доверили самую большую ценность страны – народ. Жизнь сложилась такая – корявая, выстроенная на презрении к человеку. Кто унизит больше людей, под себя подомнёт, тот и окажется на коне. Профессионализм в работе не имеет никакого значения, и плодятся по стране полуграмотные ремесленники, скрывающие свой опыт за пустословием. Да и нечего им передавать!
   Несовместимость распылилась средь россиян неизлечимой заразой.

   Иван не успел отъехать далеко, повстречался на дороге с Батыром. С приездом Батыра зажёгся свет, привезли воду. Профессионализм отмечается не только ловкостью рук. Вокруг умелого работника всё вертится по намеченному плану. И лишь Иван никак не мог вписаться в размеренный ход рабочего дня. Ничего у него не получалось, и виновником бед его были все вокруг, только не он. Присутствие Батыра только раззадорило склочный характер неумёхи, и Иван материл Андрея на чём свет стоит.
   Андрей начал огрызаться понемногу, прорвало его наконец. Отвечать хамам он был обучен, да возраст призывал его к сдержанности. Андрей надеялся на поддержку Батыра: работник опытный, видит медвежьи потуги Ивана. Батыр отмалчивался. Работают старшие товарищи, возраст требует уважения. Единственное, на что бригадир решился – предложил Андрею взять второй шуруповёрт. При чём в голосе Батыра Андрей впервые заметил нотки раздражения. Работа не то что отставала – не двигалась. Было чему злиться.
   Руки у Андрея затекали от фанерного листа, который приходилось вертеть и поддерживать под взаимоисключающими командами напарника. Шурупов накрутить ему доставалось вдвое меньше, чем Ивану, который не выпускал из рук шуруповёрта и нисколько не помогал выставлять фанерный лист. Пока Андрей пристраивался к шуруповёрту, работать с которым приходилось довольно давно, пару шурупов выпало из затёкших рук.
   - Оставь шуруповёрт! – приказал Иван. – Я сам прокручу. От тебя разор один, ничего доверить нельзя.
   - Я этих шурупов накрутил, сколько счёта твоим мозгам не дано, - защитил себя Андрей и бросил шуруповёрт на пол. – А с тобой никакой работы не выйдет. Язык твой лучше рук работает. Пойду я, без толку всё это.
    - Ну вот, я ещё и неправым оказался, - размяк неожиданно Иван. – Разговариваешь с тобой, шутишь, учишь…
   - Домой пошёл? – просто высказался Батыр без лишних слов.
   - Да! – зло ответил Андрей, не найдясь, как выразить достойное уважение бригадиру.
   - Ну, пока, до встречи, - протянул ему руку Батыр.
   Выход из шабашки свободный – это единственное право, оставшееся у наёмника. В остальном люд работный ничем не защищён от лукавств вороватых прорабов. Деньги за работу выбиваются из них угрозами, а то и кулаками. Кто язык за зубами держит, ни с чем остаётся, какая бы дружба не завязалась за время совместной деятельности.
   - Садись, подвезу до дома, - предложил Андрею Иван. – Мне всё равно за племянником ехать. Без напарника лист не поставить.
   Андрей махнул рукой: «Езжай, сам доберусь».

   Денег на трамвай не хватало, а мелочь просить у мужиков было зазорно. За захлестнувшей его злостью Андрей немного ощущал себя предателем. Предателям расчёт не положен. Это в старые добрые времена любая работа должна была быть оплаченной. Сегодня любая провинность карается голодом и нищетой. Зарвавшийся работник не имеет прав на расчёт по увольнению, и вклад его в труд обесценивается до ноля, каким бы результативным он не был.
   Семь километров до дома – трудный путь для пенсионера. Да впереди полдня. Прорвёмся! С городом давно не общались. Из окошка автомобилей наблюдаем жизнь городскую. Места, где живёшь, надо мерить шагами, только тогда в человеке открывается чувство малой родины.