Время

                ВРЕМЯ

                I

   Андрей Вьюнков поселился в старом деревенском доме в далеком 1989 году. Высокий, тогда еще довольно мощного телосложения мужчина, путешествовавший на автомобиле и преодолевший за неделю более пяти тысяч километров, заплутал по маршруту и остановился на ночевку в первом же дворе населенного пункта, обозначенного на карте как деревня Белая. Хозяин дома, внешне прямая противоположность нагрянувшему постояльцу, отреагировал на просьбу молодого человека о ночлеге положительно и, приняв предложенные деньги, пообещал тому целую летнюю кухню с огромным диваном и небольшой печкой. Маленький худосочный дедок бодро распахнул ворота и позволил Андрею разместить его автомобиль прямо во дворе.

- Ты катался на этой машине по нашим дорогам? - Старик улыбнулся и похлопал высохшей ладонью по крылу недавно перекрашенного BMW 316, отчего у путешественника возникло опасение, что на кузове его любимца останутся царапины от слишком костлявых пальцев. - Дальше точно не проедешь, асфальт закончился. Ну, или обратно чесать надо километров сорок, а потом на трассу. Куда путь держишь?

- Честно говоря, асфальт, если можно его так назвать, закончился уже давно. У меня карта есть, там указана дорога через эту, как ее… - Андрей попытался вспомнить название, но не смог.

- Николаевка, что ли? Далековато отсюда.

- Точно, Николаевка. Так-то, конечно, я не очень тороплюсь куда-то конкретно, но и заблудиться особого желания нет.

- Ну, если торопиться некуда, можешь оставаться на любой срок, мне веселее будет.

- А что, может и останусь. Я человек свободный, женой не обзавелся, времени навалом, в море хожу - полгода работаю, год гуляю. Насчет денег тоже не беспокойтесь. Только вот деревенский стиль жизни не особо прельщает.

  Старик внимательно посмотрел на квартиранта, пробормотал что-то под нос, потом с серьезным выражением лица спросил:

- Прими решение прямо сейчас: поживешь здесь или завтра же уедешь? Просто так люди с пути не сбиваются, этому всегда что-то предшествует.

 - Давайте, я утром вам все расскажу, спать охота. Или, если для вас принципиально, то да, сниму вашу кухню. Вас оплата вперед интересует? Нет проблем. Простите, конечно.

   Дед улыбнулся, отказался от дополнительных денег и принялся возиться с замком на воротах. Утром гостя ждал завтрак в деревенском стиле: отварной картофель, слегка зачерствевший хлеб, свежие овощи из огорода и чай с горьковатым привкусом, на качестве которого, как показалось городскому жителю, отразились свойства местной колодезной воды. Андрей поблагодарил Ивана Матвеевича, познакомиться с которым должным образом совершенно позабыл накануне, и поведал о запланированном маршруте. Потом посвятил собеседника в некоторые подробности собственной биографии: рассказал о неразделенной любви, об учебе, о проблемах на работе. Говорил много, практически без остановки, чего раньше за ним никогда не наблюдалось. Дед нехотя выслушал и неожиданно спросил:

- Хочешь посмотреть на мой сад? Там есть растения, которых нигде больше нет.

- Ну, давайте прогуляемся. Я по этой части не особый специалист, конечно. - Во взгляде старика снова блеснула странная искорка насмешки, Андрей это заметил, но виду не подал. - Скажите все-таки, Иван Матвеевич: объезд на моей карте - он есть, или это ошибка?

- Ошибка. Я тут с рождения живу и поверь: сюда приехать можно, а вот выехать очень непросто.

- Вы имеете в виду нельзя насквозь проехать?

- Насквозь? Это уж точно, невозможно…

   Сад и вправду был хорош. Аккуратные кусты малины, ровные грядки, словно высаженные по линейке, несколько плодовых деревьев, территория обрамлена узкой полоской газона, за которым сразу же начинался лес. Никакого присутствия соседских построек и насаждений не наблюдалось. Иван Матвеевич, удовлетворенный позитивной реакцией гостя на обустройство участка, гордо спросил:

- Как вам, молодой человек, здесь дышится?

- Слов нет, Иван Матвеевич, деревня есть деревня. Природа, земля, сама атмосфера. Состарюсь - обязательно в сельскую местность переберусь, буду овощи всякие выращивать, корову доить. Шучу, конечно, какой из меня крестьянин, но у вас тут очень даже неплохо.

- Глупости только не говори. - Дед вплотную подступил к слегка смутившемуся парню и вполголоса произнес. - Там, за погребом, есть маленький пятачок земли, на котором растут два удивительных цветка. Один красный, как твоя машина, а другой черный. Не торопись только, дослушай до конца, давай присядем.

   Необычное поведение старика вызвало у Андрея если не страх, то уж точно некое беспокойство. Он занял место на указанной садовой лавочке и услышал звук воды, льющейся где-то под землей. Звук был достаточно громким, но воспринимался он почему-то лишь теперь, хотя до этого, за все время экскурсии, не обнаруживал своего присутствия вовсе. Казалось, что прямо под лавкой находится канализационный колодец, которого, разумеется, там быть не могло. Постепенно этот звук стих, вместо него Вьюнков услышал возню муравьев, проложивших сообщение от наполненного ветками ведра к поленнице. Насекомые много и шумно передвигались по поверхности, не замирая ни на мгновение. Наконец, стихли и они, внимание сидящего переключилось на пронзительный и отвратительный писк мошкары, парящей над невысокой, рядом стоящей, постройкой. Сложенные в полтора кирпича стены венчала черепичная крыша, никак не контрастирующая с растительностью вокруг: из-под пластин покрытия виднелся мох, павшая листва за долгие годы легла на материал плотным слоем и срослась с ним, кирпич тоже принял похожий цвет. Дверь выглядела более свежей, хотя и она никак не выделялась в общем архитектурном контексте. Все сооружение возвышалось над поверхностью земли не более, чем на уровень среднего человеческого роста. Это, наверное, и был тот самый погреб, за которым, по словам старика, росли необычные цветы. Мошки снова резанули слух и взмыли к верхушкам деревьев, тут же исчезли, пространство наполнил голос Ивана Матвеевича:

- Соседей у меня нет, все разъехались. Дома растащили на материалы те, кто строился на дачных участках около города. И не лень же им было все это возить за тридевять земель. Потом все заросло травой и кустами. Видишь этот колодец? - Дед ткнул пальцем в сторону массивного бетонного кольца. - Если не он, я бы тоже уехал отсюда вместе с соседями.

- Почему? - Андрей, однако, не взглянул на колодец, направив все свое внимание на малюсенького жучка, лежащего на спине и отчаянно пытавшегося перевернуться. В тот момент, когда задуманное насекомым почти осуществлялось, он вновь возвращался в исходное положение и продолжал шевелить лапками в надежде зацепиться хотя бы за раскачивающуюся от слабого дуновения травинку. В какой-то момент наблюдателю показалось, что жук смотрит на него и просит о помощи. Вьюнков наклонился к бедняге и протянул ему ветку, тот обхватил ее лапками и, спрыгнув, перевернулся. Иван Матвеевич все еще что-то говорил, но Андрей услышал лишь окончание его выступления:

- …а воды все не было и не было. Раньше-то я на ферме здесь работал, по малолетству, отцу с матерью помогал. Официально детям работать не давали, понятное дело, вот я на каникулах и вкалывал. А отец копал колодец по ночам, выматывался весь. Через два года его в больницу положили из-за истощения. Так что до воды дорыл именно я, пока родитель лечился. Когда его выписали, начальство меня учиться в город отправило, сразу после окончания школы. Ну, да ладно.

- Я понял. - Чтобы не обижать рассказчика, спаситель жука не стал спрашивать его о начале истории. Андрей вдруг явственно осознал, что утратил навык или, по крайней мере, теперь не совсем обладал привычной способностью производить более одного действия одновременно. Наблюдая за жуком, он не понимал слов деда, а глядя на муравьев, не воспринимал присутствия огромного и назойливого облака из мошек. - Мне, наверное, все же не стоит у вас оставаться, Иван Матвеевич. Только вот что-то неважно себя чувствую. Даже не то, чтобы неважно, а как-то странно. Может, поспать часик?

- Давай-давай, поспи. Ты один или семейный, если не секрет?

- Да рано мне еще жениться-то, погулять хочу. Я ж вроде вам говорил уже.

- Семья - это не обязательно только жена.

- Не, нет у меня никого из родных.

   Андрей рухнул на диван, словно отработал перед этим целую смену на ручной разгрузке вагонов. Поначалу было странно ощущать усталость без видимых причин, и в то же время желание закрывать глаза совсем не возникало. Через час он все же уснул.

                II

   Рассвет должен был начаться через несколько минут, однако спать уже совсем не хотелось. Вьюнков сел и попытался вспомнить все, что произошло накануне. «Проснулся, помылся у рукомойника, позавтракал, прогулялся с хозяином по его участку, беседовали о всякой ерунде, потом захотел отдохнуть… Стоп. Я бодрствовал пару часов и снова отрубился, проспав почти сутки? Такого не было никогда, причем я даже не употреблял алкоголь». Рассвет тем временем занялся и первый лучик света подкрался к дивану через подслеповатое окошко. Обувшись, Андрей выпил воду, заботливо оставленную на столе, по-видимому, Иваном Матвеевичем и распахнул дверь своего временного пристанища.

   Первым, что бросилось в глаза, стало полотно брезента, под которым, судя по всему, должен был находиться его автомобиль. Парень приподнял материал покрытия и облегченно выдохнул, укорив себя за безосновательные сомнения. Следующая секунда преподнесла ему не просто сомнения, а шок, в реальность происшедшего нельзя было поверить: опустившись, край полотна свалил с себя толстый слой пыли и листьев, почему-то не замеченных сразу. Если кто-то захотел подшутить над Вьюнковым, то сделал это слишком профессионально и по-киношному, потому как даже самый пыльный ветер и целая куча листьев не могли привести брезент в такое состояние всего за одну ночь.

   Несмотря на отчаянные попытки достучаться до хозяина дома, дверь никто не открыл, окна также были заперты. Андрей пробежался по саду, но и там было пусто. Он вернулся в летнюю кухню и обомлел: диван, с которого он встал всего десять минут назад, был аккуратно заправлен, постельное белье сложено и убрано на стул. Джинсовая куртка, которая должна была быть надета на него, висела на спинке стула. Парень испуганно опустил взгляд на себя и увидел, что одет в незнакомую рубаху и чужие брюки. В этот момент протяжно скрипнула калитка и в окошко можно было рассмотреть входящего во двор старика, по очертаниям очень похожего на Ивана Матвеевича, однако чуть более ссутулившегося. Он неторопливо прошел вдоль брезентовой накидки и остановился рядом с той ее частью, которую пошевелил Андрей, внимательно наблюдавший за действиями старика сквозь мутное стекло.

- Выходи, Андрей! Я в городе был, хлеба купил, сейчас перекусим и продолжим.

   Вьюнков отпрянул от окна и на дрожащих ногах вышел во двор. Страстное желание осыпать деда вопросами заглушалось невозможностью выбрать самый первый и подходящий. Поэтому вместо обращения он подковылял к машине и, взяв с полотна горсть пыльных листьев, молча высыпал ее на землю. Затем взглянул в лицо старика и выдавил:

- Это как?

- Это значит, молодой человек, что ты готов. Прошу прощения за пафос, но момент того требует. Да, да, Андрей, сегодня все и произойдет. Ты не случайно отказался вчера от чая. Иди на озеро, искупайся, как следует, а я пока приготовлю еду.

   Вьюнков стоял, как вкопанный. В голове все окончательно запуталось. Он смотрел на Ивана Матвеевича глазами собаки, увидевшей лицо ветеринара после пробуждения от наркоза. Ощущения боли в месте хирургических швов, желание двигаться, запахи, свет, поиск чего-то привычного, и незнакомое лицо над белым халатом - примерно то же самое чувствовал Андрей, не понимающий практически ничего из того, что происходило. Сравнение с животным в данном случае подходило больше, нежели с человеком, так как подчеркивало растерянность в попытке применить к ситуации именно человеческие -  разумный подход и здравый смысл. И, что самое важное, определить хронологию событий.

   Вьюнков нерешительно вошел в дом и машинально занял место за столом. Придвинув к себе чашку, потянулся к заварочному чайнику, но тут же отдернул руку и с тревогой посмотрел на Ивана Матвеевича:

- А что вы там сказали про чай? Ну, что я вчера от него отказался или что-то в этом роде…

- Этот чайник пустой, Андрей. Есть в пакетиках, как в поезде, а вода вон в той кастрюльке. Лей через ситечко, она с цветочными лепестками, очень вкусная. И вот еще: сыр, котлеты рыбные. Укроп нынче душистый, лучок только с огорода, хлеб свежий.

- Спасибо, а что насчет…

   Старик не дал закончить вопрос. Хитро прищурившись, он занес над столом руку и, подняв указательный палец, сделал короткое, сантиметра в три, движение в сторону лица Андрея. При этом тот явно ощутил прикосновение этого пальца к своим губам. Действие было однозначно воспринято, как просьба замолчать. Сам способ такой коммуникации Вьюнкова ничуть не смутил, и метровая дистанция как будто отсутствовала. Сам же замолчавший взял чашку, находящуюся на противоположном конце стола и тоже ничуть не удивился, что сделал это, не вставая с места. Вернее, не уделил этому обстоятельству ни малейшего внимания.

   Позавтракав, они принялись прибираться в последовательности, которая также, ощущалась систематически исполняемой в течение длительного срока. Однако именно машинальность и обыденность такого алгоритма выпала из контекста привычности, и Андрей остановился.

- Иван Матвеевич, извините за, возможно, глупый вопрос: сколько времени я у вас живу?

- Пять лет. Если точно, то четыре года и одиннадцать месяцев, да плюс четырнадцать дней. Не беспокойся, никто тебя не искал.

                III

   Отношение к окружающему миру у каждого человека, даже несмотря на давно и фундаментально устоявшиеся в обществе стереотипы, редко бывает усредненным. Даже семейная пара, прожившая полвека в счастливом браке, не представляет собой единое целое в вопросах восприятия и мировоззрения. Каждый индивидуум - это целый мир, в котором могут случаться не только стандартные события, основанные на законах физики и психологии, но и вещи, необъяснимые с позиции приверженцев научного подхода. Совершенно точно, что абсурдные и тем не менее реальные эпизоды, имели место в жизни каждого. Кто-то отверг их существование ввиду необъяснимости и напрочь выкинул из памяти, кто-то попытался рассмотреть их сквозь лукавое стекло самообмана, кто-то просто испугался и, получив душевное заболевание, навсегда утратил авторитет в глазах собеседников. Есть еще и любители объяснять загадочность происходящего несовершенством науки на данном этапе развития человечества. А есть те, кто принимает мир таким, каким он и является на самом деле - абсолютно непостижимым и между тем интуитивно понятным. Иван Матвеевич принимал жизнь во всем ее многообразии, но объяснить это никогда не пытался. Он просто жил и пользовался всем, что она ему давала, безо всяких страданий, советов и сожалений.

   Очевидная и предсказуемая реакция Андрея, слегка смягченная неполным пробуждением сознания, явила себя глупым взглядом и бессвязной речью: 

- Я же вчера только приехал и… Ну, да, одежда на мне другая и машина вся какая-то... Меня же на работе ждут, наверное. Я в море хожу на траулере. Я что - псих?

- Ну, зачем же так? Ты проявил интерес к определенным вещам, я ими с тобой поделился. Все получилось так, как ты хотел. Дети ведь тоже почти не помнят первых лет своей жизни, тем не менее они растут, учатся говорить, смеются, развиваются. В-общем, тебе остался один шаг.

- То есть, Иван Матвеевич, я находился здесь у вас пять лет с того самого дня, как приехал переночевать? Что я все это время делал и почему ничего не помню?

- Потому, что однажды принял решение и согласился на соответствующие условия, в том числе и на эти.

   Старик жестом пригласил Вьюнкова следовать за собой и спокойной походкой двинулся в сторону сада. Андрей покорно пошел за ним, с каждым шагом осознавая, что дорожка эта знакома ему очень давно, что несколько раз он сам восстанавливал раскрошившиеся фрагменты ее бетонного покрытия. Вот и поленница, в которую он сложил бессчетное количество дров, предварительно расколотых им же. Колодец, вишневое дерево, абрикосовое, яблоня с окрашенным стволом, скамья…

- Присаживайся, Андрей. Постепенно ты все вспомнишь, но за ненадобностью вскоре перестанешь к этому возвращаться. Какой прок от перебирания в голове всех рутинных подробностей деревенского быта? Ровным счетом никакого. Ты прожил здесь несколько лет для того, чтобы научиться не замечать течения времени. Не то, чтобы потеряться в нем и совершать бессмысленные поступки, а быть в состоянии безошибочно выбирать направление и с удовольствием двигаться по нему. Иными словами, ты выкинул из своей жизни тревогу и сожаление. Почти выкинул.

   Пока Иван Матвеевич произносил свою речь, в памяти Андрея то и дело загорались разноцветными огоньками эпизоды его пятилетнего пребывания в доме. Словно весенняя лесная поляна, освобождающаяся от холодного снежного покрывала, память являла своему хозяину проталины, на которых мелькали сюжеты и эмоции. Проталин становилось все больше, они завораживали новизной ощущений и четкостью линий, а поверх накладывался спокойный голос старика, как бы дирижирующего всем этим мнемоническим оркестром.

- Я начну с того, что тебе уже отчасти известно. Есть в этом саду одно необыкновенное место, на котором каждую весну вырастают два цветка. Я любуюсь ими уже много лет, но причина их появления мне незнакома. Рядом никогда не бывает сорняков, насекомые не причиняют им вреда и, что самое любопытное, до этого дня осознанно их видел только я. Еще тридцать лет назад, когда сын привозил сюда свою жену и детей - моих внуков, клочок земли за погребом представлял из себя площадку для садового мусора. Я это знаю совершенно точно, поскольку из года в год сгребал туда траву и старые листья. Как-то раз внуки по просьбе родителей решили сделать деду сюрприз и, дождавшись дня, когда меня не было дома, устроили в саду генеральную уборку. Я, конечно, поначалу поворчал для виду, но в целом был доволен результатом. Что же касалось состояния пространства за погребом, то меня оно вообще никак не волновало, и я обратил внимание на его чистоту лишь тогда, когда в очередной раз прикатил тачку с мусором. Ты меня слушаешь?

   Андрей слушал Ивана Матвеевича так, словно тот не говорил, а пел. Музыка, представлявшаяся Вьюнкову, как сопровождение речи рассказчика, лилась ото всюду, но обнаружить ее источник было невозможно. Скамья и окружающее ее пространство как бы находились в облаке мелодий, безошибочно подстраивающихся под голос старика всякий раз, когда он менял интонацию. Конечно, завороженный слушатель ответил:

- Да, очень внимательно. Говорите, пожалуйста.

- Так вот, через неделю после отъезда родных, я получил телеграмму о том, что их не стало. Автокатастрофа, в которой погибла вся семья сына вместе с ним, произошла недалеко от Москвы. Пьяный водитель самосвала въехал на мост и столкнул их «Москвич» с десятиметровой высоты, пробив им ограждение. В-общем, тогда мне казалось, что я остался один в этом мире и, вернувшись сюда, стал искать возможность уйти из жизни. - Иван Матвеевич замолчал и поднял с земли маленькую веточку, покрутил ее в руке и положил рядом с собой. - Уже давно я не вспоминаю об этом с грустью, можно даже сказать, что совсем не вспоминаю. Просто хочу, чтобы ты понял то мое состояние.

   Вьюнков растерялся и не знал, как на все это реагировать. «Музыкальное сопровождение» монолога затихло, рассказчик снова замолчал. Возникла пауза, схожая с прекращением дыхания. Желание слушать достигло максимума.

- Что дальше?

- Придя в сад, я намеревался перенести из погреба в дом весь алкоголь и просто пить его до того момента, пока организм не лишится сил. Да, не улыбайся, именно так. Много, очень много вина и самогона. Подняв на поверхность примерно половину всего арсенала, я решил в последний раз пройтись по своим угодьям и заметил те самые цветы, которые ты сейчас увидишь. Мне показалось это символичным: два цветка - столько, сколько кладут на могилу. Приглядевшись, я увидел, что один из них, по-видимому, мертв. Один красный и полный сил, второй черный. Однако и этот второй был вполне себе живым, он даже пах так же, как и красный. Сразу оговорюсь, что их названий я не знаю, в моем саду такие не росли и нигде я таких не встречал. Подумав, я отломил черный у самого основания и швырнул в сторону, потом вытащил из погреба оставшееся пойло и отнес почти все в дом. Пил я, судя по всему, весь вечер и всю ночь, много и без разбора, а утром выполз в туалет.

   Откуда-то издалека послышался гул и в небе показался самолет. Облако ворон, облюбовавших до этого кроны деревьев в километре от сада, темным ковром переместилось в сторону, противоположную траектории воздушного судна и осело на старое заброшенное поле. Старик посмотрел вверх и продолжил:

- Наверное, целый час меня тошнило, и крутило в животе. Мне казалось, что перебор с алкоголем сделал свое дело и вот-вот я умру. Не помню, сколько времени я пролежал на траве без сознания, но, очнувшись, чувствовал себя замечательно. Скинув облепленную рвотой рубаху, я пошел к колодцу в непреодолимом желании облиться холодной водой, а возвращаясь, уткнулся взглядом в два цветка, вытянувшихся в струнку рядом с погребом. Те же самые, красный и черный. Подняв с земли вырванное накануне растение, я отнес его в дом и положил на подоконник. Оно завяло, но источало такой аромат, что выкидывать его не стал, а засушил и вставил, уже сухое, в маленькую узкую вазочку. Но перед этим… Знаешь, что помогло мне пережить семейную трагедию и продолжить наслаждаться этим миром?

   Разумеется, Вьюнков не мог ответить на такой вопрос утвердительно. Слушая Ивана Матвеевича, он не думал даже о себе и пяти загадочных годах. Он жаждал долгожданной развязки истории и был уверен, что она приблизилась к нему вплотную.

- Что, Иван Матвеевич? Даже если все это выдумка, продолжайте.

                IV

   Детство и юность Андрея Александровича Вьюнкова прошли в детском доме. Ни отца, ни матери он не помнил. Поначалу каждые два-три месяца его навещала какая-то старая и очень худая бабушка, приносившая мальчику большие бублики и завернутые в кулек конфеты. Продолжалось это до тех пор, пока Андрюше не исполнилось семь лет. Тогда, перед самым Новым Годом, воспитательница сообщила, что бабушка умерла и приходить больше не будет. Мальчик рос замкнутым, но сильным и самостоятельным. Школу закончил с посредственными результатами, но учебу продолжил, поступив без экзаменов в мореходное училище. В ситуации с Андреем давняя мечта о морских путешествиях, поселившаяся в юноше благодаря книгам Александра Грина, просто не могла найти иного пути для реализации, кроме как посредством тяжелой работы на судне. После первой же практики, еще на втором курсе обучения, он охладел к книжной романтике, а вид бескрайней водной массы за бортом стал лишь неотъемлемым атрибутом вахты. Заработок, впрочем, его вполне устраивал и даже позволял чувствовать некое социальное превосходство над ровесниками из благополучных семей, отвергавших дружбу с ним в детстве.

   Спустя пару лет после окончания училища, с парнем познакомилась девушка как раз из такой семьи. Какое-то время они жили в его квартире, навещая родителей Светланы, которые с симпатией приняли статного и серьезного моряка, как будущего зятя. Совместное времяпрепровождение стремительно вело к началу серьезных отношений и их юридическому оформлению, однако, как это часто бывает, молодые люди поссорились и расстались. Трудно однозначно определить истинную причину конфликта, оставившего в душе матроса постоянно ноющую боль и детское осознание собственной неполноценности, но Светлану он любил искренне. Девушка, не пытаясь обмануть его, но будучи человеком достаточно циничным, призналась в том, что еще не определилась окончательно и собирается поставить точку только после возвращения из какой-то дальней поездки своего бывшего одноклассника.

«- Ты нравишься мне, Андрей, и нам очень хорошо вместе, но давай не будем торопиться.

- Если нравлюсь и нам хорошо, то к чему ждать, Светик? Целый год тянем…

- Я хочу с ним все-таки поговорить и по-хорошему попрощаться. Ну пойми ты, что он тоже человек.

- Ты снова про своего Мишу? Поставь себя на мое место - как я должен к этому относиться? Ответь: ты любишь меня или, как только что сказала, я тебе всего лишь «нравлюсь»?

- Я тебя прошу, не надо ко мне в душу лезть.  Хочешь, чтобы все было хорошо - жди.»

   Вскоре Андрей съехал с занимаемой площади и прописался в портовом общежитии, где впоследствии и прожил пять лет до самого начала своего рокового путешествия.

   Зачем он переселился в общежитие, не знал никто. Сам Вьюнков задавал себе этот вопрос много раз, однако ответы всегда получались разными и противоречивыми. Бывало и такое, что прагматично убеждал себя в экономической нецелесообразности владения квартирой, регулярно пустующей по полгода на период плавания. Порой думал, что не хочет встречаться на улице с родителями несостоявшейся невесты и уклоняться от неприятных бесед с ними. А иногда понимал, что просто вычеркнул из жизни все, что было связано с любимой. Так или иначе, он скрылся от того, на что был не в состоянии повлиять, хотя фото со Светланой продолжало сопровождать Андрея во всех морских походах. Так ему казалось, что на берегу его ждут.

   Память о времени, проведенном с любимой девушкой, стала чем-то вроде хронического недуга. Болезнь то отступала, даря надежду на выздоровление, то разрасталась, превращая молодого и физически здорового мужчину в жалкое существо, готовое на любую жертву ради возвращения хоть какой-то части прежних отношений. Конечно, были после расставания и новые знакомства, и даже надежды на сильные чувства, но Светлана поселилась в сердце измученного Андрея, как ему казалось, навсегда. Сама же она к тому времени вышла замуж за того самого одноклассника и о Вьюнкове теперь уже даже не вспоминала.

                V

    Иван Матвеевич снисходительно посмотрел на своего завороженного слушателя и встал со скамьи. В глазах старика промелькнула искорка любопытства, слегка завуалированная и, тем не менее, заметная опытному наблюдателю. Андрей не был опытным наблюдателем, сейчас он, словно доверчивый покупатель на рынке, был готов отдать все деньги, лишь бы получить вожделенный товар. Рассказчик продолжил:

- Словно ведомый чьей-то волей, я отломил от засушенного цветка лепесток и положил на язык, потом добавил частичку в чай. Что запах, что вкус - отвратительные, зато то, что произошло далее, положило начало моей новой жизни. Только не подумай, что это имеет какое-то отношение к запрещенным веществам. Никаких галлюцинаций не было и в помине, я лишь перестал замечать ход времени и научился стирать в памяти негативное отношение к событиям. Иными словами, я помню все, что со мной происходило, но практически никак к этому не отношусь. Я могу дать оценку любому своему поступку, но не переживаю о возможных последствиях. Видишь это? - Иван Матвеевич взял в руки ранее поднятую с земли веточку абрикосового дерева и, зажав ее большими и указательными пальцами за концы, продемонстрировал Андрею. - Для природы она не менее важна, чем, скажем, извержение вулкана. Просто потому, что природа когда-то, в какой-то момент сочла необходимым ее создать. Есть вулкан и есть эта веточка. Вот если бы факт существования вулкана исключал рост абрикосовых деревьев, она стала бы этому миру ненужной и неважной. И природе все равно, как к этому отнеслись бы люди. Понимаешь?

   Вьюнкову казалось, что старик озвучивает совершенно абсурдные умозаключения. Сравнение колоссального природного явления и маленького высохшего древесного отростка, да еще в контексте бездоказательных рассуждений, представлялось ему бредом. К тому же происходило это на фоне того, что в его собственной голове образовалась пятилетняя пропасть, заполнить которую информацией о вулканах и веточках было невозможно. И тут сознание всколыхнулось от внезапно появившейся догадки: все эти годы дед поил его специальным знахарским отваром, чтобы отравить мозг, подавить волю и сделать своим рабом.

- Иван Матвеевич! Вы только что говорили о растении, которое добавляете в чай. Я не просил, чтобы мне его давали. Все, что вы рассказываете, становится похожим на страшную сказку, типа вы меня околдовали. Этот ваш чай стирает память?

- Во-первых, просьба была. Ты, Андрей, именно просил. Я предупреждал тебя о последствиях, и ты принял свое решение осознанно. Однако не беспокойся, в течение нескольких часов память твоя наполнится, и эта просьба окажется там, где ей и положено быть - в самом начале нашего знакомства. Хотя это и не имеет особого значения. Вставай, тебе пора увидеть то, что находится за погребом.

   Цветы оказались невысокими, длиной сантиметров по сорок от ярко-зеленого травянистого коврика до верхнего края бутона. Стебли обоих растений были строго параллельны друг другу, росли они совсем рядом и схожесть их поражала воображение. Они не отличались ничем, кроме цвета. Если бы наблюдателю пришло в голову снять черно-белое фото этих близнецов, то взору предстали два идентичных изображения одного и того же цветка, вплоть до диаметра стебля и количества листьев на нем. Один алый, второй пепельно-черный. Легкое прикосновение руки обнаруживало еще одно отличие - пепельно-черный ощущался мертвым и почти сухим. Несмотря на это, ни объемом, ни запахом, ни абсолютно вертикальным положением он был неотличим от алого. Андрей, словно удерживаемый неведомой силой, смотрел на них, не отрываясь. Голос старика раздался откуда-то сзади, но Вьюнков даже не обернулся.

- Что они, на твой взгляд, собой символизируют? Скажи первое, что приходит на ум, не рассуждая.

- Жизнь и смерть, прошлое и будущее, добро и зло. - Андрей, действительно, сказал честно и не раздумывая. Произнеся же, пришел в себя и оглянулся. Иван Матвеевич улыбался и всем своим видом излучал полнейшее удовлетворение от услышанного. Почувствовав себя неловко, парень смутился. - Я не прав?

- У меня нет ответа. А улыбнулся я лишь потому, что ты точь-в-точь повторил меня. Когда-то и я считал, что увядание - это прошлое, смерть - зло, а жизнь непременно связана с добром. Кстати, я их ни разу не поливал и не пытался чем-нибудь огородить. Сами появляются весной и исчезают поздней осенью. Единственное, чем помогаю - это оставляю место свободным.

   Беседа в саду продолжалось почти до самого вечера. Возвращаясь в дом, Андрей был настолько же впечатлен разговором со стариком, насколько им же и успокоен. Ясность, доселе недоступная ему даже в годы юности, наполняла сознание особым чувством. Картинки из пятилетнего периода жизни, словно лица на бескрайнем полотне фотобумаги, омывались струями проявителя и обильно обнаруживали себя, тут же отправляясь в свободные ячейки памяти, коих имелось в достатке. Процесс, казалось, не остановится никогда. Этот же поток унес его в сон, а уже утром, открыв глаза и скинув одеяло, Андрей отрешенно взглянул на большой настенный календарь и спокойно зафиксировал в голове текущую дату: 14 июля 1994 года.

   «Разумеется, меня никто уже не ищет. Да и вообще - искали? Комнату, конечно же, отдали какому-нибудь другому моряку. В законах я не силен, но думаю, что правдоподобно объяснить свое многолетнее отсутствие милиционеру в местном отделении, чтобы прописаться по новой, просто так не получится. Снова подрядиться на вахту? Возможно». Отбросив прочь глупые рассуждения только что проснувшегося человека, Вьюнков огляделся по сторонам и с грустью отметил, что находится не в летней кухне, а в доме Ивана Матвеевича, тихо умершего в собственном саду 14 июля 1991 года. Он хорошо помнил тот день: с утра был сильный ливень, побивший новые всходы укропа. Они вместе копались в огороде, мастерили навесы, потом старик прислонился спиной к стволу дерева и опустился на землю. Подошедшему Андрею он сказал:

- Я уже не поднимусь и умру, но ты не пытайся этому помешать. Похороните меня спокойно, без поминок и прочих ритуалов. В комоде увидишь тетрадь с номерами телефонов и адресами, найдешь там имя Сергей Захарович - он все устроит. Перед тем, как закрыть гроб, положи мне в ноги красного и черного. Все, живи… 

                VI
   
- Перед тобой два цветка - красный, полный сил и почерневший, увядший. Какой из них в прошлом, а какой в будущем?

- Они оба в настоящем, Иван Матвеевич. Ну, мы же их видим именно сейчас.

- Не имеет значения, это всего лишь метафора, ответь на мой конкретный вопрос.

- Ну, в таком случае черный, ведь он вроде как умер, то есть оказался в прошлом.

   Иван Матвеевич погладил черенок лопаты, на которую опирался, и отставил инструмент в сторону. Только сейчас Андрей обратил внимание на абсолютно седые волосы старика, ниспадающие из-под тряпичной шляпы почти до уровня плеч. Возможно, что тот вообще не стригся. Появилось желание сказать, что сравнивать надо не цветы, а их самих - молодого, здорового себя и старого худосочного Ивана Матвеевича. Эта идея настолько понравилась Андрею, что вызвала у него тихий смешок. Старик, словно услышав его мысли, тоже улыбнулся и продолжил:

- Давай представим, что перед тобой ребенок и старик - вроде нас с тобой. Что ждет ребенка в будущем?

- Если в далеком будущем, то тоже стать стариком.

- Правильно, в будущем он станет стариком, то есть будущее для молодых - это старость. Соответственно прошлое для старых - молодость. Ну, так кто же из этих двоих олицетворяет будущее?

- Получается, что старик. Как-то неправильно вы все тут обставили, ерунда выходит. По-вашему, чем старее, тем лучше, что ли?

- Лучше или хуже - не нам судить. Ты же не станешь обрывать зеленые абрикосы только потому, что они молодые и крепкие или запрягать жеребенка вместо взрослой лошади. Да и старый профессор в институте, я думаю, может дать аудитории больше знаний, чем его студент. Так что дело не в предпочтениях и целесообразности, а в том, что любое событие и любое состояние находятся там, куда его поставил наблюдатель. Или совсем нигде не находятся, они попросту исчезают.

- А можно как-то проще? Я вообще ничего не понял из всего, что вы сказали. Смерть в будущем, рождение в прошлом, все будет только хуже, смысла никакого нет. А жить тогда зачем?

- Ты думаешь, что люди живут только потому, что знают свое предназначение и четко следуют всем пунктам собственной инструкции по эксплуатации… Ну уж нет, в таком случае никого бы в живых уже и не осталось. Каждый из нас, родившись, начинает безвольно двигаться в сторону смерти, то есть в свое будущее. Сможешь это понять и принять - вздохнешь с облегчением. А если будешь к этому осознанно стремиться - жизнь подарит тебе ту свободу, о которой мечтают все, кто боится умереть.

- А вы сами не боитесь, что ли?

- Не боюсь. Вот мертвый цветок, а вот живой. Нам ничего неизвестно об их предпочтениях. Судя по всему, я «почернею» раньше тебя, но навряд ли в зависти к твоей молодости. - Иван Матвеевич снова по-доброму улыбнулся и, взяв лопату, вручил ее погрустневшему Вьюнкову. - Мне настолько легко, что я готов уйти в любое мгновение. Желательно тут, в саду, но это уже детали. Как насчет поработать, а? 

   Так продолжалось все полтора года. Старик и молодой человек любовались загадочными растениями всякий раз, когда приходили в сад. Общались на разные темы, так или иначе сводившиеся к различным способам восприятия окружающей действительности. Дискутировали и вне сада, рыбачили на озере, гуляли в лесу. В декабре 1990 года Иван Матвеевич оформил необходимые документы, и Андрей зарегистрировался в доме на законных основаниях, а после смерти наследодателя стал хозяином и ухаживал за участком уже самостоятельно. Любопытно, что на месте сорванных в день похорон цветов, новые не появились. Зеленый пятачок так и остался пустым. Буквально через год в деревню начали приезжать родственники тех, кто покинул местность много лет назад. Населенный пункт быстро разросся и наполнился жизнью. Новые соседи завистливо смотрели на ухоженный участок Андрея Вьюнкова и частенько обращались к нему за каким-нибудь советом по части ведения хозяйства, как к специалисту. На вопросы о степени родства с Иваном Матвеевичем, он всегда искренне и без подробностей отвечал: «Я в детском доме вырос, деда по чистой случайности встретил», и ему, как правило, многозначительно замечали: «Случайностей не бывает…». Он соглашался.

   Вскоре Андрей женился на девушке много моложе себя, родившейся здесь же и уехавшей еще ребенком вместе с родителями в город. Незадолго до этого вблизи деревни, теперь стремительно превращающейся в нечто густонаселенное, были обнаружены несколько источников удивительной по составу воды, пользовавшейся необычайным спросом и исцеляющей от многих недугов. Молодая супруга - дипломированный химик и любящая жена - вошла в дом и жизнь Андрея настолько легко и гармонично, что сама отговорила мужа от переезда, а в дополнение к этому вдохновила его на капитальный ремонт жилища и открытие маленькой семейной лавки, торгующей собственными продуктами. Частенько вспоминая их день подачи заявления в ЗАГС, Вика Вьюнкова всякий раз подозрительно заглядывала супругу в глаза и спрашивала что-то вроде:

- Ну, как ты тогда мог не знать своего возраста? Вроде нормальный мужчина, не псих. Разыгрывал меня, да? Или хотел моложе передо мной показаться? Ну, признайся, так ведь не бывает, чтобы человек забыл, сколько ему лет.

- Бывает…