Здравствуй, счастья жаждущая душа

В тот день, как обычно, так подгадав время, чтоб ближе к полудню, или уже в самый тот момент, когда солнце стоит над головой, и жжет, и палит, Иван Петрович прогуливался возле главпочтамта. Здесь он встречался со своим старым приятелем, с которым учился в пединституте, и тогда скупое на подарки время проходило в приятных разговорах, а если того не было, то шел в скверик за зданием облсовета, где садился на скамейку и, развернув газету, читал объявления.
 
Он начинал с объявлений о продаже недвижимости и заканчивал рубрикой знакомств.

Иван Петрович мечтал о постоянной работе и своей комнате с диваном, торшером и полкой любимых книг. Ему пятьдесят пять лет и все это у него было, но пропало, когда он ушел от жены, как он говорил, "в одних трусах", что, конечно же, преувеличение, и все же в этом что-то было, была доля правды.

Сейчас же он жил с мамой и братом-алкоголиком в трехкомнатной хрущевке.

Было восьмое сентября. Ничто, кроме обгоревших каштанов, не говорило об осени. Прогноз погоды, который Иван Петрович слушал по утрам по приемнику, был неутешительным: в центральных областях без осадков, сохранялась безоблачная жаркая погода.
 
Иван Петрович долго стоял возле лотка с пирожками. «Покупайте! Горячие пирожки», - зазывал продавец-мужчина покупателей, косясь на Ивана Петровича. Он еще колебался покупать, или не покупать, пока тот не заговорил к нему, мол, «молодой человек, покупайте», таким образом подтолкнув его к окончательному решению. «Один с капустой», - пробормотал Иван Петрович и, рассчитавшись,  зашел за колонну главпочтамта.

После десяти часов центр города выглядел безлюдным. Пустой была площадь. Над ней расплавленной медной каплей висело солнце. Один, два человека, не более, могли пройти по улице со старыми липами. По ней же прошел Иван Петрович. Он торопливо примерил тень и, сбросив ее, прохладную, как шелк, перешел дорогу.

Дворник смел сухие листья к бордюру.

В сквере он сел на скамейку, на которую всегда садился – напротив кривой елки. От круглой башни, которая гармонично вписалась в здание облсовета, серой, хотя, ей больше подошел бы белый цвет, как от брошенного в воду камня, шли разноцветные круги деревьев, аккуратно подстриженного кустарника, аллей и клумб, на которых цвели мелкие белые цветочки с запахом духов доступной женщиной. Здесь было не так жарко, как на площади, потому что работал фонтан, но и не холодно.
 
Иван Петрович достал из сумочки конверты и бумагу, которые купил на почте, чтоб написать письма женщинам из объявлений с предложением познакомиться. Перед тем, как приступить к делу, он еще раз прочитал объявления. Глубоко вздохнув, он начал:
                «Здравствуй, счастья жаждущая душа!
Извините, но я не смогу написать длинное письмо, в котором развлек бы вас занимательным рассказом о своей жизни; меня хватит только на то, чтоб изложить краткие биографические сведения, так сказать, назвать этапы большого пути, большого в том смысле, что я уже не юноша, и мне, увы, все труднее и труднее заинтересовать женщину, такую, как вы; но, поверьте, достаточно мне вас увидеть, как, влюбившись в вас до беспамятства, до самозабвения, я смогу и вас увлечь. Поэтому предлагаю встретиться.       
Иван Петрович».

Он впервые писал такое письмо. Даже для него решение откликнуться на объявления женщин было полной неожиданностью. Но он в последнее время уже не в силах был подавлять в себе желания, всякие желания, не только любовные, но и другие, и поэтому, поддавшись первому порыву, купил конверты и бумагу.

Уже со следующего дня начались затяжные дожди. Ночью дождя могло и не быть, зато весь день он то моросил, то усиливался и затем лил, как из ведра.

В такую погоду Иван Петрович прогулкам предпочел старый диван, где проводил дни напролет, переворачиваясь с бока на бок, с  известным всем со школьной скамьи романом Гоголя «Мертвые души», а когда веки наливались тяжестью и голова, сделавшись ватной, падала на подушку, он засыпал. Именно в один из таких моментов, когда он готов был забыться беспробудным сном, зазвонил телефон. Это была одна из тех женщин, которым он послал письмо.

-Иван Петрович?

-Да, - услышала она в трубке вкрадчивый голос. Первая ее мысль – такой голос мог принадлежать только интеллигентному человеку.

-Извините, вы написали мне письмо.

-Да.

-Меня зовут Тоней. Сколько вам лет? И как вы выглядите?

-Обыкновенно выгляжу. А вы как?

-У меня красивые черные волосы. Мы могли бы встретиться? – спросила она и назвала адрес.

Иван Петрович сказал, что могли бы, и тут же положил трубку. Только он положил трубку, как понял, что они не договорились о времени.

«Жаль», - подумал он. Его заинтересовали некоторые подробности  разговора, которые мы упустили; и теперь он размышлял, как быть, если неизвестно время, хэ! хэ! свидания; было бы неплохо, если б она перезвонила. Он ждал ее звонка, но телефон молчал.

Тогда Иван Петрович оделся и вышел на улицу. Он поднял кверху лицо, чтоб проверить, идет ли дождь. Шел мелкий дождь. На улице было сыро и серо. В другой раз он вернулся бы в дом, но не сейчас. Сейчас, втянув голову в плечи, он решительным шагом направился в сторону остановки.
 
Он много раз повторял адрес, чтоб не забыть, где искать дом той женщины. Иногда он пробовал представить, как она выглядит. Всякий раз, когда он ее представлял, перед его глазами возникал игрушечный образ очаровательной брюнетки, а не живая женщина. Ну, как может выглядеть женщина в сорок пять? Она, конечно же, уже немолодая. Возможно, у нее седые волосы. Она сказала, что у нее красивые волосы. Зачем? Может быть, это единственное, что в ней красиво.
 
Вдруг он понимал, что забыл номер дома и несколько минут, ругая себя за то, что не записал адрес на бумаге, лихорадочно вспоминал, какие там были цифры.

Почему-то Иван Петрович был уверен, что получит все самое лучшее: самую лучшую женщину, самый лучший дом, но как часто мы ошибаемся, с детской верой в прекрасное заглядывая в будущее, которое непременно должно быть и безоблачным, и светлым.

Когда он вышел на нужной остановке и, пройдя по ходу движения автобуса сто шагов, свернул в грязный переулок, он понял, что ошибается: за черными заборами уже желтели окна мрачных особняков, в том числе горело окно и в нужном ему доме, который лишь отдаленно напоминал дом; находясь в глубине узкого двора, он казался крохотным, а при ближайшем рассмотрении оказывалось, что сильно запущен и вот-вот развалится.
 
Он постучал в дверь низенькой веранды и ждал, когда к нему выйдут.

Тянулись томительные минуты ожидания. Чтоб как-нибудь развлечь себя, он решил осмотреть двор, где из сумрака, пристроившись у стены сарая, выступала деревянная беседка, а дальше, за бурьяном, белел соседский кирпичный забор. Это не развлекло Ивана Петровича и не огорчило. Сейчас его интересовало, чем закончится эта история с женщиной из объявления.

Тогда он вернулся к окну, мимо которого пять минут назад прошел, и постучал в окно.

Загорелся свет на веранде, а затем скрипнула дверь.

-Кто там? – спросил женский голос.

-Это я, - отозвался Иван Петрович.

-Кто вы? – застыв на пороге, спросила женщина.

-Вы мне звонили сегодня, - ответил Иван Петрович, уставившись в маленькую худенькую женщину в старом ситцевом платье с жирными пятнами на животе, у которой, действительно, были красивые черные волосы, но сама она так себе: он решил, что у нее сморщенное маленькое лицо с большим носом и большими испуганными глазами.

На вытянувшемся лице Ивана Петровича появилась кривая улыбка.

-Можно пройти? – спросил он.
          
-Конечно-конечно, - по-детски всплеснула руками женщина, пропуская его в дом.

Он прошел в бедно обставленную комнату. Казалось, сюда на время снесли всю ненужную мебель и забыли о ней. Если круглый стол и стулья с выгнутыми спинками могли пригодиться, то трюмо - зачем оно.

«Зачем ей зеркало?» - зло подумал Иван Петрович.

-Извините за беспорядок. Я здесь не живу.

-Где же вы живете?

-В Желтых Водах. Знаете?

-Знаю. А здесь что?  - спросил ее Иван Петрович, изучая трещины на мазаных стенах.

-Наследство, - Тоня виновато улыбнулась.

-Хорошо. Приятно было с вами познакомиться, - сказал он таким тоном, так, что надо было уходить.

Иван Петрович ушел, но, не раз прокручивая в голове их встречу, не забывал о ней.

Через пять дней, оказавшись возле ее дома, он был уверен, что женщина уехала. «Это хорошо, что ее нет», - подумал Иван Петрович, открывая калитку.

Он пришел сюда, к Тоне, чтоб не идти домой, чтоб не слышать маминых причитаний, что он опять пьяный, когда кончатся его пьянки, когда он будет работать.
Нетвердой походкой он прошел на задний двор.

Чтоб убедиться в том, что дома никого нет, он дернул за дверную ручку. Дверь была закрыта. «Смотри, уехала, - зло процедил Иван Петрович. Вдруг он решил, что она его обманула. Как, нет дома! Он вспомнил о своем первом впечатлении, когда увидел ее. Тогда она ему не понравилась – худая, с большим носом, большими глазами - ее вид мог вызвать, разве что, жалость. "И это она? Эта?" - он не мог найти слов, чтоб выразить ненависть к этой женщине, вдруг охватившую его всего, с ног до головы.
 
И тут же забыл об этом, когда почувствовал, что хочет спать.
 
Иван Петрович посмотрел вокруг себя. Возле беседки он увидел брошенный лист шифера. «Вот, куда можно лечь», - подумал он.

Тоня никуда не уезжала. Она осталась в городе, чтоб оформить на себя дом. И потом, она не спешила ехать в Желтые Воды, где у нее были взрослые дети, от которых она устала. Здесь она отдыхала от них.

Было поздно. Воздух сделался матово-серым.

На ней белые босоножки, укороченные белые брюки, обнажающие подъем ноги и щиколотку, что, как говорят, нравится мужчинам, и розовая атласная блузка, и она вся раскрасневшаяся, уже не казалась некрасивой, а наоборот очень даже ничего, к тому же она убрала волосы в хвост, и теперь маленькое лицо с большими глазами было, можно сказать, что прекрасно, как мордочка пугливой лани.

Когда Тоня пришла домой, то увидела Ивана Петровича.

То, что это Иван Петрович, она определила по сумочке, которую он положил под голову.

Она вошла в дом, где оставила сумку и пакеты, а затем вернулась и, несильно толкнув Ивана Петровича в плечо, спросила:      
-Иван Петрович, это вы?

Тот пробормотал что-то невразумительное.

-Иван Петрович, вставайте, - сказала Тоня и потянула его за руку.

-А, Тоня, - наконец проснулся Иван Петрович.

-Иван Петрович, вставайте.

-Не могу. Помогите мне, Тоня.

Она завела его в комнату, не в ту, с ненужной мебелью, а в другую, где у стены, на которой висел старый коврик с оленями, стояла железная кровать, и помогла ему раздеться.

Прошло минут двадцать. Она переоделась и подошла к кровати. Иван Петрович спал, смешно вытянув губы и чмокая во сне.  Наклонившись над ним, она внимательно смотрела на него минуты две, после чего, скинув халатик, легла рядом с ним.