Игра в Зубарики или как мы покуривали

Продолжение. Начало: http://proza.ru/2020/07/07/1701

          – Ты чего молодёжи голову морочишь?! Всё переврал, что я тебе рассказывал – всё перековеркал, как вон корни на берегу у «ресторана» «Берёзки». Ещё подумают, что я такую чушь мелю… Всё править надо. Пиши опровержение… Ты сам-то подумай, как заколоченный в землю напильник зубами можно вытащить? он ведь из калёного железа, все зубы в землю положишь. Это какие такие зубы должны быть, чтобы всякую железку грызть, гольными зубами из земли доставать? Если всякую железяку зубами кусать, то никаких зубов не напасёшься, – возмущался Песта, по поводу описанных мной правил игры в «Зубарики». – Как Петрович беззубым останешься, все до дёсен сточишь при такой-то активной позиции как у вас. Вы-то с Петровичем вот оба и остались беззубыми, две дружки-подушки, два дружка-пирожка, одноклассника-одноквасника. Ты себе-то хоть фиксу золотую справил во весь рот, а тот-то всё дёснами до сих пор себе пищу добывает: перемалывает, трёт, мяса не видел уже лет сто, у хлебной корочки хрустящей вкус забыл, свежими огурцами с детства не хрустывал, только манная каша да хлебный мякиш его трапеза…
Ты вроде бы и правильно всё описал, всё понятно и интересно, бери рассказ и по нему играй – всё получится… Только от таких игр по твоим писаным правилам молодёжь вся беззубой останется, все о железный резец раскрошит, как об алмазы. А зубы сейчас при нынешней рыночной экономике неподъёмные, никаких денег не хватит; чтобы рот в мало-мальски божеский вид привести, подлечить. Со всего посёлка надо дань за несколько лет собрать, и всё равно на модный израильский инплант денег не хватит, а только на старческую мостовую схему с присоской в стакан. Сразу говорю, что у нас в детстве на Бору проигравший не железный, а деревянный колышек зубами тянул. Не кол, а колышек. Колы-то мы в школе получали – как в школу пришёл, сразу кол за ДЗ – никто же у нас на Бору домашнее задание не делал, все в зубарики до ночи играли. А вот заколачивали колышек тем, чем в зубарики играли: ножиком играли – значит ножиком колотили, шилом – так шилом. Поэтому и брали играть напильник, чтобы потяжелей был, чтобы было чем в Америку сквозь Землю стучаться… А ещё, напильником легче было игру закончить, можно было одним броском всю игру выиграть без прохождения всяких там «утонченно-заковыристых» заданий: если другим концом напильник воткнётся, всё, игру закончил. Ножику-то ручкой сложно в землю лезть…
          Колышек это тот же кол только из дерева, его делали тут же из какой-нибудь палки или полена, вон они и сейчас, куда ни глянь, всюду валяются, в любом месте найти можно. Обычно его стругал победитель: так, чтобы был ни маленький: маленький легко вытащить, он за землю не держится; ни большой, чтобы зубами его легко захватить было и без труда вытащить, а такой, чтобы весь в землю ушёл и не торчал. Вот тогда покрутишься вокруг него, намучаешься, своим рылом, как поросёнок, вокруг этого колышка землю перероешь, весь уделаешься, до мяса кожу сотрёшь, а ни руками, ни ногами помогать нельзя. На колени встанешь, руки за спину и «мордой» землю грызть до самой Америки…
          А потом, ты чего названия заданий не написал, почти все задания с названием были: «пальчики ковырять», «выпить», «закусить», «подраться». А в самом конце ещё и расписаться надо. Не в том смысле, что расписаться с кем-то в ЗАГСе, а поставить надо подпись в конце, как бы закрепить проделанную работу. И если ты на подписи ошибёшься, всё! – летишь словно Барон Мюнхгаузен верхом на ядре в начало настольной игры, и всё заново начинаешь. Подпись – это три простых броска ножом в землю, лишь бы нож воткнулся: произносишь: «Коноплёв!» – бросаешь нож, «Пётр!» – снова бросаешь, «Семёнович!» – бросаешь. Подпись, как и в жизни на юридических документах, должна быть без помарки каллиграфическим почерком выполнена, как роспись по дереву – проста и заковыриста. И если нож с поворотом каждый раз воткнулся – всё, игра для тебя окончилась, ты вышел. Пусть теперь другие упражняются в «росписях» и «закусках»…
          Если в себе не уверен, перед росписью, ну, подписью, – поправился Песта, – можешь попросить три пробных броска, попытки. Типа, ручкой на клочке бумаги почиркать, расписать её. Их тебе могут дать, а могут и не дать или дать не три, а одну попытку – всё зависит от «вредности» победителя. Чем человечек вредоносней, тем менее уверенно себя чувствует, а ещё, более всего, боится проигрывать, и уж если случилось побеждать – пощады не жди, припомнит всё и втопчет в грязь: не желает быть ни с кем на олимпе, если только с королём, а ещё лучше королём. Такой ни при каких уговорах не разрешит попытку сделать – ждёт не дождётся, когда ты ядро словишь и Мюнхгаузеном полетишь в лучшие места тартарары…
          Промахнулся и снова начинаешь названия заданий вспоминать! Я их тебе напомню. «Пальчики ковырять» – это, типа, маникюр делать: нож на подушечку пальца ставишь, а подушечкой пальца другой руки опрокидываешь его в землю. И так все пальцы «маникюра» и все пальцы «педикюра» по очереди надо изловчиться. «Выпить» делается так: складываешь руку, не руку, а пальцы, словно стаканчик держишь, и на такую импровизированную рюмку «ложишь» нож, и из этого положения его надо воткнуть в землю, да так, чтобы он ещё и в воздухе перевернулся хотя бы раз. После того как «выпил», надо же закусить – как по-житейски всё придумано. Делаешь из пальцев «вилку», сейчас этот жест «козой» называется, кладёшь на него нож в виде шпротины, то есть на указательный палец и мизинец, и так с поворотом втыкаешь. Выпить было всегда тяжелей сделать, чем закусить. На «рюмке» у ножа же нет устойчивого равновесного положения, крутится, как флюгер во все стороны – не поймаешь, всё «не в то горло лезет». А закусить легко было – пальцы чуток согнул и вся премудрость успеха. После выпивки и закуски, конечно же, надо подраться – какая пирушка без драки? Сжимаешь кулак и на него нож, в ямку между пальцев и ладони. А потом как обычно: удар, земля трясётся и ты в дамках, если сделаешь тоже самоЁ другой рукой – выпить, закусить, подраться. Потом же, после драки, надо покурить?! Надо! Пусть не в затяг, но надо. «Курить» сложно, пока научишься папироской управлять, чтобы родители не видели и не унюхали, одной пачкой и не обойтись. «Курили» так, через каждый пальчик нож за кончик лезвия как папироску перекинуть с поворотом надо и в землю воткнуть. Трудно делать, а описать, как делать – ещё трудней, легче показать. Через указательный и большой палец ещё легко, а через безымянный почти невозможно без тренировки, ножик всё время за какой-нибудь палец да зацепится – ножик летит-кувыркается, а в землю либо плашмя, либо ручкой ударяется. А это не засчитывается. Если «курить» научился – считай, всю игру прошёл, первым подпись выполнишь.
          Помнишь ли, как нас старшие ребята из школы курить учили, Толик Дунаев, Серёга Романов? мы в садик ещё с тобой ходили, – чего-то ни с того ни с сего переключился Песта на детсадовское детство. – Прямо на территории садика в лесочке за клубом и учили, чуть ли не там, где теперь новая школа стоит, за домом Михалёвых, Калмыковы сейчас там живут. Мы как бы на территории садика на прогулке, а они за забором перекуривают и ждут начало детского сеанса в клубе, и если что, то они как бы ни при делах – мы сами пыхтим-покуриваем, взрослых из себя корчим. В то время и сигарет ещё в посёлке не было, только папиросы, Беломор, Казбек, Север, а дядя Миша с Шахотькой на поводке тот махорку курил. Запах махорки минут пять не рассеивался, после того, как он пройдёт, ветер разогнать не мог – вонючий «агрегат» был, задиристый…
          – А они бахрому с деревьев курили… Нет, как-то не так называется, – усомнился я. – Бахрома у грибов. Чахту, чагу – тоже не так как-то, все Красновские диалекты забыл…
          – Шасту они курили с деревьев, – поправил «мой диалект» Песта и продолжил. – Оборвут шасту с ёлки, в газетку, как махорку, завернут и курят, дым идёт и ладно. Нас спрашивают: «Курить будете?» – «Будем!» «А курили уже?» – «Курили». «Тогда нате, курите», – и между штакетин подают. В то время ведь мало кто с детства не курил, к школе многие с солидным стажем приходили, а некоторые уже накурились и бросали. А мы с тобой свои детские рученьки тянем, пыхаем младенческим ртом… А какое курили? Матери или старшие братья узнали бы – убили бы на раз. Но чего делать, «назвался груздем – полезай в карман», пришлось не в затяг пыхать и сквозь молочные зубы цедить.
          Кстати, шаста – это такая «борода» на ветках ёлки свисает, лишайник или мох какой-нибудь, или ещё какое-нибудь зоологическое «существо». Зоя Васильевна по ботаническому как-то называла его, но мы всё равно по-старинному шастой зовём. А вообще-то она, говорят, полезна, от многих недугов и болезней помогает, даже заговоры снимает и порчу – не Зоя Васильевна, а шаста. Вот ты тогда покурил и больше не куришь, до сих пор помнишь, как твой батя – Николай Николаевич – с тебя порчу и болезненные недуги пряжкой солдатского ремня снимал да отваживал со взжиком…
          Я тебе ещё о чём-нибудь рассказал бы, напомнил, дак ты всё опять не так опишешь, всё исковеркаешь, не буду говорить… Этот рассказ напишешь, когда дополнишь, мне пошли для проверки. Я проверю, красной пастой почиркаю, замечания напишу, родителей вызову и оценку поставлю. Если четыре с минусом и ниже будет, даже не думай на общее обозрение выставлять, снова сиди, думай, как всё правильно описать, это ведь навеки веков будет, как учебник для археологов – откопают через сто лет, когда нас с тобой не будет и не у кого спросить, и расшифровать, чтобы могли и восстановить забытую игру для своих детей и чтобы название «Зубарики» не исчезло, читалось чтобы…

23.07.2020. 22:46, Красная