Еремей и Родион

ГЛАВА 1

Еремей, засунув руки в карманы джинсов, шёл абсолютно беспечной походкой по грунтовой дороге на краю заброшенного лесопарка. Камешки и шишки на дороге так и просились: «пни меня». И он походя отрабатывал на них свои футбольные приёмы. Небо то хмурилось, то снова распрямляло складки на лбу, солнышко давало понять, что оно шутит. Облака куда-то спешили, бежали быстро.
Каникулы уже зашли в такую фазу, когда и бездельем насладился, и чем ещё заняться не знаешь. На море поездка пока что не светила, по многим разным обстоятельствам. В отличие от сверстников, девушки у Еремея пока не было. Просто от скуки с кем-то встречаться не хотел, а простую, добрую и покладистую ещё не встретил. Последние школьные каникулы.
Родион на тренировку снова не пришёл. Видимо, надоели ему эти самодельные тренировки - любительские упражнения и отжимания на бесплатных тренажёрах в парке. «Ну и ладно, - подумал Еремей, - больше не позову его. Похожу один по лесу, надо наслаждаться природой». Чуть в стороне от дороги прямо из земли, как гигантские грибы, росли какие-то низенькие сооружения с вентиляционными люками. Стало не по себе в этом безлюдном месте. Еремей любил компанию, с друзьями на пикник сходить или в поход. Уединение было занятием не для него.
Где-то сзади послышался звук машины, потом показалась и она сама. Из окна высунул голову незнакомец и бросил, проезжая по грунтовке на медленном ходу:
- Подвести?
- Да нет, я просто гуляю, - ответил Еремей, посмотрел на предгрозовое небо, а оно уже не шутило, - ой нет, подождите, давайте! Вон до тех домов довезёте?
- Ну, а я тебе о чём?
В машине оказалось ещё двое, женщина на переднем сиденье и сзади девочка-подросток примерно одного с ним возраста.
- Пап, ну поехали… Сейчас ливанёт!
Девочка отодвинулась от попутчика подальше к окну, и как заводная, всё время крутилась и ёрзала. Еремей в её сторону даже не смотрел - чтобы чего не подумала. Когда остановились, Ерёма, как звали его близкие друзья, повернулся сказать спасибо и только тут заметил, что девочка одета в какой-то карнавальный костюм. Лёгкая курточка с бахромой вдоль рукавов и коричневые кожаные брюки, не современные, а ковбойские, и такие же сапоги со шпорами. Шляпа лежала на коленях. Девочка рассмеялась его изумлению и передвинулась обратно к середине сидения.
- Спасибо вам. До свидания, - скороговоркой проговорил Ерёма, отводя взгляд от нелепого наряда и смеющихся глаз девчонки.
- Пока-пока, - хихикнув, помахала она на прощание.
Еремей побежал к дому - пока не началось. Нырнул в подъезд и, выйдя из лифта на своём седьмом этаже, услышал наконец за окном дробь ливня. В гости напрашивалась гроза.
Дверь оказалась не заперта, и Еремей зашёл, недоумевая, как это может быть.
- Мама! Алё! Есть кто?..
  Да и быть никого не могло в этот час — родители на работе, брат уехал в спортивный лагерь. В квартире явно кто-то побывал. Осторожно, как любимый сыщик Эркюль Пуаро* (1), крадучись и резко озираясь, обошёл кухню, комнаты, ванную. Всё, как обычно. И тут - в спальне прямо на столе записка! «Я не вор. Мне нужна только одна вещь. Извините.» Еремей проверил свои драгоценности — несколько долларовых купюр в ящике тумбочки, старинные часы от деда, компьютер - вроде всё на месте. Что за взлом без пропажи, а с автографом?

На следующий день первым делом Ерёма побежал, конечно, к Родиону, самому близкому своему другу, рассказать о происшествии. С детского сада они были неразлучны. Отношения их были лишены соперничества, присущего их возрасту, по той причине, что Еремей не умел завидовать и от природы обычно предпочитал благо других. Родион был дома, и слушал с удивлением, но как-то не очень искренним. Прошёлся по комнате, засунув руки в карманы джинсов, потом повернулся спиной и всё смотрел в окно. Страшное подозрение закралось Еремею в голову, но высказать вслух он никак не решался. Вдруг неправда? Обидится человек...
Случайно взгляд Еремея упал на стол. Там, прикрытый раскиданными тетрадями, лежал... его собственный дневник! Личный, не школьный. Колодец ежедневных мудростей и наблюдений. Не может быть...
- А это случайно... не ты у меня побывал? - Выдавил Ерёма, набравшись смелости.
Родион сделал лукавое лицо, пожал плечами:
- Как ты догадался? Телепатия?
Отдай! – Голос друга срывался на крик, - ты что?!
Схватив со стола дневник, автор прижал  к себе.
Открыл — все страницы на месте. Кроме одной - той,которую сам раньше вырвал. В глаза бросилось написанное: «Никогда бы не поверил, что бывают такие сны. Реальнее, чем реальность. Как будто кино смотришь о самом себе. Вот только этот загар...» И он скорее запихал бесценную тетрадку за пояс.
- Ну, знаешь, Родион, даже от тебя такого не ожидал!
Возмущение придало ему решимости, и Еремей, подойдя вплотную к обидчику, серьёзно посмотрел тому в глаза и спросил:
- А как ты к нам в квартиру попал?
- Очень просто. Мама твоя просила подождать, пока ты придёшь. Она тебе звонила, «номер не отвечает». Твой папаша ненароком оба ключа забрал, похоже. А она не могла бросить дом открытым. Ей на работу...
- А ты смог! Ты же убежал, даже дверь не запер. А дневник мой зачем прихватил? Читал?
- А то? Интересно стало... Из любопытства!
- Ну ты наглый всё-таки, хоть бы извинился.
- Ещё чего? Ну ладно: извини, - вызывающе скривил губы Родион: врождённое тщеславие не позволяло сказать эти слова искренне.
Родион был неизлечимо любопытен и только иногда осторожен. Эти черты не раз вызывали стычки между друзьями. Но даже брошенные сквозь зубы слова примирения сделали своё дело, и Ерёма оттаял.
- Ну ладно, а записка твоя? Ты что, специально дневник мой искал? Для чего? – более мирным тоном поинтересовался Еремей.
Друг молча разминал пальцы и смотрел на пол. Чёрные волнистые волосы уныло висели почти до плеч. Из окна подул ветер.


    *     *     *

Медлительное солнце ласкало белый песок, пальмы и до горизонта — бирюзовое дикое море, как с картинки настенного календаря. Плавно поднимались одна за другой волны, каждая сливаясь с предыдущей. Разбросанные на берегу ракушки - какие-то непривычные, чужие. «На нашем море таких не бывает,» - удивился про себя Родион. Прошёлся по берегу, осмотрелся вокруг. Что-то подсказывало, что это остров, и что он обитаем. А вот и подтверждение догадки: вдалеке показался дымок, и ещё один, и ещё. Пошёл туда, на дым - должны же быть люди. Юноша был уверен, что видит это место впервые, но не помнил, как туда попал. Интересно стало, что же будет дальше.
Тихонько раздвинув ветви плотного кустарника, Родион увидел крохотную туземную деревушку. Хижины из плетения каких-то веток, с такими же крышами, жались под огромными деревьями. «Вот они, баобабы!» - восхищённо поздравил себя Родион с исполнением давнего желания. С детства он грезил Африкой.
Из ближайшей хижины вышел худенький человечек в подобии набедренной повязки, только из листьев. Закинув голову, он прикрыл глаза загорелой рукой и посмотрел куда-то высоко, поверх крон деревьев. Там с резкими криками кружили большие птицы. Потом перевёл взгляд прямо на Родиона, и юноша понял, что его обнаружили. Скрываться было бесполезно. И он вышел из-за ненадёжного укрытия кустов. Туземец подошёл, и Родион увидел перед собой старика с коричневой высушенной кожей и глубокими бороздами на выпуклом лбу. Абориген раскинул руки, будто хотел обнять, но остановился на расстоянии двух шагов и на чистейшем русском языке сказал:
Приветствую тебя, пришелец из Ниоткуда!
На лице жёлтыми зубами засияла гостеприимная улыбка.
Родион не знал, что ответить. И потому пожал плечами и сказал:
- Привет!
Да... Русскоговорящие островитяне. С самого начала Родион чувствовал, что сам он здесь какой-то не такой. Во-первых, откуда-то на нём появилась одежда — наряд первооткрывателей прошлых столетий. Кожаные грубые штаны, коричневая тяжеловатая куртка да потёртая сумка через плечо. Во-вторых, он воспринимал всё, как должное: и море, и аборигена - как в кино. Его удивляло то, что он не удивляется. «А может, это не я? Да нет, вроде я. Значит, точно сон.» Всё это промелькнуло в доли секунды в голове Родиона, пока туземец как хозяин положения бесстыдно рассматривал юношу с головы до ног. Худой загорелый торс блестел на солнце от пота, мужчина сильно щурился, вглядываясь Родиону в лицо. Потом показал обеими руками на хижины:
- Пойдём. Для нас всякий гость — почётный.
Этот полуголый человечек привычным движением взял Родиона за руку, и тот послушно пошёл за ним, только успев снять одной рукой жаркую куртку. Юноше показалось странным, что его ведут, как маленького, но из вежливости промолчал. Деревушка островитян располагалась рядом со сказочной голубой лагуной по другую сторону узкого мыса. На берегу сушились сети и какие-то странные деревянные приспособления, вроде лодок.  В селении старик-туземец крикнул что-то непонятное, и их сразу окружила толпа низкорослых коричневатых людей. Все они дружелюбно улыбались, некоторые пытались пощупать гостя, но даже в таком своеобразном любопытстве сквозило почтение. Родион сразу заметил, что большинство из них были очень молоды: его возраста или не старше лет двадцати.
Прибывшего повели за руку к большой площадке в центре полукруга домиков, где на больших листьях лежали горы фруктов и целиком зажаренная туша - то ли оленя, то ли козы. Родион был насторожен, всё пытался найти среди происходящего какой-то подвох.  Но местные жители были радостны и по-дикарски искренни. Заметил он, правда, что многие из обитателей острова держали один другого за руку или даже вели. Когда сели за «стол», то есть по-турецки уселись на красноватую землю вокруг съедобной горы, всё стало ясно. Фрукты туземцы доставали на ощупь и, повертев в руках, определяли, что это такое. Или же нюхали, а иногда клали на место и брали другой. Никто не рассматривал его так, как первый туземец, который по всем признакам явно был их вождём.
- Они что, слепые? - набрался смелости спросить Родион у предводителя.
- Да! Почти. Но они немножко видят формы и цвета, - с гордостью отвечал тот.
Хотелось ещё много чего спросить, но Родион почувствовал - сейчас не время.
Угощение было на славу — ананасы, авокадо, разные сорта манго, кокосы, большие и маленькие бананы, незнакомые большие красные ягоды. Мясо было таким сочным, с корочкой, Родиону казалось, в жизни такого не ел!
- Вождь, а как тебя зовут? - догадался наконец спросить юноша.
- Адам. А тебя?
- Родион.
- Мы тебя ждали, - невозмутимо проговорил глава туземцев.
- Да?! Откуда…
- Из Ниоткуда. Твой друг здесь уже побывал.
- Да-да! - Все дикари закивали головами, заулыбались, делая руками жесты, непонятно что выражающие. Скорее всего, довольство.
Родион медленно поднял голову и пристально посмотрел главному в лицо.
- А как звали этого друга?
- Мы не спросили. Он был не очень долго. – Адам сделал невинное лицо, поднял обе руки ладонями кверху, выражая сожаление.
Родион был уверен, что вождь врёт. Окружающие закивали, загомонили, моргая маленькими глазками:
- Так жаль, ушёл!
- Мы ему говорили: «Не уходи!»
- А он сказал: «Я ещё вернусь».
- И вот что он нам оставил, смотри, - вождь Адам многозначительно протянул Родиону потрёпанный листик бумаги. - Это знак тайны!
На мгновение Родиону показалось, что затих шум прибоя, небосклон отдалился и стал темнее. Двумя руками туземец держал перед собой обычный тетрадный лист в клеточку, а на нём мелкими буквами было много чего написано. Это был почерк Еремея. Родион никак не мог ошибиться. Ревность, зависть наполнили сердце, хлынули потоком. Бороться с ними было бесполезно. «Был здесь! И без меня?! Опять опередил... И даже ничего не сказал!»
- А откуда вы знаете по-русски? Это что, он вас научил?
В ответ - хохот со стороны присутствующих. Туземцы смеялись, как дети.
- Е-е-ей-гъ!
На местном наречии, видимо, это слово означало «нет»: дикари махали руками, лицами ясно выражая его значение. «Свой язык, помимо русского, у них, конечно же, есть», - понял Родион и собрался ещё что-то спросить, но передумал. Тревога и недоверие тихонько заскребли сердце. В этот момент всё как-то поплыло перед глазами: и море, и пальмы, и дикари. И всё исчезло.

    *     *     *

Родион проснулся. Сердце колотилось, как после стометровки. Мальчик лежал в своей кровати. Дыхание медленно успокаивалось. Тонкое одеяло сбилось набок и комом свисало на пол.
- Ну и сон, - простонал он, встал и посмотрел на себя в зеркало.
Волосы донельзя взъерошены, а на майке, на груди, под фирменным знаком «Адидас» красовались несколько оранжевых пятен от фруктов. Щёки и лоб красные, явно обгоревшие на солнце.

 *     *     *

После долгого выяснения отношений между друзьями наконец установилось перемирие, хотя бы ради нового дела, и Еремей смог объяснить кое-что из случившегося. Да, действительно он побывал там, на острове, с неделю назад, и тоже во сне. Не говорил он ничего никому, потому что сам не мог понять, сон это или - не только. И что с этим делать. Его туземцы тоже встретили радушно, даже остров показывали, вернее, его часть. Он был не такой уж маленький, как оказалось. Еремею сразу в этих дикарях что-то показалось странным, как будто не совсем всё было правдой, что они говорили. Особенно старик вождь.
Пробыл Еремей на острове дольше, чем Родион —  это был один очень длинный день. Почему же вождь сказал, что совсем недолго - не хотел имени его называть? Чтобы их не поссорить? Или наоборот? Что за тайны? Еремей сразу подружился с одной милой аборигенкой, и та ему много чего рассказала. В их племени есть только один зрячий. Это вождь. Адама выбрали вождём из-за его уникального дара. Он возвещал им всё, что видел, и его уважали за такую способность связываться с духовными мирами.
На острове ходили странные легенды. В очень давние времена некоторые из туземцев утверждали, что тоже видят. Но никто им не верил. Остальные думали, что они слишком гордые и завидуют Адаму. Рассказывали, что зрячие, «другие», как выразилась новая подруга Еремея, жили в те времена прямо среди слепых и были одним племенем. Они делали всё быстрее и лучше, чем слепые, и дичи им больше попадалось на охоте, и духи посылали им большой улов рыбы. Но потом они все в один день вдруг исчезли. Прошло много времени. Уже мало кто верил в других. Но ходили слухи, что в лесу на дальнем конце острова кто-то живёт, и вождь под страхом смерти запретил подслеповатым даже близко подходить к тому берегу и мысу. Постепенно среди подданных Адама все речи о том, что кто-то ещё может «видеть» стали восприниматься, как миф. Родители рассказывали детям сказки о странных первобытных мятежниках, внушая малышам, что один лишь Адам имеет право обладать этим даром на острове.
Еремей провёл много времени наедине с этой местной девочкой, им не препятствовали – дело молодое - и юная туземка смогла поведать ему все эти странные вещи. А потом взяла за руку и, бесшумно ступая, повела его в другую, запретную часть острова и, принюхиваясь, молча махнула в сторону дальнего мыса. Там над лесом поднимались маленькие столбики дыма.  Сама она, как все слепые, отлично ориентировалась на слух и обоняние. Ненавязчивый бриз доносил едва уловимый запах дыма. Дальше не пошли, спешили вернуться, пока их не хватились. Девочка явно боялась. Нельзя ей было туда, под страхом смерти. Имя её было красивое, диковинное: Ыйгъ. Еремей очень старался произнести правильно гортанное «г» на конце.
- Хоть бы никто не узнал, что она водила меня туда.
- Кто? - Родион, потирая висок, казалось, думал о чём-то другом.
- Туземка. Ыйгъ.
- А как она выглядит?
- Дикарка, но красивая. Ростом мне по плечо, наверное, и на руке шрам длинный такой. И ямочки на щеках у неё. Знаешь, на острове они гораздо невиннее наших…девчонок. А ты там не заметил её?  Друг отрицательно покачал головой. – А как они удивились, когда узнали, что я вижу! Приняли меня за божество какое-то, хотели козу в жертву принести. Мне! Да. Адам не разрешил. Хотя мою божественность не отрицал. А с тобой как?
- Ерёма, что это за листок ты им оставил? – Родион перевёл разговор в другое русло.
- Ну… Раз я — бог, решил им заповеди оставить. Написал молитву покаяния.
- Гениально. Просто гениально, - иронию Родион не больно-то скрывал.
- А потом он стал меня выпроваживать обратно, к лодкам вся деревня вышла. Он явно хотел от меня избавиться, хотя весь такой дружелюбный с виду. На этом моменте я и проснулся. Только захотел уйти оттуда — и сразу проснулся!
Но это же сон! Как могут людям одни и те же сны сниться?! То есть одно место. Кино! - Родион размахивал руками, как он всегда делал, когда доказывал что-то себе и другим.
У меня руки пахли жареным мясом потом. Такое вкусное оно у них, правда? И мальчики пристально посмотрели друг другу в глаза. Засмеялись, оставляя расследование на потом, и побежали в парк на спортплощадку - отжиматься на тренажёрах. Купаться в реке после этого было особенно приятно.

*     *     *

На следующий день друзья пошли на разведку в место, где тогда, перед дождём, машина высадила Еремея на повороте дороги. Дело в том, что поздно вечером он вспомнил о девчонке в ковбойском наряде. Позвонил Родиону. Тому тоже показалось, что это могло быть связано с островом. Сами они тоже были там в дорожных одеждах прошлых веков. Решили поискать незнакомую «ковбойку». Город их был небольшой, и раз уж всё было так сверхъестественно, почему бы не надеяться, что и незнакомку они найдут каким-то чудесным образом.
- Как в стогу сена иголку искать, - проворчал Родион, но пошёл.
Резко похолодало, небо насупилось, снова обещал пойти дождь. Дойдя до развилки, где пару дней назад Еремей покинул машину, свернули в том направлении, куда она тогда поехала. Грунтовка вскоре заканчивалась, начиналась асфальтовая дорога, которая вскоре и привела ребят к отдалённому микрорайону. Это была новостройка, буквально три квартала да пара детских площадок. Людей во дворах не было почти никого. Будний день, позднее утро, конечно... Посидели на лавочке. Небо темнело на глазах.
- Куда теперь пойдём?  - спросил Родион.
- А давай послушаем внутренний голос.
Посидели молча.
- Ну что?
- Туда, - показал Еремей пальцем на стоящую углом девятиэтажку.
Оба встали и, присматриваясь, подошли к детской площадке у дома. Девушка с коляской да ещё несколько мамаш. Их отпрыски мирно осваивали качели, пока мамочки, поглядывая на небо, поспешно собирали вещички. Ковбойской девчонки нигде не было. Друзья повернулись и пошли назад.
- Ну что, интуиция, да? - не преминул подколоть Родион. Он начинал злится.
- Подожди, подожди… 
Еремей резко остановился. В этот момент Родион с разбегу сзади налетел на друга и наконец взорвался.
- Ты что, ослеп?! – Друзья испуганно переглянулись. Получился невесёлый каламбур, вспомнился остров слепых обитателей.
В конце двора Еремей издали заметил девушку, она явно спешила домой, в последний подъезд. Не постеснялся подбежать к ней - и вот она, позавчерашняя знакомая, только в обычных современных дырявых джинсах и майке! Светлые волосы до плеч, радостная, пружинистая походка. Точно, она. Всё так же глаза смеются.
- Это ты? Помнишь, вы подвозили меня недавно, перед дождём?
- Помню. Ты всегда перед дождём появляешься? - С улыбкой ответила она. Зеленоватые глаза искрились жизнью.
И, как по заказу, асфальт покрылся пятнышками первых капель, потом они участились, застучали по металлическим крышам гаражей.
- Заходи, намокнешь.
- А можно?
- Хм! Живу я здесь!..
- Я с другом, - Ема махнул рукой Родиону, наблюдавшему за их разговором из-под гриба зонтика на детской площадке. Тот бегом подскочил к ним, съёжившись, накрыв голову ветровкой, и они втроём зашли в подъезд. Дебра вызвала лифт, и через минуту друзья уже снимали дождевики у неё в прихожей. Да, такое странное имя было у этой девушки.
- Вообще-то я Даша. Но мне больше нравится Дебра. Это как Девора из Библии, только современное.
Так ребята очутились в гостях у своей новой знакомой. Дома был папа, сразу узнал Еремея и даже любезно напоил гостей чаем: «Согрейтесь, ребята!» Простой и прямолинейный, юношам он понравился с первой встречи. За столом царило сердечное тепло, и видно было, что Даша души в нём не чает.
Несмотря на протесты Еремея, Родион сразу без страха и сомнения рассказал их новой знакомой всё. И что представляете, оказалось, Дебра побывала на их острове уже много раз!
- Так я и думал, - воскликнул Еремей, - ещё тогда, в машине. У нас так не одеваются. А у них — да. Ты как Миклухо-Маклай! * (2)
- А как тебе удалось костюмчик с собой прихватить?
- Не знаю. С каждым разом после острова у меня оставалось оттуда всё больше каких-то вещей. Первый раз был только загар. А потом и косточки финиковые в карманах, и вот одежда. Просыпаюсь утром, а она на мне!
Друзья сразу догадались, что именно Дебра научила туземцев русскому языку. Хотя, по её словам, они так быстро начали говорить, что это просто не могло быть естественным. Ей всё время казалось, что они спектакль устраивают перед ней, а она им невольно подыгрывает. Будто учит их, а они и так всё знают. Это раздражало, но открыто девушка ничего не могла сказать - одни догадки. Дебра и с детьми их играла, и считать их учила, а они её — вслепую рыбу ловить, на плеск. «Рыбы там — невидимо», - опять каламбур получился на незрячую тему. Островитяне показали ей всякие целебные растения, а Дебре только того и надо было – медицину девушка любила с детства, мечтала стать врачом. На острове она была им за медсестру.
Самое удивительное — по её словам, Дебра, как и ребята, в первый раз очутилась в этом сне внезапно, без всякого предупреждения.
- Но после этого попасть туда можно было, только попросив об этом. Да.
- Попросить! Кого?! - брови Родиона сдвинулись, и он пристальней посмотрел на девчонку.
- Дающего Сны.
- Чего?..
- Он — как раз тот, кто дал тебе идею заповеди для них написать, - повернулась она к Еремею – Я их видела, кстати, вот, когда была в последний раз. Классная идея! Но я чувствую, для чего-то мы ему там нужны. Не знаю, зачем.
- А как это его попросить? - уточнил Родион.
- Просто, как меня бы ты попросил, например. Но я с ним разговариваю не только об острове…
- Знаете, что? Это уже не игрушки. Это опасно, - серьёзно проговорил Еремей. В минуты настоящей угрозы у него непроизвольно срабатывал инстинкт самосохранения.
- Да, кстати, с уходом так же. Первый раз само вышло как-то, а потом уже — только, когда попрошу отправить меня назад. Причём надо вслух. Но это же классно! Когда захочу — исчезну, как дым. Это же сон! Только уходить оттуда в последнее время чего-то уже не хочется...
Закончился дождь, расспросам и разговорам бы не было конца, но отец намекнул Дашеньке вежливо, что гостям пора и честь знать. Он хорошо знал свою дочь. Заводила приключений, творческая, живая натура, она никогда не знала меры, и иногда нужно было её останавливать.
По дороге домой у друзей возник спор, стоит ли «проситься» обратно на остров. Родион как будто не хотел, по крайней мере так говорил. А Еремей доказывал, что стоит попытаться, хотя бы из спортивного интереса. Да он и обещал туземцам вернуться, посмотреть, как с заповедями дело идёт. Об Ыйгъ тактично промолчал, но друг и так догадывался… На том и разошлись по домам, не придя к общему знаменателю, и каждый остался при своём мнении.

ГЛАВА 4

Приторный запах какого-то тропического цветения, жужжание насекомых. Еремей проснулся. Ласковое лето царило на острове. На пригорке под пальмой метрах в пятидесяти от него сидело несколько дикарей в лиственных одеждах. «Сработало!» - обрадовался Еремей. И тут же испугался. Хотелось знать точно, что вернёшься обратно.
Накануне перед сном юноша долго уговаривал себя, да никак не мог решиться попросить Дающего Сны. Ворочался, скрипел кроватью и думал. И вдруг услышал в сердце Зов. Звали не с острова. Кто-то большой и сильный будто спрашивал его согласия: мол, хочешь ли ты туда. И такая нестерпимая тяга, как магнит, поднялась внутри!
- Да! - громким шёпотом откликнулся Еремей и тут же уснул.

Еремей направился к кучке людей под пальмой и громко позвал их ещё издали. Туземцы встали и побрели навстречу. Что-то в них изменилось. Ушла детская простота, в выражении лиц появилась подозрительность. Усилилось то лукавое, что юноша почувствовал ещё в первое своё появление. Нерешительно подходили они к своему бывшему «божеству», остановились на расстоянии и наблюдали.
- Привет. Что это вы такие невесёлые? - Хотел Еремей спросить непринуждённо, а получилось натянуто.
- Привет, человек из Ниоткуда.
Одна из девочек подошла, взяла его за руку и повела за холм, и там ему открылась такая картина: на склоне, по другую сторону, множество туземцев вразброс сидели и лежали на земле, некоторые из них были в крови. Женщины на ощупь прикладывали какие-то плотные листья к их ранам. Все молчали. Изредка слышались стоны.
- Что случилось?! – Невольно ахнув, спросил Еремей у своей провожатой.
- Приходил второй человек из Ниоткуда. Он нас повёл далеко, - она сделала неопределённый жест рукой. – Там есть деревня. Там живут другие! Они видят. Мы им поверили! Второй человек у них теперь — вождь.
Догадка напрашивалась сама собой.
- А как он выглядел?
- Я не знаю. Я не вижу.
- Эх, да. Извини. У него какой голос?
- Громкий. Очень громкий. Как у вождя.
- Всё ясно: это Родион.
В опустевшей деревне между хижинами без дела слонялись, натыкаясь на плетёные стены домов, только голые дети со вспухшими животами. Никто не обратил на Еремея такого особого внимания, как в прошлый раз. Несколько туземцев выглянув из укрытия, прислушались к его шагам, подошли к нему, пощупали. Приветствовали, слабо улыбнувшись.
- Что у вас здесь случилось? - Спросил он на этот раз у одного из мужчин.
- Плохое случилось. Драка.  Другие есть на острове! Они видят. Мы знаем правду, - туземец подбирал слова, говорил с трудом. Видно, их запас был недостаточен для описания подобной ситуации.
  - Вождь нас обманывал, - продолжил он, хмуря выпуклый тёмный лоб, - Адам хотел наказать тех, кто ходил к другим.  Была драка. Мужчины ранены.
- А где Адам?
- Мы связали его. А наши развязали его и многие ушли с ним в горы, - толстым пальцем указал он в сторону скалистых вершин вдалеке. - У нас всегда было одно племя. Теперь два племени. Вот, мы и другие – одно.  Адам и его люди – второе.
- А где Родион? - Спросил Еремей.
- Кто Родион?
- Второй человек.
- Он в лесу, там, с другими, - он взял за руку юношу и повёл к морю. - Мы вместе с ним.
- Он ваш вождь?
- Да.

*      *      *

Еремей с остатками племени - мужчинами, последовавшими за ним по привычке, как за высшим человеком, направился к берегу песчаной лагуны. Там, на дальнем конце пляжа, сразу в глаза бросилась белая фигура Родиона, а рядом стояла какая-то девушка. «Дебра! И она тоже?! Хорошо, что заранее не сказали, что вернутся сюда», - подумал Ерёма, - а то я бы просто за компанию это сделал».
На песке отдыхали после боя незнакомые люди, с виду не современные, но и не похожие на туземцев: на них были немного более приличные одеяния, а рядом на земле лежали палки и мачете. Кожа их была такой же, как у людей Адама, тёмной. Друзья обернулись и быстро подошли к Еремею, как только заметили его. Новые аборигены наблюдали издали, повернув головы. «Значит, видят», - отметил про себя юноша.
После восклицаний удивления и кратких переговоров выяснилось следующее. Каждый из ребят всё-таки решился попросить Дающего Сны отправить его на остров. Дебра прибыла позже Родиона, когда стычка зрячих с людьми Адама уже закончилась. Оказалось, Родион решил установить справедливость и открыть глаза на истину несчастным слабовидящим: взял и повёл их на ту сторону острова, в поселение зрячих. Нашёл туземку Ыйгъ по описанию Еремея и уговорил её показать туда дорогу. Убедившись, что другие, как окрестили их люди Адама, на самом деле существуют и видят, слепые рассвирепели, когда поняли, что вождь их всё это время обманывал. Пошли выяснять отношения с Адамом, но не тут-то было. Собрав возле себя кучку преданных, вождь попытался вернуть своё положение и проучить мятежников, да и наглого пришельца тоже. В общем, по их словам, на острове произошло взаимное нападение человеком на человека. Туземцев это огорчало больше всего. Они всегда были мирным, покорным племенем и остро чувствовали утрату своего послушания. Хорошо ещё, никто не погиб. Но раненых было много и с той, и с другой стороны. Раскольники сами были в страхе от своего нападения на вождя и, похоже, ждали кары с его стороны, а также от злобных духов.
Дебра подоспела на остров как раз вовремя, перевязывать и лечить больных, к чему у неё был особый дар. Правда, пользоваться пришлось листьями растений и прочим природным материалом. Родион сказал, что весь остаток дня провела она за этим занятием, стараясь ещё утешить и ободрить пострадавших добрым словом. Многим становилось легче просто от её прикосновения: она просила Дающего Сны дать несчастным исцеление.
Примерно так выглядела картина к моменту появления на острове Еремея.
- Слушай, вот они тебя любят, Деб! Со всех сторон так и липнут к тебе, - непринуждённо сказал Родион, прислонившись спиной к пальме, под которой был устроен лазарет.
- Ну, дружок, и наломал ты дров, – в ответ выплеснула досаду Дебра.
- Конечно, ты с ними больше всех нас была. Пила-ела, играла, учила. Рыбу ловила… Тебя они послушают, - продолжил Родион свою мысль.
- Ох, уж борец за справедливость! - Негодование Еремея кипело, но он сдерживался, понимая, что Родион хотел, как лучше. Нужно было решать, что делать дальше. Каждый из троих услышал во сне этот Зов и каждый ответил «да». Значит, здесь они находятся для какой-то цели. Но на данный момент всё, что можно было сделать, это привести в чувство туземцев. Остановить вражду взбешённых людей, узнавших, что их обманывали все эти годы, будет непросто. Только это было ясно.
- Хорошо ещё, что нас трое. Один бы я ни за что не справился, - сказал Еремей, по очереди глядя в глаза остальным. Видно было, что он совсем не ожидал увидеть на острове своих друзей. - А вам не кажется странным, что из-за этого разгорелась целая гражданская война? Люди вроде миролюбивые...
Адам потерял свою исключительность и могущество, это понято. Но почему он так упорно скрывал от своих подданных, что другие вообще существуют? Ведь от этого из его людей никто бы не прозрел… Может, эти другие что-то знают?.. — Задумчиво рассуждала вслух Дебра.
 - А ты-то сам?! Мне сказали, ты у них теперь вождь? - Это был не риторический вопрос. Еремей подошёл к Родиону и встал перед ним.
- Ну, вождь. Должен же был кто-то возглавить восстание. Они сами мне предложили, спроси у них.
- Так и было, Еремей. Они хоть и видят, эти «другие», но на белого человека всё равно, как на бога, смотрят, - объяснила Дебра. - А мне кажется, тут что-то ещё замешано.
- Не нравится мне это, Родион. Мы же не будем с ними здесь всё время. Ты вернёшься к себе, а они что без вождя будут делать? Ты об этом подумал?
- Да на кой мне всё это! Думаешь, я в диктаторы рвусь? Хочешь, прямо сейчас изберём вождя для них прямым голосованием?
- Они даже не поймут, что это такое.
- А может, правда созовём всех на общее собрание? Типа вече, - поддержала идею Дебра. - Ведь они и друг друга толком не знают, слепые повстанцы и зрячие. Они только в потасовке вместе были, а так...

Еремей взглянул на небо. Небо было безмолвно. Ни подсказки, ни намёка. Чайки кружили в вышине, каркая истошными голосами. Мартышки, раскачиваясь, с криками летали с ветки на ветку. Под сенью дерева царила густая прохлада. Выходить из-под неё не хотелось. У вчерашних кострищ неподалёку от наших героев сидели в кругу аборигены, а вокруг собирали мух обильно разбросанные рыбьи головы и хвосты. Чуть дальше в кучках переговаривались между собой зрячие, другие, изредка оборачиваясь на Еремея и его друзей. Спор был оживлённый. Очевидно, новому вождю теперь пора было вступить в полные права и что-то предпринять. Лицо у  Дебры стало твёрдым от напряжения: внутри она решала сложную задачу. Один из зрячих наконец отделился от кучки и не спеша направился к нашим друзьям. Когда он подошёл, друзья увидели, что он тоже был ранен: лоб рассекала некрасивая красная линия.
- Приветствую тебя, вождь Родион! - Сказал он на чистейшем русском языке, затем встал на четвереньки и склонился лицом к земле. Еремея чуть не стошнило. – Будут приказания для нас?
- Ейгъ! Не сейчас. Потом, - отвечал вождь.

В детстве Родион мечтал совершить какой-нибудь подвиг, прославиться, стать спасителем слабых. Каждый раз, когда ему это удавалось, избавленные благодарили, восхваляли его, и ему хотелось, чтобы это повторялось снова и снова. Целыми днями потом прокручивал он в голове, как кино, картины своего подвига. То котёнка от собак спас - на виду у зевак во дворе, то вступался за беззащитных одноклассниц перед школьным забиякой. Родион был в хорошей спортивной форме.
Ежели попытка героического поступка терпела поражение, подросток так болезненно это переживал, что надолго замыкался в себе, и вынашивал в своей комнате замыслы наказать противника, кем бы он ни был.  Мучительные воспоминания о своей неудаче никак не удавалось прогнать — это было тоже своеобразное кино, только другое. Ни к чему эти планы мести не приводили. Но уязвлённое самолюбие утешали - со временем. Самые худшие моменты унижения, как ни странно, всегда приходили от отца. Станислав Иванович был простым рабочим на большом заводе, и об этом говорить не любил. Интеллигентный склад ума явно не соответствовал занимаемой им должности. Педантичный и наблюдательный, казалось, он ждёт, когда сын в очередной раз провалится, чтобы подчеркнуть никчёмность и бездарность своего отпрыска. Удачи и победы сына отец старательно не замечал. Казалось, его целью было приравнять значимость Родиона к нулю.
Так постепенно Родион всё реже и реже выглядел героем в своих собственных глазах, а горечь и обида на жизнь начали проявляться в его неприкрытом сарказме. Изменения в его характере не остались незамеченными, и друзья стали интуитивно от него отдаляться. Тогда упрямство возобладало, и Родион не сдался, а поставил себе целью добиться своего — всеобщего уважения и восхищения сверстников. Мечтал поехать в Африку. Но не только из-за амбиций, она ему просто нравилась. По книжкам. О Еремее он старался не думать, ибо тот, благодаря своему простому и доброму нраву, был всеобщим любимчиком. Даже отец хвалил его - конечно, при Родионе. Школьные друзья шли по жизни бок о бок, и злополучный Каин* неуклонно созревал в сердце Родиона. К пятнадцати годам юноша уже познал тёмные стороны своей души, но ничего с этим поделать не мог. И чем больше принижал его отец, тем сильнее становилось желание прославиться.

*     *     *

Отправив посланника от зрячих островитян обратно к народу, новоиспечённый вождь обещал дать своё первое повеление до захода солнца. Все туземцы, не зная, что им теперь делать, ожидали изъявления его воли.
Вечерело. Пугающая красота огромного солнца на горизонте напомнила героям, где они находятся. Каждый, включая вождя Родиона, казался себе меньше кузнечика перед безбрежной стихией океана. Стоит попросить Дающего Сны, и всё исчезнет... Друзья посовещались и решили: бросить всё, вернуться домой сейчас никак нельзя. Хотя на ночь на острове никто из них ещё ни разу не оставался. Но дать дикарям отдохнуть после битвы было просто необходимо. А утром созвать всех на собрание, вместе обсудить дальнейшее устройство жизни и возможность примирения с людьми Адама. Ребятам казалось, пока никто не убит, слабая надежда на это есть.
Такой план и был объявлен местным жителям, за исключением последнего пункта. Пешие гонцы тотчас отправились известить всех остальных на острове о первом повелении вождя: утром — общенародное собрание.
Боясь наступления ночи, Еремей предложил было вечером всё порешать и быстренько вернуться обратно домой. Друзья только странно посмотрели на него. От вождя вышел указ, назад хода нет, это понимали все. И все были почти уверены, что Дающий Сны сдержит слово - сразу отправит назад. Но совесть заговорила громче, чем страхи, и друзья расположились на ночлег под защитой мощного баобаба, который ждал их посреди голого пространства, ближе к морю, подальше от тёмной чащи джунглей. Тропический лес издали пугал редкими ночными вскриками. Плеск неугомонных волн, таких весёлых днём, завораживал, но уснуть не давал. Бескрайнее море незримо напоминало о своём присутствии. Ночь опустилась на загадочный остров. Своеобразие его понемногу доходило глубже до наших героев: сон, слишком похожий на явь, или явь, происходящая во сне.
Каждый из ребят, закрыв глаза, думал об одном. «А что, если проснуться у себя дома, в постели? В соседней комнате родители...» И каждый понимал, что это случиться может, стоит попросить. А может и нет?

*     *     *
Еремей лежал тихо. Можно было подумать, что он спит. Такой красивый, сказочный остров. Отличается он от других тропических островов, знакомых по интернету, тем, что существует только во сне, а значит, в его воображении. Велика потеря, если кто-то тут пострадает? Они же ненастоящие… «А как же это я буду спать во сне?» - удивился он. Волны шептали, внушая ложное чувство безопасности. Как будто не было никакого мятежа, никаких зрячих, ни козней Адама. Так легко было поверить, что всего этого нет, всё — сон. Ну, а как же ощущение голода? И холодно ночью, это очень реально. И тропический загар.
Тоскливо заныло сердце. Почему-то захотелось увидеть младшего брата. «Вот Пашке-то здесь точно бы понравилось, авантюрная натура, не то, что я». Еремей был Пашкиным героем. А что если попросить закончить весь этот спектакль? Без нас разберутся. Трое подростков — что мы можем? У дикарей мачете есть… Лучше не смотреть на ножевые раны пострадавших. Книги, которые Ерёма читал запоем, и которые так нравились ему именно приключениями - это книги. Особенно с хорошим концом. А тут другое. Отец, мать — что с ними будет, если что? Если что?! А что это — если что?

Звёзды холодно напевали свою вечную песнь. Еремей вспомнил туземку Ыйгъ, её почти детское, наивное лицо и то, как они вместе читали его «заповеди». Какая-то естественная склонность к добру была всё же у жителей этого острова. Так рассвирепеть — это было совсем на них не похоже. Нет, нельзя уходить, не закончив дела. Это вопрос принципа. Да и дикарей жалко… Боязнь постепенно уступала место состраданию. Если Родион с Деброй останутся – я тоже, решил он.
И Еремей уснул.

Родион тоже делал вид, что спит. Перед глазами стояли страшные картины недавнего побоища, злобно кричащие открытые рты, резкие взмахи мачете… Прокручивая в голове один за другим сценарии событий на острове, он понимал: чего-то недостаёт. Кусок этой мозаики явно отсутствовал. На фоне фиолетовой ночи баобаб возвышался роскошной своей кроной, как шатёр. Всё молчало. Конечно, было бы глупо сдаться, когда зашли так далеко, рассуждал юноша. Но кому всё это нужно, на самом деле? «Я не просился в эти сны. Кто-то сам меня сюда увлёк, а теперь расхлёбывай.  Никто не предупреждал, что это может быть опасно. Нет, Еремей говорил. Ишь ты, пророк! И уйти ведь так легко... Если это правда, конечно. Но насмешек не оберёшься потом от этих умников. Посапывают себе в обе дырочки, как дома. Родион остро осознавал, что туземцы надеются именно на него, и страх подвести их висел над ним, как топор.
Всплыли из памяти былые мечты о подвигах. Как часто он представлял себя спасающем целый город или даже народ! И как, скромно потупившись, принимал хвалу и почести благодарных спасённых. «Не вышло из тебя героя», - насмешливо звучал в голове голос отца. Нестерпимо захотелось в свою кровать, под одеяло. А тут — звёзды и баобаб. Шурша, пробежало вверх по стволу какое-то мелкое животное, шумно вспорхнула ночная птица. Родион замер, снова наступила тишина. Быть героем только «назло врагам» теперь уже не казалось привлекательным. Однажды в детстве, попав в аварию вместе с мамой и сестрой, Родион уже побывал на пороге вечности. И больше туда ему не хотелось.
Мрачные мысли всё глубже вкапывались в сердце юноши. Но было нечто совсем другое, убеждавшее его остаться. Оно звучало громче страхов, сильнее насмешек отца: ему было важно, чтобы восторжествовала справедливость. Остров — реален он или нет — не должен мириться с чудовищным злом, которое желает творить на нём Адам. «Не вернусь домой, пока не восстановится справедливость. А что, даже если острова и нет, я-то буду помнить потом, как здесь поступал. Для меня он есть». И Родион по-настоящему решил остаться.

Дебра, раскрыв рот, посапывала под мирный шорох листвы. Она спала, как младенец. Ей снился папа.

*     *     *

«Утро настало!» - возвещали на рассвете птицы. Потянувшись в сладкой дрёме, Дебра открыла глаза и села, пытаясь сообразить, где находится. Осмотрела бахрому на рукавах замшевой куртки и сразу вспомнила всё. Совсем рядом возвышалась гора местных фруктов, незнакомыми яствами была устлана скатерть-самобранка из широких тропических листьев. Как бесшумно умели всё-таки эти аборигены передвигаться! Сами радушные хозяева острова наблюдали издали, как гости завтракают. Подкрепившись и искупавшись в море вместо душа, ребята пошли на открытое место, куда отовсюду уже кучками стекались местные жители.

Туземцам была незнакома практика народного вече, и, сидя полукругом на корточках, они высказывались эмоционально, громко и одновременно. Но когда наши герои подошли к собранию, гвалт и разговоры прекратились, как по команде. Родион поднял правую руку и заговорил так громко, как только мог. Первым делом он поведал своим новоиспечённым подданным, что находится здесь временно, до установления мира, а потом им предстоит избрать из своей среды нового вождя. Раздался гул голосов. Затем юноша попросил каждого назвать своё имя и объявить всем присутствующим, видит он или нет. Пока они это делали, он легко подсчитал, что зрячих было сорок два, а слепых - семьдесят восемь, кроме женщин и детей. Причём многие из них оказались слабовидящими, как Адам и говорил, они различали силуэты. По примерным подсчётам Родиона, с Адамом ушло меньше людей, чем было здесь. Тогда молодой вождь спросил, кто старший у зрячих. На середину полукруга вышел жилистый мужчина по имени Азгъ. Ребята вообще обратили внимание, что среди зрячих было больше пожилых людей, чем среди Адамовых. Вот ему-то Родион и повелел рассказать по порядку всю историю возникновения зрячего племени, от начала до конца. Вдруг всё стихло. Вытянув шею, а кто и привстав, все вокруг внимали. Понятно было, что это и есть вскрывшаяся тайна, которая послужила причиной вчерашнего кровопролития.
И Азгъ поведал всем эту страшную историю. Много лет назад, когда Адам ещё был совсем молод, вождя у племени вообще не было, а большая часть присутствующих ещё не родились на свет, на острове появился один странный человек. Кожа у него была белой, точно, как у нынешних гостей острова, и появился он из Ниоткуда. Так сам чужак называл свою землю. При появлении в деревне в руках у него был не виданный местными людьми диковинный предмет. В ответ на расспросы Адама иноплеменник показал, как из этой вещи извлекать струю огня. Аборигенов пленил вид этого огня, они боялись его благоговейным страхом. Человек тот пробыл на острове довольно долго, жил среди них, научил их своему языку и многому ещё полезному. Но потом однажды вдруг распрощался, сказав, что ему пришло время их покинуть. Адам упросил его оставить им огненную палку, что чужеземец охотно и сделал. А также большую металлическую маску, которую вождь потом надевал во время «служения огню». Белый человек подробно объяснил только Адаму, что делать с этой палкой и чего делать не надо. Сам он ею не пользовался и где-то прятал. А потом он исчез.
Эти происшествия очень подняли авторитет Адама среди своего народа, вскоре он стал вождём и жрецом Огненной Палки. С тех пор один Адам имел право одевать железную маску, в ней он плясал перед искрящимся потоком, чтобы задобрить дух огня. Все падали ниц.
Появились и те, кто был против этого культа. Их Адам велел вязать верёвками и заставлял неотрывно смотреть на дугу огня. После чего человек полностью терял зрение. Были и такие, у кого зрение со временем восстанавливалось, но тогда вождь заставлял их повторять этот ритуал. Несогласных смотреть на огонь бросали с высокой скалы в море. И каждый решал, что лучше - быть слепым или мёртвым. Так ещё больше утвердилась власть Адама. Огненную Палку вождь хранил в тайной пещере, и только ему позволялось к ней прикасаться. Потом он пошёл дальше - начал устраивать «крещение» огнём каждому мужчине из племени, а затем и женщинам. Жертвы церемонии рассказывали, это было, как будто им песок в глаза насыпали. Всех новорожденных детей вождь тоже велел проводить через обряд посвящения огню, то есть смотреть на него до тех пор, пока ребёнок не потеряет зрение.
Когда видящих оставалось уже не так много, несколько семей со страха решили сбежать, ушли в лес на дальнем конце острова и стали там жить. Духов огня они боялись меньше, чем ослепления. Так и образовалось племя зрячих. Прошло очень много лет. Видящие держались подальше от страшного племени. Перебить их всех было явно невозможно, и Адам их оставил в покое.
Тут поднялся и продолжил рассказ самый старший по возрасту из незрячих. Долгое время все разговоры о других были запрещены под страхом смерти, да и старики, помнящие эти давние события, почти все вымерли. А новое поколение уже и само не верило в существование людей со способностью видеть, кроме Адама. Авторитет вождя теперь был так велик, его сверхъестественная способность делала его чуть ли не богом! Поэтому вождь и провёл черту, отделив тот конец острова, куда ушли бунтари, от своего племени строжайшим запретом туда ходить. Время шло, Адам состарился, а тут вдруг… появились ребята из Ниоткуда!
Слепые туземцы время от времени прерывали эту жуткую историю гневными восклицаниями на своём языке. В эти моменты наши герои были рады, что не понимают его. Жестикуляция их была предельно ясной. Но рассказ свой старик не успел закончить.
Из-за дальнего утёса к собранию с устрашающими криками причудливой толпой выбежали те, кто ушёл с Адамом. Старый вождь нёсся впереди с копьём в одной руке, а другою тащил за собой слепого соплеменника. Тот – своего товарища, и эта цепочка спотыкающихся воинов представляла бы жалкое зрелище, если бы ребята не знали, как хорошо владеют оружием эти люди на ощупь и на слух.
Все вскочили. Люди Адама издали боевой клич: гортанные звуки, которые могли привести в трепет любого противника. А дальше произошло совсем неожиданное. Еремей поднял свои руки к небу и истошно заорал: «Забери меня отсюда!» Дебра ошалело посмотрела на него, потом на приближающуюся толпу с длинными мачете, и сделала то же самое. И оба исчезли. Аборигены ахнули. А Родион остался один – вождь со своим племенем.
Первый порыв - страх, обида, горечь предательства – захлестнули, словно бурный поток, с головой. Юноша взглянул на своих подданных, они не поняли, что произошло, но ждали указаний к действию. Отмахнув все непрошеные чувства, Родион сосредоточился и стал готовиться к бою. Приказал всем встать по двое, взявшись за руки – один зрячий, двое слепых. Примерно. Сам встал в группу с Азгъом и его младшим братом - образовался военный совет. Потом по его приказу все эти кучки выстроились в две неровные линии, одна против другой, образовав живой коридор, конусом расширявшийся по направлению к врагу. Юный вождь велел никому без приказания не двигаться с места. Слушались его беспрекословно. Когда отряд Адама был уже в пределах хорошей слышимости, Родион выступил из рядов своего «войска», вышел навстречу врагам и обратился к ним с речью. Адам остановился, и воины его цепочки чуть не попадали не землю.
- Люди острова! Остановитесь. Не проливайте крови. Адам вас обманывал все эти годы. Это он сделал вас слепыми. Вот эти люди, другие – они из вашего племени, ваши братья. Они просто могут видеть. Вместе вам будет лучше!
Чем бы это закончилось, неизвестно, но вдруг Адам, подскочив к одной из своих подданных, схватил её за руку и приставил к подбородку девушки копьё.
- Ейгъ!!! Молчи, самозванец! Не то ей конец!
Родион узнал её, это была туземка Ыйгъ. Она не вырывалась, боясь шелохнуться, чувствуя острие копья, но глаза не закрыла. Иногда хорошо, что не видишь… Все молчали. Тогда вождь сдавил её руку сильнее, и на высокой ноте вырвался отчаянный крик:
- Ереме-е-й! Помоги!
«И тут зовёт своего героя», - подумал Родион. В это мгновение мужчина из адамовского отряда подскочил сзади к своему вождю, одной рукой схватил за шею, а второй сильно ударил по голове камнем. Это был отец Ыйгъ. Адам упал навзничь, а туземец схватил дочь и, спотыкаясь и падая, бросился с ней наутёк. Вдогонку за ними никто не побежал. Родион только стоял и смотрел, что происходит с потерявшими рассудок туземцами. Лишившись единственного поводыря, они совсем обезумели. Азгь с братом, помощники Родиона, вышли им навстречу, громко призывая к чему-то на своём языке, направляя в свой живой коридор этих несчастных. Те бросали оружие, сдаваясь в плен, одни рыдали, другие были растеряны и тыкались во все стороны, как слепые котята. Битвы не произошло. Однако старый вождь Адам так и остался лежать. Отец Ыйгъ, видимо, не рассчитал свои силы…


  *     *     *

Проснувшись в холодном поту, Дебра села на кровати. «Ну и сон!» - было её первой мыслью, хотелось всё стряхнуть, забыть. В комнату тихо постучав, зашёл отец.
- Папа?...
- Ты так кричала во сне, Дашенька, я просто должен был посмотреть, что с тобой.
- А что я кричала? – Спросила Даша, потянувшись за халатом. Накинув его, встала и подошла к папе. Крепко обняв дочь, он обеими руками прижал её к себе, и так они постояли, чуть раскачиваясь, пока не успокоился ритм её сердца.
- Ну, что-то типа «Помогите!» или: «Заберите меня отсюда!» - отец держал её за плечи и внимательно смотрел в глаза. – Это связано с теми ребятами, да?
Даша кивнула. Отец не препятствовал её общению с Еремеем и Родионом, но относился к этому слегка настороженно. Он грузно опустился на кровать, а дочь приготовилась к долгим выяснениям. И тут зазвонил телефон. Оказалось, это как раз отец Родиона, Станислав Иванович. Извинившись, он спросил, что дети делали вчера вечером. И тут же рассказал, что Родион очень беспокойно спал, утром начал во сне военные приказы выкрикивать, и разбудить его не было никакой возможности, как они с матерью ни пытались. Отец передал телефон Даше. Станислав Иванович повторил всё снова, добавив, что опасается за здоровье сына. Выслушав всё, недолго думая, Даша объявила, что сейчас придёт, и повесила трубку.
Никогда в своём здравом уме эта амазонка, несмотря на врождённую смелость, не решилась бы рассказать отцу, да ещё чужому, о похождениях на острове. Но на острове смелость неожиданно подвела, и Даша снова почувствовала себя маленькой девочкой. Сердце подсказывало, что рассказать можно. И даже нужно. Неизвестно, что мучило её сильнее: страх за Родиона или стыд за своё позорное бегство, но Даше было не до гордости. И вот она уже в хорошо обставленной, просторной квартире-«сталинке» своего недавнего друга. Лишь взглянув на спящего Родиона, Даша уверенно сказала:
- Не будите. Ещё рано. В смысле, не сейчас… Иначе там всем будет плохо.
И как можно короче, не боясь, что сочтут за безумную, она прямо выложила Станиславу Ивановичу всё: о встрече с Еремеем, о своих путешествиях - во сне и наяву – ну, и о Родионе, честно закончив тем, как они сами бросили друга в самый страшный момент. Голос Даши срывался на слёзы, и она почувствовала облегчение, что рассказала всё взрослому человеку, как на исповеди. Ведь это его сын, в конце концов, по их вине сейчас один сражается с диким племенем. Своему папе было бы труднее признаться, разочарования его Даша бы не выдержала.
- Я не хотела… Не знаю, как это получилось… Боже, что я наделала?! – И Даша откровенно разрыдалась.
Станислав Иванович слушал молча, лишь брови поднимались всё выше, и взгляд становился каким-то... понимающим. И чем подробнее она говорила о злоключениях островитян, тем больше отец Родиона приходил в ужас. Потом подошёл в двери в чулан, зашёл туда, покопался и вышел с большой скрученной конусом ракушкой, точно такой, какие ребята во множестве видели Там, а на здешних морских берегах – никогда. Пришла очередь удивляться Даше. От диковинной раковины, словно бризом, повеяло их островом и надеждой. Девушка знала, что скоро всё будет по-другому.
Позвонили в дверь, и через минуту Даша услышала в прихожей взволнованный голос Еремея. Они по-мужски обменялись со Станиславом Ивановичем рукопожатиями, о чём-то поговорили в коридоре, и юноша зашёл в комнату - подавленный, растерянный. Без приглашения, по-свойски, Еремей часто заходил в эту семью: он был им почти что вторым сыном. Родители Родиона души в нём не чаяли. Как и для своего младшего брата Пашки, для них он всегда был героем, а также примером для собственного сына. Утро было уже позднее, у Родиона телефон был отключен, и не дозвонившись, Еремей не вытерпел, пришёл узнать, что с другом. Тот факт, что товарищ не просыпался, ясно говорил, что Родион ещё Там.
Еремей начал сбивчиво, обиняками рассказывать об острове, но Дебра коротко остановила:
- Не парься, я ему всё уже рассказала.
- И… то, как мы сбежали? –Порывисто выдохнул Еремей.
- Знаете, что, дорогие мои, - Станислав Иванович придвинул к себе стул и уселся на него «верхом», – думаете, удивили старика? Ан нет! Будьте любезны, присаживайтесь, я вам тоже кое-что расскажу.

Когда отец Родиона был примерно их возраста, он у него была мечта стать журналистом, он серьёзно готовился, но провалился на экзаменах. Отец - дед Родиона - высмеивал его безжалостно. Станислав пошёл в сварщики: там хотя бы хорошо платили. Выучился профессии он быстро. Но дома унижениям не было конца. В этой интеллигентной семье высшее образование было чуть ли не признаком принадлежности к клану. Станислав ненавидел свою работу, а однажды даже «поймал зайчика», выражаясь на профессиональном жаргоне, то есть на короткое время почти полностью потерял зрение - без маски работал.
И тут... во сне он однажды оказался на том самом острове. Прямо со сварочным аппаратом. Прожил он в диковинном краю несколько месяцев, подружился с туземцами, незлобивыми коротенькими людьми с коричневой кожей, научился у них ловить рыбу руками и ещё многому полезному. Больше всего хотелось ему двух вещей: вернуться домой другим, более решительным, смелым, а второе – избавиться раз и навсегда от ненавистного аппарата. И никогда к нему не возвращаться.
 Адам тогда был совсем молод, чуть постарше вас, пожалуй. И имя это, между прочим, я ему сам дал! А до того его звали Зыргъ. Ну, знаете, островитян моих просто пленил этот аппарат, они боялись электро-дуги, то бишь, его пламени. Но и боготворили его. Конечно, хитрый Адам сразу стал его жрецом, называл Огненной Палкой. Секрет, как пользоваться этой штукой и защитной маской я ему одному рассказал. Подыгрывал ему, что ли… А они бы, наверное, всё равно ничего не поняли. Я с наслаждением оставил им свой инструмент.
В общем, пришло время, и я стал чувствовать, что пора домой. Шестым чувством понял:  нужно самому попроситься назад у Того, Кто поместил меня туда. Я ничего не знал - Кто это, но ощущал, что Он есть. Всё своё время на острове я ощущал Его присутствие. Ну вот, так я и сделал: посмотрел на небо и просто вслух произнёс: «Забери меня отсюда! Пожалуйста.» Ну и проснулся в своей кровати, будто всё это было сон. Но ракушка, которую я хранил там в моей хижине, оказалась здесь, со мной. А там я в неё трубил. Да, и загар – похлеще нашего черноморского. Чудно, правда?
- Вы не шутите?! Не сочиняете случайно? – Не вытерпел Еремей.
- Может, Родион вам всё рассказал? – Добавила Дебра, встав с кресла, подошла к подоконнику, машинально переставила с места на место вазу и стоящую там в рамке фотографию. На ней были трое: дед Родиона, его отец и он сам. Мужчины.
 Станислав Иванович не удостоил их ответа.
- По возвращению с острова - продолжил он свой рассказ – я сразу сменил профессию, стал учиться. Поступил в университет легко, вообще без проблем. Но на отношение моего отца это никак не повлияло: клеймо неудачника не смыть было ничем. Как ни старался.
- Да что же мы сидим? Там небось уже от нашего Родиона рожки да ножки остались! – Отчаянно жестикулируя, ходил по комнате Еремей. – А вы сами только во сне туда попадали или…?
- А что? Давайте попросим Дающего Сны закинуть нас туда прям так, сейчас! Ну хотя бы попробуем, - предложила Дебра.
- Хорошая мысль, - отозвался Станислав Иванович, – другого не вижу выхода.
- И вы с нами?!
Отец Родиона спокойно кивнул. Они взялись за руки, зажмурили глаза, и тут раздался сочный, негромкий, как будто знакомый голос.
- Я готов заключить с вами договор. Я отправлю вас на остров прямо сейчас. Но это будет ваше последнее посещение. Остров будет для вас, как будто его никогда не было. Вы забудете всё. Согласны?
Все открыли глаза, посмотрели друг на друга, и Станислав Иванович сказал:
- Я - да. Столько зла натворил…Надо разгребать.
Еремей молча кивнул, за ним и Дебра.

    *     *     *
На торжественную церемонию на берегу под пальмами собрался весь остров. От мала до велика, слепые и зрячие, мужчины и женщины - все улыбались и были увешаны гирляндами цветов и ракушек. Тихий ветерок развевал чёрные кудри туземцев, и в этот день они показались ребятам особенно красивыми. У некоторых ещё не прошли раны и ссадины, но воинам это было даже к лицу.
Больше всего праздничных гирлянд было на Родионе, и островитяне непрерывно подходили к нему по одному или кучками и вешали ему на шею знаки почтения - ещё и ещё.
Я - как новогодняя ёлка, - беззвучно смеялся новоиспечённый герой. И хохотал, останавливая чрезмерно благодарного туземца, если тот пытался пасть ниц или броситься в ноги. Родион обнимал их большими, сильными, медного цвета руками. Только сейчас заметили ребята, как все они загорели за это время, сравнялись с туземцами.
Дебра обнимала женщин, брала на руки детей, они теребили ей волосы, заплетая в косички. Ей хотелось дотронуться до каждого. Смеясь, тискала она самых маленьких, но грусть скрыть ей не совсем удавалось.
Еремей чуть отдалился от праздничной толпы и с песчаного бугра окинул всё прощальным взглядом. Чайки, баобабы, ласковая лагуна обнимали его в ответ. Ыйгъ молча подошла сзади и встала в пяти шагах от него. Еремей оглянулся и подошёл. Все заготовки фраз оправдания куда-то исчезли, и он просто сказал:
- Прости меня, Ыйгъ. Я струсил... Иначе бы не пришлось твоему отцу вот так…
- А разве это плохо? Всем теперь хорошо. Без Адама. Отец спас меня.
Это было сказано с такой детской улыбкой, что Еремей выдохнул с явным облегчением. Поковырявшись ногой в песке, не глядя на туземку, он сказал:
- Ыйгъ, я сюда больше не вернусь. Никто из нас не вернётся! – Она молчала. – Ты хорошая девушка, Ыйгъ, и я буду по тебе скучать.
- Зачем? Не надо. Мы все были посланы тебе Дающим Сны, и Он сделал, что хотел. Вот тебе на память, - и она невинно протянула ему на ладони небольшую перламутровую раковину, сверкнула живыми глазами, потом повернулась и лёгкой поступью побежала прочь.

А на берегу лагуны царило веселье. Смех, пляски и оживление на лицах говорили об окончательной победе добра.
- Ну что, дети мои? – Начал свою речь Станислав Иванович. Всё стихло.  Его мог помнить только Адам, да несколько стариков. Вождь был мёртв, а большинство из пожилых не видели. Но, как только он появился на острове, его узнали по голосу. И конечно же, рассказали соплеменникам, что это тот самый белый человек, который когда-то давным-давно принёс на остров ужасную «огненную палку». Узнали Станислава Ивановича также старики из зрячих. Все его почитали и даже боялись.
- Я пришёл к вам спустя много лет, чтобы разрушить зло. Если бы я знал, что Адам сделает с моим аппаратом, палкой огня, я бы никогда не оставил его здесь. Мне просто хотелось от него избавиться. Простите меня, люди острова.
Аборигены молчали. Ждали, что будет дальше. Прислушивались.
- Вот, у меня под ногами лежит эта палка. Злой дух побеждён. Больше он не будет вас делать слепыми. Я положу этому конец. Подайте сюда лодку!
Зрячие наперебой рассказывали слепым, что происходит. Взойдя в лодку со сварочным аппаратом в руках, в сопровождении Родиона, Станислав Иванович отплыл на середину лагуны, потом чуть дальше, в сторону открытого моря. Потом, на виду у всех, поднял высоко над головой роковую палку и бросил его в пучину. С глухим плеском железо пошло ко дну. Раздался раскатистый рёв толпы, туземцы прыгали, обнимались, приплясывая от радости, сверкая белыми зубами, и потрясали пальмовыми ветвями над головой.
Пристав к берегу, Станислав Иванович вышел из лодки, медленно взошёл на холм и, обращаясь к толпе, сказал:
- А теперь я хочу особо поблагодарить вашего нового вождя – Родиона - за храбрость в бою и верность своему племени, то есть вам! Знайте, люди острова, что Родион – мой сын. И я очень горжусь им! – Отец прошёл на виду у всех через песчаный пляж к сыну и торжественно возложил на его плечи венок из ракушек, большой и тяжёлый. – Люблю тебя, сынок. Вот я за тебя переволновался… - Шепнул он на ухо Родиону.
Отец обнял молодого вождя, и толпа снова восторженно загудела. Люди ринулись к Родиону и, несмотря на его сопротивление, юношу легко подняли на руки и начали качать. Подбрасывая в воздух, они выкрикивали свои восторги на местном языке. Родион сдался, перестал требовать, чтоб его поставили на землю и, подлетая в очередной раз к небу, почувствовал, как будто оттуда кто-то на него смотрит и говорит: «Молодец, сын! Добрый и верный...»
Когда подданные поставили Родиона на землю, первое, что он сказал, было:
- Благодарю Дающего Сны, что прислал меня и моих друзей на ваш остров. Здесь мы узнали много нового. Но нам пора домой. У вас теперь одно племя, и я назначаю новым вождём вашего племени моего друга Азгъ, а помощником его брата Узгъ. Правьте в согласии, справедливости и любви.
Туземцы совсем не опечалились, а радостно загалдели. Чувствовалось, что всё идёт так, как надо.

Еремей с Деброй стояли чуть в сторонке от всеобщего веселья и всё не решались приблизиться к другу. Оба усвоили горький урок апостола Петра: не узнаешь, что у тебя внутри, пока не столкнёшься с реальной опасностью. Но Родион, отделившись от толпы, первым подошёл к своим товарищам. Не дав им и рта открыть, обнял за шею одновременно обоих:
- Прощаются вам грехи ваши тяжкие! – И все трое облегчённо рассмеялись. – Сам себе удивляюсь, что не сбежал... Какие могут быть обиды, когда победа?!
Потом всё как-то померкло, стало тусклым, и каждый из ребят старался как можно дольше удержать взглядом красочный остров, ставший родным. А Станислав Иванович плакал. Через минуту всё совсем расплылось, и все четверо очутились в квартире Родиона.
С тех пор эти трое стали неразлучны, радуясь своей новой дружбе с Дашей. Имя Дебра ей разонравилось. Она его просто забыла. Снов больше не было. И каждый помнил по-своему то, как они познакомились с Дашей и её отцом одним дождливым летним днём. И каждый чувствовал какую-то недосказанность в этих воспоминаниях. На день рождения Станислав Иванович подарил сыну гирлянду из больших заморских ракушек, чему тот был несказанно рад. Повесил на стену над кроватью. Может, странный подарок для юноши, но от него исходила какая-то необыкновенно приятная энергия. Такая же, как от перламутровой ракушки Еремея.
Дружба их утратила прежнее жало соперничества, и окружающие только удивлялись переменам в их отношениях. Даже Даша не была камнем преткновения в этом треугольнике - у неё вскоре появился близкий друг, студент из какой-то далёкой азиатской страны.
   
*     *     *
Вы можете спросить, откуда я знаю все эти вещи. Очень просто. Забыли-то все, кроме меня! Не знаю, почему, но Дающий Сны сделал для меня исключение. Может, потому что я всё-таки старше? Пишу с рассказа друзей моего сына — в тот самый  день - об их приключениях, а о своих уже, что сам помню. Выучился я на курсах литературного творчества, люблю и сочиняю прозу для молодёжи и подростков и в эпистолярном жанре пробую себя. Всегда мечтал писать художественные произведения, не только публицистику, которой баловался в молодости. Но этот рассказ - особенный для меня. Это же не просто невероятные события — это моя жизнь, хотя и во сне! Да, ещё: я отнюдь не против сварки. Просто каждый должен быть на своём месте. А острову тому, забыл вам сказать, я дал название, ещё тогда. Я назвал его Лакмус.

 (1) Эркюль Пуаро – сыщик - главный герой многих произведений английской писательницы Агаты Кристи
(2) Миклухо-Маклай – путешественник, русский первооткрыватель
(3) Библия, книга Бытие, глава 4, стих 8: Каин