Выбор

Выбор

Пришёл мой дядька Виктор из армии. В деревню свою родную. Из Минска. В Минске, в урочище Уручье, службу тянул.
На американском "Шевролете". Ленд-лизовском. Почти три года. Хорошая машина. Надёжная. В войну сколько дорог прошла. До Праги. Не калека тебе ЗИС-5, в котором зимой ноги и срака промерзали до почек.
В "Шевролете" всё ладно. Кожаный диван. И обогреватель. Окна открываются. Вверх - вниз. Жил бы в таком авто! Тепло, уютно.

1958 год.
Когда-то была деревня Кольна большой, с костёлом. Шляхтой были коленцы. С гонором.
Давно это было. Потом пришла церковь с попом. Стали коленцы сразу  холопами. И наконец советская власть обосновалась с большевиками. Тянут полешуки долю, стонут потиху.
Коленцы, как и все полешуки, люди сильные, опытные. Трудяги. Земельку свою любят.
А тут и война прикатилась, и Сталин ушёл.
Может как-то, коленцы рассуждают, немножко какое-то облегчение будет, вожжи немного власть отпустит.
Разожмёт клещи.

Пришёл дядька Виктор из армии. Работать пошёл. В колхоз. А куда ещё. Женился, двух сыновей родили с Лёдей. Хату сладили.
Живи , только живи.
Не даёт власть жить. Ни тебе паспорта. Ни тебе облегчения. Фининспектор ходит, нюхает. То отдай государству. И то. Отдай.
А как отдать, а жрать что?
За одни "палки" в колхозе - так семейка ноги вытянет.
Председатель колхоза, замучил. Уцепился, как вошь в кожух.  Говорит: ты хороший шофёр, в технике разбираешься. Надо и тракторы помочь отремонтировать. И то и сё.
Почернел дядька Витя. От мазута.
Дома не бывает. Лёдя руки рвёт дома на хозяйстве. Дети растут. Где одёжки брать.
Притомился дядька Виктор.
Очень. Очень долго прикидывал, что ж делать.
По весне пошёл к матери, проведать, по хозяйству что сделать, поправить.
В старом сарае, высоко под стрехой, спрятал Викторка винтовку, которую нашёл ещё пацаном, в начале войны, когда Красная Армия драпала от Белостока.
Ходили в старые окопы по осени с хлопцами. Интересно же. Там нашёл, когда лез в окоп, земля поехала, обсыпалась. Из песка торчала, почерневшая, человеческая рука, сжимающая винтовку.
Виктор содрогнулся. Но не очень испугался. Позвал Казика, соседа, друга своего школьного.
Красноармейца там , в окопе и закопали. Побожились - никому,никогда не говорить.
А винтовку почистил. Обмазал толстым слоем мёда. Замотал в старый рушник и спрятал. Под крышей, в сарае. Мать долго бурчала, где рушник-то пропал.

Налил дядька Виктор в старое корыто три литра бензина.
Положил на ночь винтовку туда, пусть отмокает мёд.

Рано проснулся дядька Виктор.
Зажег газничку в сарае.

Поднял увесистую винтовку, вытащил затвор. Дал стечь бензину. Посмотрел в ствол. Понравилось. Нет ржавчины.
Достал из кармана чистый платок и основательно почистил все участки. Шомполом шморгал минут десять. Снова посмотрел в ствол, наведя на маленькое окошко, за которым потиху просыпался рассвет. Остался довольным . Усмехнулся в усы.
Загнал пять патронов.
Зарядил - разрядил.
И так раз тридцать. Сколько лет винтовке. На стволе - выбито - 1896.
Сколько она жизней забрала. А может и защитила.

Дядька Витя потушил газничку.
Потиху, на клямку, закрыл дверь и как кот, тишком, переместился под старую грушу-дичку, в конце огорода.
Занял позицию "стрельба стоя, из-за укрытия", как в армии учили.

Какое хорошее утро.

Где-то в километре, за бором, завыл коробкой председательский  "Виллис". Масло - дрянь, вот и воет.

Какое хорошее утро.


Перевод Мікола Яцкоў