Сказкотерапия в помощь родителям. Ч. 19

   Глава восемнадцатая
   О, ХИЩНЫЕ ВЕЩИ ВЕКА!

  «Какая предстоит работа, подумал я. Какая работа! Я не знал пока, с чего нужно начинать в этой Стране Дураков, захваченной врасплох изобилием, но я знал, что не уеду отсюда, пока мне позволяет закон об иммиграции. А когда он перестанет позволять, я его нарушу». (А. и Б. Стругацкие «Хищные вещи века»)

   Хищные вещи существовали всегда. Почти сто лет назад Тэффи написала рассказ о желтом воротничке, который испортил всю жизнь милой скромной женщине и ее мужу,  незаметному советскому служащему. Наглый воротник, надежно угнездившийся в гардеробе, потребовал сначала соответствующей приличной блузки, потом – туфель, сумочки, поездок на извозчике, вранья мужу, займа денег… В результате бюджет семьи и самая семья прекратили свое существование. Эта ситуация, конечно, утрирована писательницей-сатириком, но в жизни происходят истории совсем не смешные, а грустные и даже страшноватые для родителей. Причем,  родители сами не могут понять, откуда у детей такие меркантильные потребности, стремление ко все новым и новым вещам и дорогим престижным удовольствиям. И почему они не могут отстоять  скромного достоинства семьи среднего уровня достатка…
   
   Мама привела на консультацию своего мальчика Ваню – пятиклассника. Ваня с ревом отказывается ходить в школу, закатывает бурные истерики и ничего объяснять не желает. Мама и сама на взводе, едва сдерживает себя от карательных мероприятий. На консультации удалось выяснить, что мальчишки в классе (а класс математический, в престижной школе) смеются над ним из-за того, что у него недостаточно современный винчестер в компьютере. Мальчики из состоятельных семей, могут позволить себе хорошую технику, и Ваня стал изгоем среди этой элиты. Мы с мамой переглянулись и задумались. Детям всего по десять лет. Все их поведение пока в основном отражение наблюдаемой ими жизни, большей частью – их собственных семей. Решили, что есть смысл решать вопрос на социальном   уровне (не игнорируя, конечно, факт низкой самооценки мальчика). Потому что учительница не знает, какие «ценности» начинают преобладать во вверенном ей классе, ведь мальчики подвергают жертву издевательствам очень тонко, и при учителе все шито-крыто, тишь-гладь, да божья благодать. Оказалось, что и другие родители ни о чем таком не подозревали. На родительском собрании, которое прошло по теме детской дедовщины, родители и учитель решили, что с детьми надо поговорить о существовании  и других ценностей в жизни, кроме объема винчестера. Постепенно в классе наладилась более нормальная обстановка. Ваня пошел в школу. Это то, что мне известно достоверно.
 
   А вот семиклассник Женя запустил руку в домашнюю кассу и весело проводил время с друзьями из состоятельных семей. Мать пришла в полное отчаяние и страх, когда узнала об этом. И опять престижная школа, элитный класс – и семья среднего достатка, где мать трудится, не покладая рук, чтобы дать ребенку хорошее образование и достойное общение. Мальчику стыдно посещать школьную столовую, где питание доступное и недорогое, потому что его товарищи питаются в Мак-Дональдсе пиццами и гамбургерами. И я вспомнила другой случай, который произошел с дочкой-подростком моих приятелей. Она собиралась с подружками в этот самый Мак-Дональдс. Родители субсидировали поход и потом стали расспрашивать вернувшихся детей, мол, как там на диком западе питаются. Девочки как-то туманно объяснили, что все было потрясающе, и только потом выяснилось, что по пути в кафе они завернули в книжный магазин «Чакону». Там они спустили все деньги, накупили разных книг, и на Мак-Дональдс средств уже не осталось. Что поразило родителей, так это факт смущения детей – им было неловко признаться, что они потратили деньги на книги вместо того, чтобы их проесть. Кутить в «обжорке» престижно, читать книги – нет. Это наши нынешние реалии, если не считать «нефров» (простите за сленг – так называют неформалов – представителей молодежи, не желающих быть похожими на большинство – серую массу; к числу их увлечений относится интерес к ценностям культуры). 
 
   Что касается нашего мальчика, то, оставшись с ним наедине, я увидела его искреннее возмущение мамой, которая не понимает, что он не может жить без того, чего она не хочет ему обеспечить. Не было чувства вины за свое преступление, не было раскаяния, было только убеждение в том, что он достоин красивой жизни. А она не может ему ее обеспечить. А почему он должен быть хуже своих приятелей? Потом я пыталась понять, как же так получилось, что мать – трудяга, а сын - универсальный потребитель без малейшего признака стыда и совести. Мама, оказывается, всегда сама мечтала о высоком уровне жизни, все ее знакомые относились к кругу состоятельных людей, сын среди них вырос. Она только не успела ему объяснить отличия доходов крупного предпринимателя от своей зарплаты очень способного, но государственного служащего. Он же принял их отношения с окружением за чистую монету, окружение сформировало его потребности. И мать, та, которая сейчас с отчаянием и ужасом смотрит в будущее, сама способствовала этому. 
 
   
   В США люди живут в районах согласно уровню своих материальных возможностей, платят налог за обучение детей в школе, расположенной по месту жительства. Уровень школы соответствует уровню достатка людей. Контраста не возникает. Для способных детей существуют специализированные школы различного профиля. Их обучением занимается государство. 
   Западному капитализму уже много лет. Отношения между слоями общества отлажены,  стабилизированы. В нашу страну искушение изобилием хлынуло сравнительно недавно, и наложилось на неизжитое совковое представление о «равенстве» людей. Я не социолог и не революционер, и не собираюсь осуждать материальные ценности и тех, кто их созидает и собирает. Но я за то, чтобы люди учились прогнозировать результаты своей жизни и не удивлялись так сильно тому, что происходит с детьми. Да то же, что и с нами. Когда сами забываем о потребностях души, запрягаем себя в лямку бесперебойного зарабатывания денег, перестаем радоваться друг другу просто так, без всяких материальных подкреплений, у детей духовные потребности оказываются несформированными, а материальные – гипертрофированными. И бесполезно копить дома хорошие книги, если мы их не читаем с нашими детьми, бесполезно ожидать от них сочувствия к себе, если забыли, когда в последний раз говорили с ними по душам или просто хохотали в свое удовольствие. 
 
   Я думаю, что наши действительные ценности, которыми мы живем, не нуждаются в рекламе и их не нужно проповедовать перед детьми. Мы просто живем согласно им, и тогда яблочко от яблоньки далеко не упадет. Как только мы начинаем им что-либо проповедовать и убеждать, как надо жить, оказывается,  что мы не столько их,  сколько самих себя пытаемся убедить, самим себе пытаемся доказать, как надо жить. И тогда дети от нас держатся подальше, потому что любая навязчивость и любое насилие всегда вызывает протест и желание быть подальше от тех, кто нас пытается переделать. Делая что-то естественно, как дышим, мы создаем атмосферу максимального благоприятствования для того, чтобы дети «заразились» от нас нашим вкусом к жизни. 

   Если мы хотим, чтобы наши дети стали культурными,  нужно быть самим верными храму культуры, быть если не его строителями и хранителями, то регулярными потребителями его ценностей. Люди этого типа не обязательно творцы сами, но что-то от магов у них все же есть, хотя бы то, что они находятся в пути и им никогда не бывает слишком много уже известного о мире.
   В еще одной своей книге «Понедельник начинается в субботу» Стругацкие пишут о людях,  работающих в НИИЧАВО – НИИ Чародейства и Волшебства. «Сюда пришли люди, которым было приятнее находиться друг с другом, чем порознь, которые терпеть не могли всякого рода воскресений, потому что в воскресенье им было скучно. Маги, Люди с большой буквы, и девизом их было «Понедельник начинается в субботу». Да, они знали кое-какие заклинания, умели превращать воду в вино, и каждый из  них не затруднился бы накормить пятью хлебами тысячу человек. Но магами они были не поэтому. Это была шелуха, внешнее. Они были магами потому, что очень много знали, так много, что количество перешло у них, наконец, в качество, и они стали с миром в другие отношения, нежели обычные люди. Они работали в институте, который занимался, прежде всего, проблемами человеческого счастья и смысла жизни, но даже среди них никто точно не знал, что такое счастье и в чем именно смысл жизни. И она приняли рабочую гипотезу, что счастье в непрерывном познании неизвестного и смысл жизни в том же. Каждый человек – маг в душе, но он становится магом только тогда, когда начинает меньше думать о себе и больше о других, когда работать ему становится интереснее, чем развлекаться… И, наверное, их рабочая гипотеза была недалека от истины, потому что также, как труд превратил обезьяну в человека, точно также отсутствие труда в гораздо более короткие сроки превращает человека в обезьяну. Даже хуже, чем в обезьяну.
   …Человек сплошь и рядом не может бороться со своими кислыми мыслями, на то он и человек – переходная ступенька от  неандертальца к магу. Но он может поступать вопреки своим мыслям, и тогда у него сохраняются шансы. А может и уступить, махнуть на все рукой («Живем один раз», «Надо брать от жизни все», «Все человеческое мне не чуждо»), и тогда ему остается только одно: как можно скорее уйти из института».
 
   Мне очень больно видеть подростков, оболваненных идеей зарабатывания денег, не важно, как, детей, не получивших доступа к своей уникальной мечте, детей, избравших себе кумиром золотого тельца не потому, что они действительно в него верят, а потому, что их в этом убедили средствами рекламы и массовой информации. Больно видеть зомби во вчерашнем живом и настоящем ребенке, больно видеть родителей, не сумевших  защитить самое важное в жизни, прозевавших торги, на которых их дети пошли с молотка… 
 
   Я ведь говорю сейчас не обо всех людях, которые избрали занятия предпринимательством, маркетингом и финансами. Каждый одарен по-своему. Всегда были нужны хорошие купцы, импресарио и банкиры. Они первыми осваивали мир,  иногда становились щедрыми меценатами. Больно лишь за то, что, поддавшись моде и соблазнившись сладким разрекламированным куском, человек упускает свой эксклюзивный шанс состояться по-другому, по-своему.
 
   Как же жить в стране, захваченной врасплох изобилием? Какая еще революция нам нужна, чтобы избежать колбасного рая и неизбежной скуки сытости? На этот вопрос отвечает, во всяком случае, пытается ответить герой Стругацких Иван Жилин (роман «Хищные вещи века»): «Семь лет назад ты объяснил мне, что твой народ проклят. Мы пришли сюда и сняли проклятие с тебя, Рюга и с многих других детей, у которых не бывает родителей. А теперь ваша очередь снимать проклятье…» Мы с детства знаем о том, как снимали проклятья на стройках и в лабораториях, а вы снимете последнее проклятье, вы, будущие педагоги и воспитатели. В последней войне, самой бескровной и самой тяжелой для ее солдат».