Генеральский чирей

Было это перед самой войной на Дальнем Востоке в 1940 году, где нёс свою срочную службу в железнодорожных войсках Николай Семёнович Подымов, мой отец, 23-х лет отроду. Недалеко Японское море, залив Вампауши или, как сразу окрестили и расшифровали его русские, «вам по уши», сопки, покрытые цветущим багульником – экзотика, да и только. Рядовой состав войск подобрался разношёрстный со всей страны. Тех, кто успел на гражданке окончить семилетку, и то не так уж и много было, сразу брали на заметку, в сержанты. Кто после училища или техникума, того на сверхсрочную службу. И, надо сказать, служба в железнодорожных войсках была престижной, хотя и физически тяжёлой. И, наконец, были и такие, про которых говорили, что они боятся «тележного скрипа», из медвежьих углов да глухих деревень.
И вот, однажды… Как это бывает после плавного повествования, однажды, как переход к основному сюжету
в расположение части прибыл на ЭМКе, не кто-нибудь, а сам генерал*, комдив с инспекцией, проверкой. Время было неспокойное, в воздухе ещё пахло Хасаном и Халхин-Голом и проверки случались часто. Сидит генерал и пьёт чаёк с дороги у командира части полковника Алексея Ивановича Чуркина, проверку отложили на утро, самовар выдаёт кипяток крутой с дымком и всё располагает к душевной беседе, бог с ней, со службой.  Между делом, генерал и говорит:
 – Ты знаешь, Алексей Иванович, может, поможешь мне в одном щекотливом деле по-дружески, понимаешь. Лишился я своего ординарца. Отличный, надо сказать адъютант, как им и родился, расторопный с полуслова, жаль комиссовали по болезни. Вот мотаюсь по частям, выведываю, узнаю, беседую. Всё не то, один, вроде, шустрый да бестолковый, как сапог, другой молчаливый да ленивый до невероятности, не по годам. А мне надо, чтобы на полшага вперёд да за словом в карман не лез, может, есть у вас такой, сочтёмся потом.
Полковник задумался:
 - Да есть у меня один воин, ходячий анекдот, да и только, спорщик, каких поискать не найдёшь. И ведь что паршивец вытворяет, поспорит, казалось бы, явно на проигрыш, ну не может такого быть на белом свете – всё равно вывернется и, в конечном счёте, он не в накладе и всё. Его ротный побаивается, как бы впросак не попасть, каждый раз матерится и зарекается, но опять на грабли наступает. Правда, в звании – рядовой…
- Вот-вот, его то и пригласи прямо сейчас на чай, офицеры то при штабе у меня есть официально, так сказать, а я солдат люблю, сынков по простоте  душевной. К тому же, я ведь сам любитель поспорить да отмочить чего-нибудь, забыл, что ли, – оживился и повеселел генерал.
Алексей Иванович деликатно промолчал, служили вровень, но один поехал в академию учиться, а другой к чёрту на кулички. Вот и получилась субординация некая и по иронии судьбы его друг и сослуживец генерал на этих самых куличках и его командир, но это всё пронеслось в голове полковника, не более того. Вызвав ротного, Алексей Иванович приказал прислать рядового Федорчука, спорщика несносного на чай к генералу. Много возлагал генерал на первое впечатление от встречи.
Ведь что такое для рядового попить чайку с генералом и покалякать за жизнь, а вдруг оробеет, занервничает. Посмотрим, что за гусь такой лапчатый, – подумал генерал, отхлебнув из чашки. Через 5 минут перед генералом нарисовался белобрысый, невысокого роста боец с удивительно спокойным взглядом и выражением лица, как будто чаепитие с генералом каждодневная, но необходимая часть его службы.
 – Товарищ генерал, рядовой Федорчук прибыл по Вашему приказанию, – чётко отрапортовал солдат, как-то даже обыденно, словно каждый день его вызывает генерал и лично даёт распоряжения.
 - Интересно, интересно, – подумал генерал, – держится молодцом, такого не купишь за грош.
 - Ну, садись, солдат, чай будем пить, – приказал генерал.
 И Федорчук по-деловому, как будто он это делал каждый Божий день, сел степенно на табуретку, отлил из самовара кипящего кипятка, закрасил заваркой и спокойно отхлебнул, прикусив кусок сахара.
 - Как солдат служба идёт, сколько отслужил? –       поинтересовался генерал.    
 - Самая середина, товарищ генерал, теперь легче, да и к дому ближе, – ответил Федорчук, хрустя сахаром.
Ни тени смущения и как-то по-свойски без скованности, дескать, вот он я, какой уж есть, и уж извиняюсь, если что не так, сами пригласили…
 - Я слышал, – продолжил генерал основное, – спорщик ты отменный.
 - Так, уж и отменный, – возразил Федорчук с едва скрываемым удовлетворением.
 - А что солдат, поспорим, на что-нибудь, – в голосе генерала послышались азартные нотки, – предложи что-нибудь, этакое.
 - Это можно, – принял игру Федорчук.
 - Ну, хотя бы чуть смутился мерзавец. Ну, нахал! – начинал восхищаться генерал.  Этот, пожалуй, похлеще моего бывшего, Петьки!
 - Товарищ генерал, давайте поспорим, что у Вас, извиняюсь, на жопе завтра в 19-00 вскочит вот  такой чирей, – чётко произнёс Федорчук.
Такого генерал не ожидал и даже как-то растерялся от такой наглости, у Алексея Ивановича отвисла челюсть. Пауза затянулась на 2 минуты, но Федорчук глядел на генерала простецки, хотя и заметил его замешательство.   - Ну, уж какой есть, сами позвали, – как бы говорила его добродушная, хитрющая физиономия.
 - Ладно, на что же мы поспорим, – еле сдерживаясь от смеха, выговорил генерал.
 - На 100 рублей, – без напряжения выдал Федорчук, у которого в кармане можно было найти целый рубль или даже два.
 - А как проспоришь, где  достанешь такие деньжищи, шутка ли, месячное содержание ротного.
 - Это мои заботы, товарищ генерал, – по-деловому ответил Федорчук.
 На этом этот странный для генерала день и закончился. Он ещё долго ворочался на железной казённой кровати с панцирной сеткой, и всё виделось перед взором лицо солдата.  Уж, какой есть, сами позвали…. 
 - Влип, так влип, вот тебе и рядовой, - думал генерал засыпая.
Весь следующий день, когда генерал осматривал казарму, гауптвахту, красный уголок, столовую, каждый раз заходя в сортир, он нет-нет, да осматривал и ощупывал свою мат. часть, на всякий случай. Всё нормально и чисто, и гладко. Чертовщина какая-то и чего ему взбрело в голову, да так уверенно, да ещё на 100 рублей. Чем же это всё кончится? Время близилось к 19-00, генерал даже чуть-чуть, но только чуть-чуть начал нервничать и за 10 минут ещё раз заскочил в командирский туалет с зеркалом, придирчиво осмотрел себя, оглядываясь назад, нет, всё чисто, проиграл солдатик.
 - Товарищ генерал, рядовой Федорчук прибыл для освидетельствования, – чётко отрапортовал солдат.
 - Пожалуйста, смотри, ничего нет, – почему-то засуетился генерал, приспустив галифе.
 - Товарищ генерал, я должен сам увидеть, извините, – твёрдо проговорил Федорчук, - так, так, вот…. Очень плохо видно.
Надо сказать, что ночь в сопках наступает быстро, заскочит солнце за сопку и, как будто, выключатель сработал, но 19-00 был, момент последних лучей светила… Ток вырабатывал генератор, включаемый в 19-30, когда совсем темнело, экономили горючее. Короче говоря, пришлось Федорчуку подвести генерала к самому  окну и даже приоткрыть створки, чтобы лучше осмотреть причинное место под лучами заходящего солнца.
 - Товарищ генерал, Вы правы, всё чисто, чирья не обнаружено, – нисколько не смутившись, констатировал Федорчук, – разрешите принести Ваш выигрыш?
Ну, хотя бы тень замешательства, хотя бы намёк на расстройство или растерянность. То же выражение, – ну, какой уж есть, сами позвали
Солдат вышел, а генерал подумал, – сбежит или спрячется, интересно, что выберет…
Через 10 минут перед генералом нарисовался всё тот же Федорчук.
 - Товарищ генерал возьмите, пожалуйста, Ваш выигрыш, – доложил солдат, вручая 100 рублей ошарашенному комдиву.
!?!?!?!?
 - Да я поспорил с ротным, что Вы, извиняюсь, на закате покажите жопу в окно перед построением на 200 рублей. Вам 100 и мне 100. Мог бы и больше, да жаль ротного стало, и так он в долги влез, уж очень недоверчивый, поверить не мог, что такое может быть, - простецки проинформировал солдат.
 - Ё…твою мать! – невольно вырвалось у генерала. Так виртуозно обвести вокруг пальца.
Так появился у генерала Лапыгина новый орденарец Федорчук.
Когда осенью 1940 года пришёл «дембель», многим, в том числе и Николаю Семёновичу предлагали остаться на сверхсрочную службу. Но так потянуло домой, на родину, что невтерпёж. Но многие остались, в том числе и его земляки. Что с ними сталось?
Началась война и часть, где служил Николай Семёнович, бросили осенью 1941 года под Москву, причём использовали их не как железнодорожников, а просто кинули под танки. Полегли все до одного. Генерал с адъютантом Федорчуком попал под бомбёжку, можно сказать в тылу, погибли, не прибыв на передовую.