В метель

   Близилась масленица. На исходе февраля путейцы, ремонтные рабочие станции Топилы  Рязано-Уральской Ж. Д. собрались съездить в уездный город, богатый Скопин купить съестное: селёдки, подсолнечного масла, соли, спичек, лошадиной сбруи, гостинцев ребятишкам и бабам. Обычно выезжали на санях загодя, накануне после обеда. Лошадей кормили и поили ранним утром, когда до Скопина оставалось несколько вёрст, чтобы не прослыть белыми воронами  - сонями.
Собрался на ярмарку в Скопин и Иван Кузьмич Барабанов, старший рабочий – путеец. Однако перед ним возник неожиданно стрелочник, который передал, что начальник станции просил его задержаться по причине неустойчивой работы стрелочной закладки и остряка. Однако, неисправности на стрелке, заявленные начальником станции были устранены засветло, и поэтому Иван Кузьмич отправился пешком догонять топильский обоз на  ярмарку. Погода была славная: лёгкий морозец, слабый ветерок, даже часть неба очистилась от туч. Укатанная снежная дорога, обсаженная высокими ветлами и тополями, скрашивала путь радужными мыслями. Идти было бодро и легко. Поразмыслив, Иван Кузьмич рассудил, что конный обгонит любого пешехода и стараться догнать обоз бесполезно, а поэтому стал поглядывать назад, не появятся ли сзади попутчики на ярмарку, но, увы. Стемнело, небо  стало  хмуриться, потянула позёмка, поднялся, невесть откуда, сильный ветер, и началась настоящая метель. Дорогу стало заметать, идти становилось всё труднее, а метель разыгралась не на шутку, высоченные ветлы и тополя – маячные придорожные деревья стали плохо видны.  Вдруг Иван Кузьмич почувствовал, что сбился с дороги, где-то она рядом, а найти не может. Что делать? Поостыв, он принял единственно разумное решение, т. к. дорогу в такую метель не найти, беречь силы, не суетиться, не останавливаться, тем более не садиться отдыхать, иначе конец… Метель когда-то кончится, главное не терять присутствия духа. Как оказалось позднее, Иван Кузьмич преодолел в метель более 12 вёрст! И натолкнулся… на плетень. Жив курилка! Слава мужеству человека над стихией.
Сильно уставший  до пота, хоть выжимай одежду, он в изнеможении облокотился на плетень, а метель, как назло и прекратилась. Отдышавшись, обогнув спасительный плетень, он обнаружил мирно спавшую неизвестную деревеньку дворов на десять. Однако, в одном окне теплился слабый огонёк приглушенной керосиновой лампы. Что означал этот слабый и почему-то тревожный огонёк? Вдруг, как бы проснувшись, он ощутил озноб от холода и усталости, представил уют и блаженное тепло печи. Не раздумывая более, Иван Кузьмич решительно направился к единственно не спавшей избе. Дверь была, почему-то не заперта, но это уже не могло остановить, он вошёл в горницу и бодро спросил:
- Хозяева дома?
В ответ звенящая тишина, только потрескивала лампа. Нерешительно потоптавшись у порога, дрожа от озноба, решительно направился на печь, – авось не убьют, мокрый тулуп парил, он повесил его над самой жаркой частью печи, сам распластался на горячих кирпичах, в горле першило.
После снежной многочасовой круговерти и неимоверно тяжёлого пути было блаженное удовлетворение, дрожащие нервы затихали. Сознание прояснилось, - так почему же никого нет, почему дверь не заперта, а лампа горит? Что-то мешало расслабиться, что-то не так, отоспаться бы, но тревога не даёт. Иван Кузьмич насторожился… Хрустнул снег на крыльце, входная дверь звякнула, открылась и
осторожно, как в заминированное помещение вошли три мужика, его они не заметили за занавеской. Один был вооружён вилами, а два других увесистыми дубинами. Степенно расположившись за столом, молча достали махорки и засмолили, тихо переговариваясь между собой. Иван Кузьмич прислушался, да это ж мужики свои и разговоры о земле, урожае, о ребятишках и так ему захотелось покурить, что руки сами полезли в карман с кисетом, куда там, всё размокло до однообразно липкой массы. Всё равно рано или поздно его обнаружат. Выждав паузу, он бодро, но несколько хрипло произнёс сверху:
 – Мужики, ради Бога, дайте закурить!
Секундная пауза... И трое здоровых, не робкого десятка мужиков, побросав вооружение, бросились к выходной двери, чуть не снеся её с петель. Дверь на улицу осталась открытой, а следы по снегу разбегались на три стороны. Ошарашенный Иван Кузьмич без полушубка выскочил на улицу, и, не помня себя, забарабанил в окно соседней избы.
Через полчаса всё прояснилось. В злополучной избе повесился хозяин в чуланчике, который был по одной стене с печкой. Общество выделило троих крепких мужичков для охраны имущества до приезда милиции из Скопина. Сидят мужички, калякают о жизни, а повесившийся лежит себе, ждёт разбирательства в чуланчике за печкой, может скучно ему стало, вот он и попросил покурить, да покалякать о той самой жизни, от которой и повесился….
Долго ещё рассказывал Иван Кузьмич о своих приключениях, качали головами мужики, ну, надо же! С тех пор зарёкся Иван Кузьмич оказаться одному на зимней дороге…