Три волосинки

   Было это давненько. Ещё по железной дороге попыхивали паровозы, в пути вкалывали не слабые женщины, те, которые и «коня на скаку и в горящую избу» могли, а начальство ходило в белых накрахмаленных кителях.
Был в ту пору инженером по технике безопасности ПЧ (путевая часть железной дороги) Кучнев, невысокий, кряжистый, абсолютно лысый мужчина в годах и с протезом вместо ноги. Где, что прибить в конторе: плакат ли повесить, шкаф починить, дверь подправить, лампочку заменить – за всё брался основательно и добротно с каким-то удовольствием и удовлетворением, что завидно было окружающим. Конторские все “безрукие”, тяжелее авторучки не поднимали, руки, чёрт знает, подо что заточены.  Возьмутся гвоздь забивать, полстены искрошат, плакат повесят кособоко, с морщинами. Из мастерских плотника не докричишься, а Кучнев всегда под рукой, его даже особо и не просили, просто он в нужный момент материализовывался в нужном месте и всё делалось, как по взмаху волшебной палочки. Жил он где-то на перегоне по Дмитровскому ходу, держал корову, птицу, собаку, кошку – в общем, хозяйственный русский мужик. И всё-то у него было по-особенному: корову купил в Александрове и перевёз в тамбуре дмитровской электрички, как он её туда затащил и в особенности вытащил на полустанке с низкой платформой можно только догадываться. А вот дальнейшая история с этой коровой наделала много переполоха, долго ещё очевидцы рассказывали и пересказывали пережитое. А дело было так: подкатили к Кучневу в праздники гости, родственники издалека, собрали на стол и выпить, и закусить. Разговлялись с добротной закуской (всё своё: и огурчики, и зелень, и курятина) не спеша, но основательно. Уговорили одну бутылку, покурили, поговорили за жизнь, потом прикончили вторую. А корова паслась недалеко от дома. Чтобы её не упускать из виду был вбит в землю здоровый кол, за который прикрепили верёвку достаточной длины, чтобы по кругу корова смогла жамкать зелень часа 2-3, но не настолько, чтобы дотянутся до ближайшего рельса. А застолье уже дошло до точки  «камыш шумел», за коровой никто не следил, перепоручили, не гласно, это делать вбитому колу, а зря! Обглодав всю растительность до голой земли (а это была здоровенная корова с ненасытной утробой), она узрела сочную зелень по другую сторону насыпи и, вырвав без особого напряжения кол, рванула всей требухой через рельсы. Кол, болтаясь на конце верёвки, замотался за пикетный столбик, верёвка натянулась, как струна, не отпуская скотину с колеи. Надо сказать, корова  эта была упрямая и своенравная и отступать не хотела, а пикетный железобетонный столбик не то, что деревяшка. Так они и замерли в своём упрямстве, но не  долго. Как это бывает на железной дороге, через некоторое время из-за поворота выскочил оранжевый передок электрички. Корова задёргалась, как рыба на крючке, но сдаваться не хотела. Удар ревущей и экстренно тормозящей электрички по заднице упёршейся скотины был такой силы, что толстая добротная верёвка оборвалась, как гнилая бечёвка и туша, пролетев метров 10, рухнула в кювет. Когда поезд, наконец, встал, из окон высунулись практически все пассажиры. В  воздухе стал нарастать гул и гам. Послышался гомерический хохот, на шум выскочили из-за стола  и, спотыкаясь, рванули к месту происшествия хозяева и жующие на ходу гости. Обойдя головной вагон с «ржущими» машинистом и помощником, Кучнев увидел следующую картину: в кювете сидела на заднице огромная моргающая туша. Один рог смотрел вверх, другой вниз, одна передняя нога была полусогнута на вымени, а вторая дугой изогнута копытом к виску, как будто отдавала воинскую честь проезжающему поезду. Корова, как ни странно, выжила и ещё много лет радовала отличными надоями  и жирным молоком. Правда, сломанный рог пришлось спилить, а нога хромала на всю оставшуюся жизнь, но больших неудобств не доставляла, так как трава была рядом с домом и продолжительной ходьбы не требовала.
Другая история о воспитании петуха, купленном на рынке Александрова. Предназначался он для куриного гарема Кучнева. Не петух, а огонь – горластый, с огромным гребешком и яркими перьями, ну, ни дать, ни взять из русской сказки, да и обязанности петушиные исполнял отменно, но оказался душегуб натуральный! Как известно, по железной дороге везут всё, в том числе и зерно, которое щедро сыплется из всех щелей вагонов. Вот петух и загонял свой гарем на насыпь, на дармовщину, причём, дожидался гудка локомотива приближающегося поезда и КУД – КУД - КУДА!  Проносился состав и каждый раз под колёсами гибла очередная несушка. Кур у Кучнева было много, но не бесконечно. Хотел, было, железнодорожник свернуть садисту голову, да рука не поднялась на этакую красоту, и решил он перевоспитать злодея. Связал «Петю» и положил между рельсами под «товарняк». Ещё пару составов прогремело над обезумевшей от страха птицей. Развязав петуху ноги, отпустил его на все четыре стороны. Петух пришёл в себя часа через три и снова КУД – КУД – КУДА! Повёл гарем на насыпь. Бучнев подсматривал из засады. Вдруг раздался гудок приближающегося поезда, петух бросился с насыпи, собираясь, как видно, в полёт, истошно кукарекая и хлопая крыльями, гарем так же проворно уносил лапы подальше от страшного места. Цель воспитания была достигнута…
Историю о том, как ему отдавило ногу, Кучнев всуе не рассказывал, а целесообразно монтировал в занятия по ТБ, особенно эффектно это слушалось на занятиях с новичками. Приблизительно это выглядело так:
 - Техника безопасности, скажу я вам, мужики, очень серьёзное дело, так как писана кровью, и я на себе испытал последствия её нарушений.
Кучнев не был бы Кучневым, если б эта история была ординарной. И он начинал свой рассказ о том, как его дежурного по дистанции срочно вызвали на , забытую Богом станцию глухой зимней ночью, а электрички не ходили (ближайший электропоезд был только утром). И он поехал на паровозе, который перегоняли порожняком на Дмитров. Прибыв на станцию, машинист остановил локомотив у платформы, и высадил Кучнева, которому надо было пройти метров 700 вдоль полотна до будочки дежурного у выходной горловины станции. Сначала он шёл по насыпи, но идти было неудобно из-за глубокого снега (в тот год снега было целые горы) и он, видя красный выходной сигнал светофора, решил передвигаться  между рельсов, где снег был более плотным и почти не проваливался, если идти плавно и мягко. В это время, постояв пять минут, машинист решил подогнать малой скоростью локомотив вплотную к выходному светофору, чтобы после включения зелёного сразу выйти на перегон. Дул встречный ветер с колючками снежинок и Кучнев глубже нахлобучил шапку ушанку, закрыв уши.  Он нет, нет, да поглядывал на красный свет светофора. Пока он горит, сзади поезда ждать нечего, а паровоз стоит у платформы и резона ему трогаться нет, но он трагически ошибся, не отработав логики машиниста – просто подъехать к светофору поближе, не пересекая его. Кучнев почувствовал, что кто-то достаточно грубо его толкает в спину, мгновенно оглянувшись, он увидел надвигающуюся махину. Хотя скорость его была не более пешехода, но Кучнев понял, что пробежать оставшиеся 200 метров он не сможет, так как при беге ноги стали проваливаться почти по колено, а его мата машинист всё равно не услышит (паровоз очень шумная машина с ограниченной видимостью непосредственно перед котлом). И он прыгнул в сторону на крутой склон  в сторону от полотна, но из-за снежного наста он начал соскальзывать вниз на рельсы, одна нога угодила прямо под колесо проплывающего локомотива. Машинист его даже не заметил и не услышал вскрик травмированного человека, паровоз медленно дошёл до светофора, постоял и, дождавшись своего «зелёного», укатил на перегон. Кучнев перетянул огрызок ноги ремнём, чтобы остановить кровь и пополз, как Мересьев к спасительной будке, больше всего боялся потерять сознание, тогда его добил бы следующий поезд, и спасло его то, что в этот ночной час был небольшой перерыв в движении. После больницы освоил протез и прирос к нему, как к живой ноге. Конечно, трудно на бумаге отобразить всю образность языка рассказчика, его мимику, паузы, ненормированную лексику, а так как он каждый раз рассказывал по иному, то его через некоторое время просили те же слушатели поведать его историю ещё раз. Ну, а новички, те, слушали, открыв рот.
Но всё же, коронным  считался его рассказ о трёх волосинках. Это было, как он считал, уже следствием нарушения регламента дежурного. Что можно было сказать интересного о скучной теме, какого-то  регламента. Но не для Кучнева! Итак, это случилось в году 1961 – 1962, когда ввели новые деньги. Дежурил Кучнев в дистанции пути. В те годы это было одноэтажное деревянное здание, отапливаемое печами, кругом целый лес: берёзы, липы, тополя. Темень кромешная, горит лишь лампочка без абажура в кабинете дежурного, за столом четверо – Кучнев, дежурные кондукторского резерва, да ночной пожарник с железнодорожного пожарного поезда. На кону 160 рублей, деньги по той поре немалые, чайник со спиртом на исходе и хорошо! Вдруг сделалось как-то тревожно, дёрнулся кто-то из четвёрки (нервы не выдержали). Кто-то хрястнул табуреткой по лампе и в темноте все ринулись на кучку денег, а у Кучнева уже тогда была полная лысина, вернее почти полная, и что самое обидное, она светилась при свете луны, не промахнешься, и не промахнулись - чайником. Ещё успел подумать Кучнев – как хорошо, что спирт весь уговорили. Когда очухался, ввернул запасную лампочку – ни игроков, ни тем более денег уже не было. Подойдя к зеркалу, осмотреть травмус к жизни, несмотря на суровую действительность, умеющего пошутить над собой, что выдаёт человека добродушного, ценящего юмор, который убивает скуку и рутину обыденности. Истории его помнят ветераны железнодорожники и пересказывают, добавляя, и приукрашивая, для красного словца, но разве в этом дело? Просто жил, да был такой русский человек Кучнев и оставил в памяти что-то светлое, его уже нет, а рассказы будут жить дальше…