Полоса отчуждения

   Мало кто знал в советское время, что внутри СССР существовало, достаточно автономно, ещё одно государство - МПС. С развитым хозяйством: жилищным фондом, больницами, здравницами, школами и т. д, крепким профсоюзом и отличными трудовыми традициями (субботники зародились именно на железной дороге).  Территория МПС – полоса отчуждения, выкупленная ещё в 19 веке у помещиков на все времена. Это 50 метров от крайнего рельса по обе стороны насыпи по всей протяжённости железных дорог страны (в советское время порядка 142 тыс. км по данным 1980 г). Железнодорожная отрасль дала немало изобретателей, например оружейника Калашникова, конструктора паровозов Лебедянского, паровозы которого послужили России более полувека, а лицензии на изготовления паровоза серии «Э» покупались даже такими странами, как Германия. Создателя железнодорожных  машин Балашенко и многих других. Была создана транспортная милиция и  железнодорожные войска. Железные дороги  России с самого начала (1837 года) рассматривались, как стратегические пути сообщения и управлялись государством. Отсюда и ширина колеи 1524 мм, отличающаяся от западной, чтобы воинские эшелоны врага не могли с ходу следовать вглубь страны. Даже товарные вагоны имели ТЗ при конструировании – габариты на 40 солдат или 8 лошадей кавалерии. Грузоподъёмностью 1000 пудов. (16т). В советское время, во время Великой Отечественной  войны железнодорожники приравнивались к военным, имели звания, погоны. Машинист, например, должен был иметь звание соответствующее военному   «лейтенант». Все кадровые железнодорожники имели «бронь». Исполнительская дисциплина была на высоком уровне. Ещё перед войной фирменный поезд «Красная стрела» проходил по графику с такой точностью, что все, кто жил вдоль Октябрьской дороги Москва-Ленинград, сверяли свои часы в соответствии с графиком экспресса. Во время войны железнодорожники творили чудеса, которые ставили в тупик врага и союзников. Это организация эвакуации предприятий на восток в начале войны, это эвакуация москвичей в октябре 1941 года. И транспортный шедевр - переброска миллионной армии с техникой на Дальний Восток в немыслимо короткие сроки на разгром японских милитаристов. А изобретательность русского железнодорожника! Подводный железнодорожный путь на Ладоге, железнодорожное полотно по льду левобережья Волги под Сталинградом. Это «бинтование» лопнувшего рельса, когда не хватало металла на замену и «живой» семафор, позволяющий организовать непрерывный поток эшелонов  в хвост. Это зарядка паровоза с ещё не разогретой топкой готовым паром под давлением, это шедевр маскировки целого бронепоезда в пещере на скалах у Севастополя и многое, многое другое.
В послевоенное время был создан ракетный бронепоезд «Скальпель», который привёл американских ястребов в полное недоумение, потому, что непрерывно курсировал по бескрайним просторам железнодорожной державы. И первое, что потребовали американские «партнёры» от иуды Горбачёва - истребить все бронепоезда, к счастью, это было выполнено не полностью и, возможно, они воскреснут из пепла на более высоком уровне, как головная боль заокеанских стратегов.
Железнодорожный транспорт, как единая государственная сеть, обеспечивал доступную перевозку грузов и пассажиров, уступая по затратам только водному транспорту, причём, чем дальше был пункт назначения, тем дешевле обходился 1 км пути, что обеспечивало доступность транспортировки на дальние перевозки, характерные для территорий огромной страны. В настоящее время перевезти тонну, другую груза дешевле автотранспортом или самолётом. Вот и гонят геологи АОМЭ грузовик по нашим дорогам куда-нибудь в Сибирь или на Дальний Восток, проклиная РЖД с его антигосударственными, «шкурными» интересами.
Железнодорожники помимо бесплатного проезда по железной дороге, отличного медицинского обслуживания и отдыха в здравницах,  имели возможность содержать, например, корову, заготавливая сено в пределах всё той же полосы отчуждения, тогда как даже колхозникам это было ограничено (им разрешалось иметь лишь козу).  Во время войны,  временной оккупации Рязанщины особо расторопные бюргеры завезли своих коров породы «Цементалка» на вольные поля в надежде, что  обоснуются здесь навсегда. Когда  погнали немцев, было не до коров. Таким образом, «Цементалки», как трофеи, попали к нам. Это был фактор выживания. И вот, одну из коров выходила из телёнка моя матушка Александра Николаевна (Шура), благо травы на сено в полосе отчуждения хватало с избытком. Так появилась в нашей семье кормилица - корова «Милка», которая позволила выжить нам, ребятишкам послевоенного лихолетья. Всё время, помимо коровы у нас селились собаки и кошки. Однажды прибились целые три пса, которых подкармливала сердобольная матушка. Службу они несли слаженно по строго разработанному регламенту.  Вот,  какой-нибудь чужак забредал случайно в наш двор. Его облаивали Цыган и Джека, небольшие дворняжки, дружные  и сообразительные. У Цыгана лай напоминал звук выстрела – отрывистый одиночный и серией  автоматный.  Из глотки Джеки вырывалось утробное, подвывающее соло, с претензией на волчий вой. Можно представить эту звуковую увертюру, вызывающую чувство опасности и ступора. Если чужак не убирался за красную черту – калитку, материализовывался Джек, огромный, с телёнка, кобель, свирепый на внешний вид, но никогда не лающий и, к счастью никогда не кусающий. Он загонял незваного гостя в угол изгороди и держал его, пока кто-либо из хозяев  железнодорожного нашего домика на четыре семьи не решал выпустить несчастного с миром. Поэтому со двора у нас ничего не пропадало. Был, однако, случай, когда была подвержена в ужас вся охранная команда. Стоял морозный январский поздний вечер, когда на пороге входной двери нарисовался испуганный отец, который ходил запирать коровник.
 - У нас за сараем волк воет так, что собаки наши попрятались, - проговорил он.
Вооружившись, кто чем, захватив большой железнодорожный фонарь-прожектор, мы подступились к месту происшествия.  Было выяснено следующее: пьяный (вдрызг), но передвигающийся ещё на своих двоих на «автопилоте», мало соображающий мужик заплутался в лабиринте заборов нашего невообразимо застроенного «Карабановского тупика» и «Кирпичного проезда». Наш дом стоял непосредственно вдоль полосы отчуждения, отчего звякали стёкла в окнах от проходящих поездов. Вконец запутавшись, мужик полез через 2-х метровый забор и когда он с него спрыгнул, угодил в свежею навозную кучу у коровника. Причём, конец шарфа затянулся на шее. На свободный конец он наступил коленом, который утонул в навозе и быстро на морозе застыл коркой. Так он и предстал перед нами изваянием «Мыслитель», а мороз – 25. Кричать он уже не мог, а выл натурально матёрым волком, благо на морозном небе господствовало  полнолуние. Отодрать вмёрзшего в навоз «мыслителя» было невозможно. Обрезали шарф и выпроводили незадачливого гостя со двора, который будучи освобождённым, продолжал подвывать от перенесённого стресса, хотя уже частично протрезвел и сносно держался на ногах. Цыган и Джека честно отслужили свой собачий век и похоронены в полосе отчуждения, а здоровый Джек был определён новым хозяевам, когда мы получили городскую квартиру.
В моё детство вплелись эпизоды, связанные с заготовкой сена, выпасом коровы и различные, порой смешные и не очень случаи.  Но на всю жизнь я запомнил вкус парного молока, сметаны, которых в магазине не купишь.  Надои молока летом достигали 30 литров с жирностью 4-5 %. Запах свежего сена остался на всю жизнь символом лета, а любимым лакомством была молочная тюря с душистым хлебом (сейчас такой не пекут). Милка была ласковой и умной коровой. Однажды матушка начала каждый день сетовать отцу на то, что он не гасит освещение коровьего сарая. Отец каждый раз утверждал, что после уборки сарая и выдачи корма корове на ночь, гасил электричество непременно. Как-то я, загодя тихонько пробрался на чердак сарая и, затаившись, стал наблюдать за коровой, когда сарай снаружи отец запер на ночь. В едва различимой темноте я рассмотрел следующее: корова подобралась к выключателю и, пошарив рогом, снизу вверх зажгла свет в своё удовольствие. Пришлось выключатель вывести наружу. За вкусным натуральным молоком всегда была очередь из соседних домов и улиц. А наш семейный рацион на 90% состоял из молочных продуктов своего производства: молоко, сливки, сметана, простокваша, творог  и, даже масло и сыр. Помню, матушка Александра Николаевна обещала денег на кино с условием, что я выпью за раз трёхлитровую банку парного молока (был излишек). Выпил - это был мой рекорд.
В начале июля наступала сенокосная страда. Трава скашивалась по всей ширине полосы отчуждения по 200 метров вдоль полотна с обеих сторон насыпи, что давало до 200 пудов сена. Тогда мы и не слыхивали про какую-то экологию, а запах креозотных, тогда ещё деревянных шпал был привычным.  Сена хватало на всю зиму. Нам, ребятишкам, вменялась сушка травы: разбивка валков, переворачивание слоя  (не один раз)  и сгребание в копны. Бывало, высохнуть за день трава не успевала из-за дождя, пасмурной погоды и тогда собранные копны на следующий день опять растаскивались тонким слоем и процесс продолжался. А проверялась готовность сена в копне прощупыванием его внутри на предмет повышенной температуры и влажности. Вот моя сестра Валентина как-то и проверила готовность сена да накололась обо что-то. Рука на глазах стала раздуваться. Оказалось, ночью в тёплое место в сердцевину копны заползла гадюка. А до населённого пункта с медпомощью 4-5 км. И никакого транспорта, кроме проносящихся мимо поездов. Спасло то, что за высушенным сеном в это время подъехал бортовой грузовик и шофёр не растерялся, грамотно обработал место укуса и оперативно доставил сестру в больницу.
 Кроме сенокоса полоса отчуждения всех желающих железнодорожников обеспечивала огородами под посадку картофеля - второго хлеба и для семей, и для скотины. Корове, например, кроме сена, требовалось мешков 10 картошки на зиму. Удобрялась земля, в основном навозом, который можно было приобрести за пару бутылок водки, если не было своей коровы. Колорадского жука, «америкакерского» подарка, тогда не было. Поэтому сажали картофель, потом один или два раза окучивали и осенью собирали урожай. Никаких  заборов не было, и не воровали её, ввиду доступности и большой распространённости. Так кормила полоса отчуждения железнодорожников. И, проносясь на московской электричке по 107-ому км, 5,6 пикету, каждый раз я обозреваю кусочек полосы отчуждения, много лет служившей нам. А на 110-ом км узнаю, теперь уже заросший картофельный участок, щедро удобренный когда-то навозом от коровы Милки (позднее Зорьки) и политый потом домочадцев. Одним словом, полоса отчуждения  была больше, чем полоска земли вдоль полотна.
Полоса отчуждения имела лесозащитные посадки по краям от снежных заносов. Её очищали от растительности - деревьев, опахивали от пожаров. А мы, ребята, собирали раннюю землянику по согретым солнцем откосам. Когда пришли «эффективные» менеджеры компании РЖД, они без понятия сократили службу, которая обеспечивала очистку полосы от кустов и деревьев. Несколько лет они потирали руки, что сэкономили какие-то деньги. Похмелье пришло, когда выросшие деревья стали падать на провода и путь. Несколько лет лихорадило подразделения жел. дор., на которые возложили устранение последствий деятельности горе реформаторов. Узловую железнодорожную больницу, построенную на средства от субботников, сдали городскому отделу здравоохранения, толковых врачей растеряли, их перестали считать железнодорожниками. А ведь эта больница считалась элитной здравницей в городе. Контейнерный разгрузочный участок превратили в частную платную автостоянку. Даже бесплатный билет железнодорожника  умудрились обложить 13% налогом. Так разрушалась Великая Империя - железная дорога России, которая помогла создать вторую (после США) державу, можно сказать, спасла страну в Великую Отечественную войну. Огромный парк паровозов резерва (на случай войны) уничтожили, сдали на металлолом. При разрушении электростанций, как вид транспорта железные дороги прекратят функционировать. Тепловозная тяга незначительна, делайте выводы сами. Никакие прожекты в виде скоростных электричек, экспрессов, ретропоездов не компенсируют былую надёжность и доступность для народа самого демократичного транспорта. Помню, билет в купе до Симферополя стоил 24 рубля, а аренда контейнера в любой пункт назначения для частного лица составляла 14 рублей.Хочется надеяться, что опомнятся наши реформаторы, сделают соответствующие выводы.