Женька

С Женькой мы познакомились в зимнем лагере, когда нам было по 10 лет. Наши кровати стояли рядом, и общение между нами прекращалось разве что на время сна. Мы были вместе везде - катались ли на лыжах, сидели в столовой или стояли на танцах. Между нами сразу все было понятно. Один начинал фразу, другой ее тут же продолжал. Расставаясь в конце лагерной смены мы не сомневались, что на следующий год встретимся снова.
Летом Женька в лагерь не приезжал, но зимой мы снова встречались, и как будто не было разлуки длиною в год.
Потом он с родителями уехал на целый год в Индию, куда послали в командировку его отца. После Индии он снова появился в лагере, но уже в летнем.
Когда я с родителями переехал в Ростокино, где Гипромез построил новый, уже третий дом для своих сотрудников, оказалось, что Женька живет там же,  в доме, построенном годом раньше. И мы оба предчувствовали, что будем соседями. Кроме нас, в этих домах жили еще несколько лагерных приятелей - Плиссы Боря и Миша, Женя Павлов, Слава Малышев и многие другие, чьи фамилии уже забылись. У нас с Женькой и Борей с Мишей сложился устойчивый дружный коллектив. Мы разбивались на команды - я с Мишкой, а Женька с Борькой - и играли в хоккей, футбол и другие игры.
В то время для игр у нас была целая пойма реки Яузы. Зимой она замерзала и мы без коньков, но с клюшками, с азартом бились в некое подобие хоккея. Темнело рано, дома были далеко и создавалась некая иллюзия уединенности. Поэтому мы не слишком сдерживали свои эмоции во время игры.
Как-то, когда я пришел домой после игры, мама меня спросила:
- Ты не знаешь, кто там на пустыре?
Почувствовав недоброе, так как на пустыре были только мы, я спросил:
- Не знаю, а что?
- Оттуда несется такой отборный мат… Может, там какая-то драка?
Эх, не знали мы законов акустики! От пустыря к нашим домам шел пологий подъем и звук прекрасно распространялся, как над поверхностью воды или в амфитеатре. Я рассказал об этом ребятам, и мы стали выражать свои эмоции более сдержанно.
Когда я учился в 608-й, Женька учился в английской спецшколе, поэтому встречаться приходилось только вечером. Когда же мы вместе перешли в 298-ю, то расставались уже только на обед или сон.
В душе я всегда тянулся к Женьке. Его независимость, интеллигентность, деликатность восхищали меня. В себе я не отмечал этих качеств и даже ощущал некоторый конформизм, готовность принять чужую точку зрения как свою. А у Женьки на все было свое мнение, которое он, впрочем, никогда мне не навязывал.
- Ты знаешь, я считаю иначе, но вполне уважаю твое мнение, - говорил он.
Женька открыл для меня много поведенческих особенностей и стереотипов, о которых я сам никогда не задумывался.
Как-то летом нам с ним вдвоем довелось отдыхать на их даче в Ступино. Родители снабдили нас продуктами, полуфабрикатами, дали немного денег и отвезли на дачу.
Маленький домик на шести сотках. Молодой сад. Лужайки. В доме маленькая кухня с керосинкой и большая комната. Наши кровати в разных углах.
Сразу договорились все делать по очереди: один убирает постели и комнату,  другой готовит обед и моет посуду. Завтра наоборот. Чистим картошку и косим траву вместе.
Прошло пару дней. Я проснулся. Была моя очередь заниматься уборкой, но о-о-чень не хотелось. Понимал, что надо, что есть уговор, но не хотелось и все тут.
Я потянулся и сказал:
- Ты знаешь, так не хочется убираться... Лениво...
- Ничего страшного, - сказал Женька, - я уберу. Я уважаю лень.
Для меня это было неожиданно.
Как это "уважать лень"? Это же порок! Это же неправильно! Ведь есть уговор!
- Если ты ленишься, значит твоему организму это надо, - спокойно объяснил Женька. - И не надо задаваться вопросом, почему, - добавил он, уже заправляя кровати и убирая в комнате.
Это был пример, настоящий пример от друга. Не надо считаться! Надо всегда идти навстречу, - если, конечно, ты друг.
После этого эпизода я так же, как и Женька, стал уважать чужую лень, перестал считаться и вдруг почувствовал, насколько легче мне стало жить.