Смелость или глупость?

Набор ценностей, который нам прививали с детства, был стандартен: хорошо учись, помогай маме, не обижай младших, не трусь и т.д. и т.п. Маяковский полностью привел его в своем стихотворении "Что такое хорошо и что такое плохо".
Нам повезло, что ценностей либерализма и толерантности в то время в нашей стране не было.
До сих пор я рассказывал о том, как меня воспитывали, чтобы я не делал плохо. А теперь хочу рассказать, как я сам учился делать хорошо.
Первое, чего, наверное, хочет любой мальчишка, это стать смелым, то есть не бояться, не трусить, побеждать и идти вперед. Не зря одной из любимых книжек в мое время был роман В. Каверина "Два капитана".
"Бороться и искать - найти и не сдаваться!"
Во всех детских, и не только, произведениях воспевалась смелость и презиралась трусость. Никому не хочется быть презираемым.
А как же темная комната? А ночной лес? А страшные хулиганы на улице? А холодная вода в бассейне? Сколько всяких чудовищных опасностей подстерегает мальчика!
Страх - вполне естественное чувство, но человек с ним не рождается. Сначала он приобретает опыт - иногда свой, а чаще чужой. В результате этого опыта появляется страх перед обстоятельствами. А потом человек с этим страхом борется. Иногда всю жизнь.
Боролся и я. Метод борьбы я придумал сам. Не будешь же со всеми делиться своими страхами? Как только я осознавал, что чего-то боюсь, во мне поселялся какой-то «жучок»,  который все время меня подначивал:
- Сделай то, чего ты боишься. Эх, ты, трус…  Если не сделаешь, ты настоящий трус!
Кончалось всегда тем, что я ему уступал, переступал через свой страх. И, удивительно, но страх уходил и больше не возвращался.

От метро "ВДНХ" до "Рабочего и колхозницы" тянется городской сквер. Сквозь сквер параллельно проспекту Мира проходит широкая аллея с лавочками. Днем на них всегда кто-нибудь сидит, а по аллее прогуливается. Но как только темнеет, аллея вымирает.
Очевидно, из экономии на аллее не установили фонари, поэтому по вечерам там была кромешная мгла, лишь чуть-чуть пробивался свет от фонарей на проспекте.
Я любил гулять по проспекту от дома до метро - это было всего три трамвайных остановки. Каждый раз вечером так и тянуло пройти сквером. Но о нем ходила дурная слава, так как в глубине его находился детский дом и якобы детдомовские подростки вечерами выходили в этот сквер и приставали к прохожим. Молва имела мало общего с действительностью, но все равно было страшновато.
Прошло какое-то время, и мой «жучок» меня все-таки достал.
- Ты осмелишься, наконец, пройти через сквер?
Делать было нечего. Я пошел.
Оказалось, что на аллее не так уж и темно. Когда глаза привыкли, можно было рассмотреть сидящие на лавочках парочки (и даже иногда то, чем они занимались), ребят, которые пили пиво, курили и травили анекдоты. В сквере шла привычная вечерняя жизнь и ничего страшного в нем не было!    

Другой эпизод, о том, как я не смог победить страх.
Зимним вечером мы с Женькой вышли погулять около дома. Снега намело довольно много и у входа в подъезд образовались небольшие сугробы. Вспомнили молодость и решили попрыгать с козырька Женькиного подъезда в сугроб. Высота – метра четыре, может пять. Надо как-то попасть на козырек. Окошко с лестничной площадки прямо над козырьком закрыто, ручек нет. Зато на площадке следующего этажа окно открывается, но расстояние от него  до козырька - около трех метров.
- Давай из него спрыгнем на козырек?
- Давай.
Спрыгнули.
От козырька до сугроба всего на полтора метра больше. Женька тут же спрыгнул. Я подошел к краю, чтобы прыгнуть за ним. Посмотрел вниз, но сугроб вдруг стал отдаляться от меня. В чем дело? Помотал головой - все в порядке, сугроб на месте. Снова собрался прыгать - сугроб побежал. Отошел вглубь козырька, закурил.
- Ты что не прыгаешь? – спрашивает Женька снизу.
- Да что-то боязно, - отвечаю. Не буду же говорить, что сугроб от меня убегает.
- Ерунда, - говорит Женька, - здесь мягко.
Я делаю еще несколько подходов, но ноги отказываются отталкиваться от козырька.
- Я не могу, - беспомощно говорю я.
Что же делать? Спрыгнуть я не могу, и залезть  обратно в окно – тоже. Окно высоко, не дотянуться, даже если подпрыгнуть.
Женька находит выход. Он поднимается, снова спрыгивает на козырек и подставляет мне свою спину. Я взбираюсь, он выпрямляется, и я дотягиваюсь до оконного проема. Выбрался. А Женька снова прыгает вниз.
Мы закуриваем и обсуждаем наше происшествие.
- Что с тобой случилось? - спрашивает Женька.
- Не знаю. Струсил, наверное.
- Но, ты же залезал ко мне в окно на четвертом этаже, когда я захлопнул дверь! Я бы не отважился.
- Тогда было не страшно, а сейчас испугался.
- Ерунда, выкинь из головы. С кем не бывает…
 
Был еще один эпизод, который отложился в памяти, но объяснить его себе я до сих пор не могу. Хотя все обошлось.
Гулял я с девушкой на Звездном бульваре. Романа с ней у меня не было, поэтому просто разговаривали о лагере, общих друзьях. Вдруг подходят двое: один небольшой, но задиристый, шпанистого вида, другой высокий, крепкий. Как видно, моя девушка им знакома.
- Что ты с ним сидишь? Иди домой! - говорит мелкий.
- Хочу и сижу! - отвечает Лена.
- Эй, ты! - это уже ко мне.  - Иди к себе, это наша девушка.
- Была бы ваша, сидела бы с вами. А пока со мной.
- Что? Давай отойдем.
- Я с Леной гуляю, а не с тобой. Ты где живешь?
Он показывает на дом.
- Иди! Я к тебе во двор приду.
- Ну-ну, приходи, - с угрозой в голосе сказал мелкий, и они отошли. 
- Ты что? - говорит мне Лена.  - Это же Шлюгер! - У него целая банда, не ходи.
Мы еще погуляли, я ее проводил - она жила в 126 доме напротив "Гознака" - и поехал домой. Во двор к Шлюгеру я, конечно, не пошел.
Но мой жук-оппонент не давал мне покоя.
        - Что ж ты не идешь во двор к Шлюгеру? Испугался? А ведь обещал зайти! Да они сразу были уверены, что ты никогда не зайдешь. Посмеялись над тобой и наверняка уже забыли.
- И правда, что это я? Сказал, что приду, значит надо идти.
- Но ведь побьют!
- Ну, побьют, не убьют же. А так будешь трусом.
И я решил, что надо идти. Надел шерстяную шапочку, чтобы, когда будут бить по голове, не так больно было, и поехал. Сначала хотел позвать с собой Сашку, с которым вместе ходили на борьбу, но его не было дома. Пошел один.
Вхожу во двор. Посреди двора стоит один парень. Спрашиваю:
- Где мне найти Шлюгера?
- Он сейчас выйдет. А зачем тебе?
- Да он обещал мне морду набить, вот я и пришел. Пусть набьет.
Парень с интересом посмотрел на меня. Постояли.
- Пойду, посмотрю, где они, - сказал парень и пошел в угловой подъезд.
Стою. Через несколько минут парень выходит.
- Похоже, они не скоро выйдут, - говорит он.
- Ничего, я подожду, - отвечаю.
Постояли. Парень опять идет в подъезд. Через несколько минут снова подходит.
-Ты знаешь, они там водку пьют. Тебе долго придется ждать.
- Но когда-нибудь они выйдут?
- Ты знаешь, могут и не выйти. Иди лучше домой. Чего тебе ждать?
Я постоял еще немного. 
- Ладно, пойду, - сказал я наконец, решив, что глупо простоять так весь вечер. -  Но ты передай, что я еще зайду.
И пошел домой, прислушиваясь, не идет ли кто за мной.    

Об этом я никому не рассказывал, считая эпизод глупым. Однако мой жучок-оппонент больше ко мне не приставал: я не струсил. 
Вспомнить его пришлось через пару лет.
В семнадцать лет все юноши нашего Дзержинского района проходили медкомиссию в военкомате. Я уже учился в институте,  Женька тоже, но на вечернем, работая в Гипромезе. Все мы, полураздетые, группками толпились в комнатах и коридорах военкомата. Вместе с Женькой проходил комиссию парень, лицо которого показалось мне знакомым, и я решил, что видел его в лагере. Подошел к Женьке, поговорили. Дальше мне рассказывал уже Женька.
- Это что, твой знакомый? – спрашивает у него парень, показывая на меня.
- Да, отвечает Женька, - Сергей.
- Нехилые у тебя знакомые.
Оказывается, именно этот парень стоял во дворе, когда я пришел получить по морде от Шлюгера.
- Я сразу удивился, - рассказывал он Женьке, - пришел один в чужой двор, руки в карманах. Говорит, что Шлюгеру морду будет бить. А Шлюгер с приятелем как раз собрались выходить. Я пошел к ним, сказал, чтобы пока постояли в подъезде, черт его знает, может у него нож, или еще что-нибудь, коли так пришел, один. Я говорю ему: иди домой! А он не уходит. Хочет дождаться. Я еще раз пошел, предупредил пацанов, чтобы сдуру не вышли. Потом вышел и еле его уговорил, чтобы ушел. Шлюгер потом полгода во двор не выходил.
 Да, не слабый у тебя приятель!
Мы с Женькой посмеялись. Неужели, глядя на меня, можно подумать, что в моем кармане нож? Я полагал, что у меня вполне добродушная и беззлобная физиономия.
- А что ты думаешь? Твоя рожа отнюдь к себе не располагает! - сказал мне Женька.
Это меня не обрадовало. Ведь в душе-то я добрый.
Женька потом рассказывал, что этот его приятель еще пару раз кому-то рассказывал тот эпизод, показывая на него. Мол, это его друг…


Интернет-магазин издательства
http://business-court.ru