Последний день Помпеи

    Вряд ли уже кому в дальнейшей истории нашей планеты удастся создать наиболее простую иллюстрацию всех подсознательных импульсов человеческой натуры, делающих человека человеком.
    Если все другие образцы классических произведений независимо от жанра посвящены фрагментарным исследованиям редукций или конфликтов инстинктов гуманоидного комплекса или иногда рационализированных производных этих инстинктов, то у К. Брюллова в картине «Последний день Помпеи» мы можем наблюдать перечень всех этих фундаментальных движений человеческой психики.
    Перспектива общей и неизбежной гибели взрывает все социальные маски и условности, представляя нашему взору рафинированный скелет человеческого духа.
Осознание предстоящей смерти всегда инициирует самые сокровенные импульсы нашего духовного бытия.
    Тема смерти часто интересовала и художников, и иных классиков нашей культуры, однако в этой картине есть одно принципиальное отличие. Здесь анализируется не просто смерть отдельного человека и какие-то закономерности этого процесса. В данном случае агонизирует вся социальная система. И всё то, что происходит на картине, моментно являет нашему взору не только индивидуальное переживание скорой смерти. Здесь умирает и пытается спастись всё человечество, разом контрастно и убедительно обнажая все светлые и темные стороны своего естества.
      Вглядимся в картину подробнее.
     Брюллов уверенно убеждает нас, что на фоне актуализации базового инстинкта группы a- (страх смерти, угроза физическому существованию) у отдельных особей человеческого роя подобно падающим кумирам рухнет почти весь гуманоидный комплекс за исключением этого самого низменного инстинкта.  Поэтому, как раз, под падающими статуями мы видим всадника, готового скакать по головам своих недавних друзей и родственников.
   Ранее сцементированный законами этики социальный конгломерат распадается на отдельные части, не замечающие друг друга. Здесь Брюллов действует вполне профессионально. Разрушение инстинктов группы b- (инстинкты интеграции социального конгломерата) обозначается художником через демонстрацию обнажённой натуры. Нечто подобное можно увидеть, например в «Свободе на баррикадах» у Делакруа. Перед страхом смерти людей уже не интересуют условности.
      На правом краю картины юноша пытается спасти девушку. Для него инстинкты группы c-  (сексуальные отношения, продолжение рода) доминируют даже над страхом смерти.
      Рядом группа спасает почтенного старца, обнаруживая доминанту следующего уровня d- (рейтинговые инстинкты гуманоидов).  Здесь мы видим мать, которая прощается со своим сыном, убеждая его оставить её смерти и бежать самому. В последнем эпизоде реакция сына увязывается, скорее, с утилитарным рейтинговым назначением древнего матриархата, чем с семейными ценностями, которые Брюллов очевиднее живописует левее.
     Следующая группа инстинктов e- (семейные ценности) исследуется Брюлловым в ужасающих подробностях. Здесь мы видим ребёнка, для которого прекрасная, но беспомощная умирающая мать – единственная перспектива существования.
     Семейные ценности отражает и группа левее, где отец семейства пытается защитить своей живой ладонью самое для него дорогое - жену и ребёнка.  Видно, что они только что перешагнули через лежащее тело другой матери. Ценность своей семьи эта группа сейчас ставит выше всей остальной морали и этики.
      Инстинкт следующего уровня f- (свой род, своя территория) можно усмотреть в эпизоде в левом нижнем углу, где перед смертью сблизились люди разных возрастов. Здесь на предстоящий ужас взирают люди разных поколений, связанные некоторыми социальными узами, возможно не только семейного характера.
     Умудрённый знаниями старец на заднем плане пытается спасти от гибели какой-то научный прибор.  Здесь, несомненно, просматриваются мотивы группы инстинктов креативности и познания мира g-.
    Наконец, группа, приближенная к храму, не обнаруживает никаких иных связей, кроме собственно принадлежности к этому храму. Они тоже гибнут под градом камней, но не утрачивают высший инстинкт гуманоидного комплекса.  Семантика храма (или какого-нибудь общего дома, к которому они имеют явно коллективное отношение) здесь актуальна как символ общей ценности и божественной платонической любви каждого к ближнему своему. В нашей теоретической пирамиде это соответствует инстинкту h- гуманоидного комплекса.
    Таким образом, в картине мы обнаруживаем всю последовательность, все восемь инстинктов гуманоидного комплекса от a- до h-.
     Наша теория пирамиды инстинктов гуманоидного комплекса позволяет рассмотреть на картине ещё одну важную закономерность, которую, несомненно, чувствует Брюллов, даже не будучи вооружённым нашими теперешними абстракциями и категориями.
       Интересно заметить поразительную корреляцию. Чем ближе группа (из обозначенных нами) к источнику опасности, тем более доминантен вектор низменных инстинктов гуманоидного комплекса. Прямо от правосторонней грозы инстинкты гуманоидного комплекса, соответствующие эпизодам спасения выстроились в последовательности a-b-c-d-f-g-h- в направлении налево.
      Поэтому величественная философия картины убеждает нас в некоторых важных выводах.
     Во-первых, -  в природе человека заложены все возможные механизмы выживания и продолжения рода в условиях глобальной опасности. От назначенных человеку дъяволом до изобретённых Богом.
    Во-вторых, - чем выше общая опасность гибели, тем более вероятно доминирование низменных инстинктов человеческого естества.
    В-третьих, вынужден (как и для Данте в "Божественной комедии") отдать К.Брюллову несколько процентов в открытии пирамиды инстинктов гуманоидного комплекса. Чему я рад безмерно…
    В-четвёртых, наш анализ иллюстрирует методические возможности теории инстинктов гуманоидного комплекса. Смотрите, сколько интересной аргументации можно обнаружить в классике на этой основе.  Это ж, надеюсь, не выглядит как часто практикуемая критиками муть, на 90% состоящая из пересказов истории создания произведения, простого переписывания деталей картины, а также перечня личных и общепринятых оценочных характеристик?