Ну, вздрогнули!

                Иван решил проводить старый год не в день начала нового, а накануне, 30 декабря. Решил и точка! А что в один день смешивать два важных события? Тем более, что кабанчик заколот 27 числа…или 26? Вот ведь сразу и не вспомнишь, но отмечали это событие точно, ещё Яшка хотел по пьянке утащить голову, но, слава богу, Полкан успел его задержать, правда, при этом, вот же гад, успел отгрызть у головы два уха. Нет, не у Яшки, а у кабанчика. Но главное, после празднования радостного события ещё осталось пол туши и голова без ушей, значит, закусить проводы старого года будет чем. Всё, решено! Да и самогонки свежей вчера нагнал и ещё никому не дал попробовать. Сам? Ну, это само собой, от того и проводы старого года решил отметить на день раньше, до того самогонка отличная получилась, что всё внутри горит, организм просит ещё. Правда для вкуса он туда перца жгучего добавил, вот и горит всё внутри, и запить хочется. А чем запить? Конечно, самогоном.

Собрались поздно, в пять вечера. Ванька, жена, тёща, соседка справа, сосед слева, Федька, который через дорогу живёт, Гришка кум… Вот же деревня, ничего не утаишь, сами идут, без приглашения. Что большая деревня, что малая… Чего вам? Вы не согласны? Вы кто такие? Вы из малой деревни? Ванька, вот этим двум не наливай, они с нами не согласные. Вот тогда отойдите в сторонку и слушайте дальше. Ишь, не согласные они.
- Ты это мне, Ванька, стопку принёс? Чтоб бодрей рассказывал. Ладно. Ну, вздрогнули! …Твою… качель! Запить, запить дайте. Ох, твою… качель! Горит всё внутри. Нет, мужики, прикуривать от меня не надо, в сторонке стойте. На чём это я остановился?


                Когда уже по первому стакану «треснули», открылась дверь и вошла Клавка, фельдшерица их медпункта.
- Как это вы пьёте неизвестно что, а на анализ напиток не приносили? Вы же отравиться можете.
Ванька поднёс фельдшерице полную стопку для анализа.
- Сними пробу, Клава.
Клавдия, ещё не сняв куртки, опрокинула содержимое стопки в рот.
- Ой-ой! Горит, щас помру, дайте запить.
Ей тут же поднесли вторую стопку.
- Ой, горю! Ты что туда добавил, Ванька?
- Перцу! Чтобы аж до пяток. Правда вкусная?
Клавдия не ответила, сунула морду в ведро, стоящее у входа на табуретке, и взахлёб стала пить воду. Потом обтёрла рукавом лицо, сняла куртку и присоединилась к компании.
- А я говорила, он всегда какую-нибудь гадость добавит, - подала голос тёща, уже раскрасневшаяся после первой стопки.
Вру? Старушки не выпивают? Да вы что? В деревнях все лекарственные настойки делают на самогоне. Где же там спирт? А тебе чего снова? Закурить? Я не курю. Если бы я курил, у меня изо рта дым бы шёл.


                Только Иван встал, чтобы тост произнести, как вошёл …полицейский.
- Здравия желаю! Почему такое скопление народа в пандемию и без масок?
- Ты чего пришёл, Петька?
- С проверкой оборота спиртосодержащей жидкости, изготовления самогона без лицензии и без справки качества выпускаемой продукции.
- Не кобенься, Петька, проходи. Зинка, подай чистую тарелку и положи служивому холодец. На-ка, тебе штрафную.
- По какому поводу речь говорить?
- Старый год провожаем.
- Так рано!?
- А что нам ждать? Хотим и провожаем.
- Ладно. Ну, пропади пропадом пандемия, а мы как-нибудь проживём.
И привычным жестом Пётр опрокинул содержимое стакана в рот и, выпучив глаза, закашлялся.
- Твою… твою налево… Запить, запить быстро дайте…
Клавдия поднесла ему стопку …самогона. Пётр и её «хлопнул».
- Ты чего мне запить принесла?
- Не боись, проверено.
- А я говорила, что Ванька всех отравит, - подала голос бабка Мотя и выпила вторую стопку.
Клава отвела Петра к столу и пододвинула ему блюдо с холодцом.
- О, холодец, это хорошо! Вкусный. Постой, а не с той ли он башки, что у Полкана отобрали?
- С той самой.
- А что же ты мне её после псины даешь?
- Не боись, Петруша, всё проверено, не отравишься, - ответила за Ивана Клава, - да и самогон всё нейтрализует и ковид тоже.
- А ты чего в самогон добавил, горит всё внутри?
- А я говорила, он всех потравить может, - встряла бабка уже сверху печи, куда забралась передохнуть.
- Помолчи, мать! Я это, хотел немного перчику добавить, а пакет прорвался, ну, и… не выливать же из-за этого самогон, а под закуску в самый раз. Ты закусывай холодцом.


                После третьего стакана уже забыли, по какому поводу собрались. Да и нужен разве повод, посидеть в приятной компании? Кто-то завыл песню, другие подхватили и уже пили без тостов, и не чокаясь.
В какой-то момент Иван захрипел и упал навзничь с табуретки на пол. Ну, это обычное дело. А вот что захрипел-то? Первой всполошилась жена. Дала пару раз по щекам, но Иван …не реагировал.
- Ой, чевой-то он? Клав, нукась посмотри.
Клавдия наклонилась над лежащим и что-то щупала на шее, потом приложила ухо к его груди.
- Всё, готов! Крепись, Зинаида.
- Ой, а чего мне делать?
- А я тебе говорила, не выходи за него замуж. Петька небось получше будет.
- Да помолчи ты, мамаша. Точно, надо у Петра спросить, что делать.
Пётр мирно дремал, уткнувшись мордой в холодец. Может уши искал? Так их же Полкан сожрал. Растолкали, дали стопку самогона для сугрева, а то вся морда захолодела в холодце.
Участковый наклонился над лежащим, подёргал за уши. Вот дались же ему уши. Те уши Полкан давно сожрал.
- Кажись отошёл, признаков жизни не замечаю. Надо его в сени отнести, чтобы не испортился. Ну, и сами понимаете, мы тут сидим, а он лежит, непорядок.
- А потом что делать, завтра же праздник, Новый Год?
- Надо завтра его быстренько похоронить и совместить поминки с праздником. Всё экономия будет. И самогон есть и холо… А где холодец?
- Так ты ж его съел.
- Да!? Ладно, давайте вынесем его в сени и я пойду в участок протокол оформлять. Клава, пойдёшь со мной, писать будешь. Видишь, у меня палец больной?
Пётр неделю назад, крутя мясо в мясорубке, задумался и скрутил пол пальца, которым пихал мясо. Писать теперь не мог, а Клавку за… за… ниже пояса ухватил, та не возражала, а только радостно взвизгнула.


                Оставшиеся гости снова выпили, но уже за дальнюю дорогу Ивана и мягкость земли. Попробовали поплакать, но что-то не получалось. Трудно человеку перестроиться с веселья на горе. Попробовали петь, завыли жалостливую песню, но и это не пошло.
- Зин, а что нам ждать и так всё ясно? Давай затащим Ваньку обратно и помоем, не грязному же ему перед Господом стоять. А?
- А я тебе говорила, выходи за Петра. Сейчас бы вместо Клавки пошла. Не слушаешь ты мать.
- Маманя, помолчи, Христа ради.
Растолкали Федьку с Гришкой. Они затащили холодное тело Ивана и положили на подготовленный стол. Потом снова выпили за упокой и, обнявшись, задремали на лавке, прислонившись к тёплой печи. Бабы сняли с почившего одежды и Зинаида начала обмывать мужа тёплой водой, благо была горячая вода в тазу, приготовленная для замачивания простыни. Бабка внимательно наблюдала за происходящим с печи. Не спится же старой, бессонница что ли?
Когда Зинаида дошла до промежности, что-то задумалась и всё мыла, мыла их пока не почувствовала, что что-то зашевелилось в руках. И вдруг усопший ...приподнявшись, заорал,
- Медведи, спасайся!!!
Зинаида в страхе отпрянула от стола, но руку не разжала, а увлекла за собой усопшего. Лавка опрокинулась. Голый усопший упал со стола прямо на Зинаиду. А соседка, живущая справа, упала задом в таз с горяченной водой.
- А-а-а…, хором завыли бабы.
- Медведи! – орал усопший.
- А я говорила, он и помереть по-человечески не может. Бесстыдник, тока воскрес и сразу на Зинку забрался.
Только Федька с Гришкой ничего не видели и не слышали, они мирно похрапывали, временами всхлипывая, верно, горело всё внутри, а воды залить пожар не было.


                И тут с шумом открывается дверь и «сладкая парочка» вваливается в избу.
- А вот и мы!
Вся морда служителя правосудия была измазана дешёвой помадой Клавдии. Он был в …женских черных рейтузах, а на правой ноге был Клавкин сапог. Про Клавдию промолчу. Но оба довольные и улыбаются.
Из-за стола показалась голова усопшего с вытаращенными красными глазами.
- А-а-а…
Служивый лихорадочно, дрожащими руками достал пистолет… Ан нет, не достал, он же им вчера колол грецкие орехи дочке и забыл на столе. Он хотел рвануть из избы, но в его руку мёртвой хваткой вцепилась медработница, у которой от страха отнялись ноги. Разве её с собой уволочёшь? В ней же центнер чистого мяса, а ещё и кости, а ещё и холодца натрескалась.
- А-а-а…
Клавдия так заорала, что из-за её напрягшейся груди поотрывались пуговицы на куртке и одна из них, отлетев, попала прямо в глаз усопшему и голова скрылась.
- А я говорила, что он не по-настоящему умер, вот он и воскрес. Заходи, Петруня.
Петруня опасливо посмотрел под стол. Там была «картина маслом». Соседка, живущая справа, уже выбралась из таза и, стоя на карачках, стонала. Соседка, живущая слева, лежала в глубоком обмороке. Зинка лежала онемевшая, уже державшаяся за своё сердце и с выпученными глазами. Рядом с ней сидел голый усопший, держась рукой за глаз. И только Федька с Гришкой были не в курсе происходящего, у них уже и слюни до пупка докатились из открытых ртов.
- Ванька, ты это… ожил что ли?
- А я что, умирал что ли?
- Ну да, я уже и протокол составил.
- Да я же только на минутку прилёг отдохнуть, а вы меня уже зачем-то на столе мыть стали.
- Так чтобы чистым был перед… перед… богом.
- Это вы бросьте, я ещё старый год не проводил. Всё, отдохнули и будя! Садимся за стол. Зинка, вставай, одежду мою неси.
А что-то старушки не слышно? Умаялась за всем следить, советы давать, прикорнула на печи и протезы, выпавшие изо рта, рядышком лежали, тоже уставшие, не каждый день холодец жевать приходится.


                Разбудили Федьку с Гришкой, влили стопку самогона обморочной, чтобы пришла в себя и она таки сразу пришла в себя (или из себя?).
- Горит! Запить скорее дайте!
Ей поднесли вторую стопку и пустую тарелку из-под холодца занюхать лекарство. Хотели побрызгать самогоном ошпаренную задницу соседке, что живёт справа, но она благоразумно воспротивилась и теперь лежала на лавке на животе, охая.
Проводы старого года возобновились.
- Вань, а Вань, а что ты видел там, ну, …там?
- Вначале, вроде как всё закружилось и я полетел. Лечу, а впереди скала, я хотел увернуться, но не успел и головой хрясь об неё. Лежу, а тут что-то тёмное на меня навалилось и давай душить, но не успели, появились два медведя и за уши поволокли на холод. Один говорит, - пусть на холоде полежит, чтобы не испортился, а мы потом придём и сожрём его. Лежу на морозе, а тут появляются две русалки и потащили за ноги в воду, а потом кто-то схватил меня за… за… словом выдернул из воды. Ну, думаю, медведи вернулись. А смотрю, это Петька с Клавкой пришли. Как-то так.
- А его видел?
- Кого?
- Бога, конечно.
- Может и видел, пока не знаю. Ну, вздрогнули! За старый год, будь он неладен.
Звук упавшей с лавки соседки, которая живёт справа, разбудил бабку на печи. Она хотела высказаться и при этом, махнув рукой, нечаянно сбросила протез на пол. Кот Мурзик как будто ждал этого. Схватив протез и подняв победно хвост трубой, он рванул в укромное место, чтобы там его сгрызть. Он давно присматривался к нему, и его интересовало, почему это бабка всё засовывает его в рот и как бы сосёт, верно, вкусная штука. Но момента стащить никогда не предоставлялось и вот удача. Но полупьяным не битым глазом Иван заметил кошачью проказу и успел, ухватив его за хвост, отобрать протез и передать тёще. Бабка радостно сунула протез в рот.
- А я говорила, что лучше моего зятя никого нет!


                Вдруг открылась дверь и зашёл муж соседки, которая живёт справа.
- Моей тут у вас нет?
- Здеся! Вон лежит на лав… нет, кажется уже упала. Заходи Колька, присаживайся.
- А что это вы так рано начали отмечать Новый Год?
- Рано? А который час?
- Одиннадцать утра.
- А день?
- 31 декабря.
- Ни хрена себе! Так уже пора Новый Год встречать! Разливай.
- Не рано?
- В самый раз, чтобы не спешить. Хотим и встречаем. Ну, вздрогнули.
- Горит чего-то, дайте запить!

Алексей Балуев (24.12.2020)