Запоздалое прощение

     Метель мела вторые сутки. Ветер, залетая в печную трубу, завывал на все голоса. Стук в окно раздался, когда Степан и Дарья сели за стол ужинать.
    « И кого это Бог послал к нам в такую непогоду?» - сказала Дарья. Степан повернулся к окну, возле которого сидел, поскреб снежную наледь на стекле, подышал на образовавшийся кружок, протер ладонью и стал всматриваться.
    «Старик  какой- то, борода чуть ли не до колен. У нас в деревне таких нет, да и в округе не припомню. Кто бы это мог быть?»  «Выйди, спроси, что ему нужно.» Степан, ворча на непогоду,  из - за которой  у него разболелись кости, шаркая ногами, вышел во двор.         « Кто там?» «Люди добрые, пустите переночевать. Устал я очень, замерз,  до другого дома не дойду, сил нет.» «Не замерзать же старику» - подумал Степан. «Заходи, мил человек, гостем будешь.»
      В доме старик снял шапку, перекрестился. Степан, видя, что гость еле стоит на ногах, помог ему раздеться.  «Отужинаете с нами?» «Благодарствую, не откажусь.»  «Дарьюшка, налей гостю щец»
     За ужином Дарья внимательно всматривалась в лицо старика. Он ел жадно, но аккуратно. «Куда  путь держишь, мил человек?» - спросил Степан. «Странник я, хожу по свету, долю свою ищу.»  «Ну и как, нашел?»  Старик махнул  рукой.  Степан, видя, что у него закрываются глаза, сказал  жене:
     «Постели ему в Мишиной комнате.»  Проходя мимо фотографии их сына, старик остановился. «Кто это?»  «Сынок наш, Миша,»- ответила Дарья. «А где он сейчас?» «Сами не знаем, давно его не видели.» Старик посмотрел на Степана, тот промолчал.

     Волнение, охватившее Дарью, не давало ей заснуть. «Степа,- она дотронулась до мужа, - выйдем в сенцы, мне надо что- то тебе сказать.» «Говори тут.» «Нет, давай выйдем.» Накинули шубейки и вышли в сени.
     « Степа, мне кажется, что это наш Миша.» « Да в уме ли ты? 20 лет прошло, как он из тюрьмы вышел, 20 лет  в тюрьме был, считай 40 лет уже прошло. Сгинул он уже где-нибудь, да и по возрасту он для Миши не годится, слишком стар.» « Бороду- то и молодой может отпустить. Глаза у него Мишины. И почему же он после тюрьмы домой - то не вернулся, сколько слез я по нему пролила.» «Давно хотел сказать тебе, да все не осмеливался: я в этом виноват.» «Ты? А в чем твоя вина?» «Помнишь, ты к нему на свиданку ездила, а я сказал, что заболел и письмо ему запечатанное с тобой отправил. Написал я ему тогда, что в моем роду и в материнском не было преступников, что отрекаюсь от него, что он мне больше не сын.» «Да как ты мог? Прощать ведь надо людей, тем более сына. Он итак понес наказание. 20 лет в тюрьме - не шутка! У меня сердце о нем все изболелось.» «Прости, Дарья. Я сам не свой хожу. Скоро на тот свет надо собираться, хочется сына напоследок увидеть. У меня у самого на душе большая тяжесть.»  «Миша это, чует мое сердце, глаза у него Мишины.» «Ладно, утром поговорим с ним. Сейчас он, наверное, спит. Утро вечера мудренее.»

     Утром Дарья пошла  хлопотать на кухню. Степан сел на кровать, обдумывая разговор с гостем. Потом пошел в комнату сына. Услышав  встревоженный голос мужа, Дарья поспешила туда же. Кровать, на которой спал старик, была аккуратно застелена, взбитая подушка стояла треугольником: точно также заправлял свою постель их сын, когда жил в этом родном доме. Они переглянулись. «Может он по нужде во двор вышел?» - предположила  Дарья. Не говоря больше ни слова, забыв о своей немощи, Степан поспешил во двор. Пусто... Он выбежал на крыльцо. «Миша!» - кричал он в студеную темноту.  «Мишенька, сынок, вернись! Я простил тебя!»
     Метель заносила следы странника, оставляя нетронутыми несколько следков, возле крыльца...