Xxviii сьезд

Пастухов Алексей Юрьевич


                ХХVIII  «СЬЕЗД»



         И был день, и была пища. Вернее пищи практически не было, но выпивки было море. И был вечер, и была ночь…
          Андрей открыл глаза утроночью или ночеутром. Часы, сочувственно мигая точками, показывали 3:10. Очень хотелось кушать, пива и не вылезать из кровати. Победило первое. Он рывком встал, одел тапочки с мышками на мысах и неровным шагом отправился на кухню.
            Свет включился после третьего удара по выключателю. Почему-то автоматически включился телевизор. Девочка в розовом лифчике и синих трусах пела что-то про любовь.
             Срочно нужна яичница. Андрей открыл холодильник. Победило пиво. После нескольких глотков холодного светлого есть захотелось еще больше. Сковородка, масло, улыбка из бекона, две помидорки на щёчки и два глаза из желтков.
- Душ-то принять не хочешь? Легче станет,- проговорил металлический голос и в ванной включился свет.
- Отстань, Электроника хренова, - ответил Андрей. Голос обиженно промолчал и свет выключился.
- Нос забыл, - сказала яичница, подмигивая левым глазом.
- Тебя не спросили! – Андрей вырезал из колбасы крючок и приладил его между желтками.
              На кухню вошел кот. Тапки в виде мышей занервничали и попытались удрать под диван.
- Кыш, - сказал Андрей. Кот посмотрел на него осуждающим взглядом, взял кусок бекона со стола и ушел в ванную. Электроника, мурлыкнув, включила свет. Тапки успокоились.
               В телевизоре девочка уже сняла лифчик и, размахивая им как флагом, продолжала петь про любовь.
- Лучше бы трусы сняла…,- сказал Андрей. Певица показала ему язык и выключила телевизор изнутри.
- Нет, так дело не пойдёт, а ну быстро обратно!
Телевизор включился, но там уже Малышева рассказывала про то, что «пукать после оргазма нестрашно», а  Малахов со всей «лошадиной силой» пытался вытолкнуть её с экрана.
- Давай дальше…
На экране появилась женщина, рассказывающая о погоде и о том, что всё будет хорошо, если не произойдёт чего-то плохого. Далее появился Назаров, повествуя о секретах кухни и заготовки продуктов. Яичница тихо захихикала.
- Цыц! – послышалось с подоконника. Андрей посмотрел в ту сторону. На подоконнике сидела белка и нагло пожирала его чипсы. Со сметаной и зеленью. Пиво закончилось, пришлось доставать вторую банку. Глазки бусинки, ушки кисточкой, рыженькая, хвост пушистый.
- Ну что уставился ? Как на девку навыданье… у меня всё на месте.
Кот вышел из ванной, хмуро оглядев кухню, забрал ещё кусок бекона и ушёл обратно.
- Ух, ты, какой самец! – белка проводила глазами кота, - как звать ?
- Василий.
- Прикольно… посидишь чуток здесь?! – она подскочила к шкафу и, вытащив пузырёк валерьянки, упрыгала в ванную комнату. Внутри щелкнул запор.
              Назаров в телевизоре, обидевшись на невнимание, переключился на новости спорта.. Аршавин бодро протягивал пакет с чипсами, который тут же был украден белкой, выскочившей на секунду из ванной. Пиво закончилось…  Надо лезть за третьей банкой.
               Андрей посмотрел на сковороду. Яичница потупила глазки
- Кетчупа бы… или майонеза накрайняк…
Форточка распахнулась и два голубя, с большим трудом, втащили бутылочку кетчупа. Андрей покрошил им на стол остатки вчерашнего хлеба и принялся рисовать яичнице брови.
- Только усы не рисуй, - сказала яичница, -  А то я на Назарова буду похожа.
Андрей улыбнулся и нарисовал ей усы. Четвёртая банка. Голуби тихо пасутся на столе. Обиженная яичница молчит. В ванной включили душ. Телевизор безуспешно пытается найти интересную программу. Кушать хочется.
                Ну есть же шпроты в холодильнике! Банка была уже открыта. Вероятно, кот уже заходил к ним в гости.
- Да, что-то вы неважно выглядите…,- шпроты вздохнули и перевернулись на другой бок.
- Ну вот, тут уже лучше, - Андрей выставил банку на стол и не обнаружил хлеба, под удивлённым взглядом голубей, прогуливающихся по столу.
- Вы бы хоть за пивом слетали…,- Андрей выложил пятисотку на стол. Дверь ванной открыла взьерошенная, мокрая белка.
- Орешков пусть возьмут! – и протянула мокрые две сотни.
- Давайте, родные, только не долго и… со сдачи вам булочка.
Голуби ухватив деньги исчезли в форточке.  Андрей распахнул окно целиком. Тёплый ночеутренний ветер ворвался в помещение и принёс свежесть с, находящегося рядом, цементного завода.
- Красота-то какая, ляпота…
                Возле окна тормознула двухместная летающая тарелка. Судя по форме, в её тюнинг вгрохали немалые деньги. Крышка откинулась.
-Братан, - что-то зелёное с пятачком вместо носа, маленькими рожками и большими чернючими глазами высунулось изнутри, - Закурить не найдётся ?
Андрей молча протянул пачку.
- Я пару возьму, - зелёное перешло на шепот,  - Я с дамой… Слушь! А Беломора нет ?
- Нет, лучше бы выпить предложил…
- Да не вопрос, братан! Мы тут случайно одну палатку на повороте зацепили, так оттуда чего только не вывалилось…
Зелёное вытащило из-под сиденья бутылку Хенесси какой-то охрененной стоимости.
- Держи, у нас такого полбагажника, а вот Беломор дефицит…
- Ну, спасибо, ты залетай, если что…
Зелёное показало пальцами «Ок» и тарелка за пару секунд исчезла за горизонтом.
- Да, уж… - Андрей достал из холодильника сыр и нарезал его тонкими ломтиками. – Этих голубей только за смертью посылать…
                Он устало опустился на стул. Яичница молчала, пытаясь потихоньку слизать свои усы. Телевизор показывал детектива Коломбо, расследующего очередное убийство, но, постоянно косящегося на бутылку Хенесси. Андрей вздохнул, свернул пробку и налил две рюмки. Экран телевизора заморгал, разделился пополам и на второй половине возникла круглая рожица Пуаро со своими примечательными усами. Андрей вздохнул ещё раз и достал третью рюмку. Газманова, вылезающего снизу, они дружно затолкали обратно. Выпили молча, закусили сыром и телевизор переключился на Дроздова с миром животных. Настроение начало медленно падать. Но вдруг позвонили в дверь. «Кого ещё там…?» На пороге стоял Карлсон собственной персоной. Маленький, рыжий, толстый в штанах на лямках.
- Ты это что… ?
- Да, понимаешь,…- голосом Ельцына начал Карлсон, - Малыш на измене, ЕГЭ сдавать надо… а я вот, послушай…, - он пытался включить моторчик, но кроме чихания и бульканья ничего не было слышно.
- У тебя варенье есть ?
- Только коньяк и шпроты, сыра чуток и ничего особенного…
- Эх, поживешь с вами, научишься жрать всё что угодно…
Он молча прошёл на кухню и смачно треснул рюмочку, занюхав рукавом. Андрей присел рядом:
- Я тут голубей за пивом послал, но толку…
- Ты не переживай, сейчас в Москве такие пробки… уж я то знаю. Ну по второй что ли ?
Разлили по второй, но в дверь опять позвонили. На пороге стоял бультерьер, подмигивая красными глазками. На ошейнике красовалась ярко красная надпись «Шарик».
- Тебе чего ?
Он молча отодвинул Андрея лапой и прошёл в спальню. Василий, выглянув из ванной, принюхался и снова заперся изнутри.
                Карлсон на кухне времени зря не терял  судя по сильно убавившемуся уровню коньяка в бутылке.
- Ну, вот, ещё по-чуток… и можно будет пошалить.
- Куда тебе шалить? У тебя вон – пропеллер в штанах запутался…
- Так енто пустяки, дело-то житейское…
                И тут на подоконник плюхнулись голуби. Выплюнув пакет, они рухнули на спину, тяжело дыша и раскинув крылья, наподобие Монтаны.
- Что ж, постарались…, - Андрей вынул из пакета упаковку пива, две пачки фисташек, три колорийных булки и упаковку  мармеладных червячков.
При виде пива глаза Карлсона загорелись, схватив банку, он присел на  подоконник и ловко опрокинул содержимое в рот.
- Эх, хорошо, коньяк без пива – деньги на ветер… вот помню мы с Фрекен Бок… ух…,- он сделал ещё пару глотков, видно оставляя подробности на потом.
                В телевизоре, под мерный голос Дроздова, пытающиеся спариться пауки, оглядев кухню, стали тихонечко расползаться по углам экрана. Видимо инстинкт продолжения рода временно отказал от увиденного, или самка решила сьесть мужика позже, без свидетелей.
                Сам Дроздов, на минутку выглянув с экрана, скорчил недовольную мину и решил переключиться на другой канал. Теперь там бегал Чебурашка, таская за собой крокодила Гену, а Шапокляк аккуратно строила им всякие гадости.
- Действительно хорошо…, - Андрей покрошил половинку булки на стол голубям и макнул кусочек в шпротное масло. Шпроты, вздохнув с облегчением, подвинулись.
- Собака бывает кусачей, только от жизни собачей, только от жизни, от жизни собачей, собака  бывает кусачей… - затянул, сидящий на подоконнике Карлсон, размахивая в такт банкой пива.
Из спальни выглянул бультерьер Шарик и блеснул на него красными глазами.
- А что, я же лучше собаки…, - сказал певец и опрокинув остатки пива, просто вывалился из окна. Шарик исчез в спальне, зато из ванной комнаты появился довольный кот и белка с причёской в стиле Анжелы Девис.
Они молча уселись за стол, глядя с надеждой на остатки коньяка. Андрей насыпал блюдечко фисташек и разлил остатки по рюмкам. Голуби надулись и заквохтали курицами. Ничего не оставалось,как налить им к калорийке ещё и стакан пива.
- Ну, будем…  -  Звук тормозов за окном заставил всех вздрогнуть. Из летающей тарелки высунулось зелёное, громко грохнув на подоконник ноль седьмую бутылку «Гуляющего Жени» и пачку Беломора.
- Слышь, братан, что за беспредельщики у тебя из окна вылетают… Совсем наглость потеряли… И где только права берут… Ну, по песярику и мы дальше…, - и опять шепотом, -Слышь, а где здесь мотель приличный ? В долгу не останусь…
Андрей тоже перешёл на шепот:
- Прямо километров пять, там шоссе, по нему направо и за МКАДом что хочешь найдёшь.
- Ну, выручил, ну, сенкью… я тут тебе презент приготовил. Типа от нашего стола вашей планете. Во! Аннигилятор! Цапфу дави и всё, что не нужно исчезнет…,- зелёное выложило на подоконник спичечный коробок с большой красной кнопкой посередине.
- Только, он одноразовый, ну, мейд ин чайна, но зато сработает на сто процентов.
                В телевизоре герои мультика почему-то сидели на крыше синего вагона с надписью «Москва-Воркута».
- Крокодил, играй ! – сказала Шапокляк, доставая из сумочки аккордеон. Гена осмотрел кухню и с надрывом затянул: «Как изумительны в России вечера…» Голуби захлопали, остывшая яичница пустила слезу, хотя, с недослизанными усами, очень напоминала Гитлера. Все вздохнули, выпили и загрустили. Двое зелёных, вытирая накатившие слёзы, махали платками и потихоньку удалялись в сторону шоссе, отстреливая в стороны сигнальные ракеты.
«Вот так и рождаются мифы об инопланетянах…», - с тоской подумал Андрей, выставляя на стол бутылку виски. Голуби проворковали что-то благодарное и в обнимку полетели домой. Крокодил Гена пел уже что-то разбитное про русские дороги, но настроение это не повышало. Перемены пришли с распахнутой ногой входной дверью.
- Тысяча чертей!!! – на пороге стоял Боярский, а за ним на лестнице скромно толпились три мушкетёра.
- Бургунского ! Срочно! Или я за себя не отвечаю…
- У меня только виски, и то, боюсь, всем не хватит…, - Андрей осмотрел стол. Кот с белкой куда-то благоразумно исчезли. Шпроты размазались по краям, изображая почти пустую банку, яичница срочно накрылась крышкой, а крокодил переключился на канал РосБизнесКонсалтинг.
- Тысяча чертей !!! Портос заноси…
В коридор аккуратно протиснулся большой мушкетёр с косичками и бантиками, держа в руках два ящика портвейна «777».
- Здрасти, Бургунского, к сожалению, в магазине не нашлось, Анжуйское…сказали : Э-э-э, завтра привезут , да!…пришлось взять что было…Вот…
-Да, ничего, - Андрей помог перенести ящики на кухню. Последним зашёл Атос, грохнув на стол целую ногу хамона и две упаковки куриных нагетсов.
- Это Арамис просил, он у нас просто эстет.
                Дальше праздник пошёл по полной… Портвейн пили по-гусарски и по-мушкетёрски, то есть из горла, вышибая пробку или просто проталкивая её внутрь. Хамон кромсали, ножом, или просто отгрызали куски зубами. Нагетсы жарить не стали, поскольку настоящие мужики не брезгуют и сырым мясом. Тапки в виде мышей, стащив остатки сыра со стола, радовались жизни под батареей. Пришедший на халяву, Газманов, путаясь в генеральской шинели, бегал по комнатам от Шарика, стараясь задобрить его исполнением песни «Люси». Василий с белкой сидели на полке, щёлкая фисташки с пивом. Курсы доллара и евро, после выдоха на экран кого-то из мушкетёров, просто рухнул, так что стрелки диаграмм чуть не пробили линолеум на полу. Канал РБК из вредности переключился на какой-то ужастик. С экрана моментально исчезли, в ужасе разбежавшиеся, зомби. И только одно случайное привидение, захватив с собой бутылку портвейна, забилось куда-то в район переключения каналов, периодически напевая «Азохан Вей» или охая на всю кухню. Атос, пытаясь открыть очередную бутылку, произнёс историческую фразу: «Разучилась пить молодежь…» и рухнул под стол, так и не добившись результата. На огонёк зашли Пугачёва с Галкиным и, к середине второго ящика, настойчиво приглашали всех к себе в замок, где местные дворники гонят обалденный самогон из черносмородиновых листьев. В результате ехать никуда не захотели и согласились переночевать в маленькой комнате за кухней.
                Далее утровечеринку Андрей помнил частями. Группу мушкетёров, храпящую в коридоре под вешалкой. Киркорова, ломящегося в маленькую комнату за кухней. Тапки в виде мышей, громко сопящие и пускающие пузыри, в луже пролитого виски. Василия, возле телевизора, в обнимку с привидением, орущими во всю глотку: «И снится нам не рокот космодрома…» Кучу каких-то модных певичек, явно не знающих слов, но старательно подпевающих им с экрана телевизора. Шарика, удобно устроившегося на обрывке генеральской шинели и дожёвывающего генеральские же галифе. Якубовича, сьезжающего по лестнице на лыжах. Квартет «И», сочиняющий за столом сценарий «Дня Выборов – 3», в обнимку с некоторыми ведущими политиками и остатками портвейна. Двух врачей скорой помощи ловко собирающих, расползающихся по кухне мармеладных червячков, а потом, раскуривающих вместе с ними на подоконнике «трубку мира»  в виде Беломора. Пахабные песни гардемаринов в подьезде. И многое, многое другое…
                Сил Андрея хватило только, чтобы доползти до подоконника и с размаху хлопнуть по красной кнопке аннигилятора…


                Андрей открыл глаза утроночью или ночеутром. Часы, сочувственно мигая точками, показывали 3:10. Очень хотелось кушать, пива и не вылезать из кровати. Победило последнее. «Посплю-ка я ещё чуток…»