Божественный роман

История самой прекрасной любви
всех времен



"Воображение всегда
имело силу воскрешать,
что неподвластно
никакой науке."

Ингрид Бенгис



"Превыше храмов
чтишь ты,
о, Дух,
сердце честное
и чистое.

Наставь меня,
Всеведущий,
ибо ты был
от начала.

Подобно голубке,
птенцов высиживающей,
простер Ты свои могучие крылья
над бескрайней бездной
и она зачала.

О, Дух,
сияньем света озари
все темное
внутри меня."


Молитва Джона Мильтона,
взявшегося за перо,
чтобы написать
“Потерянный Рай”.






"Я лелеял надежду, что мы снова
встретимся. В прошлый раз мы вместе
смотрели драму.
На этот раз, это – история любви.
Из всех романов, на мой взгляд,
у этого нет равных.
Надеюсь, в конце повествования
ты разделишь со мной это мнение.
Нам оставлены места в ложе.
Думаю, оттуда лучше всего следить за тем,
как разворачивается эта сага.
А сейчас – поспешим,
пока капельдинеры не закрыли двери.
Такое нельзя пропустить."

Дж. Эдуардс, автор книги




ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА


Джин Эдуардс — современный американский христианский писатель. Его часто сравнивают с К.С.Льюисом. Основательное литературное и теологическое образование позволяют ему свободно писать на библейские темы, сохраняя верность христианским учениям. Его произведения отличает своеобразный «интерактивный» стиль, например, «Сказание о трех царях» воспринимается как пьеса, разворачивающаяся прямо на глазах читателя-зрителя.
Данное произведение, «Божественный роман», лично я воспринимаю как анимационный фильм, пересказавший Библию в необычной манере через развитие любовных отношений Бога и Человека. Работа над переводом заняла не одно десятилетие. Хотя сам перевод был сделан быстро — велика была неофитская страсть к Богу и тяга к преображающим книгам Эдуардса — затруднение произошло на этапе пруфридинга, когда пришлось неоднократно проштудировать Библию на соответствие перевода тексту автора, а затронутых доктрин и догматов — Священному Писанию.
С огромной радостью предлагаю перевод романа вниманию читателя, стремящего проникнуть в самое сердце Бога, ставшего ради любви Человеком. Да благословит вас это захватывающее изложение текста Библии на язык ярких образов и да послужит его чтение стимулом к более глубокому изучению спасительного Священного Писания!







ПРОЛОГ

Он был один.

Еще не начинался отсчет времени, и не был запущен нескончаемый круговорот вечности. Во всем пространстве, кроме Него, не было ничего – ни из сотворенного, ни из несотворенного. Он жил до вечности, когда все, что там было – был Бог. И не было места ни для чего другого. Он был Всё во всём.

И Он был мужского рода.

Да, Он был единственным из всех, но Он не был бесполым. Сама идея женщины еще не посещала его сердце.

Не был Он и стар.

Заключенный в бесконечность своей единственности, Он оставался вечным  сейчас. И старым Его нельзя было назвать, потому что возраста у Него не было. Следовательно, Он был молод, так как до этого самого часа Богу без возраста никогда не исполнялось более тридцати трех лет.

Еще Он был Жизнь.

Не просто какая-то жизнь, а единственная жизнь. Позже придут и другие формы жизни, однако, вне времени, давным-давно на биологической карте была всего одна-единственная форма жизни.

И Он был свет.

Лучезарный, пульсирующий, мощный. Громадный шар света без пределов, из глубин которого непрерывно взвивалось откровение. И это откровение было Бог.

И еще Он был сила.

Великая, неукротимая… мощь; внушающая страх и трепет, безграничная, безмерная сила. Он был и есть вся сила.

Но это было не все. В нем было еще нечто… весьма значимая часть его натуры, собственно, это была Его суть. Этот элемент в Нем по величию был сравним… нет, он превосходил  все другие составляющие Его существа, взятые вместе. Сама суть Бога была любовь, да…

Он был Любовь.

Страстная, полная эмоций и экспрессии… Любовь.

И в этом Боге, живущем в одиночестве, в полном и совершенном одиночестве, не было ни единого порока. Но существовал парадокс: несмотря на то, что Он был один, Он все же любил. Внутри триединого Божества непрестанно менялось выражение любви, но не было партнера, которого можно было бы любить. Любовь, необычайно огромная и сильная, пульсировала внутри нестареющего Бога. И, тем не менее, у Него не было никого кроме Него самого для любви.

Так что, в плену у этого парадокса, Он жил один. Пока не…



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


1

Обрушилось оно на Него внезапно, это откровение. Зародившись глубоко внутри, оно вырвалось наружу и полилось во все пределы, пока не заполнило все Его существо. Это была мысль такая потрясающая, что ни до нее, ни после,  с ней ничто не могло сравниться.

Жизнь била ключом, Свет сиял во вновь обретенной славе. Вставала Любовь. Все Божье существо содрогнулось в осознании этого откровения.

Что же это было за откровение?

То, что могло быть двое!

– Это возможно! – воскликнул Он сам себе. И вместе с откровением, пронзившим все Его существо, родилась и цель для существования вечности.

Посреди этой неописуемой радости в нем  обретала черты  цель… план, такой сложный и рискованный, что только Бог мог отважиться на подобное.

На Совете Божества Он провозгласил: «Я, живой Бог… один-единственный, который есть… У Меня должна быть вторая половина!»

Охваченный любовью, Он пламенно изрек:

– У Меня будет она!

Всеведущий Бог породил  мысль настолько невероятную, что даже у Него она вызвала трепет. А затем, восхищенный открытием, Он принял решение посвятить всего Себя единственной цели: завести себе невесту. На короткое мгновение бесконечное одиночество отступило.

Не успел Он объявить начало этого грандиозного приключения, как нечто очень таинственное случилось внутри Него. В самом сердце Бога без свидетелей произошло непостижимое для ума событие… величайшая тайна всех веков.

Тысячи миллионов частичек Бога, вспыхнув ярким светом, взметнулись вверх. Они ярко сияли, словно объявляли о своей избранности и даже предназначении для какой-то особой далекой судьбы.

Что это было?

Никто не знал, поскольку еще не было никого, чтобы знать. И никто не узнает, ведь это тайна, и она останется сокрытой почти до конца. А также ни один разум, не считая Божьего, не сможет никогда постичь всю глубину этой бесконечной тайны, сокрытой в Боге.



2

Пылко и трепетно подходил Он к осуществлению своей высочайшей мечты. Теперь Он знал, что больше никогда уже не сможет довольствоваться одиночеством. Бесконечной самоизоляции будет положен конец.

И Бог приступил к беспрецедентному деянию. Впервые в истории Вечное Слово прозвучало вслух!

Тишина не была необходимой, скорее, она была неотъемлемой частью Божьего естества, ибо все, что тогда было – был Бог. А теперь Он не просто говорил, Он говорил вслух. Произнося слова, Бог выражал самого себя. И поскольку не было ничего, кроме Бога, следовательно, и сказанное Им тоже было Бог.

Его слово… было Бог. Таким образом, начиная с этого момента, все, что Бог говорил и как Он выражал себя, происходило через слово… которое было Бог.

И вот Он сказал: «Да будет…»

С этими словами, Он перестал быть Всем, ибо Он образовал место для чего-то другого, кроме себя. Вот-вот появится нечто иное, чем Бог-Всё! Какое-то мгновение был Бог и была огромная бездна небытия. Это ничто было воистину чем-то новым, ибо до настоящего момента был только один Бог.

До произнесения «да будет» не было ни времени, ни пространства, ни вечности; не было ни тварей, ни несотворенного; не было никакого исчисления, лишь бесконечный Бог без возраста. Но в произнесении этих слов было еще и Начало! Никогда прежде, и всего лишь единожды с тех пор, не было таких радикальных перемен в Божьей истории. И когда «да будет» прозвучало по всей бездне небытия, ослепительная вспышка заполнила пустоту.

Внезапно кроме Бога, небытия и Начала… кроме Вечного Несотворенного… возникло еще и нечто сотворенное!

И стал свет.

Сотворенный свет. Отражение, миниатюрная копия того несотворенного Света, которым был Бог. Теперь Он делил пространство со своим образом.

После этого живой Бог занялся устройством некоего пространства внутри Себя. Он назвал это небольшое место вечностью.

Затем Он решил сделать еще меньшее пространство уже внутри вечности. Оно должно было стать местом Его обитания, способным вместить Его полностью. И поскольку Он собирался там жить постоянно, то обустроил его по Себе. Он был (и есть) невидим, поэтому и Царство это Он сделал невидимым. Он – всецело духовное существо, поэтому свое Царство Он тоже сделал духовным. Местом, где нет ни высоты, ни глубины, ни ширины и никакого другого измерения, местом без времени и пространства, ибо Он – выше времени и пространства, равно как и выше всяких размеров.

Безграничное, безмерное это Царство, подобно своему Богу, находится за пределами всех конечных понятий.

Это невидимое духовное Царство было внутри Бога. Он назвал его

Небеса.

В тот момент все сотворенное Им было в Нём.

Теперь Он исполнил одно из самых удивительных деяний, когда-либо Им совершенных. Он ограничил Себя. И, войдя в границы, определенные Им самим, Он свернул Себя и вошел в то место, которое было в Нем. И, осмотрев это только что созданное Царство, с благоволением остался в нем обитать.



3

После короткой паузы Он снова продолжил творить. Но на этот раз Он сотворил…  живые существа. Первых живых существ, отличных от Него, Он назвал посланниками. Они были полностью из духа, под стать тому Царству, в котором жили. Эти существа, подобно своему Богу, облеченному светом собственной славы, тоже были окутаны светом, исходящим от их духа.

Его посланники были во многом подобны Ему. Они тоже были сильны, но не всемогущи. Они тоже были бессмертны, но не вечны. Они были предназначены жить всю будущую вечность, но их не было в прошлой вечности. В отличие от Бога, который перемещался, по своему желанию, в прошлой вечности, настоящей и будущей, они могли передвигаться только вперед, в будущую вечность. Подобно Ему, эти посланники не имели партнера. И, подобно Ему, они не размножались.

Но в одном они сильно отличались от Него. Они были бесполые, а Он был мужского рода. Поэтому в отличие от Него, они не могли любить. Они могли величать, славить и поклоняться, да! Но они не могли любить… так как Он.

Он населил Небеса архангелами, ангелами, херувимами, серафимами и прочими живыми тварями. Хотя Он и радовался их присутствию и Его одиночество, наконец, было прервано, все же истина оставалась прежней: у них были другие, кроме них. У подобных были подобные, каждый имел по роду своему.

А у него не было никого по роду Его.



4

Первый день творения был наполовину позади. Ему не терпелось приступить к сотворению еще одного, другого мира, отличного от духовного – такого, про который можно сказать, что он является полной противоположностью миру духовному. Мир, который абсолютно не похож на Него. Мир
не духовный,
а материальный;
не безмерный,
а измеримый;
не невидимый,
а видимый;
не безграничный и бескрайний,
а предельный и весьма ограниченный.

Крохотное царство, намного меньше вечности. Мир времени, сотканный посреди вечности, и имеющий свой срок.

Еще раз Господь Бог заговорил вслух, обращаясь к полой бездне, и из небытия еще раз возникло нечто. Произнесенное Им Слово взорвалось миром видимого.

И его Словом держится этот мир, и его Словом этот мир существует в Нем.

Тут Он созвал небесных жителей и, указывая на это новое царство, провозгласил: «Я устанавливаю границу. Отсюда… и далее… будет царство видимого.»

С этим нехитрым заявлением, Он устремился к границе, казавшейся неприступной. К изумлению ангелов в ней вдруг появился некий портал… дверь между двумя мирами. Через этот портал Он и прошел внутрь своих новых владений.

Он снова заговорил и по Его Слову видимый мир наполнился сияющими огнями и вращающимися светилами.

В одном простом, ничем не выдающемся, месте Он остановился. И снова провозгласил:

Здесь Мне надлежит совершить
самый возвышенный
и совершенный акт творения.
В этом тихом пустынном месте
Я сотворю светило,
которое назову Землей…
самую сердцевину Моего творения.

По сути, Мне надлежит создать
всего-навсего две вещи:
Земля и все остальное.

Он простер руку и с кончиков его пальцев упал небольшой кусочек бесформенной массы.

– Над этой крупинкой Я буду работать еще пять дней.

По мере того, как Он занимался ею, безликая масса стала приобретать вид. Два дня Он трудился, заполняя этот маленький шар тем, что никогда еще не посещало ни одно воображение.

На третий день произошло одно весьма примечательное событие.

Вначале Господь Бог сотворил нечто совершенно маленькое, взял его и, не шевелясь, долго держал перед собой на ладони. Пока Он пристально изучал его, ангелы взирали на Него и со временем начали проникаться Его чувствами и читать эмоции на Его лице. Все Его внимание было сосредоточено на одиночестве этого маленького объекта. То, что лежало у него на ладони, было единственным в своем роде.

– Это – семя, – объявил Господь почти трагически. От тона Его голоса и сурового выражения лица среди ангелов пробежал холодок.

– Это семя одиноко.

В Его словах было столько сострадания, что у наблюдавших ангелов сложилось впечатление, будто оно станет самой несчастной частью творения.

Господь еще раз молчаливо оглядел его. Небожители тревожно поеживались, ожидание становилось невыносимым.

– Это семя будет вечно одиноким, пока… пока не упадет в землю, – продолжил Он.

С этими словами Господь бросил зерно в плодородную почву.

Наступила тишина. Затем из земли вдруг появилось что-то… уже полностью выросшее. Это было нечто… живое. Ангелы были потрясены. Может ли живое быть еще и видимым? И не только видимым, но еще и зеленым? А вскоре, казалось, и вся земля оделась в зеленеющий наряд.

Ангелы, а они были невидимы и бесполы, и не имели никакого представления о размножении, стали свидетелями ошеломляющей картины. Их взору предстало нечто
живое
видимое
и зеленое.
Более того… оно могло размножаться!

Для бесполых ангелов размножение было за пределами всех высот ангельского разумения. Однако от них не ускользнуло то внимание, с которым Господь Бог следил за этим живым видимым зеленым, а ещё и – размножающимся – растением.

Этот крошечный росток, как оказалось, мог плодиться и воспроизводить себе подобных. Подобное порождало подобных себе. Род производил по роду своему. Вот уж, воистину, здесь все было совсем не так, как на Небесах.

В отличие от Бога и ангелов, растение было видимым, зеленым, живым и могло размножаться.

Как странно, думали они, что такая идея проникла в мысли Бога. А еще более странно, что какое-то ничтожное семя так захватило Его внимание.


5

Шестой день привел ангелов в полное замешательство, поскольку в этот день появилось так много нового живого, что у ангелов, как, собственно, и у Земли, голова пошла кругом от изумления. Они наблюдали жизнь – видимую – которая могла слышать, летать, бегать и даже громко кричать. Но самое поразительное на этом зелено-голубом шаре было вот что: все они были парами.

Более того, какой удивительной была эта парность! Ни одна из тварей шестого дня не была бесполой: они были мужского рода. То есть, половина была мужского рода. А самым невероятным чудом во вселенной была другая половина! Эти творения не были бесполыми, и, без сомнения, они не имели никакого отношения к мужскому роду. Они были чем-то абсолютно новым и за гранью всякого понимания!

Они были женского рода! (Если это вообще что-то объясняет.)

Особям мужского пола полагалось обитать по одному. Все ангелы знали это. Единственный известный им представитель мужского рода жил один. Но каждая особь мужского рода шестого дня имела свою пару. По роду своему.

Мужской род и женский. Идея была столь потрясающая, что ангелы говорили об этом шепотом, с трепетом, и, невинно поглядывая на своего Бога, удивлялись: что же побудило Его сотворить живые существа, которые размножались… которые были парами… где у каждого была своя она!

Так они размышляли, разглядывая новосотворенных и повторяя:

Как мы, они живут и движутся;
Как мы, они имеют подобных по роду их;
Но в отличие от нас,
Они видимы;
В отличие от Бога, ангелов и даже травы,
У каждого есть вторая половина.

Они также заметили, почти с грустью, что теперь у всех живущих был кто-то еще… за исключением Одного-единственного.

А Он был по-прежнему… один.



6

Шестой день близился к концу, Он весьма утомился, но ангелы с крайним удивлением обнаружили, что Он и не собирается прекращать творить. В тот самый момент, когда, по их ожиданиям, Он должен был вот-вот завершить свои труды, Он вновь с головой погрузился в последний акт творения, свой шедевр.

– Несомненно, вы поймете, что Я намереваюсь сделать, ведь вы – наивысшая форма в невидимых мирах, верховное творение среди невидимого.

Он сделал паузу, наклонился, набрал горсть земли, с минуту пристально смотрел на нее, а потом заговорил вновь.

– Из этого красного праха земного Я создам наивысшую форму жизни в мире видимого. Творение, которое я собираюсь произвести, будет владычествовать над материальной вселенной, как Я владычествую над духовной.

При этом Господь Бог начал лепить, придавая вид и форму красной глине. Ангелы окружили его в полном согласии относительно происходящего.

– Этот будет, как и его Бог… он.

Они зачарованно следили за своим Господом, не отрывая взглядов от его напряженного лица, и отметили про себя проступившую на нем печать глубокого одиночества, такого неповторимого, свойственного только Ему одному. Им было ясно: великий смысл кроется в том, что происходит внутри их Господа… и в кончиках его пальцев.

Выражение Его лица еще раз стало меняться. Он искал что-то… такое… внутри своего собственного существа. Медленно Он извлек из себя этот элемент и вложил  его в оболочку из глины.

Как скульптор после завершающего штриха, он отступил назад от еще влажной земляной фигуры, открывая ангелам обзор на законченное творение. Открыв рты от изумления, они воскликнули:

– Его подобие!
Видимое!


7

Еще раз Господь любовно склонился над глиняной скульптурой. На мгновение лицо живого Бога почти соприкоснулось с лицом, вылепленным из безжизненной глины. Господь Бог вдохнул в него свое дыхание.

Глиняные ноздри вздрогнули и ожили. Тут же влажная глина затвердела, превратилась в плоть, зашевелилась и начала дышать.

Господь почти скорбно отошел назад. Новейшее из его творений повернуло голову… и обвело взглядом панораму из обступивших его небожителей. Затем, двигаясь самым естественным образом, человек с кожей нежного красного цвета сел… повернулся… и безмятежно застыл, обратившись лицом к своему скульптору.

Господь снова приблизился к своей модели. И вновь два лица почти соприкоснулись, а ангелы в это время все, как один, зашептали:

– Как же они похожи… почти как братья.

Из всех бесчисленных творений, вылепленных его вдохновенной рукой, только об одном можно было сказать: «Господь Бог представлял Себя, когда лепил его».

Как и предполагали ангелы, это последнее и заключительное творение было мужского рода. Значит, не оно, и, следовательно, не из рода ангелов. Видимое. Следовательно, из мира материального. Однако он был формой жизни куда как более высокой, нежели любое другое существо из мира видимого.

Никто из изумленных наблюдателей не нуждался в напоминании, ибо истина была очевидна: это творение будет владычествовать над землей… как Господь Бог, по чьему столь очевидному подобию он был сотворен, владычествовал над небесами.

Кроме того, ангелы, все до единого, отметили, что это творение, в отличие от видимых животных и невидимых ангелов – но весьма подобно Богу – могло любить. И что ни Бог, ни Человек не имели никого по роду своему. Теперь эти двое находились в равном отношении к единственному противоречию во всем творении. Вместе с Богом их стало двое живых существ, способных любить, но ни у одного из них не было никого другого, на кого можно было бы изливать свою любовь. Он был единственным из всего сотворенного во вселенной – кроме Бога – кто не имел второй половины.

Воистину, он был образом Божиим.

Шестой день завершился объявлением Господа, что творить Он закончил раз и навсегда. Странный, казалось бы, конец с таким явным и неразрешенным парадоксом.



8

Седьмой день был днем отдыха всего сотворенного. Все происходившее в тот день по своей активности не превосходило уровень изумления. Забрезжил рассвет восьмого дня, второго по счету первого дня недели. Для Бога этот день должен был стать днем общения со своим образом. Было очевидно, что больше всего им нравилось общество друг друга.

Вместе они разгуливали по поверхности изумрудного шара, отданного во власть человеку, бродили по его лугам, долинам, холмам. Вместе упивались красотой земли и внимали ее песне ветра.

Создатель вместе со своим образом исходили все земные владения человека. И по ходу их странствия то один, то другой объявлял о своих бесчисленных открытиях:

– О, это хорошо!

– Да, и это… это тоже хорошо весьма.

Порой во время прогулок в поведении человека появлялись тревожные странные ноты. Часто он устремлял свой пытливый взгляд на что-то неясное вдали, потом вдруг стремительно бросался в ту сторону, но находил там всего лишь льва, леопарда или орла. От разочарования его манера держаться теряла свое величие и он становился жалким и унылым. Он мог повернуться и начать причитать с таким страданием, что выводило из себя даже серафима:

– Двое. Они все парами.

Внутреннее беспокойство человека все усиливалось. Тогда Господь решил разобраться с причиной его тревоги.

– Ты видел добрую долю Моих творений, и ту, что Я отдал в твое управление. Заметил ли ты что-нибудь во всем этом мире, что не хорошо? – спросил Господь с искренним интересом.

Человек орлиным взором неторопливо обвел свои обширные и пышные владения, тщательно оценивая всё. Приговор был неоспорим. Всё было хорошо.

Только не совсем.

Что-то было не так глубоко внутри Человека. Что-то такое, чего он не мог выразить… и, все же, это существовало и он пытался подобрать для него слова. У него внутри рождался безмолвный крик, от которого его насквозь пронзало холодом.

Он снова повернулся к своему Создателю. Его взгляд приковал огонь, пламенеющий в глазах у Бога. Ни один из них не проронил ни слова, но взгляды передавали полное понимание и единство чувств: их объединяло одиночество, единственность в своем роде, познанная обоими печаль, с которой столкнулись только они одни из всех живых существ.
Наконец, Господь нарушил тишину.

– Давай проверим еще раз, чтобы убедиться, все ли хорошо в моем творении.

Господь поднял руку и повелел всем земным тварям собраться и пройти перед Человеком. Человек, в свою очередь, неким внутренним духовным чутьем уловил, что нужно дать имя каждому животному.

Животные приходили, как заметил Человек, всегда по двое, каждый со своей второй половиной. Лев величественно прошел со львицей, ретивый жеребец с кобылой, бык с коровой. Парами, всегда парами.

– Что не так? – неистовость мелькнула в выражении его глаз, когда он закричал. –  Я – он! Мужчина. Человек! Правитель этих владений. Но я один. Один единственный! Где моя пара?

Прошла последняя пара животных. Человек дико оглянулся по сторонам и бросился бежать через долины и холмы, пока не оказался у края пропасти на вершине огромной скалы, где, остановившись, вперил взгляд в горизонт.

– Где ты? – звал он. – Где ты?!

Он обрыскал весь земной шар, затем изучил луну и звезды над головой. Медленно и безмолвно он спустился в долину к ожидавшему и все понимающему Богу. И вновь Человек устремил свой беспокойный взгляд на полыхающий в Божьих глазах огонь.

– Так что же не хорошо?

– Полагаю, ты знаешь. Не хорошо тебе, Человеку, быть одному.

Долгое время Человек, весьма молодой, и Бог, не старше, стояли молча, разделяя духом то, что нельзя выразить словами, ни земными, ни небесными.

– Ты – мой образ. Человек. Один. Не хорошо тебе быть так, – сказал Господь очень тихо.

Человек долго вглядывался Богу в лицо, прежде, чем ответить.

– Я – как ты. Один!



9

Человек бродил, не глядя под ноги и не замечая времени… без цели и направления. Непереносимая тоска в сердце не давала ему покоя. Горькая правда открылась ему. «Будь я одним единственным живым созданием во всех мирах, и то я не был бы так одинок». Прошло неизвестно сколько времени. Наконец, измученный и несчастный, он пришел обратно к своему Творцу.

– Ты прав, поскольку ты и есть истина, – говорил Человек, приближаясь к Богу, которого он теперь понимал лучше. – Неужели никто не может ничего сделать, ни Бог, ни Человек, чтобы появилась моя она? Хотя бы на одно мгновение, чтобы можно было увидеть, прикоснуться к чему-то… кому-то… вроде меня? Можно мне, хоть на час, получить свою львицу?

Господь тяжело вздохнул, как будто собирался приступить к выполнению великой и трудной задачи, и промолвил:

– Человек, в основе Моего существа заложен принцип, который нельзя отменить. Я – один, а не двое. Моя жизнь неделима. А ты, Человек, есть отражение Моей сути. Следовательно, ты тоже один. У меня нет второго и у тебя тоже. Я неделим, соответственно, неделим и ты. Тебя не может быть более одного. И изменить это – значит нарушить мое отражение, которым ты являешься.

Слушая этот безжалостный приговор, безупречный Человек, стоявший посреди безупречной Вселенной, зарыдал. Впервые в жизни сотворенный мир стал свидетелем извержения слез.

Подняв голову, Человек заговорил, перемежая слова рыданиями:

– Ты ведь очень похож на меня, разве нет?

– Нет, совсем наоборот, – мягко прозвучал ответ Бога. – Это ты похож на Меня.

Как только смысл этих слов проник в душу человека, он рухнул на колени, и, не сдерживая слез, отдался своему горю.

Наконец он успокоился, поднял свое мокрое от слез лицо к Создателю и с болью заговорил вновь… в полной обреченности.

– Значит, нельзя. Моя судьба – вечно быть как Ты.

Преисполненное любви сердце и Жизнь, протекавшая в полном одиночестве, вдруг обрели нетвердый голос и подобрали слова:

Возможно, образ мой,
Возможно,
Есть выход.
Но только один.

Творец потянулся к земле, и взял из нее семя, ничем не отличавшееся от самого первого, сотворенного Им. Миг, длившийся вечно, человек наблюдал за Богом, как тот пристально смотрит на семя в молчании и печали. Затем Он плавно протянул руку, чтобы показать семя Человеку.

– Вот еще один принцип, он тоже сокрыт у Меня внутри. А, следовательно, он присутствует в каждой жилке, в каждой кровинке вселенной. Даже в тебе, Человек. Это закон Моего естества, неведомый Моему творению, и все же этот принцип живет даже внутри этого маленького земного семени. Подобно нам, это зернышко одно. И, подобно нам, оно должно вечно пребывать в одиночестве.

– Вечно? Господи, Боже мой… в одиночестве… вечно?

– Да, Человек, вечно… пока не…

– Что? – закричал Человек, почувствовав проблеск надежды. – Скажи мне! Если что?

– Пока… – Бог медлил.

– Умоляю, сжалься! Пока… что? – кричал Человек.

Раздался тихий спокойный ответ.

– Пока семя каким-то образом не упадет в землю и там не прекратит свое существование. – Сказав это, Господь бросил зерно в землю. Человек кинулся к месту его погребения и воскликнул:

–Но я не могу упасть в землю и перестать существовать! – Он помолчал и добавил уже тише. – То есть… нет, не могу, ведь правда?

Господь повернулся и, устремив взгляд, казалось, в какой-то далекий мир, тихо произнес:

– Возможно, вполне возможно, однажды такое и случится.

– Но, – прервал его все еще взволнованный Человек, – какой в этом смысл? – Он снова принялся рассматривать сырую землю. – Какой прок в том, что я навеки исчезну в земле? Ведь, если появится моя пара, тогда она будет в одиночестве.

– Разве ты не замечал, Человек - хотя, я полагаю, замечал - как спустя какое-то время семя вновь появляется на поверхности. Оно воскресает, вырываясь из земного плена. А, взошедши, это семя уже будет не одно. Оно больше не одиноко. Его будет много.

Но я открою тебе тайну. Оно, все равно по-прежнему… одно.

Человек застыл, его взгляд остановился сначала на земле, потом на лице Бога. Медленно, с возрастающей надеждой, он отвечал:

Я не понимаю всего того,
Что услышал.
Умом тебя не понять –
Твои мысли гораздо выше.
Даже архангелам и ангелам на небесах
Такое не снилось – увы и ах!
Умоляю, покончи с моей болью,
Я принял решение:
Хочу воскреснуть, положенный в грязь Тобою,
Сделай меня семенем!
Из моего ли сердца,
Я заклинаю, создай,
Из своего ли перста –
Мне половину дай!

Казалось, поток этих слов положил конец вечной тревоге ожидания Творца.

– Ты, мой собственный образ, желаешь пасть, как это одинокое зерно, в землю, где, возможно, придет конец твоему странствованию? Ты желаешь расстаться со своей жизнью, чтобы приобрести другую?

Человек повернулся, чтобы смотреть Богу прямо в глаза, и с твердой уверенностью в голосе заявил:

–Да! Желаю!

Господь Бог вначале поднял свой взгляд, а затем и руку к небесным мирам. Реакция небожителей была мгновенной.

Воинство Господне бросилось в видимый мир. Дикой, радостной, ожидающей толпой они собирались вокруг своего Творца и его высшего творения. Вскоре эти двое оказались в центре ангельского света и их славословий. И среди этого небесного ликования, подняв руку, Господь громогласно провозгласил:

– Для Человека, – раскатами грома гремел Он, – Я сейчас произведу вторую половину. По роду его.

Восхваления стихли. Сонм ошеломленных ангелов умолк. Понять сказанное они были не в силах. Такое заявление – это они знали очень хорошо – было вещью абсолютно невозможной.

– Это восьмой день, да? – спрашивали ангелы друг друга.

– Совершенно верно, восьмой, а не шестой.

– А наш Господь провозгласил, что все его деяния по сотворению мира окончательно завершены раз и навсегда на шестой день, ведь так?

– Именно так, – раздавалось в ответ.

– Тогда мы не всё расслышали, ведь Его воля незыблема.

– Возможно, мы упустили что-то.

– Определенно, что-то не так.

– Может ли мужчина родить ребенка? – донесся ангельский шепот одного, в то время как другой еще рылся в себе в поисках откровения.

– Как может у Бога быть два образа, когда Бог один? – терзал всех невысказанный риторический вопрос.

И, что касается истины, то творение, действительно, навсегда закончено.

Господь повернулся к стоявшему подле Него Человеку, чтобы лицезреть свое творение с нежно красной кожей и попытаться ответить на вопросы, не имевшие ответов.

– Ты из земли. Из этого самого праха земного Я породил тебя, но не из него Я произведу твою половину, – Господь помедлил. Ангелы подались вперед. – Нет, не из праха… а вот отсюда.

Все взгляды, человеческий и ангельские, последовали за Божьим перстом. Все вокруг онемели. Палец Господа теперь уже вполне определенно указывал на бок Человека.

– Твоя вторая половина даже сейчас находится в тебе! – объявил Господь. – Половина будет не просто для тебя, но из тебя и для тебя: из твоей жизни, из твоей плоти. Она будет твоим существом, тобой, твоим продолжением! Кость от кости твоей. Плоть от плоти твоей. Существо от твоего существа.

– О, - приглушенно воскликнул один из ангелов, чуть склонившись к уху другого. – Тогда это уже вовсе не творение. Это что-то вроде созидания или строительства.

– А как же тогда быть с тем, что Бог один? – допытывался один все еще любопытствующий ангел.

– Откуда мне знать? – ответил сбитый с толку другой. – Мы здесь всего лишь с основания веков и начала времени и вечности… а не раньше!

Шепот стих. Господь Бог внимательно смотрел на Человека с напряжением, невиданным доселе ни одним сотворенным оком. Медленно он поднял руку и провел ею по лицу Человека.

И вновь ангелы застыли от изумления.

Человек плавно осел и тихо лег на землю. Он лежал, не шевелясь, без единого движения, как-то даже слишком неподвижно.

– Неужели все внутри у него… э-э… перестало существовать?

– Думаю, нет: он все еще светится.

– Но как можно быть настолько… абсолютно неподвижным?

– Давайте все же верить, каким бы странным ни было зрелище, что всё, сотворенное Богом, по-прежнему хорошо.

Истина такова: если запустить руку в воду, то, конечно же, рука вернется с водой. И, случись запустить руку в землю, то рука вытащит землю. Следовательно, стоит Богу погрузить свою руку внутрь Человека, Он, наверняка, извлечет оттуда человечество. Именно это Он и сделал, вынув изнутри Человека его частицу. Так вот, теперь часть человеческого существа была отделена от него.

Потрясенные ангелы стояли, в безмолвии наблюдая, как Человек перестал быть один, не потеряв единства и целостности.

– Понимаете, – тихо сказал Господь, – есть нечто… некто сокрытый… в Адаме.

Господь вынул из Человека ребро – излучающую нежный свет кость – и поднял вверх, показывая всем.

– Человек больше не один. Он делим, но обе его части… по-прежнему являются одним Человеком, – объявил Господь.

– Я и представить себе не мог, что такое возможно, – сказал один из ангелов, скорее всего, самому себе. – Воистину, неисповедимы пути Господни.

Теперь Господь Бог обратился к сонму ангелов.

– Из этой кости, взятой из Человека, Я сделаю ему помощника.

– Он… – голос Господа дрожал. Ангелы напряглись, некоторые инстинктивно потянулись к своим мечам.

– Рядом с Человеком… теперь будет помощник. Из его же собственного вещества. Его… продолжение. Я создам плоть от плоти его. Кость от кости его. Таким образом, он получит вторую половину. Ту, на которую он сможет изливать… свою любовь.

Как один, ангелы склонились лицами до земли. Какая-то небольшая часть откровения развертывающейся перед ними драмы проникла в их души. Они снова встали и начали тихо петь, в то время как их Творец трудился теперь созидателем.

Вскоре пение снова уступило место тишине, ибо происходящее полностью захватило их.

– Смотри, здесь нет никакого нарушения, – сказал один из ангелов, возвращаясь к своим размышлениям. – В нашем мире, в невидимом, нет никаких пар. Но здесь, в мире Человека, в материальном, всех по двое. Поэтому вполне естественно для Человека иметь вторую половину. – Ангел выпрямился в полный рост, словно собирался подвести итог некой великой тайны. – Это вопрос видимого и невидимого. Хотя человек и является образом Божьим, он – видимый. А Бог – нет. В этом-то и есть разница! Невидимый, духовный… без пары. Видимый, физический… с парой.

– И все же, – вопрошали слушатели, состоящие из одного ангела, стоявшего подле него. – Все же, если подобие может иметь пару, почему же тогда Бог, оригинал, не может ее иметь? Кроме того, Человек не просто из мира физического. Частью, он из духовного. Он не животное, ты же знаешь. Он светится!

Приглушенная беседа резко оборвалась.

Господь подошел к тому моменту, когда новое существо стало приобретать форму и вполне различимые черты. Неожиданно – это не ускользнуло ни от кого – один из архангелов, а именно ангел света, протиснувшись сквозь толпу, приблизился к Господу. Ропот удивления пронесся над небожителями: чтобы кто-то мешал Богу в такой момент… это было совсем…совсем не по-ангельски!

– Могу ли я облечь в слова вопрос, которым в душе задается каждый из нас?
– Можешь, ответил Господь.
– Ты делаешь вторую половину для Человека. А себе Ты тоже создашь пару?

Ужас обуял ангельские ряды. Где это видано, чтобы так вести себя, и где это слыхано, чтобы возникали столь дерзкие вопросы! И, уж конечно, их никогда не задавали вслух.

Ответ Господа прозвучал на удивление спокойно.
 
– Творение закончено. Как я могу творить, когда творение завершено? Нет, мой характер незыблем и Мое слово непреложно, так что, вопрос творения закрыт навсегда.

Это было заявлено с такой твердостью, что положило конец всем вопросам.

Услышав эти слова, архангел смягчился, хотя все другие ангелы оставались в напряжении.

– Нет, – прозвучал голос Господа Бога, по-прежнему такой тихий, такой спокойный, что ангелам пришлось напрячь весь свой слух, чтобы разобрать слова. – Ни Человек, ни… Я… - Он помолчал. – Ни Человек, ни кто-либо другой, не должен получать себе готовую пару из сотворенного. Творение закончено. Можете отметить для себя этот час как последний, когда перед сотворенным предстала последняя пара.

Теперь он обратился к архангелу.

– Такое грандиозное деяние повлекло бы за собой совсем новое творение и, следовательно, конец этого. А также, у Меня не может быть сотворенной второй половины. Чтобы она была по роду Моему, она должна быть непременно несотворенной, не так ли, ведь Я – несотворенный!

Беседа закончилась. С удовлетворенным любопытством архангел занял отведенное ему место: над ангелами, рядом с троном.

Создатель вернулся к своему занятию и теперь с особой тщательностью принялся придавать форму мерцающему ровным светом телу, которое всего несколько мгновений назад было ребром Человека.

Внезапно Он застыл. Его неподвижность была настолько совершенна, что все небесное воинство тоже замерло. Медленно, вначале даже неощутимо, свет в Нем стал набирать силу. Он становился все ярче и ярче по мере того, как озарение в Нем усиливалось. Ангелы всполошились, поскольку растущий свет стал окутывать сначала их самих, потом Землю, а за ней и галактику. Яркий свет лился ввысь и вширь, пока не поглотил все видимое творение.

Сомнений не было. Никогда со времен рождения Богом мысли о творении, яркость откровения не достигала такой степени великолепия.

Свет становился все ярче и поднимался все выше, заливая небеса и наполняя все уголки невидимых миров. Творение, буквально, утонуло в сиянии Божьей славы.

Ангелы рухнули наземь от благоговейного ужаса перед таким блеском. Их дух, сливаясь с Божьим, коснулся Его мысли, и теперь они тонули в вихре растущего озарения.

Понемногу откровение стало стихать, давая ангелам время поразмыслить, что за идея пронзила Его существо, и что за шедевр сейчас выйдет из-под его руки. Наконец, они снова могли видеть сквозь свет Божье лицо. Лицо это сияло восторгом и радостью.

Один из ангелов, возвращаясь нетвердой поступью на свое место, прошептал:

– Он представлял Себе вторую половину Человека и увидел ее Своим духовным зрением. Но, думается мне, помимо этого Ему открылось  и нечто большее и намного более великое. Но что?

– Тут тайна, покрытая бесподобным светом, – ответил другой.

Теперь уже дрожащими от волнения руками Создатель строил и лепил, придавал форму, и вновь лепил. И пока существо под Его рукой приобретало законченный вид, пораженные и онемевшие ангелы при виде чуда еще раз пали на колени.

И тут один из ангелов в высшей степени непочтительно выкрикнул во всеуслышание то, о чем все думали:

– Это не второй он то, что Он делает. Похоже, но, все равно, отличается. Это как львица для льва, это существо, явленное-из-человека. Но никогда-никогда, – кричал своенравный ангел, – ни лев, ни львица, не были столь прекрасны как эта!

Другой ангел нарушил оцепенение, предварив своим голосом оглушительный поток славословий, разразившийся вслед за ним.

– Даже человек не был столь прекрасен, – воскликнул он.

С этими словами небесный свод разверзся и все ангелы, как один, во всю мощь провозгласили:


Не было
И не будет никогда
Существа,
Прекрасней, чем она.
Ни сонм
Небесный,
Ни твари
Поднебесные,
Ни один род,
Ни одно племя на земле –
Не сравнится с ней.
Прекрасней быть
Может лишь
Божий лик.



10

– Мне кажется, я понял.

– Что ты понял?

– Свет… свет, который секунду назад чуть не поглотил нас. У нашего Бога не может быть пары, тем не менее, Он увидел, какой она могла бы быть… если бы она была… вторая половина Бога. Затем Он задержал перед собой это видение… видение своей собственной пары… и придал ребру ее вид. Это существо – она – было смоделировано по образу Его представления своей собственной половины!

– Если созданное рукой Бога есть только образ – О! – то какой же тогда могла быть сама Божья половина, если бы она действительно могла существовать!

– Тут то, что мы никогда не узнаем.

– Как и наш Бог.

– Тогда нет ничего удивительного в том, – продолжал ангел, – что в радости нашего Господа по окончании работы над этим величайшим шедевром, ты ведь заметил, был оттенок грусти.



11

Он отступил от пульсирующего тела, чтобы все могли видеть ее. Живое, дышащее творение, облаченное в радужное сияние, спокойно лежало у Его ног. Она предстала взглядам собравшихся как изваяние из солнечного света.

Ангелы долго разглядывали это абсолютно новое существо, чья фигура и черты превосходили все рожденное воображением и доступное разуму.

Это была пара для Человека, род от рода Его. И теперь, все знали, у Человека могут быть сыновья и дочери… по роду его. Чтобы Человек, образ Божий, имел
подобных себе… такая мысль никогда не посещала их.

Оцепенение ангелов было нарушено Новоявленной-из-Человека. Она открыла глаза и с любопытством осмотрела все вокруг. Когда она поднималась, у ангелов при виде такой царственной грации вырвался возглас восторга. Наконец ее взор остановился на Божьем лице. Она слегка склоняла головку, по мере того как любопытство уступало место мудрости.

– Ты – мой Господь, мой Творец, мой Бог.

– Да, - нежно прозвучал ответ Господа.

Она обвела взглядом все небесное воинство, затем вновь обратилась к Господу.

– Ты только один, – заметила она.

Затем, улыбаясь, она указала на ангелов.

– Вас много. А я… я только одна? Или таких как я много?

Ответ быть столь же быстрым, сколь и удивительным, поскольку он заключался в одном единственном слове.

– Ступай, – сказал Господь, указывая в направлении совершенно противоположном от того места, где лежал спящий Человек. – Иди. Мимо ангелов, мимо животных. К холмам. В горы. Иди и там жди.
Женщина потянулась к Богу и коснулась своей рукой Его руки, затем повернулась в сторону запада и вскоре скрылась из виду. Господь в свою очередь отправился в сторону востока. Ангелы двинулись следом, все их мысли были об одном.

– Она была в Человеке. Она находилась прямо там, в нем! Невидимо, непостижимо… для смертного разума; и все же, она была все время внутри него.

– А Ветхий Днями?… Наш Бог… мы хорошо знаем Его, но, увы, не всё.

– Задолго до нас, какая еще тайна могла быть?

– Что-то славное… что еще может скрываться внутри Него?

– Вторая половина в Нем? Род от рода Его? Существо от Его существа? Естество от Его естества? И … Божьи сыновья! И дочери Божьи!

– Абсурдно, не правда ли?



12

Господь Бог пристально рассматривал отверстие в боку Человека. Время перед Его взором будто бы ушло вперед. Он наблюдал некие отдаленные события, недоступные никакому иному глазу. Печаль легла на Его лицо, когда Он опустился на колени перед неподвижным телом Человека.

– Так вот оно как… И так будет, – сказал Он, почти со стоном. Бережно Он закрыл рану, из которой вышла вторая половина Человека. Затем Господь едва слышно прошептал неподвижному телу, лежащему перед Ним:

– Когда-то ты был один, но великая тайна пребывала в тебе. Теперь вас двое. Но сущность у тебя как у Меня. Вскоре ты должен стать одним… снова!

Человек открыл глаза, и, как только сознание вернулось к нему, тут же схватился за бок. Его глаза расширились.

– Аллилуйя! – воскликнул он. – Чего-то во мне не хватает!

Он вскочил на ноги и, озираясь по сторонам, прокричал:

– Где она? Где моя Новоявленная-из-Человека?

– Человек, – спокойно отвечал полностью оставленный без внимания Бог. – Я пройдусь с тобой немного.

– Да, да! Но где же она?

Господь ждал. Человек всплеснул руками, повернулся к Богу и улыбнулся.

– Ты сделал ангелов проворными, и все же Твои пути иногда даже медленнее моих! – С этими словами он присоединился к своему Господу и они пошли вместе.

– Твое существо было разделено, Человек. Однако, оно осталось прежним. Она от тебя, из тебя, одно с тобой… однако, теперь – отдельно от тебя. Ты есть и всегда должен быть Моим подобием. Поэтому она, суть от сути твоей, должна вернуться к тебе. Она станет с тобой снова одним целым.

– Я не совсем понимаю то, что ты сказал, – медленно проговорил Человек.

– Необязательно, чтобы ты понимал. Но важно, чтобы ты изливал свою любовь на нее. Ибо теперь, наконец, твоей любви есть, куда изливаться.

Выдавая скрытое сомнение, Человек спросил:

– Я еще никогда не проявлял эту любовь, которая бьется во мне. Смогу ли я…

– Она слеплена из твоей плоти, и ты будешь знать, как выразить любовь, которая еще не выходила из тебя.

– А потом?

– Твоя половина, конечно же, ответит тебе такой же любовью.

Человек остановился.

– Ты имеешь в виду, – отозвался Человек, пораженный пронзившей его мыслью, – Ты имеешь в виду, что любовь нужно не только отдавать, но и принимать?

Все существо Бога затрепетало при этом слове.

– Да, любовь дается… и принимается, – сказал Он.

Повернувшись так, чтобы видеть лицо Бога, Человек спросил:

– А на что это будет похоже: принимать любовь от другого… принимать любовь от второй половины?

Глубокая печаль осенила несравненное лицо.

– В совете Моего существа происходит общение любви, о которой ты ничего не знаешь. Внутри моего существа течет любовь Отца и Сына… которой ты – всего лишь отражение. Размер этой любви превосходит всякое разумение. Но любовь второй половины… это открытие, которой сделаешь ты, а Я – никогда… Это то, что ты познаешь прежде Меня!

Теперь жди здесь. Жди, пока не увидишь… или не услышишь. – Сказав это, Господь исчез.




13

Чтобы заполнить одиночество, она забрела вглубь неведомых мест, останавливаясь то здесь, то там, чтобы восхититься творением своего Господа. Но все же, бездна окружавшего ее одиночества грозила полностью поглотить ее.

Крик отчаяния от тоски, переполнявшей ее, уже был готов вырваться из ее груди, как перед ней неожиданно возник Господь Бог. Долго Он изучал нескрываемое выражение глубокого одиночества на ее лице.

– Есть ли что-нибудь среди Моего творения, что не хорошо? – спросил Господь.

– Мой Господь, мой Бог, мой Творец, творение прекрасно, вне всякого сомнения. Но я здесь совсем одна.

– Да, Я знаю. Я тоже жил один долгое время.

– Я тоже всегда буду одна? Я – это все, что есть в моем роде?

– Сейчас я отвечу на этот вопрос, - отозвался Господь. – Я созову сюда всех земных тварей.

С этими словами Он поднял руку. И далеко-далеко все животные всех видов, услышав призыв, обратились на запад. Звериные полчища хлынули из-за горизонта и, стекаясь вокруг Господа и прекрасного существа, образовали широкий круг.

– Они всегда приходят по двое, – тихо заметила она.

– Смотри на них внимательно, Ева, смотри и слушай дух, который внутри тебя.

И тут же Ева впервые ощутила нечто внутри себя… место… глубокое, сокрытое, духовное. Вслед за этим целый новый мир открылся ей в ней самой. Откровение жгло ее изнутри. Наконец оно уступило место словам.

– Все здесь в совершенном порядке. Но в моей жизни что-то не так.

Когда последний зверь миновал ее, она вновь обратила взор на Творца, на сей раз безмолвно. Господь поднял руку и указал на одно место вдали, после чего они начали восхождение на высокую гору.

– Я красива, – сказала, наконец, Ева с детской невинностью. – Возможно, даже красивее, чем другие твари. Ты сделал меня такой. И я могу любить. Нет, я уже люблю. Но только любить мне некого. – Она резко остановилась. – Я – львица, а льва нет.

В словах Господа проскользнула едва заметная радость:

– Воистину, ты – невероятное творение. – Затем, улыбаясь, ласково добавил, - Да, я сделал тебя такой. Ты совершенна, Ева. Насколько сотворенное может быть совершенным. Ни ты, ни иная какая тварь, не сможет подняться выше этого совершенства, только ты сама, если ты примешь в себя то, что не сотворено.

– Не понимаю, мой Господь.

– Только божественное воистину совершенно, – ответил Он. – Но ты не ответила на Мой вопрос, Ева. Есть ли что-нибудь в сотворенном Мною, что не хорошо?

Женщина помедлила, подбирая слова для ответа. И вдруг улыбка озарила ее лицо.

– Но, мой Господь, я не могу ответить на Твой вопрос, пока Ты не ответишь на мой. Я – одна или есть кто-то вроде меня?

– Веселая компания получится из тебя и твоего спутника… если таковой найдется, – отвечал Господь, восторженно смеясь.

– А он существует? – вновь спросила она.

– Ева, ты не одна. Есть один подобный тебе. И, Ева, он ждет тебя прямо сейчас. Ступай! Иди и найди его. – С этими словами Господь исчез снова. А Ева прошептала:

– Тогда, мой Господь, все хорошо.




14

Она продвигалась кругами, расширяющимися раз от раза, то пересекая луга, то взбираясь на холмы, тщательно обыскивая все места. Пылкое желание ее сердца усиливалось с каждым часом. Но его нигде не было.

В отчаянии она протянула руки к небесам и прокричала:

– Где он? Где мой он?

И вновь она услышала слова своего Бога:

– Слушай дух в глубине себя.

И тут дух внутри нее забился. Легкий свет, покрывавший ее, засиял теперь почти как у ангелов. Она ощутила дуновение воздуха и там, на самой высокой из гор, собрав всю вою силу, закричала:

– Господин! Господин Адам! Приди! Приди, господин Адам. Скорей!

Она снова уловила легкое дуновение ветерка возле себя. И вновь сияние ее духа рванулось наружу обновленным светом. И тут изо всех сил она вихрем понеслась на восток.




15

Далеко за горизонтом, на другой горе, утомленный и печальный, человек вдруг вскочил на ноги, обратившись в сторону запада. Что-то в его духе затрепетало. Теперь от него исходил свет подобный ангельскому сиянию.

– Она там. Где-то там. Я слышу ее. Она зовет. Меня!

Объятый радостью, он устремился вниз с горы через речки, огибая скалы, перепрыгивая через ручьи. Он летел в сторону запада почти как безумный.

Теперь он знал твердо. Она была рядом, и она тоже… приближалась… к нему… с таким же чувством одиночества.

Никогда прежде и никогда после этого человек не передвигался так стремительно – даже ветер свистел у него в ушах.

Она шла по равнинам и лугам, замедляя шаг только когда на нее нападала нерешительность, но как только она вновь ощущала глубокие инстинкты своего духовного существа, она снова мчалась вперед со скоростью, бросающей вызов законам природы.

Ни тот, ни другой, не ведали, что их пути пересекутся у самого входа в Эдемский сад. На одно короткое, но яркое мгновение, хоть и вдалеке, она промелькнула перед его взором.

– Я видел ее. Она там. Я видел ее! Одетая в свет, как и я. Я видел ее, но она исчезла. – И он снова помчался стрелой.

И вот, издалека, на этот раз не только духом, но и слухом он уловил:

– Приди, господин Адам, приди!

Почти обезумев, он бросился на звук эха, пронзительно крича:

– Я здесь! Я иду!

За огромным корнем Дерева Жизни еще раз мелькнула окутанная светом фигура. Теперь он смог отчетливее увидеть ее и она показалась ему прекраснее всего, что когда-либо рождало его воображение. После этого она снова скрылась из вида, оставив мужчину на грани лишения рассудка.

– Она, моя она! – плакал он, спотыкаясь на бегу. Он думал, что и она, наверняка, видела его. – И она мчится вперед не хуже моего. Она тоже жаждет прийти ко мне!

Подумав об этом, он обнаружил, что он не только бежал, обливаясь слезами, но и ревел подобно грозовым раскатам:

– Я люблю тебя. Я люблю тебя.
Слышишь, я люблю тебя!

Тут он опять увидел ее. Пространство, разделявшее их, быстро сокращалось. Оба внезапно остановились в полной неуверенности, что делать дальше. Затем мужчина прогремел опять:

– Ты слышишь? Я люблю тебя!

Одновременно они бросились в объятья друг друга и он услышал ее недвусмысленный ответ:

– И я люблю тебя, люблю тебя так же… как ты любишь меня.

Вне себя от радости, плача и смесь, они сцепились в диком объятии и все это время мужчина не переставал восклицать:

– Ты прекрасна! Прекраснее архангелов. И я люблю тебя, люблю тебя!

Когда она была в состоянии говорить, ее уверения звучали вновь:

– Я тоже люблю тебя.

В тихом исступлении, смеясь и ликуя от неудержимой радости, он разжал объятия, поднял ее на своих сильных руках, закинул голову и громогласно объявил небесам:

– Я люблю.
Наконец-то, я люблю
И любовь моя взаимна.

По-детски радуясь, он держал ее на вытянутых руках и вне себя от восторга кричал вновь и вновь:

– Ты знала?! Ты знала, что когда-то ты была во мне? Скрывалась внутри меня! Здесь. Смотри! Ты! Такое прекрасное творение как ты. Во мне. Прямо здесь, в моем боку. Вот где. Знала ли ты, ты сделана… из меня! Нас разделили. Теперь посмотри на нас. Мы снова вместе. Ты вернулась ко мне! – И он прижал ее к себе, кружась. – Вместе. Навсегда!

Казалось, его последние слова разнеслись по всему сотворенному миру. Прижимая ее к себе, он быстро огляделся, затем поднял руку к небесам.

– Творец, Господь,
Услышь меня!
Ангелы, слушайте!
Серафимы и херувимы,
Твари морские,
Земные и
Небесные.
Я вновь един.
Вот моя половина:
Прекраснее,
Восхитительнее
Всех миров вместе.
Наконец!
Кость от кости моей,
Плоть от плоти моей.
И я… Человек,
Ваш земной господин… я
Я больше не один!
Услышь меня,
Мир видимый.
Услышь меня,
Мир невидимый,
Одиночество побеждено
Навсегда!
И теперь, мой Господь,
Мой Бог,
Мой Творец –
Не хорошо
Человеку
Быть одному –
И я не один.
Следовательно,
Навеки,
Все хорошо весьма.

– Остается лишь одно: довести единство до конца… сначала…ты была во мне, теперь… я… в тебе!

Так и произошло: там, в безмятежной красоте Эдемского сада, в месте, прекраснее, чем небеса и вся Земля, он обнял ее еще раз и, под ликование ангелов в первобытном веке невинности, правитель земли со своей второй половиной снова стали… одной плотью.




16

Незамеченный никем из сотворенных, Господь Бог тихо удалился. Пока ангелы торжествовали, радуясь за Человека, Господь поднялся над Землей, над небом. Возвратился в небесные миры, а потом вознесся еще выше. Даже выше небесных миров поднялся Он. Обратно туда, где нет ни времени, ни пространства, ни вечности… обратно туда, где Он был всем.

И там, в полном уединении, в котором Он пребывал прежде, у Господа Бога из глубины Его сердца вырвался крик печали.

Нет. Нет!
Человек!
Не все хорошо.
Не хорошо
Богу быть одному!




17

Есть ангелы любопытнее других, и, наступив, полдень восьмого дня застал двоих из них в размышлениях над утренними событиями.

– Многое в этом дне я не в силах понять до конца.

– Например?

– Женщина была в Человеке. Верно?

– Мы оба тому свидетели!

– Неужели тогда нет ничего такого, что и сейчас в Боге?

– Ты меня спрашиваешь?

– Да. И еще я тебя спрашиваю про другое. Человек и его вторая половина, разве они не соединились вновь: еще раз, в одно целое? И разве неправда, что там, в Саду, он был в ней?

– Так оно и было.

– И разве Человек не является материальным и видимым образом невидимого Бога? Разве он не – физический портрет духовной реальности?

– Ты уже задавал этот вопрос однажды, ответил другой.

– Ну, хорошо, вернемся к главному. Тогда, не может ли однажды в мире духовного – обрати внимание: не в материальном, а в духовном мире – Господь Бог тоже оказаться в чем-то… или ком-то? Мне кажется, если что-то или кто-то находится сейчас в Боге, то, следовательно, может прийти день, когда Бог будет находиться в нем. Может быть. Я не знаю. В конце концов, я всего лишь бессмертный ангел.




18

Господь предложил мужчине и женщине сделать Эдем, сам Божий Рай, местом своего обитания.

Часто они гуляли там с Ним и во время прогулок разговаривали о многом. Иногда Он исчезал, то есть из их поля зрения. А сам издалека наблюдал и размышлял над путями Своего живого образа.

Они никогда не отвлекаются друг от друга, потому что их ничто не отвлекает. Для них ничего больше не существует!

В ней нет недостатков, она безупречна. Во всем ее существе нет ничего несовершенного.

Он любит ее непрерывно, и она отвечает ему отчаянной, невинной, безудержной страстью.

Она абсолютно уверена в том, что ее место рядом с ним. Ее не нужно убеждать в том, что он ее любит. Она никогда не подвергает сомнению, а просто принимает его любовь. Не боится, что не угодит ему или потеряет его.

Она прекрасна и знает это, тем не менее, не возносится. Вместо этого – внутренняя убежденность в том, что раз он – господин всей земли, то и она… его совершенная половина.

Господь Бог повернулся и удалился. И только после этого Он улыбнулся и прошептал:

– И когда тот чудный день придет,
то это будет относиться…
к Моей Еве.









ЧАСТЬ  ВТОРАЯ




19

Он простоял там все утро, в пустыне, высоко на вершине горы, пристально вглядываясь в сторону юга. Наконец, к вечеру они появились: сначала крошечной точкой на горизонте, которая все росла и росла, пока не превратилась в колышущееся море людей. Это был Его народ, освобожденный недавно из рабства.

Завтра, Он знал, на этом самом месте Он встретится с их вождем и будет говорить с ним один на один о том, что тяжестью лежит на Его сердце.

На мгновение Его мысли вернулись в Эдемский Сад к непослушанию, к ужасному грехопадению Человека и всего творения. Он вспомнил Потоп и Ноя. Едва сошла вода, как круговерть греха уже понеслась заново.

Сегодня Он начинал еще раз. Что выйдет из этого?

Теперь беженцев было видно отчетливее. Он мог различить Моисея во главе, шатры из овечьей шерсти, крупный скот и овец, даже неясный соборный портрет своего народа. Он пристально вглядывался в движущуюся человеческую массу, пока ее облик не расплылся перед Его глазами и не начал менять очертания, слившись, наконец, в едином образе. Теперь Его глаза видели не толпу людей, а юную красавицу, вышедшую из Египта и по горячим пескам идущую к Нему.

– Она будет здесь к вечеру. Вскоре она вступит на землю, Мною обетованную ей. Там она достигнет поры женской зрелости. Я ждал этого еще до начала вечности. Я сотворил космические пределы лишь для этой единственной цели. Хотелось бы Мне знать…интересно: научится ли она любить Меня?




20

Хотя ему теперь было далеко за восемьдесят, двигался он быстро и уверенно, взбираясь на огромную скалу, вокруг которой собралось более миллиона людей. Они пришли сюда по весьма важной причине: послушать его. Медленно, но громко и отчетливо, он стал излагать их долгую священную историю, напоминая о чудесах последних дней.

– После Великого потопа, когда человечество было уничтожено за свое зло и за то, что забыло Своего Бога, в семье Ноя вновь родились дети. Снова род человеческий наполнил собой всю землю, снова сыновья человеческие отвернулись от Бога и беззакония их наполнили землю.

Во второй раз Господь Бог пожалел о том, что сотворил человека. Он отказался от них. И снова Он призвал одну семью следовать за Ним. Сегодня повсюду вокруг себя вы видите потомков той семьи. Из чресл Авраама, Исаака и Иакова вышел народ.

Сегодня Господь Бог призвал этот народ вернуться в землю, где когда-то обитал наш предок Авраам. На этой земле и от этой земли нам назначено жить.

Это к вам Господь обратил Свою великую любовь. Но не возгордитесь. Ибо Он любит вас не потому, что вы – честный и благородный народ. Нет! Вы – сыновья и дочери рабов, презренный люд. И не потому Он любит вас, что вы – великая и большая нация. Нет! Ибо вы – наименьший из всех народов.

Тогда почему Он любит вас?

Он любит вас, потому что… Он любит вас.

Сегодня мы вновь на пути к той земле, которую Господь дал вашему отцу Аврааму. Когда ступите на ту землю, вы станете сильней и богаче. В тот день не забудьте вашего Бога. Не ходите путями, которые избрали народы вокруг вас. Стоит вам наполнить землю беззакониями, как это делают другие народы, и вам не избежать недовольства Господа. Даже Его гнева.

Помните Его милость к нам, Его верность в земле Египетской и у моря. Не будь Его милости, сейчас море бы уже было нашей могилой.

Так что же Господь хочет от вас… в этот день… и в тот день, когда вы вступите в землю, обещанную Им?

Я стоял перед Ним лицом к лицу. Я видел Его святость… и остался в живых! Я созерцал Его силу… безграничную. Я утопал в Его славе… неописуемой. Чего же хочет от нас такой Бог? Всего лишь одного. Одного, что превыше всего.

ЛЮБИТЬ ЕГО.

Всею своею силою
Любите Его.

Всем своим разумом
Любите Его.

Всею своею душою
Любите Его.

Всем своим существом
Любите Его.



21

Толпа начала расходиться. И когда люди в задумчивости возвращались домой к своим шатрам, слова Моисея все еще звучали в их ушах и сердцах. И, собравшись в жилищах, они делились тем, что было у них на сердце.

В одной семье из колена Левиина происходил такой разговор:

– Отец, я очень люблю Его. Я желаю служить Ему. Сегодня же я буду говорить с Аароном. Я хочу всю свою жизнь всецело посвятить нашему чудесному Господу… Его дому… и Его народу.

А недалеко от них жена обращалась к своему мужу. Какой-то миг она изучала Его лицо, а затем искренне сказала:

– Муж мой, в Египте наша доля была намного легче, чем у большинства наших соотечественников. И дары, полученные нами перед исходом из той страны, немалые, ибо ты – либо раб, либо – свободный. Я читаю в твоих глазах свои мысли. Наш Бог так милостив, так добр, и мы любим Его всем сердцем. Давай отдадим Ему все серебро и золото, которое у нас есть.

Ответ мужа, исполненный горячего желания, прозвучал незамедлительно.

– Да, давай от сердца, полного любви, отдадим Ему что имеем.

А в другом колене, далеко от Левиина, группа юношей с пылкими сердцами говорили серьезно, взвешивая каждое слово.

– Договорились. Сегодня, здесь и сейчас, мы приносим нашему Господу и друг другу торжественную клятву. Мы всегда будем повиноваться голосу нашего Бога. Всё, что Он будет говорить – исполним. Всегда. Что бы Он ни сказал, будь то малость или сама жизнь – мы покоряемся голосу нашего Бога. Говорит ли Он в глубине наших сердец, в наши уши или через Моисея – Его слово для нас закон, пока мы дышим.

– Это не все, - перебил другой. – Молитва! Давайте дадим клятву молиться. Быть мужами молитвы, на коленях искать Его лица, позволяя Ему исследовать наши сердца. Да! И просить о силе, чтобы исполнить Его волю в час нужды и кризиса.

В то время, когда они говорили об этом, мимо них, в поисках других вождей колена, стремительно прошел старейшина. Найдя их, он лихорадочно заговорил.

– Мы должны сделать вот что! Завтра пусть соберется все наше колено. Давайте придем с кимвалами и трубами. Вот, у меня в руках песня, написанная одним из наших юношей. Это псалом, прославляющий пути нашего Бога. Давайте возьмем эту песню и другие хвалебные псалмы, давайте вознесем их нашему Господу, падем ниц и будем славить Его вместе.

Старейшины охотно согласились:

– Конечно же, нет лучшего пути показать Богу нашу любовь, чем излить наши слова хвалы перед Ним.

Когда наступила ночь, на скалистом обрыве, с которого говорил Моисей, не осталось никого, кроме одной одинокой фигуры. Там, вдали от людских глаз, Он слушал. Внимал, как Моисей подробно излагал народу Его собственное слово для них. После этого Он ходил среди Своего народа, внимательно вслушиваясь в каждое их слово.

Глубокая печаль не сходила с лица Господа, когда Он размышлял над ответом Своего народа. Протяжный скорбный стон, недоступный человеческому уху, но сокрушивший тишину и покой небесного сонма, поднялся из глубины Его сердца.

– Я не требовал вашей собственности, ваших золотых монет. Зачем Мне это? Я не просил вас служить Мне. Разве Мне, Всемогущему, нужны слуги? Я не просил у вас ни молитв, ни восхвалений… ни даже вашей покорности.

Он замолчал. Еще раз протяжный скорбный стон вырвался из Его груди.

– Я просил лишь об одном, – в слезах сказал Он. – Чтобы вы любили Меня…
Любили Меня…
Любите Меня.
Любите!



22

По земным понятиям, она была народом, но в глазах Бога – женщиной. Нация. Он видел одну, состоящую из множества личностей, женщину, которая была предтечей Его невесты. Он также знал то, о чем ни один ангел, ни человек не ведали и не мечтали: придет день, и именно из нее выйдет Его невеста. Поэтому Он любил ее, говорил с ней, вел ее.

Были и те, которые сражались за ее любовь, и искали случая получить ее в свои объятия. Были также и другие, которые хотели уничтожить ее. Господь Бог внимательно следил за такими поклонниками и врагами. Он помнил своих соперников, замечал ее врагов. Он отмечал ее слабости и заносил в летопись все, что прельщало ее, и тех, кто ее прельщал.

Вспоминая змея, который обманул Еву, Он поклялся:

 –Этот должен быть уничтожен!

Вспоминая, как в пустыне такая простая вещь как хлеб заставила ее преткнуться, Он сам в себе постановил:

– Когда появится дочь этой женщины, то жить она будет не хлебом единым.

Он видел, что мир и все его блестящие штучки прельщают ее, и Он поклялся собой:

– Этот блеск и того, кто его придумал, Я уничтожу.

Он заметил ее полнейшую слабость и беспомощность перед лицом любого искушения и всякого греха. И вновь это побудило Его заявить:

– Ее дочь будет жить другой жизнью!




23

Начался путь этой девы из Египта, через раскаленную пустыню, в землю обетованную, где она обрела покой и процветание. Но со временем, утонув в богатстве, она стала все дальше и дальше удаляться от своего Господа.

Вновь и вновь Он обращал к ней свой призыв:

– Вернись ко мне!
Вернись!

Но возвращаться ей не хотелось. Вместо этого она пустилась в блуд с народами мира.

От глаз ее врагов не укрылось, что незаметно для себя самой, удалившись от Бога, она утратила ту огромную силу, которой Он наделил ее.

В конце концов, Его разбитое сердце не выдержало:

– Неужто ты не ведаешь мою любовь к тебе?
И при всей своей любви,
Я обязан наказать тебя.
Когда ты совсем оставишь Меня,
Не будет большего свидетельства Моей любви,
Чем послать на тебя кару,
Чтобы вернуть обратно ко Мне.

А она впадала то в одну слабость, то в другую. Народ, некогда могучий и великий, стал вассалом слабейшего из народов.

И, все равно, она не обращалась к Нему.

– Тогда Мне не остается ничего, кроме как… – вздохнул Господь.




24

Он начал призывать пророков, мужей, родившихся на Юге, пойти по всей земле, чтобы предупредить народ о грядущем суде.

Пророки шли, непрестанно взывая вновь и вновь:

– Покайся,
Покайся,
Обратись снова к Господу Богу,
Твоему возлюбленному.

Некоторые из пророков дошли до Севера, во всеуслышание обличая там распутство и нечестие народа. Пророков этих и на Юге едва слушали, а на Севере их слова и вовсе пропускали мимо ушей.

Пророков с Севера не было. Но был один юноша родом оттуда, который влюбился в самую красивую девушку из своего селения. Он дарил ей всю свою любовь и вскоре они поженились. Но так же скоро его любовь наскучила ей – она бросила его и пошла торговать своим телом ради богатства и страсти. Ее пристанищем стал мир, а вскоре она оказалась на и его дне, где, погрязши в грехах, забыла юношу, который беззаветно любил ее.

И вот к этому юноше однажды обратился Господь.

– Ступай, Осия.
Иди к своему народу.
Воззови к ним.
Воззови голосом,
Воззови пером.
Обличи их злые дела.
Призови их ко Мне.

Но прежде, чем ты пойдешь,
Обыщи эту землю.
Найди ту распутную женщину,
Приведи ее домой.
Сделай ее вновь своей невестой.

Осия закрыл уши руками, услышав эти слова. Он зарыдал, с отвращением подумав о прикосновении к нечистому. Тем не менее, он повиновался. Он искал ее по городам и весям. Искал в темных и грязных местах, пока, наконец, не нашел: в отупении от греха и в безразличии к грязи. Обняв, он поднял ее, привел домой и вновь взял себе в жены.

 – Что сделал ты, Осия? – раздался голос Господа.

– Пусть она и блудница, но я привел ее обратно и снова обручил ее себе, – ответил Осия.

– Так и Я, Господь Бог, тоже приму назад свою блудницу,  Израиль. Я разыщу ее, упорствующую во грехе. Прощу и приведу снова в свой дом. – И, присев вдвоем, они тихо плакали вместе.




25

Когда чаша наполнилась до краев и пришла полнота времени, Господь позволил навечно стереть Север со страниц истории. А когда терпение достигло предела, Господь отдал на завоевание и Юг, позволив увести свой народ в цепях через пышущие жаром бескрайние пустыни в чужую землю.

Дни сменялись неделями, недели – месяцами, а они шли по жгучему песку и, волоча на ногах цепи, думали о своих праотцах в Египте. Наконец, они пришли в город, который когда-то поклонялся Богу, а теперь – жукам. Народ, однажды вызволенный из рабства Богом, теперь был отдан в неволю тем же самым Богом.




26

Взгляни на усталого путника, вяло бредущего по раскаленной пыльной дороге южного Вавилона. Двадцать два года он скитался по городам и весям, из одной деревни в другую, из одного города в другой, утешая народ Божий, убеждая их в неизбежном освобождении и укоряя их за грехи. Плечи его поникли, спина сгорбилась, потому что в душе своей он несет бремя своего дома – Божьего града, Его избранницы, лежащей далеко… мертвой и заброшенной, в груде пепла. Его голова полна, даже сейчас, печальными воспоминаниями молодости о том, как Она была повержена… и о народе, так и не вернувшемся обратно к своему Господу.

Когда старик пробирался сквозь вихри обжигающего ветра и песка в Халдейской пустыне, его отшельнические мысли внезапно прервал пронзительный затихающий плач. Старый пророк обернулся вокруг в поисках источника этого слабого жалобного призыва. Кинувшись к обочине дороги, он с силой раздвинул горячие высохшие кусты и там, в придорожной канаве, обнаружил новорожденного младенца. Тельце его было завернуто в послеродовой мешок, пуповина не перевязана. Ребенок был готов издать свое последнее дыханье.

Пророк разодрал мешок и дохнул в легкие младенца. Прижав его, грязного, к своей груди, он бросился к ближайшему дому в селении.

Вечером того же дня усталый старик попрощался с бездетной семьей из своего народа, принявшей младенца. Он вновь пустился в путь по пыльной дороге, но мысли о судьбе спасенного им ребенка, не отпускали его. Волнение в глубине его сердца уже давало себя знать, когда позади него раздался голос.

– Иезекииль!

Старый пророк замер. Он не смел ни двинуться, ни вдохнуть, ни выдохнуть, поскольку слишком хорошо знал этот голос; его обращение не всегда сулило ему добро.

– Иезекииль!

– Да, мой Господь, – отвечал он открытым небесам.

– Младенец… тот, которого ты нашел в канаве.

– Да, Господь.

– Иезекииль, однажды Я, точно так же как и ты, шел по пустынной дороге. Я тоже услышал плач крохотного младенца, он тоже был в последе своей матери и тоже умирал. Матерью этого умирающего ребенка была одна хеттеянка, нечистая. Его отцом был аморрей, нечистый. Ребенок был уродлив, никто его не любил, никому он не был нужен; он был грязным извергом, порождением нечистоты.

Я схватил дитя и прижал к своей груди. Принес к себе домой, там омыл его, натер солью, кормил, заботился о нем.

Это была девочка. Я дал ей имя Иеру. А поскольку Я сам воспитывал ее, она росла, чтобы стать сильной и красивой. Она была одной из самых привлекательных. В дни Соломона она стала прекраснейшей женщиной на всей земле.

Наступила ужасающе долгая пауза. Иезекииль содрогнулся.

–В день, когда Я собирался взять ее себе в невесты, в тот самый день ее привлек зов Египта и Вавилона. Им она отдала свою девственность и чистоту. Она отвернулась от Меня, пошла путями мира, отдала себя любви падшей. Она стала египетской распутницей и вавилонской рабыней.

Ее золото они забрали, серебро тоже. Вместо свободы – неволя. Вместо красоты – морщины. Ее очарование принесло ей только погибель. И все равно даже теперь, в рабстве, Иеру не возвращается ко мне.

Иезекииль, ты знаешь, о чем Я говорю?

Иезекииль обратил свое ветхое лицо к небесам, крепко сомкнул глаза и ответил, взвешивая каждое слово.

– Знаю, о, мой Боже. Знаю!

– Ради Меня, Иезекииль, пойди к той женщине. Пророчествуй ей. Скажи ей, чтоб вернулась ко Мне. Я дам бальзам для ее ран, чистые одежды взамен ее лохмотьев. Верну ей красоту юности, пусть только она вернется ко Мне.

Наступила еще одна пауза. Лицо Иезекииля вновь напряглось. Сердце заныло в груди, пока он ждал, что Господь снова заговорит. А когда Его голос раздался, то прозвучал он с такой жалостью, что Иезекииль зажал уши руками, чтобы не слышать Божьего страдания.

– Вернись ко Мне, Иеру.
Вернись к Своему Создателю.
Я ничего не просил от тебя
За исключением одного  –
Чтобы ты любила Меня.

Всем разумом,
Всем сердцем,
Всей душою
Люби Меня!

Иеру, Иеру,
Вернись ко Мне.
Отрекись от распутства.
Возвращайся,
О, град Мой,
Возвращайся.
Приди,
О, невеста Божья.
Вернись ко Мне,
О, Иерусалим!




27

Шли годы, история своевольного народа менялась, но не сильно. Красавица сбивалась с пути… возвращалась… и снова пускалась в блуд. И всякий раз, когда она сходила с пути, Господь тщательно отмечал то, что соблазняло ее и манило прочь от Него.

Терпеливо Он наблюдал, как века сменялись веками, ожидая времени, когда Он пройдет сквозь портал, разделяющий время и вечность, и там, на сцене человеческой драмы, сыграет роль центральной личности в истории.

И когда он переписал всех врагов и все слабости, Он прошептал:

– Пришла полнота времени. Хватит образов, теней, символов и изображений! Грядет настоящее. Теперь и у Меня будет Моя вторая половина.

Он отступил от своего трона и прошептал сам себе:

– Есть одно селение в Иудейской Галилее.

Затем поднял руку и позвал одного из архангелов:

– Гавриил!



28

Он приблизился к загадочному месту – порталу между материальным и духовным миром. Прежде Он много раз бывал у этой двери, выходил из мира духовного и спускался ненадолго в мир материального, чтобы объявить о себе, изменить ход истории или чтобы поговорить лицом к лицу с одним из своих пророков.

Хотя сегодня, как отметили ангелы, что-то изменилось. Он стоял у открытой двери, Его лицо пылало гневом, глаза горели ослепительно белым светом. За все время их долгого общения они никогда не видели такой ярости. И вдруг ангелы вскрикнули от ужаса.

Господь Бог исчез.

Не прошло и мгновения, как до них дошло, что Он сделал. Но все же удивление росло.

Часто они задавались вопросом, почему во всем мире оставался только один-единственный, не имеющий второй половины. Ведь не мог же Он взять невесту из ангелов или от падшего человека. Не мог Он и снова взяться за сотворение, поскольку это было бы против Его собственного слова.

И все же, Он был Богом тайны. Откуда-то они знали, что Его исчезновение каким-то образом связано со второй половиной.

И в этот момент всеобщего оцепенения Гавриил поднял руку и провозгласил:

– История Вселенной находится
В преддверии великого часа.
Господь Бог собирается
Воплотиться
В чрево женщины
И выйти в подобии
Человеческой плоти.

На мгновение воцарилась тишина. Слова Гавриила, их смысл, были выше ангельского понимания.

Что было там, внутри их Бога, что приводило Его к таким крайностям? Бог – в виде падшей человеческой плоти? Человек в виде таракана – и то более вероятно.

– Зачем? – был их невысказанный вопрос.

 –Вторая половина, – согласились они.

 – Нам неизвестно, – было их окончательное решение.

Его невеста из падшего человечества, как у Осии? Возможно ли это? Святой Боже?! Может, Он попытается как-нибудь искупить ее; но ничто настолько падшее нельзя искупить до такой степени.

И все же было так: если Он, действительно, собирался родиться от женщины, то Он стал бы Богом… видимым. И если Он должен стать одним из обитателей земли, то Он будет жить в мире, где у всех есть вторая половина.

Очевидно, Он знал что-то недоступное им, какое-то измерение истины было закрыто от их понимания.

То, что ангелам дано знать не все, стало еще более очевидно, когда они узнали, что местом Своего земного рождения Он выбрал не дворец, а хлев для скота.






ЧАСТЬ  ТРЕТЬЯ





29

Мальчик просунул голову в приоткрытую дверь и пристально посмотрел на вспотевшего молодого человека, чинившего сломанную мебель.

– Ты слышал пустынного пророка? – поинтересовался мальчик.

– Нет, – простодушно ответил молодой плотник. –  В последнее время у меня много работы. Сейчас я работаю один, ты же знаешь.

– Да, нам всем тоже не хватает Иосифа, – раздался тихий и печальный голос мальчика. – Но в любом случае я собираюсь послушать пророка пустыни. А ты?

– И я, – ответил плотник, откладывая законченную работу. – Пришло время и мне навестить пророка, наделавшего столько шума.

– Возможно, мы увидимся там, – ответил мальчик. Дверь стала закрываться, но внезапно распахнулась снова. Показалась голова мальчика. – Он, кажется, твой брат?

– Мой двоюродный брат, – прозвучал ответ.

– Вот это да! Должно быть, ты гордишься этим! – с восхищением в голосе откликнулся мальчик.

– Очень, – ответил плотник. – Очень, очень горжусь.

Дверь закрылась. Молодой плотник медленно оглядел комнату, затем нерешительно убрал свой молоток и долото, свои плотницкие инструменты. Опершись обеими руками на рабочий стол, Он склонился над ним, свесив голову.

 – Однажды во Мне горело пламя любви молодого Бога. А теперь к нему прибавилась еще и пылкая любовь молодого человека. Эта любовь, дорогая Земля, ведет Меня теперь к твоему спасению.

На мгновение Плотник закрыл глаза, а затем, вбирая в Себя неведомую силу неведомого источника из неведомого мира, выпрямился в полный рост и вышел на пыльную улицу. Он решительно закрыл дверь своей мастерской, повернулся и сказал вслух:

 – Ну что ж, брат Иоанн, пришло время нам встретиться. Я полагаю, ты хочешь познакомить Меня кое с кем.




30

Земля в пустыне была раскаленной жаровней, яркое солнце слепило, и, тем не менее, повсюду, насколько мог видеть глаз, были люди. Одни стояли с закрытыми глазами, другие – на коленях, многие плакали; некоторые наблюдали происходящее, застыв как зачарованные. Казалось, они забыли о палящем зное, а их взоры их были прикованы к неистовому молодому пророку на огромном камне посреди толпы. Его голос звенел как серебряная труба. Когда он говорил, не было возможности избежать встречи с его горящим взором, потому что он обращался к каждому стоявшему перед ним.

На короткое мгновение его голос дрогнул. Он решил, что его взгляд уловил что-то у дальнего края толпы. Затем он продолжил, уверенный, что ему всего лишь показалось то, чего он так долго ждал. Но вот это повторилось снова: свет, там, в толпе, слишком далеко, чтобы различить его источник, свет явно необычного происхождения. Пустынный пророк умолк. Он знал: ему открывалось то, что не было доступно ни одному другому глазу. Он наблюдал то, что ему было предсказано ждать.

Свет двигался. Он приближался к скалистому выступу. Это было что-то – или кто-то, облаченный в Божью славу. Толпа заколыхалась и люди стали поворачиваться в направлении пристального взгляда Иоанна. Всего лишь на миг этот человек – или кто бы это ни был – оказался на небольшом открытом месте. И тут Иоанн прогремел:

– Смотрите!

Теперь уже все смотрели туда. Молодой человек снова отделился от толпы и лицо Крестителя выразило глубочайшее потрясение.

Что же это
Бог сделал!
Мой друг с детства,
Ближайший родственник…
Это же сын Марии!

Теперь уже c особым воодушевлением и пониманием происходящего Иоанн прямо-таки громоподобно прогрохотал:

– Вот – Агнец Божий!

Тут они оба распахнули руки и двинулись навстречу друг другу. Они обнялись, но на этом Плотник не остановился, а продолжил движение, увлекая Иоанна за Собой в сторону реки.

– Идем, брат Иоанн, сегодня нам надо исполнить здесь кое-что.

– И что же это? – поинтересовался Иоанн.

– Всякую правду, – ответил Плотник, вступая в реку.





31

– Кто это был? – раздался голос из глубины толпы.

– Иоанн, мы не поняли твоих слов. Разве ты не Мессия? – прозвучал еще один вопрос.

Прямо перед ним стояли двое самых ревностных его учеников. Они все еще пытались удержать того молодого человека в поле зрения, но он быстро удалялся от толпы.

– Иоанн, пожалуйста, объясни, что здесь произошло только что, – вкрадчиво попросил один из них.

– Нет! Я не Мессия! – Креститель снова был с ними. – Кто же тогда я? Я – друг жениха! Я здесь, чтобы познакомить жениха… – он сделал паузу в середине фразы, проведя в воздухе правой рукой от одного края толпы до другого, – с Его невестой!

Услышав это, двое молодых людей, которые однажды решили, что будут учениками Иоанна до самого последнего своего дыхания, внезапно повернулись и ринулись в толпу, чтобы последовать за молодым Назореем, не отдавая себе отчета в том, что это означало: впервые со времен Эдемского Сада человек стал искать Бога, чтобы говорить с Ним, безбоязненно, открыто, лицом к лицу.






32

Дух внутри Него повел Его в пустыню, мимо деревень, кочевников, мимо воды, туда, где палящее солнце и обжигающий песок вытягивали из Него силу.

– Здесь она подверглась искушению, прошептал Он, когда Его глаза коснулись бесконечных песчаных холмов. Здесь она жила со Мной. Все необходимое Я давал ей, однако она оставила Меня ради хлеба. Она испытывала Меня… снова и снова она искушала Меня, даже бросала Мне вызов. Она предпочла поклоняться золотому тельцу, вместо того, чтобы служить более высокой цели: поклоняться Богу, которого она не могла видеть.

Он бы поднялся выше и занял более удобное положение, но сорок дней без пищи тяжело отразились на Его теле. Слабость одолела молодого Плотника и Он рухнул на раскаленный песок.

Спустя несколько минут Он очнулся, словно Его толкнули, и, собрав все силы, попытался встать.

– Здесь кто-то есть. Близко! Как только можно было найти это заброшенное место?

Вдали Он увидел красивый мерцающий свет, который вполне определенно двигался по направлению к Нему, плавно скользя по камням, по песку… как змея скользит по земле.

– Вот он! – воскликнул Плотник. Пошатнувшись, Он сохранил равновесие и тут же, не раздумывая, побежал к светящейся фигуре. Разделяющее их расстояние быстро сокращалось по мере того, как они приближались друг к другу. Внезапно оба остановились. Словно два гладиатора, они кружили, не сводя любопытных взглядов друг с друга.

 –Итак, это тот, который приходил к Моему предку, Адаму, – думал Плотник, изучая прекрасную тварь перед Собой.

– Итак, это Бог… в облике человека! – мысленно кричал другой, с трудом скрывая злобную радость. – Бог! Видимый Бог! Который собран Весь в одном месте. Бог здесь, в измерении, времени и пространстве! Бог на моей планете! Бог, помещенный внутрь хрупкой оболочки из крови, костей и кожи. Бог! Уязвимый!

Бог! Которого можно убить! – он почти закричал вслух.

Никогда еще Враг не осмеливался мечтать о такой мрачной и потрясающей возможности.

Наконец, архангел нарушил молчание. Его голос зачаровывал; казалось, он вобрал в себя весь шарм всех миров.

 –Итааак, - пропел он, - это Тот, кто говорит, что он – Сын Божий.

– Я – Иисус из Назарета. Плотник по профессии. Рожден женщиной.

– Ты – не Сын Божий? – переспросила мерцающая тварь. С этими словами, и вызовом, ангел света взял большой гладкий камень. – Ты голоден! Ослаб до смерти, – продолжал он жалить словами, раскачивая камень в руке. – Если Ты – Сын Божий, на, преврати этот камень в хлеб и съешь!

Молодой Плотник долго смотрел на камень. «Так вот как чувствует себя человек перед искушением, один на один с Искусителем. Так вот как чувствовало себя Мое творение, Адам, в тот день в Саду. Вот теперь и Я здесь перед тем же искушением, какое постигло Израиль, когда она была в этой же самой пустыне… даже в этом же самом месте!»

Не сводя глаз с камня, Он почувствовал боль в животе, возобновившиеся судороги в ногах. Подняв голову и повернув лицо к ждущему ангелу, Он дрогнул. Теперь Он чувствовал искушение и понимал, что это такое.

Затем из глубины Его души начали всплывать давние времена и Он услышал свои Собственные слова! Сила потоком хлынула из Его Духа в тело!

 –Люцифер! Ты забыл! Ведь именно Мною написано: ‘Не хлебом единым будет жить человек!’ Человек будет жить! Он будет жить… – Плотник приблизил руку к груди, – человек будет жить всяким словом, исходящим из уст Божиих.

Ярость мгновенно вспыхнула на лице ангела; но тут же, сладко улыбаясь, он поднял руку. И в тот же миг место действия изменилось, и они оба оказались стоящими на крыле Храма. Плотник находился на самом его краю.

– Если Ты – Сын Божий, прыгни отсюда! Ты же прекрасно знаешь: написано, что ангелам своим Он заповедает охранять Тебя. Они не дадут Тебе разбиться о камни внизу, продолжал он сладким голосом. – Они понесут Тебя.

Плотник посмотрел вниз с головокружительной высоты. Ослабшее тело начинало изменять Ему. Но в то же мгновение перед Ним открылся невидимый мир. Он мог видеть их наяву: легион ангелов был готов ринуться к Нему по малейшему Его слову.

Вновь Его мысли понеслись назад, туда, где была Израиль. Как часто она отваживалась сомневаться в Его любви к ней. Вновь Его Собственные слова поднялись вверх из самой глубины Его существа. Его колени окрепли. Смело, даже невозмутимо, Он обернулся.

– Люцифер, ты забыл? Мною написано: ‘Не искушай Господа, Бога твоего’.

Архангел, застигнутый врасплох таким уверенным ответом, был ошеломлен словами Плотника. На мгновение его собственные колени, которые в прошлом он так часто преклонял перед своим Богом, подогнулись сами собой. Он тут же стряхнул с себя недолго длившееся благоразумие и вновь поднял руку. Место действия сменилось еще раз.

Теперь они стояли на невероятно высокой горе, с которой открывался весь мир. Внизу под ними, блистая венцом красоты, лежали все великие царства прошлого; рядом – царства настоящего. За ними, отчетливо видимые в будущем, были царства еще неизвестные. Одни были во славе, другие – в силе, иные отличались роскошью, а некоторые сияли великолепием.

– Ты пришел, я знаю зачем, – прошипел ангел. – Ты пришел править! Править этой землей. Тогда давай упростим Твою задачу. Ты знаешь, что все царства на земле – прошлого, настоящего и будущего – мои, и только мои. Все правительства мои! – Ангел сделал паузу, давая возможность возразить.

Плотник решил не оспаривать сказанное, поскольку они оба знали, что это так. Ангел подошел очень близко, его слова были как звон небесных колоколов.

– Я отдам Тебе эти царства, все! Можешь управлять ими всеми, а заодно и всей планетой! Они не просто мои, я могу передать их… кому мне будет угодно.

И снова Плотник не стал подвергать сомнению слова ангела.

 –Я отдам это все… Тебе. Ты должен сделать лишь одно, всего одно: пади ниц и поклонись мне… здесь… и сейчас!

Молодой человек опять оглядел Царства. Каждая жилка Его существа ныла. Слова не могли передать того, как Он был измучен. Устал, ужасно устал. Задача, поставленная перед Ним, в тот миг казалась такой изнурительной, такой трудной, что не выразить словами, а ее цена, которую нужно заплатить – чрезмерно высокой.

Но вновь молодой человек воспрянул, почувствовав прилив сил. То, что Он сказал однажды Израилю, пело в глубине Его.

Прочь, Сатана!
Ибо написано:
‘Господу, Богу твоему поклоняйся!
И служи Ему… Ему одному!’

Ангел затрясся от негодования при таком возражении, на мгновение его тело свело, лицо сморщилось, свет его потускнел. Медленно он заставил силы вернуться, свет засиял вновь.

 – Я оставлю Тебя пока.

И как только падший архангел исчез, появилась группа избранных ангелов; их Господь между тем рухнул на камни.

После нескольких минут ангельской заботы, смертельно выбившийся из сил молодой человек открыл глаза. Улыбка озарила его обветренное лицо, потрескавшиеся губы произнесли:

Вы видели?
Я спрашиваю,
Вы видели!

Ангелы кивнули в знак смущенного согласия.

– Вы видели, – снова выкрикнул Он, пытаясь встать на ноги. – Я победил его! Сегодня не повторилась ни сцена в Саду, ни судьба Израиля. В этот раз он проиграл. Он проиграл человеку! Он проиграл Мне, но не как Богу. Он проиграл Мне… как Человеку! Так же верно как то, что однажды он обманул человека, а сегодня он проиграл… человеку!

Плотник, шатаясь, двинулся к скале, в то время как ангелы, совершенно не привыкшие к такому невиданному доселе поведению, попятились назад. Назорей рухнул на камень и, обхватив его руками, поднял голову к звездному, освещенному лунным светом небу и громко прокричал:

– Я победил его. Я, Иисус из Назарета, победил его.

Потом, выпрямившись, Он вскинул голову к небесам и снова воскликнул:

 –Скоро,
да, теперь очень скоро –
очень, очень скоро!





33

– На свадьбу?

 – Да, я иду на свадьбу в Кану, – ответила Его мать. – Это мои друзья. Они просили позвать и Тебя.

 –На свадьбу… – повторил Он медленно. – Да, над этим стоит подумать; в конце концов, я пришел… – Его слова оборвались, но мать Его поняла.

В тот вечер в назначенное время Мария отправилась на свадьбу без своего Сына, поскольку Он был поглощен разговором с небольшой кучкой людей, которые всюду следовали за Ним.

Позже вечером Он направился в ту деревню, куда раньше отправилась Его мать. Задумчиво шел Он по узким улочкам, наблюдая, как люди возвращаются с работы домой, а скрипучие телеги – с рынка; прислушивался к разговорам, доносящимся из домов. Люди, казалось Ему, выглядели сильно уставшими, а их лица – пустыми и унылыми. Радость, похоже, давно покинула это место. Все, в Его глазах, выглядело страшно ветхим.

До Него донеслись звуки праздника и веселья. «Свадьба. Там радости будет достаточно», и Он ускорил свой шаг.

Молодой Плотник тихо вошел в свадебный зал через низкий проход в тыльной части дома, когда все уже собрались. Оставшись незамеченным, он прошел в уголок переполненной комнаты и стал с необыкновенным интересом наблюдать происходящее.

Посреди помещения стоял огромный праздничный стол, уставленный всевозможными угощениями. Жених был очень молод, а его невеста – очень красива. Было очевидно: оба сильно влюблены. И правда, в зале царила радость.

Мария разговаривала с молодой четой. Едва она оставила них, как двое взволнованных слуг подошли и отозвали жениха в сторонку. Это не укрылось от взгляда Плотника.

«Так вот как это бывает. Множество народа. Прекрасная невеста, жених. Вино. Да, так будет, когда Я…» Его мысли были прерваны происходящим в глубине Его самого. Он вновь оглядел зал и собравшихся на свадьбу гостей. Затем устремил Свой Божественный внутренний взгляд сквозь полный зал, далеко за него, туда, где Ему открывалось нечто большее. Это была толпа, да, но это было уже все падшее человечество. Лица были печальными, голоса унылыми, что свидетельствовало о том, что было у них на сердце. Вокруг стоял дух ветхости. Молодой Плотник глубоко вздохнул, опечалившись при виде скорбного зрелища, открывшегося Его внутреннему взору.

Мягкий и знакомый голос, раздавшийся откуда-то, казалось, призывал Его вернуться на землю. Одно мгновение Он видел обе сцены одновременно: одна – весь мир, другая – местная свадьба. Такие разные и, все же, очень похожие.

– У них нет вина! – прозвучал голос. Это была Его мать.

– Да, Я знаю, – сказал Он с возросшей печалью в голосе от созерцания этой двойной сцены и ее слов, столь верных в своей оценке.

Мария привыкла к таким интерлюдиям, когда Его дух и разум пересекались между двумя мирами. Она помолчала немного и тихо повторила:

– У них закончилось вино.

Он повернулся и посмотрел на нее. Видение унылого мира все еще стояло у Него перед глазами… мира, так отчаянно нуждавшегося в радости искупления.

– Женщина, знаешь ли ты, о чем просишь Меня? Мое время еще не пришло!

– Знаю, – вновь убедительно прошептала она. – И все же именно сейчас, на этой свадьбе закончилось вино! – Сказав это, она отвернулась, так и не увидев легкую улыбку, мелькнувшую на Его лице.

Мария пересекла зал, подошла к жениху и двум его расстроенным слугам.

 –У вас, похоже, закончилось вино, да?

– Да, и во всей деревне не найти ничего. Мы искали повсюду. Кажется, во всем мире не осталось вина.

– Тогда я предлагаю вам вот что, – сказала она. – Видите молодого человека, вон в том углу?

Лицо одного из слуг побледнело.

– Я… я и не знал, что Он здесь. Это же Плотник, ставший пророком. Ну и ну!

– Идите к Нему. Делайте все, что Он вам скажет!

Слуги обменялись растерянными взглядами. Один пожал плечами, и они неуверенно двинулись через зал.

– Э-э… мой господин, у нас… у нас закончилось вино.

– Да, Я знаю. Вы уже давно, очень давно без вина.

И вновь двое слуг обменялись теперь уже испуганными взглядами.

– Мой господин, что же нам делать? Под конец праздника должно подаваться вино, таков обычай.

– И в самом деле, хороший обычай, – сказал Плотник. – Что вам нужно, так это новое вино. Лучшее вино, припасенное для самого конца! Видите шесть больших глиняных водоносов вон там?

– Да, но, мой господин, эти кувшины нельзя трогать. Они для обряда очищения, они для мертвых.

– Идите. Наполните эти кувшины водой. После этого почерпните из них и несите то, что там будет, к распорядителю свадьбы. Он скажет вам, что делать.

Слуги уставились в изумлении. – Господин…?

– Идите.

– Хорошо, наш господин.

По пути один из них пробормотал:

– Кувшины смерти. Что можно извлечь из таких сосудов?

Долгое время молодой Плотник продолжал наблюдать. Его разум и сердце переполняли мысли, такие же, какие могли возникнуть и у любого другого молодого человека в такой день: мысли о своей собственной будущей свадьбе.

Подходило время завершения празднества, но, несмотря на это, в зале теперь совершенно очевидно витала новая энергия, новый восторг. Шумное веселье застолья вспыхнуло с новой силой.

Плотник Назорей незаметно покинул переполненный дом и ступил в Канскую ночь. На какой-то миг Он приостановился, Его внимание привлек разговор, доносившийся из-за двери свадебного зала. Это распорядитель праздника прощался с кем-то из гостей.

– Ни разу за всю мою жизнь, – говорил он. – Никогда! Раньше бывало: жених ждет до конца и подает худшее вино! И часто, скажу я, совсем без вина было бы лучше. Но сегодня… о, сегодня! В самом конце – в конце, заметь – жених подал лучшее вино, лучшее из всех, которые когда-либо подавали здесь или где-либо еще. Вино, –- засмеялся он, – подобного которому не подавалось с начала мира!

Какая мысль! Лучшее вино – в самом конце. Какая славная мысль!





34

– Что Он сказал мне, когда я впервые встретил Его? – откликнулся левит на вопрос своего друга Иуды, в то время как толпа следовавших за Ним медленно несла их обоих.

– Я сидел за столом, собирая налоги. Хотя нет, не совсем так. На самом деле, все шло медленно, как часто происходит со сбором налогов, поэтому я, от нечего делать, заучивал список!

– Список? – вновь подал голос Иуда.

– Да, я заучил десятки их. В основном, законов. Ну, ты знаешь: поступай так, не делай эдак; это – грех, а это – нет. Это – правильно, а это – неправильно. Видишь ли, у меня была честолюбивая мечта. О, какая мечта! Знать все законы нашей религии. Знать все существующие установления и выполнять их все!

Произнеся эти слова, он искренне рассмеялся.

– Ну, да ладно. Я сидел, когда проходила толпа людей… очень похожая на эту. Такой шум, оживление, и мне стало интересно, в чем дело. А потом я увидел: это был Он! Он подошел к тому месту, где сидел я, пристально посмотрел на меня, или скорее, сквозь меня, а затем сказал:

– Матфей, Я исполню твои законы.
И отменю все правила.
А теперь, давай, следуй за Мной.

Матфей засмеялся вновь.

– Теперь я веду другой список.

– Да? – удивился его друг. – Какой?

– Список всего того, что Он обещал исполнить, отменить, упразднить, убрать, завершить, разрушить или уничтожить! И этот список растет, должен сказать, почти каждодневно.

Иуда улыбнулся.

– Могу ли я обременить тебя просьбой почитать содержание этого списка? Да и позволительно ли называть подобное списком? Скорее это напоминает вызов на прощальный поклон в Судный День.

– Ну что ж, – охотно отозвался Матфей. – Давай посмотрим. Пока из того, что назначено для забвения, у меня записан Закон, правила и, если угодно, Сатана с его ангелами, бесы, мироправители и мироустройство. Обрати внимание: туда же уйдут все царства, видимые и невидимые, государства, и вообще, насколько я мог понять Его… весь космос. Затем идет суббота, священные дни, ритуалы, храм, обряды, грех, творение и…

Тут эти двое остановились, как и вся толпа вокруг них. Что-то впереди преградило им путь. Им было видно, что молодой Плотник проявил исключительный интерес к тому, что там было.

– Видишь этот взгляд на Его лице, Левий? Я видел его раньше, в исключительных случаях. И они, скажу тебе, все незабываемые. И если я не ошибаюсь, то у тебя близится пополнение списка, и произойдет это весьма скоро.





35

Из города Наин в сторону кладбища с плачем двигалась похоронная процессия. При виде ее Господь тут же остановился. Бой барабанов, ритмичная дробь палочек, стоны и причитания наемной плакальщицы словно заворожили Его. Или вовсе не это приковало Его внимание? Может быть, Он увидел что-то такое, что недоступно смертному?

В процессии была женщина, вдова. Следом за ней шло четверо мужчин. На плечах они несли носилки, на которых покоилось безжизненное тело мальчика. Но не было ли там еще чего-то?

Да, было. Но только те, кто могут видеть невидимое, могли знать о его присутствии. Он мог, и то, что Он увидел, вызвало сначала Его интерес, а затем – сильнейший гнев.

На носилках стоял мрачный и ужасный Ангел Смерти, цепко удерживая мальчика в своей ледяной власти.

Плотник поднял руку. Время остановилось. И вот эти двое – Плотник и Ангел Смерти – остались одни в мире духовном. Молодой Назорей, вне себя от охватившего Его гнева, быстро приближался к мрачному ангелу. 

– Ты? – воскликнула Смерть в полном изумлении.

Плотник медленно покачал головой, поскольку то, что стояло перед Ним, было отвратительным уродством. Он вздохнул и подумал про себя:

«Неужели это Я,
давший миру Агнца,
произвел и тебя?»

– Мы уже встречались, – сказал Плотник вслух с оттенком вызова в голосе.

– Да, – раздался хриплый голос Смерти. – Ты помешал мне в ту ночь, не дал овладеть добычей, принадлежавшей мне по праву. Но сегодня Ты опоздал, Сын Божий! Видишь? Этот уже мой. Уже сейчас он пребывает в моих владениях… и никто не может ступить туда. Ничто, – хрипел ангел мрака, – никакая сила, ни надежда, ни мечта, ни молитва уже не коснутся его! Это не ночь Исхода… на этот раз Ты пришел слишком поздно!

Холодный свирепый взгляд Смерти натолкнулся на горящий взгляд, полный нескрываемого гнева. Смерть вздрогнула при виде столь безудержной ярости.

– Ты знаешь не все, вечная Смерть, – ответил Плотник сквозь зубы.

Молодой человек вновь поднял руку. Действие во времени возобновилось. Плотник быстрым шагом вышел на середину дороги, похоронная процессия резко остановилась. Четверо мужчин, не совсем понимая, что происходит, опустили носилки на землю. Толпа людей и все их мысли замерли при виде человека, столь сильно охваченного яростью.

Плотник опустился на колени возле ребенка и протянул руку, чтобы коснуться его. Тут же раздался крик его матери:

– Не прикасайся к нему, Господь, ибо написано, что мы не должны касаться нечистоты смерти.

Молодой человек поднял голову и, прищурившись, посмотрел на темного ангела:

– Смерти? Какой смерти?

Ангел презрительно хмыкнул, низко наклонился и еще крепче ухватил мальчика. А Плотник с еще большей нежностью, стоя на коленях перед ребенком, продолжал тянуться к мальчику рукой. И как только она коснулась – нет, не ребенка – а руки Смерти, мрачный ангел пронзительно вскрикнул от удивления и с ужасом вырвал руку. Толпа разразилась дикими криками радости и страха. Мальчик, открыв глаза, сел.

В то время как толпой владел хаос и исступленный восторг, Плотник быстро двинулся по дороге, чтобы успеть перехватить пытавшееся ускользнуть черное зловещее создание.

– Остановись! – громом прозвучал голос Господа, перешагнувшего время и вновь ступившего в мир невидимого. Впервые с того страшного дня в Саду, когда его пустили властвовать над творением, Ангел Смерти исполнил приказание другого.

– Смерть! Проклятая Смерть, – кричал Господь, едва сдерживая Себя. – Слушай Меня, Смерть! Проклятая… обреченная… Смерть! Еще до того, как Моя невеста появится… ты, Смерть… ты умрешь!

Молодой Плотник отвернулся. Его лицо, пылавшее яростью всего лишь мгновение назад, теперь безмятежно светилось триумфом.


– Матфей.

– Да, я знаю, Иуда, – ответил левит, роясь в карманах своей одежды. – Куда же я дел этот список?





36

Плотник очень устал: день был долог и полон забот. Если Он не поторопится, то опоздает на обед в свою честь, но толпа давила на Него со всех сторон и он едва мог шевелиться в такой давке, не говоря уже о том, чтобы двигаться к цели.

И вдруг среди разноголосого шума вокруг Него раздался иной звук - не принадлежавший этому миру.

Он прозвучал снова – протяжное скорбное завывание. Все прочие голоса смолкли, глаза искали источник жуткого пения. Песня из ада – вот что это было. Проникая в души, она сковывала даже самое бесстрашное сердце ледяным ужасом. Дети разбежались. Остальные закрывали уши руками, кто-то теснее кутался в свою одежду.

Молодой Плотник не стал ждать. Тут же Он стал решительно прокладывать себе дорогу сквозь море людей в ту сторону, откуда раздавался этот ужасный вопль. Сам Его вид заставлял людей расступаться, открывая Ему путь к странному существу, издававшему эти дьявольские звуки.

И вдруг вопли стихли. А вместо них стало слышно тяжелое хриплое дыхание, перемежаемое рычанием и воем. Ее длинные спутанные волосы закрывали голову и плечи так, что нельзя было разобрать, где у нее лицо.

Затем из-под копны волос показались две неповинующиеся ей руки, загнутые словно клешни, которыми она резко откинула назад волосы, обнажив перекошенное лицо с искаженными чертами. Толпа ахнула. Ее лицо было грязным, взгляд застылым. Она повернулась к солнцу в поисках света, словно пытаясь вернуться в реальность.

Плотник встал у нее на пути, Его тень упала на ее лицо. Она захныкала, затем собрала силы, явно пытаясь вновь, хотя и тщетно, освободиться от чего-то... и понять хоть что-нибудь.

Ее застывший взгляд встретился с Его. Ее сначала передернуло, а затем у нее на лице появилась омерзительная злобная улыбка. Завывания раздались вновь: на этот раз громче и непристойнее, чем прежде. Мрачная мелодия то замолкала, то звучала вновь: бесовский псалом в честь какой-то порочной победы. Его отвратительный каданс реял триумфом над молодым Назореем.

Плотник знал, что означает сей вой. Он знал его причину. Знал, что за путы сковывали девушку, о чем и возвещало это жуткое ликование.

Кто была эта девушка?

Настоящая дочь Израиля  – порождение блудницы.

Какова была ее мать, такова и она. Ее мать грешила с Египтом и Вавилоном, и дочь охотно шла по стопам своей матери.

Еще ребенком она была своевольной, упрямой и непокорной. Когда она обнаружила, что мужчины желали ее тела, чувство власти опьянило ее, но вместе с ним она наполнилась злобным презрением к своим поклонникам. Сначала она отдавала свое тело даром, но повзрослев и поумнев, назначила ему цену. Презрение становилось все сильнее, упрямство – ожесточеннее, однако она упивалась своим грехом и с гордостью носила имя блудницы. И со временем темные силы преисподней прочно обосновались в ее плотском существе.

– Воистину, дочь Иеру, – вздохнул Галилеянин.

Завывания стихли, девушка опять боролась с какой-то невидимой силой.

Затем появилась ухмылка, которая сменилась смехом – неуправляемым, вызывающим смехом, брошенным прямо в лицо пророка из Галилеи.

Казалось, все наблюдавшие понимали, что нечто – или некто – внутри нее насмехался над молодым пророком, хотя причина такой издевки была совершенно неясна.

Жалость, гнев, сочувствие и понимание вставали в его душе. Но не только это. Из Его сердца струилась стремительно растущая Любовь, оставляя на Его лице свою особую печать, которую нельзя ни с чем спутать!

Что же было в этой распутнице, что так захватило внимание Господа?

Вот-вот развернется высочайший момент божественной истории.

Плотник пристально изучал лицо юной девушки. Его взгляд прошел сквозь дикие пустые глаза. Внутри нее Он увидел одиночество, боль, шрамы, состарившуюся душу. Он увидел обиду, боль предательства. Там был панический ужас, который даже сейчас сжимал ее сердце, безмолвный крик о помощи.

Взгляд Его проникал все глубже: за внешний ужас, цинизм, раны, рычание и вой, гнусный смех. Он видел в ней беса – нет, семерых бесов. Он видел душу во мраке, нуждающуюся в искуплении. Но и здесь не остановился божественный взор! В глубине Он увидел человеческий дух: нечто безжизненное, серое. Человеческий дух – это такой элемент, который находится в каждом человеческом существе, но все же, принадлежит миру небесному. Он лежит там, холодный и мертвый со времен падения Адама.

Заглядывая дальше, Он увидел кое-что еще. Красивую, прекрасную юную девушку. Возможно ли?

Он поднял руку.

Перед молодым Плотником уже не было ни девушки, ни толпы вокруг. Его взгляд был направлен в вечность, даже в эру до вечности, в момент, неизвестный никому другому – когда Он отделил частички своего собственного божественного естества... отделил их, чтобы однажды они стали частичками...

Он увидел это! Частичку своего существа, которую Он не просто отделил, а отделил самой первой.

Он уронил руку. Снова взглянул на мертвый дух внутри девушки.

Ее дух предназначен
быть оживленным вновь!
Отмеченный во Мне
еще до основания веков.
Уже тогда предопределенный,
чтобы именно она стала ...

Что-то в девушке ощутило силу Его испытующего взгляда. Упав на спину, она завыла, заскулила. Ее ярость и проклятия доходили до полного безумия.

Плотник отреагировал тут же. Выбросив вперед руку, Он указал прямо на девушку. Голосом, сотрясающим землю, звуки которого отдавались подобно раскатам грома, Он прокричал:

Она не твоя!
Оставь ее.
Изыди вон!!
Отныне и навеки.

Тело девушки скривилось, глаза наполнились ужасом. Она сжала голову руками, словно ее пронзило неописуемой болью. Непристойный вой вышел из нее. Она издала леденящий душу пронзительный крик и рухнула на землю. Сомнений ни у кого не было, она была мертва.

Несколько женщин бросились к тому месту, куда упало безжизненное тело девушки. Они откинули волосы с ее лица и застыли в немом изумлении.

Девушка спала, на ее лице – тень мира и покоя.

И, пока никто не заметил, молодой Плотник украдкой удалился, чтобы не опоздать на званый обед.

А девушка, оставшаяся лежать на земле... Кто она?

Кто же она такая на самом деле?





37

Самый состоятельный человек в городе, фарисей, богатый и религиозный. Это он принимал Плотника у себя в гостях этим вечером.

На пороге роскошного особняка гостя приветствовал хорошо одетый слуга, тут же проводивший Его через дом в большой сад во дворе. Рядом, на городской стене, залитой лунным светом, можно было разглядеть очертания сторожевой башни.

Посреди сада, на земле был раскинут ковер, а на нем – множество экзотических блюд. Снующие туда-сюда слуги, казалось, были повсюду: одни провожали гостей к их местам, другие непрестанно подносили в сад огромные подносы с яствами.

Среди гостей присутствовали именитые горожане.

Симон, стоя в дальнем краю сада, жестом указал молодому пророку на почетное место, второе по значимости на пиршестве, рядом с ним самим. Затем он позвонил в колокольчик. Следуя примеру хозяина дома, все опустились на колени, затем возлегли на бок, и приступили к трапезе.

Царила атмосфера раскованности, шумного веселья: музыка, вино, смех. Все свидетельствовало о том, что вечер в компании состоятельного хозяина и известного молодого пророка удался. Возможно, в конце пира нашлось бы время для вопросов почетному гостю. Но события стали развиваться иначе.

Едва приступили к еде, как у двери произошла чуть заметная суматоха. Но ее было достаточно, чтобы привлечь внимание некоторых из гостей, что, в свою очередь, спровоцировало перешептывания и шушуканье. В какой-то момент в саду вдруг повисла мертвая тишина. В дверях стояла уличная женщина. В этот момент не было слышно ни звука, кроме напряженного дыхания сотни присутствовавших. Вдруг из-за стола раздались слова:

– Да это же блудница!

Симон застыл на месте. Непрошеная гостья, уличная женщина, здесь... в его доме. Да еще при таком госте! Невероятно.

Какое-то мгновение, слишком долгое для всех, молодая женщина неподвижно стояла в дверях. Некоторые в изумлении отметили про себя, что она не испытывала ни страха, ни стыда. Она, скорее, выглядела безмятежной.

Одни с ужасом ожидали, что вот-вот снова начнется тот пронзительный неземной вой; другие все же заметили, что она совершенно изменилась.

Гость из Галилеи тем временем продолжал есть, не потрудившись даже поднять глаза.

Девушка отошла от двери. Атмосфера в комнате накалялась, ибо не оставалось сомнений относительно направления ее движения. Не отрывая глаз, все наблюдали, как она прошла по саду и опустилась позади молодого пророка, прямо у Его ног.

Взглянув через плечо, молодой человек впервые заметил присутствие девушки. На неимоверно долгий миг все вокруг замерло.

Девушка вытащила из-под плаща красивую вазу, явно наполненную редким и крайне дорогим миром. На этот алавастровый сосуд, несомненно, ушли все ее сбережения. С необыкновенной грациозностью и достоинством, почти по-царски, она отбила один конец сосуда и опустилась на колени. И тут же все вокруг наполнилась сильным, опьяняющим, экзотическим благоуханием.

Симон уставился в ужасе, не желая верить в то, что нечистая женщина стояла в такой близи от него и у самых ног молодого пророка. Он повернулся к одному из сановников и сказал шепотом, но так, чтобы было слышно: "Если бы Он был пророк, то знал бы, что она уличная женщина, грешница! Он не позволил бы ей прикоснуться к Себе".

Другие громко шептали: "Она не посмеет коснуться Его. Он муж Божий."

Девушка начала омывать ноги Плотника драгоценным миром. Делая это, она подняла сначала лицо, а потом руку к небесам, между тем горячие слезы струились по ее лицу. Вскоре они уже капали на Его ноги, смешиваясь с миром.

Господь при этом не выказал никакого протеста и даже не пошевелился.

Над собравшимися пронесся ропот недоверия, когда грешница, склонившись, стала не только омывать Его ноги миром и слезами, но и нежно, с любовью, целовать их.

Откуда-то со стороны городской стены послышался голос ночного стража, выкрикивающего вечерний псалом:

Люби Господа
Бога твоего
Всем сердцем твоим
И всею душою твоей,
И всей силою твоей.

Но, казалось, никто не слышал. А те, кто слышали, не поняли.

Теперь девушка, собрав свои красивые длинные волосы, свернула их полотенцем и начала вытирать Его ноги. Она вытерла их насухо, правда, новые слезы тут же накапали на них вновь.

Кто же, умоляю, скажите, эта необыкновенная юная женщина?





38

– Симон.

Молодой пророк нарушил Свое молчание тихим, ошеломляюще спокойным голосом.

– Симон, ты человек, которого волнуют дела Божии. Ты, если не ошибаюсь, устроил этот обед в Мою честь?

– Да, это правда.

– Когда Я пришел к тебе, Симон, ты не дал Мне целования, приветствуя Меня; никто из слуг не омыл Мне ног от грязи этого дня. А эта женщина, которую вы назвали грешницей, пришла и омыла Мои ноги: не водой, а драгоценнейшим миром... и своими слезами. А затем поцелуями высушила их.

– И вот, Симон, у Меня вопрос к тебе. У одного царя было два должника: долг одного был больше. Царь простил обоим их долги. Как ты полагаешь, Симон, который из них более возлюбит его?

Симон сильно покраснел от злости и смущения. Он отчеканил каждое слово своего ответа.

– Думаю, Господин, тот, который задолжал более.

– Истину сказал, Симон.

Господь встал и обернулся к девушке. Протянув к ней руку, Он поднял ее с колен.

– Истинно говорю, кому прощено мало, тот и любит мало; кому много прощено, тот и любит много, – сказал Он, глядя прямо на девушку, чье лицо превратилось в реку сверкающих слез.

– Ты прощена и очищена. Все в прошлом, считай, что ничего не было.

Девушка посмотрела на Него, словно понимала всю глубину каждого Его слова.

– Теперь иди, дитя ... и не греши более.

Девушка не сдвинулась с места, а вместо этого вновь пала на колени.

– Мой Господин и мой Бог, я очищена... и не буду больше грешить. Но я никогда ... никогда ... не уйду.





39

Примерно два десятка мужчин и четыре женщины повсюду следовали за Ним, куда бы Он ни шел. Со дня своего избавления она не просила, а просто стала частью этой маленькой группы последователей. Куда бы Он ни шел, шла и она, изливая Ему всю свою любовь и отдавая всю свою жизнь.

Рано утром можно было видеть, как она готовила Ему завтрак. Когда Он садился учить, она была там, у Его ног. Когда Он отправлялся в путь, она отправлялась с Ним. Когда те двадцать требовали от Него слишком многого, она тихо, но твердо возражала. Она омывала Ему ноги, подавала Ему пищу, заботилась о Его одежде, и о том, чтобы у Его кровати по вечерам были фрукты. Для Него, сказавшего о себе: "Я – живая вода", всегда была прохладная вода для питья, оставленная ее рукой.

Когда ночи были холодны, она делала все, чтобы в доме, где Он останавливался, было тепло. Под горячим томительным летним солнцем, вместе с толпой последователей, шла она из деревни в деревню, из города в город, всегда сопровождая Его.

Откуда такая преданность?

Потому что она обожала Его. Любила пылко, искренне, от всего сердца. Она была совершенно очарована Им, любовь к Господу и Повелителю полностью захватила ее. И ее не волновало, что об этом думали остальные. До удивления, ее это не трогало.

Со временем все привыкли к ее простодушному обожанию, проявлению любви, которая не угасала с ранней зари до последнего отблеска ночного света, и так было день за днем каждый год.

Они даже учились у нее. О, они все исповедовали любовь к Нему не меньше, чем у нее. Но они говорили о свержении Рима, об отмене существующего порядка в еврейском государстве, о возведении трона, который поразит всех; о мести за злобные слухи, распространяемые об их Господе. Они мечтали о власти: политической и духовной, об изгнании бесов, о заточении цезаря в подземелье, а Сатаны – в полыхающий ад.

Они исповедовали любовь, но говорили больше о власти и славе. Понемногу они изменялись. Месяцы становились годами, и они меньше говорили о победах и дошли до дела: любить своего Бога.

Самым поразительным было то, что Он отвечал. В ответ на их любовь Он одаривал их своею. Это казалось немного странным: Сын Божий, заботливый, нежный, любящий, и отвечающий на любовь... так глубоко, так полно. Чтобы Бог мог любить так сильно, так пылко... такое никогда не приходило им в голову. А также, они совершенно не могли понять, почему оказалось так трудно выражать свою любовь к Нему.

До нее, ее мать так и не справилась со столь простой задачей и не раз предавала Его на протяжении многих веков, а сейчас, на глазах у всех, эта простая маленькая девушка открывала высочайшее назначение всей вселенной: любить Бога.

Наблюдая за ней, они учились, потому что кроме служения Ему и заботы о Нем, гораздо более любовь выражалась в ее взгляде, сердце и душе – в пылкости и страсти всего ее существа. Ничего кроме любви. Изнуряющее это дело. Непоколебимо, день за днем, с полной самоотверженностью любить Его. Это было в ее глазах, в том, как она преклоняла колени, в моменты славословия и радости, и когда она смотрела в Его глаза, что было почти всегда.

Кто же, все-таки, эта девушка... эта необыкновенная девушка?



40

Давно канувшее в прошлое ощущение одиночества снова охватило Его. Ускользнув от всех, Он покинул город и направился вверх по склону Елеонской горы. Он остановился в том месте, где открывался прекрасный вид на город и, опустившись на колени, присел, прислонившись спиной к дереву, чтобы оттуда обозревать город, раскинувшийся в долине перед ним.

Он наблюдал за этим городом более двух тысяч лет, и столько же лет она разбивала Его сердце. Он вздохнул и, опершись подбородком на руки, тихо заплакал.

Слезы стекали по Его щекам, пока он смотрел на город внизу. Его взгляд становился все более пристальным, и вот, картина города стала уступать место божественному видению. Медленно город с людьми, домами и храмами собрался в одно целое. Из этой кружащейся вихрем мозаики образовывалась единая фигура. Вместо города появилась стоящая в долине очень молодая и очень красивая женщина. Она была облачена в белое.

Он произнес всего лишь одно слово:

– "Иеру".

Она была очень, очень молода и чрезвычайно красива. Смотря на нее, Он вспоминал, как она пришла сюда, в землю обетованную, и поселилась в самом сердце Иудеи. В те дни от ее красоты и невинности захватывало дух. И все же, с самого начала, казалось, ею владело любопытство к странным обычаям и привычкам народов и богов соседних стран. Во времена Соломона, в расцвете своей красоты, она нарушила свою клятву верности Ему и бросилась в их мир.

Долгое время Он пристально разглядывал девушку, стоявшую в долине. Проходили минуты, и девушка, казалось, взрослела на глазах. Ее черты, как и ее сердце, огрубели.

Он знал. Скоро она вместе с другими будет участвовать в убийстве того, с кем она была обручена. Более того. Она не только состарилась, но вот-вот станет убийцей, к тому же не в первый раз . И еще: Он знал, что Иеру скоро умрет! Умрет, чтобы никогда не воскреснуть.

Не только она, но и все те, кто увел ее от Него. Его соперники, Его враги - скоро для всех них настанет конец.

Вместо нее появится духовное существо, которого эта женщина была всего лишь образом. Придет другая, гораздо красивее ее. Новая ... Его размышления неожиданно прервались.

– Мой Господин, я бы не стал беспокоить тебя, но это важно, очень важно.

– Да?

– Похоже, готовится заговор. Подробности неизвестны, но кто-то...

– Я знаю. Знаю уже давным-давно. Не беспокойся. Мой Отец внимательно следит за этим. Можно попросить об одолжении? Подожди Меня у подножия горы. Мне хочется еще немного побыть одному.

– Да, Господин, – ответил ученик, поворачиваясь, чтобы побыстрее удалиться с вершины.

И вновь Он обратил Свой взор на город, раскинувшийся внизу. Ошеломляющее осознание того, чем на самом деле был этот древний город, охватило Его. Сквозь нахлынувшие слезы и рыдания Он воскликнул:

– О, Иерусалим, Иерусалим! Ты так часто побивала камнями тех, кто приходил, чтобы спасти тебя. Как часто звали они тебя... Я звал... вернуться. Но ты не захотела. Как часто Мне хотелось взять тебя под свое крыло, подобно наседке, заботящейся о своем выводке, но ты не захотела.

О, Иеру,
Иеру,
Иерусалим.

Сегодня твоя судьба решена... навеки.




41

Позже вечером того дня Он был схвачен в Своем молитвенном месте в оливковой роще и доставлен в судный зал для ответа за хулу на Бога. Немногие любили Его, ненавидящих было гораздо больше.

Судилище среди полуночи обнажило этот факт. Его слова извращали, лжесвидетели говорили отцам города то, чего те ждали. Все было ясно. Они хотели избавиться от этого Галилеянина, доставлявшего столько хлопот.

Поэтому заключительным приговором стало: "Этот не достоин жить". Из зала Его должны были вывести на встречу со смертью.

Удивительно, не правда ли, что приходит в голову человеку перед лицом смерти. Он вспомнил далекое прошлое. Один разговор.

– Адам, видишь это семя? Во Мне и в этом семени заложен один принцип, который не может быть отменен. Если семя живет... оно пребывает в одиночестве. Но если оно упадет в землю и умрет...

Усни тут, Адам. Или пребывай вечно в одиночестве! Живи в одиночестве. Умри – и стань многочисленным.

Его мысли прервали. Кажется, чего-то не досмотрели. Его будут судить снова.




42

Страна была под иноземным игом, поэтому судить должно было правительство господствующей страны. Иудейское правительство и правительство язычников должны были прийти к согласию, чтобы покончить с этим Человеком. Евреи и язычники должны быть единодушны в этом деле, поэтому они привели Его во дворец Пилата.

Плотник внимательно изучал лицо человека, который мог бы попытаться спасти от казни невинную жертву, коротая отказалась от спасения.

Эти двое задели в разговоре много тем, в том числе и правления.

– Прежде, чем завершится этот день, – сказал ему Плотник просто, как бы между прочим, – ваши правительства, государства и расы, – будут уничтожены вместе со Мной.

На этом Пилат приказал вернуть Его врагам.

Итак, земные правители пришли к единому мнению: Он должен умереть. Но для всеобщего единодушия требовался еще один голос. Поэтому собрали всех граждан, чтобы и они вынесли свой приговор.

Его вывели на балкон, выходивший на громадный двор. Они были всюду, насколько видел глаз, орущие и визжащие. Его глаза затуманились, толпа поплыла, уступив место видению. Картина медленно преобразовывалась.

Пред Ним стояла Его нареченная, Иеру. Подняв руку, она потрясала ею. Ее лицо полыхало яростью и презрением. Она выкрикивала свое мнение. "Убей Его! Распни Его. Распни Его", – требовала она.

Он отвернул голову и закрыл глаза, стараясь не видеть этой нескрываемой ненависти. Но она сделала свой выбор. Она снова закричала: "Распни Его. Распни!"

Из груди Его вырвался стон:

– О, Иеру, Иеру, Иерусалим!

Приговор был вынесен, и воины-язычники вывели своего узника со двора на улицу, к ожидавшей тюрьме. Его вели через мрачные камеры. Раздели догола. И били... нещадно.

На время Он потерял сознание. А когда пришел в себя, инстинктивно проверил свой бок.

– Нет. Еще нет. Я все еще цел.

Он катался по холодному каменному полу, пытаясь подняться, но падал от боли. Опухшими губами Он прошептал:

– Еще нет, Адам. Еще не все. Но скоро.




43

Он был при смерти и почти ничего не видел, когда тащил деревянный брус по дороге на холм, вызывавший у всех отвращение. И вот, Его глазам, отяжелевшим от прилившей крови, открылась Голгофа. Он услышал удары молотов, завершавших приготовление орудия казни.

Плотника повернули так, чтобы Он мог увидеть то, что лежало перед Ним на земле.

Крест.

Он не видел его с того дня... когда еще не родилась вечность.

Он поднял израненную голову и осмотрел почти невидящим взглядом все вокруг, чтобы убедиться в том, что все остальное на своих местах. Да, гвозди, молоток, табличка с издевательской надписью, желчь. Все было на месте, неразрывно слившись с Ним на несметное число веков.

Вновь Он бросил взгляд на крест, лежавший перед Ним. Никто на земле, и даже на небе, не мог предположить, что деревянный брус станет самой разрушительной силой во всей сотворенной вселенной. Настолько сильной, что уничтожит все творение.

Но чего-то не хватало!

Медленно Он оглядел все вокруг, исследуя всю мрачную панораму. Вот оно! В руках римского солдата. Копье!

Все Его существо заполнило чувство завершенности. Слабая улыбка пробилась на Его опухшем лице.

– Ну, давай же. Распни Его! – пронзительно закричал кто-то в толпе.

– О, вы даже не представляете, что будет распято в этот день, – прошептал Он. Затем, обратив свой взор к небесам, Он вновь зашептал, как бы невидимым мирам: "Все готово."

При этом простом слове все небесные обиталища опустели, ибо все воинство ангелов ринулось во время, чтобы занять все крыши, холмы и горы в окрестностях Иерусалима. Десять тысяч раз десять тысяч мечей обнажали оскорбленные плачущие ангелы. Каждый их мускул был напряжен в ожидании приказания – любого приказания - которое позволило бы им дать волю их чувству мести на этом холме.

Без жалости принялись воины заталкивать Его на деревянный брус, но что их при этом ошеломило, так это то, как Он покорно лег на крест, вытянув руки и ноги. Не укрылось от их глаз и то, что их пленник сам открыл ладони для приготовленных гвоздей.

Рассматривая странного Человека перед собой, один из воинов поколебался, но лишь на миг, затем достал длинный холодный гвоздь и тяжелый железный молот. Крепко прижав гвоздь к запястью, он высоко поднял молот.

Плотник слегка поднял другую руку, и время замерло!

Самой сердцевиной духа, полыхающего словно пламя, все ангелы уловили неизреченное и неимоверное приказание своего Господа. Мгновение они даже колебались.

– Вперед! – скомандовал Плотник.




44

Он отдал им не только приказание, но и способность исполнить то, что до сего момента делал только Он. Для исполнения Его воли, Он позволил своим посланникам стать хозяевами времени и пространства. Они смогут узнать то, что только АЗ ЕСМЬ знал до сих пор: в течение нескольких следующих мгновений они смогут перемещаться в любую точку времени, пространства... или вечности. Они смогут путешествовать по коридорам времени, врываясь при желании в любое место истории. Они могли странствовать по всему времени – и во многие места вечности – передвигаясь, по необходимости, в обоих направлениях, даже в эпоху до времени и, будь нужда, даже в самый конец веков.

И они понеслись быстрее, чем могли себе представить: каждый в назначенное ему место, чтобы исполнить волю своего Господа.




45

Ангел с простым именем Посланник, помчался назад в обратную сторону времени, сквозь вечность прошлого, до самого Начала, прямо туда, где не было ничего, кроме Бога! Прибыв туда, он нашел агнца – закланного – на деревянном кресте. Подняв над собой свой трофей, этот никем еще не познанный знак безграничной любви, он кинулся вперед, сквозь время к той горе в Иерусалиме, где происходила казнь, чтобы там соединить этот крест и агнца с проклятым древом и Плотником, распростертом на нем.

Другой ангел отправился в то давно забытое место, где Ева и Сиф когда-то погребли тело древнего Адама. С помощью даров и силой власти духовного мира, ангел взял первородного из нашей расы, и помчал его вперед сквозь время до самой Голгофы. Понимаешь, в Адаме был весь род человеческий, ибо все его потомки находились, в конце концов, внутри него. Более того, в первом человеке были не только все человеческие особи, но и падение Адама, его проклятие и самонадеянная натура, которые заполонили, разграбили и извратили человеческую душу.

Адам и все человечество в нем были доставлены ангелом на место казни Плотника.

Один из архангелов поднялся над всей планетой и воззвал к прошлому и будущему, приказав выйти всем мироправителям, господствам, властям и начальствам всех времен. Захватив их всех в свои могучие объятия, он ступил назад в царство времени и помчался к Иерусалиму. Остановившись у Голгофского креста, он стал ждать.

Но один из ангелов так и не двинулся с места, оставшись стоять там. Его местом была сама Голгофа. По одну сторону креста стояла толпа евреев. По другую – войско солдат-язычников. Между ними была стена, открытая только взору, способному видеть невидимое. Непреодолимая стена! Мощным движением ангел поднял эту разделяющую их преграду вверх и застыл перед крестом в ожидании.

В ожидании, когда наступит миг, ставший вторым из важнейших с начала отсчета времени.





46

Молот, занесенный над гвоздем, начал свой зловещий путь как раз после того, как вернувшиеся ангелы погрузили свою добычу в грудь молодого Плотника.

Со всей силой молот ударил по гвоздю, и в тот же миг были распяты

первый человек, Адам,
его раса,
падшее я,
все мироправители,
престолы,
господства,
власти... и
начальства.

Да! Распяты на кресте нашего Господа Иисуса Христа!





47

Еще раз гвоздь крепко прижали, теперь к другому запястью. И снова воин с широким замахом занес руку, а Господь еще раз остановил ход времени.

В это самое мгновение один из ангелов достиг подножия горы Синай и принялся яростно разбрасывать камни во всех направлениях. Остановился. Вот они лежат: разбитые, давно забытые скрижали с заповедями и законом Моисеевым. Ангел схватил их и, прижав к груди, развернулся и помчался обратно к святому храму Иерусалима.

Очутившись во дворе храма, он направился прямо в Святая Святых. Перепуганный, он, все же, послушно приподнял крышку ковчега, засунул руку в сундук из кованного золота и вынул оттуда священный свиток закона. Затем он собрал в храме все правила, все уставы и обряды, написанные, провозглашенные или задуманные во все времена.

Он уже собирался покинуть храм, когда внутри него раздался голос Господа. Остановившись, он вызвал все обряды поклонения. И опять было ушел, но ему помешал его собственный лучезарный дух. Он подсказал ангелу вызвать соблюдение всех святых праздников. В конце даже была вызвана Суббота.

Наконец, он покинул храм, но только, чтобы остановиться снова. Тяжело дыша, он повернулся и вызвал сам храм!

Теперь он поднялся высоко над землей, и голосом, слышным всем временам, он приказал всем правилам, уставам, ритуалам, определениям и обрядам всех религий на лице земли... выйти!

Основательно нагруженный ангел нырнул сквозь небеса во время. Он прибыл как раз вовремя, чтобы вложить свою ношу в Господа. После этого он сделал шаг назад.

Молот с силой ударил по гвоздю. И с этим

весь Закон,
все правила,
все обряды,
все святые дни,
всевозможные ритуалы и обычаи

были распяты на кресте Иисуса Христа, нашего Господа.






48

Солдаты связали ноги Господа, прижали к дереву и пригвоздили и их. Безжалостно они ткнули древо с распятым на нем в приготовленную яму. Раздался ужасный глухой удар и жалобный стон.

Вдруг небеса над ними потемнели от появившейся там какой-то таинственной недоброй тучи. С каждой минутой небо мрачнело и становилось все зловещее. Жители земли ёжились от страха, туже натягивая на себя свою одежду и дрожа при виде ужасного грязного пятна на небе прямо над собой.

То, что они видели, было ничем иным как огромным скоплением несвятости, малыми каплями просачивавшейся из мира невидимого. Поскольку ангелы сейчас были в самом мрачном и ужасном из своих путешествий. Сквозь время и пространство они понеслись на своих крыльях во все года вечности, посещая каждый час и минуту истории человечества, не пропуская ни города, ни деревни. По равнинам и пустыням, даже опускаясь на морское дно. Поднимаясь, они относили свой ужасный груз в Иерусалим, не покидая мира невидимого, чтобы не погубить землю зловонием собираемой черноты. Туча наливалась и темнела, и ангелам становилось все труднее удерживать свою ношу до назначенного срока.

Господь всей земли на кресте терял свои силы. Его время близилось к концу.

С муками, надрывным плачем и стонами ангелы поднимали свою грязную добычу и входили в царство времени, неся с собой все до единого грехи всех мужчин и женщин всех времени народов!

Собрав в одном месте эту отвратительную бурлящую живую массу, они влили ее всю в Божьего Агнца, ставшего теперь воплощением греха. Весь грех теперь был собран воедино в Нем. Божество теперь испытывало то единственное, чего никогда не знало. В потоке этого неописуемо отвратительного вторжения, Господь славы, оставленный всей святостью, возопил в исступлении:

– Боже мой, Боже Мой!
Отчего Ты оставил Меня?

Один из архангелов, ослепленный яростью и охваченный желанием мести, в бешенстве крикнул своим соратникам:

Отныне, да, отныне
И до скончания века:
Месть, месть!
Отныне, да, отныне
И до скончания гнева:
Месть, месть!

И вновь ради величайшего из всех возмездий время застыло.





49

Они стремительно неслись вперед и, достигнув конца времени, оказались в будущей вечности. С обнаженными мечами, и пылающими взглядами, они решительно ворвались в последний миг истории царства тьмы, провозглашая:

– Возмездие,
Возмездие!
Встречай свою участь,
Нечестивая ровня,
Твой час настал.

Без сострадания, без капли участия кружили они над темным царством дьявола, заключая его жителей в огненное кольцо ослепительного света... и направляя их вопящую массу назад через вечность, сквозь портал, отделяющий невидимое от видимого, назад во время – к Голгофе.

Под бесовский вой и скрежет зубов безжалостно вели они свою нечистую добычу назад к Кресту.

Время продвинулось всего лишь на секунду, а два архангела с сияющими мечами уже смогли загнать врагов рода человеческого в недра единородного Сына Божьего.

Тут небесное воинство издало неслыханный доселе, равно как и после этого, дерзкий клич. Весь сонм ангелов и архангелов собрался снова, на этот раз в будущей вечности, чтобы завершить битву, начатую давным-давно, в прошлой вечности.

– На этот раз победа! – кричали они, почти обезумев от ярости.





50

Горя жаждой мести, они наводнили собой завершающий момент последнего из всех веков. На секунду они остановились, пока избранные ангелы не приняли полностью свое могущество и славу во всем ее великолепии.

– Вперед! – крикнул Михаил, и тогда святые ангелы Божьи бросились на легионы ангелов проклятья, оттесняя их назад к неизбежной гибели на Кресте. А с ними и отступившего перед двумя рассвирепевшими архангелами предводителя преисподней – ангела света – получившего, наконец, свое верное проклятье.

Их отшвырнуло назад сквозь время. В хаосе и полном замешательстве они были загнаны на вершину Голгофы, где та же невероятная сила втянула их внутрь их врага.

Так были распяты

князь тьмы и
царство мрака
на Кресте
Иисуса Христа, твоего Господа!




51

Пока время еще стояло на паузе, всё новые элементы творения уступали свое место всепоглощающему Кресту. Под изумленными взорами ангелов всё мировое устройство стало вливаться в грудь Распятого. Вся Земля вместе со всем видимым творением постепенно растворилась и исчезла в груди молодого человека на кресте. Вскоре к ним присоединилось время и вечность с небесами.

Ангелы, созерцавшие происходящее по ту сторону времени, видели, как исчезало всё.

Теперь пред ними был один Крест, висящий в огромной пустоте. Воистину, Он сдержал Свое слово. Он устранил всех врагов.

Крест Христа поглотил и предал смерти... всё.

Аллилуйя!






52

Леденящий душу холодок пронесся среди ангелов. Они на мгновение забыли про одного последнего и величайшего врага того, с которым даже они не могли сражаться.

Перед Крестом появилась Смерть непристойно захрипела:

– Вот мы и встретились!
Но теперь уже –
В последний раз!

Смерть, распахнув свой плащ, твердым шагом двинулась к своей величайшей и заключительной жертве. Молодой Плотник поднял израненную голову, улыбнулся и сказал:

– Да, Смерть,
в последний раз.

При этом Плотник еще раз шевельнул своей окровавленной пригвождённой рукой. Ход времени возобновился. Снова появилась Голгофа. Перед глазами опять было все земное. Господь Иисус сделал свой последний вдох. Ангел Смерти неумолимо приближался. Он накрыл молодого Плотника своими крыльями серафима и принялся выжимать остатки жизни из своей добычи.

И на последнем дыхании сын Марии провозгласил:

– Отче!
В руки твои
предаю Я
дух Мой.

С этими словами Плотник скончался, унеся с Собой всех врагов, кроме Смерти.

Тогда Смерть, торжествуя, дерзко вскинула вверх свой кулак:

Победа за мной!
Даже Жизнь не устояла!
Моя победа и только
Я – покоритель всего!

Смерть собралась уходить, ее темное лицо сияло черным мрачным триумфом.

И вдруг, непонятно откуда взявшаяся необъяснимая таинственная сила остановила Смерть. Черный ангел обернулся и пронзительно вскрикнул. Призвав все свои силы, он приготовился отразить ту невидимую мощь, повергавшую даже архангелов в страхе падать на колени.

Ангелы, не подозревавшие о существовании даже одной такой великой мощи, теперь наблюдали, как две сверхсилы схватились в смертельном поединке.

На мгновение показалось, что их силы равны и Смерть сможет вырваться. Но медленно, неуклонно ангела смерти теснило к неподвижному мертвому телу, висящему на том удивительном древе. Наконец, когда все его силы иссякли, ангел смерти в ужасе завопил и исчез в груди Назорея.

И сама Смерть умерла!

Таким образом, было распято всё. Такова была смерть Сына Божия.




Ах, да.
Вот еще что.
На том кресте
в тот день
            ты тоже был распят со Христом.








ЧАСТЬ  ЧЕТВЕРТАЯ





53

– Нам нужно поторапливаться, Никодим. У нас не более часа.

– А как же девушка? Слуги говорят, она настаивает, чтобы ее пустили приготовить Его тело к погребению.

– Невозможно! До начала Субботы всего несколько минут. У нас едва хватает времени совершить собственное очищение перед началом священного дня. И девушке, несмотря на ее преданность, следует пойти и заняться тем же. Не годится ей прикасаться к мертвому в Субботний день.

– Что же мне тогда сказать ей? Мои слуги и так уже силой держат ее, не пуская в Ваш сад.

– Скажите ей, что она может прийти сюда по прошествии Субботы и тогда приготовить Его тело к погребению. Я предупрежу садовника, чтобы не запечатывали гробницу для нее. Но передайте, что ей понадобится помощь ее подруг, остальных четырех женщин. Эта задача - не из легких.

Иосиф из Аримафеи жестом приказал слугам приступать к погребению. Они отвалили тяжелую каменную плиту, обнажив находящуюся за ней огромную могилу.

– Жаль предавать Его земле... вот так. Зрелище не из приятных.

– Но Вы и так отвели Ему хорошее место для захоронения, – сказал Никодим. – Красивый сад. Самое подходящее место для такого пророка, как Он, чтобы посадить зерно в землю в окружении зелени.

В тот момент некто невидимый земному оку, чином не ниже архангела, проник в сад и опустился на колени перед остывшим неподвижным телом Сына Божия. Его взгляд остановился на открытой ране от римского копья в Его боку.

– Да, – прошептал ангел. – В том же самом месте. Зияющая дыра. И так же чего-то не хватает! Но на этот раз не ребра!

Слуги обступили тело Назорея и осторожно положили Его на землю... как будто собирались посадить единственное семя.

Закончив, они покинули сад, оставив архангела, лишенного своего предводителя, созерцать эту печальную картину.

– Рана в боку. Единственный представитель... умерший, так и не познав второй половины... теперь холоден и неподвижен. Один Единственный, так долго обитавший в одиночестве... прекратил Свое существование. А теперь – теперь Он лежит в земле... как семя? Земля теперь – могила для Семени семян.

И какая могила! Здесь погребен Бог. Неужели кому-то непонятно: здесь погребен Бог! Никогда еще не было такой могилы. С Ним похоронены начальства, власти, вся тьма, разделение между евреями и язычниками, Адам... грех... все сотворенное! И ... ах, да... небольшое утешение: Смерть... она тоже лежит в этой могиле!

Да, такой могилы еще никогда не было.

– Будем дожидаться здесь, – принял решение архангел.
 
В весьма похожем ином саду появилась невеста Адама. По роду его.

Сыновья Бога? Разве такое возможно? Сыны Божьи? Дочери Божьи? По Его подобию? По роду Его?

Вторая половина для нашего Господа?

Но как?

Быть может – хотя я не знаю каким образом – это произойдет здесь, в манере, достойной Бога, который, когда был жив, всегда оставался несколько таинственным и был склонен к неожиданностям.






54

Она внезапно проснулась. Опять этот сон.

– Скоро рассветет, – подумала она. – Тогда можно будет прекратить притворяться, что я сплю.

Вновь и вновь ночью она видела Его распятым. Она измучилась без сна, это доводило ее до отчаяния, но всегда, засыпая, она видела одну и ту же картину... Голгофа!

Но что-то в этом сне было не так.

Его бок!

Она вскочила.

Вот оно что, Его бок! Солдат пронзил Его бок в момент Его смерти. Она видела это и в ужасе закричала. Теперь она вспомнила: из открытой раны вытекла кровь и вода.

– Это просто невозможно! – бормотала она. – Что это значит?

Она сидела, уронив голову, а слезы ручьем текли из ее опухших глаз.

– Долго ли еще до рассвета? – думала она. Снова прилегла и сон почти было овладел ею, но лишь на мгновенье, как она опять с криком проснулась. Это был все тот же сон.

Больше она не могла ждать. Прямо сейчас – к могиле, пусть еще ночь. Остальные догадаются, где ее найти. У Его могилы она сможет найти утешение, а, возможно, даже и сон. Она выскользнула из постели, взяла корзину с баночками и флаконами, которые она столь тщательно приготовила за день до того.

Несколько минут спустя девушка вышла во тьму Иерусалимских улиц, захватив с собой драгоценные благовония, алоэ и миро, и елей для умащения чтобы приготовить своего Господа к достойному погребению. Она вздрогнула, вспомнив, как люди в спешке бессердечно положили Его тело просто в землю.

Стражник всего лишь на миг замялся в нерешительности, прежде чем открыть городские ворота и выпустить девушку. Она остановилась среди ночной темноты, едва различая, что вокруг.

– Гора в том направлении, – сказала она сама себе, – там же и дом Иосифа, а за ним сад.

– Я поклонялась Ему, я любила Его, когда Он был жив, – думала она. – Теперь Он мертв. Хотя, живой или мертвый, какая разница, Он – мой Господь.

Она шла по дороге, затем - через луг до узкой тропинки, и сойдя с нее, взобралась на крутой холм, покрытый травой.

Вдруг земля под ее ногами колыхнулась, дрогнула, а затем сильно затряслась. Вся планета, казалось, трепетала в присутствии некой губительной силы.

Девушку швырнуло на землю, корзина отлетела в сторону, а ее содержимое рассыпалось по земле. Она ухватилась за траву, изо всех сил пытаясь не скатиться вниз. Толчки, казалось, исходили из самых недр земли, усиливаясь по мере приближения к поверхности.

И вырываясь, наконец, наружу, конвульсиями дико разрывали землю. Стали падать трубы, дороги дали трещины, могилы разверзлись. Земная кора перекатывалась подобно морской волне. Раздался оглушительный треск, а вслед за ним полыхнул свет. И в этом разгуле вырвавшейся на свободу силы показался первый слабый проблеск наступающего дня.

В муках рождения начиналось воскресное утро.





55

Необъяснимое землетрясение не обошло стороной и Его могилу, с силой всколыхнув ее. На самом деле, именно могила и была первопричиной происходящего. Хотя нет. Не могила, а тело. Какая-то неземная сила, казалось, украдкой проникла внутрь этого окровавленного тела.

Вся сила Вечного Духа собралась в Нем, чтобы вступить там в самую колоссальную схватку всех веков.

Накапливаемая мощь нарастала, противостояние становилось все накаленнее. Смерть умерла на кресте, да, но все ее силы застыли, мертвой хваткой вцепившись в душу своей последней жертвы. Сами основания земли пошатнулись от этой битвы за избавление от цепких объятий Смерти. Все сотворенное вздрогнуло от напряжения, а земля испустила глубокий стон, взывая о спасении. Землетрясение эхом отозвалось в теле Плотника, оно вздрогнуло. Неизвестно, что это была за Сила, но она была созидающей. Гробница дала трещину, охнула и зашаталась.

На мгновенье в могиле появился нежный свет, исходящий из безжизненного тела ... краткий проблеск какой-то рвущейся наружу силы внутри Него. Одна рука Плотника дернулась вверх под напором этой силы. Вспышка света. Свет был настолько яркий, что осветил даже небесное воинство, ожидавшее снаружи.

Вся сила и свет вечности скопились в одной душе, а затем – взрыв из самого сердца Сына Божия – и гробница, земля, небеса, ангелы зажглись отражением ослепительного света. Свет от истинного Света. На мгновение показалось, не ослабни свет – все творение сгорело бы дотла.

Теперь лежащий Плотник был весь поглощен чистотой и святостью этого сияния. Казалось, что его тело исчезло, расплавившись в огне этого жидкого света. Или оно просто изменилось?

Вечная Жизнь излила всю свою силу до последней капли, и в этом взрыве форма из плоти превратилась в новое вечное и бессмертное тело. Теперь изнутри Него проглядывало тело, столь же духовное, как и Сам Дух!

Там, на кресте, самой последней посетившей Плотника была мысль, рожденная в безумный миг вторжения греха в Его тело. Когда Вечный Дух оставил Его, Он простонал в исступлении: “А вдруг Я не воскресну из мертвых?!”

И тут раздался оглушительный крик... из глубины могилы!

– Я жив!

И сразу же – безо всякой мысли или подсказки – Он схватился за бок.

– Шрам. Шрам!

Что-то вышло из Меня! Не хватает чего-то, что было во Мне всю вечность!

Он встал сквозь погребальную плащаницу, вскочил на ноги и бросил наземь плат, накрывавший его голову.

– Делим! Я стал делимым.

Она, сокрытая во Мне на протяжении всей вечности... вышла из Меня.

Кость от кости Моей... плоть от ...

Нет! – прогрохотал Он. – Дух от Духа Моего, Жизнь от Жизни Моей... Суть от Сути Моей, – воскликнул Он, вскинув в ликовании обе руки высоко над головой.

Действительно, если запустить руку в землю, то рука, наверняка, выйдет с землей. А если руку запустить в бок человека, то, наверняка, выйдет человечество. А, случись запустить руку в бок Божий, то, непременно, появится нечто божественное.

Нечто от Бога вышло из Бога, равно как из Адама вышло нечто от Адама. Как Ева была составом и сутью Адама, так и кто-то, где-то, был сутью и сущностью Его.

Не правда ли, иронично, что единственное самое совершенное существо во всей вселенной, стоял в преображенном теле, излучая свет Божьей славы, со шрамом на боку!

Тут Он победоносно вскинул голову и руки и громогласно вопросил:

– Где мои соперники? Где враги мои?

Как семя
был Я одинок.
Как семя умирает,
в землю пав,
так умер и Я.
Зерно воскресло...
Воскрес и Я.
И больше
Я не один.
Вначале
лишь мечта
таилась
у Меня в груди.
А теперь –
из гроба,
Моя половина,
выходи!

И так же раскатисто продолжил:

– А ее поклонники и враги? Где ее враги?

Божественное сияние лилось из Него, подобно пульсирующим волнам ярчайшего потока. Мгновенье, и Он уже стоял не в гробнице, а за пределами вечности... молодой Бог... вечный Человек... распятый... воскресший... победоносный покоритель всего.

Его голос достиг всех уголков сотворенного мира:

Все под Моими ногами!
Я ВОСКРЕС!
Я восстал из гроба
и теперь живой навеки,
Аллилуйя!




56

Он повернулся и прошел сквозь каменную плиту. Ведь Его новое тело, хоть и оставалось материальным, но теперь уже принадлежало сфере духовного!

Собравшееся небесное воинство ожидало Его три дня. В саду, на холмах, повсюду в Иерусалиме – насколько можно было видеть невидимое – всюду бесчисленное множество обитателей иного мира замерло в ожидании.

Как только Он, пройдя сквозь камень, появился, весь окутанный ослепительным блеском плотного света, легионы избранных ангелов в диком восторге разразились хвалою. В первый и единственный раз в истории ангелы нарушили порядок и воцарился восторженный хаос.

Некоторые ангелы взмыли ввысь, другие пали на колени, все они шумели, нашлись даже те, которые просто изо всех сил молотили руками. Кто-то скакал. Сообщается даже – хотя данные не подтверждены – что некоторые обнимались и танцевали совсем не по-ангельски.

Один архангел, затем другой, взметнулись вверх и стали описывать петли среди толпы по огромному кругу, оставляя за собой светлый искрящийся след. Вскоре все воинство включилось в это небесное представление, кружа вокруг воскресшего Господа. Это был настоящий световой смерч.

Господь, победитель Смерти, подал знак двум архангелам. Они тут же подошли и отвалили камень от входа в могилу, чтобы все могли увидеть самую пустую из всех могил на свете.

И вновь, вне себя от радости, ангелы превратили ликование в шумный хаос восхваления.

Молодой Плотник призвал к тишине, и, хотя сейчас их желание слышать Его было как никогда велико, хвала утихала только затем, чтобы набрать новую силу, взмывая к новым высотам оглушительного обожания. Наконец, небесное воинство угомонилось.

Гневный, вызывающий взгляд все яснее проявлялся на лице Господа, что, казалось, никак не соответствовало моменту. Он обернулся и взглянул на пустую могилу глазами, извергающими пламя тысячи адов.

Господь снова поднял руку. По Его безмолвной команде сад начал постепенно исчезать, а вместе с ним таяли холмы и долины, небо и звезды. Вскоре не осталось ничего кроме ангелов, их Господа и гроба, навеки пустого.

Я восстал из тебя, могила.
Ты, мир, со всем своим блеском,
был похоронен со Мной.
Где теперь твоя сила?
Выходи, если сможешь!

После этих слов разразилась мертвая тишина.

Он заговорил вновь.

Князья, мироправители, власти и начальства,
вы, правившие человеком
и державшие его в плену своей системы.
Вы, хваставшиеся и выставлявшие напоказ силу,
силой своей власти,
выходите!

И снова тишина.

Князь тьмы, 
посягавший на Мой Трон,
жаждавший править творением,
ты был погребен вместе со Мной.
И теперь, своей хваленой властью,
выходи!

В ответ – немое молчание.

Теперь Господь рычал с такой силой, что самые крепкие ангелы лишались присутствия духа.


Смерть, ты, последний победитель
во всех земных драмах,
ты, со своей непобедимой хваткой и
хваленой силой,
превосходящей все силы, взятые вместе,
Смерть,
своей собственной силой – оживи!
Смерть – проклятая Смерть –
именем своей силы
ВОСКРЕСНИ!

Последовал миг невыносимой тишины, в то время как ангелы изо всех сил пытались увидеть, что же произойдет после такого дерзкого вызова.

И тут Господь и ангелы, не сговариваясь, хором изрекли:

Гроб... где твоя победа?
Смерть, где твое жало?

Несомненно, ангелы навредили бы себе, если бы не дали выход славословиям, которые переполняли их... не заяви Господь того, что повергло их в немое молчание:

– А теперь, наконец, Я открою вам с незапамятных времен сокрытую в Боге тайну!





57

Тайна! Ангелы слагали о ней легенды. Ангел Летописец говорил о ней шепотом. И никто не знал, в чем она заключается.

Тайна сокрытая полностью, ибо сокрыта она была в Боге.

Господь поднял правую руку.

В ткани вселенной появился огромный разрыв. В нем ангелы увидели время ... его обратный ход. Вот показался Моисей, за ним Ной, трагическое падение Адама, сотворение человека, сотворение земли и звезд.

А затем в этом странном проеме их глазам предстала движущаяся назад хроника вечности: сотворение ангелов, и тот момент, когда безграничный Бог, собрав Себя, вступил в вечность. А потом... даже вечность закончилась!

Ошеломленные ангелы смотрели, как перед их глазами разворачивалась картина, предшествовавшая даже заре вечности.

Они созерцали – впервые в жизни – Бога в Его безграничности. Бог-Всё. Даже в самых буйных фантазиях своего духа они не представляли себе Бога, настолько безграничного, настолько обширного, всемогущего и всеобъемлющего. Пред ними был Бог до того, как Он собрал Себя и вступил в маленький мир, называемый вечностью. Пред ними был Бог, каков Он действительно есть! Одни пали на колени, другие, от растерянности закрыли лицо руками.

Однако, это невероятное видение, которое они наблюдали, стало изменяться. Каким-то чудом им явился самый центр, сердцевина Бога.

Мысль о какой-то там тайне на время перестала их занимать. Но тут вдруг с ошеломительной быстротой в их умы вернулось воспоминание о цели снятия этой завесы. Они взирали на самую сердцевину глубин Божиих, и все же... ни у одного из них не зародилось ни намека на понимание, что за тайна может скрываться там.

Сцена перед ними становилась все ярче: повсюду были вспышки ослепительного света и искрящихся молний. Затем, в самом сердце этого океана Божества стали появляться заметные отдельные частички Его существа.

Да, действительно... там было что-то... что-то сокрытое в Боге. Или кто-то?

Каким-то образом они поняли, что видят тот самый час в далеком времени до начала, когда Он отделил частички Своего существа для какой-то высокой цели в будущем. Частички Его естества, предназначенные... еще до основания веков... для чего? Они ждали долго и видели, как число этих отдельных частичек Его существа росло и составило, наконец, миллионы.

Но картина, однако, снова изменилась. Ангелам показалось знакомым то, что было перед ними, хотя они и не понимали, что это.

Эти отдельные частички Бога сияли все вместе словно... неописуемо красивый... город.

Да, город! Город, сокрытый в Боге.

Они никогда не видели его раньше, но знали прекрасно.

Сияющие частички Бога каким-то чудом превратились в город, и все же... в чем-то они совсем не изменились!

Но словно и этого было недостаточно – вид города стал снова меняться. Из яркого сияния Божьего града начала вырисовываться какая-то... фигура. Город становился одушевленным!

Один потрясенный ангел, уловив первый намек на то, что на их глазах медленно обретало форму, выдохнул в изумлении:

– Иеру!

Фигура продолжала проявляться, обретая все более четкие черты.

Среди ангелов стали раздаваться восклицания:

– Ева... Ева... Это Ева. Вовсе не Иеру, а Ева.

Очертания становились все яснее, красота и великолепие набирали силу.

Десять тысяч ангелов, как один, рухнули на колени.

Раздавались возгласы хвалы, крики, напоминавшие рыдания, беспричинный плач. Одни закрывали руками свои лица, другие в восторге вскидывали их вверх.

Теперь уже все ангелы вспомнили тот незабвенный миг во время сотворения Евы, когда великолепие, свет и откровение Бога заполонили все творение. До сего момента, они никогда этого не понимали. Теперь они знали! Когда Господь творил Еву, Он “видел” при этом какую-то другую, и сделал Еву по ее подобию.

Теперь перед ними была та самая другая. Именно она стояла перед ними в видении. Вне всякого сомнения, Ева была всего лишь ее предтечей. Их глазам предстала женщина несравненного великолепия и красоты, состоящая из несметного числа частичек самого Божьего существа, частичек Бога, избранных – еще до основания веков – чтобы стать сутью ее существа.

Вот, наконец, открылась живая тайна, которая была сокрыта в Боге.

Боясь пропустить зрелище, они, преодолевая ужас, отважились взглянуть на слепящую красоту.

Пред ними была женщина непостижимой красоты, одетая в сияние Бога. Она была как Он, только женщина! С таким нежным духом, взглядом, полным любви, такое чистое творение... что в глазах ангелов, ищущих приникнуть к ней, зажегся благоговейный страх.

Ее волосы были черны как смоль, ее юность вдохновила Бога расцветить весну по ее образу и подобию, ее черты несли в себе идеалы женской красоты всех времен и народов.

К счастью и милости ради, видение этой великолепной женщины стало исчезать. Еще раз перед ангелами явилась картина всего Бога. Обессиленные, они пали ниц.

– Нет ни поклонников, ни соперников, ни врагов, – прошептал один.

– Мать Евы, – откликнулся другой.

– Новая Иеру, – объявил еще один в тихом восторге.

Один из ангелов, все еще полуослепший от славы, высказал вслух мысли остальных.

– Вторая половина нашего Господа.

Невеста Божья.





58

Все еще опьяненные великолепием, ангелы, пошатываясь, поднимались на ноги. Никому из них не приходило в голову, что это еще не все.

К явленной ангелам сцене доначального приближался Воскресший Господь. В то же время видение Бога, который был Всё, там, еще до вечности, казалось, двигалось в сторону Плотника!

Бесконечный океан Бога, готовый хлынуть во время и пространство, задержался у самого входа. Господь Иисус, в свою очередь, тоже приблизился к порталу... остановился, затем поднял руку. Бескрайнее божество, бывшее до того лишь видением из эпохи до начала вечности, рванулось в дверь, разделяющую две эпохи, и стало изливаться в мир видимого, во время и пространство!

Ангелы открыли рты от изумления.

Бог-Всё плавно истекал из эпохи до начала веков и вливался в Сына Божия! Ангелы хотели закрыть глаза, но, все до единого, предпочли ослепнуть, чем пропустить потрясающее зрелище.

От Господа Иисуса начал струиться свет. Его сияние в этом мире становилось все интенсивнее, пока не сравнялось с сиянием Бога-Всё из эпохи до вечности. Мог ли Бог-Всё, беспредельный и бесконечный, поместиться внутри тела Человека? Ангелы не представляли себе такого. Но это был, все-таки, не просто человек, а Воскресший Господь в преображенном теле.

Сцена стала совсем невероятной, когда уже и сами края бескрайнего Бога стали втекать в Господа Господствующих.

Течение продолжалось, пока в поле видимости еще раз не оказалась сердцевина Бога из до-вечности. Она тоже стала вливаться в Назорея! Теперь и частички Бога, что были отделены в Нем до основания веков, потекли по направлению к Иисусу Христу. Сама Тайна уже была готова сокрыться в Нем! Господь еще раз поднял руку. Поступавший поток Божественной жизни замер. Какой-то поразительной силой Плотник, протянув руку через дверь, взял самую первую частичку Божества, отделенную в Боге давным-давно! Сорвав, словно цветок, этот свет Жизни, Он высоко поднял его в руке. Тот сиял подобно огненному алмазу.

И вновь полнота Бога возобновила свое течение в Сына Божьего. Вскоре поток завершился. Весь Бог был теперь во Христе Иисусе. То, что было отделено в Боге до основания творения, было теперь внутри Него. Город, который был женщиной, теперь тоже был в Нем. (И всегда был.) Видение было дано только для того, чтобы ангелы поняли, какое богатство было всегда сокрыто во Христе Иисусе. На один ослепительный миг из груди Назорея вырвался поток живого света – сияние Божьей полноты. Его яркость была слишком мощной, слишком непереносимой для обычного глаза, чтобы лицезреть его. Ангелы, утонувшие в ослепительном великолепии, вытягивали руки, двигаясь наощупь, потому что их глаза уже ничего не видели.

Наконец свет постепенно стал ослабевать, опустившись вглубь Сына Божия. Со временем, слава в глазах ангелов стала отступать, и к ним стало возвращаться зрение.

Господь этой славы стоял один. В руке Он держал ту первую ослепительно яркую частичку отделенного божества. Каждый ангел на небесах знал: та частичка Бога мудро предназначена для особой невероятной цели.

Сад, растворившийся в воздухе с началом этого видение, теперь стал появляться вновь. Снова показались холмы вокруг Иерусалима. Утреннее солнце ярко светило на небе.

Пока они разглядывали эпоху прошлого, в саду, с позволения Всевышнего, прошло несколько минут. Хотя возвращение в мирное окружение и вызвало огромный вздох всеобщего облегчения, все же взгляд каждого по-прежнему был прикован к ярко горящей частичке божества, которую Господь держал высоко в руке.

Вот-вот Тайна раскроется до конца.




59

– Ты представляешь, – почтительно сказал один из ангелов, – мы опять вернулись в пространство и время, а та женщина, которую мы видели, помнишь... она сейчас находится в Нем!

– Да, а у Него, как у Адама, открыт бок, откуда в пространство и время может выйти... Его... вторая половина.

– А может и нет, – прервал их третий. – Он дал слово, шесть дней творения прошли. Он не будет творить снова.

–Да, но не стоит быть таким категоричным – вмешался еще один. – Не забывайте, что вы сами видели на кресте и у могилы. С тем творением покончено!

– Уф-ф, – сказал другой. – Все так, но в чем здесь полный смысл?

– Я уверен только в одном: Его вторая половина не будет ни из ангелов, ни из падшего греховного человечества, – это я знаю.

– Не говори категорично о том, что касается Его путей, – прервал их еще один ангел.

– Внимание, Он опять говорит!

Самым непринужденным образом, по-человечески, молодой Плотник взобрался на камень в центре сада, и жестом попросил тишины. Яркая, светящаяся частичка божества все еще была в Его руке и от нее по-прежнему струился свет.

– Давным-давно Я объявил, что никогда не буду больше творить. Но на Моем кресте творение, то ветхое творение, о котором Я говорил, ... умерло!

– Теперь Я приступлю к новому творению! И начну сейчас же!

Какая благая весть для ангельского воинства, ежедневно со скорбью наблюдавшего сбившееся с пути творение, полностью оставившее изначальный замысел!

Громогласное «Аллилуйя!» прокатилось по всему собранию небожителей.

– Но когда Я говорю о сотворении нового, Я не имею в виду вращающиеся планеты, бескрайние галактики и небесные миры! Это было ветхим творением. Мое новое творение пройдет свою инаугурацию и вступит в силу совсем иным образом. Я не буду творить материальное, и даже духовное.

Я не буду ‘творить’ вообще.

На лицах ангелов выразилось недоумение. Слова Господа (в отличие от Его путей) редко бывали непонятными.

– Я не буду творить совсем. Я буду созидать или строить. Ведь нельзя же творить, используя для этого несотворенное, правда? А то новое, что Я произведу на свет, будет составлено из несотворенного!

Первые плоды Моего нового творения будут созданы из Моего собственного существа! Из моего состава. Моей сути. Моей ЖИЗНИ. Первое из Моего нового творения будет создано из Меня Самого.

Волна благоговейного трепета тихо прокатилась по рядам ангелов. Загадка, наконец, была решена.

– Вы ждете, что сегодня появится Моя вторая половина. Терпение. Как Я создал Еву из кости Адама, кость от кости его, плоть от плоти его, так же создам Я и Свою вторую половину... дух от духа Моего... Жизнь от Жизни Моей.

Она будет состоять из многих частиц Моего существа, отделенных давным-давно, а сейчас пребывающих во Мне. Но не через час, даже и не через день Я создам ее. А начну Я сегодня.

– Еще одна тайна, – подумали ангелы.

– Как Я восстал в этот день из могилы... также надлежит и ей восстать в этот день из той же самой могилы. Она должна воскреснуть... вместе со Мной!

А теперь взгляните на могилу!

Из этой могилы должен появиться самый первый плод Моего нового творения. Сегодня Я приступаю к величайшему из дел. Сегодня Я кладу начало сотворению, нет, созиданию... моей Невесты!

Собравшиеся ангелы оказались в чистом замешательстве, смешанном с бурной радостью.

– Взгляните на могилу, – воскликнул Господь, подняв высоко в руке частицу ЖИЗНИ.

И, только обернувшись ко гробу, они поняли, с изумлением, что там что-то… нет… кто-то был.




60

Землетрясение постепенно стихло. Напуганная девушка подняла голову. Все вокруг нее свидетельствовало о сильнейшем разрушении; даже там, где она лежала, земля покрылась трещинами. Поднявшись на колени, она принялась собирать драгоценные благовония, раскиданные по земле вокруг нее.

Страх, сомнение и удивление охватили ее сердце, когда она встала на ноги и направилась к саду. Ее шаги замедлились. Странное и сильное предчувствие охватило ее. На мгновение она просто застыла, не сводя пристального взгляда с садовых ворот. Закрыв глаза, она толкнула дверь. Медленно пошла к Его могиле, испытывая ужас на каждом шагу. Там, в утреннем полумраке она увидела отваленный от входа в гробницу камень.

– О, нет! – закричала она. – Они забрали Его. Они забрали тело моего Господа. Его нет. Его нет!

Сначала охваченная ужасом девушка не могла двинуться с места. Затем она повернулась и побежала, повторяя то и дело:

– Петр ... я должна найти Петра. Он где-то прячется. Но я найду его. Он знает, что делать.

И, конечно же, она нашла его в укрытии с еще одним учеником. Им и рассказала она свою невероятную историю.

Они тут же решили пойти посмотреть на чудо.

У садовых ворот, Иоанн ускорил шаг, а потом и вовсе кинулся бежать. Петр побежал за ним. У входа в гроб Иоанн остановился, совершенно растерявшись. Петр, посторонив его, вошел внутрь. Мгновение спустя он, едва переставляя ноги, вышел в еще большем ошеломлении, нежели Иоанн.

– Пожалуйста, Петр, пожалуйста... Я знаю, это опасно, но ты должен пойти к властям. Ты должен выяснить, куда они унесли тело моего Господа.

– Это может стоить мне жизни, но я узнаю, – твердо ответил Петр.

Все трое двинулись прочь от могилы, намереваясь пойти к властям. Но сделав несколько шагов, девушка остановилась.

– Нет, я останусь. Может, Иосиф или кто-то из его слуг, а может быть, садовый сторож... кто-нибудь... вернется сюда. Если я узнаю что-нибудь, я приду к вам. Если узнаете вы, пожалуйста, пришлите кого-нибудь ко мне.

Петр кивнул.

– Как хочешь. Следуй велению своего сердца, как ты всегда с Ним и поступала.

Девушка вернулась к могиле. Она опустилась на колени у входа и замерла, пристально вглядываясь внутрь.

Странное желание родилось в ее сердце, становясь все сильнее и сильнее... желание войти. Она осторожно ступила внутрь и ее взору предстала картина пустой гробницы со сброшенной на землю плащаницей и головным покрывалом на том самом месте, где недавно лежал Он. Самообладание покинуло ее. Девушка упала на колени и заплакала. Слезы скорби, мучительные рыдания вырывались из ее разбитого сердца. Она плакала без удержу, не в силах остановиться, пока на нее не сошел спасительный сон.

Сон был глубоким, сродни смерти.

Кто же эта удивительная девушка?




61

Ангелы пребывали в полнейшем замешательстве.

Кто-то в могиле. Воскресший Господь вышел из нее, больше из нее ничего не выходило. Все остальное было похоронено. Разве что-то или кто-то избежал уничтожающей силы креста?

Нет, такое невозможно. И все же, кто-то находился внутри могилы! И кто бы это ни был, они твердо знали, этот кто-то был абсолютно мертв!

Господь заговорил.

– Я покажу вам сейчас первые плоды Моего спасения. Я покажу начало Моего нового творения. Я покажу вам... – Его голос дрогнул, – ... первую частичку Моей второй половины.

И будет день, когда последняя частичка Моего существа – предопределенная еще до основания мира – когда эта последняя частичка Моего существа войдет в самого последнего человека, назначенного к искуплению... тогда... о... тогда!

Да кто же там в этой могиле? Такой вопрос не давал покоя ангелам, пылая в духе каждого из них. Невеста... состоящая из множества частиц? Частичка Невесты? Что же это было... за новое творение? Целое творение, состоящее только из состава и существа Самого Бога? Правильно ли они поняли Его?

Все это казалось совершенно невероятным, особенно в свете крайне ужасного состояния падшего человечества.

Ответы, они знали, скоро явятся, потому что... тот, кто был в могиле... только что шевельнулся!

Это была девушка. Юная. Некогда ужасная грешница – да, самая худшая из всех. И со дна гробницы она приближалась к открытой двери.

Еще выше поднял Господь частичку Своего собственного существа, чтобы было видно каждому ангельскому глазу. Его рука начала свое движение. Они стояли как зачарованные, покуда Он не вложил ту яркую частицу Своего существа в рану на Своем боку.

Теперь Его бок источал сияние великолепной славы.

Девушка приблизилась к самому входу. Ее глаза полны слез, свет утреннего солнца упал на ее лицо.

– Садовник? – спросила она.

Ангелы застыли в ожидании.





62

– Садовник? – повторила она. И стала вытирать глаза краем своей одежды, с трудом пытаясь смотреть против яркого утреннего солнца.

– Куда вы унесли тело моего Господа? Пожалуйста, скажите мне, и я пойду к Нему, чтобы позаботиться о Нем.

Теперь она стояла на самом пороге у входа в гробницу. Еще миг, и она тоже выйдет из могилы.

Господь поднял руку. Ангелы знали этот знак. Они ожидали, что время опять остановится. Но этого не произошло. В этот раз оно всего лишь замедлило свой ход.

Господь жестом повелел Своим ангелам смотреть на девушку. Они от изумления открыли рот. Господь позволил им взглянуть ей прямо в сердце.

Там, глубоко внутри, они увидели то неподвижное серое, что некогда было славой и самой сердцевиной Адама. Они могли видеть человеческий дух этой девушки, лежащий мертвым. Дух, мертвый со времени падения Адама... не способный реагировать на мир невидимого... тот самый мир, из которого он когда-то произошел.

И вдруг ангелы поняли! Господствующий над смертью... вот кто стоял пред ними. Если Он воскрес из мертвых, то Он Сам и был силой, воскрешающей мертвых. Он был Воскресением. Он мог оживить мертвое. Да, Он мог даже воскресить человеческий дух – и снова вернуть его к жизни! Спустя все эти тысячелетия, мог ли человеческий дух... жить? Вновь!? Впервые в то утро они действительно поверили, что Он может исполнить все чудеса, о которых говорил.

– Ева была внутри Адама, – сказал тихо один из архангелов, произнеся вслух всеобщую мысль.

Господь спокойно опустил руку к Своему раненому боку... чтобы достать оттуда что-то, что было в Нем ... и от Него. Частичка тайны, той женщины, которая была внутри Бога, совсем уже было вышла в пространство и время. Частичка Бога была уже готова стать...

Архангел, улавливая, что должно было вот-вот произойти, опять заговорил.

– Ева произошла из-под сердца Адама.

Господь вынул из бока, из-под Своего сердца, саму Божью Жизнь, ослепительно сияющую. После этого Он послал девушке эту самую частицу Своей собственной Жизни. И все это время, каким-то непостижимым образом, поток света и Жизни непрестанно лился из Его груди.

Медленно светящийся шар пламенной Жизни приближался к девушке, обдавая ее светом своей лучезарной славы. И в тот момент, когда этот свет Жизни влетел в ее сердце, человеческий дух – давным-давно мертвый – вспыхнул новой прославленной жизнью.

Человеческий дух воскрес из мертвых!

Ангелы издали крик радости... но быстро утихли в удивлении.

Архангел заговорил вновь.

– Ева была костью от кости Адама. Эта будет духом от Духа нашего Господа.

Они все еще не могли поверить своим глазам.

Человеческий дух, оживленный божественным Духом, теперь таял... становясь частью Духа самого Господа. Этот Дух – эта Жизнь – теперь переместилась внутрь юной девушки!

– Суть от сути Его, – продолжались ангельские размышления вслух, в то время как воскресший дух внутри девушки и божественный Дух из Него... соединялись в один.

Теперь ангелы созерцали благодать, превосходящую все пределы воображения, в то время как два духа сливались в один.

– Ева соединилась с Адамом, и двое стали... одной плотью.

Дух Жизни Господа теперь вошел в девушку. Все ее внутреннее существо было объято светом Божьей славы. Жизнь Бога была в ней, и одно целое с ней! Ангелы еще раз были вынуждены заслонить глаза. Их глаза, так же, как их духовный разум, заполнились славой.

Она была в Нем до основания земли – теперь Он был в ней.

Двое имели один дух.

Воскресший Господь стал Христом, населяющим сердца!

И все же: кто эта девушка?




63

– Вот это слава! – пробормотал сам себе Гавриил. -– Дух человека ожил. Какая слава!

Душа искуплена и теперь преобразуется в духовное. Какая слава!

Его глаза погрустнели.

– А тело... по-прежнему падшее. Все еще предельно падшее. Бедное, несчастное тело падшего – и искупленного – человека; неужели, нет надежды на славу, нет никакого упования?

Вдруг Гавриил уловил, что внутри девушки появилось кое-что еще.

Внутри сияющего шара Жизни, который только что вошел в девушку, Гавриил увидел нечто крошечное, бесконечно малое. Теперь Гавриил видел семя! Нет! Больше, чем просто семя. Ибо он мог видеть даже то, что было внутри этого зернышка! А там... в ожидании момента, когда оно потребуется... находилось преобразованное тело. Тело, не сильно отличающееся от преображенного тела воскресшего Господа. Тело, всецело материальное, и, тем не менее, полностью духовное, ныне заключенное в бесконечно малое зернышко... в Жизни Божией... которая теперь была внутри нашей девушки.

Гавриил неведомо откуда знал, что семя этого тела останется сокрытым – и забытым – в груди девушки... до тех пор, пока... что?

– До тех пор, – сказал Гавриил только себе, – пока я не вызову это семя могучим звуком трубы... трубным гласом Бога. В тот День, последний день, духовное тело вырвется из этого семени... вырвется и поглотит ее обычное тело... и смертное облечется в бессмертие.

– Да, даже для тела есть надежда, упование славы!

Гавриил приложил все усилия, чтобы не потерять контроль над собой, настолько эта мысль поразила его.

Ангелы вокруг него разом онемели от внезапного заявления Гавриила, когда тот, почти вне себя, закричал так, что от его крика земля чуть было не разверзлась.

– Вот, полное спасение! Вот, новое творение!

Все взгляды обратились на девушку.

Она стояла в дверях гробницы, покрытая сиянием Света, невиданного со дней сотворения. Сама чистота Бога лучилась из нее, подобно потокам живого огня.

Дух жил. В ней текла божественная жизнь. Ее собственный дух был в единстве с Его. Душа ее омылась добела, став белоснежной, и не переставала меняться прямо на их глазах под действием Духа божественной Жизни, втекающей в ее душу.

– Вот! – провозгласил Гавриил. – Человек стал соучастником божественной Жизни.

– Вот, – кричал Гавриил опять, как мог только он один, – Перед вами то, чего никогда не было. Новый вид. НОВОЕ ТВОРЕНИЕ!

Смотрите – НОВОЕ ТВОРЕНИЕ. Существо от существа Его. Суть от сути Его. Жизнь от Жизни Его.

Новое Творение, во Христе Иисусе!

Тут разразилось бы чистое безумие, но ангелы поняли, что прекрасная женщина, собиравшаяся в тот самый момент выйти из могилы, затмевая весь свет, хочет что-то сказать.

Через мгновение Господь снова поднял руку, и время возобновило свой нормальный ход, и глазам снова предстали лишь унылые вещи, которые видят те, кто ниже Бога. Но в тот момент женщина захватывающей дух красоты, облаченная в Божью чистоту, праведность, святость и свет, шагнула из могилы.

Что увидел Господь в тот миг?

Девушку. Невесту! Молодую. Непорочную. Сотворенную, нет, созданную из божественности Бога. В Его глазах она была совершенной. И в Его глазах все Его соперники – ее враги и поклонники – уже больше не существовали.

Один яркий миг, Своими собственными глазами Он видел... всего лишь два единственных живых существа. Его глаза видели ее далеко, где-то там, после вечности, стоящую перед Ним – полное совершенство – с любовью Бога, пульсирующей в ней – и та же самая любовь была в Нем. Торжествующий Господь и Его вторая половина! Славная невеста: ни пятна, ни порока, омытая кровью Агнца.

Его глаза видели девушку, которая подобно Ему, поднялась из могилы над смертью, над всяким несовершенством. Она... воскресшая, победила Смерть, поправ ее под своими ногами.

Вот, что видели Его глаза. А что видят другие – не имеет ровно никакого значения.

Кто эта невероятная девушка? Ты еще не догадался?



Эта девушка -- ты.



64

– Раввуни! О, дорогой Учитель!

При этом она устремилась к Нему с неописуемым чувством одиночества и тоски. Подбежав к Нему, она изо всех сил стиснула Его в объятиях.

До сих пор она любила Его всем разумом своим, всею душою и всем сердцем. То есть, она любила Его всем своим человеческим существом. Но теперь, впервые, она любила Его, пылко, всем своим духом! Впервые Господа славы любили божественной силой Божьей любви, любовью, которая до сих пор, находилась лишь в Нем.

А также, всем было абсолютно ясно, что эта девушка твердо вознамерилась никогда не отпускать Его.

С теплой улыбкой Он сказал:

–Дитя, ты должна ослабить свои объятия. Отпусти меня: Я должен взойти... к Моему Отцу.”

– А теперь иди. Иди к Моим братьям. Скажи им, что

Я восхожу к Моему Отцу
и вашему Отцу.
К Моему Богу
и
вашему Богу.

– Но, Господь, если я оставлю это место... и если Ты взойдешь, тогда Я больше не увижу Тебя, – ответила она.

– Дитя, дитя. Не сомневайся. Ибо отныне... и навеки, Я никогда не оставлю, и не смогу оставить вас.

Девушка – ее глаза были полны слез, а сердце разрывалось от радости – пала на землю и целовала Его ноги.

Мгновение спустя эта девушка, которая раньше умела лишь любить Его и поклоняться Ему, теперь ушла из сада, чтобы провозгласить то слово, которому – она точно знала – не поверят.

Ангелы смотрели ей вслед и шептались меж собой:

– Ведь она не Его вторая половина, да?

– Нет, – прозвучал уверенный ответ.

– Да, да! – раздался голос, не менее уверенный. – Она часть, первая частичка, Его невесты.

– Его Невеста, теперь это ясно, будет составлена из всех искупленных.

– Но как же это может быть?

– Я не знаю, но после произошедшего в течение этих трех дней, уж не хочешь ли ты сказать, что этого не может быть?

– Ты видел? – заметил еще один взволнованно.

– Видел что?

– Я уверен в этом. Ты помнишь видение? Помнишь, на один миг Он позволил нам заглянуть в прошедшую вечность (или это была будущая вечность?) и увидеть законченное создание, Его невесту. Она была так красива, что не сказать словами. Да неужели ты не видел?! Девушка... когда она вышла из гроба... ее черты... что-то в этой девушке напоминало черты Невесты Христовой. Я уверен в этом.

– Это потому, – сказал другой, – что эта девушка – часть Невесты.

– Удивительно это все! – сказал еще один ангел, покачивая головой в неверии.

– Разве ты не понимаешь, – прошептал в благоговении другой ангел – разве ты не понимаешь, Его невеста никогда даже не видела ветхое творение. Она принадлежит эре до падения вселенной, до креста, до ветхого творения. Она никогда не видела его, не была в нем, и даже никогда не знала его! И все же она была искуплена из него.

– Этого мне не понять. Это выше меня и всех нас.

Господь повернулся, чтобы говорить со Своими ангелами.

– То, что вы увидели... ту девушку... само совершенство... излучающую всю полноту богатства моей жизни... и все творение, уничтоженное на кресте... это то, что всегда перед Моими глазами. Ни одному смертному глазу не увидеть этого, пока не настанет тот День. Да и не нужно им это видеть, ведь то, что было открыто вам, не ограничено ни временем, ни вечностью. Не обязательно, чтобы они видели это, испытали это или даже верили в это.

Все это существует. Так было установлено. Ничто не может это изменить. Это только Я вижу Своими глазами, это то, что Я знаю, потому что Я был во всех веках от начала до конца. Только эти вещи что-то значат ... и только это является воистину реальным.

Я знаю, что воистину существует.

И однажды непременно увидит она. Увидит себя, как вижу ее Я... какая она, действительно, есть. И блаженны те, которые не видев, веруют!

Он помолчал, осмотрелся, и сказал Себе тихо:

– Свидетельство Моего воскресения тоже должно быть явлено в мире невидимого. Но я должен вновь прийти сюда, до наступления земного вечера. Есть одиннадцать человек, которым Я нужен.

– А теперь, – с радостью произнес Господь, – теперь Мои вечные спутники... к трону!

И тут же ангелы взмыли в небеса, каждый на свое место... образуя великий коридор из небожителей, простирающийся до самых небес.

– К трону! – прокричали они.

Так же естественно, как было для Него находиться в видимом земном теле, Господь ступил на воздух и стал возноситься по этому ангельскому коридору... в мир невидимого и духовного.

Но Его земные черты не исчезли бесследно, когда Он приблизился к иному миру. Еще миг и человек видимый устроит себе дом в этом совершенно невидимом месте.

Человек во славе!

Он вскинул руку вверх и снова прокричал:

– К трону!

Когда ангелы, провожая взглядами обычного Плотника к двери между двумя мирами, впервые увидели Человека на Небесах... они внезапно осознали, что Он всего лишь собирается занять Свое законное место, и вторили Ему:

К Трону
Вечно живой
Победитель
  Агнец Божий
Плотник из Назарета
Сын Человеческий
Сын Божий
Господь Господствующих
и
Царь Царей

К трону! К трону!








Заключительный акт





65

Вечер. Молодая женщина взбирается на высокий холм. Вот она, закинув голову, пытается взглядом проникнуть сквозь звездное небо. Ее сердце преисполнено любви к Господу, которому она поклонялась, которого обожала вот уже несколько лет.

– Интересно, – думала она, – сколько раз Он останавливал ход времени, обходил вечность, возвращался в доначальную эру, и каким-то таинственным, известным лишь Ему образом, вырывал из середины Своего существа – Свою собственную Жизнь – и одним движением сажал эту Жизнь внутрь того, кто просто уверовал в Него?

В груди скольких мужчин и женщин их дух воскресал из мертвых и воспламенялся к жизни? Сколько душ проходят преображение сейчас? Сколько веков или тысячелетий осталось до того времени, когда последняя частичка Бога будет пересажена в последнего верующего? Или это будет завтра?

Когда этот огромный сонм искупленных вознесется из времени и пространства, чтобы открыть для себя, что крест уничтожил все прежнее творение и создал народ праведный. Когда они смогут смотреть Его глазами? Когда они узнают, что история Невесты началась после всего?

– Когда мы познаем... подобно тому как мы познаны, – прошептала молодая женщина задумчиво. – Невеста, как и ее Бог, никогда не стареет. Но это из области вечного. Я во времени! Когда же наступит свобода от этих оков времени, чтобы познать все это?
– Когда... когда смертное облечется в бессмертие? Когда... падут все оковы плоти... когда... Я познаю... подобно тому, как Он всегда знал меня? Когда... дух вернется к Духу? Когда... Его День? Когда... её День?!

– Когда пересекутся время и вечность... когда наступит полнота времени? Когда Невеста приготовит себя?

– Когда, бросив взгляд на эти небеса... я увижу ангелов... Десять тысяч крат десять тысяч. Бесчисленное множество. Сходящее вниз! Когда, земля, ты завершишь свой последний круг... и меня ... нас... восхитит отсюда Его Всемогущая сила? Измененными. В мгновение ока. Подобно тому, как был вознесен Он! Завеса плоти падет! Тогда я увижу невидимое. Тогда я познаю подобно тому, как познана сама.

– А когда будет свадебный пир? – казалось, она обращалась с вопросом к звездам.

– Когда нареченная станет Невестой, а Невеста... женой?

– Прошлое, настоящее, будущее растворится всё вместе, затем исчезнет! Тогда я, как частица той Невесты, буду любить Его всей силой и страстью моего нового существа!

– И чем все завершится?

Она вновь обвела глазами небо от горизонта до горизонта.

Картина отдаленного дня стала появляться перед ее взглядом. Мысленно она увидела происходящее очень далеко... последний миг вечности. Она увидела...




66

Что за картина предстала перед ней? Неужели это то далекое прошлое, когда Бог был Всё?

Нет. Хотя, похоже.

Тогда, что же мы сейчас созерцаем?

Открывается дверь на новых Небесах. Огромное облако света начинает спускаться оттуда. Свет этот – город! Новый Иерусалим. Город из сотен миллионов сияющих камней, каждый из которых светится великолепием света, находящегося в центре. А центр его – Господь, Иисус Христос!

Город начинает спускаться вниз и, по мере приближения, меняется. Вселенная из живого света, вот что это такое, кружась, сходит с небес. Постепенно эта светящаяся звездная пыль становится множеством людей – тем огромным сонмом искупленных, множеством, которое никто не может назвать.

Все они, как один, с ликованием возносят хвалу своему Господу и Спасителю. Воинство ангелов окружает их, и оба эти сонма сливаются в едином гимне, воздавая самую мощную дань поклонения из известных во все времена.

Ангелы витают вокруг своего Господа, а свод нового неба и новая земля отражают эхом величальные славословия искупленного человека и избранных ангелов.

Картина снова меняется. Та бескрайняя, несметная толпа ниже ангелов, стоящая перед Господом, начинает сливаться, становясь одним огромным светом из множества огней. Затем он становится все ярче и ярче и огни уже не разделить, они стали одним целым. А из середины этого света появляется нечто определенное.

Ангелы ликуют в святом восторге. Они узнают эти очертания, так как они уже видели это однажды в краткий миг славы... давным-давно.

Перед ними – Невеста Агнца.

Теперь ее видно ясно, блеск ее сияния и славы затмевает все, кроме Божьего трона. Она стоит перед ними, облеченная в чистоту и святость.

Ангелы склоняются в поклоне с невиданной нежностью. Вот она – реальность того образа, что являлся им раньше. Вся красота женского рода слита воедино и придана ей.

Она распространяет вокруг себя такую невинность, что восхищает даже святых ангелов. Ее глаза никогда не видели и не испытывали ни капельки тех трагедий, что постигли ветхое творение. В ней – сила и совершенство юности. Черноволосая с лучащимся лицом – весь ее вид вещает тысячу сказаний о любви, страсти и неизменной верности своему Господу. От нее исходит величие, благородство и возвышенная красота сравнимые с ликом Божьим.

На мгновение показалось, что все прочее исчезло в присутствии святой и славной невесты. Однако, неожиданно вдали появляется еще более величественная слава.

Никто иной как сам Царь!

Сияние, исходящее от женщины, усиливается, оставляя позади все пределы воображения. Слава величия Господа загорается огнем, в котором тонет и исчезает все остальное. И из глубины этого океана бесконечной славы... раздается голос.

Навеки!
Больше
не один.

Словно ликующие дети, они бегут в объятия друг друга, обмениваясь божественной любовью. Все прочее уже растворилось, и теперь и сияние славы этих двоих сливается воедино, заполняя собой все.

Давно это было, когда Господь отказался от Своей безграничной бесконечности и вошел в пределы небольшого места, называемого вечностью. Теперь, соединившись со Своей невестой, Он возвращается обратно, занимая Свои настоящие бескрайние просторы.

Значит, Он снова стал – Всё?

Нет, скорее, Он, наконец, достиг того, о чем замышлял тогда, до основания веков. Он стал

Всё во всём.





67

Далекое это видение стало меркнуть, затем исчезло совсем.

Молодая женщина, добравшись до вершины изумрудной горы, встает во весь рост. В груди у нее кипит чувство Господней любви... ведь она только что услышала внутри себя ошеломляющий крик живого Святого духа.

И этот Дух внутри нее воззвал... Приди!

И подобно Еве, задолго до нее самой, она возносит руки к небесам и громко, веря, что ее вторая половина может услышать её ... кричит:

Приди, Господь Иисус. Приди!

А прямо за дверью, в мире славы, Тот, Который любил ее и умер за нее... слышит ее мольбу.

– Наконец, она оставляет позади все малозначительное: знание, служение, жертву. Она возвращается к высшему порядку вселенной.

Она учится любить Меня, – шепчет Он.

Скоро,
           Да, теперь скоро...
Очень, очень скоро.










Гавриил!











Поздно, и нам пора прощаться. Полагаю, ты сейчас увидел то, что навсегда останется с тобой... и, возможно, даже изменит тебя!

Актеры, мне сказали, готовят другой спектакль. Первые два у них, как ты помнишь, были драмой. Теперь вот – рассказ о любви. Следующим, возможно, окажется приключение... путешествие в царство невидимого. О! Тут есть, что рассказать. Будет на то Господня воля, мы встретимся еще, теперь уже в четвертый раз.