Первая любовь

В школе, где училась Таня, она считалась скромницей. Училась девочка хорошо потому что гордость заставляла бороться с природной ленью: среди профессорских детей быть троечницей означало быть изгоем. А простоватая мать не умела заставить дочь учиться, да и не считала это нужным. Ее предки, да и она сама, занимавшая в школе, где училась Татьяна, высокую должность, всего в жизни добивалась без теорий.

Школа была престижной, с иностранными языками. Нравы в школе царили, как в институте благородных девиц.

Шумных детей отчисляли. В классе оставались самые целеустремлённые девочки. Мальчиков было в два раза меньше, чем девочек. Таня, наблюдая всю эту картину, окончательно утвердилась во мнении, что мальчики вообще ни на что не годны. Дома мать содержала отчима, Танин отец не так давно взорвал себе голову - мать сбежала от него за то, что бил ее и пил.

По телевизору крутили фильмы, в которых девочкам внушалось, что их по статистике намного больше мальчиков, поэтому им следует терпеть мужчин любыми: пьющими, изменяющими, не умеющими зарабатывать...

Тем временем настал период влюбленностей. Немногочисленные мальчики поглядывали на красивых отличниц из обеспеченных профессорских семей. Танечка с ее простой мамой, да и детством в глухой деревне, оказалась застенчивой и замкнутой.

Класс их разделился на высший свет - девочек из хороших семей, на их поклонников - всех оставшихся мальчиков, и на народ - остальных двух третей девочек, к которым принадлежала и Таня.

Впрочем, она ощущала себя полукровкой. Ее мать занимала в школе хорошую должность и девочка была блатная, но книжки, которые читала Танечка, да своеобразное влияние любимого отчима учили ее это игнорировать.

Таня очень любила смотреть, как мальчики ухаживают за девочками. Она легко смирилась с ролью наблюдателя. Ее сердце попеременно принадлежало то Арамису из трёх мушкетёров, то Александру Абдулову во всех его ролях, то она обливала слезами книжку про прекрасного Артура из Овода Этель Лилиан Войнич, то влюблённым взором наблюдала за приключениями обожаемого ею Шико Дюма, и оттуда же, больная от горя из-за мучительной смерти рыцарственного де Бюсси, она мысленно целовала глаза нового воображаемого героя.

В их школе девочки принадлежали к высшему классу, а мальчики воспринимались рыцарями девочек. Не всех, а тех девочек , которые не были народом, вроде Тани.

Поэтому случавшиеся в классе #влюблённости она наблюдала с любопытством читательницы бульварного романа: без особого уважения к действующим лицам, без чрезмерной вовлечённости , но с ленивым интересом.

Тихую смазливую Таню, надо сказать, и в народе не принимали. Не простая. Она была склонна к плаксивости, если что-то шло не по ее, самолюбованию, странному отношению к вещам - могла отдать какую-нибудь безделушку за просто так. И ко всему этому Таня отличалась фантастической рассеянностью. Обижать ее не обижали, но ее подругами постоянно становились девочки, которым хотелось ее опекать. Таня как красивая кукла доставалась то одной подруге, то другой, пока самая пробивная из них не взяла под своё крыло странную одноклассницу.

Тане казались классные влюбленности банальными, пока она не заметила, как один мальчик из непрестижных исподтишка бросает влюблённые взгляды на одну самого Высокого Полёта отличницу.

Пока подруга занимала для них места в столовой, протирала стол, где они будут обедать, хлопая рассеянными глазами, с забившимся сердцем Таня следила за лицом влюбившегося парня. Ее голова приятно кружилась, и она почти покорно восприняла ругань подруги, которую Танино витание в облаках часто раздражало.
***

Влюблённого звали Костя. Он был из обычной семьи. Его не отчислили из спецшколы потому что он был не слишком шумным, его родители хотя и принадлежали к рабочему классу, но плату за ремонты и мероприятия сдавали вовремя, да и в целом семья была благополучной. Всего этого Таня не знала, конечно же, но ее понимания правды жизни хватало, чтобы осознать: Косте не светило понравится отличнице.

Отличницу звали Юля Соколова. Она была красива той броской яркой красотой, которая особенно привлекает в юности, но гаснет такая красота быстро. Таня на ее фоне выглядела ландышем рядом с садовой розой.

Как-то Таня спросила #красавицу, а знает ли она о том, что Костя смотрит на неё на всех уроках, а ещё:

- Я видела, как он пишет твоё имя на пенале! - радостно сообщила Таня.

- Я знаю, - высокомерно протянула Соколова, - он давно в меня влюблён.

Таню ее реакция оскорбила, но она не подала виду. Девочка никак не могла понять, почему Юля не ценит такой подарок, как трогательная Костина влюбленность. Таня была не в курсе, что Юлино сердце было занято. У них в классе среди мальчиков был лидер. Его звали Андрей. Как вожак стаи, он имел авторитет среди других мальчиков своей начавшей проявляться мужской энергетикой. Это была сила молодого волка, а не какая-то там сопливая #влюблённость дурачка, пишущего имя возлюбленной на пенале. Только Таня совсем не воспринимала Андрея, что так и осталось с ней всю ее страннейшую жизнь. Ее отталкивали маскулинные особи, как в юности, так и в зрелости, а вот мечтательный с правильными чертами стройный мальчик, зеленоглазый, украдкой наблюдавший за дамой своего сердца запал Тане в душу. Костя следил за Юлей, а Таня за Костей. Ее симпатия к нему была совершенно бескорыстной и светлой, как слезы мальчика, над любовью которого она издевалась в глухой деревне.

Как-то Костя отвечал у доски и забыл урок. Он очень смутился и вдруг наткнулся бегающими глазами на Танин взгляд. Девочка послала ему мысленную поддержку, что-то вроде: "Держись, я с тобой!" У мальчика в глазах мелькнула благодарность. А на другой день рассеянно улыбавшаяся солнечному лучу Таня вдруг очнулась от мечтаний, обнаружив его пронзительный взгляд, изучавший ее лицо с удивленным восхищением.

***

Несколько секунд они смотрели друг другу глаза в глаза. Таня будто бы впервые в жизни увидела чужие глаза, разглядывавшие ее. Это были очень красивые, зеленые, ласковые глаза, но они словно присваивали Таню, лишали ее воли, самой себя. Из глубин ее существа поднялась ярость такой мощи, какой она еще не ведала. И эта ярость выплеснулась в бархатные, желавшие ее безнаказанно разглядывать глаза ментальным ударом. Мальчик вздрогнул и отшатнулся, как от пощечины. На его щеках появились красные пятна, словно его обожгло. Таня испытала при этом восторг и ощущение своего превосходства.

Весьма довольная собой, она огляделась. Все было как всегда: школьный коридор у кабинета английского, болтавшие девчонки, сама она на подоконнике и облако света из отделанного белым кафелем вестибюля.

Костя куда-то исчез. Чувствуя себя хозяйкой ситуации, Таня пошла за потянувшей ее за собой подругой на урок под пронзительное верещание школьного звонка.

Она было погрузилась в книги и мечты, а еще в одну свою игру, важную для нее.

Так как мать не следила за ее уроками и распорядком дня, считая, что самое главное для ее болезненной дочери #любовь, забота и освободить от любых обязанностей по дому, да чтобы дочка больше кушала, ходила чистенькая и чаще смеялась, Тане приходилось самой себя дисциплинировать.

Девочка жила по строгому расписанию. Любимые книжки и погулять с соседской девочкой она себя позволяла в строго ограниченном количестве и понимала, что итак чрезмерно расслабляет себя. Элитные девочки вообще не гуляли, а учили уроки, а принести домой даже четверку им было непозволительно.

Таня, воспитывавшая себя сама, позволяла себе четверки, но как-то заметила, что у нее вообще странный табель: из одних четверок, кроме литературы, музыки, рисования и почему-то хорошо ей дававшейся алгебры.

Девочка поставила себе цель: к концу этой четверти увеличить количество пятерок вдвое. Она запретила себя перечитывать королеву Марго, скучала по сладким ощущениям, которые испытывала, когда шли строки про Ля Моля, полностью во власти королевы, из-за того, что он был ранен. По этой причине тот первый взгляд как-то выветрился из ее головы.

Но вскоре случился еще взгляд. И еще. Мальчик буквально следил за ней глазами, и иногда Тане казалось, что сам воздух, который она вдыхает, больше ей не принадлежит, что каждое ее движение, поворот головы, смех, вскрик и вздох отслеживаются им.

Она словно попала в незримый плен, а взгляды его становились все горячее, а Таня ловила себя на том, что хочет чего-то еще от него, ей представлялось, что он подошел к ней близко-близко, что вызывало в ней странное беспомощное состояние, пугавшее ее из-за потери контроля.

Ее и без того легкомысленная, плохо способная к сосредоточению голова беспрестанно кружилась, что, впрочем, не мешало ей перед выходом в школу немного подкрутить кудряшки вокруг белого мечтательного лба.

Она ожидала его взглядов и жила от одного его взгляда до другого, но вовсе не для того, чтобы ему улыбаться.

Как на наркотик она подсела на другое.

***
Она всегда чувствовала, когда он на нее смотрит. Ждала этого и выносила с трепетом, пока хватало сил. Ее движения из детских стали кокетливы и изящны. Под синюю приталенную жилетку она надевала шёлковую белоснежную кофту с кружевными вставками. В класс она входила, как выходила на сцену.

Долго ей было тяжело выносить его взгляды, и Таня, не выдерживая напряжения, неизменно отвечала гневным взглядом в ответ. Она словно ловила его на месте преступления и некоторое время держала в плену своих горящих возмущение глаз, наслаждаясь тем, как он краснеет, как его дыхание сбивается, как в итоге, совершенно обессиленный, он отводит глаза.

Скорее всего он ждал от нее не наказания, а какого-то ответного сигнала, который дают мальчикам обычные девочки. Но Таня не была обычной девочкой.

Она упивалась властью над ним и Тайной. О том, что между ними происходило, никто не знал.

То есть на самом деле об их гляделках знала ее подруга, Вера. Но та изнемогала от зависти к Тане, и чем больше изнемогала, тем меньше давала ей повода обрести хотя бы какую-то поддержку в реальности происходившего.

Да как-то мать заметила горячие взгляды мальчика, но сказала вскользь, а Таня не набралась смелости уточнить. Это вообще было ее чертой.

Судьба должна была все преподносить ей на блюдечке, и чтобы еще ее упрашивали. И Тане было необходимо убеждение, что это точно ее, что никто другой не имеет на ее подарок, на ее избранность права.

Костя ждал от нее улыбки в ответ, а не гневных взглядов. Таня же ждала явных проявлений его влюбленности в нее.

Почему бы ему не написать ее имя на пенале? А!!! Потому что она не Соколова?! Что ж... И в следующий раз, поймав на себе его взгляд, она вновь отвечала гневным ответным взглядом и не отпускала его, пока он не начинал достаточно явно задыхаться.

Надо сказать, в их классе разрыв между светскими девочками и народом в самом деле был огромным. Для мальчика требовалась смелость, чтобы начать ухаживать за девочкой из народа. Да и вообще не особенно принято было в английской спецшколе кому-то за кем-то явно ухаживать. Не тогда, во всяком случае, когда им было по тринадцать - четырнадцать лет.

Между тем, их роман длился второй год подряд.

Каждую зиму, когда выпадал первый снег, мальчики открывали окна, несмотря на то, что их гоняли дежурные. И лепили мальчики снежки, которые кидали в школьных светских львиц, надменно, но обрадовано смахивавших с платьев мокрые снежинки.

И вот на второй год в Таню полетел снежок, и она встретилась глазами с Костей. Тот рассмеялся, а не испугался ее глаз, растерянных, а не гневных. И скрылся среди приятелей.

- Ну вот, - с завистью заметила Вера, - Тебя тоже поздравили с зимой.

Таня рассеянно кивнула. Она прикидывала, считать ли это доказательством? Еще иногда Костя, осмелев, подбегал к ее столу, хватал со стола ее личные вещи и крутился с ними перед ней, а потом опять, возмутительно не испугавшись ее, бросал их на место и был таким смешным и задорным при этом, что Таня удостоила его пару раз искренним вообще плохо свойственным ей смехом. Но это было давно, в самом начале, пока они не раскалили свою тайну до степени, обоих уже тяготившей.

И вообще, это же черт знает что! Глупости! За кого он ее держит?

Рыцари в ее книжках за даму сердца убивали друг друга на дуэлях! А ему сложно дать какой-то нормальный знак?? Что она для него самая-самая. Что она лучше какой-то там Соколовой! Что он #влюблен, а не держит ее за дурочку. Вроде некоторых куриц из народа, которые очень радовались и всем хвастали, если на них просто кто-то случайно взглянул. Ну а если угостил фирменной жвачкой, то все, атас.

- Иду я как-то по улице, а за мной семь парней, - хвастала Морозова Лера.

Но вместо зависти получала хохот от подруг, и эта ее фраза хорошо трезвила голову тем девочкам, которых, как умненькую Таню, не купишь каким-то там снежком.

Тане исполнилось четырнадцать, к новому году готовили ёлку и родители решили для подросших деток организовать дискотеку.

Девочки из народа - у которых как у Тани была гордость и мозги - дискотеки ненавидели. А всякие Морозовы Леры радостно подпрыгивали, предвкушая праздник.

Вроде кур, предвкушавших праздничный ужин.

***
Это была не первая дискотека, поэтому народ уже с видом заправских хозяюшек помогали женщинам накрывать на стол.

Вообще-то девочек никто не просил помогать, просто им нравилось соучаствовать. Нужно ли говорить, что ни одна светская львица этой ерундой не занималась. Таня тоже не помогала накрывать на стол, потому что она сходу уронила тарелку, пролила масло из шпротов, помяла салат и через пять минут своего дебюта была изгнана прочь, подальше от праздничного стола.

Наконец наступил праздничный вечер. Танина мама достала дочери фирменную красную блузку и джинсы, но на вечер девочка шла без настроения. К бутербродам со шпротами они была равнодушна, в остальном все было как всегда: умеренно противно.

Разумеется, когда заиграл Modern Talking, мальчики, волнуясь, стали приглашать девочек. Но только светских львиц, естественно.

Народ не унывал. Они приглашали друг друга, а Вере удалось рассмешить Таню остроумными комментариями по поводу происходящих событий. Подруга накормила Таню очень вкусными, тающими во рту пирожками, которые делала сама, и стала рядом с ней поднимать стул, с которым, негромко, хихикая и кривляясь, пыталась танцевать.

- Тебя можно пригласить? - раздалось рядом с Таней.

Она подняла удивленные глаза, ощущая, как парализовало народ рядом с ней. Вера вцепилась в стул.

Ее приглашал веселый рыжий друг Кости. Они ходили всегда вместе, как не разлей вода. Таня бросила быстрый взгляд к окну, за которым было уже темно, но рядом плясали разноцветные огоньки от елки. Костя на нее не смотрел.

- Нет! - громко, тонким высоким голосом крикнула Таня.

Рыжий исчез из поля ее зрения.

Рядом с Таниным плечом простонала Вера.

- Только не плачь, - шепотом сказала она Тане и оставила ее в покое, - Потом жалеть будешь, дома.

Таня сидела на стуле и рассеянно смотрела на мигающие огоньки, ласковая протяжная музыка вызывала в ней тошноту.

Она понимала, что ему потребовалась смелость даже на то, чтобы отправить своего рыжего друга ее, пусть и блатную, но смешную и рассеянную девочку приглашать.

Она также понимала, что он ей этого никогда не простит.

Она не понимала сама, почему крикнула "нет". Страх выйти из тени, страх показать себя настолько смелой, что изменить отношение к девочкам из "народа" вообще? Страх оказаться личностью оказался сильнее страха остаться в зазеркалье. А желание показаться себе крутой, сильной мерзавкой, как перчатку, отвергающей предложенную руку рыцаря оказалось сильнее желания в самом деле почувствовать тепло его дыхания рядом. Но на деле это было даже не перечисленное. В тот момент Таня как-то пусть и смутно, но стала осознавать, что некоторые ее поступки и проявления не вполне ее. С ней словно что-то играло.

После той дискотеки она крайне редко уже ловила на себе его взгляды. А если эти взгляды и были, не менее сильные, то они уже не ласкали ее мучительно и невыносимо сладко, а словно разбирали на шестерёнки. Будто бы он пытался понять, что она такое. Рядом с ним Таня все чаще видела глупо улыбавшуюся Леру Морозову. Это ее не трогало: Таня вообще философски, благодаря воспитанию отчима, относилась к желанию мужчин иметь рядом с собой домашних животных для решения мелких проблем.

А перед тем, как он перешел в другую школу, Таня еще только раз заглянула в зеленые глаза.

Сдав какой-то экзамен на запланированную четверку, она сбегала по совершенно пустой (дети были частью в классах, частью, счастливо отстрелявшись, вернулись домой) широкой лестнице вниз.

Она бежала беспечно и весело, а застрявшее в челке солнце, покачивалось в такт ее пружинистым шагам. Преодолев пару пролетов, наверху ступеней Таня резко остановилась и замерла. Посередине лестницы стоял Костя и смотрел на нее.

Он уже подрос, и его мальчишеский облик оформился в стройную, высокую фигуру очень симпатичного зеленоглазого юноши.

Тане надо было по делам, она не собиралась отменять свои дела только потому что он стоит зачем-то на лестнице и зачем-то смотрит на нее.

С трудом преодолевая ступень за ступенью, с сердцем, бьющимся до боли в горле, она спускалась вниз. А он отступал вниз, пятясь от нее и все также странно ее разглядывая. Его губы, как почудилось Тане, немного дергались.

Под конец она разогналась, и уже совсем внизу он отскочил, дав ей убежать в вестибюль и дальше по длинному коридору к парадным дверям.

Потеряв его из виду, она заставила заткнуться странно сжавшееся сердце. У нее начиналась другая жизнь, и ей очень много нужно было решать и планировать заново.

И так, чтобы никакой Modern Talking ее бы не тревожил больше.