Петиция и милость Божья

Это был 1989 год. Мы семьёй уже жили в Хабаровске, а я учился в школе, совсем недалеко от дома, подняться на бугор, пройти мимо дома с магазином на торце и вот она, школа №67. Прекрасные были те времена лично для меня… В стране бурлило и готовилось что-то важное, запах перемен и перестройки витал в разговорах взрослых людей, а меня беспокоило только одно, в районе Красная Речка не было Церкви. В то время я активно читал Евангелие, каждый день, каждый вечер, закрывшись в предбаннике, искал ответы на многие вопросы, находил и терял, снова появлялись новые вопросы. Это было увлекательное путешествие в духовный мир, которое не заканчивалось более никогда.
В школе я познакомился с одноклассником по имени Борис (я умышленно изменил его имя здесь), он был сыном учителя. Мы часто приходили друг к другу в гости, ему было интересно моё увлечение и моя жизнь с Евангелием, мама его поддерживала наши дружеские отношения и, по правде сказать, она была очень спокойная, умная и честная женщина.
Однажды, в пасхальную седмицу, я спросил маму, как сделать так, чтобы у нас в районе появилась Церковь. Она посоветовала взять блокнот, ручку и пойти по кварталам, собрать подписи о строительстве на Красной Речке Церкви. Заодно и Бориса взять с собой, чтобы было безопаснее и веселее. Потом эти подписи передать в местную епархию на их решение.
Я пригласил Бориса пойти со мной, собрать эти подписи, сам же написал шапку петиции «о строительстве Церкви в районе «Красная Речка» города Хабаровска», разлиновал по столбцам, где были фамилия, имя, отчество, адрес и роспись, и мы пошли.
Проходя по частному сектору я с удивлением узнал о себе много нового, от матершинных слов до благословений. Кто-то с радостью подписывался, кто-то посылал с бранью, кто-то просто отворачивался и уходил, кто-то хватался за палку, кто-то готов был расцеловать и крестил напоследок в спину. В основном, подписи собирались в частном секторе, но были и попытки собрать их в многоэтажках, однако это было не так уж и безопасно.
Два дня я ходил собирать подписи за строительство Церкви вместе с Борисом, но потом он нашёл оправдание, и я ходил один.
И вот, пройдя один раз, мимо школы №83, я пошёл дальше, в сторону частного сектора. В руках у меня был всё тот же блокнот и ручка, закручивающаяся колпачком с пастой в нижней части. Я специально описываю ручку, чтобы было понятно, как она превратилась в своеобразное оружие.
И вот, выйдя на прямую дорогу, я оглянулся, не было ни одного прохожего и лишь какой-то человек медленно шёл мне навстречу, глядя прямо на меня, не отвлекаясь. На нём была не улыбка, скорее ухмылка. Сказать, что он был пьян – это слишком сильно, скорее бутылка пива, не больше. Скорее он был трезв, но, когда я сблизился с ним, я отчётливо почувствовал еле уловимый запах алкоголя. Это было естественно, ведь впервые я употребил алкоголь лет в 20, и это было пиво. А на то время я готов был уловить от прохожего любое количество алкоголя, сколько бы он не принял в себя.
Мы сблизились, и я принялся на автомате уже рассказывать, что я собираю подписи… Но он не дал мне договорить, всё с той же ухмылкой он сказал: «Это не ко мне, не-не, это тебе вон туда…» Он указал пальцем в проулок, который мне сначала не показался глухим, но, начав движение туда, куда он мне указал, я понял, что проулок глухой. Шутка? Вроде серьёзный человек, я обернулся, но этого человека уже не было, как не было и прохожих... Позже, уже проживая в Минске, я встретил этого… человека ли… Но узнал не сразу… Он предлагал мне выпить спиртное, повторяя и озвучивая мне мои навязчивые страстные мысли…
Пройдя вдоль не глубокой затемнённой канавы справа и кучи набросанных железнодорожных шпал слева, я уперся в низенький забор. И тут меня словно шарахнуло током! Из-за забора, перепрыгивая его как незначимое препятствие, вылетели три огромные собаки. Сделав несколько шагов назад, мне пришлось остановиться. Из неглубокой канавы, прямо из теней, из теней между шпал, из теней забора стали выпрыгивать псы разных размеров, огромная стая собак окружила меня со зверским лаем и рыком. Было понятно, что эти три, перепрыгнувшие через забор, были вожаками, а особенно один, который с лаем и рыком всё ближе и ближе подкрадывался ко мне, готовый накинутся первым и показать пример всей стае.
В левой руке у меня был блокнот со 128-ю подписями, а в правой ручка. И вот, когда уже вожак подпрыгнул ко мне на расстояние меньше полу метра, а остальные псы готовы были уже со всех сторон впиться зубами в мои ноги, я успел всем сердцем крикнуть куда-то в небо: «Господи, помилуй!», и ударил ручкой вожака в нос, да так, что колпачок с пастой остался глубоко внутри псиного носа! Пёс взвизгнул, подпрыгнул на месте, и резко бросился наутёк, а за ним вся свора, кто через забор, кто в тень шпал и канавы…
Медленными шагами, не поворачиваясь спиной к тому месту, откуда выпрыгнули эти вожаки, я стал ретироваться назад… Заглянул в канаву, под шпалы… никого. Потом повернулся и побежал что есть силы домой…
Дома я рассказал маме, что со мной произошло, и она сказала, что довольно этих подписей, потом рассказала, куда мне нужно было подъехать и кому их отдать.
Епархия находилась рядом с Храмом, возле железнодорожного вокзала, туда я и передал эту петицию…
Прошли года, но я и не думал, что открывшаяся в Доме Офицеров Церковь как-то связана с тем, что сделал тогда я со своим другом в Пасхальную седмицу… Ведь именно туда я пришёл за покаянием и помощью, когда моя душа умирала от горя и уныния…
То было время дивных перемен,
Когда из мрака восставали храмы,
Когда впервые детям наши мамы
Внушали мир среди Церковных стен…

Один мальчишка, веруя душою,
И зная, что в районе Церкви нет,
Так ожидал увидеть Церкви свет,
Что своё сердце не предал покою.

И по совету матери своей
Однажды, вдруг, в Пасхальную Седмицу,
Людскою волей чтобы укрепиться,
Стал собирать ходатайства людей.

Взял ручку и тетрадку, и пошёл,
В дома стучался и просил прохожих,
Кто нагрубил, кто подписался всё же,
Чуть больше ста желающих нашёл.

Один прохожий, отказавшись, тонко
Направил мальчугана в дальний двор,
Где были шпалы кучей и забор,
Но только там никто не ждал ребёнка…

…Вдруг из-за шпал, из тени под сараем,
Из-за высоких зарослей травы,
И справа со спины, где были рвы,
И со двора, с рычаньем, рёвом, лаем,

Накинулась большая свора псов.
Не скрыться, окружили, налетают,
От страха и бессилья силы тают,
И к Господу лишь было двое слов…

Вдруг, он обрёл спокойствие и ладно
Ударил вожака и тот бежал!
И стаи боевой накал опал,
И с визгом разбежались псы обратно.

…Ходатайство оставил мальчик в Храме,
Ждал год ответ, потом совсем забыл,
Мир суетной его потом обмыл,
И сколько слёз потом доставил маме…

И через десять лет, когда душа
Его в страстях и боли умирала,
Однажды, вдруг, ему известно стало,
Что в корне зла… его грехи лежат…

И вдруг узнал, что года два в районе
Есть Церковь, и приход… и много дней
Он приходил и причащался в Ней,
И Свет блеснул в его сердечном доме…

За милостью пришёл в просимый Храм,
За малый труд воздал Господь стократно…
Любой наш труд ради Христа обратно
Любовью Божьей возвратиться нам…

Ничто не остановит на пороге,
Объятий милосердного Творца,
Как блудный сын, увидевший отца…
Тот мальчик… ныне пишет эти строки.

21.05.2009