Юрюзанская юность. Стр. 9

     15 -20 работников и работниц леспромхоза рано утром рассаживались по дощатым скамейкам открытого кузова ЗИЛ-157 и тряслись на них по лесным дорогам до своих делянок – специальных сосновых «рощ» диаметром примерно полкилометра. Все сосны делянки насекаются ежедневно специальным инструментом – вздымом. Мужчина, совершающий эту тяжёлую работу, называется вздымщиком. По насечкам смола стекает в жестяную воронку. За 5 – 8 дней воронка наполняется смолой, тогда сборщик обходит сосны по едва заметной тропке вздымщика, выскребает смолу клиновой лопаточкой в ведро. Примерно 30 сосен обошёл – и ведро полное – 14 кг, надо нести к бочкам в центре делянки, растолочь смолу палкой, чтобы стала пожиже, выскрести её из ведра в бочку. Главное – ориентация: надо вернуться к той же сосне, где закончилось место в ведре и продолжать работу, двигаясь по замысловатому лабиринту между деревьями. И так до посинения, не пропуская ни одной сосны!
     Когда посинел – надо обедать. Неизменная бутылка с молоком, пара яиц, зелёный лук да ржаная краюха – делали лес вокруг раем, а комариный звон – музыкой! Но время не ждёт, несколько сотен деревьев с переполненными воронками стоят немой укоризной, ждут твоей работы. Зато, когда всё сделал – можно спокойно пособирать грибов или ягод в ожидании машины. Стоит ли удивляться, что, работая в таком режиме, я за лето очень возмужал? В сентябре на физкультуре выяснилось, что и по росту обогнал многих. На соседскую девчонку стал глядеть ну прямо по-мужски. Но подойти не смею, нельзя, друг Тимур её любит, а я – третий лишний.
     И где-то в сентябре же дядя Коля, Томкин отец, привёз сено, свалил с машины у ворот. И перетаскивал его на сеновал. Работа большая, тяжёлая, и помочь некому. Витька с Серёжкой принимали сено, которое подавал отец, и раскладывали по сеновалу. Ну, я и предложил свою помощь по-соседски. Дядя Коля, конечно, согласился, приближались сумерки. Сердце у меня стучало больше от счастья, чем от тяжёлой работы!
 Так вот, я таскаю вилами сено чуть не наравне с отцом своей «тайной» зазнобы, уже ночь, осталось совсем немного, и вдруг… мой отец с крыльца громко и требовательно позвал домой, упрекал за «дурную работу». Он не мог тогда понять причины, а я и не говорил ему. Я просто был счастлив от сопричастности к жизни любимой девчонки, готов был ради неё на любые испытания. Смущало только то, что я сам запретил себе любить её, не понимая, что это невозможно.
 
 *Прим:ТТ18 августа 19:33 Добрый вечер, Владимир. Опять чуть не пропустила))).
Очень любопытно. Эдакий подростково-мужской мир. "Сопричастность ... сам запретил себе любить" - очень-очень. Опять тот же вопрос. Это формулировки того возраста или позже? Писали позже, я помню, но в юном возрасте хоть намёк был на такое изложение событий? Был, наверное, иначе бы в такой форме не запомнилось.
В любом случае, невероятно и неожиданно. Обычно писатели-мужчины описывают женские "страдания" (иногда смешно описывают) и скупо мужские эмоции. У Вас без сюсипуси, но глубоко. Спасибо.