Посвящается Анне,моей прекрасной подруге, с огромной благодарностью за то, что она нашла в себе смелость поделиться со мной своими переживаниями и разрешение взять их за основу этой маленькой повести.
Все проходит.
И это тоже пройдет.
Мне сегодня приснился мой милый. Впервые с тех пор, как мы расстались.
Я во сне пришла за своими вещами, которыми почему-то оказались преимущественно туфли и нижнее белье. Пакуя свое богатство, я услышала возню в спальне и заглянула на огонек. Там, на одной кровати лежал он и какая-то незнакомая мне девица. Девица была умеренно миловидная: коротко стриженая, беленькая, маленькая, тоненькая. Такая, к каким обычно уходят мужчины. Они хихикали, дурачились, не делали ничего страшного, и я было, замерев в легком шоке, решила им не мешать, но, сделав шаг назад, передумала и заявила о себе. Я спросила, набравшись наглости, давно ли они знакомы и знал ли ее мой милый во время наших отношений. Они, нисколько не смущаясь, ответили, что знакомы 3 года и очень друг друга любят. На вопрос, зачем же он пудрил мне мозги все это время, уже не мой милый пожал плечами: так получилось. Помню, мне даже ругаться расхотелось после этого. «Ну что можно ожидать от мужчины, который так непоследователен!» - подумала я и в совершенно спокойном расположении духа покинула квартиру.
Воспоминания о нем действительно как о хорошем сне: приятном, но несбыточном. Может где-то в глубине подсознания и есть тревога и печаль, тоска, чувство разочарования от очередной неудачи. Снаружи… Нет, даже не снаружи… Снаружи народ вообще вряд ли догадывается, что мой очередной роман потерпел такой головокружительный крах. В серединке – там, между бессознательным и осознаваемым, я даже не страдаю. Словно изначально воспринимала все как эпизод. Слишком замечательный, чтобы оказаться достаточно долгим.
Может, меня спасли контрасты? Я же хорошо помню чувство ужаса, которое испытала, когда впервые увидела его комнату. Длинная, узкая, темная, с десятилетиями не клееными обоями, с гвоздями, торчащими из стен, с разваливающейся мебелью, грязным, неработающим холодильником, разбросанными беспорядочно вещами… На столе тогда была скатерть. В бутылке, заменяющей вазу – цветы. Какое-то вино. Приготовленное им мяско. Но ни его улыбки, ни его обходительность, ни осторожные ухаживания не могли стереть первого впечатления.
Уже позднее приходили на ум вопросы о том, почему он живет, как бомж. «Бедненько, но чистенько» – это было явно не про это жилище. Первые приличные бокалы появились уже при мне: их подарили его брату на день рожденья. И так во всем, чего бы ни касался взгляд: ни приличной ложки, ни приличного постельного белья, ни приличных трусов. Я убеждала себя, что надо быть снисходительней к чужим слабостям. Мужчинам вообще не очень свойственно стремление к чистоте и уюту. В этом, по крайней мере, пытается нас убедить общественное мнение. Но оно же, проклятое, сурово порицает малейшие выпады из общепринятых норм! К черту чье-то там мнение! Мне было непонятно, как можно жить и за ( пусть даже) три года самостоятельной жизни не приобрести ( ну хотя бы просто не удержавшись от тупой траты денег) какой- нибудь ерунды. В комнате стоял диван, на котором просто невозможно было спать. В комнате стоял шкаф, из которого валился всякий хлам, сто лет не носимый. В комнате стоял старый раздолбанный сервант, с несколькими одинокими стопками- стаканами. У него было всего две(!) тарелки и, по-моему три(!) чашки. Зато сиденье вокруг стола вмещало в себя гору пустых бутылок из-под пива. Холодильник не работал изначально и занимал место в углу, гордясь засаленной белой дверцей, ручка которой служила поручнем для пакета с мусором. Так мы и проходили в комнату: в узкую, меньше полуметра, щель между мусорным пакетом и складом пивных бутылок. Все покрывала пыль в два пальца толщиной. Транс, в который я впала, мне тогда удалось скрыть на полтора года. Очень удачно скрыть. Подтверждением тому его слова, сказанные во время нашего последнего разговора крайне удивленным голосом:
- Ну тебе же раньше все это нравилось?
А во всем остальном, каким он был идеальным! Чего стоили одни телефонные звонки! Исключений не было – на две ли минуты, на три ли часа, он входил в мою жизнь каждый день. Крайне редко, по - моему всего раза два за полтора года, разговор состоял из пары фраз: « Любимая – родная, очень сегодня занят, перезвоню завтра – и снова – дорогая - ненаглядная…» В остальном - каждый вечер, сразу же после нашей первой встречи, он звонил мне пожелать спокойной ночи, спросить, как прошел день, что принес новенького, поделиться своими проблемами, выслушать мои…Он был жутко далеко, а так вел себя, что казалось - всегда рядом. Что всегда подставит свое плечо, поддержит, поможет… Я, неизбалованная таким отношением растаяла, как мороженое. Он переживал за меня и делал это так трогательно, так естественно, что и мысли о какой-либо наигранности не зарождалось в моей очень рациональной голове… Он просил не возвращаться домой поздно и не ходить темной ночью за хлебцем (есть у меня привычка часов в 11 вечерком выйти в супермаркет). Ах, как он всегда беспокоился обо мне!… Ах, как контрастно прозвучало через полтора года, когда я должна была прийти к нему вечером: «Я буду поздно.» И мне пришлось ждать его почти до полуночи в темных переулках чужого мне города. А потом на мой звонок он, взяв трубку, ответил « Чего тебе?». Ах, как подозрительно чисто было в его комнате… Ах, почему же я тогда даже не подумала, где он все это время жил и кто его утешал???
А повод утешать был. В тот вечер, когда я наконец сказала ему, что могу положить заявление об уходе с работы на стол шефу и спросила, какое число поставить в заявлении, он трагическим тоном остудил мой пыл. Он звонил домой. Там болен его отец. Болен тяжело. Надежды практически нет. Но он туда все равно поедет. И сделает все возможное. И невозможное тоже сделает. Потому как перед отцом в неоплатном долгу: он не был там пять лет. А ты, солнце, подожди…
Солнце оказалось понятлива на удивление. Но вопрос о переезде, без конца обсуждавшийся в течение всего нашего романа и постоянно откладывавшийся то по одной, то по другой причине, на этот раз солнце убил. Я положила трубку и разрыдалась. Растирая крупные капли по унылым щекам, я никак не могла понять причин моей истерики. В чем дело? Мой переезд и впрямь откладывался уже не первый раз. Подожду еще, не маленькая. Слишком надолго застряла в своем подвешенном состоянии? Ничего, рано или поздно все равно будем вместе. Кто бы сомневался! Вот решит он все вопросы с папой…
Мы оба были врачами. И, я думаю, оба понимали, что диагноз, поставленный в районной больничке – приговор. Это уже само по себе было, мягко говоря, хреново. Но связи между моим переездом и папиной болезнью я не видела никакой. Наоборот, казалось мне, вдвоем нам гораздо легче будет перенести все то, что неминуемо придется перенести ему одному. Однако тот, кто еще вчера называл себя моим мужем, говорил о семье детях и свадьбе, поменялся в корне. Он ничего не объяснял, стал звонить реже, говорить суше. Перестал предупреждать, если не мог позвонить. Однажды вообще пропал на неделю. Слегка занерничав, я позвонила ему на сотовый. Никто не брал трубку. Потом - на рабочий телефон. Никто не брал трубку и там. Потом - на домашний. Все телефоны отвечали исключительным, единогласным молчанием. В панике я позвонила одной из наших подружек, кстати говоря, худенькой и миленькой, с короткой светлой стрижечкой. Я хотела спросить у нее: что с ним происходит? Что делать мне, если я чувствую, что ему нужна моральная поддержка, но он отгородился от меня железной стеной и никак на мои позывы не реагирует? Я думала, она возьмет трубку, я проору все это и, даже если она ничем не сможет нам помочь, по крайней мере, мне станет легче. Она тоже не отвечала. Я, растерянная, села у телефона, почему-то красочно представив, как они как раз в этот изменяют мне, как она, подойдя к телефону смотрит на мой номер и не может не оценить моей прорицательности…Потом, разговаривая с ним я поняла, что он знает, что я ей звонила. Но не знает, что она мне не ответила. И опять я ощутил странное чувство: к чему делать такие тайны из простого телефонного звонка? Никто из нас не был склонен к запутыванию и без того сложных событий…
Спевшись с первого же проведенного вместе дня, мы практически сразу заговорили о семье. Он с удовольствием(!) называл меня своей женой, он сам(!) говорил о детях, которых он хочет от меня, совершенно не боясь никаких уз, вел себя так, как ведут себя мужчины, действительно дорожащие живущей рядом с ним женщиной. Он не кричал об этом на каждом углу. Он не был приторен и избыточно аффектен. Он вел себя просто и естественно, как дышал. Мы почти сразу решили жить вместе, но получилось так, что 9 месяцев прождали повышения, которое мне обещали на работе, потом – еще полгода - мою учебу, потом еще полгода еще какие-то курсы. Я хотела успеть везде. Я понимала, что в новом городе я начну с нуля. И изо всех сил стремилась к тому, чтобы этот ноль был как можно более близок оказался к единице. Тем более, что отношения наши оставались совершенно замечательными. Дружескими, доверительными, демократичными. Мы жили в разных городах, словно на соседних улицах. И всегда у меня было потрясающее ощущение надежной защиты рядом. Я потихоньку доучивалась на всех своих курсах. Мы совершенно конкретно говорили о помолвке в Новый год и о свадьбе летом. Я носилась по городу в поисках колечка с бриллиантом, которое он обещал мне подарить. Нашла – именно такое, какое видела в девичьих своих грезах: исключительно замечательное, простое и благородное. Моего размера, конечно, не оказалось, что я восприняла, как должное, и его делали на заказ на одном из ювелирных заводов. Потом его долго везли. Я через день ходила в ювелирный, упрямо отгоняя от восторженных мозгов одну мысль: может, судьба хочет мне дать понять, что я тороплюсь? Что что-то идет не так? Через два месяца я его выкупила сама: милый ко мне приехать тогда не смог, у милого проблемы с папой – все деньги идут туда. Сочтемся, подумала я, не беспокоя его такими глупостями, гордо нацепила колечко на палец и стала ждать помолвки.
А он уехал на новый год к больному папе. Нет, все понятно, папе действительно нужна была помощь. Я безо всякой иронии уже не претендовала на первостепенное внимание. Но мой милый, проехав мимо моего города в город, где жили его родители, даже не вышел на перрон взглянуть на меня одним глазком, поздравить с наступающим Новым Годом, извиниться (пусть формально, потому что - какие уж тут обиды!), что мы не сможем встретить праздник вместе…
Я покорно грустила, но все понимала и старалась не принимать его холодность близко к сердцу. У парня транс – попробуй приучи себя к мысли, что умирает отец… А тут еще я со своими переездами. Не звонит? Дорого! Не пишет? Занят! Не приезжает? Не может! На любую его выходку я находила ответ, оправдывая его во всем. Потом поехала поздравить своих родителей с Новым Годом. Закружилась с ними и старенькими своими бабушками. Ехать к больным родственникам будущего мужа было далеко, дорого, я там никогда не была, дороги не знала, к тому же больница была в другом городе, мой милый в хлопотах по определению отца в местные больницы и сам в то время жил непонятно где, и я зависла бы там в воздухе точно так же…к тому же я все-таки обиделась, что он не поздравил меня…
Пока я размышляла, ушло время. Повинуясь вполне реальным жизненным обстоятельствам, родительскому желанию побыть со мной чуть подольше, массе мелочей препятствующих моей поездке, где-то в глубине души понимая, что лучше бы, конечно, поехать в те неведомые дали несмотря ни на что, я все-таки в один из вечеров сообщила ему, что не смогу . Он отреагировал достаточно спокойно. Успокоилась и я. Как потом выяснилось, это был как раз тот случай затишья перед катастрофой.
Думаю, мы были идеальной парой. Такие спокойные, рассудительные…Он поживее, я пофлегматичнее…Я – такая неотразимая… Он - такой обаятельный…
Он всегда улыбался. Сопротивляться его улыбке было трудно. Пока ты не начинал улавливать, что он улыбается слишком часто. Показав однажды его фотографию одной своей знакомой и выяснив, что они знали друг друга когда-то давно, она первое, что отметила - его способность никогда не терять улыбки. Сначала эта способность была приятна. Потом слегка удивляла. Потом начинала напрягать. Особо напрягшимся я обычно в приватных беседах разъясняла, что он просто очень открытый человек. Жизнерадостный. Добрый. Возможно, слегка эйфоричный (но мне этого всегда так не хватало!)
Возможно слегка пофигистичный (в чем он, опять же, так удачно меня дополнял!). Хотя, конечно же, обаяние обаянием, а вечные объяснения, почему мой молодой человек слишком много улыбается, очень скоро мне надоели. Тогда я стала учиться у него пофигизму.
Вообще-то я воспитана на классической литературе. На высоких темах и хороших книгах. В моем активном ежедневном словаре нет слова «фиг» и всех от него образованных. Можно же себе представить, как резал мои изнеженные классикой уши слэнг доктора, переквалифицировавшегося, повинуясь течениям времени, в компьютерщика. Особенно в течение первых встреч, особенно по телефону! Лексикон-это именно то, что может сыграть с человеком дурную шутку. Думаю, не знай мы раньше друг друга, шансов завоевать мое расположение у моего дорогого не было бы. « Торчать, забашлять, полтинник, маза фака, зашибись…»… Действительно зашибись, когда слышишь эти словечки, как основные составляющие повседневной разговорной речи. Нет, понятно, в качестве стеба их употребление может слегка оживить разговорчик. Но только в качестве стеба… Мой же дорогой употреблял их к месту и нет, иногда шокируя наиболее трепетных окружающих, например, взрослых, уставших от жизни людей. Я молча наблюдала за всем этим… А потом… То ли он перевоспитался и стал реже произносить подозрительные словечки, то ли я перестала обращать на них внимание, то ли привыкла к нему - такому, каким он мне достался… А, может, уроки пофигизма не прошли даром?…
Давал он уроки не только на филологические темы. Держитесь девчонки! Он еще и готовил! Никогда не пользуясь никакими рецептами, он совершал кулинарные подвиги везде, где был в наличии очаг и пара кастрюлек. Впрочем, он мог обойтись без последних. Он так увлекся процессом покорения меня своими безграничными возможностями в приготовлении пищи, что даже не узнал, что я и сама неплохой повар. Я умилялась фактом существования на моей (или на чьей придется) кухне моего милого, жонглирующего поварешками и курицами. Словно маг и волшебник, он смешивал несочетаемые, казалось бы, вещи, получая замечательный, надо отдать ему должное, результат. Но, даже если получившееся блюдо не оправдывало ожиданий, разве мог подняться у меня язык раскритиковать его? Бог с ним, с подгоревшим луком и жестким мясом – думала я и счастливыми глазами следила за его перемещениями по кухне. Все друзья стонали от восторга: мало того, что получалось, чаще всего и правда вкусно – совершенно снималась проблема поисков дежурных по костру на многочисленных пикниках и походах на природу. Вечный дежурный, с довольной улыбкой на лице, скакал вокруг огня, изо всех сил шаманя над очередным изыском к всеобщей радости и на пользу обществу.
Кроме того, это действительно было приятно. Очень приятно! Кто из женщин, сознайтесь честно, не мечтал об этом: сидеть, сложа ручки, пока милый шинкует морковочку, смешивает какие-то непостижимые уму приправки, и фарширует филе черносливом? А потом, с многочисленными реверансами откупорив бутылочку, преподносит бокал красного винца, чтобы тебе не было слишком скучно наблюдать за его волшебными пассами. А вы видели, как настоящие мужчины пекут блины, походя попыхивая цигаркой и рассказывая анекдоты? А с каким удовольствием надрезают кусок свинины, чтобы затолкать в разрезы всяческой лабуды? А с каким таинственным выражением лица готовят плов? Я уже молчу о шашлыках!
Мне завидовали – я читала это в улыбающихся женских взглядах. И, несмотря на то, что кухня никогда для меня не была бременем - готовить я тоже любила и умела - я не без чувства глубокого удовлетворения, конечно, позволяла безраздельно царствовать в этой области ему. Наша игра была забавна: я, нимало не преувеличивая, выражала свой восторг (ну ведь действительно молодец!), он сиял от этого все ярче и в следующий раз готовил что –нибудь, еще более хитрое, романтично давая мне угадать, не открывая глаз, какой штукой он будет баловать меня на этот раз.
Хотя, по большому счету, я не назвала бы его романтиком. От наших отношений у меня было впечатление добротной такой дружбы, с приятным добавлением лирики. Он же, похоже, воспринимал меня с другой стороны. Я помню тебя с первой минуты! – как-то разоткровенничался он. И без излишнего пыла, без надрыва и позерства рассказал мне все, что помнил. Мы учились в одной группе в институте. Но еще до встречи – мы оба перевелись в эту группу на поздних курсах – он с другом как-то увидел меня в раздевалке. Задумав пристать к хорошенькой девушке, мальчишки стали позерничать. Я взглянула на них так… просто взглянула, ничего не сказала – улыбался, вспоминая, мой милый – что он замер, забыв договорить слово. Так и стоял, раскрыв рот и провожая взглядом гордо удаляющуюся от них девицу. Я совсем не помню этого эпизода. Как будто таких раскрытых ртов было на моем пути немеряно. Не помню и второй попытки нас познакомить. Когда он уже перевелся в группу, моя подруга представила его мне:
- А-а… очень приятно… - равнодушным тоном сказала я и, некультурно отвернувшись от него, продолжила прерванный подружкой разговор.
Странно… Я ничего такого не помню. Память предупредительна. Заранее изъяла из своих запасников все то, что облекло бы наш союз в дымку красивого романа и, как следствие, сделало бы меня влюбленной и уязвимой вдвойне. Я тогда промолчала?.. Ну да, а что я могла сказать? Милый мальчик? Милый, но этот мальчик был женат и уже имел ребенка. Думаю, настоящие чувства этот факт вряд ли остановит. Значит, у меня не было настоящих чувств? Да никаких! Симпатичный, сероглазый, веселый, с чувственными губами…
Красиво очерченный рот у мужчины это вообще моя маленькая слабость. По какой такой причине, я в свое время зациклилась на этом пунктике, уже неизвестно, но я действительно испытываю сладкое томление при виде мужественного лица с отточенным овалом губ. Понятно, их красота - совсем не гарантия качественного поцелуя, но признайтесь, неужели не бередят в глубинах вашей души низменных порывов красивые формы? Неужели, помимо вашей воли не навевают смутные мечты о поцелуе: мягком, страстном, властном движении, захватывающем все ваши помыслы сверху донизу одним своим самым коротким позывом? Неужели следом где-то там, в глубинах подкорки не связывается поцелуй с началом таинственного действа, которое тут же, возможно, скрытое семью покрывалами приличий, но разовьется в тех же глубинах подсознания в полную силу? Мужчины думают о сексе сколько там десятков раз в день? Женщины – не меньше!
Я отметила тогда его губы и его обаяние. И у меня хватило ума и такта, чтобы не развивать никаких грешных мыслей по этому поводу.… Неправда…
Не было у меня вообще никаких мыслей. Он для меня был просто одногруппником. А я для него, похоже, нет. Вот эти мелочи уже лезли наружу сами. В несклонной к сюсюканьям нашей группе очень быстро наметилась небольшая группка нежно относящихся друг к другу людей. Я и он в том числе отличались – угадаете?… - правильно! Пылкой любовью к поцелуям. По поводу и без: С Днем Рожденья? – Чмок! – С 1 сентября? – Чмок! – С дискотекой? – Чмок! Я помню! Я отмечала, что не испытываю никаких шевелений в органах (своих, разумеется) по поводу этих невинных прикосновений к его губам. Девственных, в отличие от уже кое в чем разбирающихся нас, и поэтому кажущихся вдвойне милыми и ни к чему не обязывающими.
Ждете продолжения? А не было никакого продолжения. Не было никакого романа даже в планах, даже в намеках, даже в сокрытых от хитрых одногруппников потаенных мыслях. Мы виделись каждый день, учились, сдавали зачеты и экзамены, иногда прогуливали лекции, иногда вместе отдыхали. Он жил с семьей, из которой его никто не собирался уводить, растил дочку, я жила сама по себе, нисколько не страдая по этому поводу. Мы спокойно доучились, сдали госы, получили дипломы, отметили все это дивной пьянкой…
Вот, пожалуй, на пьянке случилась пара эпизодов, которые можно было бы за уши привязать к основному повествованию. Хотя, скорее всего, это просто случайное совпадение. Я и он, как-то внезапно оказавшись рядышком, очень быстро сошлись на том, что родному институту хочется сделать на прощание какую-нибудь гадость. Мой будущий милый всегда отличался хулиганскими задатками, я же, крайне всегда послушная, наверное просто пресытилась своей покорностью и не могла не поддаться свербившему меня искушению сотворить какую- нибудь невинную подлость хотя бы под занавес. Сначала мы просто перелезли за заграждения, выскочили на закрытую лестницу, поднялись на какой-то там этаж и понаписали хулиганских слов на огромных стеклах фойе. Это была моя страстная мечта, которую я тщательно лелеяла долгие годы учебы. В едином порыве выразить свое отношение ко всем негативным ее компонентам. Порядочной, послушной девочке отрицательные эмоции независимо от повода) по умолчанию не к лицу. А вальяжной выпускнице с дипломом в вечерней сумочке уже разрешалось. Мы подскочили к безграничному стеклу и я лично, причмокивая от удовольствия, понаписала губной помадой таких гадостей на стекле, что, не будь я под смягчающим действием шампанского, мне было бы еще года три стыдно за содеянное. Но бутылка была рядом. Рядом был свой в доску парень, с удовольствием помогавший мне в моем грязном деле. Мы хохотали, пили шампанское из горлышка и не двинулись в обратный путь, пока не исписали обе моих помады.
А потом мы танцевали. То ли блюз, то ли джаз, то ли танго. Уже и не вспомню, что. Помню, была я смела, грациозна, манерна, возможно чуть более откровенна, чем следовало бы – в три часа ночи на выпускном это уже никого не смущало. Пластики мне не занимать: я бывшая танцовщица. Страстные танцы – любимый род движений – пожалуй, единственное, в чем я могу себе позволить быть капельку порочней, чем я есть на самом деле. Я слишком сдержана в жизни. Я никогда не теряю головы. Танец –спасительный акт рекламы, в котором читается все, что положено держать за семью запорами и открывать только в критических ситуациях. Танец – это я на самом деле: такая роскошная, гибкая, податливая в сильных мужских руках, согласная на любое, самое немыслимое движение, готовая на любые, самые смелые эксперименты, послушная музыке, чувству ритма и партнеру. Пламенные па, озвученные музыкой, украшенные грациозными движениями рук, многозначительными поворотами головы и горящим взглядом приковали к нашей внезапной паре внимание присутствующих. Наши бывшие однокурсники окружили нас плотной стеной и в этом круге, как на арене мы двигались в унисон. Странным показалось мне тогда наше мгновенно возникшее ниоткуда взаимопонимание, с чего это вдруг улавливались малейшие нюансы движений? Мы словно купались в той музыке, мы делали акценты в нужных местах, мы послушно замирали в коротких паузах и обжигали зрителей пламенными выпадами во время крещендо. Мы и впрямь зажгли. Нам даже какой-то приз подарили… Помню, посетила меня тогда известная мысль, что танец- лучшая альковная проба…
Подумалось и забылось…Музыка утихла. Мы разомкнули объятья, чмокнулись, как водится, в знак благодарности и спокойно разошлись.
***
В следующий раз мы встретились, только через несколько месяцев, не поверите, абсолютно случайно. В парке, где мы с подружкой фотографировались, он гулял с годовалой дочкой. Дочка мирно спала. Мы, естественно, пригласили присоединиться к нам и долго пытались запечатлеть себя на фоне осенних листьев, кидая их вверх. Кленовые бестии то уносились ветром из поля зрения, то закрывали нам лицо широкими цветными ладонями, мы хохотали, кидая их снова и снова, и так и не могли поймать нужный момент. Я была в своем любимом бежевом пальто с шикарным, под норку, капюшоном, он был в кожаной бежевой курточке. Мы так и остались на фотографии: желтые на желтом, похожие на принца с принцессой, с двумя счастливыми ухихикавшимися мордашками, в ореоле из разноцветных полупрозрачных листьев…
Как-то, уже будучи вдвоем, мы гуляли по местному арбату в поисках подходящих художеств для моей коллекции, просматривая шедевры местных гениев.
-Можно я выберу тебе картинку?
- Можно!
Он хотел найти что-нибудь, что у него ассоциировалось бы со мной. Нашел. Там была осень. Разлитые по полотну теплые желто-красные краски, готовящиеся к вечной печали, деревья смотрели на синее небо, пригоршнями скидывая со своих покатых плеч ненужные уже листья.
Картинка оказалась нам не по карману. Мы понимающе переглянулись и ушли, почти не расстроившись.
После окончания института он меня потерял. Через годик ветер донес мне, что он развелся с женой и уехал из города. Еще через годик он заехал в гости, мы случайно встретились у нашей однокурсницы – здесь у меня вновь пошли провалы в памяти – и оставил мне свой телефон. Говорит, просил меня позвонить. Говорит, я сказала, что позвоню. Говорит, он в это не поверил. Не ошибся – я действительно куда-то его телефон засунула. Впрочем, наверняка я и не собиралась звонить.
Эхо моей безответственности в отношении невыполненных телефонных обязательств настигло меня позднее. Помню, в тот короткий промежуток времени, когда болезнь его папы поставила между нами жирный вопросительный знак, когда я, смутно чувствуя, что им уже давно все решено, пыталась из последних сил ухватиться за призрачные отношения, он как-то проронил показавшуюся до боли знакомой фразу: -Я позвоню! – и я почему-то сразу в нее не поверила.
Мне везло с работой. Оказавшись после окончания института в чужом городе без друзей, родителей, сколько-нибудь влиятельной поддержки и просто безо всякой поддержки, я тихонько себе делала карьеру. Та, слегка сопротивляясь для приличия, поддавалась. Из одной, совсем гнусной больницы я вскоре перешла в другую, получше. Поработав там, двинулась еще в одну, рангом повыше. Как выяснилось, мой милый, едва потеряв меня из виду, тут же принялся со всей страстью меня разыскивать. Наскоками бывая в наших краях, он вычислил мою больничку. Но когда ему удалось до нее добраться, я уже там не работала. Еще какое- то время ушло на выяснение направления, в котором я испарилась. Пока он добрался до следующего звена, я и оттуда уже свалила. Если ему верить, отчаянью его не было предела. Больничка была закрытая, информацию случайным людям там не выдавали. Возможный крах моего личного счастья ни у кого не вызвал благостного желания посодействовать герою. Ему так и не раскрыли, куда меня перевели. Мне, впрочем, тоже никто не докладывал, что меня ищут с фонарями. Мы окончательно потерялись на несколько лет. Он продолжал курсировать мимо нашего города, и, глядя на свет в окнах домов из окна поезда –если, конечно верить ему – думал о том, что в каком-то из них могу появиться я.
А я, как ни смешно, тоже каталась по стране. Занесло меня и в город, где он жил. Город был огромен. В нем не до мыслей о бывших однокурсниках. В свободное время, сев на метро, я, повинуясь неизвестно откуда взявшемуся зову, вышла на некой станции. Клянусь, я не знала этой станции! Я не преследовала никаких целей и не ставила перед собой никаких задач. Я просто гуляла, как кошка, сама по себе. На выходе из подземки передо мной раскинулась площадь красивым кругом из старинных зданий. Магазины… Магазины… Магазины… Медленно, согласно основному потоку движения, я прошла мимо красочных витрин. Одежда…MEXX…Компьютеры…Методично продолжая движение, оставляя за своей спиной великолепные фасады я даже не подозревала, что за одним из них сидел в тот момент (правда, правда, позднее мы вычислили!) мой будущий милый. К тому времени бросив неудачницу медицину и рванув в компьютеры он шлялся по пустому салону магазина, съедаемый тоской и раздумьями по поводу правильности своего выбора. Почему же мы не встретились тогда!! Может, он просто вышел покурить на задний дворик?
Обойдя кругом площадь, я направилась в другую сторону. Зашла в магазинчик. Купила кофточку. Встала на крылечке. Кабы я знала что с этого крылечка видно окно его комнатенки! Кабы я предполагала, сколько раз мне еще стоять на этом крыльце, сколько ерунды покупать в этом магазинчике! Кабы! Пока я умилялась в душе от неожиданной своей покупки. Миленькая летняя тряпочка. Бежевые (любимый цвет!) сборочки, красивое декольте. Красота на юге в такой щеголять!
Поездка на юг в тот год у меня не задалась с самого начала. Вскочив в поезд ночью, я закинула сумку со ставшей к тому времени любимой кофточкой на верхнюю полку (чего я в принципе никогда не делаю!) и завалилась спать. Днем, когда вагон слегка разгрузился, мне было уже лень перетаскивать свои манатки под сиденье. В итоге, когда поезд причалил к конечной станции, я с ужасом обнаружила, что сумка моя исчезла. Документы и деньги были при мне, но это мало утешило. Кто испытал шок кражи, тот меня поймет. Мысли выворачивало наизнанку от возмущения. Да, ничего особо ценного в моих вещах не было! Но какой гад посмел поднять руку на мои пусть трижды старенькие, но любимые вещи! Кому облегчит жизнь сшитый своими руками сарафанчик, полинявшие джинсы и хорошо поношенные босоножки! Как же я без всего этого!!! – Я, конечно, проживу как-нибудь! Обзаведусь рано или поздно новым барахлом и новыми любимыми приспособлениями, но какая это все-таки подлость – отнимать у человек без его ведома частичку его жизни! Маленькую и не очень значительную, пусть мещанскую, но все- таки частичку!
Однако первая трезвая мысль, которая посетила меня сразу за гневной вспышкой, оказалась для меня самой удивительна. «Украли? – подумала я – может, это знак свыше? Может, пора уже распрощаться со всем старьем и начинать новую жизнь? С новыми тряпками, новыми образами и новыми эмоциями? Когда я еще смогу позволить себе купить сразу все, пусть даже по чуть-чуть? Рискнуть поменять гардероб на 100 процентов не так просто, как кажется: по вещичке это делать сложнее, да и дольше! А так - превосходная возможность поменять имидж, разве, нет? Ну, украли, так украли – не вернешь, сколько ни плачь! Значит, оно и к лучшему? Напокупаю нового барахла!»
Начать жизнь с нуля в таком второстепенном вопросе, как шмотки имеет свою необъяснимую прелесть. И я рванула по магазинам в поисках новых любимых зубных щеток, купальников и кофточек.
Бренные заботы отодвинули мой приезд на конференцию – я, как всякое рациональное создание, пыталась той поездкой совместить отдых с работой. Я подъехала к месту назначения с небольшим опозданием, которого хватило, чтобы разъехалась основная масса трудяг. В санатории, приютившем нас, текла размеренная, тихая, совершенно нерабочая жизнь. Плывя по одной из аллей куда-то, неважно уже куда, я обгоняла неторопливых пешеходов. Девушка обернулась, пропуская меня вперед и вдруг завизжала от восторга. Она оказалась отлично знакомой мне девочкой из соседней группы, с которой мы часто пересекались, которая встречалась с одним из моих одногруппников, с которой нас связывали не сказать, чтобы дружеские, но очень теплые отношения. Как на руку сыграло мое опоздание! Основные пленумы уже прошли, и нам с ней никто не мешал предаваться воспоминаниям.
Воспоминаний было достаточно. Ее неудавшийся роман с красавчиком из моей группы, ее неудавшийся брак, в который она вляпалась, сломя голову, убегая от мыслей о любви, мои неудачные попытки уравновесить удачу в работе удачами в личной жизни, и бесконечные воспоминания всех подряд знакомых, с их провалами и достижениями, привычками, закидонами, романами, браками, детьми…В один из вечеров, на берегу моря, под бутылочку красненького мы наконец дошли и до моего будущего милого. Она рассказала мне о том, что они общаются: она жила в его городе какое-то время, они до сих пор перезваниваются, переписываются по интернету, поздравляют друг друга с праздниками, заходят, по случаю в гости… Разговор плавно перетек на другие фамилии, не оставив существенного следа в моей маломощной по отношению к нему памяти. Расставаясь, мы, естественно, обменялись телефонами и адресами электронной почты…И меньше всего я думала в ту минуту о нем. А зря!
Нетрудно догадаться, что под Новый Год я получила письмо. Короткое такое…Сленговое…Я, слегка оторопев от содержания, ответила (гораздо культурней, но так же лаконично), послала. Умная машина мне ответила, что оно не дошло. То ли я не так набрала адрес, то ли уж не знаю, что стряслось, я посмотрела на экран, пожала плечами и… не стала повторять попытки.
Потом пришло еще одно. На том же не очень понятном мне языке. Прочитав, я опять послала его к черту, уже не предпринимая ответных действий.
Возможно, он понял в чем ошибка: третье послание было милым и совершенно нейтральным. Я не могла устоять. Через неделю он мне позвонил.
- А что ты планируешь на праздники?
Что я планирую? Да ничего, планирую, как обычно, гореть на работе - подумала я, но вслух, конечно озвучила другую версию. Что у меня несколько предложений и я перебираю, в тяжких раздумьях, какое из них лучше! Он предложил еще одно: праздники в его городе. Экскурсии, как водится, компании, природа, если захочешь, и вообще все по твоему желанию. Где разместиться есть – он живет в коммуналке, соседняя комната свободна, никаких проблем…
Я никогда не боялась никаких проблем. Однако взять билет в его город оказалось невозможным. Если сейчас вспоминать, сколько народу было поднято на это нелегкое дело, станет дурно. В кассах билетов уже не было. Я занялась поисками знакомых. Одни запили, вторые загуляли, третьи уволились, четвертые уехали в отпуск. В ход пошли знакомые знакомых, которые, в свою очередь посчитали необходимым именно в этот момент расползтись по своим делам, как тараканы, не оставив следов и поотключав сотовые телефоны. Я- настырная. Очень скоро достать эти чертовы билеты стало для меня просто делом чести. Через десятые руки, на какой-то там день ожесточенной борьбы за потенциальное свое счастье, в руках я теребила вожделенные бумажки, размышляя на тему: есть ли предчувствия у судьбы.
Тот же вопрос не оставляет меня теперь: может, и впрямь, не стоило так рваться тогда?…
А еще через день я шагнула из вагона навстречу ему. Он стоял, такой улыбающийся, такой открытый и добрый, протягивая мне красные розы.
Потом мы, не дожидаясь, когда откроется метро, шли пешком по проспекту, я дышала незнакомым воздухом чужого города, смотрела в его счастливые глаза и понимала, что он и действительно рад меня видеть. Глаза же не врут, правда?
За полтора года по этому проспекту мы находили страшное количество километров. Если я была не очень уставшей, мы шли прямо до его дома. Часа три. Иногда прыгали в метро. Иногда ловили такси. И всегда(!) я держала одну свою ладонь в его, а другой прижимала к груди розы. Исключительно красные. Только однажды он принес рыжие. Долго извинялся, что не было пурпурных, потом мы долго смеялись, потому что эти рыжие тон-в-тон подходили к моим рыжим ботинкам. Так и пришлось ему идти в тот вечер с девушкой в черном с двумя рыжими пятнами. Я не осмелилась сказать ему - он так и не узнал - что я не люблю красные розы. Не хотелось его обижать, не хотелось видеть, как тает улыбка на его радостном лице. Попробовав как-то робко намекнуть, что мне больше нравятся белые, и поняв, что он намека не понял, я плюнула. Какая разница, в конце концов: красные, белые – все равно вянут, заразы, одинаково стремительно!
Пешие прогулки одной нескончаемой лентой обвили наше общение. Не имея достаточно денег на ежедневные увеселительные мероприятия, мы довольствовались малым. Город служил нам бескрайним бесплатным музеем: мы исползали вдвоем большую часть его улочек, парапетов и мостов. Мы сиживали во всех его парках. Трогали виньетки фонарных столбов. Ловили ладонями пряди воды из фонтанов. Сидели до ночи в кафешках на набережной. А когда не было денег даже на кафе, просто сидели на берегу с демократичной бутылочкой пивка. «Я обязательно тебя перетяну сюда!» говорил он мне, опираясь руками на парапет, глядя влюбленными глазами в мои. Я старалась не придавать особого значения этим обещаниям. В моей жизни неисполненных обещаний было не меньше, чем кораблей в раскинувшейся перед нами гавани. И я в мутной воде где-то там внизу пыталась разглядеть наше будущее, не особо фиксируясь на скорости исполнения желаний.
Мы спелись моментально. Уже в день моего приезда, ходя под ручку и разговаривая, как семейная пара, мы с упоением вдыхали атмосферу тихой домашней идиллии, вдруг раскинувшую над нашими головами свои теплые крылья. Между нами еще ничего не успело случиться. Не знаю, как он, а я даже не думала на эту тему. Нет, конечно, мысли о грядущей ночи с едва (учитывая время, которое мы не виделись) знакомым джентельменом меня посетили. Как посетили, так и покинули: за стеной его комнатенки была еще одна, пустая, предназначенная для меня – и я всерьез могла рассчитывать на это укрытие в крайнем случае. В свете этого все становилось проще и спускалось на самотек. Даже интересно было, куда вырулит ситуация.
Когда мужчина и женщина отгораживаются от мира, встречая ночь наедине, невольно встает закономерный вопрос. Что нового внесет в вашу жизнь эта ночь? Юное поколение смелее и раскованнее, чем мы. Думаю, подростков данные рассуждения не заботят. Им пока хочется приключений. К нашему, более благородному возрасту, все усложняется. Приключений набирается уже такое количество, что к их качеству начинаешь невольно придираться. С одной стороны, не хочется терять красочный, пусть даже однократный эксперимент, если он действительно полон энергии, страстей и мастерства. С другой – кто ж наперед знает – как это будет? Есть конечно, мелочи, по которым можно с большой долей попадания предположить, подойдет ли для тебя тот или иной человек (я сугубо в прикладном смысле!). А вдруг ошибешься? Портить замечательные дружеские (да даже просто хорошие приятельские!) отношения неудачно проведенной ночью – и жалко (в конце концов, ночь можно употребить на уж точно необходимые организму дела, например, здоровый сон) и стыдно (паршивенько, ведь, прямо скажем, осознавать, что ты в этот раз опозорился!).
Возможно, с джентельменами все проще. Помню, один из них, славный малый, без долгих предисловий, рубанул как то:
- Мне было бы удобно иногда спать с тобой! – и, увидев мои округлившиеся от его нахальства глаза, нисколько не смущаясь, пояснил – Ты не переживай, если нам не понравится, просто останемся друзьями!
Увольте! В данной ситуации я предпочитала перестраховаться.
Однако в первую нашу совместно проведенную ночь я не ушла в соседнюю комнату. Более того, я сама остановила его, когда он, постелив мне на диванчике, стал разбирать себе раскладушку.
- Хватит выпендриваться! – он улыбнулся и лег рядом со мной.
Ждете остренького?
Ничего не было. Всю ночь я проспала в его объятьях, аки дитя.
Мужчина, который не использует своего шанса в данной ситуации одно из двух – или до смерти влюблен или трус. И на последнего он похож не был.
То, что нас несет на рифы счастливой семейной жизни чувствовали даже окружающие. Между последним его письмом и первым его звонком поместилось еще одно событие.
Я собиралась на свидание. С кем-то, чьего лица уже не вспомню. Настроение было гнусное, погода – мерзкая, перспективы с потенциальным женихом – весьма туманные. Я ходила по квартире, проливая редкие слезки, неодетая, непричесанная, заплаканная, когда раздался дверной звонок. Я замерла. Гостей не ожидалось. Посторонним видеть меня в таком состоянии было ни к чему. Подождав, когда стихнут удаляющиеся от двери шаги, я с облегчением вздохнула и отправилась наряжаться. Через полчаса, когда из зеркала на меня смотрела уже накрашенными глазками вполне приличная, элегантно одетая, аккуратно причесанная и в целом, неотразимая особа, дверной звонок заголосил вновь. Но я уже не была похожа на испуганную и заплаканную лань. Во всеоружии, распахнув дверь, я обнаружила за ней – моего будущего милого.
- Привет! –сказал он так, словно свидание намечалось с ним.
Боже мой, он и тогда не входил в мои планы: я, была рада его видеть, но и свидание не собиралась отменять. Сославшись на срочные дела, очертив лимит времени минутами, я пригласила его выпить по чашечке кофе – на дорожку. Он безропотно согласился даже на это. Пятнадцать минут и мы отправились по своим делам: он – на встречу с дочкой, я – на свидание с другим.
Потом он частенько вспоминал эту чашечку кофе, позволившую нам взглянуть друг на друга через сколько то там лет разлуки…
В тот же его приезд мы отправились в кафе. Втроем. С его дочкой. Кафе было семейным: там бегали детишки, отдыхали рядом их родители. Наш ребенок быстренько со всеми перезнакомился и вежливо оставил нас наедине. В тот вечер я впервые осознала заинтересованность в его взгляде. Взгляд задавал вопросы, которые он сам так и не осмелился озвучить. Взгляд ласкал меня не хуже иных рук. Слова при всем этом говорились совершенно левые: что-то о новой его жизни, что-то о ребенке, что-то о городе, вежливые приглашения погостить, осторожные воспоминания о годах, проведенных в одной упряжке… Ребенок, прыгая, подскочил к нам, кто-то из новых знакомых отвлек ее:
- Иди сюда, поиграем, нее мешай родителям, они хотят побыть вдвоем!
Мы переглянулись и не стали никого ни в чем разубеждать. Мудрый ребенок тоже промолчал.
Каким он был хорошим папой!
Развод с бывшей женой, возможно и не прошел для него даром. Впрочем, думаю, особенных душевных треволнений при виде нее он не испытывал. Дочку же любил беззаветно. Дарил ей подарки, баловал, возился вечерами в те недолгие приезды, которые мог посвятить ей. Гулял по магазинам, потакая ее капризам. Она висла на его шее, руках, ногах, радостно смеялась и делилась самыми страшными своими секретами.
Видя их беззаветную любовь, истосковавшаяся бывшая жена на очередном витке очередного развода с очередной пассией, решила вернуть его. И однажды он пришел грустный и смущенный – задумчивыми глазами рассекая пространство, рассказал о ее предложении начать все с начала. Она не догадывалась, что я уже была в его жизни. Представляю, каким ударом для нее была эта новость. Имена и фамилии не назывались. Она, конечно же прекрасно меня знала. Мой милый не стал выдавать ей всех тайн, и не из соображений собственной безопасности, а почему-то… А почему, собственно?…
Очень быстро сложилось так, что наш роман стал тайной для наших институтских друзей. Те, кто вошел в нашу жизнь позднее, знали о том, что мы встречаемся, что все серьезно, что периодически мы живем друг у друга летая по городам, что собираемся пожениться. Те же, кто разделил с нами студенчество, от этой новости всячески оберегались. Нам нравилась эта тайна. Наши одногруппники вежливо передавали через нас привет нашим пассиям, не подозревая, что пассию эту знают в лицо. Его спрашивали по телефону, давно ли он видел меня, он врал, что давно-о-о, и, повесив трубку, зацеловывал меня насмерть. У меня выпытывали, что за кадра я завела в другом городе, я улыбалась, глядя на него и охарактеризовывала его с самых превосходных сторон.
Один из наших парней ( тот самый красавчик, что разбил сердце соединившей нас феи) как-то должен был получить посылку из города моего любимого. Посылку надо было сначала взять, потом посадить на поезд. Парниша звонил моему любимому:
- Будь другом, возьми!
- Я не смогу, придет моя девушка!- отвечал мой любимый.
- Хорошо, я предупрежу, что придет девушка. Как ее зовут?
Он ответил.
- А фамилия?
Мы, заулыбавшись, переглянулись, как великие конспираторы. Он тогда так и не выдал фамилию своей девушки. И девушка поддерживала его в этих ухищрениях двумя руками.
Почему? - задумывалась я над этим ничего незначащим тогда фактом уже когда все было кончено. Может, я интуитивно понимала, что ничего и не будет?
Нам было очень легко вдвоем. Правда! Мы оба были котятами, брошенными в большое плавание и барахтающимися в нем в поисках лучшей доли. Оба из маленьких городков, где люди непритязательны и открыты. С одинаковым уровнем образования, с неисправимым уже отпечатком цинизма в пропитанных медициной мозгах. Примерно с одинаковыми планками целей: пока наши достижения были малы, несмотря на достаточную длину пройденного пути, но мы оба не собирались останавливаться на достигнутом. Оба тщеславные. Оба демократичные. Мы понимали друг друга с полуслова, по крайней мере, так казалось мне...
Могли в едином порыве решить, что нужно выехать на природу. И через час уже были в пути. Могли вдруг захотеть тортик. И рвануть за ним в двенадцать часов ночи в круглосуточный магазинчик. Могли пойти отметить праздник в кафе на центральном проспекте города. Сидеть там, купив на последние деньги сумасшедший какой- нибудь коктейль, четыре часа и разговаривать... Или даже молчать, наблюдая за толпой, бурлящей за окнами по трехсотлетней мостовой. Красивая музыка. Стильный интерьер. Столик на двоих – нас вполне это устраивало. Мы смотрели в глаза друг другу, улыбались и были счастливы тем безмятежным, ненапряжным счастьем, что самое, наверное, счастливое из всех его разновидностей.
Слегка остужал пыл возвращение в родные пенаты. Коммунальная квартира не предполагает особо романтичных интерьеров. Единственной ценностью дома, возрастом в сто лет были фигурные защелки на оконных рамах. Классные, царской еще ковки. Повиснув на них, я иногда часами могла смотреть в окно на бесконечное небо старинного города. Комната была чужая. Своей квартиры у моего милого не было. На деньги, полученные от продажи моего гнезда, можно было купить разве что такую же конурку в этом безумном месте. С нашими специальностями заработать на жилье не было никакой возможности.
Ехать в мой городишко – значило ставить крест на его пусть не самой блестящей, но карьере. Даже для меня в его местности были более радужные перспективы. Но жить было негде. Снимать квартиру не на что. А обитать в его берлоге вдвоем просто не представлялось возможным. Соседи его не испытывали ко мне ровно никакой симпатии, как, впрочем и я к ним. Лишний организм в накрепко – 4 семьи, половина из которых с детьми - перегруженной коммуналке никому не сулил радужных перспектив. Шли месяцы. Я мрачнела, потихоньку впадая в депрессию и не видя никакого из нее выхода. Он меня успокаивал. Он, в который раз повторяя, что непременно перетянет меня к себе, убеждал меня, что можно потерпеть, что все это временно, не так страшно, как кажется вначале, что ко всему привыкаешь… Я ничего не говорила вслух. Но про себя думала, что привыкать к такому – не самый удачный пример смирения.
Отношения наши, тем не менее, хуже от этого не становились. Мы, бедные, но гордые духом, прекрасно ладили, пытались придумать какой- нибудь приличный выход из создавшегося тупика. Выход с поразительным упорством находиться не собирался. Я с выпученными глазами носилась между двумя городами. Да-а… С одной стороны романтично…А с другой?Всем, конечно понятно, что рано или поздно надо переезжать, но с чего начинать? Найти работу, снимать квартиру? Но как искать из другого города, если со своей работы проблемно уйти даже на часик пораньше! Бросать к чертовой матери работу здесь, искать там? А где пока жить? А вдруг не найду? Продавать свою квартиру? На это нет свободного времени! Увольняться, чтобы искать покупателей для своей квартиры? А кто скажет, на какое время это затянется! На что тогда жить – вставал резонный вопрос. И тут же вылезал еще один, первый: с чего же все-таки начинать?
- Почему это заботит тебя? – заметил как-то один из моих друзей – Это должно беспокоить его. Он мужчина. Пусть голову и ломает.
Я что-то пролепетала в ответ, оправдываясь, но в глубине души не могла с ним не согласиться.
Мой милый обладал, помимо прочих, одним из редчайших мужских достоинств. Он был нежадный. Он был внимательный и предупредительный в отношении денег. Он умел так ненавязчиво поинтересоваться, не нуждаюсь ли я в чем- нибудь, что я сама потом не понимала, как он проведал, что я на мели. Он мог невзначай проронить во время телефонного разговора:
- Солнце, ты не сможешь завтра на почту заглянуть?
И на мой вопрос, зачем, улыбнуться в трубку:
-Так, прогуляться…
Переводы от него приходили не сказать, чтобы часто, но всегда исключительно вовремя. Я была ему благодарна за поддержку. Вдвойне благодарна за проницательность. И втройне – за тактичность.
Он не мог тратить много. Зато умел тратить красиво. Как-то, застыв перед витриной с пирожными, тяготясь бескрайним выбором, я судорожно пыталась выбрать парочку из всего этого великолепия. Он взглянул на меня, улыбнулся улыбкой по-настоящему сильного мужчины и великодушно купил мне все.
***
Через год с небольшим после нашего воссоединения случилась у моего брата свадьба. На свадьбе мои, трепетно относящиеся к традициям родители, представили нас гостям, как мужа и жену. Мы не сопротивлялись. Мы совершенно спокойно относились к этим званиям, не делая на них избыточных акцентов. Зная, что через какое-то время действительно распишемся, я уже полушутя - полусерьезно представлялась под его фамилией. В свою очередь, многие представители моей фамилии впервые познакомились с выбранным наконец –то мною кандидатом.
Дело происходило в третьем городе (ну что поделать, если наш роман по уши погряз в географии). Приехали мы по одному (нам помешала разница в выходных) я –чуть раньше, он – чуть позднее. В день его прибытия, пока я летала по организационным делам, устраивая какие-то мелочи предстоящей свадьбы, мой милый абсолютно самостоятельно нашел адрес, зашел в квартиру, со всеми перезнакомился и успел очаровать добрую половину близких и дальних моих родственников.
Когда вернулась я, мне уже ничего не оставалось делать, как порадоваться, что он так легко нашел со всеми общий язык. Понравился он всем необычайно.
Одна из самых строгих дам нашей семьи в качестве проверки на вшивость на его формальный вопрос « Вам помочь?» – не стесняясь, предложила ему помыть полы, на что, опешив, получила ответ « легко!» и чистый пол. Расположение этой мадам служило пропуском во все наше семейство. Тетушки мои наперебой кричали от восторга, между делом замечая, как они опытны в подобных делах. Справа и слева бомбардируя мое сознание, они заговорщицким шепотом убеждали меня, что он хороший, более того – замечательный. Та редкая порода мужчин, что удачно сочетает в себе силу и нежность, твердую руку и заботу, разум и эмоции. Они на расстоянии видели, как он меня любит. Как ценит. Как дорожит моим обществом. Они, зная, какая я вертихвостка(?) предполагали, что я ломаюсь и слишком кручу хвостом перед ним. Они считали своим долгом предупредить, что он – классный и лучше мужа я не найду. И что я должна его удержать. Любой ценой. Я слушала и улыбалась. Наши с ним отношения, казавшиеся мне такими незыблемыми, были выше их советов. Я не собиралась его отпускать, впрочем, он не собирался никуда удирать. Я не планировала крутить хвостом, мне и вообще-то это не очень свойственно, тем более, я никогда не производила этой операции перед ним!
У нас все текло так славно и мирно, что советы тетушек выглядели милым чудачеством, на которое мы с ним снисходительно смотрели свысока.
А как приятно было, что он так легко завоевал их любовь!
В недолгие минуты, что мы провели тогда вдали от предсвадебной суеты, он рассказал мне, в какую историю попали наши друзья. Две пары, прожившие по десятку лет вместе. Совершенно замечательно ладившие друг с другом годы напролет. Рожавшие и воспитывающие довольно больших уже детей. Воспринимаемые нами, как эталон супружеской верности и пример для подражания выкинули вдруг фортель: внезапно оказалось, что муж из одной пары встречается с женой из второй. Страсть их выплыла внезапно, ошарашив оставшихся на обочине другую жену (ту самую, с короткой светлой стрижкой) и другого мужа, растерянных детей, друзей, не понимающих вообще, что происходит. Нахлынувшие чувства были скорее результатом неких метеорологических волнений в атмосфере, перекинувшихся в стихийном порядке на первого оказавшегося рядом представителя противоположного пола. Иначе не объяснишь, с чего это вдруг страсть вспыхнула вдруг там, где доселе – а знакомы они были добрый десяток лет, не меньше - царила ровная умиротворенная дружба. Затмение разума у главных виновников шумихи было полным. Не соображая, что они, со своими взаимоисключающими характерами и темпераментами, не смогут вместе даже в магазин за хлебушком сходить, вновь образовавшаяся пара с шумом и пылом двух непонятых окружающими душ, громко собрала вещички и покинула родные квартиры, бросив к чертовой бабушке своих вторых половин, детей и прочих домашних питомцев. Любовь была сильна, неуемна и не озабочена чувством разума. В осиротевших квартирах плакали брошенные взрослые, бесились брошенные дети... Новая пара счастливо жила два дня. На третий первый раз они поругались. На четвертый подрались. На пятый изменница- жена рыдала на груди у брошенного мужа, умоляя простить. Муж простил, в ответ залив блузку изменницы горючими слезами по поводу нелепости сложившейся ситуации, в количестве, адекватном глубине оставленной в душе раны. Со вторыми участниками фарса было сложнее. Бросивший основную семью и сам оказавшийся брошенным в течение недели, незадачливый отвергнутый супруг был вне себя от остатков любви, ярости и ущемленной гордости. Он гордо заперся с вещичками на конспиративной квартире, отгородившись от остального мира и ни с кем не общался. Адреса не оставил, сотовый телефон отключил, сам на связь не выходил. Страсти поутихли, оставив на поверхности ворох грязи: оскорбленных изменой супругов, взбрыкнувших в истерике детей, неудачный финал любовной вспышки и пошлое чувство причастности у всех, кто так или иначе стал свидетелем не очень красивой истории.
Мы долго с моим любимым разговаривали на эту тему. Чужие ошибки – лучший пример для тренинга. Проговорив все нюансы, мы пришли к выводу, что рисковать длительными, хорошими отношениями – просто глупо. Даже ради великой страсти –в момент страсти ведь никогда не знаешь, чем она закончится. Ну, в конце концов влюбились… - размышляли мы в две головы - иногда действительно страсть перекрывает мозгу кислород. Но, если ты в ответе за свою семью, за детей, за атмосферу, от которой зависит счастье близких и любимых (когда-то, а может и по сей день) тебе людей – как ты можешь делать им больно! Всегда найдется способ утолить свои низменные инстинкты, если уж до такой степени приспичило. Всегда можно найти место, время, зашифроваться так, чтобы ни одна живая душа не узнала. А там, глядишь, страсть пройдет сама собой. Временное помутнение разума схлынет. Все вернется на круги своя. Но не будет ни обиженных детей, ни преданных партнеров, ни оскорбленного самолюбия.
Нам с моим любимым было тогда это так ясно… Мы мыслили одними мыслями, говорили одними словами. И казалось, что, не дай бог, окажись в этой ситуации, постараемся сделать все, чтобы только не причинить друг другу боли...
Мне как-то, наверное от избытка чувств, позвонила брошенная жена, та самая, светленькая, с короткой стрижечкой. Не в силах скрыть эмоций она мне говорила, какой у меня замечательный милый, какой внимательный, как он здорово поддерживает ее в трудную минуту… Какая я счастливая – я никогда не окажусь на ее месте…
Я оказалась на ее месте меньше, чем через полгода. Когда мой внимательный, замечательный милый, с такой трогательной заботой поддерживающий чужую покинутую женщину, с непринужденной легкостью покинул собственную. Только утешителей рядом со мной не оказалось. Я гордая. Я никому ни о чем не говорила очень долгое время. Даже о своих предчувствиях. Даже о своих подозрениях.
Впрочем, некоторое, совсем короткое время, он и сам был невнятен. Каким органом я чувствовала близкую беду?…
Около полутора лет мы ждали одной бумажки на моей работе. Бумаженции, ставящей меня на более высокую ступень, дающей мне возможность искать более ответственную работу. На следующий день после получения этой бумажки, в мою дверь раздался звонок. Вошла незнакомая мне тетушка. Робко поздоровавшись, она, извиняясь, пролепетала:
- Я слышала, вы планируете переезжать?… Я хочу купить у вас квартиру… Я согласна на любые ваши условия…
Надо ли говорить, как обрадовалась я! Один глобальный пункт, касающийся моей транспортировки, решался сам собой. Мне даже не пришлось прикладывать никаких усилий. Мой милый оживился, узнав эту новость. Но успел сникнуть уже во время телефонного разговора. Обрадовавшись поначалу, к концу беседы он начал мямлить что-то на тему: вот я решу проблему с папой…Впервые в его речи тогда прозвучала версия о том, что, возможно он переедет к родственникам. В глухую станицу, где до ближайшего города 200 километров…
Не думаю, что это говорилось всерьез. Однако, когда я в другой раз стала с ним советоваться, соглашаться ли мне на сделку, которая сама идет в мои ладони, он вообще занял нейтральную позицию:.
- Как хочешь.
Тон его был холоден. Никаких эмоций.
Растерянная, я полночи прокурила на кухне, ломая голову, как же мне поступить. Так долго жить мечтами о совместном гнезде… И оказаться в ситуации «Решай сама» – с проблемой, которая должна касаться, казалось бы двоих, но второй временно не может принимать участие в процессе. Или уже не хочет…
Покупательница, естественно, дала мне время на раздумья. Для моего милого никакого срока не хватило бы. Бог с ним, если б он взял на себя проблемы с больным папой, возложив на меня проблему с моей же квартирой! Он уже не пускал меня в свою жизнь, не давая ни объяснений, ни официального «развода». И я терялась: зачем мне затевать продажу, коли я уже не могу с уверенностью сказать, будем ли мы вместе? Смысл? Разве плохо мне живется одной? А если у него просто временная депрессуха? – вторил мне коварный внутренний голос. А вдруг он просто растерялся, как маленький ребенок перед лицом горя, которое не в силах пока объять разумом? Я потеряю покупателя, а он остынет, снова придет в себя и начнутся мучительные поиски того, что сейчас случится само собою! Мне не нужен был никакой большой город без него. До встречи с моим милым я уже успела себя приучить к мысли, что остаюсь в данной местности навсегда. Планы мои поменял именно наш роман. И метания между двумя городами – даже мысленные – невротизировали мою и без того взвинченную последними событиями натуру. Тем не менее, надеясь на воскрешение здравого смысла в голове моего милого, я приняла волевое решение сделку совершить. В конце концов, даже если в другой город не перееду, просто улучшу жилищные условия – подумала я филосовски и запустила тягостный процесс продажи квартиры.
Я никому не сказала тогда, что милый мне звонит реже и странно разговаривает. Наши телефонные беседы приняли ярко выраженный оттенок уговоров. Я уговаривала его не терять веры в хорошее, он уговаривал меня в том, что он для меня не самое лучшее в жизни решение. Темы эти мне не нравились. Они стимулировали меня еще больше убеждать его в том, что рано или поздно все выправится. Что я могу легко пожить в его коммуналке, легко обойтись никаким количеством денег. Что прекрасно пойму даже длительное его отсутствие, когда он будет рядом с родителями. Что, зная, что деньги от продажи моей квартиры вложены в другую, для нас, готова подождать даже несколько лет, мирясь с плохими условиями. Главное, что мы будем вместе, что будем рядом…Я ничего не придумывала! Я действительно была к этому готова! Я так устала от одиночества, от нескладывающейся своей личной жизни! Я, воспитанная в полной, классической семье девочка, по воле случая застрявшая в жизни не только без мужа, но и без верного мужчины рядом, я, в своем максималистическом понимании действительности готовящаяся быть другом, помощницей, соратником, любовницей (что там еще требуют от идеальной женщины придирчивые мужчины?) – я так хотела наконец найти тихую пристань для своих надежд… Наивной, мне казалось, что мой милый всю дорогу хотел того же. Что он прекрасно понимал мое мироощущение. Что верил мне…
Впрочем, может и верил. Может, и понимал. Только, похоже, у него теперь были другие, неведомые мне цели.
-Я приеду. – однажды сообщил он по телефону.
Если бы вы знали, как я обрадовалась! Меня в тот день пригласили на день рожденья, я с удовольствием забила бы (вот оно, любимое словечко милого) на этот праздник. Или бы с удовольствием посетила бы его вместе с моим любимым. Я заулыбалась, глазки заблестели, в ожидании утерянных радостей. Легкая вуаль недовольства его поведением в последние месяцы растаяла сама собой, я моментально придумала себе, что ему не хватает меня: моего тепла, моего голоса, моих рук на его плечах, моей лохматой головы по утрам… Я уже чувствовала его дыхание у своего лица, я уже видела его ласковую улыбку, я уже…
- Я остановлюсь у дочери. – притормозила мои фантазии его вторая фраза – Я скучаю без нее. – пояснил он, слыша немой вопрос, повисший в трубке. – Я зайду к тебе, не переживай.
Ха-ха…не переживай… К тому моменту он не приезжал уже два месяца…И в последнюю встречу нашу роман еще цвел буйным цветом, не допускающим и мысли о скором увядании.
***
По странному стечению обстоятельств, я открыла ему дверь, будучи одета, как тогда, в приснопамятный день, в который он забежал выпить чашечку кофейку. Длинная узкая юбка, мягко облегающая все, что нужно облегать, водолазка, подчеркивающая все, что нужно подчеркнуть. Накрашенные глазки. Красиво уложенные волосы. Вкусно пахнущие запястья… Вспомнил ли он? Он стоял в дверном проеме, впервые без цветов, и улыбался, как ни в чем ни бывало. Никакого стремления меня обнять… Нет так нет! Я сделала шаг в сторону и он прошел внутрь.
Сварила кофе. Де жа вю?
- Мне кажется, тебе нужен не я, а большой город. – это была первая сказанная им фраза. «Хорошенькое начало»- отметила я для себя, но ему не успела даже парировать. – Почему ты не приехала ко мне на Новый год? – Еще веселее. Оправдываться, что у нас ним не было твердой договоренности? Перечислять все причины, которые меня задержали? Легче признать свою вину, тем более, что я и впрямь уже думала, что нужно было найти эту чертову возможность поехать…Период в жизни у него и впрямь не из сахарных – я действительно сглупила, наверное… - Ты понимаешь, что ты оставила меня одного! Я не чувствовал, что у меня есть девушка!!! – «будто я чувствовала, что у меня есть молодой человек!» – отвечала я про себя. Я утратила это благостное чувство ровно в тот момент, когда, радостно сообщив ему, что препятствий к моему переезду нет, поняла, что меня на самом деле не очень-то и ждут. – Ты же знала, в каких обстоятельствах я оказался!!! Один на один!!! - с легким оттенком истерики в голосе ронял он на мою бренную голову одну за другой свои, похоже, заранее заготовленные фразы. Я молчала, прощая ему истеричный фон – обстоятельства действительно сложные, поддержка в такое время не повредит, это факт. Я не приехала в его богом позабытую станицу, каюсь, была не права, но кто сам отталкивал меня потом - со всеми моими предложениями, потугами и утешениями?!
Я дала ему выговориться. Он, выпалив все, что хотел сказать, слегка остыл. И тогда взяла слово я. Искренне посыпая бренную свою голову пеплом в знак признания роковой новогодней ошибки, я, стараясь не обидеть его случайным словом, пыталась донести до него, что я никогда его не бросала, даже мысленно. Что я готова ему помогать, чем только смогу. Что я готова на лишения и скитания. Что раз так получается, я готова переехать к нему (даже в его коммуналку – этой фразы, конечно, я не озвучила) и быть рядом с ним ежеминутно. Я же всегда работала – и не собираюсь этого занятия бросать – не будет трат на бесконечные телефонные разговоры, бесконечные железнодорожные билеты – нам хватит средств прожить. Проще будет найти деньги на лечение отца. К тому же просто будем вместе - и от этого станем спокойнее оба! Квартирные вопросы будут потихоньку решаться сами по себе: вложим деньги от продажи моей квартиры в какую-нибудь стройку и будем ждать! Главное – вдвоем переносить трудности проще.
Однако он не хотел меня слышать.
- Давай возьмем тайм аут. –глядя на меня пустыми глазами, ни с того ни с сего резюмировал он.
- Какой тайм аут! Между нами и без того тайм аут длиной в сотни километров! Мы вообще потеряемся!
- Но ты понимаешь, что я не могу уделять тебе столько же времени, как и раньше!
Боже мой, будто раньше он уделял мне все свободное время! Ну да, в некоторые выходные бывало и так, только такие выходные случались пару раз в месяц – в лучшем случае! Но внешне я была спокойна и выдержана:
- Я прекрасно понимаю, что сейчас для тебя на первом месте. Сколько потребуется времени, столько и будешь заниматься родственниками. Мы все рано или поздно оказываемся в такой ситуации. Решай проблемы с папой. Я подожду.
- Но ты понимаешь, что я не могу тратить на тебя деньги!
- Я обойдусь без подарков и сюрпризов. Не маленькая.
- Но я не могу к тебе часто ездить!
- Не надо. Я сама выберу время, чтобы приехать!
- Но я не смогу дать тебе денег на билеты!
- Я приеду на свои!
- А я на месяц уеду к отцу!
- Хорошо! Будь там, сколько потребуется!
- Но…
Но мне уже начинало казаться, что он просто ищет такую отговорку, которая заставила бы меня взорваться и послать его к черту. Неужели он сам все давно решил, просто хочет «оформить» разрыв моим голосом? Неужели это не переживания по папе всему виной, а элементарное малодушие?
-Послушай, - взяла я его кисть в свои ладони – Я не хочу терять наши отношения вообще и тебя в частности. Я не хочу начинать все с начала ни с кем другим. Даже просто потому что я устала уже начинать все с начала. Меня вполне устраивает быть с тобой.
- Меня тоже. – кивнул он, опуская глаза.
- Зачем же ты все рушишь? Наш роман стал сразу именно таким, каким нужно. Но нам в этом просто повезло. Ты забыл, насколько это ужасно – перебирать одного человека за другим, встречаться и разочаровываться, в бесконечных поисках того, рядом с кем тебе вдруг станет легко и просто?
Вместо ответа он боднул воздух упрямым лбом. Его глаза, как небо весной: то сияли прозрачной осмысленной голубизной, то покрывались мутной дымкой. И, если вдруг в них проскакивало некое разумное выражение, то через секунду тот же взгляд вдруг мог стать чужим и беспристрастным.
- Знаешь, я сказала все, что хотела. Могу повторить: я не хочу рвать с тобой. Дальше решай сам.
Есть люди, которые не могут принимать ответственные решения. Есть мужчины, которые не в силах произнести вслух слова все кончено. Может, они думают, что дама кувырнется в обморок или повиснет, уливаясь слезами на их шее? Так времена обмороков давно прошли. А на чем повиснуть – это просто вопрос времени. Жаль, что нам в школе, наряду с математикой и литературой не преподают психологию. Как было бы славно, кабы каждый из нас умел предполагать, с кем и как себя лучше всего вести! Сколько ошибок можно было бы избежать! Мелких таких, гнусных ошибок, которые переворачивают вверх тормашками казавшиеся такими незыблемыми жизни… Понятно, конечно, что от жестоких фраз, сказанных прямиком в глаза (особенно, если это случается внезапно) легче не становится. И, наверное, есть на свете люди, которым проще терять постепенно, по чуть-чуть отвыкая от родных запахов и милых воспоминаний. Но есть же и такие, которые могут держать удар. В конце концов, даже неприятное известие, сказанное в лоб (чем аккуратней, тем, конечно, лучше) просто отразит реальную картинку. И пусть переживания будут ярче, зато, скорее всего, короче. Что касается отношений мужчины и женщины - как бы ни были прискорбны потери, они, увы, неизбежны. И я бы предпочла, чтоб мой роман скончался скоропостижно, а не в мучительной агонии, то впадая в кому, то живя на искусственном дыхании, то с робкой надеждой, что «кризис миновал».
Подарив оставшийся неврученным новогодний подарок моему милому, я отправилась на День Рожденья одна. «Спасибо» за подарочек он прислал мне sms- кой. На этом наше общение с ним закончилось.
Закончилось визуальное, началось эпистолярное. Пытаясь понять, что с ним происходит, думаю, достаточно наивно полагая, что по уши погрязший в депрессухе парниша, нуждается в моей заботе и ласке, я начала ему писать. Мои письма пеклись, как пирожки. Все, что хранилось во взбудораженной душе, выливалось на бумагу. Все мое нереализованное желание любви и ласки. Все стремление быть для него полезной. Любимой. Единственной. Желанной…Вся моя жажда окружить его, в свою очередь любовью. В пылу я понаписала сразу же с десяток этих писем. Послать же их сразу не решилась. Как тяжело больному, отправляла через пару-тройку дней. Чтобы не отравился от передозировки. В надежде, что он предыдущее прочтет и переварит. И поверит мне, наконец! И поймет!
Он, кстати сказать, не ответил ни на одно.
Но, учитывая созданный запас посланий, у меня слегка освободился мозг для других дум. Квартирных.
Квартирка была маленькая, но собственная. Это был безусловный плюс. Все остальное относилось к категории минусов. Район – дальний, бандитский. Подъезд – люпменовский. Этаж –второй. На первом жила весьма активная в отношении самогоноварения бабулька. На третьем – юная наркоманка. На четвертом - две сумасшедшие старушки, в беспамятстве никогда не закрывающие входных дверей в подъезд, на пятом – просто очень пылкая семейная пара, регулярно выясняющая отношения в общем коридоре при помощи табуреток, сковородок и всего остального, что подвернется под руку. Распахнутые настежь двери гостеприимно привечали всяк сюда заглянувшего. В итоге у нас всегда было людно. Летом - народ, заглянувший пописать, зимой – погреться и тяпнуть чего- нибудь для сугреву дальнейшего. Слышимость – невероятная. Так как выше второго этажа подниматься гостям было лень, в моей квартире можно было, не напрягаясь, ознакомиться с короткой и пылкой историей любви очередной назюзюкавшейся парочки, узнать подробности только что состоявшейся разборки или причину отсидки некоей, неизвестной мне личности. Один раз чей-то поклонник от чувств-с, видимо, сорвал электрический щит с нашей стены. Подъезд сидел месяц без электричества. В другой, виснущий на батарее народ, раскачал болты: и мы имели возможность наблюдать водопад кипятка, бьющий из стены в стену, и весело струящийся по ступеням всю ночь. К утру всю побелку со стен смыло. И до окончания зимы все стены, перила и полы оставляли на соприкасающихся с ними поверхностях стойкие пятна мела. Окна моей квартиры от большой дороги отделяла полоска деревьев. В кустах, прямо перед моими окнами – пенек, на котором кололись местные наркоманы и догонялись местные алкоголики. В нескольких метрах от дома – рынок. И подозрительного вида торговцы бегали в наши кустики облегчиться, нисколько не смущаясь тем, что отвернувшись попой к дороге, они оказались голым причинным местом прямо перед нашими окнами. Летом напротив дома ставили летнее кафе. С музыкой до утра и пьяным песнями через день. Деревья перед окнами хоть как-то смягчали ситуацию, но кому-то показалось, что от них слишком много тени. И их срубили, обнажив грязно-серые плиты железобетонного завода, дышавшего черным дымом из гордых своих труб прямо в наши форточки.
Нужно ли говорить, что у меня не было особенных расстройств по поводу продажи своей квартирки?
Главная трудность была не в этом: продав одну, нужно бы побыстрее купить другую. Еще полгода назад, собирая информацию по этому вопросу мы с моим любимым вдвоем копались в интернете, лазили по стройкам, рылись в каталогах. По причине беспредметности разговора о жилище, делали мы это не особо интенсивно. Так, без лишнего энтузиазма. Чуть позднее, уже после известия о болезни папы, я получила по носу (в переносном, конечно, смысле) робко заикнувшись моему любимому о необходимости данные попытки восстановить. Отругав себя за несвоевременность, я тактично замолчала на время. В данную минуту проблема уже не терпела отлагательств. Я из небытия вырыла все каталоги и принялась за дело самостоятельно, изо всех сил про себя оправдывая своего безутешного, страдающего милого и себя, бездушную и черствую, не сумевшую найти подход к его трепетному израненному сердцу. Делать за меня никто ничего не собирался. Меня втягивала трясина незнакомого мне доселе рынка, пугающего своими непредсказуемыми поворотами. Начитавшись страшилок в газетах, насмотревшись ужасов по телевизору, я, с дрожащими коленями и трепетавшими от страха мозгами, ринулась в бой.
Жутковато, доложу я вам. Поняв, что, действуя самостоятельно, можно, мягко говоря, очень здорово ошибиться, я, параллельно с поисками вариантов стала искать знакомых, которые могли хотя бы проконсультировать. Мне повезло. Нашелся такой, взявший шефство над издерганной моей персоной. И уже довольно скоро я начала соображать самостоятельно, ловя себя на мысли, что мне даже нравится созваниваться с фирмами и фирмочками, узнавать подробности, искать все новые и новые варианты, решать, подходят они мне или нет, отделять зерна от плевел, надежные компании от не очень по едва заметным глазу (и уху) признакам. Я, не бросая основной своей работы, вызванивала все, что мне было нужно – тайно от своего работодателя (узнал бы - чего доброго, выгнал бы без выходного пособия!). В выходные летала в чужой город и смотрела наяву то, что меня устраивало на словах. Спасибо доброму человеку, согласившемуся быть рядом со мной в то время! Понимал ли он сам, каким ангелом- хранителем стал для меня, совершенно ненавязчиво сопровождая меня в моих безумных поисках? Он был спокоен и уравновешен. Тактичен. Нетороплив, но не медлителен. Не задавал лишних вопросов. Я, близкая к отчаянию, рядом с ним становилась умиротвореннее. С его легкой руки было оставлено несколько вариантов, и я вызвала родителей – чтобы вместе решить, какой оставить.
Родственники должны были приехать утром. А меня ждала впереди целая ночь. Довольно долго я гуляла по мостовым в бесконечных раздумьях. Это был чужой для меня город. Замечательный, любимый мною город, где я пока не оставила никакого следа. Меня здесь, похоже, никто уже не ждал. Но одно безвозвратное дело я уже совершила. Стоило ли совершать вторую часть этого дела здесь? Страх, любопытство, желание изменить свою жизнь, жажда приключений и неуверенность в своих силах – все смешалось в моей душе, переплелось таким клубком, что я уже не могла выпутать из него свои мозги. Похаживая бомжем мимо старинных зданий, я понимала, что в прямом смысле слова, вершу свою судьбу сама. Ах, как я радовалась еще недавно, что есть мужчина, взваливший на свои плечи ответственность принятия тяжких решений! Ах, как я была рада, что это он меня выдернет в этот город! Я бы, рыбой, заглотившей крючок, повинуясь движению лески, вынырнула бы из воды моего сегодняшнего месторасположения и, послушная заданному направлению, плюхнулась бы в другой водоем. С удовольствием! Однако, видимо, я из той редкой породы дам, которым на роду написано принимать все судьбоносные решения самостоятельно. Если в этом заключается счастье свободы – не послать ли куда подальше такую свободу?
Родственники мои не знали о нашем с ним почти разрыве. Отступать было не столько поздно, сколько стыдно: взбаламутив столько народу, которому мои миграции вообще были не нужны, я не могла заявить им что-то типа Всем спасибо, все свободны.
Последний вечер моих раздумий был нелегок. Погрязшие в суете недели, когда из-за работы и беготни по строительным организациям, некогда было даже в зеркало посмотреть, не то, что о жизни призадуматься -закончатся завтра. И решение, где жить дальше, должна принимать я. Можно ли надеяться на моего милого? Кто ж знает…Давайте думать самостоятельно –размышляла я про себя – все бросив- что я теряю? Не сказать, что я так уж сильно дорожила нынешней своей работой – моя заработная плата никогда не позволяла мне занять ту социальную ступень, к которой стремилось мое тщеславие. Не сказать, что, уехав из города, я теряла множество связей – как показывал опыт, «связи» в подавляющем большинстве случаев оборачивались банальными понтами, а помощь в трудную минуту чаще всего являлась оттуда, откуда ее меньше всего ждешь. Знакомства приходят и уходят. Хорошие – не потеряются. Плохих и вовсе не жалко. Когда-то, не так уж давно, я начинала с нуля после института, в незнакомом городе… Ничего, не пропала… Сейчас же я была сильнее, увереннее в себе, имела опыт работы, хороший карьерный рост. Чего мне бояться? –размышляла я - Я стою дороже вчерашней студентки! Жалела ли я, что в сое время не вернулась в глухой городишко, из которого уезжала учиться? Да ни разу! Мой нынешний перескок примерно того же масштаба, только на другом, более высоком витке спирали. Ну раз все так сложилось, раз, пусть даже путем наложения друг на друга совсем невеселых событий меня выносит в это время и в это место - может, это и есть шанс? Просто, облаченный в устрашающие одежды: так, для маскировки!
Я медленно шла вдоль проспектов, где мы совсем недавно ходили вдвоем. Не испытывая горечи разочарований, не умиляясь воспоминаниями. Меня обнимали трезвые, прохладные руки равнодушия. Да, я никогда не любила своего милого. Но видит Бог, я относилась к нему так, как относилась бы к любимому, останься в моей душе способность любить (украденная, между прочим, в свое время все тем же жестоким отношением джентельменов). То ли так повезло мне исключительно, то ли это беда всеобщая, мои кавалеры отличались умом и чрезвычайной рассудительностью. В споре между мной и обстоятельствами за место около очередного моего возлюбленного, побеждали всегда обстоятельства. Одного претендента на мою руку от меня увела престижная работа в другой стране, другого – обещание жениться, данное раньше, чем произошла наша встреча (он, видите ли не мог нарушить честного благородного слова!), третьего - мысли о том, что « я достойна лучшего» (его просили размышлять по этому поводу?), для четвертого я была слишком умна, пятый не хотел жениться по определению… Неспособность мальчиков разнообразного возраста просто общаться умиляла до глубины души. В каждой встречной девушке им чудилась неоспоримая угроза своей свободе, они изо всех сил сопротивлялись отношениям, в результате истеричные романы то будоражило от вспыхивающих чувств (а они, несомненно, были), то обдавало ледяной водой прозрения. Мальчики уходили в себя и никакие доводы не могли их убедить в том, что не стоит смотреть на дам, как на потенциальных охотниц, которые спят и видят, как заполучить его, сладенького в свои хищные, расчетливые лапки. Создавалось впечатление, будто эти существа застряли, как один, в пятилетнем возрасте, только конфетку им теперь заменила очередная неотразимая пассия. Хотелось ее сильно, связаться с ней было страшно – в итоге разрываемый противоречиями великовозрастный отрок мучил и себя, и девушку, сминая характеры и судьбы как фантики от пресловутых конфет.
Возможно, мне повезло и моя старость пройдет в воспоминаниях о буйных романах. Но пока она не наступила, буйство чувств истерзало мой внутренний мир так, что уже никакой любви мне не было нужно. Я хотела простых, доверительных отношений. Любви – дружбы, где второго больше, а первое можно совсем опустить.
В лице моего милого я нашла именно такой вариант, он сделал акцент на первом слове, я на втором. Все были счастливы. До поры до времени.
Искусство терять – не мой ли крест? – размышляла я, наблюдая за огнями проезжающих мимо машин. Их вели хорошо одетые люди, рядом сидели девочки с непробиваемыми лицами. Так ли незыблемо их положение, как им кажется? Потери стали для меня ремеслом – последний роман, скончавшийся так скоропостижно, убедил меня в этом окончательно.
Что ни делается, все к лучшему? Хорошее утешение для неудачников! Чтобы не выглядеть в своих же глазах слишком уж жалкой, нужно было срочно маскировать головокружительные провалы. Я куплю квартиру в этом городе! – решилась я. И тут же набрала номер телефона моего милого. Мне надоела неопределенность. Мне хотелось наконец услышать из его уст подтверждение того факта, что словом тайм-аут он всего лишь трусливо прикрывает для себя слово расстались.
- Ты здесь? – выдохнул он в трубку и я (может быть, придираюсь?) услышала в его голосе неприятное удивление.
- Можно у тебя переночевать?
Некрасивая пауза.
- Приходи, но я буду поздно.
Он пришел еще позднее, чем обещал. Около часа я ходила по темным закоулкам вокруг его дома. Я не была здесь всего лишь несколько месяцев! Как быстро я все забыла…Я не могла вспомнить, в какую арку мне заходить. Я не могла вспомнить, какого цвета его дом. Я даже не могла вспомнить, какое по счету его окно! Во дворе было все перерыто, перезагорожено, я даже не подозревала, что в нашей стране могут копать с такой скоростью! Описав в жутковатой темноте пару кружочков, перепрыгивая через песочные насыпи и кирпичные завалы, я, не выдержав, позвонила ему.
- Чего тебе?
«Солнце, не возвращайся поздно одна! Я так волнуюсь за тебя! Береги себя!» Кто-то говорил мне такие слова совсем недавно… Или я опять все перепутала?
В его комнате было поразительно чисто.
- Ты здесь не живешь?
- Я только вчера приехал.
- Как папа?
- Папа умер.
Мой милый был мил, как обычно. Никаких следов траура на лице. Чисто выбрит, классно пострижен. Пока его не было, я огляделась. В комнате, которая раньше дышала незримым моим присутствием, не было больше моего запаха. На разломанном серванте появились чьи-то фотографии. Куча женских лиц неопределенного возраста. Может, где-то среди них лицо его дочери? Или его новой пассии?
Я прислушалась к себе. Ревность заплутала в дальних закоулках уставшей моей души. Только чувство досады. И легкой грусти. И едва уловимого любопытства. Где-то здесь должны быть мои вещички… Так, мелочь всякая. Но нигде ни одного упоминания о себе я не нашла. Даже намека.
Это ж надо быть такой недальновидно аккуратной! Это ж надо умудриться за полтора года практически совместной жизни не успеть наследить на чужой территории!
Возможно, при случайном взгляде на неосторожные мои следы, хотя бы ностальгия тронула в его душе струнки горевших некогда чувств?
Ах, какая милая получилась у нас в тот вечер беседа! Просто светский раут на двоих! Я шутила, пытаясь его растормошить. Он периодически откликался на шутки. Рассказав немного о траурных событиях в своей жизни, он стал дышать ровнее. Тяжесть покинула его чело, и весь оставшийся вечер мы подкалывали друг друга. К прозе он перешел без каких-либо предисловий:
- Здесь где-то твои вещи. – произнесено тоном, каким забывчивому пассажиру трамвая указывают на его нелепые пожитки.
- Оставь их на память обо мне.
- Я тебя и так никогда не забуду! – это уже было слишком пафосно, учитывая ситуацию, в которой мы находились! Я не обрадовалась, я взорвалась:
- Ты можешь мне сказать прямо: мы еще вместе?
Он напрягся и начал что-то лепетать о трудном периоде, о своей недееспособности, об угасших чувствах.
- Не было, значит, никаких чувств! – с обезоруживающей прямотой заявила я, уставшая уже от увиливаний. Он подпрыгнул на месте:
- Были!
- Если б действительно были, не испарились бы так быстро!
Нет, действительно, что я кипячусь! Это у меня чувств не было, я трезво могла оценить всю ситуацию, и цепляться до последнего за то, чем я действительно дорожила. А когда человек разлюбил – что с него возьмешь? Он и раньше-то, в пылу не очень критично к себе относился. Когда же страсти поутихли гораздо проще послать их подальше, чем пытаться что-то оценить, сравнивать, или, не дай Бог, реанимировать. Все логично. Очень по мужски.
Надо отдать ему должное. Он так и не нашел в себе смелости открыто сказать мне, что мы - не пара.
Спали мы на разных кроватях.
Уходя утром, я, протискиваясь бочком мимо него в узкую щель в прихожей, последний раз взглянула в его глаза. И увидела ровный, спокойный взгляд моего одногруппника, того самого, чужого мужчину, который, несмотря на всю свою миловидность, не пробуждал во мне никаких внутренних волнений. Того самого, прикосновение чьих губ было лишь проявлением ни к чему не обязывающего флирта. Того самого, с кем ничто никогда не могло поставить нас рядом.
- Спасибо. До свиданья. – вежливо сказала я и шагнула на лестничную клетку.
Идя привычной дорогой к метро, я старалась не думать о том, следит ли он за траекторией моего движения. Мои плечи не чувствовали его взгляда. Впрочем, мне уже было все равно. Меня ждал непростой денек. На вокзале - родители, которых нужно встретить. Где-то, в самом чреве огромного города –уже построенный дом с новой квартирой, которая должна была стать моим гнездом. Оформление сделки. Ремонт. Поиски новой работы. Знакомство с новым окружением.
Вставало солнце, ласковыми золотыми лучиками прикасаясь к старинным виньеткам мостов, отражаясь в воде каналов, целуя нежным утренним поцелуем задумчивые памятники, ветренные вывески и буйные кроны деревьев. И меня. Которую в очередной раз все ждало впереди.
21-29.06.05
Роман в отдельно взятых эпизодах 2005
© Copyright: Марлен Герлен, 2020
Свидетельство о публикации №220122501609
Свидетельство о публикации №220122501609
Рецензии