История Вала-А. 1. Черноглазка

За 600 лет до основной хронологии

- Тун Ариен! Ваше величество…
- Вставай, девочка. Мы с тобой равны перед этим миром. Как тебя зовут?
- Черноглазка, Тун Ариен.
- Красивое имя. Но немного ненастоящее, не находишь?
- Другого у меня нет, Тун Ариен.
- Наверное, ты права. Но у вас, лесняков, всегда были имена, которые мне нравились. В них есть душа. Есть отражение вашей сути. Ваша природа сама дает вам имена.
- Тун Ариен?
- Хватит, девочка. Ты из другого племени. Я не твое величество.
- Моя родня научила меня вежливости, Тун Ариен. Я не отступлюсь.

Статный темный эльф, все лицо которого было испещрено причудливыми фиолетовыми татуировками, звонко рассмеялся.
- Не могу сказать, что это плохо, Черноглазка из рода ди Стефаниа.
- Вы знали? – Искренне удивилась девушка.
- Знал ли я, что ты – дочь Высокой Тени? Конечно. И я хорошо знаю, для чего ты здесь. Но, к сожалению, мой ответ будет: «нет».
- Мой отец просил добиться желаемого. И я останусь, чтобы выполнить его волю.
- В этим нет никаких проблем, Черноглазка из рода ди Стефаниа. Мой дом – твой дом. Я бы хотел представить тебя моим сыновьям…

***

- Барон… - Вала’А и Дене’А низко поклонились отцу, - мы слышали, что у нас гости, но не думали, что это лесняки – с легким презрением в голосе сказал один из братьев.
- Они не очень воспитанные, - поморщился Тун Ариен, - но я надеюсь, что лет через сто это изменится.
- Черноглазка, - пропустив замечание барона темных эльфов, представилась девушка.
- Я Вала’А, а это мой брат – Дене’А, - второй сын барона махнул в сторону брата.
- Приятно познакомиться. Вы очень похожи.
- Мы близняки, лесной эльф, - с громким смешком и неприятным оскалом прошипел Дене’А, - но мы, к сожалению, лишены возможности по-настоящему вас разглядеть, хотя вежливости ради скажу, что нам тоже очень приятно. Не правда ли, братишка?
- Простите моего брата, госпожа, он самый невоспитанный из нас. И все еще не простил лесняков за…
- От лица моего рода и нашего племени я приношу извинения за действия Керенара ди Аленнаре, - не дав ему договорить грустно промолвила девушка, - мы предали память о нем огню и не знаем отныне его настоящего имени. Для лесных эльфов даже смерть не так страшна.
- «Керенар»… это переводится как предавший предков?
- Мы ждали, что он заключит союз с вами, Тун Ариен. Союз, который позволит эльфам снова стать сильными. Но он решил… впрочем, не важно, что решил этот предатель. Я рада, что ему не удалось убить вас, Тун Ариен.
- Отцу повезло, что я был рядом, - встрял Дене’А, - да, папа?
Барон устало покачал головой и, взяв Черноглазку под руку, повел ее прочь от своих сыновей.

***

- А она хороша, как считаешь?
- Ты же сказал, что не можешь ее видеть?
- Никто из нас не может. Забыл, слепой? – Дене’А хрюкнул и заржал: - И в то же время может.
- Отец не будет рад, что ты используешь нашу силу для таких целей.

Дене’А встал и потянулся.
- А для чего она нам еще? Мы сидим в этих чертовых пещерах, вокруг нас омертвелая, вонючая земля. Тьма окутала нас. Глаза не видят, а сила – дает прозрение. Ты ведь тоже пялился на нее, братишка.
- Я все ждал, когда ты закончишь философствовать. Да, но не пялился, а смотрел. Изучал. Только, чтобы понять, есть ли у нее другие намерения насчет нас. Против нас.
- Ой, братишка, харэ заливать.
- Как думаешь, что будет делать отец? - поскорее решил перевести тему Вала’А, - неужели, союз с Высокой Тенью возможен?
- Ерунда. Отец не купится на его уговоры. Больше шансов заключить союз с людьми.
- Люди… - проворчал Вала’А, который их не любил больше, чем лесняков, - я все еще не могу понять, как они завлекли нас…
- Хватит, брат. Не начинай.
- Но…
- Я серьезно. Пошли давай.

Братья вышли из пещер и аккуратно пробрались к кострищам. Их отец по обыкновению восседал на своем мрачном троне, а их родичи торчали у костров, прижимаясь к ним так близко, как было только возможно, чтобы не вспыхнуть. Языки пламени, прорывавшие завесу окружавшей их тьмы, давали им их силу, разгонял кровь. Вала’А помнил, как отец учил его видеть. Ему это было проще, ведь он был одним из тех, кто выжил в той бойне, про которую темные эльфы стараются не вспоминать. А из ныне живущих он и вовсе последний, кто видел.
Черноглазка сидела рядом с бароном и с интересом наблюдала за происходящим. Наконец, она решила задать вопрос, мучивший ее столько времени.
- Как вы…
- Видим? – закончил за нее вопрос барон.
- В общем, да, - немного смутившись спросила лесной эльф, - я хорошо знаю, что ощущают лесняки, выходя за пределы пустынь Калараш, но все равно не могу представить, что чувствуете вы.
- Никто, кроме меня, не жил тогда, когда мы видели. Так что мы вполне себе справляемся, госпожа. И этот огонь, он заставляет нашу кровь кипеть. Жар открывает то, что спрятано глубоко. И мы видим. Посмотрите на эти вершины, на то, как пламя извивается. Огонь никогда не горит также, как минуту назад, как час назад, как вчера. Приглядитесь.
Барон поднес все свои пальцы друг к другу, соединив их в одной точке, а потом резко выпрямил их.
Ближайший к нему костер воспылал синим пламенем, насквозь осветив непроглядную тьму.
- Вот я вижу, как вы выглядите, госпожа. Я вижу, что на вас изумрудное платье и несколько более откровенный вырез, чем темные эльфы когда-либо допускали для своих женщин.
Черноглазка хихикнула.
- Простите, Тун Ариен. Мне рассказывали, что наши племена по-разному смотрят на…
- Да мне не за что вас прощать. А вот и они, мои сыновья. Поверьте, кто-кто, а они-то как раз рады видеть бОльшую откровенность, чем могли ожидать от своего племени.
- Как вы устроились, госпожа? – Участливо спросил Дене’А.
- Вполне неплохо, спасибо, - с милой улыбкой отвечала она, - и я буду признательна, если вы покажете мне здесь все.
- Пожалуйста, - ответил ей Вала’А, протягивая руку.

Темные эльфы со времен бойни в Шепчущем лесу занимали огромные пространства на северо-западе Андары, граничившие на юге с Маллингаром и Ахароном, а на востоке с ненавистными лесняками. Но на деле они жили не на земле, а под ней, где был огромный мир, погребенный на несколько десятков метров вглубь земли.
Черноглазке доводилось видеть людские города, где дома строили ввысь, так что здесь ей казалось, что все построено наоборот – многоэтажные строения, обращенные вниз. Ей вообще это казалось странным: жить на нескольких этажах. Но темные эльфы оказались не совсем такими, как она себе представляла, так что она не уставала задавать вопросы сыновьям барона.

- А можно теперь задать вопрос вам, госпожа? – спросил Вала’А, когда его брат откланялся, чтобы проверить стражу.
- Конечно.
- Для чего вы здесь на самом деле?
- Передать волю моего отца вашему отцу. Он – Тун Ариен. Он – единственный, кому подчинились все кланы темных эльфов. И он может принять правильное решение.
- А решение, которое избрал ваш отец, - правильное? Вы уверены? Ведь волю Высокой Тени мы знаем и без послов. Наш огонь, наша сила дает возможность смотреть глубже.
- Если так, то неужели вы не знаете, зачем я здесь?
- Передать волю вашего отца.
- Ну да.
- Но мы не знаем, какова эта воля. На самом деле.

Черноглазка рассматривала темного эльфа и вдруг звонко расхохоталась.
- Очень хитро. Я заметила, что некоторые темные эльфы не прибегают к силе огня, чтобы запутать собеседника, дать ему понять, что с ним беседуют на равных. Но повторюсь – я тут для того, чтобы передать волю моего отца, но не первому встречному.
- Тун Ариен – мой отец! – вспылил Вала’А.
- А я – дочь Высокой Тени из рода ди Стефаниа. Я буду говорить только с вашим отцом, как указал мне мой.
Вала’А нетерпеливо фыркнул, но поняв, что ничего от нее не добьется, махнул лесной эльфийке в сторону выхода из пещер.

***

Лесная эльфийка пробыла в пещерах темных эльфов восемь лет, но с течением времени проклятие Шепчущего леса все-таки начало брать верх. Все чаще Черноглазка чувствовала тяжесть в груди, задыхаясь от внезапно подкатывающего к горлу ощущения спертости. Ночи напролет она проводила бодрствуя, боясь, что закроет глаза и не встретит рассвета, который был так чудесен здесь, под кронами деревьев…
Не в силах сопротивляться проклятию, Черноглазка решила отправиться домой, в пустыни Калараш, в единственное место Андары, где лесные эльфы могли жить и дышать бесконечно долго.
- Тун Ариен, я бы все-таки хотела сказать то, ради чего я приехала к вам.
- Я знаю, что ты хотела сказать, девочка. Я уже говорил Высокой Тени, что не верю в успех его плана. И тебе повторю то же самое.
- Прошу вас… - впервые за восемь лет в голосе Черноглазки прослушивалась мольба.
- Нет, - твердо ответил барон, обнимая ее на прощание, и вдруг засмеявшись сказал: - но мои сыновья смелее меня, девочка, так что Высокой Тени нужно всего лишь дождаться моей смерти.
- Не смешно, отец.
- Да, - поддакнул ему Дене’А, - как только представлю, что брат будет править нами… И за что ему это? За то, что он родился на пять минут раньше меня?
- И все же, что такое Высокая Тень хочет от нас, отец? – перебил брата Вала’А.
- Тун Ариен, - с нажимом вмешалась Черноглазка, - вы помните, что это знание только для Высокой Тени и барона темных эльфов.
- Знаю, Черноглазка. Ты очень хорошо служишь своему отцу. И я обещаю, что сохраню этот секрет до самой смерти. А теперь – удачного пути.

Барон откланялся и скрылся в пещерах. Его сыновья устроили длинный мысленный диалог – это была еще одна особенность силы темных эльфов, к которой, правда, Черноглазка уже привыкла – она знала, что если братья молчат, то только потому, что они «беседуют» в своих головах.
- Так, хватит. Скажите мне, что вы обсуждаете, а я скажу все, что могу.
- Нам интереснее то, что не можешь.
- А это я не скажу. Таковы правила, - отрезала девушка.

Братья вздохнули.
- Мне жаль уезжать, - шепнула Черноглазка, - жаль оставлять вас. Вы хорошие друзья, и я многое узнала от вас. О вас. О темных эльфах. О том, что мы на самом деле гораздо ближе, чем говорят старейшины.
- Ты знаешь, где нас искать, - небрежно отмахнулся Дене’А. А его брат подошел к эльфийке и протянул неизвестно откуда появившуюся розу.
- Но мы еще далеко не все рассказали тебе. Например, вот. Это то немногое, что умели наши предки до той треклятой бойни. Оставь ее, всегда бери с собой. Если я умру, ты узнаешь. Если тебе будет грозить беда – узнаю я.
- Это дорогой подарок, Вала’А, поистине дорогой, - шепотом ответила Черноглазка, - и мне нечем тебе ответить.
- Мне снилось недавно, что настанет время, когда эта роза пригодится. Там и поговорим.

Черноглазка внимательно вглядывалась в него, словно ощущая, что в его словах есть скрытый смысл, словно чувствовала, что он знал гораздо больше, что дозволялось знать только барону темных эльфов.
Они обнялись. Черноглазка в последний раз посмотрела на братьев и, махнув рукой, отправилась прочь, не оглядываясь.

Братья долго смотрели ей вслед. Огонь догорал, а ее силуэт постепенно исчезал, словно в тумане. Вала’А не хотел уходить. Его сны заинтриговали его, но не все из увиденного было ему понятно. Как и планы его отца, и то, что Черноглазка могла открыть только ему.
- Убейте ее, - услышал он чьи-то слова, вырвавшие его из легкого оцепенения.
- Что? Что-что?
Вокруг все смешалось. Вала’А пытался прийти в себя, но что-то ему словно мешало, словно какая-то дымка плотного тумана прижимала его к земле и обездвиживала.
-Убейте ее, - снова услышал он настойчивый голос, - убейте, да простят меня предки.
- Ты слышишь это? – спросил Вала’А у брата, пытаясь отыскать его, хватаясь за все, что попадается ему под руку, - но кто это говорит?
- Отец. Это отец. Спокойно, брат, спокойно.
- Что? – не поверил своим ушам Вала’А.
- Так надо. Так надо. Я тоже расстроен. Поверь.
- Но…

Вала’А сбросил с плеча руку брата, вцепившуюся в него как в последний раз, и призвал огонь. Он видел, как Черноглазку окружают со всех сторон, и как его отец добирается до ее мыслей. Она обмякает и падает. Она еще жива. Еще. Жива.
Он любит ее, но ничего не может сделать.
Он не говорил ей никогда, и не смог несколькими минутами ранее.
- Но… роза еще не завяла. Почему?..

***

- Отец, что это значит? – взревел Вала’А, врываясь к кострищам.
- Сядь. – Поморщился Тун Ариен.
- Нет.
- Я сказал…
- Нет, отец, - Вала’А схватил огонь рукой и, словно выплеснул его в сторону отца. Тот пошатнулся.

Дене’А с удивлением ощущал, что огонь не окутывает отца, хотя тот призвал всю силу, чтобы утихомирить старшего брата.
- Что это за сила? – удивленно спросил он.
- Я… не понимаю… - хрипло сказал барон.
Вала’А покачал головой, глядя, как сразу пятеро стражников окружают его. Он не сражается. Зачем? Это было в его снах. Он видел это. Он предсказывал такой исход.
Не сражаться. Уйти. Попасться. Убеждать. Ждать. Вернуться.
Всю силу огня он использует, чтобы вспомнить эти восемь лет. Каждый день, каждый миг. Смех Черноглазки, словно весенний ручей, скачущий от счастья; ее солнечное удивление от тех обыденных чудес, которыми делились с ней братья. Фырканье Дене’А, который видит, что брат… влюблен? Нет, нет. Этого не могло случиться. Темные эльфы никогда этого не умели, ни до Шепчущего леса, ни после той ужасной катастрофы.
Это были хорошие года. Это были чудесные дни. И хотя они пронеслись как миг в течении их длинной жизни, они были ее эпицентром.
Дене’А, сухо извинившись перед братом, нацепил на того ошейник. Вала’А прекрасно знал, что это. Артефакт вонючих сейдар, которым они когда-то ограничивали магию огня. Ему почудилось, что как только истлел огонь, ушла и сила. Вся сила, которая когда-то окружала его. Вся сила, которую он подпитывал неожиданными ощущениями, которые преподнесла Черноглазка. Но ожидание навсегда сменилось пустотой.
- В темницу его, - с трудом поборов себя, бросил барон, - не хватало еще, чтобы он помешал моим планам.

После этого исчезло все. И огонь, освещавший окружающую Вала’А тьму, и нарушающие тишину звуки. Больше ничего не было, даже самой пустоты.

***

За двадцать лет до основной хронологии

…Огонек мелькнул и угас. Звезда распушилась ярко-оранжевым ореолом и стрелой пронеслась чрез небесную твердь. Воздух… воздух приходилось ловить, открывая рот, словно рыба. Это было так непривычно! Что-то было не так, как прежде. Как будто что-то пошло не так. Как будто пустота закончилась, а тишина зашумела.
Пальцы на руках онемели. Ноги вообще не чувствовались. Но вокруг горели огни. Это так просто – прикоснуться к ним? После стольких лет… Но нет, пальцы не слушались. Еще надо привыкнуть.
Вала’А медленно осознавал, что вокруг него возрождался мир, наполняясь всеми своими запахами, красками и силой огня, который зажигали тут и там его сородичи. Они что-то шептали, кричали, проговаривая каждую букву, пели:
- Тун Ариен мертв. Тун Ариен переродился.

Вала’А застонал. Так вот что случилось! Путы его отца разорвались тем единственным способом, который он знал – благодаря его смерти.
Барон умер, но у темных эльфов всегда есть барон. Что пошло не так, что им стал младший брат Вала’А – Дене’А? То, что Вала’А был в месте, которое их предки называли Нигде? Это сыграло свою роль? Но Вала’А вдруг осознал, что на самом деле это не особо интересно было в сравнении с тем, что у него появился шанс бежать. Его брат, видать, еще ничего не понял, раз до сих пор не пришел перерезать Вала’А глотку. А Вала’А после пяти веков в Нигде вряд ли мог что-то противопоставить брату, который и раньше-то был сильнее его.
- Где же ты, моя Черноглазка? – шепнул Вала’А, - где искать тебя? Где найти тебя? Где искать выход? Когда ты уже откроешь мне тайну, к разгадке которой я был ближе, чем кто-либо?
«Пойми: Нигде это страшная тюрьма. Там ты меня и найдешь. Но сначала – помоги победить ту, что все это начала» - отвечал ему чей-то Голос.
Вала’А ничего не соображая, полз. Тех капель силы, которая только зарождалась в нем, хватило на то, чтобы выползти из пещер, изображая поломанного краба, и покинуть родную землю. Никогда прежде он не был в этих чужих краях. В этом чужом для себя мире.
В том мире, который был ему привычен, пировали. Новый Тун Ариен – новые надежды. На силу, на могущество, на новый мир… который должен сгореть дотла.
В этом новом мире было достаточно огня, но не было того, что нужен ему. И люди вокруг… люди, которым палец в рот не клади, лишь бы схватить глупого и невидящего эльфа в свои грязные лапищи.
- Только дернись, сука, и тебе свернут шею в десяти местах! – Прорычал человек.
- Я… я с миром.
- Да, конечно, - плюнул ему в лицо человек, - а мы – с войной. В темницу его!

Вала’А горько рассмеялся. Он смеялся без остановки, радостно, словно в темнице было его счастье, даже вся жизнь… и не хотел останавливаться.
- Ну хватит уже, - взмолился человек, - хватит. Лучше поговорим.
- О чем же, человек?
- О планах.
- У меня их нет.
- Оно и видно, - хмыкнул собеседник эльфа. - Но у меня есть.
- И кто же ты такой, человек? И почему мне должно быть дело до твоих планов, когда я сам не могу иметь своих?
- Меня зовут Коноган. Коноган Дальтьери. А тебя, эльф?
- Ты и представить себе не можешь, как давно у меня не было светской беседы, Коноган Дальтьери, - хохотнул эльф, - а я – Вала’А.
- И что же ты делал у Шепчущего леса, Вала’А? – сурово спросил его тюремщик.
- У Шепчущего леса? – всерьез удивился эльф, - что ж, без понятия, честно. Я не помню. Видишь ли, Коноган Дальтьери, мое племя изгнало меня.
- За что?
- Я был влюблен.
- Ну конечно, - фыркнул человек, - а я тогда верховный темный эльф.
- Барон, человек, барон, - так мы зовем нашего предводителя. Того, кто держит все кланы темных эльфов в страшной связке.
- Что ж, я вижу, что ты не намерен говорить. Или намерен, но какими-то загадками.
- Я буду говорить. Но только с человеком по имени Эйдан.
- Эйдан? – настало время удивляться Коногану, - с Эйданом Дэрроуэном?
- И да, и нет, - ответил эльф, - но только ему я скажу то, что должен.

Коноган пожал плечами. Только не хватало тащить сюда мальца, третьего сына короля. Он вздохнул.
- В темницу его. Хрен с ним, долбанным эльфом.

***

Вала’А все сложнее было оставаться в реальности. Нигде манило его, предлагая забрать его назад в объятия кутающей тьмы; тогда как силы огня решительно не хватало, чтобы что-нибудь сделать, например, выбраться из этой темницы.
Люди постоянно его перевозили. Раз в десять дней с ним приходили поговорить. Если Вала’А правильно понял, то это были люди короля. Кто-то даже казался его родственником. Вроде даже сын короля заходил…
- Бедные вы, бедные, - грустно повторял Вала’А, ни к кому в сущности не обращаясь.

Иногда в соседних темницах оказывались другие эльфы. Лесные, темные. Были и люди. И не понравившиеся ему люди, в чьей крови чувствовались треклятые сейдары. Вала’А презирал их за то, что они сотворили с его народом.
Все больше ему казалось, что вокруг него сгущаются тучи. Погода портилась; где-то на юге, на далеких островах, в Обителях молний, бесновались вулканы, разрывая обжигающей лавой холод молчаливой ночи. Вала’А подумал о том, что было бы неплохо оказаться поблизости от этих островов. Только подумать, какую силу дадут эти величественные вулканы? Право править миром.
Он вдруг увидел Коногана Дальтьери. И еще троих людей, в одном из которых безошибочно угадывался его брат. Все четверо были не менее величественными, чем вулканы, о силе которых мечтал Вала’А. Все четверо воевали с эльфами, с его народом. С лесняками. Среди последних Вала’А силился увидеть Черноглазку. Вдруг ее не смогли убить? Хотя нет, он бы почувствовал. Ощутил бы, что она есть где-то в этом треклятом мире. Ощутил, что роза еще не завяла.
Эльфы окружали их. Это была великолепно выверенная засада. Глупо, что люди купились, но Вала’А хорошо знал хитрости, к которым прибегали его сородичи.
- Где он? - спросил эльф в доспехах, лица которого было не разобрать, - где пленник?
- Там, где вы до него не доберетесь.
Эльф ударил человека.
- И где же это?
- Нигде.

Что-то щелкнуло, и огонь разгорелся. Вала’А проснулся с уверенностью, что теперь-то все встало на свои места:
Ему нужна была его Черноглазка. Эта Черноглазка из рода ди Стефаниа. Где бы она ни была.
И ему нужен был этот Эйдан. Эйдан-как-его-там, но он точно нужен ему. Кто бы он ни был.