Рождественская история

Полоумный Серёня
Рождественская история
Спрятавшаяся за болотом, среди сосен начинающегося там бора деревушка давно спала, и свидетельницами волшебства, в которое уже перестали верить, были только снующие по сосновым веткам белки.
Чёрная, чреватая снегом туча показалось на востоке ещё в сумерках, но на неё мало кто обратил внимание. Да и что делать на улице, если дома – тёплая печь и телевизор? Окна начали одно за другим гаснуть, и к полуночи осталось только одно, в окраинной избе за разросшейся на краю пруда сиренью. Оно высвечивало ведущую к колодцу тропинку и, если вглядеться, можно было разглядеть за ним странно неподвижное, с застывшей улыбкой лицо ребёнка.
Полоумный Серёня. Так звала его мать. То с издёвкой, то с болью, но чаще – с затаённой нежностью и безумной надеждой, что однажды он оставит свой вечный пост около окна и выбежит встречать её в круг света от единственного на всю деревню тусклого фонаря.
Он родился таким, улыбчивым. Для посторонних лицо выглядело маской, и только мать различала малейшие оттенки настроения по уголкам губ, которые приподнимались, или опускались. 
Сегодня её не было. Новый год взял своё, и Светлана загуляла. О сыне она особо не беспокоилась. Забежала вечером, покормила, переодела, стопила печь и опять ушла. Он всё равно не сойдёт со своего места.
Снег пошёл после двенадцати ночи. Крупные, с ладонь, хлопья выбелили деревню в одно мгновение и продолжали падать, с шумом осыпаясь с веток яблонь, самая старая из которых росла как раз напротив окна.
Уголки его губ приподнялись. Где-то там, уже около леса, на тропинке показались люди. Мужчина, угрюмо посматривая на небо, вёл под уздцы лошадь, а сзади, на санях, сидела женщина, видно, что на сносях.
Снег посыпался ещё обильнее, к тому же поднялся ветер, и куда идти, было совершенно непонятно. Тогда, поднеся руку к глазам, он и увидел впереди, метрах в двухстах, свет от фонаря. Кто-то широко размахивал им, как будто специально подавая знак заплутавшим путникам.
Идти сразу стало легче. Скоро лошадь уже фыркала около ворот хлева за деревенской избой. Он нетерпеливо постучал, и ворота сразу, как будто за ними ждали гостей, распахнулись. Внутри стоял мальчонка лет десяти. Валенки, накинутый на плечи тулупчик и широкая улыбка на совсем ещё детском лице.
Женщина заохала. Муж, не рискуя вести её в дом, взбил сено, оставшееся после продажи Зорьки, и уложил жену на получившееся ложе.
—Ты иди, малой, иди. Спасибо, что пустил.
Серёня серьёзно и озабоченно взглянул на незваного гостя и вразвалочку пошёл в избу, всё ещё раскачивая, держа за нитку, свою любимую ёлочную игрушку: шарик с почти осыпавшимися с него блёстками.
Светлана проснулась у подруги, взглянула на часы, ойкнула и засобиралась домой. Стоило спуститься с крыльца, как ветер сбил с ног и засыпал снегом. Она упрямо запахнула старую, ещё материну, шубу, и шагнула вперёд, в самую круговерть. Не успела дойти до колодца, как метель стихла, а небо вдруг распахнулось над деревней и вспыхнуло небывалым звёздным фейерверком.
Светлана замерла. Показалось, что одна из звёзд сорвалась и, будто по жёлобу, покатилась прямо к их деревне, вернее, туда, где она заканчивалась, к их с Серёней дому. Вот уже высветила тропинку, пруд, немного покосившуюся трубу, потянувшиеся вслед за ней, стряхнувшие снег ветки сирени, а потом и санный след, который вёл к лесу от хлева со слегка приоткрытыми воротами.
Над первыми соснами звезда вспыхнула и погасла, но Светлана бы поклялась, что видела внизу сани и сидящую с них женщину с закутанным в пальтишко её сына ребёнком на руках. Её лицо… Полчаса назад Света видела его в зеркале.
Это было уже слишком. Она встряхнула головой, шагнула вперёд и чертыхнулась, провалившись в сугроб из напитавшегося водой снега. Дома с облегчением захлопнула дверь и, довольствуясь светом из комнатушки сына, скинула прямо на пол мокрую, уже успевшую задубеть шубу.
Ни звука. Видимо, заснул. Она тихонько, почти на цыпочках подкралась к дверному проёму, прислонилась к косяку и долго, смаргивая слёзы, смотрела на своего мальчишку. Он спал сидя, подложив за спину подушку и улыбаясь, как будто разговаривая с кем-то во сне, шевелил губами.