Сухум. Законы гор

Летом 1983 года заместитель директора Барановичского туристического бюро Александра Александровна В. (рассказ автора «Гормоны веселятся…») буквально уговорила меня сопровождать группу туристов в Сухуми (название столицы Абхазии на момент описываемых событий). Я согласилась и, в середине августа, почти сорок человек путешественников, отправились в поездку.

 Уехали мы «с билетами в один конец». В прямом понимании этого выражения: у меня имелись документы на проезд железнодорожным транспортом только до Сухума; обратных проездных удостоверений не было. Мой куратор, Александра В., клятвенно пообещала, что их доставят нарочным. При этом сказала, что туристов не нужно посвящать в эту деталь поездки, что я и сделала.

В Сухуме группу встретил сотрудник местного экскурсионного бюро Энвер. Среднего роста, он полностью оправдывал данное ему при рождении имя – красивый.
После знакомства Энвер провёл «вводный инструктаж» в конференц-зале сухумской гостиницы «Абхазия». Сказал, что группа переходит под его патронат, а белорусский руководитель группы, отдыхает наравне со всеми. Акцентировал внимание на вопросах взаимоотношений с местным населением, особенно, с представителями противоположного пола.

Сорока— и пятидесятилетние «старики» внимательно слушали Энвера; молодёжь – хихикала и веселилась.

 Путешественников расселили в частном секторе, что было прописано в договоре между туристическими фирмами союзных республик. Нас с мужем поселили у пятидесятилетней абхазки Лидии, как она представилась. Несколько раз я слышала, что соседи называли нашу хозяйку Минора.
 
 Уже по возвращении в Белоруссию я прочитала, что имя Минора – тюркская форма арабского имени Минара – «маяк, минарет», означает духовность, заботливость и открытость. В наличии у гостеприимной хозяйки последних двух качеств, характеризующих имя Минора, мы имели возможность убедиться за три недели нашего совместного проживания.

В самом начале пребывания в Сухуме, я заговорила с Лидией-Минорой об архитектурных особенностях столицы, тогда ещё советской, Грузии, – Тбилиси. У Лидии сразу же пропал интерес к разговору и, сославшись на неотложные дела, она ушла.

 Спустя какое-то время Лидия пояснила, что назвать отношения абхазцев и грузин дружественными – согрешить против истины. По её мнению, грузины относятся к абхазцам свысока. Национальное самосознание вынуждает жителя Абхазии отвечать на вопрос, заданный на официальном языке Грузии, по-русски или по-абхазски. Но, никогда – по-грузински!

После проведения небольшого национального ликбеза, Лидия посоветовала мне избегать темы абхазско-грузинских отношений в разговорах с местным населением; я прислушалась к её рекомендациям.

Питание было организовано в определённые часы в столовой, расположенной неподалеку от мест проживания туристов. Ужин, как в рекомендациях лучших диетологов, до шести вечера. А после вечернего купания в море, аппетит разыгрывался волчий!

Выручал незаменимый в условиях жаркого климата продукт – привезенное с собой солёное сало, которое, сердобольная Лидия, «усиливала» отварной картошкой и овощами, выращенными на небольшом огородике. А, мы с мужем, в свою очередь, делились сладостями, кондитерскими изделиями, купленными в сухумских гастрономах с вывесками «а-магазин».

Прислушиваясь к абхазской речи, я обратила внимание на, встречающиеся в ней, русские слова с приставкой «а». Расспрашивать у хозяйки об этой особенности национального языка не стала: хватило мне Тбилиси!

 Позже я узнала, что в 1862 году генерал-майор русской армии, военный инженер, Пётр Карлович Услар, издал первую абхазскую грамматику – монографию «Абхазский язык». К ней прилагалась первая национальная азбука на основе кириллицы. Возможно, по этой причине, некоторые абхазские слова, были позаимствованы из русского; они просто начинались с буквы «а».

В Сухуме мы с мужем отметили некоторые особенности национальной культуры горцев, в том числе, манеру поведения. Это – сугубо личные, бытовые, наблюдения, не претендующие на истину в последней инстанции. Охотно верю, что, увлечённые новыми впечатлениями, самого главного мы и не заметили.
 
Первая необычность – одеяния женщин. Подавляющее большинство абхазок предпочитает чёрный цвет одежд, включая головные уборы, чулки и обувь.
 
Я поинтересовалась у Лидии:

— Почему, даже в такую жару, женщины одеты, как в осеннее межсезонье?
 
— Дело в том, что абхазки носят траур по умершим родственникам в течение года.
Причём, без разделения, на близкую и дальнюю родню. Один траурный год, как правило, переходит в другой, уже по потере иного родственника. И, так – постоянно. Потому и носят, наши женщины, смолоду чёрные одежды, – пояснила Лидия. И, уточнила:

— Ты, например, видела меня в нарядах других цветов, кроме чёрных?

Я отрицательно покачала головой:

— Нет, не приходилось!

— Вот, об этом я и говорю: уже и сроки траура по моим родственникам и родне мужа давно закончились, а я всё никак не могу расстаться с печальными одеяниями. Привыкла к ним за много лет. Да и надевать яркие наряды в моём возрасте – как-то неприлично – завершила Лидия объяснение цветовых предпочтений в одежде абхазок.

Я не согласилась с пессимистической оценкой собеседницей собственного возраста, сказав, обычные в таких случаях, слова: «Какие Ваши годы!». В нынешнее-то время, у меня был бы более весомый аргумент, в пользу молодости бабушки троих внучат:

— Ну, что, Вы, Лидия, некоторые «успешные» женщины в Ваши годы только планируют рождение первого ребёнка и, не стесняясь, говорят об этом в каждом интервью, в средствах массовой информации! А Вы говорите – возраст!

Вторая характерная особенность – пищевой рацион жителей Апсны (другое название Абхазии).
 
Утром, идя на завтрак, мы с мужем встречали женщин, возвращавшихся с рынка. Вероятно, они жили неподалёку и закупались на базаре. Я начала узнавать разновозрастных абхазок буквально через пару дней, причём, как внешне, так и по содержимому их корзинок.

Видимая постороннему глазу экспозиция плетёнки представляла обилие зелени: петрушка, сельдерей, укроп, листовая капуста, кориандр зелёный, привычно называемый южанами – кинза. Внушительные пучки пряных трав заполняли верхнюю часть корзинки; через дырочки её нижней части виднелись яблоки, виноград, помидоры, огурцы и перцы.

 Впервые увидев такое изобилие овощей и зелени, поделилась своими соображениями с мужем:
 
— Зачем покупать сразу так много овощей? Уже сегодня к вечеру зелень привянет! А завтра что с нею будет? Если, только для первых блюд, использовать.

Не догадывалась я, что «завтра» для сегодняшних покупок абхазок, не наступит…
Каждое утро мы встречали всё тех же женщин, с теми же плетёными корзинками, полными овощей, фруктов и зелени…
(Недаром, в советское время, Абхазия славилась большим количеством долгожителей: овощи, фрукты и зелень – основа рационального питания кавказцев)
 
 Ещё одну интересную деталь я наблюдала на сухумских улицах: поведение участников дорожно-транспортного происшествия.

Любуясь красотами южного города, мы шли на завтрак. Было малолюдно, да и автотранспорт на улицах попадался нечасто. Я незаметно разглядывала встречных пешеходов, делая вид, что слушаю мужа.

 Вдруг, тишину этой идиллии, нарушил визг тормозов, скрежет металла и звон разбитого стекла! Мы взглянули в сторону источника шума – в красные «Жигули» въехала чёрная «Волга». Пока водители выходили из автомобилей, я успела прокомментировать ситуацию:

— Ну, прямо-таки, Стендаль: «Красное и чёрное»!

— «Хлеб» – подождёт, а «зрелище» – вот оно, рядом, – решила я, убедив мужа, немного задержаться у места дорожно-транспортного происшествия. Мне было интересно узнать, как поведут себя участники инцидента, какие слова они выскажут друг другу, когда вызовут милицию и т.д.

 «Любопытную Варвару» постигло разочарование: ни один громкий звук не нарушил утреннюю сухумскую тишину. Водители, молча, вышли из автомобилей, осмотрели вмятины на машинах, задумчиво почесали затылки, о чём-то переговорили, пожали друг другу руки и… разъехались в разные стороны.

— Володя, как же так? А почему они не вызвали милицию?

— Я и сам удивляюсь! Ведь, в таких случаях, водители просто обязаны уведомить сотрудников государственной автоинспекции!

Ясность внёс наш куратор Энвер, которому я рассказала об увиденном происшествии.

— Они обменялись рукопожатием? Значит, самостоятельно выяснили, кто прав, кто виноват, и договорились о размере компенсации за нанесенный ущерб.

— А разве так, без ГАИ, можно? – настаивала я.

— У нас, в Абхазии – всё можно! В пределах – закона! – поспешил исправить, ненароком вырвавшееся заявление, Энвер.
 
Видя недоверие в моих глазах, перевёл разговор в другое русло:

— Ведь в ДТП никто не пострадал?

— Нет, все живы-здоровы! – ответила я.

— Так зачем же затевать всю эту канитель: ГАИ, протоколы, свидетели… Если бы, не дай Бог, имелись жертвы, тогда совсем другое дело: весь этот механизм и запустили бы, – пояснил терпеливый абхазец и выпроводил меня в обеденный зал:

— Ну, что, на все интересующие тебя вопросы я ответил, любознательная славянка? Иди завтракать, а то всё остынет!

 По приезде в Барановичи я рассказала об этом эпизоде моему другу, стажированному водителю, Вячеславу Павловичу Макаруку.

— Не может этого быть! ГАИ нужно вызывать обязательно! – эмоционально прокомментировал повествование мой друг.

Немного поразмыслив, задумчиво добавил:

— Впрочем, может быть и такое… Законы гор…