Хроника пикирующего брокера

…В нас нет
достоинства простого гражданина.
Но каждый, кто перекипел в котле
Российской государственности, - рядом
С любым из европейцев-человек.
(«Россия» М.Волошин)

Предисловие автора
 Р-р-рокочущая согласная, обильно присутствующая в названии повести отражает р-р-революционные перемены  нашей жизни. Новые профессии как символы нового времени (брокеры, хакеры, дилеры и промоутеры) собрали под свои знамена множество людей, борющихся за достойное место в жизни. Как следует из названия, главный герой выступает в амплуа брокера. Неумолимый Хронос гильотиной секундной стрелки часов отбрасывает во тьму небытия каждое мгновение нашей жизни. Вот уже минувшие мгновения стали достоянием памяти. Теперь они  вытатуированы на сердечной мышце их участников. Теперь они составляют историю болезни пациента для реабилитационного лечения. Быстротечная брокерская деятельность при постоянно меняющихся правилах экономической игры необыкновенно точно соответствует полету пикирующего бомбардировщика. В условиях активного противодействия противника он должен отработать свою цель и вовремя выйти из-под обстрела вражеских зенитных средств. Эта аналогия вполне подходит к описанию работы брокера в отечественных условиях. Приведенные в качестве эпиграфа стихотворные строки Волошина символизируют (в асимптотическом устремлении функции жизни к разбитому корыту бессильной старости) конечный результат всех жизненных испытаний наших соотечественников. Строки эти являются утешительным финишным призом нашему гражданину. Всю жизнь гонится этот горе-стайер за карьерой, достатком, творческим признанием и смыслом жизни и  прибегает, наконец, с пустыми руками к своему смертному одру. Утешит его сознание, что жизнь в котле российской действительности привела его к финишу с большим багажом пережитых страстей, терзаний, побед и поражений, чем погруженного в спячку социального комфорта среднего европейца. Еще отметим, что, по смыслу, строки эти совпадают с библейским изречением: “Претерпевший до конца спасется.»
Повествование отражает противоречивый драматический характер революционных изменений, постигших наше общество и все возрастающие трудности на пути демократических преобразований, «ко всеобщему процветанию и благоденствию». Мучительные родовые схватки нового демократического устройства освещены через судьбу простого человека. Ведь именно простое, неноменклатурное население стойко несет самые большие тяготы и лишения таковых преобразований под капиталистическим флагом старого партийного начальства. Поэтому «маленький человек», выросший на сцене со времен бессмертной Гоголевской «Шинели» оказывается неизменно в центре нашего повествования. Ему и только ему отдаем мы наши писательские симпатии и сочувствие. Наш герой и есть тот маленький человек. По социальной принадлежности можно отнести его к прослойке технической интеллигенции. В поисках элементарного пропитания  семье бросился он с размаху в омут финансовой жизни. Студенческие  друзья и чувство юмора оказываются спасательным кругом в бурной стихии отечественного бизнеса.
Простое перечисление испытаний героя в стиле “action” слишком тривиально, поэтому повествованием ставилась задача отыскать вдохновенные поэтические формы для отражения ярких событий, бурных переживаний главного героя. Автора интересовала сама попытка выработать поэтический взгляд на беспорядочное наше барахтанье в водовороте жизненных неурядиц и превратностей бизнеса.
Повествование изобилует финансовыми терминами. Они могут оказаться непонятными для неискушенного читателя. На самом деле читателю не нужно досконально в них разбираться. Нужно воспринимать незнакомые эти термины просто как фонетический фон, как набор колдовских заклинаний. Ведь это не учебник по фондовым играм. Просто на этом фоне развертываются все переживания и испытания героев. Выкидывать трудные слова и чрезмерно упрощать повествование значило бы обеднить фонетику изложения, лишить повествования звучных магических фраз типа: Маржа пришла! Или «Ну где твои залоги! Или «Закрывай свои позиции!» Насыщенная специфическими терминами речь героев выглядит как состязание чародеев, управляющих могучей рыночной стихией.  Точно также, читая романы про морские путешествия, мы не требуем на каждом шагу объяснения фразам: «Поднять грот-стень-стаксель! Обрасопить марсели! Крутой бейдевинд! и тому подобное! Нас, несомненно, чарует фонетика этих звучных морских команд, и в них мы ощущаем соленые брызги морского прибоя и грозную музыку шторма,  и без них умирает сама морская романтика повествования. То же самое посмеем утверждать и в нашем случае. Без специфических финансовых терминов увянет наше изложение.
Это книга тяжело прочитывается и медленно переваривается в сознании.  По замыслу, она должна с трудом выводиться из организма. Ее задача не покинуть, быстро всосавшись, сознание, а остаться там, по возможности, надолго, в виде звучащих в памяти шуток и ощущения исключительной красоты и самоценности каждого мгновения нашей жизни. Каждое мгновение, уходящее в прошлое, ровно на миг приближает нас к небытию. Осознание этого заставляет судорожно схватиться за перо. Ведь только память, овеществленная литературой, заставляет мгновения, а, значит, и нас, как их участников, жить вечно. Итак, через литературу - к вечности. Это прижизненный поэтический памятник нашему времени, эпохе  и нам,  ее участникам и творцам.


Во чреве Китовом
Вот он старинный многоэтажный дом. Серым хмурым утесом навис он над узким переулком в центре Москвы. Иван остановился перед входом и глянул наверх, вздохнул перед долгим подъемом и трудной беседой с Китами. Томил его неизвестный исход будущих переговоров. Не хотелось Ивану, чтобы поставили Киты на нем жирный крест. Киты были его давнишние институтские друзья.  Они, плавали в финансовом море уже несколько лет и были пока единственным мостиком, поддерживающим Ивана в его начинаниях свободного предпринимателя. Про себя он называл их Китами, потому что они прекрасно  освоились в этой новой среде обитания. “А я должен как и они научиться держаться на воде в опасном океане бизнеса.» - говорил он себе.
Кто он такой? Наш герой - обыкновенный провинциал, закончивший престижный столичный вуз. Далеко позади остались славные годы  студенческой жизни: общество друзей в общежитии, летние стройотряды, поиски признания, дружбы и любви. По окончанию учебы, желая совместить занятие авиационной наукой и приемлемую зарплату, принял Иван на плечи груз погон военного инженера –программиста. Он очень любил разовые кардинальные решения возникающих жизненных проблем. Есть ли где соседство зарплаты и науки? Есть, но - в армии. Значит, пойдем туда за наукой и зарплатой. Трудно ему давалось расставание со студенческими вольностями и подчинение себя строгим правилам военной субординации. Прежняя бурная его студенческая натура еле помещалась в прокрустовом ложе регламентированного поведения военнослужащего. Она томилась в оковах, ожидая своего часа, чтобы во время резких поворотов судьбы сбросить их и вернуть образ жизни вольного студента.  C началом перестройки наука на работе Ивана закончилась, а сама военная служба превратилась в бизнес, но в бизнес чужой, начальства. Службой своей он, получалось, обслуживал бизнес начальства. Значит, нужно было искать свой бизнес, вне армии. Главными атрибутами его жизни было прозябание  с семьей в снимаемом жилье, ставшая мизерной зарплата и постоянные поиски приработка.  Уже стало ясно Ивану, что и эта его скудная, но размеренная жизнь военного инженера скоро закончится и он окажется безработным. Тогда все равно придется погружаться  в эту изменившуюся вне армии жизнь, более непредсказуемую и опасную. Однако по мечтательно й натуре своей он все ждал внешнего толчка для совершения кардинальных изменений в своей судьбе.  Вот, однажды этот судьбоносный пинок, наконец, произошел. Иван приехал в Москву в техническую библиотеку на Кузнецком Мосту и шагал, предаваясь размышлениям, уныло и бесцельно по Маросейке. Здесь-то он и встретил случайно своего однокурсника.
Обменялись они улыбками и приветствиями.
-Чем занимаешься?- сверкая радостью в горящем взгляде, спросил старый товарищ. Иван, смущенно  опустив глаза, пробормотал, что сидит там, куда его распределили. Добавил он с тоской и вздохом, что занимается наукой и пишет диссертацию. Он ощущал в своих словах признание неудачника. Потом поднял взгляд на Максима. Глаза его старинного друга светились участием и насмешливым вызовом:
-Слушай, мы уже давно бросили свои шарашки и ушли в бизнес. А ты все плесневеешь. Что ж ты ничего не нашел до сих пор?
-Ты знаешь, все эти рыночные новации как-то не подходят мне. Задачи решать, писать научные уравнения –это для меня привычно и понятно. Жизнь моя скудна, но предсказуема. А банки, коммерция и все такое - здесь я ничего не понимаю. Все так неопределенно и очень рискованно. 
- Ладно. Все ясно с тобой. Ты еще пребываешь в детстве, ждешь прихода доброго дяденьки, чтобы он сделал за тебя выбор и позаботился о тебе. Это стереотип жизни инфантильного «совка», привитый сословным советским обществом. Надо становиться взрослым мужчиной. Вот что! Приходи к нам! Мы сейчас работаем на бирже. Нам нужен там свой человек. Попробуй свои силы на брокерском и спекулянтском поприще. Давай встряхнись! Что ты киснешь в своей научной богадельне, перебиваешься мелкими  заработками? Так вся жизнь твоя пройдет в бесцельном и бесплодном прозябании. Нужно торопиться жить, многое испытать, пока ты еще молод.  Дерзни, испытай свои силы. Ты все равно ничего не теряешь. Начни большое новое дело. Стань большим! Ты достигнешь всего, чего пожелаешь. Ведь верхний уровень достижимого успеха сейчас ничем не ограничен.
Иван узнал у Максима адрес офиса и пообещал зайти. Слова Максима окрылили его надеждой, что наконец-то произойдут счастливые перемены в его судьбе, что, наконец, сломает он вереницу серых однообразных дней.
Вот неспешно шагает по ступеням бесконечной лестницы наш герой, пропуская строительных рабочих. Несут они  строительные козлы и бумажные пакеты с высыпающимся мелом. Тянется вверх долгая  лестница, захламленная старой мебелью, бочками с известью и краской. Подниматься нужно на самый верхний этаж с несгораемыми шкафами и едким запахом недавнего пожара.  Вот и офис Китов –перекроенные фанерными перегородками доходные аппартаменты. Видели они несколько поколений советских учреждений. Иван шагал по длинному коридору и заглядывал в каждую комнату в поисках своих друзей. Обстановка комнат была однотипной. Шаткие стеллажи надрывались от целого архива осыпающихся стопок деловых бумаг. Вздулись на столах, как скороспелые грибы-дождевики, белые мониторы и блоки компьютеров. Сетевые шнуры, точно нити грибницы, запустили они в разболтанные розетки и тянут из отживающего строения вместе с живительным электричеством, кажется, еще и последние его  жизненные соки. 
 Часть помещений здесь принадлежала угасающей страховой компании. В одной из комнат Иван, заглянув по ошибке, увидел страховых экспертов. Этим незнакомым словом обозвали себя трое молодых  людей. Они вдохновенно расписывали пулю преферанса. Следом за Иваном к ним вошел тучный посетитель.  Следы недавнего запоя на опухшем лице компенсировала надетая свежевыглаженная тройка. Он заявил, что является букмекером на ипподроме и предлагает страховой компании участие в тотализаторе. При этом он добавил, что не откажется продолжить разговор парой глотков “Джонни Уокера”, Бутыль эта сторожила прикуп на том же столе. «Сами понимаете, тяжело после вчерашнего,»- добавил пришедший со смущенной улыбкой и боднул головой воздух, силясь очевидно достать вчерашний вечер.  Эксперты отложили пулю в сторону, просияли дежурной улыбкой и занялись посетителем, как новой не менее увлекательной игрой. Иван справился у них в какой комнате находятся его друзья и продолжил свой путь по коридору. Помимо означенной страховой компании часть комнат занимали различные юридические новообразования - продукты стремительного и неуклонного разложения страховой компании. Одним из таких образований было юридическое лицо, с серым незапоминающимся именем и неясным статусом, созданное Китами. Кажется, звалось оно Замкнутая Аккумулирующая Общность «Вообще» или коротко ЗАО «Вообще». Для Ивана это была совершенная тарабарщина, на уровне детской игры в выдуманные  королевства. Наконец он дошел до двери с искомой надписью и шагнул в кабинет Китов.
Помещение это хранило светлую память по затеянным удачным и неудачным финансово-торговым операциям. Глазам вошедшего Ивана предстал овеществленный черновик бизнесмена со всеми творческими помарками, ошибками и исправлениями. Ворохом в углу лежали мужские костюмы 56 размера и третьего роста - остатки неведомо как разошедшейся фуры с этим предметом мужского туалета. Половина комнаты была уставлена коробками с чудесными носками, которые носились неделю, а потом таинственно расползались прямо на ноге. Была здесь еще целая пропасть всевозможных образцов реализуемых товаров. Разбросаны они были в торопливой шаловливости детей, стремительно сменяющих увлекательные игры. Разнообразные предприниматели валом валили к Китам с предложением начать совместно новое предприятие. Это были неудачливые производители сыра, торговцы растащенных пиломатериалов, продавцы вагонов с детскими калошами, создатели сети коптилен куриных окорочков. Эти визитеры просили содействия в получении кредитов в банке, либо предлагали самим Китам инвестировать средства. Приходили также многочисленные знакомые и друзья за ценным советом и приходили просто так, поговорить.
Киты принимали Ивана в своем рабочем кабинете. Иван прошел в него и повесил пальто на хромоногую вешалку. Она с неприличной поспешностью тут же упала к нему в объятия. Ивану ее пришлось ловить и ставить на место. Обменялся Иван с Китами рукопожатиями и приветствиями. В этот момент на пороге возник  невысокий мужчина, с клиновидной бородкой, в черной кожанке и роговых очках похожий на Троцкого. Лицо его было исполнено страстным воодушевлением и изображало непереносимое горе. Показалось Ивану, что сейчас он произнесет пламенную революционную речь. Однако тот с неподдельным возмущением  заявил Китам, что не в состоянии  за них больше платить аренду этого офиса. Максим, один из Китов, оторвался от компьютера, внимательно посмотрел на незваного пришельца и просиял радостной улыбкой восхищения: «Какой молодец! А? Будучи финансистом,  все деньги своего учреждения он проиграл в финансовых пирамидах «Трех Бабочек». Должен всем-всем и нам, в том числе. При этом спокойно заявляет, что не может платить за нас аренду. Мы знаем, что она оплачена на полгода вперед. Это надо уметь! Быть должником и приходить требовать деньги еще!» Саркастический смех Максима охладил пыл посетителя. Пришелец потупил взор, повернулся и, скрывшись в мареве табачного дыма в коридоре, унес свою неразделенную печаль. Максим приник к компьютеру и сосредоточенно выуживал из него какие-то данные. Другой Кит, Алихандро развалился в кресле и курил, стряхивая пепел в случайную пепельницу на невысоком журнальном столике. Для удобства ведения беседы он откинулся на спинку кресла  и длинные ноги забросил на журнальный столик на американский манер. Казалось, он приготовился читать на потолке, проецируемые туда магическим образом плодотворные бизнес-идеи. Пепельницу он водрузил на круглый кожаный облучок кресла, и она шкодливо соскользнула  на замусоренный ковер. Иван про себя отметил, что она непременно должна была упасть и это презрение к скучным мелочам жизни есть легко узнаваемая визитная карточка прежнего Алихандро. Тот, сконфузившись от того, что упавший предмет нарушил величие момента и роняет его высокое достоинство, полез ее доставать и в итоге поместил пепельницу на край стола вместе со ставшей ненужной докуренной сигаретой. Раздраженное выражение на его лице исчезло, и оно приняло заботливо умиротворенный вид. Устремив светлый взгляд в потолок со следами недавно проникших атмосферных осадков, Алихандро начал свой рассказ. Робкое ожидание и ореол восхищения, который Иван заранее водрузил на его светлое чело, вдохновляли рассказчика в создании красочной картины своего становления в мире бизнеса.
«По получению корочки диплома института, мы погрузились в лоно в научных учреждений. Уготованная нам жизнь была расписана в рамках нашего сословного положения инженера на много лет вперед. Нам предстояло долгое стояние в очереди за набором общепринятых при социализме материальных благ. Но вот начались рыночные реформы. Глубокая ломка всего общества дает замечательный шанс, не ждать набора жизненных благ в длинной утомительной очереди. Социальная перетряска привела к смене правил раздела общественного пирога. Тот, кто быстрее освоил новые правила игры, получал преимущество в этом разделе. Таким образом, на передний план выходил могучий интеллект, способность быстро находить решение в меняющейся обстановке. Получили наконец применение разносторонние качества и таланты личности. Защитив ученую степень, мы оставили науку и начали коммерческую деятельность в страховой компании. Мы страховали коммерческие кредиты. Это был замечательный период, когда в условиях высокой инфляции направо-налево банками раздавались кредиты разного рода предпринимателям. Заемщики валили валом в желании содействия в получении кредита. Страховая компания оказывала им содействие. Заемщики получали кредит в коммерческом банке и страховали его в означенной страховой компании.  После получения желанного кредита следовал его невозврат. Банки обращались со страховыми случаями к страховщикам. Те указывали на “нецелевое” использование средств клиентами и отсутствие контроля за клиентами со стороны самих банков: "Деньги исчезли? Сам виноват. Надо было следить. Поэтому страхового случая нет." Страховая компания машет ручкой. Вскоре волна дешевых кредитов закончилась, и страховые компании стали неактуальны, как сфера приложения творческих сил. Однако финансы стали с тех пор нашей рабочей областью.
Мы провели огромное количество деловых переговоров, приобрели опыт участия в самых фантастических проектах. Вначале мы были чистыми и доверчивыми как дети. Мы всех считали изначально честными и добросовестными людьми. Жизнь показала нашу ошибку. Так, сделав множество благ для нашей страховой компании, мы обнаружили, что добрые дела наши не остаются в памяти начальства. Когда мы пожелали от нее отделиться, нам вспомнили все наши прегрешения и повесили на нас огромные долги. Так что мы теперь независимы и выпутываемся из принятых нами во имя юридической свободы долгов. А в прошлом мы не раз их выручали. Так начальники наши очень любили поиграть в преферанс и однажды, расписав пульку в тысячу долларов на вистик, «просадили» нашу страховую компанию в карты. Тогда мы пришли им на помощь и отыграли ее обратно, но они этого не оценили. Поэтому мы с ними разошлись. Теперь наученные горьким опытом мы - сами себе начальники. Мы убедились, что на всяких нюансах переговоров, толкований и недоговоренностей можно делать деньги. В среде бизнеса особенно важно договариваться об ответственности за риски и о том, что считать форс-мажором. Вот перед тобой приходил прекрасный парень.» Алихандро рассказал историю  вечного предпринимателя.
« Всем отличный парень. Да вот беда! Начинал постоянно всякие рискованные предприятия.   Влезая в финансовые авантюры, он всегда брал на себя ответственность  за риск, демонстрируя высокое благородство души. А, “пролетев” в авантюре, он оказывался должен. Чаще всего он пролетал. Долг надо отдавать. Поэтому он начинал новую авантюру и снова пролетал. Вечный пролетарий такой. Вскоре веер долгов тянулся за ним как хвост кометы. А сам он летел по жизни вечной кометой - застывший в муках страдалец, вечный должник. Он внушал надежды на скорое возвращение долга. Кредиторы не подозревали о существовании друг друга, но ждали платежа “по своим векселям”.  Поэтому он везде открывал ногою дверь, и ему всемерно помогали начать новое дело.  Он снова начинал, найдя очередного инвестора. Последний инвестор был из руководства одним научным учреждением. Новой затеей была игра на “кросскурсе” мировых валют. Он привлек брокера-спеклянта. Хороший был брокер, удачливый. Анализ показал ему, что пора открыть позиции на рост марки к доллару. Они открыли позиции на Чикагской бирже. Пришла к ним прибыль. Им бы закрыться, но оставили они позиции на ночь. А ночью Чикагский брокер закрыл их позиции, причем с чудовищным убытком. Это не брокер. Это “киллер” какой-то.  Чикаготило. Прямо Чикатило какой-то. Но ничего не поделаешь. После этого институт остался без зарплаты. Инвестор с треском вылетел со своего руководящего поста. Брокер ушел на другую биржу. У нашего деятеля прибавилось морщин на лбу и долгов, но останавливаться ему было нельзя. Необходимы были постоянные попытки отыгрыша, иначе все кредиторы взялись бы за него одновременно. Вот так он и катит свой пожизненный Сизифов камень вечного предпринимательства.
Какой из этого следует вывод? – строго и внимательно Алихандро посмотрел на Ивана: Нужно правильно оговаривать свою ответственность в предприятии. Нужно договариваться так, чтобы твой риск был минимален, чтобы форс-мажор, если и наступал в обязательствах, то действовал в непременно твою пользу. При этом прибыль максимально должна была твоею, а ответственность за убытки должна лежать на твоем компаньоне.
- Неужели так можно договориться? – недоуменно воскликнул Иван.
- Конечно, можно при большом умении и искусстве вести беседу. Если не получается, то лучше может быть отказаться от этого дела. Чаще всего люди поддаются искушению высокого заработка и тут же забывают о рисках. В этот момент увлечения сверхприбылями они соглашаются на высокий уровень ответственности. Осознание своей ошибки приходит только потом, после неожиданного пролета вместе с долгами. После этого они напрягают все свои силы уже не для обогащения, а просто для того, чтобы выбраться из долговой ямы. Для нас важно бывает правильно мотивировать работу каждого компаньона и побудить его самого исступленно эксплуатировать свои творческие силы на благо общего предприятия, то есть на наше благо, в том числе. При этом важно построить, как конечную цель, у человека блестящие перспективы его деятельности. Тут полезна не только материальная заинтересованность. Подчас для труженика достаточными мотивами напряженного труда становятся и профессиональное становление, и дружеское участие, и совместный отдых. То есть определенной наградой труженику за труд на нашу общую пользу может считаться и наше, несомненно, драгоценное дружеское общество.
-Вот это да! - У Ивана просто захватило дух от внезапно открывшейся ему огромной глубины и богатства спектра человеческих отношений в этой новой сфере деятельности под названием бизнес. Старые институтские друзья, перевоплотившиеся в бизнесменов, были для него открывшейся дверцей в новую жизнь.  Они звали присоединиться к их успеху, к творческим дерзаниям, освоению новых финансовых областей деятельности. Кроме того, их общество было для Ивана ностальгическим возвращением в безмятежный расцвеченный красками юности студенческий мир, возрождением давно забытых отношений студенческого братства. Киты щедро делились эмоциональной стороной своих успехов и неудач, поэтому Иван надеялся, что материальными плодами совместных трудов делиться  с ним будут так же щедро, как и эмоциями.
Видя нескрываемое детское ликование Ивана, вступающего в новую игру, Алихандро строго предостерег его: «Ты только не думай, что бизнес - это веселенькая оперетта, легкий развлекательный спектакль. В этом мире чистогана все очень серьезно. Так месяц назад на офис страховой компании был сделан налет. Ночью здесь был убит охранник, молодой паренек такой, из вечных студентов. Кожаный диван в комнате отдыха долго отмывали потом от пятен крови. Зарезали его, похоже, просто так, исключительно для острастки начальства компании. Так что, вступая на эту опасную стезю, преисполнись серьезности ситуации. Здесь нужно, как саперу на минном поле, просчитывать каждый шаг.»
Восхищало Ивана то, что Киты не просто делали свои деловые достоинства объектом поклонения, но превращали самую деловую свою деятельность в некий театр, смену пантомим, юморесок, комедий. Здесь в Иване они, несомненно, нашли не только благодарного зрителя, но и актера их театральной труппы,  а также сочинителя новых театральных номеров. Пока же он упивался их игрой, их искусством вести переговоры, их способностью быстро разобраться в финансовой ситуации и найти результативный подход для извлечения прибыли. Каждый из них был по-своему замечательной личностью.
Один из Китов, Алихандро, по складу характера был более эмоционален и обходителен. Искусство общения развито у него до того, что задушевными беседами он погружал клиентов в гипнотический сон. При этом в характере Алихандро четко проявлялась заносчивость и высокомерность, горячность и азартность натуры. Эти черты выдавали в нем юного отпрыска знатного испанского гранда, каковым он и являлся в советской партийной транскрипции. Титул его предков звучал неким подобием Курфюрста Подольского или шерифа Черниговского. Его талантом было отыскать плодотворную идею, наметить очередной финансовый алгоритм, но методической хватки, аккуратности доводить ее до конца не хватало. Он категорически не желал опускаться до унылых частностей и ничтожных подробностей ее реализации. Не доставало ему жесткой командирской нотки, чтобы заставить подчиненных довести ее до безукоризненной процедуры исполнения. Вот сквозь марево табачного дыма виднеется в коридоре его высокая фигура, затянутая в аскетический черный френч. Груз многочисленных забот придает ему трагическую сутулость и согбенность в укоризненный знак вопроса. Лучится взгляд близоруко сощуренных глаз сквозь капелланские очки в тонкой оправе, и губы сжаты в усталой надменной улыбке. Так  он  напоминал Ивану кардинала Ришелье, измученного в радении за чистоту обрядов веры среди своих лукавых подданных.
Гармонично дополняющей его противоположностью выступал компаньон Максим. Он был атлетически сложен, и все эмоции были надежно скрыты в броне мускулатуры его натренированного тела. Лучезарная улыбка римского легионера-победителя была неизменной реакцией на любые изменения окружающей среды. Он походил на генерала, выигрывающего бесконечную череду изнурительных сражений по негодным штабным картам и безнадежным военным планам, порожденным отвлеченными фантазиями узколобых кабинетных стратегов. Он кропотливо вникал во все детали проекта, распределял обязанности между подчиненными, четко и скрупулезно отслеживал выполнение всех деталей разработанного предприятия. Bедь именно он, исполняя обязанности полководца, руководил происходящим сражением за прибыль, анализируя все количественные показатели, корректируя план по ходу баталии, отдавая приказания и получая рапорт подчиненных. Эта творческая взаимодополняемость Китов как раз  и определила их долгое сотрудничество и плодотворный симбиоз. Постоянно выступали они в своих деловых начинаниях как один человек в двух лицах. Как комбинация доброго и злого следователя выступали они перед очередным клиентом.
Можешь посидеть здесь, - сказал Алихандро: Сейчас будем воспитывать одного деятеля.» Вошел полный краснощекий человечек. Скинул он свою утепленную джинсовую куртку и в мрачной сосредоточенности присел на указанный Максимом стул.
Максим начал воспитательную беседу с их сотрудником. На лице его возникла грустная укоризненная улыбка, адресованная нерадивому подчиненному. Это было отражение на лице генерала трагических последствий его проступка. Тот в своем предприятии по торговле пиломатериалами использовал средства Китов и  скрывал получаемую прибыль. Ему предлагалось возместить утаиваемые средства. Он оспаривал это решение и желал продолжать в том же духе.  Теперь, ерзая в кресле подследственного, с ужасом читал на лице своего генерала эти грозные знаки надвигающейся на него неминуемой беды. За этими предвестниками бури на лице являлся и сам шквал, грозный и беспощадный. Волна холодной решимости превращала Максима в каменное изваяние. Ледяной порыв уничтожающего презрения обрушивался на провинившегося. Казалось, тот присутствовал при своей мучительной казни в сознании Максима. В этот момент там сгорали в огне все достоинства его светлого дружеского образа. Приступ холода и одиночества окатывал несчастного и, съежившись,  тот  молил не разрушать до конца свой светлый образ в душах друзей, не изгонять его из светлого царства безоблачной дружбы. Однако вернуть недостающие деньги он отказывался. Видимо  отступник закоснел в своей жадности, и раскаяние не достигало тайников его души. Он принялся все отрицать и возмущаться вражескими наветами.  Тут лицо Максима наполнилось напряжением натянутой тетивы, а стальные глаза впились в преступника подобно авиационному прицелу. Казалось, незримая тетива вот-вот будет отпущена, и под свист рассекаемого воздуха оперенная стрела вонзится ему в грудь. Алихандро, ерзая в кресле и вздыхая, скорбел по теряемому своему приверженцу, увлекаемому в лапах сатаны к несомненным адским мучениям одиночества и забвению. Обращая взгляд к потолку, он умолял небеса вразумить заблудшую овцу и вернуть ее на светлый путь радости в обществе друзей и единомышленников. Но, увы, грешник упорствовал в своем грехе и терялся для них безвозвратно. Теперь Алихандро светлел тихой печалью инквизитора и зажигал костер аутодафе. В нем сгорал в адских мучениях светлый образ недавнего соратника. Таким образом, Алихандро, скорбя по душе несчастного грешника, олицетворял суд духовный. Он укоризненно произносил: «Подумать только! Драгоценности нашего общества этот человек предпочел небольшое количество презренных долларов! Какая мелочность! Как несовершенна человеческая природа! Оценивать высокие дружеские чувства мерзкими денежными знаками! Как это низко!» А Максим, вздымающийся над канцелярским столом, заваленным скучными конторскими книгами, вертел в руках авторучку как затвор от автомата Калашникова и олицетворял суд военно-полевой. Он сухо с  жестокой улыбкой доводил до приговоренного ожидающие его кары. Так лишенец  утрачивал все права и состояние в рамках бизнеса Китов. Лишался несчастный зарплаты и гуманитарной помощи в виде совместного оплачиваемого Китами отдыха. Размещенные у Китов активы изгоя подвергались беспощадному секвестированию. После вынесения приговора изгнанник обиженно засопел и, ежась от внезапного озноба, медленно поднялся и ушел. Он ушел  навсегда из деловой жизни Китов.
Затем высокий молодой человек в свитере и джинсах вкрадчивым голосом доложил Китам состояние дел по сбыту волшебных носков, коробки которых занимали половину соседней комнаты. Где-то в Подмосковье находился еще целый склад таких носков. К Китам склад отошел вместо возврата кредита, взятого у них производителем носков. Теперь их сбыт стал уделом  Китов. Их было так много, и они были так очевидно плохи… что легче про них было забыть. Склад носков стало заливать дождем. Ворох коробок прел и гнил и вскоре представлял уже интерес лишь в качестве жутких декораций к очередной серии “ужастика” про Фредди Крюгера. Последней попыткой оптового сбыта была предпринятая операция по реализации их нефтедобывающему предприятию. Для этого носки предстояло зачислить в ранг спецодежды для выдачи работникам вместе с парой кирзовых сапог. Операция эта по последствиям для нефтяников была равноценна снабжению воюющей армии южан сапогами с картонной подошвой в фильме «Унесенные ветром». К счастью для нефтяников она не удалась. Теперь докладчик печально склонил голову, признаваясь в полном поражении. Теперь Максиму приходилось переводить в своем балансе предприятия носки в графу «безвозвратные убытки».
Иван между тем подсел к компьютеру и занялся ревизией имеющихся программных продуктов. Он хотел найти себе применение в привычной области программирования. Удовлетворенно отметил он, что сможет пригодиться Китам и в налаживания разнообразного компьютерного учета. Между делом наблюдал он длинную череду посетителей Китов.
Вскоре появился новый визитер.  С подобострастной улыбкой и пробором на голове он очень походил на полового в трактире. Опасливо озираясь, он изложил состояние дел в подконтрольном Китам кафе. В его ремонт Китами были вложены большие средства, но отдачи все не получалось. Докладчик горячо отвергал все обвинения Китов в сокрытии выручки. В заключение он добавил, что появились претенденты на кафе и настоятельно, то есть очень «конкретно» просят передать кафе им. Деланный испуг на его лице и радость от своей неуязвимости для критики подтверждали серьезность сделанных новыми хозяевами предложений. Киты опечалились, осознав неизбежность утраты очередного своего владения. Ходоку пожелали успешной работы  с новыми владельцами и он удалился.
-Посмотри! Как работать с такими людьми? Всем мы помогали начинать дело, вкладывали средства в предприятие. Теперь вот этот молодчик, скрывая выручку, выкачал средства из кафе и нашел новых хозяев. Другие просто развалили все свое дело! Какое-то непрерывное плутовство. Практикой жизни воспроизводится лишь воровство. Низость души, а не благородство добывает деньги. Мы верим в высокие качества работников и доверяем им деньги. Деньги эти попросту разворовываются. Ведь воровать легче, чем зарабатывать. В качестве мотивации добросовестного труда эти люди с психологией совков лагерного типа понимают только язык бандитских угроз. Ну, ничего, пусть теперь работают под бандитами. Надеюсь, что новые хозяева их перевоспитают. А нам пока приходится изыскивать другие эффективные способы заработка, не связанные с производством физически осязаемых товаров,– со скорбным пафосом подвел итог веренице посещений Алихандро.
Cлучившиеся неудачи повергли дона Алихандро в состояние глубокой печали. Страдальческие складки увенчали его высокое чело подобием стрельчатой готической арки, а сам он, надолго возлег в глубоком кресле. Безутешно печальный взгляд, заблудившийся в беспрестанных поисках за окном, делал его похожим на маску Пьеро и взывал к деятельному материальному состраданию окружающих. Максим же, напротив, принялся вызывающе хохотать с мальчишеским задором.  Он выражал искреннее восхищение виновником их проигрыша. С таким же видом доктор Ливси в «Острове сокровищ» восторгался успешно обманувшим всех пиратом. «Ха-ха-ха!-радостно восклицал он: Джон Сильвер – да это просто замечательный человек!» На это  дон Алихандро, яростно кусая ногти и мстительно шипя, заявлял, что этот текущий Джон Сильвер был бы еще замечательнее, если бы болтался на рее. Итак, оплакана актерским дуэтом неудача очередного предприятия. Что ж! Мир праху его! Нужно начинать новое.
Вот является им новый посетитель с желанием инвестировать в доходный бизнес добытые где-то в недрах бюджетных учреждений финансы. Творческий дуэт наших Арлекина и Пьеро вдохновенно разыгрывает спектакль по привлечению компаньона в очередное прибыльное предприятие. Впоследствие Иван многократно наблюдал этот спектакль в различных постановках и с разными персонажами. Вот компаньон Китов жестоко терзается сомнениями. C пухлой папкой опасений он тут же воздвигает словесные препятствия расставанию со своими средствами и трате их на сомнительные нужды начинающегося дела. Тут он выступает соблазняемой женщиной. Как женщина жаждет внимания и любви, также и он страстно желает барышей, но страхи и опасения душат его. Страхи надо развеять, а бдительность притупить и обмануть подарками и щедрыми посулами. Для этого на сцену выступал неистовый кабальеро дон Алихандро и необычайно красочно живописал очередному компаньону блестящие перспективы нового предприятия! Это была ночная серенада, обещающая нежные объятия и страстную любовь, воспевающая фантастические нормы прибыли, подобно алмазному колье ждущих клиента.  Это были радужные построения Нью-Васюков перед пускающим слюнки участником концессии. Ему рисовались всевозможные варианты благоприятного исхода предприятия, открывались блестящие перспективы по выходу бизнес-схемы на новый оперативный простор, завоевание новых рынков и вытеснение конкурентов. Торжествующий клиент  видел себя уже в Сан-Тропезе в белом костюме на белом “шевроле”. Разум его затуманивался блеском будущих доходов. Он забывал про возможные трудности и риски предприятия и соглашался расстаться со своими средствами. Вот с его средствами происходит полный и бесповоротный инвест. Они исчезают в прожорливой пасти начинающегося предприятия. По прошествию некоторого времени предприятие приносило, наконец, долгожданные вожделенные плоды, и эти плоды наливались спелыми сочными гроздьями, и их так тянуло сорвать. Однако теперь все тончайшим, незаметным образом менялось. Открывалось заседание акционеров по разделу прибыли. Заседание открывалось выступлением Алихандро. Радостно сообщал он всем о триумфальном успехе. Между тем по ходу доклада выяснялось, что из прежних договоренностей вытягивался тончайшими, еле уловимыми нитями новый скрытый потаенный смысл заключенного ранее договора. Этот новый смысл, проявившийся как изображение на фотоснимке, вдруг становился основным смыслом договора. Фокусник, маг и чародей финансовых наук Алихандро искусно протаскивал этот новый смысл, как огромного верблюда сквозь крохотное игольчатое ушко недоговоренностей и двусмысленностей. Любая неоднозначность толкования становилась мощным и надежным орудием Китов в борьбе за прибыль. «А почему бы нет! –говорили Киты: Если  что-то может быть истолковано двояко, то нужно, чтобы оно толковалось в нашу пользу, зачем дарить кому-то лишние деньги.» В искусно ведущейся беседе всплывали какие-то неучтенные, но по умолчанию или по обычаю делового оборота подразумеваемые моменты дела. В итоге начинался спор, и компаньон обиженно  доказывал свою правоту. Каждый его аргументированный посыл встречал единый оборонительный фронт  Китов. На оппонента обрушивалось множество исторических справок, судебных прецедентов, ссылок на римское право, обычаи делового оборота континентальной системы или американской предпринимательской практики. Общение свое Киты обильно снабжали тончайшими литературными оборотами, бездной юмора в обрамлении широких и несомненно дружеских улыбок. Они сами откровенно упивались процессом этого интеллектуального диспута. Важна, казалось, им не материальная составляющая их победы, а торжество восстанавливаемой истины, торжество схоластического искусства ведения спора. Чаще всего всплывали неоговоренные условия конвертации валюты, неучтенные затраты Китов, которые несомненно должны были гаситься из общей прибыли, а значит и из доли обиженного компаньона. В результате доля прибыли компаньона уменьшалась, и подчас оказывалось, что компаньон не только не может ни на что более рассчитывать, но теперь  "по жизни должен" Китам. Тут Киты вдруг проявляли великодушное благородство  и прощали образовавшуюся задолженность, и соглашались оставить все как есть.  Обрушившийся каскад сюрпризов приводил их оппонента в состояние "полной контузии". Иногда Киты в чем-то уступали, но психологически глубоко внедряли клиенту чувство обязанности им. Не в силах противостоять в споре творческому дуэту клиент, ошеломленно раскрыв рот, подобно вытащенной на сушу рыбе, смотрел то на одного, то на другого. Единство их, находчивость и изобретательность,  а также веселый цинизм в разделывании очередной жертвы был неотразим и необорим. Подчас обиженный клиент уходил навсегда, но неизменно находились новые.
Наблюдая деловые переговоры Китов, Иван считал их подходы оправданными и даже, более того, необходимыми, так как излишняя уступчивость в переговорах с плутоватыми контрагентами способна привести к провалу всего дела, неполучению прибыли и потерям вложенных средств. «Как же еще можно работать в условиях нашего дикого капитализма? От святого социалистического инфантилизма мы шагнули прямо в джунгли полной рыночной вседозволенности. Новые этические нормы сейчас только устанавливаются опытным путем.» Иван ощущал, что переход от инженера к другому занятию, к бизнесу в отечественных формах его проявления, потребует  изменений в его мировоззрениях. Что-то должно быть при этом отброшено, как устаревшие предрассудки, а с чем-то придется смириться, как с неизбежным злом. Главное, нужно для себя определить границы допустимого. До сих пор допустимым и соответствующим его достоинству являлись занятия вечные, такие как наука, искусство и прочие базовые профессии. Теперь же предстояло Ивану ради физического выживания семьи, как главного оправдания, вступить в мир бизнеса. Но Иван признавал, что прежние его жизненные воззрения не отбрасывались, они лишь вынужденно отступали в сторону и становились строгим и молчаливым пока судьей. Он называл эти свои чувства сентиментальностью, интеллигентским самоедством, как угодно,  но признавал это неотъемлемой частью своего внутреннего мира.  Постоянное присутствие этой расколотой душевной половины напоминало, что рано или поздно этот арбитр предъявит ему все его прегрешения. Поэтому, считал Иван, придется тщательно в каждом деловом предприятии определять цену этого компромисса. Иван стремился поскорее научиться приемам и подходам Китов в допустимой для себя области для успешного ведения дел. Играть в игру под названием бизнес  вместе с Китами Ивану нравилось. Это была новая увлекательная жизнь. Поражало Ивана в них творческое, кажущееся несерьезным детским отношение к жизни, восприятие ее в качестве занимательной игры. Сам успех, казалось, был не самоцелью, а неким неожиданным попутным результатом их постоянной игры, импровизации, бесконечной череды курьезных шарад, ребусов на финансовую тему. Притягательны были восхитительная легкость на подъем и постоянные, стремительные творческие перевоплощения. Стремительные взлеты и падения, недолгая грусть по очередному рухнувшему предприятию и немедленное строительство нового дела, новой бизнес - схемы. Диапазон приложения их творческих усилий был необыкновенно широк. Ключом бьющая жизнь вокруг Китов магнетически притягивала Ивана. Он смотрел на них восхищенным взглядом: «Как виртуозно играют они на всех этих финансовых инструментах. Хотел  бы и я сыграть в их оркестре."
С Иваном также пробовали договориться Киты в своей обычной манере:
- Мы сейчас работаем на бирже. Нам нужен на этом высокодоходном рынке свой человек. Попробуй свои силы на брокерском и спекулянтском поприще. Дерзни в новых начинаниях, испытай свои таланты. Терять все равно тебе нечего кроме цепей нищенского существования. Начни большое дело. Сейчас у тебя появляется шанс круто изменить свою жизнь. Используй его! Ты достигнешь необычайных высот. – расхаживая по комнате, патетически вещал Алихандро и руку заложил по-бонапартски за обшлаг своего офисного камзола. В конце своей вдохновенной речи он застыл возле белого электрического чайника на журнальном столике и победно возложил на него, как на глобус, свою руку с длинными аристократическими пальцами. Мол, мы победим и нам, творческим талантам, будет принадлежать весь мир. Чувствуя важность момента, Иван ощутил нервную дрожь. Он радостно закивал головой: «Да! Я согласен на все, только примите меня в свой радужный красочный мир. Я очень хочу вступить в  буржуинство.»
- Удовлетворенный эффектом своего агитационного выступления Алихандро опустился в кресло. Не сводя взгляда  с Ивана, он продолжил, более спокойным и даже вкрадчивым голосом:
- Итак, мы предлагаем тебе испытать свои силы на бирже. Ты станешь брокером. Будешь изучать технику игры на бирже. Мы предлагаем тебе, как спекулянту, долю прибыли в биржевых доходах и часть ответственности за убытки. Мы можем тебе даже занять денег для игры.
- При слове “ответственность” и “убытки”, Иван испуганно проглотил свой детский восторг и осторожно заметил:
-Замечательно, а чем я буду  отдавать занятые средства, если проиграю? У меня ведь ничего нет.
-Ну, мы найдем способ, как погасить твой долг. Ты можешь поставить свою подпись где-нибудь. Под кредитным договором, например. Можешь не сомневаться, есть много разных способов.
Иван смотрел на тускло поблескивающие окуляры очков, и ощущал легкое напряжение в своих собеседниках, произносивших эти слова. Он чувствовал, что способов действительно много, и зловещий холодок полз по его спине. «Да, - подумал Иван: Тут нужна чрезвычайная осторожность. На волне эйфории ты сделаешь ошибку и перейдешь в совершенно другой разряд, разряд должников, знакомый пока по бандитским историям, книгам про гангстеров и криминальным рубрикам газет.»
-Я не созрел, чтобы дерзнуть на большую игру. Я набираюсь опыта, - ответил Иван, интуитивно чувствуя их превосходство во всяких переговорах, и предложил свою схему: "Давайте так. Моя небольшая зарплата - убытки и прибыль ваши."
-Ну, это как-то несерьезно. Видимо, ты все-таки еще не стал большим. Ты все ищешь определенности. Риск для тебя неподъемен, а ведь без риска не добиться успеха. Прямо детство какое-то. Мужской груз финансовой ответственности за предприятие не для твоих детских плеч. Наверное, мы в тебе ошиблись. Тебе надо оставаться в инженерах и ждать пенсии, - принялись вздыхать Киты. Но все же, так или иначе, подход Ивана был ими принят. Иван торжественно был назначен с испытательным сроком главным представителем Китов на бирже.  Заключительную речь на процедуре посвящения Ивана произнес Алихандро. В руке он держал чашку чая, в которой топил, как мышонка, пакетик заварки, таская его за длинный хвостик.
-В своем бизнесе мы используем стратегию холдинга. У нас нет постоянной специализации на одном виде деятельности. Мы  открываем дочерние предприятия и подбираем людей на интересующие  направления финансовой деятельности. Вкачиваем в финансовые операции, добываемые нами дешевые кредитные ресурсы. Как учредители, мы осуществляем контроль дочернего предприятия и откачиваем прибыль. Мы сейчас играем на бирже в большой спекулянтской игре. Нам это стоит больших нервных затрат и заемных финансовых ресурсов. Мы можем ссудить тебя, как игрока, деньгами. Биржа это высокодоходное предприятие. Нам нужно держать руки на ее пульсе. Поэтому нам нужен там свой человек. Ты можешь учиться разным способом заработка и игры. Мы дадим тебе на это денег, но методику игры будешь утверждать у нас. Более того, мы дадим тебе зарплату, стипендию. Ее ты будешь отрабатывать. Будешь делать нам бухучет и учет ценных бумаг на компьютере. Итак, дерзай!» С этим багажом и кредитом доверия он ступил на лестницу, ведущую на Товарную Биржу.

 Храм Золотого Тельца. Месса по наживе.
Ставь на надежду, всяк сюда входящий!
(Почти что Данте.
 Слоган для входа на биржу)
Биржа предстала Ивану средоточием происходившего рыночного переустройства общества. В  этом храме Золотого Тельца совершались таинства биржевых торгов, непрерывным потоком заключались сделки купли-продажи товаров. Миновали первые годы становления бирж в постсоциалистическом пространстве, когда торговали эшелонами с металлом, элеваторами зерна, цистернами с топливом. Поучаствовали биржи в обслуживании финансовых пирамид, торгуя их бумагами. Развиваясь дальше, подобно зарубежным своим аналогам, эти финансовые учреждения  перешли на торговлю производными инструментами, фьючерсными контрактами. Эти пугающие заклинания обозначали обязательства купить или продать в будущем  конкретный товар по конкретной цене. Во всем мире фьючерсные контракты являются обыденной хозяйственной операцией и призваны защитить продавца или покупателя товара от рыночных колебаний цен. Фьючерсные контракты  также - привлекательный объект для биржевых спекуляций. Высокие мысли о приобщении нашего хозяйственного организма к мировой экономике подвигли наше экономическое начальство на внедрение фьючерсных торгов на биржах. Однако высокие замыслы организаторов бирж подверглись творческой переработке отечественной хозяйственной мыслью. Финансовые институты эти, декларируя на своем штандарте девизы мировой экономики, на деле зажили своей, впрочем, очень яркой и увлекательной жизнью. Итак, ведущаяся на биржах хеджерская деятельность по страхованию рисков будущего изменения цен товара явилась фоном для разворачивания прочей высокодоходной и высокорискованной деятельности спекулянтов и разнообразных аферистов.
Являясь одним из центров финансовой жизни, Биржа магнетически привлекала к себе капиталы и их владельцев. Денежные потоки вливались на биржу могучей золотой рекой для последующего перераспределения в ходе торгов. Денежные потоки эти вытекли еще во времена шоковой терапии из рога изобилия под названием «обыкновенная  эмиссия денежных средств» или гиперинфляция. За время первых лет капитализма эти средства обрели новых хозяев в виде банков, различных компаний, да и просто, определенных сообразительных физических лиц. Денежные средства, приходящие на биржу, в большинстве давно были отчуждены уже от производства товаров, от выплат зарплат врачам, учителям и денежного довольствия воюющей на Кавказе армии. Они направлялись собственниками на биржу в предвкушении баснословных барышей, служили удовлетворению страсти к игре, к риску, к авантюрам, тешили тщеславие могучего финансиста, приобщающегося к миру западных финансовых инструментов, таких как фьючерсы.  Для этого перераспределения богатств на бирже коллективным поклонением золотому тельцу вызывались из небытия таинственные силы могучей рыночной стихии. На игре и обслуживании биржевых игроков строили свой доходный промысел все обитатели биржи – от ее владельцев до владельцев аккредитованных на ней расчетных фирм и брокерских контор и их многочисленного персонала. Многие скромные труженики биржи в непрестанном творческом поиске изобретали способ отвести себе ручеек из этого финансового потока. Учреждали они порой непомерную плату за какие-нибудь, оказываемые их чиновничьим креслицем услуги биржевой публике или устраивали высокодоходные аферы. Стремились на биржу и бедные изгои общества, те,  которым не хватило места у корыта материальных богатств при приватизации фабрик, чиновничьих постов, военной техники. Эти несли на биржу небольшие сбережения в виде проданной автомашины, квартиры или гаража, нереализованные таланты и горячую надежду найти свое счастье. Эти мелкие спекулянты становились брокерами в услужении денежных мешков – своих хозяев и составляли основную массу непосредственных участников торгов. Пришедший на биржу спекулянт оказывался теперь полновластным кузнецом своего счастья, равно как и творцом своего  несчастья. Биржа, по крайней мере, приоткрывала ему дорогу к счастью. Она давала ему выбор, которого лишена была большая часть совков в доперестроечное время. После постоянного бессилия преодолеть окостеневший порядок вещей, в который поместила судьба, Нечаянный Пришелец жадно бросался использовать  свой шанс. Для маленького человечка, катящегося по однажды выбранной скудной серой и беспросветной колее жизненного пути, это была долгожданная возможность,  наконец, кардинально изменить свой жребий.
Мало в подлунном мире существовало мест, где таились столь огромные силы. Нужно было волшебным образом овладеть ими, стать их магом, чародеем. Ведь правильно вызванные волшебным заклинанием силы эти могли кардинально изменить судьбу. Изменения судьбы в виде выкопанного на этом Поле Чудес сундука с дублонами сулили Маленькому Человеку преодоление всех жизненных невзгод. Впору Ивану было патетически воскликнуть у входа на биржу: «О, биржа! Обитель ты  чудесных тайн! В себе ты носишь чудо, летящее на крыльях молвы, чудо внезапного и неслыханного обогащения отдельных счастливчиков.» И следовало ему пасть ниц перед загадочными духами успеха, умоляя их ниспослать ему счастье.
Следует отметить, что притягивала, обольщала коварная Биржа именно обманчивым впечатлением, что результат биржевой деятельности зависит всецело от расчета,  силы воли и удачи самого соискателя. Именно эта пьянящая и соблазнительная близость успеха, возможность рассчитать его аналитически звала, притягивала, обольщала  массу людей. Если деньги виделись многим в новой жизни панацеей жизненных проблем, то биржа казалась им той Лавкой волшебных эликсиров, где их ждало  исцеление от нищеты и неприкаянности, обретение своего счастья.
По иронии судьбы Биржа, на которую пришел Иван, располагалась в одном из павильонов Выставки Достижений Прежней Эпохи. Как будто это было выдающимся достижением новейшего времени! Техническое устройство наподобие суперпроизводительного зернового комбайна или космической ракеты.  Следовало бы написать на ней "Мельница счастья". Как новейшая рекордно-производительная бетономешалка втягивала Биржа в себя все новые и новые массы людей. Она как высокоскоростная центрифуга крутила их в себе, мяла, била, терла их друг о друга. Иногда, отбирая по непонятному признаку, отбрасывала кого-то к внешнему краю и расплющивала о стенки. Жестоко и неумолимо порой биржа ломала, комкала и разбивала чьи-то судьбы, лишая даже и самого дорогого – жизни. Но также выскакивали с нее, преодолев все коварные ловушки, и отдельные счастливчики. Таковые, впоследствии, становились предметом легенд для притяжения к бирже новых соискателей. По сути своей, биржа, как и любое сильное жизненное испытание, становилась для многих моментом истины, тестом, лакмусовой бумажкой на основное содержание их душевного нутра. Она, искушая богатством, проверяла прочность их жизненных принципов, совести, верности дружбе и любви. Кто-то закалялся в испытаниях и находил свое счастье. Кто-то претерпевал растление и расчеловечивание и проходил всю цепь мучений в качестве кары за это. Кроме этого еще биржа сыграла роль курсов ускоренного ликбеза для многих по приобщению к рыночному образу жизни, реабилитационного центра по избавлению от синдрома совка.
Максим пригласил Ивана в расчетную фирму, где сам он был клиентом. Иван долго вникал в систему работы спекулянта. Приставал ко всем с расспросами. Терзали его сомнения, что у него не получится. Ведь раньше он коммерцией не занимался. Все попытки перепродажи вещей оказались бесприбыльны. Поэтому тоска мучила его. Но и отказаться от биржи он был теперь не в силах. Ведь сама судьба посылает ему шанс, и отказываться от него непростительно. Необоримо притягивал Ивана эмоциональный накал, в котором  испытывали свою судьбу участники торгов.  Поразила и привлекла эта жизнь - жизнь биржевого спекулянта, требующая напряжения всех клеточек организма и награждающая за это его обилием эмоций и впечатлений. Ведь так обидно прожить всю жизнь вполсилы, прячась пугливым пескарем, не дерзнув в отчаянном порыве изменить приговор судьбы, звание безнадежного неудачника совершением безрассудного, рискованного поступка. Биржа была тем самым благодатным местом приложения безумных дерзаний. Иван отчаянно ругал себя "Ты болван! Полный идиот! У тебя ничего не получится", но превратился в терпеливого зрителя. Целыми днями просиживал Иван в биржевой кабинке, жадно впитывая и осмысливая все услышанное и увиденное здесь: «Мне кажется, я осужден всей прежней косностью и леностью своей жизни на прохождение биржи.  Это ускоренный курс адаптации в новой жизни, исправление дефектов моего воспитания, как совка.»
Сердцем биржи являлся торговый зал. Это было огороженное от доступа непосвященных пространство размером  в школьный спортивный зал. В этом зале играло, сражалось друг с другом за жизненный успех, за прибыль  полчище брокеров, людей специально допущенных к заключению сделок от своего имени и имени клиентов. Ограждение торгового зала было выполнено из прозрачного пластика, и Иван с трепетом и благоговением следил за разворачивающимся сражением в торговом зале. Биржевым алтарем, конечно же, являлось биржевое табло. На него выводилась информация о заключенных сделках и заявках, стоящих в очереди на покупку и продажу фьючерсных контрактов. Информация на нем менялась со стремительностью курьерского поезда. Заявки катились по табло со скоростью звездопада. С такой же скоростью обогащались и разорялись участники торгов в соответствии с заключаемыми ими сделками и движением цен. Жрецом этого храма золотого тельца, исполняющим мессу по наживе, являлся биржевой маклер, ведущий торги и объявляющий в микрофон заключаемые сделки. Порой торги шли вяло и брокеры сонно глазели на табло, скучали, переминаясь с ноги на ногу. Но где-то вне биржи происходили изменения в экономической жизни страны, и брокеры преображались, восприняв очередную экономическую новость. В безумном натиске бросались они к столикам ввода заявок. Заявки тогда катились по табло бурным потоком. Стремительное изменение цен действовало на  брокеров, как запах крови - на стаю акул, и  приводило в необычайное возбуждение. Ведь любое быстрое изменение цен на рынке сулило им сверхдоходы. Выкрики заявок сливались тогда в единый оглушающий гул. Возле столиков с девушками-операторами,  вводящими заявки,  шевелилась баррикада из тел брокеров, истошно орущих и рвущихся на штурм оператора. По окончанию торговой сессии возбужденная толпа высыпала в коридор. Красные и охрипшие от натужного крика, с ошалевшими глазами они окутывались сизыми клубами табачного дыма и, как трудолюбивые пчелы, разлетались  по целому лабиринту крошечных кабинок с фанерными перегородками, очень напоминавшими соты. В этих сотах размещались расчетные фирмы со своими компьютерами, директорами и секретаршами. В недрах полутемных коридоров скрывались многочисленные службы биржи. Там неутомимо работал мозг биржи, торговый сервер – мощный компьютер, производящий пересчет средств участников торгов по заключаемым сделкам и изменению цен. Все деньги участников торгов на самом деле находились обезличенно на одном счету биржи как клиента в ее любимом доверенном банке. В ходе торгов средства перераспределялись, и торговый сервер каждый день выдавал участникам торгов клиринг – документ, уточняющий сумму денег, причитающейся конкретной расчетной фирме.
Уезжая с работы под предлогом завершения диссертации, Иван теперь просиживал целый день на бирже. Вечерами Иван изучал брошюры по технике игры на фьючерсах. Покидал биржу он неизменно с холодком грусти: "Нет, у меня ничего не получится. Вот программу на компьютере написать. Решить задачу. Нарисовать что-то. Это все понятно. А тут с этими фьючерсами какое-то гадание на кофейной гуще. Отсутствие всякой детерминированности ситуации. Я никогда не работал со случайными процессами. А тут процессы еще хуже, чем случайные. " Вскоре Иван почувствовал, что  ожидание Китов от него активного вхождения в эту среду заканчивается.  Скоро он станет для окружающих миражом несостоявшихся с ним надежд.  Поэтому пора было решаться.
«А что я, собственно, теряю! – ободрял себя Иван: Даже если ничего у меня не выйдет, я пройду прекрасную школу. Главное, действовать осторожно и не наделать долгов.»  Собравшись с духом, Иван сдал экзамен на брокера и нырнул в биржевую стихию. Нырнул он с замиранием ужаса от ощущения, что погружается в мутную воду Амазонской протоки, отдавая свою судьбу на волю затаившихся в темной глубине кровожадных пираний и прожорливых крокодилов финансового рынка. Первоначально Иван превратился в простого исполнителя клиентских заявок. Он мучительно пытался открыть для себя методику игры, надежно ведущую к победе, а кроме того, он впитывал жадно, просто пожирал впечатления от происходящего  с игроками. «Биржевые дерзания - вот та чудесная тропинка, упорно идя по которой, я выйду из дрейфа в совершенную нищету и деградацию. Мне нужно по капле здесь выдавливать из себя совка. На этой тропинке я обрету  жизнь, полную творческого огня и, может быть, достигну успеха!»- радостно восклицал Иван.
Расчетная фирма, куда пришел Иван,  начала очередную большую биржевую игру. Директор фирмы Роман привлек много клиентов, в том числе, несколько банков. Роман был невысокий, лет сорока, крепыш с порывистыми движениями и язвительной нервной усмешкой. В качестве жизненного багажа он имел ученую степень и должность завлаба в оборонном научном учреждении. Глаза его отражали постоянный внутренний цейтнот. Роман совсем недавно провел очередной глубокий анализ экономической ситуации в стране и теперь предлагал осуществить на бирже спекулятивную сверхдоходную операцию на фьючерсных контрактах. Под эту операцию и были привлечены клиенты с их денежными мешками.
Клиенты присаживались на утлых стульчиках в брокерской кабинке. Золотилось содержимое бокалов на столике. Приятно пах сваренный кофе. Его разливала в чашки секретарша с лицом грузинской княжны в накинутой узорчатой шали на плечи и печальными озерами серо-зеленых глаз. Клиенты отдыхали от банковской суеты, разглядывали блестящие носки своих ботинок.  Длинные пальто их были наброшены на спинки стульев. Дым сигарет струился замысловатыми вензелями. Бокалы на столе пустели, и разливалась по телу горячая волна. Она соединяла сидящих в одну команду - команду корабля, пустившегося по бурному морю рыночной стихии. Роман произнес одну из своих проникновенных речей, адресованных  клиентам:
"Я вас пригласил для того, чтобы предложить вам участие в прибыльнейшем предприятии, в спекулятивной игре на фьючерсных контрактах. Мои аналитики предрекли резкое изменение курса доллара к концу года. Это означает сильный рост цен фьючерсных контрактов на доллар. Cейчас нужно закачать деньги под фьючерсные контракты на поставку доллара в конце года по нынешней низкой цене. Тогда, если дождаться роста курса доллара к концу года, можно продать эти контракты по намного более высокой цене. При этом получается прибыль, измеряемая сотнями процентов от вложенных средств. Оценка показывает, что, внеся средства под открываемые мной фьючерсные контракты, вы получите верной прибыли до 200 % на вложенные деньги. Причем это произойдет, по моим прогнозам, в течение одного-двух месяцев. Аналогичную прибыль в наше время можно получить лишь в торговле оружием, наркотиками. Словом, только  в криминальном бизнесе. Здесь же предлагается инвестиционная операция в финансовом институте под названием товарная биржа. От Вас не требуется ничего, кроме как, перечислив деньги на биржу, терпеливо ждать. Ждать, пока Ваши инвестиции не принесут Вам доход. Конечно, я не утверждаю, что Вы получите свою прибыль на блюдечке с голубой каемочкой без всяких треволнений и хлопот. Возможно, вам придется некоторое время терять свои средства, пока цена фьючерсов будет двигаться не в нашу сторону. Тогда вам придется изыскивать дополнительные средства, чтобы поддержать на это время свои открытые позиции. Есть ли здесь риск потерять все? Конечно, есть. А где же его нет? Есть шанс выиграть в рулетке, но также есть шанс проиграть все поставленное на кон, и шансы эти равны, так как в рулетке выпадение определенных цифр есть случайность. Поэтому в рулетке не может быть расчета, прогноза, а есть только теория вероятностей. Игра в рулетку основывается на счастливом случае. Движение цен на бирже, которое мы хотим предугадать, отражает, в конечном счете, экономическую и политическую ситуацию в стране. А это явления предсказуемые и поддающиеся, в определенной степени, прогнозу и анализу. Здесь уже выступает на сцену мое искусство игрока и квалифицированный анализ положения дел в экономике и политике. Я призываю вас положиться на разработанные  мной и моими экспертами прогнозы, а также на мой опыт биржевого спекулянта. Эти качества и будут моим весомым интеллектуальным вкладом в наше общее  дело. Я готов отвечать за свои слова относительно будущего движения цен. Но я абсолютно убежден, что предсказанные мной движения биржевого рынка состоятся в ближайшем будущем. И надо отбросить сомнения и, набравшись терпения, ждать, пока плод созреет. Технические детали предприятия обсудим позднее."
 Вот Большая игра началась. Немалые деньги  закачены в залоговые средства под фьючерсные контракты. Клиенты приезжают, чтобы узнать, как идут их дела. А дела шли неважно. Реальный курс доллара вопреки ожиданиям не рос. Цены на контракты падали. "Быки", т.е. сделавшие ставку на рост цены, проигрывали. Поэтому, пока что клиенты теряли. Средства на клиентских счетах каждый день съедала вариационная маржа. Клиенты заседали в кабинке. Роман раздражался, курил и бегал из кабинки в торговый зал. В его активности на пределе усталости виднелось исступление последнего порыва, за которым полная апатия и усталость, а также большие долги.
Полоса падения цен тянулась несколько недель. Сомнения в успехе уже терзали души игроков. Они выскребали по сусекам последние запасы средств, для внесения их на биржу. А кто-то делал новые долги под залог личного имущества. Стали тогда для клиентов бессонными ночи. Пронзала их болью в груди ужасная мысль: "А вдруг мы ошиблись. Прогноз не сбудется, и мы проиграем все. Или сбудется, но когда? Сколько еще потребуется добывать средства для внесения в залоги под свои убыточные контракты?" И они ободряли друг друга в коллективных сидениях и возлияниях в кабинке.
Но вот ожидания их сбылись. Перед Новым Годом доллар начал интенсивно расти. На бирже  тенденция вмиг поменялась. Начался бешеный рост котировок . Торги шли каждый день по верхним планкам . Теперь каждый день на счета "быков" падала сумма, сравнимая с суммой залоговых средств. Этот триумф продолжался неделю или две. Вложенные игроками суммы выросли в несколько раз. Кабинку заполняли теперь уже не скорбные страдальцы, а ликующие победители в большой игре. Взахлеб рассказывали друг другу они  о своих переживаниях и сомнениях, но что все-таки они верили в успех и победили. Для наших спекулянтов это была не только материальная победа. Дипломы классных вузов были у них за спиной, ученые степени и годы работы в оборонных научных учреждениях. Однако на сегодня основным уделом их были безденежье, бесприютность и ненужность лишних людей. Этот успех возвращал им ощущение полноты жизни, утраченное со времен студенческой юности, востребованность знаний и возможность обратить их в ощутимые плоды своего личного благополучия. Победа эта  давала обретение  своего достойного места в бурной  жизни, полной взлетов и падений.
Теперь Роман порывисто сновал взад-вперед по торговому залу и закрывал позиции клиентов, как будто обрывал созревшие налитые тяжелые плоды.  Внезапно останавливаясь среди зала, он суматошно давал указания своим брокерам. Лихорадочным румянцем пылали его щеки. Глаза сверкали шальным блеском. В руках его судорожно дрожала сигарета. Вот она, развязка! Клиенты в кабинке опоражнивали бутылки и  размякали как в парной. Поили Романа. Вот он триумф, вот она победа! Вскоре, после того как богатый урожай был собран, Роман куда-то пропал.  Один из его брокеров, как-то смущаясь и пряча глаза, сообщил, что он в больнице с диагнозом "двусторонее воспаление легких", состояние тяжелое. Теперь каждый день, как сводок с фронта, ждали вестей из больницы. Посетители навещали Романа в палате и по возвращению, сокрушенно качая головой, сообщали неутешительные новости. Звучали применяемые к Роману неприятно шипящие медицинские термины «абсцесс» и тому подобное. Эти пугающие слова казались Ивану омерзительными змеями, ползущими к Роману все ближе и ближе. А рассказчики с испуганными глазами, казалось, озвучивая историю его болезни, передают просто ужасное приближающееся шипение этих змей… Кажется, что вот-вот змеи подползут к Роману и вонзят в него свои ядовитые зубы… Тогда озвучивание терминов закончится, а начнется одна длинная печальная пауза… Радостные слова «прибыль, успех, биржа» сейчас уже не применялись к Роману, а заменялись скорбным опусканием глаз в пол и долгой паузой… Наконец стало известно, что Роман написал завещание… Поразительно! Ведь, наконец, это был его триумф! Красивая спекулянтская операция закончена, но плоды успеха  оказались снова недосягаемы. Они как будто унеслись от него на Эверест, на Венеру. Все, что находилось в пределах достижимого, возможного для него, теперь это были больничная кровать и снежно белое больничное белье, строгое и печальное, и грозящее превратиться для него в саван. Весь остальной мир стал призрачным миражом и соединялся с ним тоненькой ниткой, готовой вот-вот оборваться.  Тогда не нужен и не важен уже становился, в напряжении сил, достигнутый успех. Где-то наверху, в высших мирах, решался вопрос, оставить ли эту хрупкую нить Ариадны, по которой он медленно, набирая силы выздоровления, вернулся бы в этот мир.
К счастью, вопрос этот решился положительно для Романа. Видно, заступился за Романа его ангел-хранитель, и самого плохого не случилось. Разрешили высшие силы продолжение его земного тернистого пути и использование плодов достигнутого успеха. Да, достигнутый в тяжких муках успех ядовит. Он ядовит черной отравой, которой наполняет тебя страх, что ты ошибся, что ничего не получится в этот раз, а на следующую попытку счастья уже не достанет сил. Эта отрава накатывает на тебя на пике успеха волной коварной неожиданной болезни. Иногда столь дорога бывает плата за успех, что уже и успех не нужен. Что ж! Проси у судьбы столько, сколько ты в силах оплатить. Но кто и где предъявит счет?  Как узнать этот прейскурант услуг судьбы заранее? Нет, не покажет его Фагот-Коровьев, шагнувший из ювелиршиного трюмо. Остается жить догадками и испытанием законов судьбы на собственной шкуре.
Выздоровев, появился Роман на бирже через месяц и больше почти уже не играл. А, играя, он уже только проигрывал. Новые тенденции шли уже на бирже. Да и не нужно ему было играть. Старые свои проблемы он уже решил.  Обзавелся новорусскими аксессуарами, как бы отгораживая свое пережитое от окружающих. На одном из устроенных им банкетов друзья вкушали зажаренного с корочкой молочного поросенка с не менее благородными напитками. Один из друзей-брокеров, вчерашний летчик Противовоздушной обороны, иронично заявил: "Главный мой недостаток - это отсутствие денег. Заработать бы здесь сразу и много, и все проблемы закончились!" На это Роман едко и патетично ответил: "Мой дорогой друг!  Ты наивно полагаешь, что, если у тебя будут деньги в великом множестве, ты  станешь лучше? Нет. Ты станешь только хуже! Деньги человека только портят!"
Далее он продолжил негромко с сигаретой, в упор, сверля глазами своего собеседника: "Посмотри на меня. Да, я решил свои проблемы. Отдал долги. Обзавелся квартирой, машиной и тряпками. Но далось мне все это нелегко. Кажется, взамен за это я отдал какие-то свои последние резервы здоровья. Исчерпал свой лимит везения. Я уже не начну другой игры. У меня есть что терять. А во-вторых, я не верю, что мне повезет и все сложится хорошо. В стране и здесь, на бирже, все стремительно меняется и очень трудно привыкать к изменившемуся раскладу. Старые шаблоны уже не работают. Со всеми прежними соратниками я рассорился. Деньги быстро будут проедены. А что я умею делать? Чем займусь, когда биржа закроется? Пойду обратно в инженеры? Мне ничего уже не нравится, кроме игры. Я уже наркоман этого дела. Если бы я построил себе постамент и обосновался на нем окаменевшим памятником, тогда - это вариант, можно говорить: ЖИЗНЬ УДАЛАСЬ! Удалась и закончилась. Остается придавить пьяной мордой  блюдо с икрой. Но жизнь-то продолжается и нужно спускаться с триумфальных высот и начинать что-то опять сначала. С полного нуля. А на это что-то, похоже, нет сил. Тянет лишь рисоваться своим успехом и скандалить как  капризный ребенок, чтобы окружающие почитали вниманием и уважением твои прошлые заслуги."
Как бы подтверждая сказанное, Роман постоянно испытывал на разрыв прочность отношений с клиентами и брокерами. Причем,  просто для того, чтобы утверждать свой высокий статус, подтверждать имеющуюся зависимость окружающих от него.
Вскоре Роман отправился на отдых в Америку. Приехав через две недели, он  поделился, в основном, негативными впечатлениями. Выходило, что он искал способы доказать себе ущербность и неполноценность того Американского мира, который стал преподноситься нам как эталонный идеал. Он со всей красочностью и едкостью описал несколько эпизодов, демонстрирующих, по его мнению, ущербность американцев. Долгие ни к чему не приведшие попытки дать взятку тамошнему “гаишнику”. Тот просто не понял, что от него хотят. Можно представить себе тот сарказм и торжествующее пренебрежение, впрочем внешне укрытое рамками приличия, с которым он беседовал с “копом”. Рассказал о полном замешательстве, постигшем персонал магазина при его попытке купить не целиком, а лишь половину стандартной упаковки кока-колы. "Они не могли разделить цену упаковки на два! Это неразрешимая для них задача." Описал Роман, как их ограбили два негра в отеле. Найдя стодолларовую купюру в бумажнике, они даже не удосужились порыться в вещах, где он держал кэш. Они радовались как дети найденной банкноте, как будто в кошельке они ожидали найти что-то другое, живую лягушку, наверное.  "Это люди уровня развития наших школьников младших классов. А все это - большой теплый благоустроенный сортир," - заключил он свой рассказ под названием "Мое открытие Америки".
А что еще мог он сказать, желчный едкий Роман с нервной системой, съеденной биржей. Он нашел те ответы на вопросы, которые искал. Пристало ли ему восторгаться бытовой благоустроенностью, нацеленной на избежание  переживаний и эмоций?  Да это - совершенное опреснение жизни, консервирование заживо в гарнире из бытовых санитарно-гигиенических удобств! Нет, Роману в  далеком заокеанском раю было тяжело. Не нашел он там благодарной аудитории для выхода его бурным эмоциям и эпатирующим выходкам. В-общем, ощущение рая он оттуда не привез. Вскоре верный себе Роман принялся закручивать гайки, ужесточая условия обслуживания клиентов на фирме, принялся разгонять секретарш и влезать во всякие финансовые авантюры. В-общем стал он искать скандалы и новые потрясения. Тот, кто ищет, тот всегда найдет. Впрочем, вернемся к нашим баранам, то есть, Иванам. «Вот ради этих уже ярких и красочных впечатлений стоило вариться на этой бирже!» – восхищенно восклицал Иван. Вот Роман например. Он - просто сверхчеловек. Он живет необычайно яркой и красочной жизнью. Это не однообразное посещение службы и прозябание на нищенскую зарплату, бывшее нашим жизненным стандартом еще несколько лет назад. Это яростная борьба за успех. Ставкой в борьбе является сама жизнь. При этом напрягаются все душевные и физические силы организма. В этой изнуряющей борьбе человек может победить стихию один-два раза, и после этого силы иссякают, и нужно уходить. Дальше можно спокойно и с достоинством пожинать плоды своего успеха. Я пока еще не готов следовать его примеру.  Значит нужно мучаться и страдать так долго для того, чтобы подготовить этот свой один единственный раз, свой счастливый шанс, а потом использовать его на всю катушку, и, подготовив свой отход, гордо покинуть сцену. Для меня это дело далекого будущего. Сейчас мне предстоит долго вариться в этой биржевой каше и терпеливо ждать, искать счастливые знаки своей судьбы. А, заметив их, нужно собрать все свои силы в могучий бросок к успеху.»

Сквозь биржевые тернии к звездам
"Сударь!… Разумно ль пускаться в приключение,
уцелеть в котором Вы можете
лишь только чудом?" (М.Сервантес)
Тяжело давались Ивану его первые робкие шаги на спекулянтском поприще. Он отработал у Китов, исполняя их заявки в "большой игре", ведущейся Романом. Киты оставили ему несколько открытых позиций, как бы в награду за работу.   Цены на бирже еще один день росли. На открытые позиции пришла вариационная маржа , то есть прибыль. Иван обрадовался, что и он, наконец, становится успешным спекулянтом. Но на следующий день ситуация изменилась, и началось многодневное стремительное падение цен. Горе тому, кто не успел закрыть контракты на покупку. Теперь лавина падения цен несла его вниз. Перед торгами брокеры стеной выстраивались у столика оператора. В руках все держали транспаранты со своим заявками на продажу. Шанс пройти имела заявка, которую девушка-оператор вводила одной из первых. Нужно было, чтобы именно твоя заявка оказалась введенной первой. Иван из чистого озорства рядом с записью заявки нарисовал губы, сомкнутые в поцелуе и пронзенные наискось оперенной стрелой. Вот девушка села за торговый компьютер, обреченно вздохнула и с содроганием окинула взглядом сгрудившуюся вокруг толпу, казалось готовую броситься на нее и разорвать в клочья. Улыбка осветила ее милое лицо, когда взгляд пробежал транспарант Ивана. Вот биржевой маклер объявил о начале торгов. Вмиг вокруг девушки была безумно, истошно орущая толпа. Тянулись десятки трясущихся рук. Девушка ввела первой именно заявку Ивана. По прихоти судьбы она единственная прошла в эту торговую сессию в тот день. Так Иван чудом избежал убытков от своих незакрытых контрактов на начавшемся многодневном падении цен.
Скоро Иван прихлебывал чай в кабинке, разгрызал печенье и делился рассказом о своей удаче. Рядом сидел брокер "Викинг". Желая получить превосходный результат, в течение долгого предыдущего роста котировок он постоянно дораскрывался  на прибыль. Не закрылся он и сейчас. Теперь каждая ступенька падения уносила большую часть его заработка. Закрыть позиции не удается. "Викинг" сохранял спокойствие, и лицо его превратилось в неподвижную до судорог маску. Сердце разрывалось, и спазм рыданий сдавил  горло. Да, впору было разрыдаться. Впоследствие Викингу несколько раз везло, и он выигрывал. Викинг был несемейный молодой человек. Жил он вместе со своей престарелой бабушкой.   Однажды в кабинке он неожиданно выдал Ивану монолог: «Я уже долго играю здесь на бирже. Проигрывал и выигрывал. Больше, все-таки, я выигрывал. Однако вчера меня осенила одна очень важная мысль. Раньше я о ней не задумывался. Ведь здесь ничто не создается. Если один спекулянт выигрывает, значит другой проигрывает, теряет эти деньги. Если я заработал здесь деньги, значит, я вырвал их у кого-то, у чьих-то детей. Лишил их радостей жизни. Игра – это, вообще, презренное, богом запрещенное занятие. Осознание этого не дает мне возможности продолжать спекуляции. Я ухожу с биржи. Нужно заняться своей совестью и душой.» Взгляд его был отрешен и спокоен. Биржа внезапно унеслась от него куда-то далеко. Его наполняло непомерное, огромное чувство вины. Оно вытеснило все остальные впечатления его юной горячей души и сулило ему безмерные душевные переживания и жизнь, не менее яркую, чем биржевые тернии. Воображение строило ему цепь грядущих испытаний, и он, заранее наслаждаясь своими мучениями, величественно удалялся в свой виртуальный мир общения с божеством. Здесь осталась лишь его малая часть. Он закончил все свои дела на бирже и удалился. Впоследствии Иван узнал, что он обрел душевное пристанище в какой-то секте, то ли “белых братьев”, то ли кришнаитов.
Наблюдения за судьбой спекулянтов рождали у Ивана философские рассуждения о таинственных механизмах, управляющих успехом и поражениями. Он думал по дороге домой, разглядывая проплывающие вечерние огни за окном электрички:
“Таинственен и непостижим рецепт успеха на бирже. Иногда кажется, что путем аналитических выкладок удается его открыть. И действительно фортуна некоторое время сопутствует тебе. Везет подчас безумно. Даже самые фантастические идеи и прогнозы оказываются правильными. Но вдруг, в один момент, плоды многодневных трудов улетают в пыль. И ты остаешься ни с чем. С тем, с чем сюда и пришел. И это еще хорошо!  Начинаются душевные муки: "Ну вот, зачем я продолжил игру? Надо было остановиться еще вчера. Поблагодарить судьбу и успокоиться. Пожадничал и вот. Полный крах! Начинай сначала." Настолько неожиданны повороты фортуны, что начинаешь ощущать надо всем чью-то могучую простертую управляющую длань. Невидимыми прочными нитями управляет она  игроками, ловцами удачи, соискателями успеха. Каким-то непонятным образом ведет по тропинке успеха отдельных счастливчиков в обход всех коварных ловушек и предательских ям.  Успех этот часто оказывается не связанным ни с биржевыми дарованиями, ни с какими-то волевыми качествами. Во всем этом есть какие-то законы, которым подчиняются судьбы людей. Этими законами руководствуется чья-то  невидимая рука. Угадывается смуглое  с козлиной бородой искривленное усмешкой лицо Мефистофеля - Мучителя рода человеческого. Усмехаясь, он терзает, мучает одних и ведет к богатству других. Кажется, что некоторые, придя в жажде обогащения на биржу, на самом деле направлялись именно к нему на испытание. Эти соискатели богатства проходят цепь мучений и испытаний сквозь череду его незримых дыб, испанских сапожков и прочего инквизиторского снаряжения. Только, пройдя все испытания, предназначенные им, такие люди  обретают покой, ощущение радости обыкновенной жизни.  И он сам, князь мира сего - тоже чье-то орудие. Выполняет чью-то могучую волю. Если физические законы описывают закономерности природы, то проявляемые здесь закономерности человеческой природы, несомненно, воспроизводят многие формулировки Священного Писания: "Кто чем согрешает, тот тем и наказывается." , "Кто превыше всего любит серебро, тот никогда этим не насытится." "Превыше злата, серебра возлюбил я Премудрость Божию и было у меня и злато и серебро." Все эти истины про современный мир написаны не одну тысячу лет назад.  И все что происходит сейчас, происходило и раньше. Об этом сказано в Экклезиасте. "Все что есть, уже давно было." Есть лишь маленькие отличия. Крохотные подробности. И дьявол сидит в этих подробностях. Ими он искушает.

Повесть о прекрасной Маркизе
Их  мужскую брокерскую компанию приятно оживляла молодая очаровательная дама, назовем ее Маркизой. При взгляде на нее вспоминаются портреты английских аристократок кисти живописца Гейнсборо. Повествование озвучивается игрой клавесина и пением задумчивой флейты.
В начале долгого роста цен Маркиза постоянно дораскрывалась на прибыль. А затем тонким чутьем уловила момент выхода из игры почти на самом гребне роста. Она взяла с этого роста все, что только было возможно.  Теперь глаза ее лучились радостью и звонко звенели в кабинке колокольчики ее радостного смеха. "В принципе, - говорила она: Средства семье добывает муж, но я хочу иметь свое дело." И Маркиза, несомненно, была примером преуспевающей деловой женщины. Начав спекуляции  с довольно скромной суммы, она увеличила ее на порядок. Вот звучит в брокерской кабинке мелодичным перезвоном голос Маркизы:
"Я открыла на разных месяцах позиции на покупку и продажу. То, что сейчас происходит на рынке фьючерсов, есть долгая "пила". Цена будет волнами ходить вверх-вниз.  Поэтому текущие убытки меня по этим контрактам не беспокоят. Я уверена, что цена, в конце –концов, добежит до нужного уровня. Тогда я с прибылью закрою свои контракты. Надо просто набраться терпения и ждать," - мелодичный ее голос звенел серебряным колокольчиком.
На спекулянтов, терзаемых сомнениями и переживаниями недавних проигрышей, ее голос лил бальзам ободрения. «Вот даже такая хрупкая женщина добилась успеха на трудной стезе спекулянта.  Значит должно получиться и у нас, представителей сильного пола!”- напрашивался вывод при взгляде на Маркизу. Иван с тайным восторгом обожания следил за ней. На торговой площадке Маркиза преображалась. В ней проявлялась волевая целеустремленная натура с трезвым мужским расчетом. Она представала ожившим персонажем картины Делакруа «Свобода». Своим примером звала она робеющих мужчин на баррикады из сгрудившихся брокеров, осаждающих столы регистратора, звала дерзнуть в игре, не страшась неудач и поражений. Иван подчас просто повторял ее действия. Прогноз ее часто оказывался удачным для него, и он выигрывал. Но он открывал позиции на небольшие средства,  и выигрыш был скорее символическим. Занимать деньги и решаться на большую игру он был пока не готов. Иногда он из своих глубоких соображений делал прогноз и играл. Когда при этом Иван проигрывал, уныние охватывало его, и он в рассеянности просиживал в кабинке. Снова в музыке голоса Маркизы находил он утешение и ободрение, и выходил на торговую площадку.
Разглядывая украдкой ее лицо, Иван отмечал ее четко очерченные губы и длинные ресницы, обрамляющие серые с зелеными искорками глаза. Мысленно он называл ее парижанкой. Этим он подчеркивал дистанцию, которая отделяла ее от него, совка, дрожащего от страха лишиться оскудевшего корыта казенной службы. Черты лица ее были несколько крупноваты для француженки, но эта выразительность черт,  как характерная славянская, точнее, украинская, черта, придавала им чувственность и страстность. “Добавить еще к портрету Маркизы наличие кандидатской степени физматнаук! Есть ведь еще женщины в русских селеньях! - восхищался Иван: Она похожа на русскую аристократку с портретов Серова начала  20 -го века. Она деловая женщина! А я забитый совок. Я даже разговора с ней не заслуживаю. Мне еще долго придется выдавливать из себя совка. По капле выдавливать, можно сказать. Чем мучительнее для меня будет процесс, тем превосходней будет результат!»- пилил себя Иван, наслаждаясь сеансами душевного мазохизма.
Наконец, Маркиза заявила, что пора остановиться на достигнутом и ехать отдыхать во Францию. Она уже объявила всем, что уезжает на днях. Однако почему-то Маркиза продолжала приходить на биржу. Занималась она такими изящными пустяками, как скальпирование. Позиций она на следующий день не оставляла, поэтому риск  потерь был не велик. Прибыль, тем не менее, получалась. Это казалось легким фруктовым десертом к тому праздничному торту, который Маркиза сама себе преподнесла. Уехать бы ей в Париж, гулять по Елисейским полям, просиживать в ночном кафе на Монмартре. Это был бы красивый заслуженный финал ее трудов и мучений. Нужно было сказать лишь: “Стоп! Достаточно!» И уйти навсегда с биржи. Зачем же она осталась?
В один прекрасный день у Маркизы произошла ошибка, роковая случайность. В толкотне торгов, среди орущей толпы быстро и хаотически менялись строки заявок на биржевом табло. Из-за сбоев в работе электронного табло Маркиза не увидела, что ее заявка в конце торговой сессии не прошла. Поэтому большой объем позиций остался открытым на следующий день. К несчастью в  этот день цена скакнула  "по планке" в неблагоприятную сторону. А когда цена скачет по планке (наибольшее разрешенное изменение цены фьючерса за день), то торгов нет. Поэтому закрыть проигрышные позиции нельзя. С тебя просто списывают средства в размере этой планки и оставляют позиции и возросшие убытки на милость следующего дня. Кстати, самое страшное - это как раз попасть на череду таких неблагоприятных планок. Можно обрасти такими долгами!.... В-общем, закрыть позиции Маркизе удалось лишь через день. Итоговый проигрыш съел все ее доходы, и оставил некоторый долг. Все заработанные долгой биржевой игрой средства ее растаяли в один день.
В кабинке воцарилась тягостная тишина и подавленность. Маркиза сидела в уголке, и в широко раскрытых глазах ее застыли мольба и отчаяние. Длинные ресницы ее дрожали. Горестно трепетали они, как крылышки одиноко замерзающей бабочки, застигнутой внезапной снежной метелью. Казалось, что дверь кабинки распахнулась и ворвалась в нее снежная декабрьская вьюга. Всем хотелось помочь ей, утешить. Но как тут поможешь?  Это было для нее возвращение в исходную точку. Осталась лишь память о переживаниях, борьбе за успех и усталость. Впрочем, горестное оцепенение скоро закончилось. Она взяла себя в руки и вновь предстала строгой деловой женщиной. Подсчитав убытки, она попросила отсрочку в погашении задолженности фирме. Один из брокеров поручился за  нее. Вскоре все было улажено, и гордый профиль Маркизы растаял в тени аллей. Биржевой этап ее жизни закончился.
Иван представил Маркизу на песчаном берегу моря где-нибудь в Нормандии.  В одиночестве шагает она босыми ногами по мокрому песку. Ветер развевает платье, а пена и брызги волн окропляют стопы ее ног. Напряжение биржевых баталий ослабевает, вытираясь из памяти, и покидает ее. Радостная улыбка, обращенная неяркому осеннему солнцу, озаряет ее лицо. Сейчас она просто очаровательная женщина, дарящая любовь и ласку.  Биржа осталась в прошлом. Сейчас она направляется к небольшому кафе, открытому морским ветрам и вместе с мужем, надежным как скала, нежным и заботливым, они будут обсуждать терпкий вкус вина и остроту приготовленных морских блюд. Звонкий колокольчик ее голоса будет разносить над волнами ее радостный смех.

Слово о полку брокеровом
Течет, кружится по торговому залу биржи живая мозаика лиц. Утонул Иван в этой пестрой суете, жадно впитывая богатые впечатления происходящего.  К одежде брокеров на прищепках  прикреплены маленькие таблички – идентификаторы, «бэджи», то есть брокерские клички. Выкрикивая свой «бэдж», брокер заключал сделку. Встречались весьма колоритные сочетания этих брокерских кличек и их владельцев. Часто казалось, что названия бэджей придуманы специально, как некий основной девиз, отражение внутренней сущности их владельца.
Вот, смотрите, прекрасная  дама, похожая на оперную примадонну, к платью на прищепке прикреплена табличка «Муза». Муза белым лебедем величаво выплывает на середину торговой площадки и оглашает заявку: "Муза. Продам 10 по 5130." Голос музыкальный, таким объявляют: "Ария Каменного Гостя…" Движения полны неспешного достоинства. Смотришь, и ты - в консерватории. Что остается делать Музам в наш век чистогана? Только распродавать остатки вдохновения, лавровые венки и крылатых Пегасов для доставки водки в недоступные районы.
Вот брокер «Хаки», впечатляя своей военной выправкой и лихими закрученными вверх гусарскими усами, неторопливо выступает на середину торгового зала. Он не просто произносит свою заявку. Он звучным командирским голосом размеренно и обстоятельно докладывает  ее окружающим, как обстановку на поле боя вышестоящему командованию. Ему не хватает гусарских рейтузов и гусарского же ментика, и тогда как новое воплощение гусарского поручика, пригласив обязательно нашедшуюся здесь по такому случаю графиню, он тут же закружился бы с ней в фигурном вальсе или станцевал бы мазурку.  А вечером уж верно направится наш Герман пытать у старухи-графини секрет трех карт…. Ах нет! Трех фьючерсов. А точнее, он будет выведывать будущий курс доллара у  графини, служащей  теперь в Центробанке.
А вот брокер «Ужас» проскальзывает ужом сквозь орущую толпу брокеров и набрасывается на стол оператора. Он спешит скорее ввести свою заявку, выкатив глаза, окруженные синяками, являясь живым воплощением своего «бэджа», весь трясется, дрожит и  сипит задушенным голосом: "Ужас! Куплю! Ужас! Куплю-у!!!" Ну, ужас, прямо, живая страшилка с Праздника Хэллоуин или наглядное пособие по симптоматике эпилепсии! Наконец девушка-регистратор обратила на него внимание, щелкнула пальцами на клавиатуре компьютера, и его заявка появилась на торговом табло. “Ужас” поднял вверх руку для подтверждения сделки и исчез в  месиве рвущихся на штурм брокеров. Извивающаяся толпа брокеров напоминала Ивану картину Страшного Суда с бессмертных творений живописи. Точно также извиваются и кричат от боли грешники, сгорающие в аду. Здесь же добровольный ад, происходящий с грешниками при жизни.
А вот кто это такой, большеголовый, борода лопатой, припухшие глазки, круглый животик, прислонился к стенке и умиротворенно потягивает пивко из бутылочки? На груди видим табличку: "Бог" Брокер «Бог»! «Сотворил мир за пять минут! Теперь отдыхаю и пью пиво.” Какие “боги” - таков и мир. Вот и все тут! Что вы еще хотите?
Да! Много мелькало тогда разнообразных персонажей на биржевой площадке. Но это все мелочь биржевая. А ведь были и гиганты, признанные левиафаны биржевых торгов.
Например - Сэм. Он лениво выбирался из кабинки от партии в нарды и, полусонно глядя на табло, бросал заявку контрактов, этак, на 1000. Заявка ломала ход торгов и галдящая толпа, перебивая ее, гнала цену в указанном заявкой направлении.  А в проходе уже виднелась его удаляющаяся спина в белой нестиранной футболке и мятые джинсы с подтяжками. Имел хождение термин “Дяди Сэмовы детки”. Сэм забрал себе большой объем контрактов на ряд месяцев и держал его до поставки товара. Исполнение или поставка товара по контрактам - дело невыгодное для мелких спекулянтов. Обычно все старались закрыть все позиции задолго до дня исполнения обязательств по срочным сделкам. Поэтому несчастные контрагенты, говорят, плача гурьбой ходили за Дядей Сэмом и просили об отступном. Считалось, что он имеет доступ к “инсайдерской” информации в больших банках. Некоторые брокеры основным капиталом своим считали знакомство и дружбу с ним. Под это даже привлекали клиентов.
Оппонентом ему часто выступал «Царь». Случалось, выходил он на торги во хмелю, держась на ногах под большим вопросом. Заплетающимся языком озвучивал заявку: "Ц-Царь. Куплю 1000 по … Нет продам. Царь… Нет куплю… Я же купить хотел!" Частенько они бодались вдвоем с Сэмом на торгах. Бросали на торги свои гигантские заявки на 500 или тысячу контрактов. Перетягивали цену как канат в обе стороны. Остальные мелкие политические сошки с интересом наблюдали исход поединка могучих левиафанов. Чаще всего Дядя Сэм все-таки побеждал на поединке Царя. Тот выходил на торги все более накаченным спиртным и вскоре совсем исчез. Видимо деньги свои он проиграл, и казна его оскудела для масштабной игры.
Особенно примечателен был Граф. Весь зал замолкал, когда затягивал он могучее: "А-а-а!" Потому что без толку было кричать: Граф всех перекрикивал. Зал замолкал, осознав, что нужно дать ему ввести свою заявку и, уж потом, продолжить борьбу. В наступившей тишине Граф торжественно возглашал  заявку. А памятным событием было, когда он в ажиотаже запрыгивал на соседний стол с регистратором и, топая ногами, кричал с этого постамента. Этакий орущий памятник! Потрясающе в нем сочеталась эта эксцентричность с высокородным медлительным благородством. Заявки его вонзались в месиво торгов как точные уколы шпаги с золоченым эфесом, украшенным драгоценными камнями.
Шли торги. Бодались два несчастных брокера, "Тара" с "Парой". Девушки при вводе перепутали все их заявки. Кто их разберет?  Где "Тара"? Где "Пара"? Где-то по ошибке ввели Тару вместо Пары, где-то – наоборот. Заявок много кричалось. И не сосчитаешь! Вот стоят они и разбираются, в какой из прошедших заявок должна быть «Тара», а в какой -  «Пара».
Ну, чем вам не панорама жизни, чем не батальное полотно с войны за сверхприбыли. Не хватает еще потерь в живой силе. На это, добавим, что потери фиксируются не здесь, а дома, при поглощении валидола. Потери эти представляют собой разрушенные надежды на приобретение квартиры или безбедную жизнь на конечном промежутке времени, расстроенное здоровье, продажу автомобиля и гаража, испорченные отношения с компаньоном, увольнение с работы. Добавим еще чье-то утверждение, что в Америке жизнь брокеров со стажем более одного-двух лет не берутся страховать медицинской страховкой. Так это или нет лично нам не известно. Но ясно, что долго брокером не продержишься! Здоровья не хватит. Значит нужно в работе добиваться выдающегося результата, соответствующего потере здоровья. А сколько замечательного спрессованного жизненного опыта содержится в биржевом фольклоре! Иван запоминал с упоением все биржевые байки и притчи. Затем постоянно рассказывал их своим клиентам и друзьям.
Притча 1.  Про несчастную Фирму
(Прочитано с надгробия несчастной фирме)
Жила-была одна расчетная фирма. Много было клиентов у Фирмы. Много было денег. Потом клиентские деньги куда-то ушли, а клиенты остались. И заявки они давать продолжали. Поэтому клиентские отчеты по этим заявкам и биржевые клиринги предъявлять было нужно. Поэтому фирма сама стала изготовлять клиринги и выпускать мифические отчеты. Долго такой обман продолжаться не мог. Поэтому фирма зловонно лопнула. Пошли беседы, разборки с клиентами. А потом - прощальный салют из огнестрельного оружия.
Притча №2.  Про маклера Петю
(По мотивам биржевого фольклора)
Идут фьючерсные торги. За торговым компьютером сидит Маклер Петя. Он - служащий биржи. Он ведет торги и объявляет в микрофон названия брокеров - участников сделки: "Злой - Бомж. Сделка. Теща-Беда. Сделка. Тара - Пара. Сделка. Отец - Хам. Сделка. Луна-Рай. Сделка. Жмот - Ужас. Сделка." Кричит, беснуется толпа брокеров и гонит котировку стремительно.
Вдруг Маклер Петя передал ведение торгов своему помощнику. Сам же, кусая губы, в негодовании покинул торговый зал и бежит по коридору. "Ну, куда?! Куда они гонят котировку? Не в ту сторону! У меня же позиции открыты! Нет, так дальше нельзя!" Забегает он в комнату с обилием вычислительной техники. Вот он торговый сервер (компьютер, обслуживающий торги). А вот и кабель с разъемами. Хрясь! Его - об колено! Сервер отключился. Торги остановились. В торговом зале объявлен перерыв по техническим причинам. Брокеры отдохнули, покурили и возобновленные через полчаса торги потянули цену уже в другую, правильную сторону. После работы Петя садился в свой джип с легкой душой и веселой улыбкой на губах.
Притча № 3 Про вечного брокера.
Жил-был один брокер. Проиграл много на валютном фьючерсе. А отдавать было нечем. После разговоров официальных инстанций подошла инстанция неофициальная: "Квартиру отдашь!"
-Как же я ее отдам? Там родственник прописан. Он - СОБРовец.
-Ну вот. Сразу про милицию. Давай по-хорошему. Составим график погашения долгов.
Составили. Помогли начать дело. Начал гасить. Научился зарабатывать. Все погасил. Мог бы наконец заработать на какую-нибудь хорошую жизнь. Но снова начал играть. Установилось равновесие. Все что зарабатывалось, все проигрывалось. Игра позволяла ему забыть об остальной жизни с ее проблемами, заботами, страстями. Кроме того, каждый, кто снова доверял ему деньги, проникался сильными чувствами к нему, сопереживал его неудачам и успехам. Помогал ему всемерно вернуть новообразующиеся долги. Таким образом “вечный брокер» преодолел свое одиночество и обрел множество неравнодушных к нему людских сердец.
 Здесь про каждого человека можно было писать притчу, повесть или целый роман. Шумели, гудели брокерские кабинки. Где-то в кабинках праздновали веселые брокеры, и пробки шампанского летали по залу. Причем, судя по возмущенным возгласам, ударяли кому-то в голову в другой кабинке. Где-то брокер Эму громко через весь зал звал Графа заканчивать партию в нарды.
Кипит-бурлит биржа. Вот сердитый директор расчетной фирмы отчитывает свою молоденькую секретаршу. "Через час представь мне отчет о клиентах. Живо - за компьютер. Ты же мой мозг!
-Уж лучше я буду твоим кошельком.
-Нет. У тебя слишком узкий круг обязанностей. Пока. Его можно расширить.
И они проходят дальше в свою кабинку. Оговорить круг обязанностей.»
Блуждая по кабинкам и коридорам Биржи, Иван познакомился с Евгением Львиное Сердце. Так он называл его за спокойное для брокера состояние души и за готовность проявить дружеское участие, оказать душевную поддержку коллеге в трудный для него час. Тогда Евгений был уже директором одной из расчетных фирм.  Переваривший все судорожные метания спекулянта и полный спокойного достоинства, Евгений размеренно строил бизнес на обслуживании клиентов. Магнетическое непонятное притяжение свело их вместе, и начались их задумчивые беседы в кабинке под рюмочку клюквенного ликерчика. «Вот, наконец, я встретил Друга здесь на бирже. Он готов выслушать тебя. Не чванясь собственными достижениями и не рассматривая тебя исключительно сквозь призму коммерческого интереса.» - отмечал Иван. Евгений поведал о своем опыте спекулянта: "Наблюдаешь долго за торгами. Анализируешь движение цен. Наконец кажется, что открыл для себя тенденцию движения цен. Начинаешь осторожно играть. Долго и тяжело прирастает выигрыш. И вот тебе кажется, что научился ловить тенденцию, удачно скальпировать, предугадывать завтрашнее движение цен. А потом вдруг  ты делаешь ошибки и за один-два раза с треском пролетаешь и теряешь все плоды, добытые в нервных муках. И так - каждый раз. Однажды я открыл позиции вверх. Мне казалось, что прогноз совершенно точно указывает на то, что цена будет расти.  Однако вместо этого последовало три дня лавинообразного падения цен. Я проиграл не только свои, но и часть клиентских средств. На четвертый день цена остановила свой бег вниз и даже несколько поднялась. Ужас проигрыша и разрушения надежд, сковавший меня и наполняющий невыразимыми страданиями, отступил и сменил место приступу эйфории. Мне казалось что вот, наконец, падение, унесшее весь мой недавний выигрыш, закончилось, и вот, наконец, цена пойдет вверх, и я верну все обратно и отыграю свои потерянные средства. Нужно только не закрываться, а подождать еще два дня. Но все же во мне возникло сомнение. Каким-то озарением пришла ко мне мысль, что после всего, что произошло, мне не стоит упорствовать в игре. Это был знак свыше, что я должен остановиться, что все мои прогнозы ничего не стоят, а риск слишком велик. Однако соблазн поиграть еще одолевал меня. Ведь только что выигрыш был у меня в кармане. Мне стоило огромного труда переломить себя, пересилить это желание сыграть. Я закрыл в этот день все свои позиции. Закрыл практически без выигрыша, но и без долгов. На следующий день как раз произошло то самое падение цен, которого я так боялся. Цены падали два дня. Если бы я пожадничал и продолжил игру, я получил бы огромные долги. Пришлось бы мне, наверное, расстаться с квартирой. У меня было ощущение непередаваемого счастья, что я прошел на волосок от ужасной катастрофы. После этого я отказался от спекулянтских игрищ. Я был уверен, что это урок, который обязательно я должен усвоить и больше не делать таких ошибок. Нужно теперь было открыть надежные безрисковые способы заработка на бирже,  - тут Евгений  вздохнул, и они еще разлили по рюмке ликера.  Сейчас Женя неторопливо занимался арбитражем (Игрой на разнице цен одинаковых товаров в разных местах) между двумя московскими биржами. Дела его шли успешно. Но вскоре и эта безопасная схема будет сметена коварством и предательством компаньона Евгения. Тот, будучи директором расчетной фирмы на другой бирже, не удовлетворяясь относительно небольшой прибыльностью их операций, неожиданно, тайно для Евгения пустился в цепь спекулянтских авантюр. Ну и, понятно, проигрался. Испугавшись неприятной беседы с клиентами по проведении расчетов, он прихватил все, что осталось, и ударился в бега.  Все заработанное Евгением унеслось вместе с ним в туманную даль пространств бывшей советской империи.  Это был для него финал парусного фрегата, выброшенного бурной морской стихией на голые камни пустынного побережья. Что делать? Отдохнуть и строить новый корабль надежды! У Ивана осталось ощущение непонятного притяжения к этому человеку. Отпечаталось в памяти желание посидеть с ним и в медитативном сидении провалиться, утонуть в собственных воспоминаниях. Осталось уверенность, что дружеская поддержка этого человека есть одно из немногих и неподверженных влиянию коммерческой выгоды прочных явлений на бирже.

Сдирание скальпов с ирокезов
Глядите! Хо! Он пляшет как безумный! Тарантул укусил его! (Эдгар По)
Иван пробовал самые разнообразные способы заработка на бирже. Так он совершал однодневные спекуляции, открывая позиции и закрывая их через день или два. Основания для открытия позиций в ту или иную сторону он получал, прислушиваясь к словам других игроков, мнение которых считал авторитетным для себя. Иногда он обосновывал свою позицию какой-нибудь иррациональной уверенностью, наподобие того, что хватит “ему” падать, пора теперь и вырасти. Когда позиции открывались в небольшом объеме, он спокойно переносил само ожидание будущего результата. Однако, когда объем открытых позиций становился большим, он начинал психовать и чаще всего проигрывал. В итоге выигрыш его был небольшим, и это раздражало Китов, нетерпеливо ждущих от биржевой курочки ежедневные золотые яйца. Временами они  вмешивались в его игру. Так они внезапно говорили вдруг ему: «У нас есть информация, что доллар будет расти. Вниз открывать позиции нельзя. Нужно обязательно открывать позиции вверх.» Иван следовал их указанию, но доллар, как назло, отказывался расти и они проигрывали. Киты мрачнели и высказывали свое возмущение Ивану. «Нет! Ты не умеешь играть. Зачем мы с тобой связались?»
 Общепринятым, скоротечным и самым азартным видом заработка на бирже являлось скальпирование. Этим термином называлось открытие и закрытие контрактов в течение одной торговой сессии. Ну, разве не здорово было при беге вниз цен сделок на табло продать контракты по дорогой цене, а потом, прождав всего несколько минут, купить их же, но по цене намного меньшей. Выигрыш тогда составляла разность между ценами продажи и покупки на один контракт. Беда была в том, что этим делом занималась положительно вся брокерская рать. Важно было вовремя докричаться до оператора, чтобы он ввел твою заявку. И это было необыкновенно трудно, потому что возле оператора выстраивалась живая орущая баррикада. Иван не смог стать «ирокезом». Ему оказалось невозможным так исступленно орать и яростно ширять окружающих локтями. Поэтому орал он как-то вполсилы, стараясь при этом сохранить некое достоинство.  Локтями так же работал он без особого остервенения, явно щадя грудные клетки собратьев по ремеслу. Поэтому скальпы шли у него с переменным успехом. Выстаивая в охотничьей стойке цапли на болоте, долго и мучительно всматривался Иван в мерцающее бегущими цифрами табло. Порывисто выкрикивал он заявку, и иногда ему везло. Цена через некоторое время убегала в нужную ему сторону.  Закрытие открытых позиций тогда приносило небольшую прибыль. Скальп был успешным. Но часто угадать динамику цен не удавалось. С точностью игры в рулетку угадывал он тенденцию движения цен, и вовремя закрывать открытые на скальпе контракты не всегда удавалось. Орущие "ирокезы" исполняли боевые кличи, с разбегу ввинчивались в толпу у столика оператора и торжественно резали друг с друга скальпы. “Что в итоге всей этой пляски людоедов получается? –восклицал Иван: Сегодня ты срезал скальп с ближнего, то есть выиграл, а завтра ты проиграл, то есть сняли скальп с тебя. Такой вот круговорот. Уходит, исчезает в этой черной дыре бешеных плясок нервная энергия. Постепенно ты превращаешься  в судорожную эпилептическую скотину, живущую горячей ненавистью к окружающим.”  Иван, вымотанный с охрипшим голосом, приползал домой и успокаивался игрой на компьютере  до поздней ночи. Компьютер был у него казенный, на время написания программ для военного начальства. В мире электронных лучей видеомонитора он гасил плазменными пушками чертей и рвал бензопилой мясо компьютерных монстров, также истошно вопящих и в безумии бросающихся на него с жаждой истреблении. Весь этот виртуальный зверинец очень походил на орду биржевых ирокезов. Покрошив их в капусту в достаточном количестве, Иван спокойно мог уснуть. 
Как-то один из Китов приехал на биржу, и беседовал с Иваном в торговом зале. Максима как всегда не устраивала работа Ивана с его средствами. «Маловато прибыли! Маловато будет!» - укоризненно качая головой, повторял он.  Что-то толкнуло Ивана поставить точку в этом разговоре. "Хочешь, cейчас скальпану!" - запальчиво воскликнул Иван и, подскочив к оператору, открыл позиции. Они продолжили беседу, наблюдая за торгами. Цена сделок вдруг остановилась и побежала в другую сторону. Максим, глядя на табло, хмуро подсчитывал убыток. "Сейчас пойдет в нашу сторону. Должна пойти." - успокаивал его Иван. Но вот уже торговая сессия близка к окончанию. Нужно закрывать скальп, причем, с убытками. Иван сначала расстроился, но потом его стал душить смех: "Ну и весело же получилось. Сказал, что сейчас скальпану, и скальпанул. Забавно! Сам с себя снял скальп!" Смех его разбирал как защитная реакция на свою неудачу. Он хохотал, и даже слезы выступили на его глазах.
На высоком лысеющем лбу Максима появились складки удивления и досады. Расстроенный вид его говорил: "Посмотрите на него! Вот - негодяй! Проиграл на моих глазах. Еще и смеется. Он - что? Издевается надо мной?" Когда Иван закрыл позиции с убытком, Максим, стараясь быть внешне спокойным, спросил: "Ну? Сколько я проиграл?" Изображая кротость и заботливость, Иван произнес: "Да, в общем-то, немного. И назвал сумму. Хотелось ему сказать: "Слушай, что-то я совсем замучился, замотался  с этими скальпами. Больше уже нет сил. Даже не могу уже расстраиваться. Мне уже все это просто смешно." Вместе с тем глаза Ивана блестели испытующе озорным интересом. Мол, ну-ка посмотрим, как ты сможешь принимать проигрыш.
Легкий озноб обиды пробежал у Максима по спине. Максим оценил тонкий юмор, понял брошенный вызов Ивана,  В голосе его зазвучала легкая дрожь обиды: "Ну да! Конечно, ты можешь легко проигрывать доверенные тебе чужие деньги. Конечно, мы тебе простим это. Ты ведь учишься копать самородки на этом Поле Чудес. Мы проглотим эту горькую пилюлю, продолжим платить тебе зарплату. Но ты должен, ДОЛЖЕН, в конце концов, научиться извлекать со дна сундуки с дублонами. Иначе, окажется, что мы в тебе ошиблись, и ты не состоялся в новом качестве. Тогда ты будешь лишен роскоши общения с нами и вернешься к остову своего разбитого корабля надежды." На лице Максима, этого рачительного хозяина, отразилась глубокая скорбь по понесенным потерям и немой укор Ивану. Он желал сделать из этой ситуации хотя бы максимальный воспитательный момент. Стремился он поселить у Ивана чувство вины за проигрыш и побудить отрабатывать его с удвоенной силой. Поэтому отразилась в его взгляде светлая отеческая любовь и твердая уверенность в творческих силах Ивана.  Тут  прямо слезы навернулись на глаза Иванушки.  Встретил он живое участие к себе. Точно излил печаль по немощи своей брокерской, что не может он "скальпы с ирокезов" снимать. Хотел он землю рыть ногами, только бы отработать свой провал и увидеть своего друга спокойным и радостным. Вот и отправились они на беседу в офис Китов.
В офисе они обсудили неутешительные итоги, то есть сделали учет всех проигранных денег. Иван с безутешным и провинившимся видом выложил им свое видение проблемы: "Как мы поначалу договорились, я занялся скальпированием. Результаты мои далеки от блестящих, и дергаются в районе нуля. Я уже замучился вконец. Прыгают по залу толпы павианов. Оглушительно орут и мнут друг друга локтями. Просто сумасшедший дом! Все почти скальпируют. Мои результаты таковы, что сегодня я выиграл, завтра - проиграл. То в плюс поработал, то - в минус. Я почти уверен, что на торгах работают целые команды скальперов. Еще и вместе с чиновниками, ведущими торги. Одни стоят у столика заявок на продажу, другие - у покупки. Они гоняют цену вверх-вниз и ловят на этих движениях "лопухов", чужих для их команды."
"Да… Печальное, просто душераздирающее зрелище у тебя получается. Я сейчас прямо заплачу. Ну, что нам с тобой делать? Бросай к черту эти скальпы," – участливо качая головой, заключил Максим: "Нужно что-то другое. Придумай что-нибудь, какую-нибудь безрисковую операцию. Ты ж аналитик. Это же математическая задача. Рассчитай все, вычисли. Докажи себе и нам, что  мозгами можно зарабатывать на бирже!"

Победа творческого ума над силами хаоса
После этого разговора Иван забросил биржу и несколько дней сидел у компьютера в офисе. Он строил графики и диаграммы. Чтобы пришли новые мысли, он отбросил всю суету текущих дел, и открыл свою душу потоку новых впечатлений.  Временами он усаживался в офисе на широкий подоконник с отслаивающейся краской и свешивал ноги в переулок. Гремела над Москвой июньская гроза. Дождь барабанил по крышам. Дождевые потоки пенились и переполняли водостоки. Улица преображалась. Мокрые стены старых домов дождь обтягивал замшей и бархатом. Вместе с вошедшей в комнату свежестью грозы внутрь приходило чувство обновления.  Сидя на подоконнике и болтая ногами над переулком, в котором осторожно разгоняли лужи проезжающие авто, дождался таки Иван свежих творческих мыслей.
Рассматривая компьютерные графики, увидел Иван, что в американских горках, по которым катились вверх-вниз котировки (итоговые за день цены фьючерсов), одна величина оставалась постоянной и уже не уменьшалась. Эта величина называлась календарным спрэдом.  Была эта величина разницей в ценах контрактов с исполнением в соседних месяцах (Спрэд между июнем и июлем, сентябрем и октябрем). А физически величина означала скорость роста доллара в данный период. Из предыдущего опыта было ясно, что любая плохая политическая новость должна заставить, прежде всего, спрэды резко увеличиться. Открывая определенную комбинацию покупок и продаж на разных месяцах, можно было, не теряя уже на уменьшении спрэда, ждать плохих новостей, чтобы получить прибыль на всеобщем испуге от ожидаемых политических потрясений. В отличие, от открытия просто контрактов на покупку, это позволяло избежать потерь уже сейчас, в условиях происходящего падения цен.
На реализацию этой схемы он получил добро от Китов и денежные средства. Скоро эта схема принесла прибыль. В офисе по этому поводу,  а поводы, впрочем, находились постоянно, Иван и шефы разлили в бокалы  "мартини". Это был первый экзамен Ивана на брокера-спекулянта. Уже дома на радостях Иван гонял на велосипеде по мокрому асфальту шоссе. Очертания соснового подмосковного леса размывались испарениями прошедшего ливня. Пейзаж вокруг был похож на китайский рисунок тушью. А мимо проносились, гремя бортами, грузовики. Их раздражал непредсказуемый велосипедист, в радостном опьянении выписывающий синусоиду по всей проезжей части. Грузовики яростно сигналили. А Иван в приступе детского озорства хулиганил на дороге, выветривая остатки хмеля офисной пирушки. Обновленная дождем природа, загадочно накинувшая голубую вуаль испарений, как добрая фея окрыляла его надеждами, обещала преодоление трудностей и обретение в новом жизнеустройстве своего достойного места.
Для Ивана это была скорее моральная победа. Это было доказательство превосходства творческого ума над силами биржевого хаоса. Он выбил себе у Китов зарплату творческого экспериментатора и собирался продолжить творческие поиски. Вскоре прежняя его схема перестала работать, так как многие тоже стали ею пользоваться. Он начал искать новый рецепт. А нашел Иван вскоре, человека, брокера из Питера. Стали они с ним  заниматься "арбитражем", т.е. игрой на разнице в цене между одинаковыми контрактами на разных биржах, московской и питерской. Началась относительно спокойная рутинная работа. Звонили в Питер. Если разница в цене между контрактами была велика, то открывали позиции (Где дороже - продавали, где дешевле - покупали). Ближе к дате поставки цены выравнивались и позиции закрывались. В сумме по позициям на обеих биржах получалась прибыль.  Питерский брокер был невысокого роста, полный, круглолицый, очень подвижный  и разговорчивый. Он разговаривал, оживленно размахивая руками, и иногда начинал нервно чесать голову пухлой пятерней. Секретарша их фирмы прозвала его Карлсоном. Это соответствовало его живому и добродушному характеру. Казалось, что этот оживший книжный персонаж совсем недавно обзавелся семьей, лишился своего замечательного пропеллера и теперь временами тоскует об утраченной способности к полетам и прочим беззаботным детским шалостям. Узнав, что Иван летом отправил семейство к бабушке, он безапелляционно заявил, что Ивану скучно, и он готов пожить у него и скрасить холостяцкое одиночество. Из рассказов о себе можно было узнать, что Карлсон некоторое время занимался коммерцией на Дальнем востоке. Дела его закончились там, когда он обратился для взыскания денег  к местным неформальным арбитрам. Обращение не только не решило задачу, но, наоборот, внезапно привело его к расставанию с материальными плодами своих трудов. Облегчившись и лишившись материальных уз, он направил свои стопы домой, в северную столицу. Здесь он стал биржевым спекулянтом. Розовой мечтой Карлсона и целью всей биржевой деятельности было заработать на квартиру. По его словам, много раз он был близок к ее осуществлению,  но в последней момент все внезапно рушилось, и  приходилось начинать сначала. Вместе они долгое время работали по арбитражной схеме, торгуя на двух биржах одновременно. Одним дождливым вечером они сидели в «Макдональдсе» и украдкой пили пиво, заедая его американскими фантазиями на тему булочки с котлетой. У Карлсона были большие круглые глаза. Пребывая в состоянии недавно пережитого шока, он рассказал, что жена, собираясь с дочкой прилететь к нему с Дальнего Востока, сдавала на водительские права. Экзамен в автоинспекции она завалила и сдала авиабилет, чтобы снова пройти экзамен  и вылететь позднее. Билет этот был на рейс «в никуда», на тот свет, потому что самолет этот разбился в сибирских горах, и об этом писали в газете. Карлсон целиком пребывал под этими впечатлениями и вперился в Ивана остекленевшими глазами. Иван вместе с ним выдержал эту долгую молчаливую паузу. Тяжелое переживание, разделенное с товарищем, постепенно покинуло Карлсона, и больше к этой теме он не возвращался.  "Такие дела," -написал бы дальше Курт Воннегут.
Вместе с Карлсоном они посетили однажды Питерскую биржу. Ивана поразила тихая степенная атмосфера проведения торгов, не имеющая ничего общего с неистовством и буйством московской биржевой братии. Все брокеры с достоинством сенаторов восседали на стульях и, поднимая руки, как школьники на уроках, терпеливо ожидали ввода своих заявок маклером. Показалось Ивану, что самое важное для питерцев, даже на торгах соблюсти свое достоинство наследников многовекового величия столицы империи. На питерской бирже активно торговались другие экзотические финансовые инструменты – валютные опционы. Китам понадобилось застраховать свои обязательства в валюте перед кредиторами. Иван принялся  покупать опционы в большом количестве. Иван подозревал, что Карлсон фактически перепродавал опционы им по большей цене, чем скупал их у других продавцов. Ивана это возмущало:  “Наверное в этом основной секрет успеха-  с любезной дружеской улыбкой обувать клиента. Может быть, это нормальная форма заработка на клиентах. Я пока морально к этому не готов. Мне так поступать почему-то стыдно, неловко как-то. Поэтому, видимо, у меня ничего не получается. Поэтому я еще совершенный совок.”  Карлсон посмеивался над Иваном, намекая ему, что надо более настойчиво учитывать свои личные интересы в биржевой деятельности. Что все эти биржевые игры? Просто счастливая возможность решить испортивший всех жилищный вопрос. Этим и надо здесь заниматься. Для Ивана биржевая деятельность оставалась пока  чем-то вроде служения науке. Вот он и решал биржевые задачки на благо Китов. Он был рад, что удавалось приносить прибыль своими биржевыми, почти научными, изысканиями. При этом формально он не отвечал за возможные убытки, но и не участвовал в прибыли. Ему так работать было легче. Можно было заниматься творчеством, наукой, но уже в финансовой области. Премией Китов за его успехи было их драгоценное общество и участие в коллективных мероприятиях, таких как поход в баню, банкеты – в-общем, совместный отдых.
Вместе с введением валютного коридора Центробанком общие дела их с Карлсоном закончились. О коллеге своем он узнал позднее, что тот здорово проигрался на фьючерсах на гособлигации. Позже, по слухам, Карлсон снова поднялся со дна, сделал себе жилье в Питере и стал во главе какой-то финансовой компании. Что ж. Очевидно, суровая школа биржи не проходит даром, и мечты, если они – реальные, насущные, разумные, когда овладевают творческим умом, то обязательно со временем становятся явью.
Долгое расставание с погонами.
Прощай погоны золотые,
Прощай мундиры голубые…
Помимо биржевых упражнений приходилось Ивану  улаживать дела на военной службе. Много было проведено с ним воспитательных бесед  военным начальством. Оно не понимало и не одобряло его биржевых метаний, особенно, когда из эпизодических поездок они превратились в основную работу. Сначала начальник пытался убедить его, мол, биржа это все такое, зыбкое и непрочное:  “А у нас все прочно и надежно. Армия будет всегда." Взывал к чувству ответственности: "Ты  дал присягу. Ты офицер. Значит, должен быть на службе. Армия - это стабильно. А биржа - ненадежна, зыбка и непрочна. На это нельзя делать ставку. Ты - не мальчик, у тебя семья." Все, что начальник говорил, было справедливо, правильно, логично и тривиально, а потому - бесполезно в эпоху перемен. Раньше сверхидея поддержки лидерства в области вооружений наполняла служебную деятельность Ивана высоким мистическим смыслом. Наступившая эпоха дикого капитализма привела к тотальной приватизации не только материальных благ, но и идей, таких как интересы страны, обороноспособность и  тому подобное. Новым божеством теперь становились меркантильные интересы кучки олигархов. Теперь люди, связавшие себя обязательствами военной присяги, легко могли рассматриваться, как ресурс извлечения прибыли, для тех, кто для себя понятие интересов страны и посты политиков приватизировал. Начавшаяся война на Кавказе была тому подтверждением. Иван не желал служить этим новоявленным  идолам. Поэтому Иван решил, что от обязательств в виде присяги надо освобождаться увольнением со службы. Значит нужно скорейшим образом добиться от начальства произнесения освобождающего заклятия: «Уволен!»
В прежнее советское время Иван открыл для себя формулу «Работа делает человека». Следуя этому девизу, на службе в армии он с готовностью брался за любую творческую работу. Такая работа позволяла выстроить нормальные отношения с сослуживцами. До начала перестройки аналитической и всякой творческой работы было предостаточно. Таким образом, Иван мог считать свою жизненную цель достигнутой. Работа была творческой, и за нее прилично платили.  Получение жилья и прочих социальных благ просматривалось в обозримом будущем. Однако перестройка лишила его всех этих социальных завоеваний. Осталась лишь согревающая душу надежда, что все эти изменения со временем дадут возможность устроить Ивану свою жизнь в новых рыночных условиях.
Наступившее безденежье и безделье заставило Ивана, как и других, искать дополнительное применение своим силам. Так “матрешечный” бум заставил Ивана взяться за кисти и краски, вспомнить свою учебу в детской художественной школе. Он изображал на матрешках  пейзажи с церквями. Лицо и платок матрешек писал другой работник. А продавал на "Вернисаже" третий. Больше всего любил Иван писать на матрешках Ростовский Кремль. Зимние синеватые тени с розовыми отблесками заката на стенах и куполах соборов придавали пейзажу холодную успокаивающую строгость. Находил он в этом занятии необъяснимое удовольствие и черпал душевные силы. Приходилось для этого использовать любое свободное  и несвободное время. Так, занимался он художественным творчеством, сидя в портупее и сапогах, в должности начальника караула. Рядом проходят очередные смены в овчинных тулупах к пирамиде с оружием. Приходит смена с постов. Иван откладывает кисть и выходит во двор. Звучат слова команды: “Оружие к осмотру!" Иван бросает взгляд в пустые зрачки патронников, и тотчас же клацают затворы. Автоматы - в пирамиду. Смена идет отдыхать. Иван возвращается опять к рисованию... Потом была у Ивана творческая пора расписывания пасхальных яиц, шкатулок. Но сменилась мода за рубежом, и все это замечательное ремесленничество закончилось.
Потом источником пропитания для него становилось написание компьютерных программ для начальства. Начальство платило крепостным военным программистам имени графа Шереметева небольшую зарплату и обильно выкачивало деньги из бюджета, пока тема эта не исчерпала себя. Подрабатывать Ивану удавалось также и грузчиком, участвуя в погрузке коммерческих грузов, перевозимых их воздушными кораблями. Однажды всю ночь выгружали кур из большого самолета. Под утро, качаясь от усталости, грузчики брели домой и тянули по вьющейся в синих сугробах тропинке свое вознаграждение - санки, заваленные ворохом питомцев птицефабрики. Смерзшиеся вместе обезглавленные цыплята тянули свои синие ноги  начинающемуся новому морозному дню как будто в последней заветной надежде. Иногда на ухабах они сваливались с санок в сугроб и тогда грузчики извлекали их из снега, ометая его длинными полами шинелей, и продолжали свой путь.
Разгружал Иван с военных складов спирт "Ройяль". За погрузкой коробок надзирал один из коммерсантов. Он  отходил в сторону, но каждый раз появлялся снова, когда ритмичный звон перебрасываемых по цепочке коробок прекращался или просто изменял тон. Он наивно полагал, что предотвратит возможные хищения ценного продукта. Между тем, при отсутствии визуального контроля, из цепочки "грузил" выпадал агент-заготовитель. Он извлекал из коробок сосуды с жидкой валютой. А поредевшая цепь продолжала  метать коробки в машину с той же неистовостью. С работы все грузчики шагали с большим булькающим животом. И это был не шестой месяц,  и не Айрн-брю... Коммерсант жаловался начальству: "Ну, как же так!? Когда же они успевали? Я за ними все время смотрел. Они работали в таком бешеном темпе. Где там  еще и коробки потрошить?"  Коммерсант возмущался: "Ну, как же они могли? Где же офицерская честь?" Ну что тут могло ответить ему начальство? "Это коммерческая операция и офицерская честь тут не при чем. Не путайте, дорогой негоциант, Бабеля с Бебелем, Гоголя с Гегелем, а "цареву службу" - с коммерцией. Мы грузим  ваш товар, а не охраняем. Можем и охранять ваш товар, но от других. Не от себя."
Еще разгружал Иван китайские пуховики и тушенку с военных складов, превратившихся в торгово-заготовительную базу. Загружал он все это в большие воздушные суда, приватизированные начальством под частный извоз.  Может быть, это было самое лучшее применение простаивающему военному имуществу. Кто знает? Вскоре все вакансии грузчиков оказались занятыми. Теперь Иван стал брокером Товарной биржи.   
Между тем уволиться Ивану из рядов Легендарной и Несокрушимой оказывалось непросто. Начальники понимали его положение и рады были его уволить, да не могли, так как нужно было дожидаться соизволения свыше на сокращение ценного сотрудника. Соизволение рождалось в высших инстанциях мучительно долго. Поэтому Ивану приходилось совмещать службу и работу на бирже. В это время Иван практически все дни проводил на бирже. Постоянно нужно было договариваться на службе о своем отсутствии. Взамен Иван согласился нести повышенный груз нарядов и дежурств. По выходным и по ночам он нес службу, а если не мог, то на военную зарплату он нанимал людей вместо себя. Лихорадочное совмещение двух этих миров превратилось в какой-то театр абсурда.
Последней новацией в его служебных обязанностях  во время первой кавказской войны стали дежурства в метро.  Нужно было Ивану кататься в вагонах столичного метро и наблюдать за появлением чеченских бомб в салоне. В час ночи Иван проверял наличие бомб под сидениями поезда метро. Ни одного вражеского припаса он там не обнаружил. А после этого времени необходимость в них утрачивалась, и спать ночные сторожа  устраивались, где попало, как бомжи. Иногда - на скамейках перрона станций. Один раз Иван почивал на топчане, в камере предварительно задержанных. По ту, наружную сторону, решетки происходило монотонное заполнение сотрудником милиции протокола о задержании  пьяного гражданина. Затем нарушитель занял место Ивана, а Иван был выпроважен из камеры на продуваемый снежной вьюгой перрон станции метро. Верхом комфорта в этих дежурствах, если об этом уместно говорить, можно было считать ночевку в салоне вагона метро прямо в недрах туннеля. Бригада сторожей раскладывала сиденья на полу вагонов, и спали до открытия метро. Сквозь толщу земли над туннелем к ним едва доносилась дрожь мостовой от уличного движения. Утром поезд подавали на станцию и ранние посетители метро,  остолбенев, наблюдали их в вагонах,  сонно собирающих с пола вагона разложенные сидения. После ночного дежурства тяжело было Ивану участвовать в баталиях на бирже. Ритуал "Прощай оружие" превращался в длительное бюрократическое мероприятие. Оно отнимало у Ивана немало нервной энергии. Впоследствии, когда он уже стал гражданским лицом, впечатления эти всплывали из глубин памяти причудливыми снами. Так снилось ему, что он давно уже - "на гражданке", но является вдруг прежний его начальник и сообщает, что, по некоторым документам, оказывается, он все еще числится у них военнослужащим. Он им, собственно, не нужен совсем, но и уволить они его не могут.  И если он не будет являться на службу, то автоматически подпадет под уголовную статью о дезертирстве. Эти законы были приняты еще в суровые сталинские времена, и их с той поры никто так и не отменил (Значит, они просто ждут своего часа). "Мы против тебя ничего не имеем. Мы все понимаем, но сделать ничего не можем. Так что, ты теперь приходи на службу,"-говорил начальник, и вид у него был усталый и виноватый. Возмущение вспыхивало огнем и вызывало приступ удушья, но направлять возмущение было не на кого. Начальник сам был невольник и заложник архаичного порядка вещей. И вот Иван во сне приползал на службу и видел суетящихся, занятых непонятными делами людей. Из всех этих дел он уже давно был выключен, но  осужден в безделье сидеть прикованным  к ним незримой цепью, скованной давным-давно, никому не нужной, но поддерживаемой какой-то далекой могучей и глухой ко всему волей. Осознав полное бессилие и застывая в леденящем оцепенении отчаяния, зафиксировав в сознании это состояние, Иван просыпался. И первой мыслью было: "А действительно ли я совсем и полностью уволился? Точно ли я свободный человек?" И начинали терзать его сомнения, пока он не восстанавливал в памяти всю цепочку событий. Друзья посоветовали повесить над кроватью большим транспарантом копию выписки из приказа по увольнению. Чтобы, проснувшись, сразу прочесть эти спасительные фразы освобождающего заклятия "Уволен". А пока все еще шел мучительный процесс раздвоения личности. Естественно, что эти суматошные метания Фигаро были изнурительны и  требовали хоть небольшого, но полноценного летнего отдыха.

Киммерии соленая купель,  серебристый крокодил и  пиратская башня
…Я вновь пришел – к твоим ногам
Сложить дары своей печали,
Бродить по горьким берегам
И вопрошать морские дали.
(М. Волошин)
В августе Иван и Киты отправились на отдых в Крым на машине. Как раз в это время торговец автомобилями Зорро объезжал доставленного им для Максима из Германии нового жеребца. Это был бандитский джип "Гранд чероки".  Надо отметить, что джип в наше время приобрел некое ритуальное значение. Ассорти из внедорожника и сотового телефона эквивалентно бьющему острым копытом боевому коню и комплекту стальных рыцарских доспехов в средние века. Все это - атрибуты ландскнехта с большой дороги, неформального  соискателя материальных богатств, среди невоенного сословия общества.
Команду этого серебристого пиратского корвета составили Максим, Зорро и Иван. Они с детским азартом принялись примерять на себя роль обычной начинки  заморских внедорожников.   Все это воспринималось ими как очередная игра. Иван воображал их всех Дон-Кихотами: «Латы и Россинант создавали образ Дон-Кихота - борца за высокие идеи и торжество благородного духа над низменными страстями плоти. Конечно, трудновато представить себе современного Дон-Кихота за баранкой, скажем, “Ландскрусера” с хромированным “кенгурятником”. Что ж! Это литературный образ для будущих мучеников пера. Главное что в душе мы несем на высоко поднятом знамени знаки старинной студенческой дружбы, надежду на счастье, веру в торжество высоких ценностей и презрение ко всем атрибутам материального богатства. Поэтому, мы все – Дон Кихоты! А это - наш Россинант.» Итак, добавим, что могучий с бивнями джип- это эликсир для скорейшего излечения затоптанного самолюбия маленького человечка, стряхивания с души комплекса неполноценности. Все это наши герои принимали как некий маскарадный костюм и с детским упоением предавались игре в "новых русских".  Максим выходил общаться с дорожной инспекцией и, обставляя этот спектакль, раздувался в должной надменности и самодовольстве нового русского, рискуя при этом лопнуть от наполняющего его смеха. Разбирательство заканчивалось удовлетворением взыскательного стража из инспекции. Инспектор доверительно произносил: "Ты пройди в будку, там у меня напарник сидит. С ним и разберешься полностью." Будка была пуста, а напарником оказалась ровненькая пачка купюр на столике. Увеличил Максим высоту этой стопочки на один такой же банковский билет, а затем “серебристый крокодил” продолжал свой бег к морю.  Однажды «Жигули» резко подрезала их. "Ну, никакого уважения к статусу!" - возмутился Максим. Оскорбленный вид его говорил, что самолюбие его уязвлено необыкновенно: Ведь так не поступают с джипом «Чероки»! Положение нас обязывает.» Тогда “Чероки” сыграл жестокую шутку, в свою очередь, еще более резко подрезал непочтительного пользователя отечественного машиностроения. Взглянув назад, удовлетворенно отметили они прилипшие к стеклу чайные блюдца глаз водителя. В напряжении жил на лбу жал он педаль тормоза, категорически не желая  поцарапать задний бампер «Чероки».  Наконец Жигули причалили к обочине и отказались ехать дальше. Воспитательная мера проведена. Максим успокоился. А Серебряный Крокодил мчался дальше.  Дорога развернула свой мелькающий причудливый калейдоскоп. Сидевший за рулем Зорро поведал историю жизни перегонщиков машин из Германии. Черная борода и повязанный на голове платок придавал ему облик то ли карибского флибустьера,  то ли мексиканского авантюриста. Поведал он историю своей жизни: "В юности я был музыкантом. Я окончил консерваторию по классу скрипки. Затем несколько лет моей жизни поглотили концертные гастроли. В те времена со мною рядом прошли эстрадные знаменитости. Знаменитости они сейчас. А тогда мы все мотались по стране. Уделом нашим были захолустные гостиницы и общежития, концерты  в домах культуры. Все это была жизнь на износ. Потом искал я счастья в Канаде. Играл в рокгруппах. Делил сцену с Филом Коллинзом. Потом продавал автомобили. Жил в большом доме на берегу огромного озера. Но не нашел там счастья и вернулся в Россию. Теперь мое новое амплуа - торговец авто… Когда гнал вот этот “Чероки” по автобану из Германии, чуть не попал в жестокую автокатастрофу. Почувствовал ее начало подсознательно, как музыкант, изменением еле уловимых нот музыки дороги. Я резко вставил свой аккорд, круто вывернув руль влево, на двух колесах выскочил в соседний ряд и слышал позади скрежет и лязг бьющихся автофургонов и легковушек. Там, позади, строилась на дороге одна большая гармошка, гигантская скульптура в стиле "сюр", начиненная человеческой плотью, кричащей от боли и ужаса и терзаемой сминаемым железом... Такие дела.
Вырастали из-за поворота все новые персонажи. Таможенники в беззастенчивом вымогательстве пытливо выспрашивали, что везете, да куда направляетесь.
- Две видеокамеры? Не положено! На одну машину.
-Нет, положено.
-Ну ладно. А куда едете?
-Я в Киев. А он в Минск. А этот - в Калининград.
-Как, сразу в три разные стороны? Это транзит. Не положено две камеры. А долларов много с собой везете?
-Триста.
-Неправда. Это мало. Столько не везут с собой.
-Нам хватит. Мы йоги. Разве не видно?
-Ладно. Проезжайте. Вон следующий клиент, - И стражи границы перешли "разводить" следующих путников.
Пронеслись вереницы пирамидальных тополей, окаймляющих дорогу. Потянулись крымские степи с пряным запахом трав. Вот он - Крым. Обитель покоя и умиротворения,  гармонии с окружающим прекрасным миром. Не ради него ли ими потерян покой в далекой отправной точке их путешествия, где с бешеной скоростью истребляются душевные и физические силы?
Вот крымская степь поднялась, округлилась холмами. Родилась мысль испытать джип на подъем в гору. Оставлена дорога и серебристый крокодил, урча, ползет на вершину. Хромированная ручка переключателя низких передач  ходит как затвор. Пробежавшее облако уронило на стекла мелкие бисеринки дождя. Ветер на вершине принес прохладу, заглушая волны полуденного зноя, отдаваемые ковыльной степью. Вот они стоят на вершине горы. Рядом их четырехколесный слуга-джин, магией технического гения  вознесший их на вершину. Впереди волнистая череда холмов, за которой скрывается ласковое море.
Итак, остановились наши флибустьеры под Судаком на территории заброшенного военного полигона. Их встретила  настоящая Волошинская страна Киммерия. Плавные изгибы гор, окружавших бухту, погружали остановившихся здесь путников в подобие сна с открытыми глазами, в котором утихают все движения в мире, наступает покой и в радостном томлении сердца должно явиться видение некой главной и окончательной истины.
Следы прежней бурной полигонной деятельности в виде брошенных военных автомобилей, разбитые прожектора, засохшие автомобильные колеи, разоренные зимним ветром загадочные строения разбросаны по огромной степной стране. Похоже было на Зону Стругацких. Но больше похоже на печальные останки великой древней цивилизации, растворившейся во времени и бескрайних пространствах крымской степи.
Впрочем, у этой сумеречной страны был хозяин, превративший  несколько энергоснабженных бараков в некое подобие пансиона для отдыхающих у моря. Хозяин в меру скромных возможностей обустраивал быт постояльцев. Отсутствие ряда мелочей компенсировались гипнотическими свойствами окружающей природы, и постояльцы пребывали в состоянии зачарованных паломников. Он отпускал им жареную на машинном масле скумбрию по цене севрюги. Команда постояльцев-аквалангистов поставляла ему с морского дна рапанов. Это было его фирменным блюдом. Постояльцы поглощали плоды его гастрономических упражнений за длинным столом у кромки шуршащего галькой прибоя под пологом рваного испытательного парашюта. Одним из постояльцев был скульптор. Он показал фотографии своих произведений. В них отразились страстная пластика персонажей Родена и многофигурные скульптурные группы буддийских храмов. Мастер пребывал в завороженном состоянии. Казалось, он все время плыл к вам сквозь солнечную толщу вязкого янтаря. Взгляд его направлен был не на вас, а на какие-то кристаллизующиеся золотые зерна в окружающей невидимой вам янтарной гуще. Проявив интерес к "Чероки", он обошел его, как задумчивая большеротая рыба -  группер обследует корабль, только что затонувший и опустившийся на дно к своему последнему причалу. Ощупывая его скульпторскими ладонями, он впитывал какие-то внутренние токи этого предмета. Прищуренный взгляд проникал в  неизвестное измерение  затопленного пиратского брига. "Мне нравится этот мужчина!" - совершенно загадочно заключил он свое исследование. "Если у меня будет когда-нибудь автомобиль, то именно такой!"   
-Вполне возможно, что так и будет. Творческие натуры - большие чудаки. Им везет. У них и не такое удается, - ответил ему Максим. Скульптор звал их в свою мастерскую, устроенную в одном из прибрежных строений.
В этой обширной природной гостинице "У погибшего военного испытателя" было множество самых разнообразных номеров на любой прихотливый вкус постояльца. Однако самым роскошным номером была, несомненно, Пиратская Башня. “Это сооружение стоит целого десятка пятизвездочных отелей,”-восторженно вспоминал потом Иван. На краю высокого скалистого берега над полукруглой, уединенной бухтой хищно нависает башня-скелет из старых растрещинившихся шпал. Высокими сваями-ногами закрепилась она на крутом из осыпающегося плитняка склоне. Дощатые настилы обозначают три этажа башни. Открыты  они всем черноморским ветрам. Заброшенное одичавшее строение, уснувшее в объятиях соленых ветров, поселяло в душе пришельца упоение безграничной свободой. Казалось, покой ее на осыпающемся утесе обманчив и иллюзорен. На самом деле постоянно несли ее крылья морских ветров и волны течений в бесконечные странствия к далеким берегам и загадочным странам, столь зыбка и воздушна была ее конструкция. Радушно приняла она к своему причалу могучий серебристый корвет с его командой "Веселого Роджера с Биржи". Только удивленно кричали чайки, паря над морем на уровне нижней ее палубы, разглядывая неожиданных пришельцев. Теперь здесь отведывал Иван с друзьями терпкие крымские вина. По шаткой длинной лестнице спускались  они с башни к самому морю, к шороху гальки, к ворохам бурых гниющих водорослей. Купались  днем и ночью, в ореоле мерцающих искорок планктона. Ночью башня превращалась в парусную шхуну. Внизу во тьме шумело море, рассказывая в полусне истории мореходов ушедших веков. Дощатые настилы напоминали палубы. Лестница скрипела, когда забирались по ней на самую верхнюю палубу шхуны - шаткий настил, на котором покоилась загадочная металлическая сигара -таинственный знак посланникам далеких звезд. Обломки крыльев этого летательного аппарата ветром были разбросаны у подножия башни. Иван, оставляя пустой бокал, припадал навзничь на шатком настиле рядом с этим космолетом и обращал свое лицо к звездам. Ветер доносил горячее дыхание степи и пряный запах степных трав, звонкое пение сверчков. Морские волны задумчиво перекатывали гальку. Размеренное шуршание их детских ладошек убаюкивали, как  движения засыпающего ребенка. Изнутри у Ивана поднималось теплой волной чувство счастья и безмятежности. Душу его переполняло единение с этими мерцающими звездами, с горами, едва угадывающимися в ночи своими плавными очертаниями, со всем этим замечательным миром. Размышлял Иван об их стремительных изменениях в судьбе. Куда ведет их выбранная новая стезя? Вспоминались  Ивану Волошинские поэтические строфы:
…Безумьем снов скитальный дух повит.
Как пчелы мы, отставшие от роя!..
Мы беглецы, и сзади наша Троя,
И зарево наш парус багрянит.
Ему приходили мысли: «Вот так и мы, как Волошинские кометы сошли с проверенных назначенных орбит и мчимся по орбитам неизведанным. Мы беглецы из прежнего мира. Брошена и пылает позади наша Троя. Мы мчимся неизведанными путями к приманке славы, богатства, карьеры. Что нас ждет на этом звездном пути? В какой метеорный поток попадем, какая черная дыра нас к себе притянет?»
Над морем вставала луна и золотая дорожка, дробясь в черных черточках, волн бежала к башне. На веранде башни постели расцветил узор пятен лунного света. Вино давно выпито. Сосуды зеленого стекла пусты. Пора упасть в объятия Морфея...
Утро! Взрывом света их поднимает новый день! Соленой купелью провозглашен  Новый Свет. Работай, вози нас туда, серебристый крокодил! Сокровища Нового света - Царская бухта, скала Сокол, грот Шаляпина - предстали как прелесть и величие созидательного начала Природы. Ее символ - можжевельник с пущенными в винтовую спираль морщинистыми  пепельно-серыми стволами и кроной, похожей на небрежную сетку штрихов художника. Царская бухта приняла всю их компанию как заботливо сложенная пригоршня материнских рук с тихой голубой водой в обрамлении изысканной рельефности скал. Можжевеловый лес был исполнен мудрого степенного достоинства. Взрывают привычную плоскостность мира Новосветовские скалы, отчеканенные  вспышкой творческой фантазии Создателя. Вдохновляясь окружающими красотами природы, Иван произносил монолог: «Друзья! Посмотрите вокруг! При взгляде на эти скалы рушится навязанная меркантильной нашей жизнью стяжателя  ограниченность,  плоскостность души,  и открываются в ней вселенская масштабность, новые кладези и сокровища. При этом хочется, жаждется, чтобы этот сладкий миг встречи с вечностью длился бесконечно, чтобы яркие чувства эти не угасали, а тлели, теплились всегда, даже под серым грузом обыденных хлопот повседневной, суетной жизни. Непременно в будущем мы должны сохранить способность отбросить покрывало серой обыденности со своей души, и тогда нам в сокровенном тайнике ее открывалось бы таинственное приглушенное мерцание сокровищ настоящих, сокровищ вечных. А ощущение прикосновения к ним  возникает теперь, сейчас. Нужно, чтобы оно не забывалось, не уходило совсем, чтобы в суете не раздробиться, не потеряться, не стать безвозвратно и окончательно частью бессмысленного и бесчувственного хаоса повседневной жизни. Присутствие вечности в этих ощущениях дарит жизнь цельную, жизнь единого целого. Ослабевает это ощущение, и корпускулы твои начинают заражаться чужим враждебным разрушительным ритмом. А затем, наступает раздробление эфирного поля, а вслед за ним - раздробление поступков и обессмысливание жизни. Вдохновимся же красотой природы, и да будет это источником силы в наших дерзаниях!» Друзья зааплодировали Ивану и отправились купаться. Наши герои жадно припали к этому роднику жизненной энергии и принялись отдыхать так, чтобы не было мучительно больно за оторванные от бизнеса дни. 
Иван, надевая маску, лениво дрейфовал, уподобляясь задумчивой медузе, в бирюзовой толще вод, разглядывая заросшие космами водорослей подводные скалы. Вот выбравшись из воды, он передал маску Зорро, и тот, в свою очередь, исчез в прибрежном хаосе береговых камней и колышащейся воды. Издалека морскую гладь разрезал пенный бурун. Вот уже пенный след стремящейся к берегу торпеды обозначил возвращение на берег Максима. Море для него, как и вся окружающая природа, было исключительно объектом борьбы, покорения. Вот, выйдя из волн и расправляя атлетические плечи, он осведомился у Ивана, где прохлаждается Зорро. Иван, бросая невольно взгляд на загорающую без купальника грацию, сообщил, что Зорро ныряет с маской.
-Как это он ныряет!? Он же рукой все утро не может пошевелить! Стонал, что ушиб ее вчера, когда мы подобрали его на какой-то груде камней на берегу.
-Ну да. Все утро жаловался, а теперь вдохновился, взял маску и пошел нырять.
-Давно уже он  ныряет?
-Давно. Час, наверное.
Тут Максим взорвался бурей раздражения: «Черт возьми! Ну почему все так устроено?! Почему мне никогда нет покоя?! Я хочу спокойно отдыхать. А вместо этого я должен присматривать за этими детьми, чтобы с ними ничего не случилось. Один – художник и поэт. Другой  - тонкая музыкальная натура. Третий, вообще, - тонкий финансовый стратег и фокусник. А я должен за всеми присматривать. Одни придумывают схемы. Но доводить до конца, до результата ничего не хотят. Нужно за ними все вычищать. Всех строить, терзать, чтоб люди по этой схеме работали. Сейчас тоже у них порыв, видите ли, души и они бездумно бросаются и плывут куда-то с поврежденной рукой. А я за всеми должен следить, беспокоиться. Потому, что у меня трезвый ум, а не вдохновенная виолончель. Я должен вколачивать в высокоэстетскую артистичную башку простые здравые мысли, избавлять от неприятностей. Почему это постоянно моя роль? Все эти высокохудожественные потуги творческих личностей - просто повод оправдать свою безответственность, неряшливость, непоследовательность. Все лавры почему-то достаются этим эстетам. Они доводят всем свои переживания, страдания. А тот, кто фактически разгребает за ними все дерьмо, все высокомерно отброшенное, как мелочи, незначительные пустяки, пребывает в тени. Более того, он презираем этими самыми творческими личностями, потому что копается в этих пустяках. Между тем, проявления артистической натуры есть простая распущенность невоспитанного взрослого ребенка. А я нянька при этих взрослых детях!»
Выдав эту неожиданную тираду, Максим с разбегу нырнул в морскую купель. Так разгневанный Папаша Максим отправился на поиски блудного неразумного сына. Иван переваривал монолог. Зорро вскоре нашелся и был по-военному отчитан за свое легкомыслие. Иван пришел к выводу, что конечно Максим прав, по-своему, и, что каждый человек играет какую-то свою роль в этом театре жизни. «Роль эта происходит из самой биохимии физической личности. Максим осужден на роль борца с силами хаоса окружающего мира. Он - ницшеанский надчеловек, преобразователь. Мир этот, с которым он борется, всегда будет опасной вещью в себе, потому что он с ним только борется. В принципе, такой супермен обречен. Потому что мир непобедим, а силы человека все же конечны. Примирение с миром равносильно признанию для него своего поражения. Но периодически он должен получать эмоциональную подпитку от этого враждебного мира, ощущать его гармонию и красоту. Вот эти ощущения получаются им, опосредованно, через таких вот творческих чудаков, артистических личностей, ищущих всюду гармонию. Роль творческих личностей состоит в том, чтобы примирять с нами этот мир, делать его источником наших душевных сил. Каждый тип человеческой личности по отдельности ущербен. А вместе все они образуют замкнутую систему, единый многомерный надчеловеческий организм. Связями в нем выступают чувства, оформленные в информационные потоки человеческого общения. Так что не только супермены нужны, такие как Максим, но и ленивые бездельники, вроде меня. Ведь кем-то он должен руководить. Мы для него - источник самоутверждения.»  Поднятое с глубин сознания чувство собственной значительности приятной теплой волной пробежало по телу. Иван вытянулся на черном песке  и закрыл глаза, впадая в сладкую дрему.
Творческая натура Максима проявляла себе красноречиво в одном эпизоде. Так в один из вечеров спустились наши друзья со своей башни и в ожидании ужина стояли возле строения, где размещалась кухня этого пансиона у кромки прибоя. Небо было затянуто уходящей после выполненной миссии грозовой тучей. Дул ветер, и чайки пикировали на пенистые гребни волн. Волны яростно набрасывались на берег и просеивали круглую гальку. Казалось, они напряженно искали в ней таинственной послание в опечатанной сургучом бутылке. Зрелище исполняющей свою работу морской стихии заворожило постояльцев, и они застыли в созерцании, скрестив на груди руки. Максим первый вышел из этого оцепенения. Он с неожиданным азартом принялся бросать в волны камешки, целясь в торчащий на мелководье ржавый клык старой сваи. Он занимался этим с завидным упорством и по-детски радовался каждому точному  попаданию. Он, как-будто, вживлял окружающим сознание о предпочтительности этого активного занятия пассивному созерцанию. Мало-помалу все стоящие незаметно для себя присоединились к метанию камней в волнующееся море. Когда все устойчиво и надежно втянулись в эти упражнения, Максим внезапно прервал это бросовое занятие и оглядел с торжествующим видом усердно трудящуюся публику. При этом он задорно расхохотался и торжествующе посмотрел на Ивана. “Вот это победа! – говорил его сияющий взгляд:  Ведь незаметно все стали делать, то, что мне хотелось.» Он ощущал себя выше инертной безынициативной толпы. Вот оно настоящее искусство – управлять людьми.  Для этого нужно постоянно открывать для себя эти невидимые управляющие нити. Вот где секрет жизненного успеха и настоящее искусство!
Спутницей в поездках обитателей Пиратской башни на пляж выступала одна из постояльцев пансионата - девушка загорелая до бронзы. Казалось, еще вчера она закончила старшие классы в коммерческих ларьках. Жених ее на родине совершал свой первый поход "пехотинца" по сбору дани подведомственного феода. Ее настороженная угловатость и угрюмость зеркально отражали  принявший ее совершеннолетие мир. Иногда Зорро начинал заводиться на ее счет. Его музыкальная натура с темпераментом кастильца воспламенялась и как живое творческое переживание прекрасной действительности, дополненной этой бронзовокожей наядой, исторгала каскад реплик и возгласов. Когда Зорро был готов уже войти во вкус в своих флиртовых упражнениях, он был жестко обрываем Максимом. Широко распахнув в возмущении глаза и раздувая ноздри, Зорро  озирал торжествующего в ухмылке Максима. Казалось, шпага или кинжал появятся в его руке и неминуем жестокий поединок. Однако вместо смертельного укола шпаги звучала реплика про закомплексованность грубого технаря и укор в нечутком отношении к его поэтической серенаде. Максим, как считал Иван, пожалуй, порывистостью, чуткостью и азартностью натуры и не уступал  Зорро,  но нагороженный в его душе частокол комплексов скрывал все это от внешнего наблюдателя. Вся душевная энергия всецело направлялась на достижение какой-нибудь очередной просчитанной и вымеренной цели. Это позволяло ему добиваться спортивных успехов. Все его дела  также принимали форму взятия неких спортивных высот. Но, зажав себя в частоколе комплексов и подстегивая изощренным истязанием своего самолюбия,  он естественно находил некое удовольствие в атаках подобного рода на окружающих. Поэтому колоть самолюбие Зорро развлекало его и доставляло ему определенное удовольствие. Собственно Зорро был необходим, как источник чистых и ярких переживаний окружающего мира. Зорро являл собой музыкальный инструмент, скрипку или виолончель. Когда события внешнего мира затрагивали ее струны, инструмент этот естественным образом издавал музыкальное звучание.
Итак, подобные пассажи, а вернее, серенады в стиле “фламенко”, обрываемые ведром холодного душа со стороны Максима, были обычным эмоциональным фоном. Периодически разряжая ситуацию, встревал Ванюша с поэтической тирадой из Волошина или Бальмонта.  Девушка исподлобья, настороженно следила за их словопрениями. Глаза ее горели жаждой общения. Изумлена совершенно она была непохожестью этой компании на привычных обладателей бандитских джипов.   Неосознанно находили и они удовольствие в передаче своего ощущения восхищения и полноты жизни юному существу, еще подростку. Казалось, их неким высшим предназначением в эти краткие дни отдыха было натолкнуть ее на неединственность окружающего ее привычного, меркантильного образа жизни. Иван, загрузившись несколькими бокалами крымского вина, призывал ее восхищаться декламируемыми стихами Волошина и указывал на живописно удачные решения в чудесных пейзажах окружающей природы. «Ребенок! –простирая руку к синеющим вдали горным вершинам, восклицал Иван: Ты только начинаешь взрослую жизнь. Какой ты увидела ее? Главным идолом и ценностью взрослой жизни представлены деньги. Все сделано товаром. Входя в эту жизнь, ты и себя считаешь товаром. Присматриваешься, как бы получить лучшую цену за себя. Окружающие мужчины воспринимает тебя, как средство получения удовольствия, которое имеет свою цену. Картина - гнусная, что и говорить. Но эта лежащая на поверхности картина устройства мира обманчива. Все-таки деньги – это не главное в жизни. Главное, нужно, чтобы постоянно жила в душе гармония и красота. Критерием выбора спутника жизни должна быть не демонстрируемая им скорость добычи материальных благ. Это сиюминутное достижение.  Нужно, чтобы у твоего избранника была творческая перспектива в жизни, и горел огонек поэзии в душе. Посмотри, какая вокруг красота!
На бурый стелется ковер
Полдневный пламень, сух и ясен
Хрусталь предгорий так прекрасен,
Так бледны дали серых гор.
Это поэт Волошин написал. Нужно накопить эту красоту в себе и сохранить всю жизнь. Посмотри на нас. Вот мы прикатили сюда на джипе Чероки. Но что такое этот джип? Здоровенный двигатель и короб из штампованного железа.  Это все преходяще. Сегодня он есть, а завтра его уже нет. Он исчезнет без следа, а поэзия будет жить века. Все это просто капризы судьбы. Главное, что мы не делаем из этого фетиша. В душе мы несем первенство романтики над материальными началами. Мы все –  поэты и, значит, мы выше всего этого. В душе мы - Дон Кихоты. А джип Чероки  - наш Россинант. Поднимем бокалы за Дон Кихотов.» Девушка слушала молча и беспокоилась, чтобы они чрезмерно не перебрали напитков, будучи за рулем.
Неосознанно они внедряли ей мысль потщиться обрести другую участь, нежели угрюмое оприходывание имущества, добытого будущим главой семьи в "боевых действиях", и, как итог, раннее вдовство. Общаясь с ними, девушка постоянно пребывала в состоянии замешательства. Так, наверное, и остались они в ее сознании загадочными смешными чудаками, непостижимо соединившимися с четырехколесным атрибутом успеха в жестоком мире чистогана. Вскоре она уехала домой.
Совершив марш-бросок по горному серпантину, отобедывали друзья в "Ласточкином Гнезде".  Разговорились с приятной официанткой об особенностях поданных ею блюд. Зорро, размеренно перебирая струны завязавшейся беседы, разглядывал еле заметные веснушки на ее щеках. Взгляд его переходил на завившиеся в мелкие кольца от морской соли волосы, обрамляющие  розовые раковины ушей, в которых жемчужинами сверкали маленькие сережки. Лицо Зорро постепенно переполнялось мукой, и слова его звучали как стон. Свои страдания от невозможности развить общение с девушкой до логического завершения он художественно отобразил мимикой лица. Мучения неутоляемой страсти разыгрывалась на его лице как театральная драма. Максим, насмешливо наблюдая за своим спутником, хищно разгрызал кусок жареной дичи. Девушка с легкой улыбкой, отвлеченно витая в облаках и высях своих мыслей, рассказывала о Крыме, о себе, и, наконец, спросила: "А вы что, вообще, здесь делаете в наших краях?" Зорро бросает косой взгляд на Максима и опускает глаза вниз. В гримасе досады он процеживает с болью: " А мы здесь КАТАЕМСЯ." Максим, подводя итог и закрывая прессконференцию, торжественно поднимается. Жесткая насмешливая улыбка адресована Зорро. Через секунду Зорро высверливает дырку глазами в его удаляющейся спине. Счет оплачен, и компания возвращается к машине. Впрочем, все - "без обид".  Ведь так было уговорено сначала. Не отвлекаться от совместного отдыха. А впереди был снова горный серпантин на обратном пути к Пиратской башне.
Итак, прошли они очищение от городской суеты в соленой купели. Короток летний отдых! Пора  обратно в биржевое пекло. Отдохнули грешники? Так ныряйте снова в свой кипящий котел!
Растаял Судак в пронзительной синеве вечерней тени гор под золотой диадемой закатного неба. Полетела навстречу ночная дорога, источающая остатки полуденного зноя в черную пустоту летней ночи. Ночью на границе областей должны были зарегистрироваться на посту ГАИ. В будке сержант, с глазами красными от пытки лишением сна, записывал данные по проходящим машинам. Записав марку и номер машины, он  замученным голосом спросил конечную цель поездки. Озорство их кормчего Зорро выдало название: "Петропавловск-Камчатский".
-Ага. Запишем: Петропавловск Камчатский, - монотонно повторил сержант и начал записывать. Вглядевшись, он удивился:  Ого! И вы туда доедете?!
-Конечно.
-И машина доедет?
-Доедет.
-Вот дают! На Камчатку на машине ездят! Совсем с ума посходили эти новые русские! - Начал удрученно сокрушаться милиционер и чуть не уронил голову на стол.  "Чероки" помчался дальше. И вот с началом нового дня их проглотила летняя, душная Москва. А вот и биржа, где душный воздух, казалось, сгустился в единый кусок вязкого студня.

 Афера Нерона
Многие совершающиеся гадости
 имеют явные предвестники.
Вовремя различив их, можно
избежать многих неприятностей.
Увы. Мы слишком часто
пренебрегаем своими предчувствиями…
(Интервью из мышеловки)

Творческая фантазия выводит нам из небытия нового героя. Он будет играть роль злодея в нашем повествовании. Вот он сгустился перед нами из мрака ночи и мерно шагает по коридору биржи. Вот он вышел на дневной свет. Лицо его, брокера Нерона, отдавало неприятным холодком. В торговом зале биржи он был похож на бронзовую скульптуру средневекового правителя Сфорцо. Движения его церемонийно отталкивающи и размеренны. Взгляд высокомерно безучастен. Он был уже пожилой для биржи человек. Фирма его занимала не фанерную кабинку, как все, а целый офис. Клиентские средства еще недавно обеспечивали большой размах операций. Биржа уже многое дала, и давно он себе уже ни в чем не отказывал. Отношения с солидными людьми строились доверительно. Ссуживались под честное слово деньги на большие суммы. Огорчало его последнее время, что дела на фирме начали идти все хуже и хуже. Клиентские средства гоняются с биржи на какие-то другие нужды. При этом он чувствовал, что вся их система разрослась настолько, что потеряла управление, и делаются ошибки, идет воровство. Ясно было, что это уже никак не остановишь.  Изменить построенную на этом жизнь он не мог.
В один из августовских дней получил Нерон указание "обналичить" значительную даже по обычным масштабам его работы сумму. Безналичные средства должны были прийти по платежке из банка «Национальный дефолт», которую ему как раз выдали. Начал он искать клиентов, из тех, кто привез наличные на биржу. Надо сказать, что одной из доходных сфер бизнеса на бирже была торговля наличными. Блестящая возможность для игроков превратить безналичную прибыль на клиентском счете в хрустящие наличные, притом практически мгновенно, превращала биржу в настоящий “офшор”. Проигрыш безнала за наличные производился путем заключения внебиржевых, то есть договорных сделок. Ежедневно на биржу приезжали в сумках и дипломатах немалые суммы наличных  и сменяли своих владельцев. Многие сделали  торговлю наличными своим основным бизнесом. В этот день, когда Нерон начал проводить внебиржевые сделки, приход денег еще не  подтвердился.  Он проигрывал контрагентам "безнал", которого не было, но который завтра должен стать явью. А наличные контрагенты отдавали ему сразу после сделки. Это была в общем обычная для всех процедура, но теперь что-то настораживало Нерона. А именно, сочетание высокого объема сделок и их разовость. И все это на фоне довольно тяжелого общего положения фирмы, которое угадывалось по еле различимым признакам. За суетой руководства вокруг этой сделки появилось ощущение стоящей и последующей за сделкой пустоты. Фанфары утихнут с отъезжающим с «наличкой» броневиком, как-будто за сделкой не будет ничего. Только напряженная тишина в ожидании надвигающейся грозы.
Уже на половине проведенных сделок с разными людьми Нерон понял, что это - все, конец, что его подставили. Стремясь отложить сделку, Нерон предложил начальству в связи с высоким объемом сделки подождать прихода средств из банка. Но ему в жесткой форме ответили, чтобы не лез не в свое дело, а исполнял приказ.
Тогда Нерон понял, что платежа из банка завтра не будет, наличные уйдут сегодня, а завтра придут к нему люди. За своими деньгами. Нерон почувствовал холод. Липкий омерзительный холодный пот потек по спине. Ощутил Нерон себя на пустой продуваемой площади.  Где-то там за спиной в ночной тьме стояли стрелки. Клацали затворные рамы. Охота на него началась.
"Нет, надо придумать спасительную версию. Я же стрелочник. Вот «платежка»! Да, не подтвердилась банком. Так это проблемы банка. Да, я стрелочник. Меня самого подставили."-мысли вычеканивались как монеты  в его аналитической голове: "Еще надо рассмотреть получше своих контрагентов, чьи у них деньги. Ведь много здесь заработавших деньги на бирже. Многие - разумные интеллигентные люди. Для них не всякий метод разбирательств допустим. Здесь каждый готов к тому, чтобы потерять деньги в результате проигрыша. А это, так или иначе, - тот же проигрыш. Ничего, может быть все обойдется."
По роковому совпадению как раз в этот день директор расчетной  фирмы  Роман собрался уехать пораньше и поручил Ивану провести сделку с Нероном. Нужно было Ивану выиграть у Нерона безнал по внебиржевой сделке, и отдать ему привезенные клиентами для продажи «зеленые».
Иван заполнил протокол внебиржевой сделки. Сумма была большой, и он озадачился на предмет проверки ее чистоты и надежности. Его заинтересовал чисто теоретический вопрос, как можно проверить чистоту заключаемой сделки. Сходил Иван в отдел надзора биржи. Справился он о наличии средств на счете контрагента. "Да нет у них ничего на счете, как всегда" - был ошарашивающий ответ. Интонация чиновника была скучной и обыденной. Иван с возмущением обратился к Нерону за разъяснениями. Нерон с печальным отстраненным видом начал  говорить про лежащий в бухгалтерии платежный документ, что деньги придут завтра и что «они всегда так работали».
Иван озадачился и отошел. Рвение его привело к неожиданному результату. Чувство осторожности подсказывало ему отказаться от сделки. Но полученная информация не вязалась с прежнем опытом, в котором надежность Нерона была выше сомнений. Кроме того, Нерон призывал положиться на его слово. Директор фирмы Роман, бывало, одалживал Нерону изрядные суммы денег именно под его честное слово. Ведь они общались доверительно, как два "крутых". Для Ивана, как брокера расчетной фирмы, Роман являлся начальником на бирже. Иван начал размышлять над недавними словами шефа. Слова эти вычеканились в памяти в безусловный приказ выполнить эту сделку с этим контрагентом и проследить, чтобы все было нормально. В последней этой фразе «Проследить» был подвох. Но Иван отнес ее к чисто техническому выполнению сделки.
Между тем Нерон в зале на его глазах совершал одну за другой аналогичные сделки, и ни у кого не возникало даже тени сомнений!
Иван подумал, что, если он откажется и сделка окажется добросовестной, то завтра шеф его съест, сгрызет и повесит на него убытки по неполученной прибыли.
"В данном случае, я - просто солдат. Мне был дан, именно, приказ. Значит, надо отбросить сомнения и исполнять его!" - решил Иван и, открыв для себя эту спасительную формулировку,  провел через торговое табло эту сделку. Когда Нерон забирал у Ивана пачки «зеленых» в резинках в целлофановом пакете, то был грустен и печален. Лицо его было черно и отражало муку. В голосе Нерона звучал надрыв. Он делал мелкие шажки на эшафот. Все выше и выше…
На следующее утро торги задержались, так как заседал биржевой совет. Средства по платежке  из банка на фирму Нерона не поступили. Огромный проигрыш по внебиржевым сделкам повесил задолженность на фирму Нерона и, следовательно, на биржу. Биржевые сделки становятся окончательными лишь на следующий день, по выходу в свет документа - биржевого клиринга.  Биржа выкрутилась. Она приняла Соломоново решение: признала совершенные сделки ничтожными. Попросту она отменила их, переложив свои проблемы на контрагентов Нерона. Об этом и объявил вышедший к народу Член Биржевого совета. Он оглашал решение тихим вкрадчивым голосом. А его глаза... Они выдавали судорожное напряжение оратора. Они, как будто, вылезали из орбит, вытягивались на длинных стебельках. Как будто они стремились заглянуть куда-то назад, в затылочно-теменной сектор или просвечивали окружающих с потугами металлоискателя. Вместе с купеческой бородой а-ля фабрикант Морозов и глазами на стебельках, цепочкой часов из жилетного кармана он очень походил на речного рака. Публика выслушала его и, загудев, отправилась в свои кабинки. Возмущенный народ потянулся разбираться в фирму Нерона. Директор фирмы с золотой цепью на шее вальяжно расположился в кресле, улыбаясь, давал успокоительные обещания.
Передача наличных в день внебиржевой сделки стала нормой поведения. Просто такое стихийно сформировалось негласное этическое  правило поведения у брокеров. Поскольку между нормативной базой и этическими нормами существовал разрыв, должен был в итоге найтись тот, кто захочет им воспользоваться. Вот им и воспользовалась пролетевшая фирма, чтобы отдать кому-то свои долги. А может быть и биржа.
Иван вошел в кабинку к Роману с тяжелым чувством и мрачно пошутил: "Ну, как, Роман, есть у тебя желание меня "пришить"?"
Роман нервно курил. Судорога пробежала по его лицу.
-Ты у меня последний в расстрельном списке! - выпалил он, взмахнув сигаретой.
-Хоть на этом спасибо! - облегченно вздохнул Иван. Главное, думал он, в объяснениях не дать им убедить себя в том, что ты виноват. Потому что в этом случае будет "раскрутка", что ты должен. В последовавших объяснениях он избежал явного обвинения в потерях. Но надо отметить, что еще была у Романа надежда на исполнение обещаний провинившейся фирмы все вернуть. А как все повернется, когда надежда исчезнет? Что-то подсказывало Ивану, что он еще нахлебается с этим делом.
При этом все-таки Иван поддался мукам совести по поводу пренебрежения предостережения, содержащегося в ответе отдела надзора. И ему, чтобы успокоить совесть, нужно было доказать себе, что ответ этот ничего не значил и не мог значить в условиях организации на этой бирже. Ивану нужно было доказать, что на бирже был бардак или что она потворствовала афере. И он начал между делом проводить самостоятельное расследование.
А еще Иван обнаружил, что душа его жаждала пережить впечатления неблагоприятного исхода этой ситуации, то есть все те ощущения, как если бы он принял вину на себя.
Воспринимая жизнь как перманентный театр, Иван подсознательно возжелал перевоплощения в персонаж должника и со всей искренностью и полнотой сыграть его перед самим собой, перед зрительным залом своей памяти. Это желание сулило настолько сильные впечатления, что он, одновременно содрогаясь от ужаса и дрожа от вожделения, принялся примерять этот трагический костюм. Рассудком он старался отвести от себя реальные последствия своего шага, но до конца отвести так и не смог. Осталась, как он понял, зловещая неопределенность  в оценке его роли. Состояние неопределенности от исхода ситуации с долгом и своей роли в этом являлось источником остроты его переживаний. Чтоб не скучно было ждать развязки, нужно попросту ее сыграть. Вот Иван мысленно облачился в рваное рубище должника.  Начал вживаться в сценический образ. Маэстро! Занавес!
Теперь Ивана переполняли нравственные мучения самопоедания из-за трагической ошибки, из-за пренебрежения едва заметными знаками надвигающейся беды, кошмара переживания непонятного разрешения ситуации,  ужас бессильного ожидания возмездия. Он погружался в это состояние, стараясь пережить и жадно впитывая все ощущения и впечатления задавленного, затравленного, мечущегося должника. В определенный момент мучения эти становились совершенно невыносимыми, и тут он вспоминал, что это игра, что это играемая им пьеса. Это приносило облегчение, но внезапно иглой его пронзала мысль, что дело это серьезное и возможно, что пьеса его не играется, а происходит с ним на самом деле: «А вдруг я только тешу себя иллюзиями, что я играю эту роль? Вдруг для остальных это отложенная до поры действительность?» Тут его просто охватывал ужас и, вместе с тем, необъяснимое наслаждение, что с ним происходят такие красочные события, приходило ощущение появления над ним какого-то ореола мученика. Он уже мысленно нарисовал над своей головой светящийся нимб. Периодически возникала мысль, что, собственно, «крыша» у него, наверное, поехала. Тогда он вспоминал чтение Кастанеды, и приходил к выводу, что совершенно не важно, где ездит в настоящее время твоя «крыша». Если ей невмоготу стоять на месте, то пусть лучше она ездит туда-сюда, чем однажды уедет совсем и бесповоротно.  В реальной же жизни он добровольно взялся "обслуживать" этот долг, то есть формально обращаться и получать формальный же ответ фирмы-должника. Озаботившись возвратом своих средств, Киты пригласили на собеседование мрачного рыцаря из Ордена Вершителей Правосудия, прибывшего на биржу на спортивном «мерседесе»-купе. Он долго испепелял немигающим взглядом Ивана, выслушивая  его объяснения. Прослушав всю информацию с видом каменного изваяния, гость удалился, не говоря ни слова. Беседа подействовала угнетающе на Ивана: «Я так и не понял изо всего, cчитают ли они виновным меня в этом пролете?” 
Однажды Нерон вошел в кабинку Романа и обратился к нему с покаянной речью. Он объяснял ему, что сам оказался в этой ситуации жертвой, что его самого подставили, и у него не было другого выхода. Роман выдержал паузу и затем исполнился театральной патетикой и обрушил на его покаянную голову поток проклятий. Он возглашал их как неистовствующий громовержец: «Ты - негодяй, мерзавец, предатель! Я верил твоему слову!  Ты его нарушил! Дал себя втянуть в эту аферу. Все верили тебе и только из-за тебя все попались в эту ловушку. Только несколько лет безупречной работы здесь и дружеских отношений спасают тебя от самого плохого! Теперь для меня ты - ничто! Пустота! Убирайся! Мне больше нечего тебе сказать. Ты сам себя наказал и неприятности твои еще впереди.»  Нерон молчал. Он присутствовал на похоронах своей деловой репутации и на кончине дружеских чувств в своем собеседнике. Теперь он стал пустым местом.
Вот потянулась длинная канитель ожидания развязки. Ситуация с повисшим долгом вызревала как нарыв и должна была наконец прорваться. Это был  один из сентябрьских, дождливых дней. Каштаны роняли свои листья и покрывали мокрые газоны узором  огненно-рыжих геральдических лилий.  В этот день, почему-то, народ на фирме как-то рассосался. Появился Кондрат, один из сумбурных друзей Романа, похожий на вечного студента-анархиста. Обросший, в длинном черном пальто он уселся в кабинке и, наливая, разлил чай себе на пальто. Казалось, он был исполнен одержимости революционера-бомбиста, фатальной решимости, основывающейся на вещах мрачных и совершенно далеких от мира золотой осени и хрустальных бисеринок дождя. Ругаясь, Кондрат начал злобно вытирать полу и стряхивать чаинки с рукава. Попросил он Ивана посмотреть, что делается на фирме Нерона. Вернувшись, Иван сообщил, что негодяи сидят, как ни в чем не бывало. "Хорошо," - глядя сосредоточенно куда-то далеко, проговорил Кондрат: "Не могу смотреть, как Ромка мучается. Я привез “братву”. Сейчас с этими гадами разберутся." Тут его толстые губы скривила жестокая гримаса. Лицо приняло отстраненно - отталкивающее выражение. Толстые пальцы с погрызанными ногтями начали мять и терзать что-то невидимое. Наконец, собравшись, Кондрат поднялся и вышел. Иван на месте прирос к креслу. Он живо представил себе такие же отстраненные мерзкие выражения лиц людей, идущих сейчас в кабинку. Они как бы отстранялись от всего человеческого и наполнялись зарядом мерзости, потому что их работа была явить все звериное против "преступников" и быть последней и окончательной инстанцией в этом споре. «Этакие живые шагающие гильотины! Вот здорово выходит!" -  мелькнуло у Ивана в голове: "Получилось, что я их навел!" Тут на него навалилось тошнотворное ощущение причастности к совершающемуся мерзкому гадкому действу. Ноги стали ватными, и он не мог решиться выйти из кабинки. «Сколько мы сидели и обсуждали ситуацию и насылали словесные кары на своих оппонентов! И вот, повисшая в воздухе угроза внешними по отношению к нам силами приведена в исполнение. Но ни  облегчения, ни удовлетворения не появилось у меня в душе. А только гадливое чувство омерзения от начинающегося безобразного действа, которому сам я стал косвенным невольным виновником.»
Появился у Ивана страх оказаться «подставленным», причем именно потому, что не имел здесь никакого материального интереса, а лишь глупое жадное любопытство. "Что, получил все, что хотел?" - сам себе сказал Иван: "Все. Достаточно. Наигрался. Дальше идет перебор. Пора мне валить отсюда. Сами пусть решают свои денежные дела." Вихрь мыслей начал раскручиваться в голове. Поднялось чувство тошноты, удушья и какой-то подступающей темноты. Иван вдруг поднялся и быстро зашагал вон с биржи. Он бежал по улице, в метро, всматриваясь куда-то вдаль, силясь разглядеть какую-то деталь, которая вдруг, будучи увидена и осмыслена, прервет весь крутящийся рой мыслей в голове и отбросит  подступающую тошноту.  И эта успокаивающая деталь вскоре нашлась. В метро, смотря под ноги и обходя быстрым шагом высыпавшую на перрон группу детишек, он врезался лбом в бетонную арку.  Пришло ощущение холодного шлепка ладонью по лбу и сразу наступила темнота… Через минуту темнота соткалась в цветной узор и заменилась видом перрона станции метро, белой арки перед лицом. Он увидел, что стоит с вытянутыми вперед руками. В затылке возникла ноющая тупая боль и настоящая физическая тошнота. «Ну, вот ты и получил логическое завершение в виде легкого сотрясения мозга.» - отметил про себя Иван. Теперь он отключился от осмысления прошедшей ситуации и, морщась, пытался избавиться от боли в затылке и, совершая глотательные движение, отгонял чувство тошноты.
Ночью ему приснился сон. Это было додумывание, доведение до логического конца случившейся ситуации. В этом сне он был затравленным должником, неудержимо приближающимся к трагической  развязке. Вокруг вертелись, кривлялись, алчно скаля зубы, какие-то получеловечьи-полузвериные личины. Слово "Должен" звучало для него как обездвиживающее, обессиливающее заклинание. Звериная стая тянула к нему когтистые лапы и с осознанием своей правомочности вонзала когти в его плоть. Внутри отзывалась разрывающая боль в сердце. Весь окружающий мир соприкасался с ним только сонмом Босховских жутких чудовищ. Выпущены они были против него волшебным заклинанием "Ты нам должен!". Эти чудовища терзали и мучили его. Ужас и мука его нарастала, поднимая внутри какую-то пеструю багровую пену.  Тут вдруг что-то произошло. Когтистые лапы, намертво вцепившиеся в его плоть, сорвали эту плоть с него как одежду, разрывая в клочья. Телесная оболочка сошла с него и осталась у звериной стаи. Тут он понял, что это, как бы, не главная его часть. Ведь у него осталось что-то более важное. Эта стая не может взять с него больше чем телесную оболочку. Иван отдал ее им. "Нате, жрите!" Отделившись от этой оболочки, он вдруг успокоился. Исчезла разрывающая боль в груди. Стало хорошо, спокойно и удивительно легко. Более того, отделившись от плотской оболочки, Иван отделился от этого мира. Мир этот был похож на средневековое подземелье, окрашен в черные тона и озарялся всполохами огней. Он слышал чавканье и верещанье крысиной стаи, пожирающей его тело. Сам этот мир вдруг стал плоским, стянулся в плоскость. Сошло на Ивана прозрение, что этот мир плоский, а что есть другое измерение, что есть огромное пространство вне этого мира.  Пространство это заполнено покоем и светом. Яркий белый луч увлекал его в сторону от прежнего мира, в котором он раньше жил, похожего на грязный, зловонный подвал с крысами. Иван последовал  за ярким белым лучом, ощущая поднимающееся в груди чувство радостного блаженства от начинающейся новой бесконечно счастливой жизни.
Тут сон его закончился. Иван пробудился с радостным облегчением, и биржевые перипитии казались где-то далеко в прошлом. Пьеса была полностью сыграна и стала неинтересной. Иван приехал на биржу и заявил, что дела его закончены на бирже, ничем он им помочь больше не может и потому он уходит. Роман, глядя куда-то под стол, желчно ругал своего нетерпеливого друга с его непрошенной помощью. Лицо Романа было серым и одутловатым, а под глазами итог последних недель подводили желтые мешки перепоя. Ореол биржевого кумира развеялся у Ивана. Перед ним сидел желчный усталый человечек.  Выходило по его словам, что долги взыскали, но не в пользу кредиторов. Выяснилось, что сам Кондрат назанимал у всех кучу денег, инвестируя в бизнес по кредитованию под залог квартир. Теперь он эти деньги сам вернуть не может. А для тех, кто ему должен, он единственная ниточка к кредиторам. Теперь любые сильные попытки вернуть долги могут вызвать желание кое у кого порвать эту ниточку. Поэтому Кондратий был из человеколюбия просто подвергнут анафеме и покрытый презрением всеми был забыт.  Вскоре выяснилось, что и мрачный рыцарь Ордена Правосудия выполнил свою работу и тоже взыскал долги. Однако истцам вернулись лишь какие-то земельные участки к тому же неправильно оформленные, чтобы стать объектом продажи. На фирме Нерона вытаптывали все живое и вымогали все материальное целые табуны вызванных специально работников ножа и топора. Рыцарь Ордена Правосудия на встречу с Китами явился уже на белом BMW. Он был в благодушном настроении. «Что же стало с «Мерседесом», - полюбопытствовал Иван.  А…- небрежным кивком тот показал куда-то назад, в прошлое: Страховку я за него получил. Кирпич на педаль газа, и – в столб. Столб жалко.»
Что же получается? – рассуждал Иван: Похитители средств показательно наказаны. Однако взысканные средства остались у вершителей возмездия. Cам этот способ альтернативного правосудия не дает положительного результата для истцов кроме мстительного удовлетворения. Просто становится еще хуже в итоге всем участникам разрешаемого конфликта. 
Впоследствии Иван выяснил, для себя, что фирма Нерона систематически не держала средств в достатке для обеспечения позиций. «Значит биржа,  допустившая это, сама была участником аферы, - сделал он удовлетворительный для себя вывод: Я уже переполнился впечатлениями от биржи. Главные ощущения  сейчас – это бесконечный ужас и дикая усталость. Желание всему найти объяснение требует от меня поставить в центр происходящего здесь некую божественную волю. Нужно для этого хаоса придумать объяснение с точки зрения действия высших сил. – Тут апокалиптический пафос переполнил Ивана, вызывая холодок и бег мурашек по спине: Все это предстает зрителю бесконечным театром абсурда. Как в Писании, бесы, cлуги сатаны сами наказывают друг друга совершением взаимных злодеяний и это зло передается по цепочке.  Сан беса люди принимают сами, добровольно, взалкав богатства и приняв любые средства в его достижении. Так, захотев больших денег, принимают люди на себя большие обязательства и пускаются в авантюры, так как приводные ремни их предприятия им неведомы. Став жертвой авантюры, вместо прибыли принимают они огромные долги и неописуемые страдания и затем, стремясь отработать долг, исполняют роль палача по отношению к другим. Став одержимыми бесом наживы, люди становятся в цепочку, обращаясь в жертву и виновника злодейства поочередно. Они стоят в бесконечных вереницах прижизненного круга ада, ослепленные блеском добровольно принятых  золотых оков, пока страдания не станут нестерпимы, и пока еще хватит сил вырваться из адова круга. С меня, пожалуй, всего этого хватит. Я только заглянул краешком глаза в эту жуткую бездну.»
Иван покинул биржу. А вскоре биржа умерла. Средства клиентов на бирже оказались разворованными, и под это у биржи нашлась юридически безупречная платформа. Вот уж действительно доверьте деньги бирже, и за ваши же деньги будут наняты юристы и экономисты, которые найдут способ как юридически грамотно вам их не вернуть. Услышав о крахе, приехал Иван на биржу за бумагами для Китов и встретил Нерона. Всеми отверженный, носящий печать яростных проклятий, тот пребывал в состоянии тихой радости успокоения в сошедшем на него забвении его недавней роли главного злодея. Главным злодеем становилась кинувшая всех биржа. Теперь она притягивала бушующие в сердцах брокеров неистовые страсти. В глазах же Нерона светился немой укор безвинно пострадавшей жертвы чужого злодейства. Крах биржи многое списал и простил. Может быть, он являлся, подобно библейскому потопу, разрушающим началом, несущим в закосневший биржевой мир обновление новой жизни. Зашел Иван к Роману в кабинку забрать бумаги. Роман был полон возбужденного оживления. Глаза его возбужденно сверкали, ища благодарных слушателей.  Стихия скандала была для него привычной жизненной средой. Только бурный поток ощущений эквивалентный скандалу и потрясениям соответствовал его уровню внутренней жизни. Более спокойная жизнь воспринималась бесцветной механической суетой из разряда жизни насекомых. Теперь же Роман торжествовал подобно певцу бури – неистовому буревестнику. Нервные саркастические складки окаймляли перекошенный рот. Он будто бы радовался новому повороту событий. Поворот этот оправдывал представление о зыбкости и коварстве всего  окружающего финансового мира. Могучее финансовое сооружение биржи в мгновение ока развеялось, как дым, улетучилось, как утренний туман.  С радостным ликованием Роман сообщил, что вместо возвращения всех его средств на бирже ему обещали передать в собственность каминный зал. То есть это был обширный склад, заставленный итальянскими каминами. Мечта его об уютной старости возле теплого очага, таким образом, воплощалась в жизнь. Вот так «похоронил» Иван свою первую биржу. Больше он здесь не появлялся. 

Расцвет Империи Китов
К счастью крах Товарной биржи не поставил крест на карьере Ивана. Благодаря дружеским узам Иван продолжил работу под мудрым руководством Китов. В этот период Киты переживали  расцвет своего бизнеса. Для полноценного обмена веществ холдингу Китов, как взрастающему грибу на перегное социалистического хозяйства, необходим был симбиоз с другими организмами. Поэтому нити грибницы устремились в банковское сообщество. Финансовая империя Китов разрослась, питаемая плодотворным симбиозом с дружественными банками. Приносило плоды сотрудничество с торговыми фирмами по оптимизации финансовых потоков. Киты погрузились в волну упоения потоком новой жизни, в которой они, решая финансовые задачи-головоломки, разыгрывая пантомимы-буффонады  перед клиентами, содержали свою империю. А в сущности как будто бы и не было у них никакого осязаемого дела, а все какие-то непрочные зыбкие построения, штучки, трюки, фокусы. Однако валом валили к ним посетители как на прием к колдуну, хироманту. Жизнь в их офисах бурлила.
Конечно, название Империя, данное Иваном, было слишком громким и претенциозным названием из области фантазий, мальчишеских игр в королевства и великие корпорации. Фактически это была разветвленная сеть небольших фирмочек, связей с разнообразными клиентами и учреждениями. Связи эти были иерархические, финансовые, да и просто дружеские. Главное, что это был целый самодостаточный мир, в котором его участники могли самоизолироваться. При этом принадлежность к Империи являлась для каждого прорывом вперед, подъемом на новую ступень материальной жизни и творческой самореализации. Кроме того, лишенная иерархической высокомерности система взаимоотношений людей внутри Империи создавала подобие некоего клуба. Вместе все работали и вместе отдыхали. Это была распространенная для мелкого бизнеса форма дружеского взаимодействия сотрудников. Дружеские отношения давали деловым отношениям  надежность и позволяли лучше понимать друг друга и сообща достигать успеха.
Мозгом и сердечной мышцей построенной Империи, естественно, оказывались Киты. Между ними по-прежнему существовало распределение ролей. Так Алихандро с торжественными готическими складками на высоком лбу, победным блеском окуляров очков и черном френче с серебристыми пуговицами устраивал сеансы магии. Он демонстрировал волшебные превращения денежных средств в различные активы, исчезновения налогов и появление прибыли из ничего. Максим командовал ведущимися сражениями за прибыль. Он регулировал ритм работы всех органов разветвленного финансового организма. Воспитательными и организационными мерами он поправлял отклонения в ритме работы каждого органа. Вращая распределительные клапаны и задвижки, он регулировал и скрупулезно отслеживал поступление рабочей жидкости - финансов по всем артериям в органы Империи. 
Управляющие импульсы свои Киты генерировали, приглашая объект воздействия на беседу в свой кабинет. Иван посещал эти кабинетные  представления камерного театра Китов. Он прибывал с докладом о работе на своем направлении. Во время беседы он узнавал множество новостей из финансовой жизни, которые красочно в два голоса излагались Китами. Часть новостей была признана поразить слушателя богатством проявлений хозяйственной жизни страны. Это были изложения многочисленные проделок финансовых мошенников, в роли которых выступали как независимые предприниматели, так и неподкупные госчиновники. Отдельная часть новостей носила назидательный характер. В этом потоке жизнеописаний, обрушиваемых на голову собеседника, Киты представали в глазах его могучими созданиями, поборовшими все течения коварной рыночной стихии. Тяжелый опыт рыночных передряг лепил морщины на внушающих почтение могучих лбах этих недавних ученых, глубоких физиков и несомненных математиков. Иван невольно роднился c их страданиями и личный шкурный его интерес, изначально заряжающий его упрямством в отстаивании своей позиции, забывался, занавешивался от него театральным занавесом коллективного разыгрываемого действа. В этой пьесе Киты были главными актерами, а собеседник выступал активным зрителем. Согласившись с точкой зрения Китов, он вздымался из зрительского бельетажа на залитую светом сцену, становился участником триумфа Китов, а значит коллективного успеха. Так эйфория наслаждения всеобщим триумфом фирмы заставляла подчас участника беседы забыть, отбросить свои ничтожные корыстные устремления и поступиться ими ради общего дела. При этом искренность и неподдельность разыгрываемых сцен не позволяла усомниться в том, что не было у Китов это холодным корыстным сеансом магии из разряда воздействий религиозной секты на несговорчивых адептов. Нет, несомненно, тогда они сами переживали ярко и красочно, ведь искренность переживания скрыть нельзя,  все свои финансовые приключения и призывали сопереживать им, участвовать в них других. То есть это был самый настоящий разыгрываемый ими театр жизни. Ивану необыкновенно нравились эти выходы на сцену в кабинете Китов. Он и сам разыгрывал Китам очередные представления из жизни биржи и других встречаемых им красочных событий жизни.
Киты все также состязались с клиентами в изощренных недоговорками деловых беседах. Стороны навязывали друг другу невыгодные условия раздела прибыли и ответственности за убытки.    С непередаваемым сарказмом раскрывали Киты наивность расчета на то что, позволят свалить на их измученные плечи лишний груз ответственности за предприятие. Со смехом впрочем, отдавая ироническое уважение умственным потугам клиента, указывали на то,  что часть прибыли совершенно незаслуженно при таком рецепте раздела отходит косному ленивому их компаньону, что их нервные усилия при этом никак не вознаграждены. Иногда в качестве виртуального кнута прибегали в своей речи к околобандитской лексике. Туманные намеки давали понять, что Китам не в новинку альтернативные методы вершения правосудия. Но все оставалось туманными намеками и лишь болезненное воображение могло назвать это явной угрозой. Иного боязливого посетителя многозначительные намеки повергали в трепет и создавали ему некий угнетающий фон. Но это уже были проблемы его восприятия. Однако это был необходимый антураж их общения, что-то вроде портрета Дзержинского в кабинете заботливого учтивого следователя. Мастерски владели Киты искусством театральной паузы. После произнесения монолога и введения оппонента в замешательство они делали паузу и, насмешливо переглядываясь, взирали с торжеством на Клиента. В эти паузы тот кожей впитывал, что не прав он не только перед Китами, но и перед всем разумным благородным миром вообще.  Заглядывая в кабинет к концу медицинской процедуры "лечения клиента", Иван  наблюдал "больного", уже пришедшего в состояние тяжелого мозгового ступора. Рядышком улыбались Киты, утомленные после произведенной ампутации надежд и чаяний клиента, а также санирования его амбиций. Лица их светились торжеством и удовлетворением хирургов после мастерски проделанной медицинской операции. Доводя дело до полной и окончательной капитуляции, один из Китов вонзал мушкетерской шпагой взгляд в  поверженного противника.  Блики лампы на лысеющем высоком лбу гиганта финансовой мысли фокусировались в подобии зеркала гиперболоида и лазерным лучом выжигали в мозгу клиента последние сомнения в правоте Китов. 
Созданные творческим гением Китов заработали цеха различных видов деятельности. Целой индустрией стал своего рода крокодилий питомник. В нем вылуплялись, как крокодильчики из яиц, фирмы с заданными свойствами и пигментацией, т.е. со степенью серости, от белых до черных. Эти юридические создания находили себе достойное применение как внутри холдинга Китов, так и среди многочисленных друзей. Впоследствии необходимость обслуживания своих питомцев породила создание собственного бухгалтерского цеха. Начались творческие разработки специальных методик откармливания обитателей террариума.
Одним из  направлений деятельности была выбрана торговля подержанными иномарками. Она выросла после того, как к Китам присоединился Зорро, человек, любящий автомобили, как породистых лошадей, относящийся к ним с тонкостью музыканта. Тут получила полнокровное удовлетворение пробудившаяся страсть Китов к дорогим ревущим четырехколесным игрушкам. Ведь от перегона до продажи машины можно было вкусить вполне ее прелестей, накататься вдоволь. Увлечение автомобилями переросло в бурную лихорадку. Чередой шли через их руки иномарки. Опели Вектры и Омеги. Хонды и Мицубиси Паджеро. Лексус и Крайслер LHS. Саабы с накрученной как у истребителей электроникой. Непотопляемый и неприступный в броне американского превосходства линкор-авианосец "Форд Кроун Виктория".   Чемоданистый  джип "Гранд Чероки" в наглом щучьем оскале решетки радиатора. Иван принялся изощряться по поводу машин в серии каламбуров: Ну вот. Раньше мерилом успеха был атрибут вольного добытчика - бандитский джип «Чероки». Теперь фаворит сменился. Джип сменила скромная "восьмерка". В смысле A8. Ну, то есть Audi A8. Ну, то есть, 4 литровый двигатель и связка баранок вместо эмблемы на передке. Любимый автомобиль больших чиновников. Четыре баранки фирменной эмблемы на бампере утверждают, что сумму с меньшим числом нулей можно в качестве взятки не предлагать. А также эти четыре серебряных бублика символизируют четыре браслета на запястьях рук и ног, как весьма нежелательный поворот чиновничьей судьбы.» Потом и этот экземпляр сменился новым фаворитом. Все эти детища западного технического совершенства  принимались Китами как сладкие наркотические пилюли самоутверждения. Их принимали до насыщения.   А затем "авто" продавались, либо уходили за долги. Автодилер,  как породистую лошадь или  грациозную невольницу вводил очередную моторную колесницу пред очи Китов. Огонек страсти и вожделения зажигался в их душах. Руки смыкались  в мощных объятиях…  На баранке. И тянулась эта страстная любовь на ухабах и виражах под стоны и вздохи колонок, рев мотора в рывке пантеры с места. Сжимали крепко объятия ремней безопасности в ответ на нежное нажатие педали газа. На каждую ласку отвечала машина своей. Несла она седока вдаль по бесконечным, бескрайним просторам. «Вот оно, воплощение свободы! – размышлял Иван, участвуя в процессе движения в качестве пассажира на правом сиденье: Нажал педаль и гонишь весь этот мир мимо себя. Что надоело, наскучило, уходит, улетает назад, собирается в одну точку на горизонте. А все новое, хорошее - впереди. Вжал в пол педаль газа и вот новое будущее летит  свежим ветром,  валится на тебя и прыгает в объятия. Это она - твоя жизнь. И ты меняешь ее,  строишь, как хочешь.  И не думаешь о прошедшем.» Пытаясь как-то определить эту пору автомобильной эйфории Иван делал следующее заключение: «В сущности, это -   детская переходная пора ознакомления с дорогими игрушками. Это не должно быть фетишем. Что все это такое? Четырехколесные коляски для передвижения с разного рода изощренными излишествами. Впереди должно быть еще осознание, что весь этот колесный зверинец, всего-навсего, - роскошная причудливая раковина для ублажения трепетного мягкотелого моллюска.»
В упоении пришедшим успехом Киты принялись расцвечивать свою жизнь разными дорогими пустяками. Так можно было наблюдать, как Максим отчитывает своего завхоза, протягивая ему роскошные часы в золотой оправе: «Это что, Тиссо-Бреге? Ты привел меня в какую-то замусоренную лавку, и я выложил кучу денег за вот это! Это что, по-твоему, это Тиссо? Мне кажется, что это сделано на Малой Арнаутской в Одессе.» Проректор по хозяйству обиженно сопел, и бормотал какие-то оправдания. Затем они совместно долго выбирали лучшую аудиовидеотехнику. Максиму непременно нужно было все самое первоклассное. Он, несомненно, принадлежал к тому сорту людей, что  в оценке любых явлений за пределами своей деловой компетенции прибегают обязательно к услугам специально аттестованных для этого знатоков. Роскошь наличия своего вкуса и мнения по любому вопросу он считал недопустимой и как будто бы чувствовал в этой области себя необыкновенно уязвимым, не оставляя себе право на ошибку в своих суждениях. Ивану же он постоянно ставил на вид, что тот не является специалистом ни в одной области и все его потуги носят характер случайных дилетантских забав, а все его успехи есть непонятная случайность и досадное везение. При этом казалось, что это было формой проявления отеческой его любви и заботы к старому товарищу в ранге подчиненного. Казалось, что непременно он должен вызывать в собеседнике горячую реакцию, постоянно втыкая остренькую шпильку в уязвимую часть его самолюбия. Сами же творческие проявления, согласно демонстрируемому взгляду Максима, обязательно должны иметь сертификат соответствия и ценны не они сами, а наличие на них пломбы некой пробирной палаты. Ивана это горячо обижало. Он считал способом своего существование постоянное расширение круга проявления своей творческой  активности, и дилетантский уровень в любой области его не обескураживал. Он менял свои занятия с азартом и непостоянством играющего ребенка. Его поступки были обусловлены текущим эмоциональным состоянием, а не трезвым далеко идущим расчетом. Иван ничего не хотел и не мог поделать со своим взглядом на жизнь и работу. Иван писал компьютерные программы, вел учет ценных бумаг и операций на компьютере, писал статьи и рефераты по бирже, по игре на кросскурсах валют.  Также спонтанно рисовал он серии карикатур, посвященные бирже, портреты обитателей их империи. Все эти хаотические занятия были живым разносторонним откликом на волнующую его быстро меняющую действительность. Он оставался увлекающимся художником во всех областях деятельности.
Максим попутно с занятием бизнесом методично и аккуратно получал разнообразные дипломы и аттестаты, заводил дружбу с важными чиновниками. Полученные корочки являлись надежным доказательством его заслуг и достоинств в разных областях. Поток свежих идей Алихандро постепенно иссякал, и на первое место выходила пунктуальная реализация старых разработок. Поэтому в тандеме Китов Максим все более завоевывал первое место. Алихандро к тому же погрузился в попытку воплощения давней своей мечты – создание адвокатской конторы. Для этого он заканчивал юридическое образование. Максим же все более созревал для того, чтобы стать важным чиновником, так как дальнейшие утехи в материальной области не давали самоуважения. Все ярлыки известных производителей заморского ширпотреба были уже перемеряны. Дальнейшее личное самоутверждение Максима казалось невозможным без такого аксессуара, как руководящее кресло уважаемого учреждения.
Развитие Империи позволяло Китам больше времени уделять досугу членов этой виртуальной корпорации. Для всей фирмы они устраивали пышные банкеты в одном из подмосковных кафе. Вздымаясь над столом, уставленным разнообразной снедью и напитками, Иван экспромтом озвучивал проникновенные тосты: «Несколько лет назад нами окончен институт. Судьба разбросала нас по разным местам и разным работам. Но задул ветер перестройки и разрушил прежний уклад жизни. Каждого из нас как щепку несет теперь неистовый водоворот течений и прихотливый порывистый ветер перемен. Каждого подстерегает гибель в коварных рифах или  бездонной пучине моря. Но непонятное магнетическое притяжение вновь свело нас вместе в одну команду для совместного путешествия в этом море жизни, полном внезапных бурь и штормов. Только одной командой можно переплыть все море и добраться до тихой гавани старости. Так поднимем бокалы за это магнетическое притяжение. За старую дружбу!»
Все подняли бокалы. Иван принялся открывать большой хрустальный графин с «Ахтамаром». Он опустил графин к полу и принялся вытаскивать из горлышка пробку  с ввернутым штопором. Графин дернулся в его неопытных руках. Донышко коснулось бетонного пола. Графин укоризненно сказал “У-умпф!» и разбился. Иван в мгновение ока оказался стоящим посередине огромной лужи армянского коньяка. Испробовать этот напиток богов Ивану не удалось. Зато теперь, покрытый брызгами этого напитка, он мог вдыхать пары десятилетнего «Ахтамара». Вот она настоящая дегустация изысканного напитка. Он ощущал себя то в роли какого-то языческого божка после принесения в жертву хрустального сосуда с божественным нектаром, то казался себе Булгаковским Котом Бегемотом, сидящимна дне бассейна с коньяком. Почему-то это событие показалось ему воплощением триумфа: «Вот сижу я по уши в коньяке. Рядом ломится от явств банкетный стол. Есть увлекательная работа. Есть замечательные, душевные друзья. Ты полон сил и у тебя есть творческая перспектива. Вон там впереди за поворотом угадывается прячущийся в ближайшем будущем успех. Именно это предвкушение наполняет горячей радостью, бьющей родником в сердце. Именно это и есть ощущение настоящего счастья.»  Иван рисовал на белоснежных салфетках портреты и шаржи на друзей. Затем в легком флирте целовал Иван румяную горячую щеку пышной блондинки-бухгалтера. Белая кружевная блуза ее скрывала поистине Кустодиевские формы. Обнимая рукой ее талию, Иван сплетал гирлянды поэтических комплиментов и водружал их подобно ожерелью на шею хохочущей спутницы, увлекаемой танцем. Совсем юные сотрудницы с непередаваемой страстью отдавали свои тела власти танцевальной музыки. Губы их подпевали в такт «Чашки кофею» и временами в блеске помады складывались в подобие поцелуя, посылаемого нарисованному девичьими мечтами сказочному принцу. В своей загадочной отстраненности от земных проблем и завороженности магией танца прекрасные юные девы являли персонажи полотен Ботичелли. На улице расцветали и гасли в ночном небе искрящимися огнями диковинные цветы фейерверка. «Замечательно! – восклицал Иван, обходя плывущий кружащимися огнями дискотеки танцевальный зал: Вот происходит таинство причастия к великой корпорации Китов. Торжество эпикурейства. Наслаждение земными радостями. Ожившие полотна  Питера Брейгеля, запечатлевшего фламандские празднества.»
Уже ночью заранее заказанный автобус развозил обессилевших участников праздника по местам ночлега. Охрипшие голоса пассажиров полуночного экспресса, мчащегося по темной подмосковной дороге,  неутомимо распевали застольные песни.
Одной из причуд Алихандро стало особенное приветствие для знакомых, тоже обладателей иномарок. Так, желая тепло поприветствовать дорогого друга, он так притирался к нему машиной, что бил двери, сшибал зеркала и расцарапывал бока. Тут сразу находилось занятие для их замечательного завхоза. Занимаясь кучей всяких хозяйственных дел, он соблазнился  обилием дорогих пустяков, заполнявших повседневную жизнь Китов. Просьба о повышении зарплаты была отклонена, и разговор закончился фразой о том, чтоб свои проблемы он решал сам. Завхоз оказался достойным китенком. Он поставил все хозяйственные операции себе на службу. Изобретательность, размах и обстоятельность в извлечении прибыли из каждой хозяйственной операции изумила даже Китов. Постоянным досугом Китов стало разбирательство и исследование деяний завхоза – анализ расходов на бензин шоферам и ремонт авто, обслуживание компьютерного и телефонного парка фирмы. То и дело раздавался смущенный смех скромного труженика, когда все остальные аргументы в оправдании непомерных расходов иссякали. Ну, что делать, если другим способом воздать должное своим техническим и хозяйственным возможностям было нельзя. Надо сказать, он был предобрейшим и жизнерадостным малым. Вождение автомобиля превращалось у него в красивейшую вольтижировку, и без руля в руках он на улице чувствовал себя калекой. Немалая часть добываемых им “грантов” шла от щедрости души на Гаргантюанскую дегустацию дорогих напитков с широким участием друзей с фирмы. Верхом его хозяйственной деятельности у Китов явился учиненный им ремонт нового офиса. Разбирательства по его итогам  продолжались долго, но ничем не закончились. На самом деле, Китам следовало гордиться взращиванием  таких подобающих им подчиненных. Но вместо этого они,  вздыхая с досадой, вооружались линейкой и долбили изо всех сил по пальцам предполагаемому растратчику.  И многие другие подчиненные, подчиняясь правилу естественного отбора, демонстрировали постепенно подобную хватку и сметливость. Оружием против этого могли стать только постоянные кадровые чистки, и они постоянно проводились.
Постепенно Иван начал все больше отмечать, что дружеские отношения с Китами стали все более замещаться арифметическим расчетом. Каждое его слово тщательно взвешивалось на их электронных весах, и просчитывались возможности выжать из него больше прибыли. Романтический ореол вокруг их светлых голов начал меркнуть в его глазах.  Меркантильные стороны отношений начали изгонять очарование возрожденного студенческого братства. В их глазах это был всего лишь очередной ресурс, нематериальный актив для извлечения прибавочной стоимости. Это наполняло Ивана печалью и обидой. Ему казалось, что вскоре он для них станет ненужным отработаннным материалом.

 Под шелест вексельного листопада
Векселя, вы, мои векселя.
Кто ж Вас будет теперь погашать?
Ни Минфин, ни ЦБ.
Вы - бумага теперь.
Вам дорога - в музей.
Векселя, вы, мои векселя.
(Причитания безответственного эмитента
по мотивам известной песни)
Распрощавшись с Биржей, Иван стал заниматься с Китами финансами. Добытые от разных инвесторов средства прокручивались в облигациях государства и векселях. Верный своему главному занятию Иван иногда играл на фьючерсах одной из товарных бирж.
В то время летал над страной вихрь разноцветных бумажек - банковских и корпоративных векселей. Доходности этих бумаг были иногда просто фантастическими, до нескольких сотен годовых при сроках погашения до полугода. Некоторые векселя обрастали целым сонмом специализированных посредников. Ходоки из глубинки везли продавать векселя в Москву. Иван с Китами давали объявления в журналах с телефонами. Постоянно сидели на телефонах и делали звонки. Когда сходились в цене, то cоставляли договор. Проверяли вексель на подлинность и отправляли платеж. С векселями в портфеле мотались они по метро и банкам. Однажды приезжал продавать вексель один прораб со стройки из региона. Он спорили о цене с Вадимом. Вадим был  компаньоном Китов. Но, как компаньон, он был уже наполовину в отставке. Любое сформулированное придворное звание при Китах после озвучивания становилось неправдой. Ведь оно тут же подвергалось тлению вследствие диалектического преобразования отношений компаньонов в процессе совместного с Китами бизнеса. С пышными усами, блестящей оправой очков и скучающим взором Вадим был похож на неистового кавалериста времен гражданской войны, ставшего унылым бухгалтером. Прораб говорил: "Вот я привез вам на продажу вексель. Мне надо завтра отдать людям зарплату на стройке и мне нужны наличные." Вадима его слова не трогали и он, ужасно скучая, шурша газетой, называл свою цену.  Прораб кипятился и восклицал: "Нет! Что вы, это же очень мало! Как можно так мало давать за такой большой вексель?" Тогда Вадя устало отвечал, что хотя это и мало, но зато - наличными и прямо сейчас. После этого закрывался газетой и скучал дальше.  Разливал он вокруг себя такую  непреодолимую изматывающую скуку, что, через часа три такого сидения, прораб не выдержал и принял его условия.
Киты, Вадим и Иван составили тесную команду торговцев векселями. Рынок векселей был очень живой, так как постоянно банки-эмитенты меняли условия досрочного погашения. А это немедленно двигало цены вторичного рынка векселей. Целый бизнес составляла игра на тайном знании грядущих изменений условий работы банков со своими векселями. Это был свой Клондайк. Эльдорадо. Вот они продали несколько векселей знакомым клиентам. И уже через час те стали взрываться от возмущения. "Вы что нам не сказали, что банк этот снизил сегодня цены досрочного погашения своих векселей? Вы нас подловили. Продали нам дорого векселя. Они теперь намного дешевле стоят. Что мы теперь будем с ними делать?" 
Другой раз, сделав оферту на покупку векселя, Иван успел его же и продать. Приехавшая милая девушка с векселем, помахивая веером длиннющих ресниц, выложила договор, по которому изначально Иван и Киты попадали под штрафные санкции. Поскольку вексель уже был ими перепродан, пришлось удовлетворить претензии на штраф, передать вексель другому покупателю и затем отражать наезды цепочки посредников. Посредникам объяснялось, что найденный ими клиент оказался необыкновенно коварным. Раскрутил их на штраф на ровном месте, а потому выходит, что посредники не отработали свой хлеб. "Все! C вами никто не будет работать на этом рынке!" - категорично вынесли свой приговор оскорбленные в лучших чувствах посредники.
А каких только не было векселей! Корпоративные векселя представляли порой просто перлы литературного творчества. Сочиняли их люди несомненно с чувством юмора и даром написания ненаучной фантастики. Чего стоят одни надписи в графе погашение векселей: "Погашается в течение года после предъявления."
"Погашается товарами в течение 6 месяцев по предъявлении".
Один вексель Северной железной дороги имел надпись "Погашается по предъявлении на Октябрьской дороге".
Вообще на векселях железных дорог следовало бы писать: "Не погашается никогда. Лучше не предъявляйте. Хуже будет." Говорят, как-то в ответ на предложение векселя в оплату  перевозок держателю векселя предложили - "А в морду?".
Обещание погашения напоминает слова персонажа фильма «Здравствуйте, я - ваша тетя!». Так же составитель векселя снисходительно отвечал на наивную просьбу жаждущего денег векселедержателя: «Я тебе погашу этот вексель. Потом. Если захочешь.»
Однажды Иван продавал большой-пребольшой вексель. Покупателей все не было. Перед Выборами Президента казалось, что эмитент этих векселей, большой коммерческий банк «Воссоздание», может рухнуть. Векселя эти покупались очень дешево.    Иван нашел покупателя через одну из старинных своих знакомых. Эта девушка, Ольга, держала брокерскую контору по купле продаже этих ценных бумаг. По телефону он договорился о сделке. Осталось ее исполнить, и тут один из Китов резко загрустил. С печалью и укоризной он сообщил Ивану: "Мне очень грустно, что мы не поторговались еще, не подвинули их в цене." Очевидно, вдруг он заподозрил Ивана и контрагентов-посредников в извлечении сверхприбыли. Иван перезвонил Ольге и попытался дать задний ход, но в трубке зазвучали высокие ноты возмущения: «Так не делается. Вами уже была сделана “оферта”. Сделка запущена и вся цепочка посредников в нее включилась, связала себя обязательствами. Мы раструбим о вашей недобросовестности и больше с вами никто не будет работать." Ну ладно бы только это. Ольга пообещала вылить ведро помоев на одних общих их знакомых, пред которыми  Иван не хотел  упасть лицом в грязь таким образом. Кит тоже укрепился в своей позиции. "Вот попал! Между двух огней! Ну и сам виноват! Надо было письменно договариваться о цене с Китом." - размышлял Иван. Ситуацию нужно было уладить, и он провел сделку на условиях Кита. Потом он позвонил Ольге и сразу принялся выслушивать от нее высокохудожественные порицания и негодующие возгласы. Услышал эмоциональную характеристику своих деловых качеств, силы воли, сообразительности. Невостребованные литературные и журналистские способности этой дамы горным потоком выплеснулись ему в раструбы органов слуха и, конечно же, больно ранили его в самое самолюбие. В-общем, это была первоклассная головомойка, которую женщина по телефону устраивает мужчине. Кроме этого, Ольга изумительно тонко построила свою речь, оставив для Ивана возможность, как-то исправить положение и не потерять лицо. Глубоко вздохнув, он заявил, что получился "пролет" и он может исправить положение, только погасив разницу своими деньгами. "Женщин, все-таки, нельзя обижать," -сказал он себе: "Разница то в деньгах и вправду была небольшая." Иван решил, что скандал не стоит таких денег: «Надо сейчас подняться выше ситуации. Хорошие отношения, дружба, -она, чай, того, дороже стоит.»   Вот он и зацементировал ситуацию своими сбережениями. Надеялся Иван хорошей работой заслужить премию и поучаствовать в прибылях. Но вот тут-то он и ошибся. Задал он как-то Киту –Арагонцу вопрос, не согласен ли он, чтобы Иван проучаствовал в разделе прибыли. Кит-Арагонец выпрямился и откинул назад голову. Возмутительная дерзость подчиненного просто потрясла его и лишила дара речи.  Угрожающе блеснули стекла очков. Глаза изучающе прищурились. Губы Арагонца изогнулись в ироничной усмешке: "Интересно. Какие есть у тебя основания притязать на прибыль!? Чем ты отвечаешь за риск? Или может быть ты участвовал в предприятии своими деньгами?" - начал он обычную в таких ситуациях речь. "Если хочешь чего-то превыше зарплаты, значит, воруй, но так, чтобы мы не поймали!" - высказал он свое откровенное резюме. "Ну, не хочет он делиться," - с грустью подумал Иван:  " Его святое право не хотеть делиться. Может и вообще он прав. Кто я такой? А ссориться с ним не хочу." Хорошие дружеские отношения их существовали отдельно от бизнеса и жили еще со студенческой скамьи.  Никакие денежные дела, по мнению Ивана, их не должны испортить. Денежные дела - это ведь отдельная часть взаимоотношений и хранятся эти отношения в другом полушарии мозга. В то же время запылала в груди Ивана обида, что его так низко поставили. Обида эта направилась на отыскание возможности погасить свои потери. Такая возможность вскоре представилась Ивану. При покупке для клиента Китов векселя одной из железных дорог Иван провел ее через едва не обиженную им знакомую девушку, включив в  цену свою комиссию.
Получив от Ольги свой “кэш”, плодотворное сотрудничество Иван решил отметить. Девушка предложила посидеть в латиноамериканском гриль-баре «Эль-Кальмар». Отправились туда Иван, Ольга и еще пара их знакомых из руководимой ею фирмы. Сверкала жемчужным ожерельем улыбка бармена-кубинца  в обрамлении вырезанного из черного дерева скуластого лица. Заполнял он кружки бочковым  пивом «гролш».  Сидели они в полумраке полупустого зала. Отделка мореным деревом придавала интерьеру облик портовой таверны Карибского острова или кают-компании парусной шхуны. Живую музыку исполнял небольшой оркестр. Музыканты казались существами, не принадлежащими нашему грешному миру. Они были здесь случайными пришельцами из мира эльфов. Светильник на пюпитре с нотами, казалось, освещал их изнутри бледным призрачным светом. Всеми мыслями своими, всем своим существом пребывали они где-то в других размеренных и безмятежных мирах и этой земли лишь слегка касались своими стопами. На клавишных играла девушка, светящаяся эфемерной хрупкой красотой обитателей розового куста и сиреневых сумерек. Оркестрик эльфов зарабатывал гонорар, играя для желающих спеть караоке, что и заказывали неоднократно Ивановы друзья. Единственными кроме них посетителями была странная пара мужчин. Были они, похоже, братья. Один из них выглядел прилично, в летах и поношен был жизнью. А второй  с внешностью законченного забулдыги являл нравы Шарикова.   Его здесь угощали. Он сразу начал требовать свою любимую песню. “Таганку! Таганку сыграй. Эй! Как там тебя?” - кричал он музыкантам. Те исполняли. И он успокаивался на четверть часа. Потом, спохватившись, снова требовал любимую музыку. После пятого раза на его требования перестали реагировать. Тогда он расстроился, вскочил с места, набрал в грудь воздуха, откинул назад голову. На этом его силы закончились и с возгласом «Ну!… Все!» этот клон Шарикова прижал руками к груди угол скатерти и рухнул на спину под аккомпанимент съезжающей со стола и разбивающейся посуды. Из недр заведения появились могучие фигуры вышибал. Движения их полны были угрозы. Сосед упавшего примирительно протянул вперед ладонь и сделал успокаивающий жест другой рукой, отправив ее в грудной карман за бумажником. Уладив скандал, они покинули заведение. Иван с друзьями продолжал пить пиво с кольцами кальмара. Ольга рассказала про несостоявшуюся карьеру журналистки, славные времена участия в торговле бумагами финансовых пирамид. Обсудив общих знакомых, они выяснили, что примерно равное число из них проиграли и выиграли в играх с билетиками, с которых лукаво взирал на любителей халявы широкогубый  математик. Согласились  с тем, что, в-сущности, они поменялись друг с другом деньгами и лучше бы сделали это напрямую без посредников в виде этих почти конфетных фантиков. Иван похвалил одного из сотрудников девушки: «Как у него ловко получается торговать векселями! Знает лично множество клиентов. Умеет быстро надавить на клиента и опустить цену. Голос у него очень авторитетный и убедительный. У меня так пока не получается!»
Ольга ответила вполголоса: «Настолько замечательно у него получается, что он давно уже работает на себя в этих сделках. Поэтому на следующей неделе он будет уволен. Он еще не знает, что уже безработный.” Иван чуть не поперхнулся пивом, огорошенный столь неожиданным резюме. «А ведь это - намек  на мое повышение профессионального уровня, - мелькнуло у него в голове: Как бы за мои фокусы не рассчитали меня Киты!» 
Обдумывая прошедшую удачную сделку с векселем, Иван рассуждал:
"Вот дружеские отношения мне и послужили. Что я раньше не додумался о включении в сделки своих комиссионных? " - горевал он. Но досада была легкой, а жизнь увлекательной и интересной, так как скоро рухнул "Титаникуниверсалбанк". Вся прибыль Китов от векселей скоро ухнула в бездну с его падением. Для всей команды Китов нашлись лихорадочные занятия по вытаскиванию всего, чего можно было вытащить из трюмов этого тонущего "Титаника". После освобождения этажа, занятого филиалом этого банка под их офисом осталось огромное количество фирменных блоков бумаги, авторучек. Из этих блоков бумаги можно было построить небольшой дом. Для поросенка Нуф-нуфа. Такие дела.
Открутилась грандиозная рулетка под названием "Выборы президента". Отшелестели радужные бумажки векселей "Титаникуниверсалбанка" и внезапно окрасились в осенний бронзовый цвет. Стали они «бронзовыми», то есть стали ценными бумагами из разряда билетов МММ. Иван сочинял эпитафию ТУБу: «Банк приходит. Банк уходит. Пришла осень и для этого олигарха. Могуч как дуб, непотопляемый был ТУБ! Кремлевские звезды расположились несчастливо для него.  И вот! Дал дуба Туб! Умер банк, упал огромный левиафан!  Да, как только посчитаешь  что-то могучим и незыблемым, так оно тут же, как в наказание, разрушается, превращается в ничто. Вот уж, воистину, не создавай себе кумира. Ничто не вечно на земле, кроме Господа. А все мы и наша жизнь, все это - живые комиксы, клипы для подтверждения этих истин в памяти человечества.»
Не имея тайн от друзей, Иван поделился тем, что усвоил назидание, данное ему Алихандро, тем, как сам решил свои проблемы с участием в прибылях. Мол, получил откат при продаже векселя. Алихандро наморщил лоб в досаде, но потом примирительно произнес: "Ну и нормально. Не бери в голову." На этом и разошлись. Все же он сделал выводы из слов Ивана.
Отныне, вместо Ивана заниматься векселями явились «Титаник-банка» славные осиротевшие сыны. Киты официально Ивана с векселей отодвинули. "Ты дилетант в этой области. Нужно делать это профессионально."-сообщил ему свое заключение другой Кит-Максим. "Конечно, как только дело устаканивается, меня двигают с него и ставят на мое место другого, - глотая обиду, сказал себе Иван: А меня передвигают на что-нибудь непаханное совсем."  Да. Как это обычно бывает,  у Китов возникли кадровые проблемы, то есть, проблемы лишних людей. Самый простой способ решения, если не увольнять сотрудника, это - учредить дочерний бизнес. Так Киты и сделали. Купили они расчетную фирму на раскрутившейся бирже в центре Москвы. Директором фирмы стал Иван. Шефы выступили учредителями.

Маленький друг и соратник
Очень часто то, что представлялось нам
источником беспокойства и забот,
неожиданно оказывается главным вдохновителем
 и источником сил в преодолении жизненных трудностей.
Как раз перед возвращением Ивана на Биржу у него родился сын. Подобно австралийским аборигенам, которые долго задумывают детей под специальным ритуальным деревом, Иван тоже медитативно конструировал будущего сына, вызывая его душу из мира идей или с заоблачных высот райской обители. Он даже написал картину, в которой крылатый ангел ведет по лесной дорожке двух деток, девочку постарше и мальчика помладше. Таким образом, будущий человек был задуман и первоначально появился на холсте. После этого задумка была воплощена в жизнь.
По рождению сына Иван размышлял над парадоксальным фактом. Накануне его появления на свет он открыл позиции "вниз" на Бирже.    На следующий день он выиграл на Бирже и закрыл позиции. А, приехав домой, он узнал, что жена в роддоме. В телефонную трубку Ивану сказали, что родился сын. Поразила Ивана сама связь рождения сына и выигрыша на бирже. Как будто сам крохотный человечек подсказал ему поставить на бирже и фактом рождения поучаствовал в игре. Так или иначе, но с самого момента рождения сына почувствовал Иван, что появился могучий союзник у него в противостоянии с силами хаоса окружающего враждебного мира.
Получив по телефону радостную весть, Иван вскарабкался по двери кабины-автомата на крышу. При этом автомат накренился и стал падать и друг изо всех сил подпер кабину. Вместе они поставили автомат на место. Затем они обошли коммерческие ларьки, закупая водку, шампанское и конфеты  и требуя поздравлений от продавцов.  Приходя в роддом с передачами, Иван ожидал в просторной приемной. Рядышком какой-то стриженый крепыш сидел вместе с женщиной в больничном халате. Нежный тон их беседы прервал звонок сотового телефона. Выслушав далекого собеседника крепыш раздраженно ответил: "Что делать, спрашиваешь? Паяльник ему в зад вставить, чтобы деньги отдал!" И тут же, положив трубку: "Извини дорогая! Тебе здесь не было очень больно?"  Принялся нежно и заботливо разговаривать со своей спутницей. Такие дела! Рядом пожилой мужчина пытался передать своей дочке арбуз и обижался, что его не принимали. "Когда давны-давно жена моя тут лежала с дочкой, арбузы принимали!" - настаивал он, обращаясь к нянюшке. Это было давно. Тогда приходили  с арбузами. А теперь вот - с сотовыми и... с паяльниками.
Теперь Иван наблюдал за крошечным существом в детской кроватке. Слушал с замиранием его звонкий плач и лепет. Вдыхал исходящий от кроватки теплый запах молока. От маленького существа он принимал волну непостижимо сильного участия, поддержки и какой-то мудрости. Иван говорил сам себе: Мудрость маленьких пришельцев заключается в том, что надо не уставать и не переставать радоваться. Новый человек это явление на свет Главной идеи Творца о том, что главная цель и смысл жизни - в радости, в несении радости другим и сохранении ее в себе к окружающему.   Удивительно, что, развиваясь и приспосабливаясь к окружающему миру, человек часто утрачивает это чувство - чувство радостного приятия мира  и становится неосознанно обузой себе и окружающим. Как будто вспыхивают искорками легкие солнечные мотыльки, влетая в этот мир, и взрослея, со временем превращаются в мерзких гусениц, сосредоточившихся всецело в материальной переработке питательной подстилки. Утраченная способность радоваться лишает их возможности даже как-то осознать, оценить плоды своих трудов, поделиться впечатлением с окружающими. Они превращаются в механический жующий агрегат. Действительно, сохранив в себе способность радоваться, ты распахиваешь себе окна сердец других людей. Вместе с их расположением и готовностью делиться радостями и горестями ты встраиваешься сильнее в пылающий страстями мир и обретаешь в нем соратников и друзей, радостно идущих на факел огня твоей души. Итак, радостное восприятие жизни наполняет паруса твоего корабля Надежды теплым ветром Удачи.»
“Уикэнд” теперь свой Иван проводил, выходя гулять с коляской на улицу. Коляска останавливалась под цветущим жасмином. На земле, усыпанной белыми лепестками, укладывался туристский коврик, и Иван с удовольствием присоединялся к своему дремлющему маленькому подопечному. Изредка ему приходилось вставать, разрешая какую-нибудь ссору среди мелюзги с участием своей старшенькой.
А еще они с дочкой ходили ловить тритонов в заросших лужах. Нарушение привычного быта появлением нового члена семейства вызывало в дочке яростные порывы каких-то поисков, экспедиций и исследований в окрестностях. Может быть, она благородно освобождала нишу для нового человечка и расширяла вовне свое жизненное пространство, стремясь, сохранит общий объем своих жизненных владений. Вот они и бродили по лужайкам, ловили в лужах лягушек и тритонов,  а также жуков- плавунцов.


Возвращение на Биржу. Своя "большая игра."

"В нашей жизни всегда найдется место фьючерсу."
 (Мнение старого брокера)
Так вот, повздыхал Иван c Китами. Отряхнули они с себя прах «Титаникуниверсалбанка» и снова Иван отправился на Биржу. Биржа эта, в новом воплощении, размещалась в огромном зале многоэтажного здания. Потолком зала была стеклянная крыша. Когда ее мыла тряпкой уборщица, то видна была только эта тряпка - серая мешковинная, огромная медуза. Она как будто сновала взад- вперед в небе над стеклом. Победно реяла над крышей биржи в косых лучах утреннего света. Можно было думать, что это привидение или занавес из спектакля "Мастер и Маргарита" Театра на Таганке. По стенам огромного зала вились балконы со старинными  чугунными перилами. Узенькая винтовая лестница, на которой, пропуская бегущую навстречу девушку, ты прижимаешься спиной к перилам. И алая бабочка губ ее и грудь в кружевной блузке проносится в сантиметрах касания от твоего лица. Но вряд ли обращали на это внимание брокеры. Сжигал дотла их огонь другой страсти, страсти по игре с "желтым дьяволом".  Технический прогресс позволил перейти с голосовой торговли на ввод заявок в индивидуальные торговые компьютеры, объединенные в локальную сеть. Не нужно было орать, надсаживая глотку. Теперь пальцы, вводя заявку, исполняли чардаш на клавиатуре IBM. Теперь адреналин не выводился из организма брокера через надрываемые голосовые связки и локти, массирующие бока таких же товарищей, а добивал его на рабочем месте.
Расчетная фирма - это банк в миниатюре. Приходят и уходят средства клиентов. Открывают клиенты свои позиции. Все это свалено в одну кучу. Для биржи нет клиентов, а есть расчетные фирмы.  Директор фирмы следит, чтобы каждый клиент жил по средствам. Если не следить, то фирма разорится, что происходит очень и очень часто. Управление фирмой очень живое и рискованное дело. Количество средств на счетах клиентов меняется очень быстро с изменением котировок. Иногда нужно вычислять изменения постоянно в течение всего рабочего дня. Кроме того средства уходят по всяким поборам. Нужно проводить платежи свои и клиентов через бухгалтерию биржи. В депозитарии лежат на счетах депо ценные бумаги клиентов. Это облигации сберегательного займа, векселя банков, акции предприятий топливно-энергетического комплекса. Все это постоянно находится в движении. Средства приходят и уходят. Цены этих бумаг в качестве залогов под торги постоянно пересчитываются согласно с рыночными изменениями. В-общем, работа директора фирмы - это очень живое, суетное и рискованное дело. Директор расчетной фирмы быстро превращается в этакого Фигаро.
Иван оформил все необходимые бумаги и открыл расчетную фирму. Приглядываясь к новой бирже, Иван понемногу  начал спекулянтскую игру. Несколько раз руководство каким-то чутьем приводило к его успеху. Однако скоро тенденции изменились. Так Иван уже к вечеру никак не смог погасить волнение и сомнения по поводу правильности открытия позиций. Все выходные он жадно смотрел новости по телевизору. Мучительно анализировал, какое влияние они окажут на движение цен. Жена сердилась на него, когда оказывалось, что он совершенно не слушает ее, а думает все время о том, упадет ли завтра цена. «Да ты там живешь на своей бирже! Можно хоть в выходные о ней не думать?! Ты меня не слушаешь, не смотришь на меня. Как будто ты остался все еще там!» «Ну не могу я! Не могу я о ней не думать. Каждая новость по радио, каждое слово по телевизору заставляет меня тут же переключаться и размышлять, как это повляет на цену на бирже.» - раздраженно отвечал ей Иван. А к утру понедельника, проведя бессонную ночь, он окончательно уверился, что сделал неправильный ход и сейчас проиграет. Приехав на биржу, он убедился, что действительно проиграл. Держать позиции дальше он не стал и закрыл их с убытками. "Нет, так играть нельзя! Столько мучений каждый раз!" - говорил он себе. "Все выходные голова у меня пухла от мыслей об игре. Я уже ни о чем думать больше не могу. Надо отдохнуть и придумать что-то новое кардинальное."
Вскоре к нему присоединился компаньон Китов - Вадим. Иван молчаливым согласием делегировал пришедшему Вадиму статус своего компаньона. Реальные рычаги управления Иван сосредоточил у себя. К переходу Вадима на биржу Киты отнеслись с недовольством. Вадим, как старый компаньон Китов, старался превратиться в получателя ренты со своих прошлых технических решений и приведенных клиентов. Но это не находило понимания у Китов. Прошлые, достижения, не подкрепляемые сегодня, быстро забываются. А благодарность за прошлые заслуги очень редко отчеканивается в монету. Приведенные, но не обслуживаемые сегодня тобой клиенты перестают быть твоими. Скоро законным становится возглас у кассы: "А вас тут не стояло!"  Предчувствуя развязку, Вадим сам начал "бракоразводный процесс". Вычисление его личного бонуса в их общем деле перешло в долгий и мучительный процесс, сродни  тяжбам о наследстве героев Диккенса. Каждая сторона начала плести свою сеть интриг. Поэтому Киты Ивану всякий раз подчеркивали, что директором фирмы является он, а не Вадим. Иван это отметил и мысленно сразу расставил Китов и Вадима на разные чашки весов. А Вадим, обиженный тем, что Киты потихоньку вытесняют его из общего бизнеса, надеялся здесь поправить свои дела и, если нужно, то рассчитывал легко привлечь на свою сторону Ивана в интригах против Китов.
 Иван предложил Китам "большую игру" на бирже. Киты выделили деньги на игру. Они требовали прозрачности всей хозяйственной деятельности расчетной фирмы и исполнения их указаний. В дальнейшем, оказалось, что Киты в этой биржевой каше разобраться не могут. Внятного участия в игре они принять не могли. А терять деньги там, где сами ничего не понимают,  они не хотели. Поэтому Иван с компаньоном в определении стратегии были предоставлены сами себе. Получалась ситуация из серии "Вы зарабатываете, а там мы посмотрим." Вадим считал себя многоопытным, утомленным финансовым деятелем, поэтому директорство Ивана не задевало его, так как оно возлагало, прежде всего, всю рутинную и аналитическую работу на Ивана. А Вадим, иногда, медитативно давал ценные советы. Для Ивана Вадим был еще эмоциональной отдушиной. Он делился с ним своими эмоциями, опасениями и страхами по поводу всех стремительных и разнообразных событий, сыпавшихся как из рога изобилия на их голову. Вадим степенно закуривал свои душистые американские сигары. Прищуривал глаза, как-будто, обдувал его ветер калифорнийского побережья, несущий янтарные песчинки и соленые брызги Тихого океана. Усаживался он в кресло, как будто на завалинках виллы в Лас-Вегасе. И они заводили долгие беседы о жизни, путях развития России, об Американском мире благоденствия, строили прогнозы финансового рынка. С мечтательным прищуром Вадим рассказывал Ивану о Калифорнии. Голос его становился вкрадчивым, дыхание замирало. Его совершенно покорила сладкая несбыточная мечта обрести там постоянную пристань, бросить навеки якорь своей жизни. Смешать там свои седины подступающей старости с солью океанического прибоя. Как ясновидящий, он вперивался глазами в Калифорнийскую даль и выдавал очередные хвалебные эпитеты. "Там круглый год 24 градуса. Там даже не бывает дождя. Лишь иногда выпадает какая-то морось.  Для жизни там достаточно строить картонные дома. Круглый год можно ходить в шортах и футболке. Но все живут в огромных собственных особняках. Меньше чем четырехрядные дороги там не бывают. По магазинам там не ходят, а садятся в машину и едут в супермаркет. Отовариваются на всю неделю. На работу ездят порой за сотню километров. Но ехать по просторному шоссе - одно удовольствие. Американцы не общаются практически между собой. А им незачем общаться. Им и встречаться негде. Все хозяйственные вопросы они решают в супермаркете, на стоянках и т.д. Там они общаются по делу. На уик-энд они семьей решают, поехать ли к океану, или съездить покататься на горных лыжах или поиграть в Лас-Вегасе. А то может остаться дома и провести уик-энд в бассейне дома или на лужайке внутри двора.
-Ну и что тут хорошего? - спросил Иван с изначальным неприятием: Это же все скучно. Они не пишут картин. Они не читают литературу. Жрут свой “поп-корн”.  Смотрят свои боевики. Все это - жизнь одноклеточных организмов.
Его изначально возмутила мысль о лишении эмоциональной содержательности окружающего их мира, окрашивание его в серый приземленный цвет и оставление привилегированной яркой окраски жизни где-то в недостижимом Американском Далеке с избирательным доступом туда отдельных счастливчиков. Таковым счастливчиком Иван себя не ощущал и жаждал утверждения фокуса яркости и красочности жизни именно в том месте, где находился он сам и требовал этого же от собеседника. Но Вадим не признавал его точки зрения и высокомерно задергивал окрестности серым покрывалом презрения.   
-А мы что ли интересно живем? У нас - серая однообразная борьба за нищенское существование. У них, между прочим, много художников. Множество картин их висит в Лас-Вегасе. Очень хорошо написанных. Потому что их много. Там всего очень много. И поэтому всем все безразлично. Так в одном из роскошных особняков десяток человек недавно дружно покончили жизнь самоубийством. Они принадлежали к религиозной секте. Им жилось хорошо, а тут в результате суицида стало еще лучше.
-Нет, я не понимаю их жизни. Хотя у них там все так сытно и богато, но все это - скучно. Жизнь свою закончили сектанты суицидом от скуки и тоски. Если им больше не к чему стремиться, значит, они уже умерли и живут в загробном мире. А нашу жизнь я понимаю. Она, как больной нарыв, родная, не отпускающая болью, и дающая необыкновенное богатство жизненных ощущений.  Здесь жить интересно.
-Ты просто не знаешь другой жизни. У американцев достойная  и спокойная жизнь. Мы их не догоним никогда! Здесь, у нас не будет ничего хорошего во всем обозримом будущем. Здесь можно и нужно хорошо заработать, а потом отчалить туда в Америку и стать рантье.
Это заокеанское счастье нужно еще заработать здесь на бирже, считал Вадим. Заработать на билет на жизнь в лучшем из земных Раев - Америку.
Вот оно! – расстраивался  Иван: С нашими жизненными понятиями произошла почти катастрофа. Ведь Рай- это была светлая обитель утешения и успокоения души, место, недостижимое в этой жизни, дар небесный за мучения земные в сражении за чистоту души. Рай теперь сосредоточился в Америке. То есть, Рай внезапно обрушился на землю и придавил, погреб под собою мораль, честь и совесть. Он стал достижим, и входной билет стоит туда исчислимое число денежных знаков. И в нашем мире честью и совестью стали эти самые хрустящие зеленые доллары. Они же являются билетом в высшие миры, мерилом самодостоинства, оценкой признания заслуг и индульгенцией любых проступков. Теперь наш мир ужасно дыряв этой черной дырой, разъедающей душевной коррозией. В эту дыру уходит все хорошее, замечательное. Все безжалостно бросается к стопам золотого дьявола. Ужасна сама мысль, что возможно наворовать здесь любыми, да, именно, любыми средствами и отчалить в солнечную Америку и прижизненно почить там в перине социальных удобств, обрести там пожизненное счастье и блаженство. Эта мысль, эта идея рушит весь наш миропорядок. Это разрушительная сатанинская идея. Она обманчива. Не может быть там этого сладкого безмятежного счастья. Это дьявольское искушение для нас, здесь живущих. На самом деле высшие небесные силы, вечные и незыблемые законы этики проявят себя. Они подскажут неверность этой идеи. Причем наш мир с его причинно-следственными механизмами просто дотянется и до солнечной безмятежной Америки. Человек, нарушивший законы высшей этики, не купит себе счастья и в Америке."
Так рассуждал Иван, и неприятный холодок поселился у него в отношении к Вадиму, Зарядился он желанием доказать теоретическую неправоту его. А пока совместно принялись готовить они большую спекулянтскую игру.
Без стратегических прогнозов большая игра невозможна. "Ловить блох" на ежедневных колебаниях цен, уже считая себя не мальчиками, Иван с Вадимом не хотели. Выдвинули они тезис "Настоящий спекулянт открывается один-два раза в год, угадав кардинальную перестройку рынка, и забирает сверхприбыль. Остальное время спекулянт пьет кофе, отдыхает,  размышляет, анализирует." Определив себе такой светлый образ спекулянта как цель своего личностного развития, они начали с самого главного - с питья кофе и размышлений. Наиболее плодотворным и заманчивым показалось им найденное в сводке новостей агенства Рейтер обещание министра финансов резко снизить доходность государственных облигаций. Исполнение этого обещания сулило кардинальную перестройку рынка госбумаг. Котировки фьючерсных контрактов должны были вырасти почти на тысячу пунктов.  Прибыль при этом должна была получаться в три раза превышающая вложенные средства. Вот  она вырисовывается, "Большая Игра"! Сбудется или не сбудется прогноз? Размышляли они  в буфете биржи, обвитые  узорными кольцами табачного дыма. В высоких запотевших бокалах томилось пиво. Вадим уверенно заявлял: "Должны выполнить обещание. Пирамида государственного долга не выживет, если не снизить доходность до этого уровня.
-"Так чем ее подпитывать? В стране уже все сусеки выскребли, - терзаясь сомнениями, вопрошал Иван.
-Будут занимать на Западе.
-А чем отдавать будут?
-А ничем. За счет новых заимствований. Так и будет жить пирамида. Вон в Америке пирамида казначейских облигаций существует много лет. А какой у нее объем огромный. Долг государства составляет не один триллион долларов. При этом никто не думает ее обваливать и сразу все обязательства гасить. Так и живет эта пирамида долгов.
-Все это логично правильно. Но все это как-то не для нас. Объяснить я не могу, но мне кажется, у нас все нелогично, иррационально происходит. Поэтому все эти логические рассуждения для нас не верны. У нас все логичные утверждения почему-то оказываются враньем. Но сейчас, мне кажется, именно потому, что такой низкой доходности госбумаг никогда не было, ее сейчас обеспечат. Такое иррациональное у меня есть обоснование прогноза. Поэтому, пожалуй, сейчас можно поверить обещанию министра финансов обеспечить такую доходность.
Поверив словам министра, они открыли позиции на покупку контрактов с исполнением после Нового Года. Открылись осторожно с запасом средств, опасаясь неблагоприятного движения цен. Вначале рынок продолжал спать, но вскоре цены пошли вверх. Рынок на бирже забурлил, зафонтанировал, как проснувшийся вулканический гейзер. Объем совершающихся сделок вырастал. На клиентский счет  каждый день приходила положительная маржа. Это был двухнедельный триумф наших спекулянтов. «Большая игра получилась!» - ликовали они. В биржевых спекуляциях, как известно, нужно успеть закрыть позиции. Делать это нужно вовремя. Но так хочется сделать это на самом гребне, на самом пике волны роста цен. Из двух компаньонов один всегда бывает более осторожный, тот, который пилит и ноет, что пора закрываться, что скоро будет поздно. А второй - более молчаливый упрямый и более голодный до прибыли. Вот уже доходность почти достигла обещанного министром уровня. Аналитик, суровый рыцарь мира чисел и рациональных теорий, Вадим твердил: "Доходность гособлигаций упадет еще, точно до обещанного уровня доходности, и торги умрут. Нам останется закурить и пойти искать другую работу."  Иван сомневался и отвечал, что все это разумно, правильно, но все таки нас найдут, как «обуть», поэтому нужно закрываться сейчас.
В каждой тенденции бывает надлом. Чтобы поймать его, разработаны многие хитроумные аналитические научные методы технического анализа и эвристические методы на основе разглядывания диаграмм торгов и медитативном распознавании  каталогизированных ситуаций заморского биржевого прошлого, каких-нибудь "виселиц", "больших и прочих доджей". Во всем этом ищут надежду законченные технари. Есть еще совершенно мистические и потусторонние методы, основанные, грубо говоря, на нюхании пота брокеров. Это есть просто сверхчувственное отлавливание едва заметных внешних признаков и своих настроений, предчувствий. Ивану больше импонировал последний способ. Он давал доказательство и основу внутренней, тонкой организации, превращавший его организм в особый сверхчувственный инструмент. Ориентацию на чисто вычислительно-аналитические приемы Иван естественным образом недолюбливал и с демонстративным капризом презирал. Кроме того, весь опыт последних лет жизни доказывал, что при обычном отсутствии достаточной информации для количественного анализа и прогноза самим верным является основывание на простейших здравых соображениях и сверхчувственное встраивание себя в мельчайшие колебания окружающего эфира  непостижимого Кантовского мира. Кроме того, в этом подходе естественно заключался особый спекулянтский брокерский шик. В беседе заявить: "Я вот открылся, но чувствую, что сейчас упадет. Надо бы перевернутся, но где-то мне кажется, что все-таки оно пойдет вверх. Оно сначала может рухнуть. Но потом вырастет. Обязательно. У меня есть предчувствие. Поэтому я открылся вверх."
А вот так однажды их сосед по торговому компьютеру жаловался на постигшие его бедствия: "А у меня сегодня что-то не клеится. Как чувствовал, что надо отдыхать. Вначале смотрю - падает цена. Я открылся вверх. Оно еще упало. Я еще открылся. Продолжает падать. Тут я как дернулся! Успел перевернуться в продажу. На падении еле -еле отбил убытки. Сейчас сижу весь в мыле. Надо же, какой неудачный день сегодня!" Такие диалоги - обычное дело во время кофейной партии в буфете, короткого привала у рабочего места друзей. Анализируя психическое состояние игрока, Иван отмечал: «Игра на бирже сажает игроков на адреналиновую иглу. Именно поэтому они не могут выйти из игры. Ставят и ставят игроки на круг снова, действуя в лунатически отстраненном состоянии от обычной жизни. Жизнь их - серый темный подвал, в котором проблески света дает только игра- успех, удача, выигрыш в игре. Острейшие ощущения от игры на бирже перебивают впечатления всего остального мира. При этом вся нервно-психическая деятельность перестраивается и скоро весь организм,  деятельность предприятия, все его доходы начинают обслуживать игру. Игрок начинает гонять разные методики технического анализа, прислушиваться к своим внутренним чувствам,  таинственным внешним знакам. Человек дерзнул на прерогативу одного лишь Господа на предвидение. Он дерзнул считать себя равным ему и тратит на поддержание у себя этой упоительной иллюзии все свои силы. Силы  смертного не безграничны. В конце концов, полный разгром неизбежен. Тогда дерзкий безумец, парящий в божественном эфире иллюзий богоравности, рухнет с убийственной высоты на грешную каменистую земную твердь.  Если он уцелеет, то,  помимо материальных потерь, ему остается сдвинутая деформированная психика, чувство нанесенной кровоточащей раны и навечно заряженное ожидание отыгрыша,  обязательного  реванша. Даже те счастливчики, кто выиграл, становясь героем фольклора и притягательных рассказов для новичков биржи, на самом деле просто нашли в себе силы вовремя бросить игру. Но очень вероятно, что удача будет магнитом тянуть их снова поиграть в рулетку, вложить деньги в другое рискованное предприятие. Легкие деньги легко и уходят. Выигрыш редко идет впрок, редко приносит счастье. Счастье надо выстрадать, обильно полить потом, только тогда пришедшие деньги могут пойти на пользу.»
Итак, в один из дней после долгого роста цена уже довольно приблизилась к прогнозируемой.  В этот день цена вначале как обычно пошла вверх, а потом вдруг остановилась и начала гулять, то - проваливаясь, то - подрастая. И привычного подпора снизу для цены в виде обилия заявок на покупку уже не было. Рынок был в нерешительности. "Сейчас начнет падать!" - что-то как будто обрушилось у Ивана внутри. Торговый компьютер его, как назло, “засбоил”, отключился. Он бросился закрывать позиции с голоса.  При этом своими заявками  он дополнительно обрушил цену. Смог закрыть Иван лишь половину позиций. Позднее появились заявки на покупку, и цена поднялась.  Теперь у него затеплилась надежда, перешедшая в нетвердую уверенность, что, по крайней мере, цены не должны больше упасть. Поэтому Иван не стал закрывать оставшиеся контракты. В этой дерготне и беготне он задействовал свои сверхчувственные струны, почувствовал вместе с усталостью  сильное облегчение и удовлетворение самим процессом перекачки переживаний по всему организму, то есть беготня с вытаращенными глазами погасила адреналин в организме. Он успокоился и спокойно прожил выходные.
Но в понедельник цены, все-таки, упали. Это и был ожидаемый откат цен назад. Тогда наши спекулянты еще открылись вверх в ожидании скорого роста.
Однако через день пошел массированный сброс бумаг на реальном рынке. Доходность рынка госбумаг опять выросла до прежнего высокого уровня. Это предвещало сильное падение котировок фьючерсного рынка. Началась паническая продажа  на бирже. Цена полетела вниз. Средства на их биржевом счету таяли. Минуло всего несколько дней падения, и вся прибыль от двухнедельного роста их растаяла. Насколько дней падения еще хватит их средств? Поделились они неудачей с Китами.  Те естественно дали "стоп-лосс" приказ, то есть, приказали закрыть все позиции во избежание еще больших убытков.
Очевидно было для Ивана, что это падение - чья-то масштабная игра. Но насколько хватит у этих неизвестных могучих игроков прыти тащить рынок в свою сторону? Неизвестно. Можно закрыться и успокоиться на понесенных убытках. Вот так вот и сметают мелких спекулянтов. Тех, у кого не хватает средств, продержать свои позиции. Ведь так обидно правильно угадать тенденцию, выиграть, а потом все потерять, потому что  кто-то устроил контригру, и у тебя не хватило просто денег выстоять против нее.
Частично выполнил Иван указание Китов, закрыв с убытками часть позиций. Зато могли они теперь стоять дольше вопреки неблагоприятному затянувшемуся падению. Иван не находил себе места. Внутри у него что-то надрывно стонало. Никак он не мог примириться с тем, что упустил ощущение рынка. Действительно было чувство, что рынок стал каким-то другим. Точно появился в нем кто-то большой и теперь, задавая тон, гонит его с какой-то новой поступью, ритмом и дыханием. Иван часто выходил с биржи и бродил по переулкам вокруг Покровки и Мясницкой, смотря куда-то сквозь тротуар, полный тающего серого снега и россыпей льда, коварно ссыпавшихся с крыш на узенькую полоску тротуара. Лимонно желтые пронзительные огни ночных витрин валились на него в  черно-синей тьме городской ночи. А внутри тоска и отчаяние вытягивали хриплые перегуды саксофонического блюза, сдобренные металлическим проволочным скрежетом и хрустом. Вадим перешел с американских сигар на сигареты, укрыл свои переживания в голубом мареве табачного дыма. Казалось, этому падению не будет конца. Вот гособлигации по доходности пробили уровень ставки рефинансирования Центробанка, но вскоре движение это остановилось. Казалось, что, наконец, чья-то масштабная игра на повышение доходности гособлигаций закончилась. Падение цен на бирже прекратилось и вскоре сменилось бешеным движением вверх. Через несколько дней цены на бирже вернулись на прежний высокий уровень. На этом уровне с прибылью они и закрыли выигрышные позиции. Роскошного триумфа победителей не получилось. Повозили их, все - таки, мордой об стол прошедшим падением. Светлая радость победы была  отравлена пережитой нервотрепкой. Видимо не захотел Господь для них слишком легких денег. Впрочем, благодарение ему, что подсказал сейчас закрыться, потому что такой обещанный уровень доходности оказался на деле не стабильным состоянием, а достигаемым так, иногда, в нужные Минфину даты. 
“Все наши спекулянтские мучения позволяют сделать вывод,- говорил себе Иван: Пусть ты не хочешь играть в рулетку. Ты хочешь верного надежного заработка. Пусть ты сделал правильный прогноз перестройки рынка. Пусть ты придумал безрисковую, по существу, инвестиционную операцию. Но даже в этом случае внешние субъективные факторы в виде вмешательства могучих игроков превратят все это в операцию, по надежности близкую к игре в рулетку. Здесь ни на что нельзя положиться. Все здесь на бирже зыбко, как трясина, и провалиться в трясину - вопрос лишь времени. Все аксиомы, являющиеся отправной точкой биржевой деятельности, не более незыблемы, чем облака и незыблемость их есть вопрос времени, ближайшего времени. Все это какое-то колдовство, наваждение и в любой момент может развеяться как дым."

Дележ прибыли: вершки и корешки
  Как будем делить? По совести или по-братски?
(Главный вопрос в разделе прибыли)
Венцом делового предприятия, конечно же, является процедура раздела прибыли. О! Это очень-очень важный, "святой", можно сказать, момент. Это настоящий момент истины. Момент истины в отношениях компаньонов. Проверка прочности их отношений. Испытание их дружбы. В этот момент компаньоны достают все  гранитные булыжники, до поры тщательно скрываемые за пазухой. Предъявляются все претензии и обиды, как векселя к оплате. Для процедуры раздела прибыли участниками тщательно разрабатываются свои справедливейшие методики оценки роли каждого из них в прошедшей деловой операции.
Иван оторвался от биржевой сутолоки и впервые увидел неотвратимость процедуры публичного раздела полученной прибыли с Китами. Зная их искушенность в подобных мероприятиях, он заранее расстроился. С одной стороны, позади у них лежали недели размышлений, метаний, переживаний. На сегодняшний день имелась усталость и отсутствие пока перспектив дальнейших заработков и прибыль, которую надо разделить. Его приводила в уныние сама неотвратимость этой процедуры по сценарию Китов.  В то же время само мероприятие это было обязательным по этическим правилам, свод которых все они исполняли по отношению к друг другу.
В офис Китов наши спекулянты отправились на машине. Вадим закурил сигару и его старый «Форд Кроун Виктория», привезенный из-за океана как частичное воплощение своей американской мечты, покачиваясь, подобно стальному линкору разрезал автомобильное море полуденных улиц. Входя в очередной снимаемый Китами офис, они протискивались сквозь ряды безмолвных пожилых людей. В этом же здании еще до их переезда сюда некая инвестиционная компания принимала пенсионные вклады.  Вскоре, как водится, исчезла эта компания вместе со всеми вкладами. Вкладчики устраивали теперь пикет в надежде добиться хоть от кого-нибудь возвращения средств и теперь укоризненно провожали взглядом всех шустрых молодых людей, беззаботной улыбкой и дипломатами в руках подтверждающих свою принадлежность к лживому и коварному миру бизнеса. Шагая сквозь строй печальных стариков, Иван подумал про своего отца, потерявшего деньги на сберкнижке во время шокотерапии, а затем вложившего свою пенсию в какую-то «Хапни-и-свали компани».  «Да, - сказал он сам себе: Это поколение заслужило пенсию. Оно жило сознанием, что отстаивает Родину от нападения захватчиков, а потом восстанавливает ее после войны. Мы же,  кажется, пенсию не заслужим никогда. Мы просто до нее не доживем. Мы друг друга угробим в этой войне всех против всех, в войне за прибыль и успех, в которой победить можно, лишь утопив соседа. Бешеное напряжение для выживания и никакой надежды на обретение достоинства жизни.»
Иван с Вадимом вошли в кабинет к Китам, трепетно держа на своих ладонях листок с цифрами. К цифрам этим предстояло применить  очень популярное арифметическое действие. Да-да разделить. На самом деле, это очень непростое действие. И до сих пор правила его применения являются причиной многих конфликтов, общественных потрясений и даже социальных переворотов. Аргументы, применяемые спорящими сторонами, подчас приводят к появлению полного и окончательного сквозняка у некоторых из них. Итак, как правильно делить, никто не знает. Все эти законы алгебры  оказываются относительными. Действительно, c каким весом учитывать вклад каждого компаньона. Как количественно оценить его треволнения, мучения, страхи? Кто-то их них вложил деньги в дело и ожидал дивидендов. Может быть, ожидал, лежа на печи, нет, лежа в шезлонге с сотовым телефоном на морском берегу. Кто-то вносил в дело свою нервную и физическую энергию. Кто-то, выслушивая угрозы в свой адрес, сходил с ума от страха. И вот при обсуждении правил алгебры в данном “банаховом” пространстве все эти моменты, замечания, уточнения, толкования вываливаются на стол из карманов засаленного пиджака и тайников израненной души. Вот наши труженики присели на предложенные стулья в кабинете Китов.
"Чертовски приятно, когда с тобой делятся!" -улыбался как Чеширский кот пришедшим биржевым труженикам Максим и внимательно заглядывал им в глаза: "Ну, что они тут принесли?  Это неплохо для начала." Сегодня он был оптимистом.   "Приятно, когда с тобой ПОКА делятся!" - дополняюще произнес второй кит, сутулясь и склоняя свою аналитическую голову Алихандро.  Сегодня он был пессимистом. Прикусывая губы, он стремительно строил комбинации будущего раздела в своем могучем аналитическом мозгу. Иван живо представлял себе эту предстоящую беседу, как садиться играть в преферанс с парой карточных шулеров.  На передний план выступил опытный переговорщик Вадя. На столе появились его таблицы со скучными графами (дивиденды на уставной фонд, брокерское вознаграждение  и пр.). Все это было похоже на долгое писание пули преферанса. Иван почти всегда еле выдерживал партию преферанса до конца. Он садился, бывало, играть, но вдруг ему становилось невообразимо скучно, и он ничего не мог с собой поделать. Под любыми предлогами и, находя именно в этом особую изобретательность, он выбирался из игры. Даже игра на интерес не возбуждала в нем азарта борьбы. Теперь начиналось для Ивана нечто подобное затяжному писанию пули. Увы, праздничная феерия награждения победителей превращалась для него в обыденное бухгалтерское заседание.  Что-то в нем вскипело вихрем непонятного негодования и обиды. Даже перехватило дыхание. Шефы смотрели умильно и ласково. Глаза их блестели. Иван как обреченный кролик взглянул на удавов. Вадим, распушив кавалерийские усы, спрятался за затененными стеклами очков и принялся расчерчивать лист на квадратики таблицы. Переговоры - это была их стихия, и выиграть на их поле Иван не мог. Детскую обиду вызывали  у него так откровенно радостные и насмешливые лица Китов, расписывавших эту пулю. Они бросали вызов, озорно зазывали состязаться с ними  в иезуитских диспутах о справедливости и установлении самых справедливых правил раздела. Эмоционально воспаряя над приближающимся дележом прибыли, Иван считал, что, из одних теплых отношений к ним, он в порыве отдал бы им вообще всю свою долю. Эта его эмоциональная вспыльчивость не давала никакой надежды на расчетливую аналитическую борьбу за долю в прибыли. Поэтому он сказал "пас" в этой игре, предоставив вистовать Вадиму. Сам же Иван покинул заседание и отправился в предбанник офиса и пил горькую чайную заварку. Как обычно бывает в офисах, купленные чайные припасы на общественные деньги расходовались особенно быстро.  Поэтому часто при наличии сахара не бывало кофе, и – наоборот. За столиком  c факсом юная секретарша с интонациями погруженного в глубокий сон человека заказывала по телефону пропуск их курьеру в банк. Она продиктовала реквизиты посетителя, и, получив ответ, очень оживилась, даже почти проснулась. Она подняла свои глаза на Ивана и, растерянно улыбаясь и помахивая ресницами как веером, справилась у него: “Что, я так медленно звоню? Хотела заказать пропуск, а человек уже успел побывать там и вышел.» Посмеялись они вместе над этим случаем, а Иван подумал, что Киты скоро найдут увольнение единственным способом прервать сон спящей красавицы.  Когда их лиц не было перед ним, брошенный Китами вызов звал поиск достойного ответа. Это было как бы частью самоутверждения в их же глазах. “Ведь поучается, что, не умея спорить с ними, в их же глазах я буду лопухом. Со мной не будут иметь дела. Значит нужно показать им, что я могу найти достойное решение на их козни, способен утереть им нос. Вместе с тем этот искомый ответ не должен был разрушить теплые хорошие отношения. Трудная это будет задача, почти невозможная. Чтобы ее решить, созревала в нем уверенность, такие дела надо вести не так. Просто не надо, в принципе, доводить дело до  разделов прибыли с Китами. Значит надо в следующий раз разделить  ЭТО самому к моменту ИХ раздела. И нужно разделить так, чтобы не было обидно им, и чтобы не было обидно себе самому. Значит, нужно, чтобы все как бы решала некая внешняя стихия. Как привлечь эти могучие природные силы на свою сторону? Аналитический расчет здесь не поможет. Помогут вдохновенные импровизации на струнах страстей человеческих душ. Впитывая их, Иван сам расправлял свои крылья в этом аэродинамическом потоке человеческих эмоций. Воззвал он к высшим силам, чтобы помогли ему найти свой удачный шанс. Обдумал Иван предстоящую неразрешимую задачу и, мучительно морщась, допил свою горькую-прегорькую чайную заварку.
Наконец «пуля» была написана. Иван увидел свой результат. Обида адресно теперь оформилась против Вадима. «Это он меня сдал,”-подумал Иван. Расписав всю прибыль по разным статьям (дивиденды учредителям, брокерское вознаграждение и т.п.), Вадим получил свою долю в каждой, так как везде он числился. Все выглядело очень складно и гладко. Ивана обидело то, что Вадим все рассчитал с арифметической хладнокровностью рептилии. Возмутил его этот компьютерно бесстрастный подход Вадима. Но сегодня Иван примирялся с результатом: «Сегодня я больше  не смог бы получить. Значит, есть, над чем работать.» Обида не исчезала, а просто уходила в тень, превращаясь в сжатую пружину, дожидаясь своей очереди, чтобы распрямиться. "Спорить с шефами я не буду, а просто в дальнейшем весь процесс раздела выполню сам," - успокаивал он себя.
Поведение Вадима было объяснимым для Ивана с той стороны, что, будучи компаньоном шефов, видя, что Киты его вытесняют из Холдинга, собирался выходить из дела с выводом своей доли. Значит, ему нужно было перед разделом шаркнуть ногой, высветив всю прибыль на бирже. Чтобы поставить на место Ивана профилактически Вадим заявил со сниходительно усталым видом: "Я состоятельный человек и могу купить  и твою фирму и брокеров (Вместо тебя, если потребуется). Поэтому, если хочешь, давай дружить!" Иван выслушал это, отложил это в "копилку" и согласился дружить.
Кроме того Киты предложили им частично выкупить расчетную фирму: “Выкупите часть акций расчетной фирмы. Вы станете частично хозяевами предприятия. Только хозяева предприятия по настоящему болеют за свое дело.” Видя улыбку лукавого искуса на лицах Китов, Иван  с вызовом согласился. Вадим брезгливо сморщился и недовольно пожал плечами, но в итоге сделал то же самое.  Так они стали акционерами своего предприятия. Впрочем, время показало правильность этого шага. Небольшой пакет акций предприятия вместе с реальными рычагами управления легко превращается в контрольный.

 Краток миг  спекулянтского счастья. Живи настоящим!
Как странен мир!
Синьор! Еще вчера Вы
Купались в роскоши, как Крез!
А нынче дождь осенний
Вас поливает на дороге.
Покуда мчитесь,  унося
От кредиторов Ваших ноги!
(Обращение слуги к своему господину)
Жизнь на бирже не допускает долгого смакования неприятных моментов. Не дает она на них зацикливаться. Нужно постоянно вертеться, крутиться, жить настоящим. В-общем обстановка скучать и грустить Ивану не давала. После Нового Года из-за  неопределенностей с налогообложением доходность рынка госбумаг опять выросла. Снова наши спекулянты открыли позиции вверх на бирже, ожидая, что курс правительства на снижение доходности госбумаг неизменен. Если прогноз окажется верным, то доходность госбумаг снова упадет, и котировки фьючерсов вырастут, тогда можно было опять рассчитывать на получение солидной прибыли. Через некоторое время ситуация с налогообложением прояснилась и доходность бумаг снизилась. На открытые нашими спекулянтами позиции пришла вариационная маржа. Тут бы и закрыться им. Прошлое подсказывало, что этот уровень доходности для фьючерсов оказывается магически непреодолимым. Но Вадим упрямо твердил: "Гособлигации - это базовый финансовый показатель. Доходность упадет до мизерного уровня, до ставок мирового рынка кредитов. Фьючерсы вырастут до этого уровня, и дальше рынок умрет. Надо успеть заработать." И они оставили открытые позиции на долгий срок,  сделав ставку на скорое триумфальное вхождение страны в мировое экономическое сообщество. Это был период триумфа. Вот, наконец, казалось им, мы становимся успешными спекулянтами. Иван преисполнился внутреннего ликования: «Наконец –то мы зарабатываем мыслительными усилиями, как и положено интеллектуалам. Вот она достойная жизнь. Можно заработать на что-нибудь хорошее для семьи. Например, на нормальную квартиру.» Временами к Ивану подкатывало чувство, что зря они держат эти позиции до конца. Хотя и рынок подтверждал пока правильность прогноза, но у Ивана возникала мысль, что эта стабильность является как раз приманкой для какой-нибудь разовой аферы, нацеленной против правоверных технарей. Иррациональное чувство подсказывало ему, что надобно выскочить поскорей из игры пока есть прибыль. Однако на этот раз он не смог перебороть монументальную уверенность и гранитную непоколебимость Вадима.
Что ж. Тогда пока можно было ждать результатов игры и отдыхать. Отправились спекулянты на концерт Чака Берри в концертный зал "Россия". Был тихий февральский вечер. Подмерзающие лужи хрустели сахарной корочкой льда. Розовые перья облаков веером раскинулись на бирюзовом небе. Сиреневые тени сумерек проступали на стенах домов. Особенная свежесть воздуха дразнила ощущением приближающейся весны. При подходе к концертному залу запаслись бутылкой коньяка. Начали ее в вестибюле прямо перед контролем билетов. В этом был свой особенный шик смешать первые глотки коньяка из горлышка с сиреневыми вечерними сумерками и золотыми бликами на маковках крохотных церквей, и, запустив внутрь пальто холод февральского вечера, нырнуть в тепло навстречу празднику блюза и рок'н'ролла. Закончили эту бутылку коньяка уже возле буфетной стойки. Немало обрадовались, встретив здесь массу почитателей рок'н'ролла из числа биржевой публики. Первое отделение концерта зрителей разогревала отечественная группа типа "Лиги блюза". Иван начал вытанцовывать рок’н’ролл, не покидая своего сидения.  Глядя на изваяния зрителей, они стали возмущаться и недоумевать: "Ну, как можно неподвижно вкушать рок’н’ролл? Его можно только танцевать. Заплатить такие деньги за билет и слушать сидя!" В антракте они оккупировали столик в буфете и подкрепились еще одной бутылочкой коньяка. Организму стало существенно лучше. До мест они уже не добрались и выступили в проход между сценой и передними рядами.  Душа была полностью открыта блюзу, и тут они оторвались на всю катушку, отвели эту самую душу как в старые добрые студенческие времена. Пиджаки были водружены на сиденья. Галстуки развевались как матросские ленточки. Из тьмы зала являлся им могучий охранник: "Да уймись же ты! На место сядь, быстро!" 
-Ну, как же можно слушать рок’н’ролл сидя? Я ж - не мертвый! Я – живой! Пока, - отвечал Иван и проникновенно прикладывал руки к груди, показывая как хорошо душе от рок’н’ролла.  Бдительный цербер  исчезал во вспышках концертных огней. После концерта оглушенные и распаренные, как после бани, они брели по ныряющим вверх-вниз улочкам, заходили в “Бистро” и пропускали рябиновку. Вадим громоздил планы на блистательное будущее. "Мы будем элитой. Мы будем большими спекулянтами. Играть раз в год, но по-крупному. Остальное время отдыхать и спокойно анализировать ситуацию на рынке," - вдохновенно произносил он свое кредо.  Пусть все несбыточно. Но, нарисовав все  сейчас, перешагивая через лужи и овевая их мохнатой полой расстегнутого  овчинного полушубка можно поверить, пережить все это. Уже сейчас ощутить всю сладость этого несбыточного успеха, нагроможденных блистательных планов, а там... Завтра - это будет  завтра. День этот угас, упал в копилку памяти сияющим сапфиром как мгновение, острое пронзающее счастьем иллюзорной близости блестящего будущего.
Что ж. Рано они радовались. Коварная изменница Судьба вскоре нанесла им удар. Прошло несколько недель, и доходность госбумаг неожиданно выросла и продержалась, по закону подлости, до самого исполнения их контрактов. Из-за потерь по этим  контрактам  они лишились всего квартального заработка.  Это было разрушение их надежд на безоблачное спекулянтское счастье. Поражение это воздвигло глухую стену недовольства, недоверия и раздражения между ними. Вадим с усталым лицом собрался в отпуск в Калифорнию. Иван решил закончить эти игры в рулетку. Ясно было ему, что пора спекуляций закончилась и нужно изыскивать новый способ работы на бирже.  Огромная накопившаяся усталость и накопленный биржевой опыт подсказывали Ивану, что наступает решающий заключительный этап в его успешной биржевой деятельности.

Интриги тайное плетенье

Деловые отношения неизбежно предусматривают наличие интриги. Различные интересы компаньонов любого дела обусловливают присутствие противоречивой деятельности, тайной игры. Хорошо ли это или плохо, но эти интриги, типа подсиживания и вытеснения компаньона, существуют обычно в отношениях делового сообщества. Интриги исчезают, когда неравенство компаньонов закрепляется юридически в виде прав собственности на предприятие. Плохими или хорошими могут быть лишь методы достижения целей интриги. Огнестрельное и холодное оружие, конечно же, - плохие  средства разрешения интриг, так как приносят физический вред человеческой жизни, не оправдываемый никакой прибылью. Самым естественным средством ведения интриг и их разрешения являются, конечно, переговоры и закрепление нового статуса участников новым соглашением. Естественно, что интрига существовала и  в таком продвинутом деловом сообществе как “Киты и прочих рыб косяк”. Так, Вадим давно уже вел долгую тяжбу о наследстве с Китами. Стороны никак не могли сойтись в оценке, какая доля в совокупном богатстве Империи Китов принадлежит Вадиму и может им быть оформлена в денежные знаки. Приезжая с переговоров, Вадим делился своими впечатлениями с Иваном. Впечатления были негативными. С легким презрением Вадим повествовал о том, что все его победы, заслуги легко  забыты Китами. Все совместные провалы же наоборот вешаются на него. «Итак, мне приходится признать, Киты не могут быть достойными партнерами в бизнесе. – с глубокой печалью и страданием подводил итог Вадим: К концу работы совместные договоренности будут забыты и твои достижения будут многократно пересмотрены. В них будут внесены разные непредвиденные затраты. От Китов нужно уходить и создавать совместное дело.” Этим совместным делом Вадим считал расчетную фирму. Нужно только возглавить ее и при преданном исполнителе Иване расчетная фирма достигнет небывалых успехов. Можно будет заработать на несколько лет безбедной жизни.
Иван внимательно выслушивал откровения Вадима. Он горячо возгорался негодованием, направленным против Китов, против их универсального окучивания своих прежних соратников. Ведь все эти подходы применялись и к нему тоже. В порыве возмущения он был готов на открытое столкновение  с Китами. Несколько раз на совместных заседаниях он внезапно выплескивал бурю возмущения расчетливым паучьим высасыванием Китами всех доходов расчетной фирмы. Киты, ласково улыбаясь, принимались успокаивать Ивана и искусно доказывали ему свою правоту. Правота их основывалась на шкурной точке зрения. Точка зрения собственной корысти принималась ими за отправную аксиому. «Должно быть хорошо нам, прежде всего. Отсюда будем выводить дальнейшие заключения.” Дальше все строилось логично и последовательно.  Иван никак не мог в споре стать на  свою шкурную точку зрения. Он всегда стеснялся собственного корыстного интереса и считал неприличным выставлять его как аргумент спора. Вместе с тем, он понимал, что интерес этот существует и, хотя бы даже скрыто, стесняясь и презирая его, он должен изыскать способ его удовлетворения. Но в открытом общении с Китами чувства теплящейся симпатии к ним перевешивали этот интерес. Уйдя от них, он переполнялся переживаниями, что так  и не смог выставить свой корыстный интерес и отстаивать его. Каждый раз он попадал под перекрестное обаяние Китов, и вспышка возмущения его проходила, и разговор переходил на тему взаимной дружбы, обсуждение старых знакомых. Вместе с тем, Киты проявляли обеспокоенность зреющим альянсом Ивана с Вадимом. Они опасались, что перевербованный Вадимом Иван включится в его игру против них. Поэтому они совершали в отношении Ивана жесты доброй воли в виде небольших послаблений и исключительного внимания и заботы. Таким образом, Иван понимал, что для решения своего шкурного вопроса отношения  с Китами должны быть преобразованы, и он должен автономно и секретно от них вести свои дела на фирме, не нарушая очарования теплой дружбы. Пока же Вадим с медлительным гипнозом удава, рептильной выдержкой, настойчивостью утверждался в их биржевом альянсе с качестве главного звена.
Реализация его замысла основывалась на том, что Иван не мог без него обходиться и эмоционально выплескивал ему свои впечатления и трудности. Вадим был потребен ему как старший товарищ, даже как отдушина для общения. Все управление расчетной фирмы, отчетность и общение с клиентами вел он, кружась и бегая по залу в лихорадочном возбуждении. Вадим же флегматично возлежал у торгового компьютера, спекулировал и обстоятельно, по-отечески наставлял Ивана на реализацию своей очередной идеи, так что она становилась их общей идеей. Иван казался ему все более управляемым, и он подводил свое дело о разводе с Китами к логическому завершению. Как сквозь гипнотический сон, ощущал Иван, что Вадим, впериваясь своим немигающим взглядом, накачивает его враждебностью по отношению к Китам. Все более он готовил  Ивана к тому, что фирма эта не может долее оставаться в подчинении Китов. Нужно за символическую плату явочным порядком выводить ее из-под их юрисдикции и превращать в свое предприятие. При этом Ивану с его эмоциональностью и вспыльчивостью готовится показательная роль исполнительного звена отторжения фирмы от Китов. Вадим при этом оставался бы в тени идеологом и вдохновителем этого процесса.
Хотя Иван чувствовал, как постепенно становится приводным ремнем Вадима в реализации его планов, это обстоятельство не слишком беспокоило его. Все рычаги управления фирмой были в руках у него. Низложить его с поста директора фирмы могли только Киты, и опасаться стоит только их согласия с Вадимом. Последняя неудача показала, что спекуляции как источник доходов изжили себя. Нужно строить бизнес на клиентах.
Иван заявил Вадиму: «Я  больше не компаньон в игре и отныне занимаюсь обслуживанием клиентов.” Вадим ответил на это скептической усмешкой: «Желаю успеха. Я пожалуй поеду отдохну в Калифорнии.» И Вадим отправился навстречу своей Калифорнийской мечте. Вадим очень удачно отправлялся на месячный отдых в Калифорнию. Этой поездкой он окончательно дистанцировал себя в глазах Китов и Ивана. Он как бы не желал вариться в серой обыденной каше бизнеса. Он выставлял себя высокомерным белоручкой, жаждавшим съема пенок со своих прежних достижений. Излишнесть его в складывающихся новых условиях, как решение интриги, должна быть попросту отражена в новых договоренностях. Оставалось решить этот вопрос, как коммерческую сделку сторон. Размышляя об интригах и переговорах сделаем в нашем повествовании лирическое отступление про кидал и про менял.

Кидалы, как пираньи социального общества
Мы делаем с Вами то же самое,
 что и король, феодалы и духовенство,
 но только - открыто и откровенно.
 (Откровения средневекового  разбойника)
Острым соусом, приправой подобной «Чилли» к бирже, была компания кидал, промышляющих, по обыкновению, у входа. Залетные посетители биржи, жаждущие оптового обмена валюты, забредали в фойе и наталкивались на группу респектабельно выглядящих мужчин. Двубортные пиджаки с блестящими пуговицами, кожаные папки и сотовые телефоны в руках, а также солидные манеры делали свое дело. Растерянный пришелец, ищущий оптовый  «обменник», обращался к ним по вопросу обмена. Тут же он был обступаем со всех сторон этими деловыми людьми. А дальше, передав доллары сомнительным контрагентам, он получал обратно "куклу". Навеки утраченные посетителем денежные знаки быстренько выносились на улицу. А, ежели тот возражал, то тут же попадал в нежные объятия малого с комплекцией борца “сумо”. Тот обнимал его нежно, как родного брата… пока негодяи исчезали с кровными долларами.  Предбанник пустел и гераклоподобный детина, отпустив жертву, с детски невинным выражением отходил в сторону. Представление закончено. Бедолага, дрожа от потрясения, сжимая куклу в руке, подскакивал к охранникам у турникета прохода собственно на биржу. Запальчиво он обращался к ним: "Вы видели? Все видели? Арестуйте их!" На что те молча, издевательски указывали в сторону большого плаката над входом. На плакате был изображен осел. "Не совершайте операций с валютой со случайными лицами!" - гласила укоризненная надпись. Однажды даже утешать  пострадавшего, получившего обратно «уполовиненную» сумму его сбережений, явились те же кидалы, но вторым актерским составом. Они успокоили его и заявили, что уж сейчас поменяют ему «по-честному». Он, очевидно, решил, что два раза подряд не «кидают». И снова они «ополовинили» его денежные средства.
Сколько криков, воплей, причитаний несчастных жертв звучало в стенах этого предбанника! Пострадавшие применяли  свои способы борьбы, а скорее мести. Они разряжали баллоны с горчичным газом. Током воздуха все это затягивало  внутрь биржи. Целый день все торгующие в этом храме золотого тельца и почтовой связи самозабвенно предавались истошному кашлю. Однажды даже застрелили одного из кидал.  Тот в морозный день лежал, покрытый платочком на заледеневших ступенях крыльца биржи под светом магниевых вспышек. Однако дело это продолжалось. Подчас, заслышав крики очередной жертвы, брокеры с детским, легкомысленным интересом выбегали в предбанник и взирали на стоны и причитания. Им были обращены просьбы и крики несчастной жертвы вернуть ушедшие вдруг кровные сбережения. Внезапно застыдившись своего легкомысленного любопытства, брокеры расходились. Недавняя жертва оставалась снова одна. И обращала к ним ко всем свои проклятия. Что ж, позже и они окажутся в той же участи. Иван считал, что в их присутствии здесь кроется свой сакральный смысл: «Кидалы демонстрируют квинтэссенцию финансовых операций и неизбежное будущее участников самих фьючерсных торгов. В моральных муках очередной жертвы кидал, брокеры лицезреют свое скорое будущее.»
Волна адреналина окатывала Ивана каждый раз, когда он протискивался с портфелем наличных сквозь плотные их ряды в предбаннике бирже. Напряженно съеживался и озлоблялся он, когда обращали они свой обычный вопрос: «Вы по вопросам обмена валюты?» Нужно было отвечать нет и решительно шагать дальше. Тогда оставляли они прохожего в покое. Стоило пришельцу ответить им беспомощным доверчивым взглядом и неправильно произнести пароль, то есть дать ответ «Да. Иду менять валюту.» как общение с Кидалами переходило в следующую фазу, смотри текст начала этого параграфа.
Однажды Иван в разговоре со служителем Биржи поделился впечатлениями: "Как же опасно тут на Бирже! Кидалы у входа тусуются. Того и гляди, попадешь в неприятности." На что тот проникновенно ответил: "Вон, на другой Центральной Разделывательно-Убойной Бирже каждую пятницу некролог вывешивают. А у нас все спокойно здесь. Да нечего их бояться. «Наших» они не трогают. Они просто делают свою работу."
«Ага. А мы делаем свою,» - придумал Иван продолжение ответа его собеседника и проницательно посмотрел ему в глаза. Но ничего не прочитал в них и по требованиям приличия закончил разговор, и они расстались.   

Спор интеллигента с менялой

Язык дан человеку, чтобы решать
 не решаемые другим способом вопросы.
Некоторые посетители все же добирались до оптового обменника на бирже. Однажды Иван стал невольным зрителем весьма поучительной истории. Возле пункта спорили клиент обменника и ответственный сотрудник пункта. Клиент в бежевой дубленке с портфелем, оживленно жестикулируя, доказывал, что передал кассиру долларов на триста больше, чем кассирша отсчитала ему сумму в рублях. Хозяин меняльной лавки хмуро отрицал это. Кулаки шевелились в его  карманах брюк. "Кассир не могла ошибиться!"
-Да нет же, нет. Я привез именно такую сумму. И я всю ее обменял у вас.
-А чем  докажешь?
Внешность клиента не производила впечатления. А весьма культурные в его состоянии выражения и интонация их высказывать давали основание подозревать в нем человека в высшей степени культурного и интеллигентного. Что, согласитесь, в подобном споре явно было не в его пользу. Напротив хозяин меняльной лавки походил на боксера в среднем весе. И цепочка на шее также повышала его рейтинг. Так что надо бы клиенту проглотив слезу обиды, тихо двигать в свою контору и вычесть потерю из своей зарплаты. Но он не уходил. Он говорил и говорил, убеждал и убеждал. Причем, в абсолютно вежливой, безупречно корректной и подчеркнуто уважительной манере. Крепыш не мог найти повод прервать его монолог и развернуться уйти тоже как-то не решался. Вокруг стояли другие клиенты и ждали окончания их разговора. Клиент пылко предлагал поехать к нему на работу, осмотреть его кассовый аппарат, пролистать бухгалтерию. Тогда, по его словам, правота станет очевидной и доказанной. Оппонент его мучительно соображал. Наконец он, сжав челюсти, развернулся и шагнул в обменник. Сквозь бронированное стекло было видно, как он коротко скомандовал кассирше, и она с плачущим лицом отвернулась. Клиент выиграл свое безнадежное дело. Другие клиенты, уставшие ждать разрешения конфликта,  подступили к окошечку. Работа обменного пункта возобновилась. Ивана глубоко поразил этот случай. Для него это был пример как правильное использование искусства общения  способно разрешить самые безнадежные вопросы.

 Больше клиентов хороших и разных
Ловись, рыбка, большая и маленькая!
(Заклинание рыбака)
Умерли, исчезли фьючерсы на госбумаги вместе со стабилизацией их доходности на низком уровне, как и было обещано Минфином. Перестали они быть привлекательным инструментом для игроков на фьючерсах. Но природа ведь не терпит пустоты. Начал раскручиваться в стране рынок акций приватизированных предприятий. Цены на акции принялись стремительно расти, падать и снова расти. Купля-продажа акций сделалась высокоприбыльным делом. Вот снова повалил на биржу народ, искатели легкого счастья, игроки. Отвечая на новые веяния Биржа принялась торговать фьючерсными контрактами на акции. Пошли на фирму Ивана косяком клиенты. Нужно было привлекать их как можно больше и отсеивать неперспективных. Нужно было Ивану выуживать их из бродивших по бирже посетителей, привлекать объявлениями в рекламных изданиях, обзванивать знакомых. Вместе с чередой клиентов закружился вокруг Ивана круговорот людских судеб, страстей, чаяний и надежд, побед и поражений. Бесконечной цепью красочных номеров проходили они по сцене его маленького театра под названием расчетная фирма.
Вот пробираются клиенты в узких проходах между кабинками сквозь клубы табачного дыма. Несут с собой сбережения, страх потерять их и надежду на выигрыш. Бывало, приходили к Ивану клиенты с двумя-тремя сотнями долларов. Приезжал как-то раз маленький испуганный человечек. Назвался начальником самодеятельного хора старушек при Доме Культуры Железнодорожников. Дрожа от недоверия, отдал деньги брокеру в управление. Ему повезло в игре, и он c испуганным изумлением забрал выигрыш. Попробовал еще, и опять ему повезло. Пришел забрать выигрыш. Однако "налички" в этот день не было на фирме. Ивану пришлось ему в этот день отказать. Выслушав объяснения, клиент понял лишь то, что его хотят надуть. Губы его дрожали от обиды.  Поэтому на следующий день он привел с собой двух здоровенных "лбов". В этот день в “кассе” были деньги, и Иван с ним рассчитался. Клиент остался уверен, что его хотели надуть, но приведенные им аргументы подействовали.
После него пришел солист этого хора. Огромный тоскливый мужчина сидел в офисе Ивана и рассказывал, как ему мало платят.  А вместо уплаты комиссионных он пел. Громкие печальные арии. Печалился он, заранее, не зря, потому что вскоре все проиграл. Он с убитым видом продолжал сидеть в кабинке и заявлял, что ему нельзя проиграть, что это его последние деньги, что это крушение всех его надежд. Он долго и безутешно говорил, сокрушенно покачивая головой, весь обмяк и растекся по сиденью кресла. Было ясно, что он просто не в силах пережить постигшее его несчастье. Секретарь Ивана пыталась утешить его, напомнив, что спекуляции на бирже являются высокорискованным предприятием, что кто-то обязательно выигрывает, а кто-то при этом обязательно проигрывает. Наконец клиент проглотил таблетку валидола и просидел некоторое время, погрузившись в молчаливую апатию. По окончанию рабочего дня Иван официальным тоном выразил ему соболезнования и попросил его покинуть офис.
От мелких клиентов у Ивана осталось ощущение постоянной головной боли. «Нет, нужен крупный клиент. С мелочью я не смогу работать, я весь изойду на сострадание к ним. Какая уж тут работа! Тут только романы с них писать. Каждый день выслушиваю художественный плач по проигрываемым последним ста долларам.»-размышлял он.
Обратился к нему однажды крупный клиент. По виду - cын гор такой. Присев в кресло, пододвинул он ногой большой чемодан: "Вот здесь дэньги. Сколько я буду имэть?"
-Ну, вы понимаете, игра на бирже не всегда приносит прибыль, –начал объяснять ему Иван: Можно и не угадать в игре. Мы открываем вам позиции. Дальше уже дело фортуны.»
-Ты мне языком не скобли. Ты скажи, сколько я буду имэть, - раздражаясь непонятливости собеседника произнес чернобородый горец.
-Нет, вы меня не поняли. Мы открываем позиции по вашим заявкам. Если вы угадали движение цен, будет прибыль. Если – нет, тогда будут убытки. Маржа может съесть все ваши средства.
-Да? Какой-такой Маржа? Ты мне приведы его сюда, - уверенно произнес клиент и правой рукой принялся нащупывать у пояса отсутствующее холодное оружие: Пусть скажет, куда он девал мои дэньги. Нэт, ты скажи мне, сколько я буду имэть."
«Это какой-то совершенно неэрудированный клиент, - подумал Иван: Что-то не хочется мне его брать на брокерское обслуживание.» А вслух он сказал, любезно улыбаясь:
-М-да. Вы знаете, я не могу взять ваши деньги. Мы не будем с вами играть. У нас игра не той системы. Она вас не устроит.
Так и разошлись. Впрочем, приходили и приятные клиенты. Это были знакомые Ивана, знакомые его знакомых.  Каждый разворачивал Ивану свое собственное жизненное повествование. Один из клиентов был вечно улыбающийся "Галл". Он происходил из породы вечных  неунывающих оптимистов. Он сам играл на свои деньги. Ключом била в нем жизненная энергия. Когда-то до биржи он ходил челноком в Китай. Теперь полученная переноской тяжелой ноши физическая подготовка помогала ему весь день проводить в беге по торговому залу.  Он судорожно всматривался в новости агенства "Рейтер", узнавал по телефону подробный расклад заявок на покупку и продажу акций на реальном рынке. Он все время находился на взводе и лихорадочно переваривал объемную информацию. Иногда его вдруг «закорачивало», и он бросался яростно то продавать, то покупать контракты. В порыве бурной деятельности вдруг он менял свое решение и начинал судорожно делать обратные действия. А потом, совершенно выдохшись, падал в кресло и созерцал с изможденной улыбкой, что же он в итоге натворил. Если итогом был выигрыш, он на радостях бежал за бутылочкой «Кьянти» в соломенном плетении. Если результат был неутешителен, то он испускал громкий стон: "Все! Это подстава! Нет не подстава! Это засада! Точно!" Его эскапады создавали такой накал, что избежать активного сопереживания рядом с ним было невозможно. Результаты его деятельности были такими же хаотическими. Поведение сальдо (количество денег на клиентском счету по итогам деятельности) его клиентского счета напоминало случайную функцию с острыми пиками и провалами. На его счету в разные дни находился то немалый выигрыш, то изрядный проигрыш. Казалось долго все это выдержать не под силу человеческому организму. Тем не менее, он был ветераном на бирже. Еще на предыдущей рухнувшей бирже, скальпируя, он быстро перебегал от одного конца торгового зала к другому для ввода заявок. Его высокая фигура и порывистые движения напоминали Ивану игрока на матче NBA.
Запоминающимися клиентами была  пара молодых очаровательных женщин. Они были компаньонами. Одна из них с бьющей ключом открытой жизнерадостностью хохочущая Тамара. Вторая – “Железная Лэди”. Расчетливая и немногословная. Взаимодополняющий дуэт их вскоре расстроился. Тамара вышла из дела. Ее артистическая общительность и умение расположить к себе позволили вскоре открыть свою фирму и привести клиентов. Ее новый компаньон, обстоятельный медлительный Семен стал вести всю бухгалтерию фирмы, расчеты по клиентам. Дела у них пошли. Но вскоре,  как часто бывает, фирма в лице Семена начала играть. И, как иногда бывает, начала проигрывать. А проигрывает иногда фирма деньги клиентов... В-общем, плодотворный альянс их расстроился. И Тамара нашла себе третью расчетную  фирму…
Иван, не имея возможность повысить расценки за обслуживание, принялся искать способ зарабатывать на средствах клиентов. Тут надо было изобретать алгоритмы. Так, без их ведома, он покупал на их средства векселя крупнейших банков. Это было простым общепринятым способом. Но вскоре эти средства потребовались клиентам для оплаты акций. Быстро продать векселя не удалось, и он брал кредит под залог этих векселей. Прибыль по векселям съела плата за взятый кредит. Пришлось отказаться от этого рискованного способа. Вскоре один из крупных клиентов ушел, открыв свою расчетную фирму. При уходе Иван припомнил все прегрешения и наложил штрафные санкции за имевшуюся однажды просрочку в присылке средств на фирму. Сотрудники клиента испуганно осведомлялись о причинах и принимали это за начало большого скандала. Наконец появился и сам клиент. Железная Лэди. Так он ее называл про себя. Она приближалась, как Багира к скале совета на защиту Маугли. "За что же Вы нас так, Иван? Чем мы заслужили вашу немилость?" - Багира жмурилась, мурлыкала и готовилась к прыжку. Ивану польстила ее готовность к сражению с Шерханом.  Но быть Шерханом он и не собирался. Иван не обнаруживал симптомов признания своими задержанных  им средств и готовности яростно их защищать. Он спокойно объяснил, что, основываясь на своем понимании регламента биржевых торгов, считает их виновными в той задержке средств и налагает на них штраф. Он предложил мотивированно разбить его доводы и решить этот вопрос. Огонек напряжения в глазах Багиры развеселил и раззадорил его. Иван видел расстройство в ее глазах от нежелания задействовать свои связи и применять  жесткие приемы разрешения спора к хорошему человеку. Это его обрадовало. В этих сомнениях взглянула сквозь холодную расчетливость финансиста слабая очаровательная женщина. "Ну вот!" - пошутил про себя Иван: "Я уже оживил Галатею!" Ироничная улыбка Ивана и выдержанные паузы подсказали ей, что имеется некоторая досада, что с них ничего не удалось откусить. Это был своего рода комплимент ей. Уголки девушки дрогнули в понимающей улыбке. Багира удалилась и на следующий день представила ответ на претензию. Ответ был квалифицированный. Иван признал свои претензии необоснованными и возвратил ее средства. Корректные отношения были превыше финансового результата. Впоследствии они встречались в биржевом кафе, и отношения их получили неожиданное продолжение
А вот ходит по бирже брокер "Диск" и снабжает всех за деньги и "за так" ворохом распечаток с причудливыми графиками. Это компьютерный анализ графиков биржевых котировок. "Диск" показывает желающим графики и объясняет их. Он - могучий аналитик и знаток всех научных биржевых теорий. В конце изложения прогноза Диск выносит свое резюме: "Теория подсказывает, что «Нефтяник» более всех настроен расти. А «Энергетик» больше других переоценен и вот-вот должен упасть."
Через день встречал Иван его в буфете. "Диск" жаловался, изгибаясь и  судорожно проглатывая кусок холодной пиццы: "Ну, вот, технический анализ мне показал рост. Я открыл позиции в покупку «Нефтяника». А он упал. Я еще открыл позиции. Он еще упал!.. А теперь…Теперь мне уже не на что играть! Зарабатываю выполнением технического анализа на заказ. Объясняю всем графики. Учу теперь других как выиграть." 
А вот замечательный клиент - почтенная дама возмущается. В Иванову фирму она не пошла, несмотря на его старания. Нужен ей был непременно выход на торги в РТС. Осталась она у него в памяти как пример мятущейся терзаемой клиентской души. При взгляде на нее приходит на память тетушка-сова из мультфильма про Винни-Пуха. Делится она впечатлениями от обслуживания на различных расчетных фирмах, изливает свою боль и возмущение произволом биржевой хищной братии: "Что это за расчетная фирма такая? Я купила на фирме акции "Энергетика". Так я месяц ждала от них документы о сделке. А директор говорит, что он в них бутерброды завернул. И давайте мы вам другой  документ сделаем, но цена акций там уже другая. Ну что это такое?... Как-то посмотрела в клиринг (отчет о сделках), а  на моем счете сделки совершены. А я в этот день ничего не делала. Я выяснила, что это сделал брокер Мэкки. Подошла я к директору расчетной фирмы. А он сам удивился и говорит мне: "Да как же он мог эти сделки то совершить? Я ж его две недели как с фирмы выгнал!" Вот бардак! Ну ладно, взяла я на работу себе брокера. Хороший такой мальчик. Положила ему зарплату большую. Специально, чтобы не воровал. А он как начал, как начал! Сменила я фирму и брокера. А этот брокер в новой фирме. Он же пьяный у торгового компьютера сидит! Я ему говорю: "Вася! Продавай мои контракты! Продавай скорей! Оно же падает!" А он мне: "Еще рано!" Они в сумме на тысячу долларов упали.  И тут он продал. Ну что ж такое! Специально что ли?" Да. Куда бедному беззащитному клиенту податься?
А вот разорившийся, промотавший все брокер-страдалец, изгнанный из своей фирмы, не имея сил оставить Поле Чудес, пристает к своему коллеге Б. у торгового компьютера. Насобирав последнюю пригоршню монет, он слезно просит открыть ему контракт и сыграть на небольшое движение котировки, всего - в несколько пунктов. Его товарищ, смилостившись, прячет  деньги в карман и выполняет желание страдальца. Через немного цена отмахивает отпущенные ей несколько "пипсов" (минимальное изменение цены) в неблагоприятную сторону. Брокер Б. поспешно закрывает контракт, чтобы не понести самому убытки. "Опять не повезло тебе, сердешный!" - бросает Б. вслед волочащемуся к выходу несчастливцу и неудачнику.
Также Иван расставлял в торговой системе заявки-ловушки. Это один из обычных приемов игры. Это были заявки по нереальным ценам. Ну, то есть слишком дешевая заявка на покупку или слишком дорогая заявка на продажу. Бывает, что на этот крючок ловятся те, кто ошибается в нажатии клавиши своего компьютера. Тогда он автоматически может отовариться по невыгодной для себя цене, и вот однажды на крючок попалась рыбка. Вскоре подошел к нему молодой паренек и возмущенно заявил: "Я по ошибке “схавал” вашу заявку и нужно эту ошибку исправить. То есть нужно нам вместе расторгнуть сделку. " Иван назидательно заметил ему, что вообще-то нужно правильно работать пальцами и головой.
-Ну, вы, конечно, можете отказаться пойти на мировую. Но тогда вы будете здесь полным дерьмом и будете первым, кто откажется пойти навстречу своему брату-брокеру!" Иван увидел, что за спиной паренька нервно переминаются еще пара таких же юных брокеров. Он подумал, что не стоит так демонстративно ссориться с горячими парнями. Они просто работали вместе с разных счетов, а Иван встрял нечаянно в их схему, поймав их заявку. Поэтому, сняв с них некоторую компенсацию, он закрыл вопрос. Впрочем, в другой раз, он сам сделал ошибку. Чересчур дорого купил, и - так же, за отступной, аннулировал сделку. Это оказалось негласным правилом (тут он сделал открытие для себя). «Действительно! Нельзя на бирже ссориться с людьми, - заключил Иван: Ведь все мы под одной стеклянной крышей ходим!»
По окончании биржевого дня требовался отдых измученной спекулянтскими метаниями душе. Тогда бросал якорь Иван в компании знакомых брокеров в полутьме биржевого кафе. Здесь можно было излить своему брату-брокеру свои страдания и услышать слова утешения и приятельской поддержки. Вот все заказали пива в высоких запотевших бокалах. А брокер "Икар" заказал себе водки и маринованных огурчиков. Влажные покрытые пупырышками огурчики эти походили на едва вылупившихся крокодильчиков. В колеблющемся свете масляного светильника они, казалось, были полны нетерпеливым желанием и готовностью разбежаться из фарфоровой лагуны. Но Икар механически опрокидывал рюмки водки одну за другой и вонзал во влажные спинки огурчиков свою острую вилку.  Те исчезали в его ненасытной утробе, погашая пылающий в ней пожар.  Наконец, глаза его заблестели, и руки перестали судорожно сновать по бордовой скатерти стола. Он откинулся на спинку стула и, повернувшись к Ивану, сверкая безумным затравленным взглядом прорвался монологом: "Все! Пора мне сваливать отсюда. В банке мои коллеги по отделу ценных бумаг наделали убытков. А вешают все на меня. Я крайний у них. Так как все можно списать на биржу. Еще я в свой банк клиентов привел. Солидные люди. Торговцы нефтью и автомобилями. Пришли под мое честное слово. Что все будет достойно и солидно. А эти гады, мои коллеги! Взяли и подставили. Надлежащим образом не выполнили их заявки. В итоге все они в чудовищном пролете. А я ничего не мог сделать. Меня ведь отодвинули от их обслуживания. Фактически отстранили. И теперь вешают на меня убытки.  А мои друзья наезжают на меня, почему я не защитил их интересы.  А что я мог сделать? Нас это не трогает, говорят они. Мы из-за тебя только в эту контору твою гадкую пошли.  Так что, ты теперь будешь отвечать. А чем тут отвечать? Я тоже в полном пролете. Эх! Почему все так быстро меняется? Пока дела шли хорошо, все выступали благородными людьми. Хватало честного слова, чтобы договориться. А теперь, когда пошли неудачи, все вдруг стали свиньями. Переругались, как на базаре. Слова и обещания свои забыли. Каждый прячется за формулировки и недоговоренности. Теперь не то чтобы брокерского вознаграждения не видать. А ноги лишь бы унести из этой конторы. Я теперь хожу мимо церкви и прошу у боженьки, чтоб пронесло мимо меня все эти напасти, чтоб оберег меня. Может, поможет.
А сегодня нервничал весь день. Открыл позиции. Не в ту сторону. Несу убытки, но держу позиции. Потом вдруг осенило, что надо перевернуться. Я закрылся и перевернулся, стою в другую сторону. А оно как полетит обратно. И снова я в убытках. Ну, все одно к одному. Все тридцать три несчастья на мою бедную голову. Еще по ошибке твою заявку-ловушку проглотил. Но, спасибо, хоть ты выручил! Аннулировал сделку. Нет, все, пора заканчивать и уносить ноги. Где там горящие путевки в Грецию?" И он уткнулся носом в газету рекламных объявлений.  Появился Икар через месяц и заявил: "Еле-еле, но отполз. И на биржу больше не вернусь.
-Да! Тяжела судьба спекулянта. Нужно успеть найти свой шанс. – посочувствовал ему Иван. Трудно ему давалось открытие рецептов получения успеха. Многие способы были перепробованы им. Помощь пришла ему в виде старого биржевого товарища Евгения Львиное Сердце. Поначалу  Иван принял его на работу брокером. А затем Евгений привел за собой ряд клиентов и открыл Ивану ряд плодотворных спочсобов извлечения прибыли из обслуживания клиентов. Стал Евгений его вдохновителем, ангелом-хранителем  и негласным компаньоном.
Старинный биржевой товарищ Евгений, оказывая помощь Ивану, подобрал ему брокера и секретаря. Это была светловолосая девушка вместе с очаровательностью и неспешной медлительностью движений сочетавшая богатый спекулянтский опыт на прежних биржах. Свой труд на бирже она совмещала с работой в одном из пригородных наркологических диспансеров. Поведала она с горечью историю о том как, их медицинское учреждение подгребает под себя местная наркомафия через наезд, впрочем, и официальных силовых структур. Если наркодельцам это удастся, то весь их производственный цикл от накачивания клиента разной дурью до вытаскивания с того света они замкнут на себя. Это и двойная прибыль и весь процесс будет теперь приватно происходить в тихих недрах преступного сообщества. Воспитывая будущего своего сотрудника, Иван требовал от нее безупречного невозмутимого даже в моменты очевидных своих ошибок общения с клиентами и точного исполнения их пожеланий. Казалось, что сами заявки она исполняла не столь быстро, как хотелось Ивану, но она меньше делала ошибок и самое главное понимала Ивана с полуслова в сложных ситуациях и не делала несанкционированных им пресс-релизов. Поскольку она была старинным другом Евгения, Иван считал, что в трудных вопросах он сможет на нее положиться. Надо сказать, что в ожиданиях своих он не обманулся.
Вот, проведя все подготовительные мероприятия на фирме, Иван принялся за работу с клиентами.

Биржевые юбилеи
Ежегодно пышно отмечала биржа свой юбилей. В торговом зале расставлялись столы и угощались участники торгов за счет заведения. Иван перенес банкет прямо на свое рабочее место. Вместе с секретаршей и несколькими брокерами фирмы Иван сгребал со столов клавиатуру, стаю телефонных аппаратов и препровождал под стол. Убирали в облупленный сейф папки с документацией. На освободившееся пространство водружались бутыли шампанского и блюда с закуской - все то, что удавалось похитить с длинных выставляемых для всеобщего увеселения публики длинных столов. Биржевое начальство расточало любезные улыбки, сверкая белизной манишек, во фрачном наряде произносило в микрофон здравицы бирже и расшаркивалось в солидарности с участниками биржевых торгов.  Публика плотно заполняла весь биржевой зал. Иван и компания, перенеся празднество на рабочее место, оказались в привилегированном положении, так  как избежали тесноты и могли сидеть. Неожиданным добытчиком напитков и съестного оказался один из новых клиентов и брокеров фирмы Ивана. Невысокого роста и неопределенного возраста, а также еще неопределенной внешности, необыкновенно подвижный и неутомимый, он выныривал будто из-под земли с блюдом закуски или с парой бутылок шампанского. У Ивана подобные походы в буфет закончились ничем. Но этот новый брокер очевидно знал заветные слова. Везде у него были свои входы и выходы. Скоро их стол ломился от снеди и вина. Обычно всегда у этого брокера можно было достать наличные в обмен на безналичные средства клиентского счета.
В другом зале биржи приглашенные рокмузыканты играли блюзы и рокнроллы.  Вспышки цветомузыки выхватывали из темноты танцующие пары. Среди них можно было заметить Ивана и Евгения. Они  танцевали по очереди то с очаровательной секретаршей, то с милыми сотрудницами биржи, преимущественно из бухгалтерии. Иван произносил импровизированные тосты и рассказывал разнообразные истории из своей жизни…
Рассказаны все истории и станцованы все рокнроллы. Вот уже дело близится к полуночи и расходится охрипший, уставший биржевой народ. А на следующий день пол и компьютерная клавиатура были неприятно липки от пролитого шампанского. На полу обрывки фольги, пластиковые стаканы и раздавленные виноградины. Количество пустых бутылок под столом вызывает законное изумление. Больная голова лечится допиваемым вином. Забытую на столе закуску покусали вездесущие мыши. Почему-то никак не находятся папки с нужными документами. Голос охрип и в желудке изжога. Болела подвернутая на неосвещенных ступеньках лестницы нога. Мучили Ивана приступы позднего сожаления, что надо было держать себя в руках, столько не пить и раньше уезжать. Вспоминалось с тоской Ивану, что на предыдущей бирже незадолго до краха так же пышно праздновали ее юбилей и пели ей хором «многая лета!».

 Волшебная мельница Сампо
Очень редко звезды выстраиваются
 счастливо для тебя. И Господь
посылает счастливый шанс.
Вот привлек, наконец, Иван множество клиентов, и собрались они под знаменем его фирмы. И вот уже закрутилась, завертелась волшебная мельница Сампо. Звонят клиенты по телефону, узнают цену сделок. "Так, давай, там, в Торговой Системе перестройка пошла. "Расквитанс капитал" вперед вылез со своими заявками. И "Секонд Чикаго" сейчас наливать по "бидам" начнет. Давай продавай по 50! Что уже по сорок. Давай по сорок. Скорее продавай. Что, уже по тридцать. Нет, я по сорок продал. Ты, что хочешь, делай, но я должен продать. Что, продал? По тридцать!? Не это ты себе возьми. Да! Это твоя сделка. А! Говоришь, по десять уже идет? Ну, ладно. Откупи обратно по десять. Хороший скальп получился! Ладно, так и быть, прощаю,"- происходят ежечасно разговоры по телефону.  Слушай,  как там РАО стоит. Вот так вот?! Слушай, я ничего не буду говорить. Но ты, тихо, незаметно, закрой мою продажу и перевернись в покупку на такой же объем. Ванюша! Милый! –голос переходит на умоляющий вкрадчивый шепот: Сделай! Я тебя умоляю! Тихо так закрой продажу и закупись. Сейчас тут такое будет!” В голосе звучал неподдельный ужас и натуральное физическое страдание. «Что ж он там такое увидел в своей сводке новостей по Интернету? – вопрошал Иван, ощущая бег мурашек по спине.   Однако разбираться было некогда. Закрыть такой объем контрактов сразу, и при этом не загнать цену вверх было нельзя. Нужно было делать все незаметно для других участников торгов. Осторожно Иван закрывал продажу. Часа за полтора Иван закрыл позиции, и они перевернулись из продажи в покупку. При этом все-таки цену закатили вверх на полторы фигуры (сто единиц изменения цены контракта). Но это движение цены было сущей ерундой. Потому что потом цена… изобразила старт баллистической ракеты. Она улетела вверх на фантастическую высоту. Этот переворот в покупку оказался судьбоносным для клиента шагом. Клиент на несколько дней впал в нирвану. Он сразу в своей конторе начал открывать дверь к начальнику ногой. Ведь он принес основную для своей конторы прибыль. Вскоре он добился на своей фирме широчайших полномочий, больших денежных ресурсов и принялся играть с еще большим размахом.
Вся расчетная фирма Ивана размещается в небольшом офисе за двумя столами. Все имущество- два компьютера и телефоны. Девушка-брокер на одном компьютере выстукивает заявки, отвечая на поток звонков клиентов. Некоторые из них висели на проводе по получасу. На другом компьютере - непрерывно рассчитываются средства клиентов на счетах в деньгах и ценных бумагах, учитываются все платежи, списания средств, печатаются акты, отчеты, договоры. Работа кипела и бурлила. Вечером вымотанный, уставший от дневных перипитий, разборок с клиентами, решения всякого рода вопросов бухгалтерии, отдела надзора за торгами, компьютерного обеспечения Иван дожидался своего товарища. Вместе они садились в машину и ехали по сырым от соли улицам к себе домой в Подмосковье. Иван только учился водить недавно купленную подержанную «шестерку» и товарищ его играл роль штурмана и инструктора. Переключение на дорожные заботы позволяло Ивану отвлечься от биржевой суеты.   
Вся суета фирмы направлена для обслуживания многочисленных клиентов. Одна из них, хрупкая девушка, измеряла биржевую ситуацию применением мистического  правила золотого сечения. Ивана неизменно удивляло использование правила, основывающегося на встроенное в человека чувство природной гармонии. Этому соотношению подчиняются законы музыкальной гармонии. Его использовали в композиции картин признанные мастера живописи. Это же правило наполняет пленительным ритмом конструкции архитектурных сооружений.  Его же применяла наша золотоволосая спекулянтка в определении уровней поддержки, то есть в определении границ движения биржевых цен в развитии тенденции. В неизменной справедливости этого правила ощущал Иван какую-то мистику. Впрочем, не всегда ее действия были успешными. Иногда она ошибалась. Фантастические полеты котировок вверх-вниз приводили к стремительному изменению прибыли и убытков на ее клиентском счету. Переживания периодически бросали ее на больничную постель. Стойкость этого тонкого эфемерного создания  изумляла. В беседах она нервно поправляла распущенные волосы, прикусывала в мучениях сомнений губы, в влажных глазах ее дрожала непрерывная мука. Методы ее анализа ситуации были интуитивными, и она поразительно удачно чувствовала общую биржевую атмосферу. Несмотря на множество небольших проигрышей, она удачно сыграла на нескольких резких перестройках рынка. Брокер другого клиента «наворотил» огромную компьютерную программу, методами синергетики исследующую и предсказывающую биржевую ситуацию. При встречах с Иваном напряженно сверлил  его своими живыми черными глазами. Иван распознал в его напряженном и нетерпеливом ожидании желание договориться и устроить параллельно с работой  брокера свой доходный бизнес. Образовавшийся альянс их работал в бешеном ритме и напряжении. Постоянно вспыхивали конфликты, приводящие альянс к последней грани полного  разрыва. Клиент сверлил своими стреляющими глазами, облизывал пересыхающие от напряжения губы и разражался обличительными тирадами, наезжал в -общем. Он уличал Ивана  в недобросовестности, в ведении дополнительной игры. Это походило на приступ ревности  и изобличение в супружеской измене общему делу. Звучали угрозы, приводились веские аргументы.  Все это создавало атмосферу накала, напряженности, скандала на последней стадии перед разрывом. Временность, мимолетность этого альянса  подстегивала. Когда в словесных излияниях надлежащий статус клиенту казался утвержденным и профилактическая беседа с брокерами проведена, гнев неожиданно сменялся на жаркие увещевание в верности сотрудничеству и уверения в верной дружбе.  Иван принимал все это как юношеский максимализм заносчивого  и скандального молодого дарования.  Нежась в золотой клетке своих талантов, такие вундеркинды склонны устанавливать границы своих возможностей, проводя разведку скандалом.
С другой стороны, в бешеном ритме работы часто возникали ошибки и накладки. Вина в них выяснялась путем разборок и скандалов. Постепенно Иван приходил в нервное состояние ковбоя Джо с взведенным кольтом. Это когда ты начинен взведенными нервными пружинами. Любое внешнее событие способно спустить курок и вызвать целый каскад реакций и судорожных нервных действий. Причем реакции эти начали становиться непредсказуемыми даже для него самого. То есть, например, не так окликнули ковбоя Джо в «салуне». И он, не разбираясь дальше, укладывает из кольта всю окружающую публику, выскакивает на улицу, прыгает в седло и мчится вон из штата. А потом вдруг останавливается, успокаивается и спрашивает сам себя: “А чего я, собственно, так раскипятился? Может, они и не имели в виду ничего дурного, когда окликнули меня?» Поэтому, чтобы снизить скорость своих нервных реакций до приемлемого уровня, сел Иван на пожирание транквилизаторов и прочих подобных медикаментов. В таком состоянии он уже мог спокойно осмысливать и переживать окружающую действительность. И крутилась, молола чудесная мельница «Сампо». И все  трудились на свое же собственное благо. Каждый получал то, зачем пришел. Клиенты играли в рулетку, удовлетворяли свои амбиции и тщеславие. Менеджеры также поправляли свое положение.
В красном полумраке биржевого кафе Иван "сверкая треснутым пенсне" обращался к своим собеседникам, брокерам клиентов: «Мы просим у господа денег, хорошее жилье, успех и карьеру. И нам предлагается за это платить. Дьявол, искушая, предлагает отдать ему покой и здоровье. Важно заплатить приемлемую цену, чтобы хватило сил и здоровья на последующую за этим долгую жизнь и борьбу. Жизнь - не стремительный успех и блестящий полет по жемчужным берегам и кокосовым островам. Есть одно долгое главное дело. Наверное - это вырастить детей или реализовать какое-то свое главное творческое предназначение. Какое оно – это дело, подчас, неизвестно. Эти главные дела никак не ускоришь. Они медленны и неспешны и на их пути лежит решение наболевших, насущных проблем. Счастливый случай, приведший вас сюда, открывает блестящие возможности  по их решению. Так вперед, объединим же совместные усилия!» И собеседники вдохновенно принимались за работу. Личная заинтересованность поднимала их творческий порыв на необыкновенную высоту. Сделки рождались в хаотическом спекулянтском метании. Персональную принадлежность им определяли брокеры и менеджеры и оставляли часть средств в тени пещеры Сезам. Авторы успешных сделок получали в ее прохладной тени свой заслуженный «грант». Иван считал это достойным вознаграждением высших сил за их биржевые тернии. Считал он прегрешением спалить все это в биржевой топке. «Это необходимо потратить на что-то важное и необходимое, например, на жилищное обустройство семьи. Потому что деньги, если посылаются богом, то только на хорошее дело. Я создаю условия улучшения жизни брокеров моих клиентов. Они благодарят меня частью заработанных лично ими средств. Совместными усилиями наша расчетная фирма превращается в Мельницу Счастья для всех нас. В этом истинное предназначение биржевого бизнеса - в хаосе спекулянтских метаний осчастливить хорошим заработком  хоть нескольких человек. При этом не забыть себя. Тут не нужно жадничать. Нужно постоянно поддерживать творческий порыв всех работников. Мельница должна молоть с бешеной производительностью. Нужно стать причиной счастья других и этим заслужить свое счастье!»

 Боливар не выдержит двоих

Вадим не участвовал в обслуживании клиентов. Последней его попыткой на этом поприще был наезд на клиентов с целью повышения платы за услуги фирмы. Клиенты пожаловались Ивану, что Вадим их зажимает, и они действительно уйдут с фирмы. Вадин наезд был сделан с одобрения Ивана, так как оба они признали, что прибыли с обслуживания получается мало. Но Иван с удовольствием перепоручил беседу Вадиму. В случае успеха выиграли бы все. А в случае неудачи,  зная его кавалерийские методы наезда, Иван ожидал увеличения дистанции между Вадимом и клиентами. Вадим фактически разругался с клиентами. Теперь Иван выступил, как добрый следователь, и заявил, что не позволит Вадиму ухудшать условия обслуживания клиентов. С тех пор Вадим и клиенты полностью охладели друг к другу.
Нужно было Ивану определить на дальнейшее взаимоотношения с учредителями и с компаньоном Вадимом. Киты настаивали на организации прозрачной отчетности, чтобы отслеживать образующуюся прибыль дочернего предприятия и делить "по-братски". Естественно, что отчетность Иваном в представлялась в совершенно нераспутанном виде.  Разобраться в состоянии дел Китам-учредителям уже не представлялось возможным. Тогда для них приемлемым оказался вариант выплаты Иваном фиксированной ренты на вложенные ими в дело средства. После этого к вопросу предоставления отчетов они уже не возвращались. Теперь Ивану нужно было получить от них козырные карты в вытеснении с фирмы компаньона Вадима. Шефы рассчитались с Вадимом и вывели его долю из своего «холдинга». У Ивана было ощущение, что Вадим хотел прибрать расчетную фирму к рукам с его помощью. Естественно Киты были настроены против Вадима. Но открыто запретить ему играть, базируясь на их фирме, Киты не могли. Итак, складывалось, что Вадим оказывался для всех лишним звеном. В новой разворачивающейся работе на бирже Иван не нуждался в его участии. Он ощущал упоение приближающегося своего счастливого шанса. Прежде всего,  возникла в нем жуткая усталость от нескольких лет безрезультатных спекулянтских стараний. Окрепла уверенность, что скоро с биржей у него все закончится. Совершенно четко оформилась у Ивана готовность решительно и с пользой завершить свой биржевой жизненный этап и представление, как использовать возможности фирмы в обслуживании клиентов. Нужно теперь было расчистить поле от присутствия Вадима. Для этого ему, как безупречному воину из книг Кастанеды, необходимы были переговоры и другие, исключительно корректные методы. Вот Иван и задал Китам кардинальный вопрос: "Дивиденды я вам буду выплачивать, как мы только что договорились. А как быть с Вадимом? Кто такой теперь Вадим? Мне он не нужен на фирме. Он играет и наверняка захочет кредитоваться за счет фирмы. Причем почти как на правах ее хозяина. А, проиграв, потом он скажет: "Это не я, это МЫ проиграли. И я работой фирмы буду гасить его убытки."
-Вадим - такой же клиент, как и все остальные.  Не больше и не меньше. Никаких ему поблажек быть не должно, - получил Иван ответ Китов. Таким образом, шефы были удовлетворены рентой на вложенные средства и не влезали в работу фирмы. "Лицензия на отстрел Вадима получена и оплачена, - сострил Иван в канве просмотренных по ТВ «криминальных чтив». Полученным ответом Китов, как всесильным заклинанием развеялось звание Вадима как компаньона и совладельца Фирмы. Теперь он был никто. Лишь акционер и клиент. Этот статус был Китами признан и закреплен. «Ну, нельзя одновременно нежиться в бассейне в штате Калифорния и, не прилагая усилий, управлять расчетной фирмой в суете и духоте летнего московского пекла.»-недоуменно разводя руками возглашал Иван: Поэтому все кислородные шланги фирмы должны быть у меня!”
Одним из кислородных шлангов была бухгалтерия. Для организации работы фирмы нужно было брать ее в свои руки. Иван в этом деле не смыслил ничего. Услуги бухгалтерского цеха Китов нужно было еще оговорить. Управляющий этим подразделением Виталий,  впиваясь в Ивана  острым взглядом вместо названия чисел начал долго и много говорить об ответственности, рисках и еще о том, что фирма эта ему просто неинтересна. Оказавшись под этим словесным шквалом, в каждой фразе с обилием недоговорок и напряженным ожиданием чего-то от него, Иван наконец определился. «Мне  расхотелось обслуживаться у этого господина. Что это он меня грузит?" - раздраженно думал он. "Вместо ответа на вопрос долгая тирада с напряженным знаком вопроса в конце!"  Чутьем Иван понял, что этот молодчик найдет способ подставить его и вытягивать из него деньги. Поэтому он отказался от его услуг и среди знакомых договорился с милой замечательной девушкой, бухгалтером-многостаночником. Плюс этого состоял в обеспечении большей независимости от Китов. Вскоре практически все рулевые органы фирмы были в его распоряжении.

Блеск и нищета спекулянта
Все знают, как заработать, 
но никто не знает, как сохранить,
 - сказал Джон Сильвер.
(Р.Л. Стивенсон «Остров сокровищ»)
Когда Вадим вернулся из отпуска в Калифорнии, работа на фирме была уже налажена. Знаменательно, что он не нашел ничего лучшего как заявиться первый раз после отпуска в пятницу 13-го.  «Американский загар - ну прямо ковбой с коробки Мальборо. Джимми Хондрикс.»-отметил Иван. Размеренным безмятежным голосом он поведал о прекрасном отдыхе, бассейне в доме, где он обитал, поездке в Лас-Вегас. Восхитительные дни, проведенные в Калифорнии, представлялись им как самый совершенный и законченный рай на Земле. Подразумевалось, что это окончательный рай, начисто исключающий существование других замечательных мест, даже воображаемых, потусторонних. У Ивана подобное изничтожение иллюзорных фантазийных миров, как продукт и место действия творческой фантазии, вызывало инстинктивный протест. Причем, именно как приземление и уничижение духовного мира, который он ставил превыше всего остального, считая земное смутной тенью мира воображаемого, платоновского мира идей.  Обычно все эти рассуждения тонули в ленивом превосходстве ковбоя Джимми Хондрикса, считавшем все это бреднями, недостойными окружающего мира материального достатка. Иван ощущал необходимость доказать, превосходство иллюзорного мира идей на его Джимми Хондриксовом материальном поле. Капризно морщась, ковбой Хондрикс попросил выдать ему зарплату. Иван заявил, что зарплату платить не с чего:
-Сам знаешь, сколько дает обслуживание клиентов. Зарплата – это удел бедных. А ты ведь состоятельный человек? - спросил с ироничной улыбкой.
-Да. Хотя до старости мне этого не хватит. Я вывел свою долю средств из Холдинга Китов и теперь могу купить себе расчетную фирму и  брокеров. Раздел был трудным. На меня повесили все убыточные предприятия, хотя все мы в них участвовали. А мои изъятия средств из общего дела Киты иезуитски провели несколько раз. Так что, Киты меня обули. Они поступили недостойно по отношению ко мне. А ты что делаешь? - спросил Вадим.
-Я больше не спекулирую. Бегаю как ошпаренный, обслуживаю клиентов. Это теперь мой бизнес. А ты - состоятельный человек, опытный спекулянт, хороший аналитик. В тебе есть твердость стоять до победного конца. Ты отдохнул. Давай играй.
Вадим начал играть. На всеобщем подъеме и эйфории акции росли стремительно. Казалось, вот оно - дерево с золотыми листьями. Только подходи  и обрывай листья – хрустящие купюры. Вадим открыл один раз позиции и закрыл их с выигрышем. Потом Вадим  с разбега купил контракты на акции энергетики, практически, по пиковой цене. Ему не повезло. Сразу после этого курс этих акций  падал несколько следующих дней. Вадим закрылся в этом падении цен, лишившись половины своих средств. Начал он потом отыгрываться, временами удачно открывал позиции, успешно скальпировал. Он сильно радовался каждому удачному скальпу. Но вот однажды он открыл позиции по акциям Нефтяника в продажу, соображая, что пора ему падать, раз «Энергетик» не хочет расти. Но "Нефтяник", как назло, понесло вверх. Вадим нес убытки, но не закрывался, а наоборот наращивал свои позиции в продажу. "Главное, чтобы средств стоять хватило, а "Нефтяник" все равно потом упадет,"- рассуждал он. Однако Нефтяник по-прежнему рос. Средства Вадима на покрытие убытков закончились. Вадим c умоляющим видом попросил Ивана задействовать средства клиентов на поддержку его позиций.  " «Нефтяник» скоро упадет.  У меня, в крайнем случае, есть еще машина, квартира. МЫ отобьем потери доходами с обслуживания клиентов. Ну, давай я еще подержу открытыми свои позиции. Ну, за счет денег других клиентов."- с лихорадочным возбуждением и отчаянным блеском в глазах говорил он. У Ивана выступила испарина на лбу. Он чувствовал, что его слова отказа сейчас окажутся для Вадима ударом ножа гильотины. Можно сказать, словами отказа зарежет он его сейчас без ножа. Но уступать здесь Вадиму нельзя. Именно так гибнут расчетные фирмы, начинающие играть на клиентские деньги. Иван собрался с духом и старался не смотреть в глаза Вадиму. Он придал своей ответной речи патетический характер: "Как директор расчетной фирмы я отвечаю за безопасность средств моих клиентов. А ты - такой же клиент, как и они. Не больше и не меньше. Следовательно, я не могу кредитовать тебя для игры деньгами клиентов. С активами твоими я связываться не хочу. Обслуживание клиентов - мое дело. Если не согласен, разговаривай с Китами. А сейчас закрывай свои позиции немедленно." Вадим застыл в немом изумлении. Позиции его тут же были закрыты. При этом его средства, практически, обратились в ноль.  Вадим в полной прострации застыл на месте с округлившимися глазами. Вскоре он пришел в себя, обвел всех ненавидящим взглядом, как явных душегубов и палачей. Не в силах находиться рядом с ними c лицом, перекошенным судорогой боли, он вышел из кабины офиса. Он рассеянно бродил по бирже и, казалось, никак не мог понять, что же произошло. Еще недавно он был успешным спекулянтом, ведущим игру на собственные средства, были планы перевода фирмы в свою собственность. Еще недавно он вел размеренную жизнь, обеспеченную средствами, которые, в таком количестве, как он считал, проиграть нельзя... А теперь все это так быстро и внезапно закончилось. Нет. Желание отыграться не покидало его. Вскоре он занял под проценты средства у знакомых и снова вошел в игру. Снова надеждой загорелись его глаза. Он, торжествуя, предъявлял Ивану каждую свою успешную сделку, каждый удачный скальп.  Каждый небольшой его успех возвращал ему веру в себя, уверенность в близком возврате своих проигранных средств. Но вот опять однажды он не угадал движение цен. Не желая закрыть открытые позиции с убытками, Вадим принялся ждать обратного движения, несмотря на то, что цена продолжала идти в неблагоприятную сторону. Убытки по его открытым позициям нарастали.  Скоро убытки съели все его средства, и для поддержки убыточных позиций необходимо было задействовать средства других клиентов. Cнова Иван дал ему команду закрыться. Так он снова все проиграл. Бледное убитое горем лицо Вадима вопрошало: "Что же это со мной случилось? Как произошло, что я все потерял? Еще недавно я был состоятельным человеком, а теперь оказался в долгах. Это какой-то сон! Этого не может быть." Иван прочитал ему назидательную лекцию: ”Все это игры с сатаной. Выиграть нельзя. Можно выиграть на коротком отрезке времени, а потом больше не играть. Так что, лучше не играть или играть понемногу. Не так быстро проиграешь.»
Иван внутренне ожидал такого конца Вадимовой деятельности. Не ожидал он только, что конец этот наступит так быстро. Теперь, с одной стороны, он почувствовал облегчение, что Вадим не будет занимать рабочее время торгового компьютера, и не нужно будет постоянно надзирать за ним. С другой стороны он косвенно чувствовал свою вину в проигрыше Вадима, так как сыграл на его тщеславии  и подкрепил его намерение играть. Он  с грустью подумал о неизбежности некоторой компенсации со своей стороны его проигрыша.
 Вадим, судя по всему, погрузился в процесс тихого самопоедания,  тягуче обдумывая, как же он попал в эту засаду. Он нервно курил и лихорадочно размышлял о поисках выхода из своего бедственного положения. «Со мной нехорошо поступили Киты. Они повесили на меня потери по ряду убыточных операций нашей совместной деятельности. Они, как я считаю, меня обули. Теперь ты меня еще выдавил с фирмы. Ты тоже поступаешь как они? Мы же были компаньоны. Мы играли вместе. -  с появившейся в голосе бессильной старческой укоризной и горящим обидой взглядом  и дрожащими губами обращался Вадим к Ивану. Не было в глазах его прежней мутной поволоки высокомерного превосходства американского ковбоя. Теперь глаза были живыми и горели болью. Выдавали они горестное недоумение и даже мольбу. Они как-будто гипнотизировали Ивана. Ивана тронули, конечно, слова Вадима. Кольнула его в чувствительное сердце игла укора.  Даже слезы навернулись Ивану на глаза. Однако он подумал, что зря принимает он вид невинного страдальца и всеми обиженного, ведь он такой же игрок здесь на бирже, как и все остальные. Крушение на бирже просто лишило его возможности проводить время в Калифорнии, плести сеть интриг против Китов и Ивана по овладению расчетной фирмой. Он не потерял необходимое в игре, а лишь утратил излишнее, средство достижения честолюбивых планов и замыслов. Если его отодвинули Киты, то почему Иван должен был допускать до участия в своем прибыльном бизнесе. «В несчастье своем виноват он сам, - рассуждал Иван: Играть его никто не принуждал. Пусть человек сам расплачивается за свое заблуждение, что его должны все кредитовать. Конечно, после этого я не вправе рассчитывать на его дружеское расположение. Но это – отношения из разряда симпатий и антипатий. Конечно, мы раньше вместе играли на бирже. Мне жаль, что он все проиграл. Но игрока может остановить только проигрыш. Это неизбежный финал игрока. Я просто не стал делать глупых жертв. В своем бизнесе я не хочу делиться с ним. Наш Боливар не вынесет двоих. Да-да! Боливар – наша славная фирма не вынесет двоих руководителей. Чудесная мельница Сампо управляется мной, и никто, как руководитель, здесь больше не нужен, даже, более того, противопоказан кто-либо еще. Ведь дело держится на хрупком балансе интересов работающих. Зачем здесь нужен кто-то еще? Для всех здесь  Вадим -  лишнее звено.» При этом Иван представлял себе теперь четко, ради чего сам он здесь мучился: Я терплю все здесь не ради роскошной жизни нового русского. Куда уж мне до Калифорнии. Я осознаю, что на это я не заработаю. Я могу заработать только на что-нибудь конкретное, для семьи. Нужно во имя детей выбраться из крохотной каморки папы Карло в Подмосковье. Вадим плоды своих успехи направляет на удовлетворение своего тщеславия в посещении Лас-Вегаса и тому подобных заведений. Поэтому он терпит неудачу. Я выдавил его с фирмы корректными безупречными средствами.»  Нужно было ответить Вадиму и Иван ответил: «Да, я поступаю также, как Киты поступили с тобой. Я пашу здесь. Это мой бизнес. Как акционер в конце года получишь прибыль на вложенный капитал, если прибыль будет. Но тогда ты должен не мешать моей работе”. Иван понимал, что нужно будет теперь его чем-то занять на фирме. Его энергия должна быть куда-то направлена, но не в разрушительное русло интриг и козней, а на что-то полезное и уж точно безвредное.
 Поэтому Иван пообещал что-нибудь придумать для него. Вадим горестно взмолился о том, чтобы ему предоставили возможность участия в доходном бизнесе фирмы. "Давай я займусь обналичкой. Я буду возить деньги. Освобожу тебя от этого тяжкого бремени. Ездить с деньгами - это же опасно! "- мурлыкал он как притирающийся кот. В словах его был огонек надежды на избавление от тяжких терзающих его моральных мучений. Иван, слушая его, радостно в душевном порыве откликнулся на его мольбы. "Да-да, конечно, это было бы здорово!" – соглашался он.  Произнося эти слова согласия, он извлекал Вадима из бездны душевных мучений.  Радостно отмечал, как глаза Вадима загораются счастьем и надеждой. "Давай я тебе все расскажу и покажу. Мы вместе съездим в заведение. Заберем "кэш».  А дальше я поеду по своим делам."  Ему радостно видеть было сияющие надеждой глаза Вадима.   Вот они, придя в учреждение, оформили все бумаги. Ценный груз заключил в свои недра морщинистый складчатый  портфель, "старый бульдог", как его называл Иван. Теперь Вадиму оставалось забрать портфель и поехать на биржу. Вадим смотрел светлым взором с окрепшим и решительным  видом и смотрел куда-то все в сторону. Иван с интересом наблюдал за его появившейся рассеянностью в реакции на рассказываемые биржевые прибаутки и в сосредоточенности на чем-то своем. "Ну, давай портфель. Ты собирался идти по другим делам," - наконец проникновенно и заботливо произнес Вадим. Иван посмотрел на Вадима. Представил он, как передает ему портфель, и целая картина, сюжет красочного разворачивающегося фильма пронесся вмиг перед его глазами. Вот Вадим забирает портфель и исчезает с ним, а потом говорит впоследствии так, снисходительно: "Ну, можешь считать, что на меня напали по дороге. И ценный груз навеки утрачен." Как потом начинаются тяжбы и разбирательства. "Нет, это слишком легкий способ решить  для него все проблемы! - подумал Иван:   Дальше Вадиму будет на все наплевать, а я буду отбивать все эти средства своей работой. А если не отобью, то  крайними все равно окажусь я и Киты." Может быть, конечно, он так и не думал. Но это был для него самый простой и короткий путь наверх из той ямы, в которую он сам провалился. Иван пережил в своем воображении эту картину. Обрадовался он вороху блеснувших яркой вспышкой впечатлений и ощутил прилив адреналина от близости такого неожиданного поворота. Тут же Иван с приливом радостного смеха рассказал Вадиму пару биржевых анекдотов и вспомнил, что он передумал ехать по своим делам, и они вместе поедут на биржу. "А портфель, он же -  тяжелый, Вадим,  я его сам потащу. Сейчас вот здесь у ларьков сока выпьем. А потом в метро нырнем и поедем дальше. Вот еще один анекдот расскажу!" -у Ивана продолжался приступ искрометного юмора. Но Вадима анекдоты уже не радовали. Он помрачнел и опустил очи долу.  Он спросил, когда будет следующая поездка. "Я теперь все знаю и сделаю все сам,"- сказал он.  "Ты знаешь, Вадь, они ведь изменили расценки на свои услуги," -сказал Иван между делом: "Честно говоря, обналичка становится неинтересным занятием. Так что сегодня у нас была последняя поездка." Это все Иван уже сказал, когда они протолкнулись сквозь кидал - этих Сциллу и Харибду на боевом дежурстве в предбаннике биржи, и  вошли внутрь. При этих словах парусная шхуна- корабль надежды ковбоя Джимми Хондрикса накренился и под плеск сердитых волн  снова ушел на дно.  Глаза его покрыла мучительная серая поволока, и Вадим медленно зашагал прочь. 
Вскоре он обратился к Ивану с просьбой о зарплате. "Ну, не могу ж я жить без зарплаты!"- горестно разведя руками, в недоуменном возмущении заключил Вадим. Действительно, ну не мог он жить без зарплаты. "Так тебе работать тогда придется!" – заметил Иван.
Вадим  снисходительно посмотрел на Ивана. "Ну что ты мне можешь поручить?" – устало и небрежно спросил он. И вид его говорил, что поручить-то ему Иван ничего и не может. Но без зарплаты жить, конечно, было Вадиму нельзя.
"Ладно, придется помочь проигравшемуся калифорнийскому ковбою,"-согласился Иван.
Вадим потихоньку начал спускаться с калифорнийских небес, начал изучать процесс обслуживания клиентов. Cтал Вадим постигать черновую работу, из которой складывается любое дело. Как-то на одном из Дней Рождений, отмечаемых Китами, они сидели на самом берегу Москва-реки. Проплывающие мимо катера и баржи с буксирами качали на расходящихся волнах лодки у дощатого причала, и те сонно звенели цепями. Обоняние дразнил аромат готовящегося шашлыка, и бутыли на столах застыли зелеными каплями исполинского дождя. Вадим сидел в синем джинсовом костюме, ссутулившись, за столом и  с грустным оживлением огласил свой любимый анекдот: "Ковбой Джо вошел в салун, пустил по столу серебряный доллар и произнес "Стаканчик виски для ковбоя Джо!" Бармен налил и пустил стаканчик по стойке ковбою Джо. Влетевшая шальная пуля разбила этот стаканчик. Джо вздохнул достал из правого сапога еще один серебряный доллар и пустил его по стойке: "Стаканчик виски для ковбоя Джо!" Бармен налил стакан и снова пустил его по стойке. И опять залетевшая шальная пуля разбила его. У ковбоя Джо больше не было серебряного доллара. Поэтому он повернулся и вышел из салуна. Он подошел к лошади и стал засовывать ей ногу... Ну как это? - Вадим сделал мучительную гримасу склероза и забывчивости. "В стремя!" - с радостью подсказали ему внимательные слушатели. "Нет! - ответил Вадим: "В задницу!" И отвечая на выросшее изумление на лицах зрителей, пояснил: Потому, что это был несчастливый день ковбоя Джо.  Вот так и у меня. Да, это был несчастливый день ковбоя Джо. Что ни делаешь, попадаешь обязательно в «задницу». Черная полоса невезения."
Обращаясь к одному из сотрудников Китов Вадим патетически произнес: «Вот один достойный честный человек во всей этой компании!»
-О чем ты говоришь? Дорогой! - всколыхнулся тот:  Ты бы говорил обо всем этом тогда. Несколько лет назад. Тогда Киты меня низложили как акционера предприятия и отлучили от доли прибыли. Я стал получать обыкновенную зарплату. Ты как компаньон поддержал их. Что ж ты молчал тогда? Теперь то же самое случилось с тобой.
-Я не думал, что несправедливость эта бумерангом вернется ко мне.
Вадим замолчал и принялся разглядывать кружащий над намытыми песчаными дюнами другого берега маленький частный самолетик. 
 Впоследствии Вадим сам заявлял Ивану, сокрушенно глядя бесцветным взглядом: "Меня убила Америка! После поездки туда меня все отбросили и предали. Как будто она стала сигналом ко всеобщему остракизму, отвержению." Мысленно Иван отвечал ему: “Да, Америка тебя соблазнила, как соблазняют ребенка с неустановившейся психикой. Сытое богатство, жизнь рантье обесцветило полностью в твоих глазах нашу повседневную жизнь, в которой куется ежедневное счастье. Ты почил на  лаврах своих прежних успехов. Ты презрел эту нашу "серую жизнь". А она презрела тебя, и она же избавила тебя от этого заблуждения, убрав источник твоего высокомерия. Теперь нужно  снова кропотливо зарабатывать на хлеб насущный. Это и кара. Это же и лекарство. Все еще у тебя будет.”


 Четвертая волна Эллиота
Товарищ, верь! Придет она
Волна пленительного счастья!
Наш рынок вспрянет ото сна.
Героев, акций взлет пожавших,
Запомнят  наши имена!
(Ария оптимиста фондового рынка)
Осенью того же замечательного года Быка эйфория «быков» на фондовом рынке продолжалась. Тогда не вызывало сомнений, что в результате скорого полного включения России в мировую хозяйственную систему цены акций наших предприятий уравняются с аналогичными западными. А это значит, что нашим акциям еще расти и расти, и вот скоро грядет последний рывок. Цены взлетят необыкновенно высоко и после этого установятся на одном уровне.  После этого на бирже будет делать нечего. Так, один из клиентов, Юное Дарование, страстно убеждал Ивана сыграть самому на этом последнем в истории крупном росте российских  акций: «Ты смотри, кривая роста курса акций за год имеет три характерные пика, три горба, три волны Эллиота. Теория подсказывает, что грядет последняя могучая, исполинская волна роста, волна Эллиота. Она нахлынет как цунами и вознесет курс акций на небывалую высоту, на уровень, где они будут соответствовать акциям западных компаний по показателям P/E (отношение рыночной стоимости компании к ее годовому продукту) и прочим таким же характеристикам. И, все, дальше на этом рынке будет делать нечего.» Такой выстраивался его сахарными устами радужный замок призрачных надежд на будущее фондового рынка. Питаемые этими светлыми  мечтами крупные клиенты Ивана держали позиции в надежде на рост. В гигантском объеме держали они открытые позиции на покупку.
Иван дал себе зарок не верить никаким теориям и просто больше не играть, чего бы это ему не сулило. «Конечно, все эти западные теории необыкновенно умны, - рассуждал Иван: Но сначала, между прочим, нужно было выяснить, справедлива ли для нас их аксиоматика, основные постулаты. Неизвестно, применимы ли они вообще для нашего хозяйственного пространства. Так, для западных предприятий верен закон ассоциативности, т.е. от перестановки мест слагаемых хозяйственный результат не меняется. Так, допустим, господин Смит - директор предприятия,  а мистер Буш- простой акционер. Поменяем их местами, и результат хозяйственной деятельности почти не изменится. Хорошо. Пусть, у нас Сидоров - директор предприятия, а Кидальченко - простой акционер. Поменяем их местами, и Кидальченко за полгода выведет всю выручку через посредников, активы переведет в дочерние фирмы. Короче, он капитально разворует все предприятие. Увеличение пакета акций до контрольного не приведет к получению контроля над предприятием. Отнюдь. Вас как хозяина могут даже не пустить на предприятие, на акционерное собрание. А контрольный пакет ваш преспокойно размоют новым выпуском акций. Так что элементарные законы хозяйственной алгебры не верны для нашего хозяйственного пространства. И посему, что все эти теории? Дым розовых надежд. Тогда весь наблюдаемый рост - это масштабная игра одних и заблуждение других.»
Для смены оптимистической тенденции рынка нужен был весомый повод.  Вот с Востока пришли грозные вести об азиатском кризисе. Огромный джин восточного кризиса, как оказалось, в одночасье разрушил радужные надежды на безоблачное фондовое счастье. Общая психология рынка изменилась. Сколь раньше яростно инвесторы покупали акции, столь же теперь усердно принялись сливать акции по любым "бидам" (BID-предложение на покупку акций с указанием цены и количества выставленное в электронной системе торгов.). Вскоре покатились вниз  биржевые индексы по всему миру. А за ними посыпались и российские акции. Надо ли говорить, что фьючерсы устроили просто головокружительный слалом...
Открытые на покупку контракты клиентов превратились в монстров, жадно пожирающих с поразительной быстротой их средства. Каждый день в черную дыру убытков списывались со счетов фирмы огромные суммы. Несколько дней клиенты, державшие контракты на покупку, исправно досылали средства, но в один день  рынок упал настолько, что торги на бирже вообще остановились. А потом торги пошли по таким низким ценам.. что залоговые средства клиентов оказывались съеденными напрочь вариационной маржей. Выходило, что расчетная фирма по позициям клиентов в мгновения ока становилась должна бирже огромную сумму, если ее не довнесут клиенты. Это получалось, если закрывать позиции по этим сегодняшним, страшно низким ценам. Панические настроения были таковы, что, казалось, вот-вот цены акций упадут вообще до нуля.
Итак, случилось то, чего так боялся Иван: «Цена акций изменилась сразу очень сильно. Средства клиентов сразу ушли на погашение отрицательного движения цен. А досылать дополнительные средства они, очевидно, не будут. Ведь для них это все равно, что реанимировать труп. Теперь долг висит на фирме.»
Иван звонил по телефону клиентам и требовал прислать средства для поддержки позиций. Ответы их были неутешительны: "А если акции до нуля упадут, мы все досылать будем? Нет уж!"
-У вас уже сейчас огромный долг перед фирмой. Он все время нарастает. Вы должны понимаете должны прислать, - настаивал Иван.
- Да ничего мы тебе не должны, - ответили раздраженно в телефонную трубку и раздались короткие гудки. Иван продолжил звонить. «Вы что кидаете меня?» – спросил он. На том конце телефонного провода образовалась неловкая пауза. Потом собеседник, процедил как милостыню, выразительное «Нет» и добавил: «Все больше не звони сегодня. Начальство уехало.»
Другие клиенты вскоре просто перестали брать трубку. "Ну, вот, они меня «кинули»", - мелькнуло у него в голове. Иван начал рассеянно бродить по бирже: «Надо, надо же что-то придумать!» Обращался он к сотрудникам биржи. "Вы понимаете. Это форс-мажор. По этим ценам биржа не сможет произвести расчет между участниками. Со стороны стоящих в покупке останутся непогашаемые долги. Надо остановить торги и произвести взаиморасчет покупателей и продавцов по взаимоприемлемой цене." Чиновники выслушивали его излияния безучастно и медленно удалялись. Приставал он и к брокерам-медведям: "Моя фирма стоит в покупке. Клиенты уже отказались досылать средства. Так что это будут долги моей фирмы. А у фирмы два компьютера и один стол. Давайте взаимно закроем позиции." Те принимали вид каменного изваяния с вытаращенными глазами и утешали c подобающей душевной чуткостью: "Ничего, с бандитами встретишься и все им отдашь!"
-Ну, спасибо, "друзья", даже родная мать не могла бы так утешить...
В ту ночь Ивану не спалось. Он уже простился с фирмой. Приготовился общаться с "юристами" из Солнцево. Бессонная ночь выгнала его бродить по мерзлой пустынной улице под дрожащим отвратительным розово-белым светом уличных фонарей. Охватило его чувство пустоты и открытости безжалостному ледяному ветру, налетающему из проулков. Тянулись ржавые гаражи, подъездные пути с вагонами, усыпанные битым кирпичом, угольной крошкой и каким-то мусором. Иван, шагая по обочине, разговаривал сам с собой: "Как же быстро и сильно все изменилось. Была фирма, были клиенты. Теперь нет фирмы. Нет клиентов. Есть долги. Будут разборки. Буду переводить бандитов с фирмы на клиентов."
Впрочем, признал он, это закономерный итог работы в таком рискованном месте, как биржа. Конечно же, маятник удачи должен был пойти в обратную сторону. Он стал смотреть на себя отстраненно, как бы со стороны наблюдая за персонажем гангстерского фильма. Снова представлялось ему, что он актер на огромной бесконечной сцене жизни. Его поступки становятся самоценными событиями и важны именно они, а не его бренная телесная субстанция, являющаяся лишь передатчиком этих ощущений во времени огромной и невидимой аудитории. Это явилось ему источником спокойствия.
Мало-помалу ночь и мерный стук проезжающего поезда успокоили и примирили его с судьбой. "Ладно. Будь что будет. Может все не так плохо окажется. Но, все-таки, это перелом. Все теперь будет по-иному."
Утром по приезду на биржу он увидел, что акции в ценах поднялись по сравнению со вчерашним роковым днем. Эта положительная динамика сохранялась. У клиентов настроения изменились. У них появилось желание отыграться. Казалось, что самое плохое позади. Клиенты начали звонить: "Да мы и не думали тебя кинуть. Мы шлем тебе деньги. Принимай “платежки” по факсу. Сделай пропуск человеку. Он привезет тебе передаточное распоряжение на акции в депозитарий."
Цены пошли вверх. Ура! Пронесло! Откатило! Друзья приходили  поздравить Ивана. Появилась бутылка коньяка - отпраздновать второе рождение фирмы. Расположились тут же вокруг торгового компьютера. Разлили в пластиковые стаканчики. Нарезали лимончик. Хорошо пошла эта бутылочка. Да с кисленьким лимончиком. А за ней вторая, третья. Туманно расплывалось лицо чиновника с отдела надзора биржи,  пришедшего узнать как дела: "Ну, вы и пьете!"
-А мы второй раз родились. Кто из пены морской. А мы из коньяка.
Прошел мимо разящий меч судьбы, миновал на этот раз. Наступило облегчение, но вместе с тем, скорбное сожаление, что прошлое отгорожено непреодолимой стеной. «Наступила новая другая эпоха, – печально констатировал Иван: Все изменилось, и все будет по-другому. Судьба теперь кажет мне оборотную сторону работы на бирже.»
А еще он думал, что все эти мучения ниспосланы под занавес, чтобы достойно, ярко и красочно  стать финалом его деятельности. Это развязка, кульминация играемой им пьесы. Актер здесь не важен. Важно то, как он сыграет финал. Важно сохранить красоту спектакля. Если достойно и красиво сыграет, то и закончится все это хорошо. И еще казалось, что эти мучения являются неким искупляющим средством в его деятельности. Все таки, не все он сделал безупречно в своей работе на бирже. Значит, теперь должен помучиться.  Иван постарался сыграть финал настолько красиво, как только мог. Он был преисполнен трогательно грустной усталой улыбки, предупредителен и заботлив со всеми. Ведь даже если этот твой день - последний, надо прожить его красиво. Это был еще не финал. Это было начало полосы финальных испытаний.


 Время уходить, чтобы не собирать камни
Понесенные серьезные убытки
превращают тихого респектабельного
бизнесмена порой
в неистового обезумевшего носорога.
Любой пустяк тогда
может вызвать его яростную атаку.
Отгремели первые бури Азиатского кризиса на фондовом рынке. Падение акций продолжалось. Один из могучих клиентов Руслан продолжал держать контракты на покупку с самурайским потрясающим упорством. Потери его были ужасны. Он выжимал из своих предприятий все средства и бросал их в топку агонизирующего рынка. Но это давалось ему все большим трудом. Начались сбои его хозяйственного организма.
Однажды к концу дня он пришел с большим долгом по клиентскому счету. Заявил, что денег прислать не может, но будет продолжать держать позиции. Залоги неоправданно большие. Он считает, что средств его должно хватить.
-Эти залоги устанавливает биржа, - ответил ему Иван:  Если средств не хватает, я, как директор, обязан закрыть твои позиции.
-Не надо. Я тебя, прошу, не закрывай.
Что делать. Нужно было закрывать. Иван специально остался  на ночную торговую сессию. Он как-то чувствовал, что Руслан относится к несколько другому типу людей, чем остальные клиенты. Кажется, про него рассказывали, как он, играя на кросскурсах мировых валют, зачем-то решил завалить одну из них. Кажется, это был австралийский доллар или другая, новозеландская валюта. А может быть, это была денежная единица Папуа - Новой Гвинеи. Закачал Руслан в дело немалые средства и, возомнив себя Соросом, принялся валить эту валюту. Курс пошел вниз и он уже вознесся на вершину Олимпа как крупный финансовый игрок. Внезапно вмешался центральный банк этой страны и сделал интервенцию. Курс вернулся обратно. Проиграны были чудовищные средства, но триумф ниспровергателя мировых валют остался в его душе прижизненной египетской пирамидой, памятником великому себе. Иван чувствовал, что такой человек не потерпит насилия над собой в виде самовольного закрытия его контрактов. Во многом биржа была для него азартной игрой, сродни карточной. В этой игре было много притягательных атрибутов: акции, фьючерсы, необходимость анализа мировой экономики, причастность или принадлежность к макроэкономике.
Брокер Руслана был немногословен и исполнял тихие команды  совершенно без эмоций. Угадывалась какая-то сильная исполнительная вертикаль, начинающаяся от брокера и уходящая куда-то вверх. Если попытаться проследить эту вертикаль, то мурашки начинали бегать по спине. Приезжали такие же молчаливые с остановившимся взглядом напряженные подчиненные. Совсем не было в них характерной для обитателей биржи некоторой вальяжности. Они производили впечатление солдат  таинственной армии. Угадывалось, что жесткие приемы работы являются их обычной средой. Пока игра приносила Руслану удовольствие и прибыль, он охотно принимал все ее горькие пилюли в виде биржевых правил, комиссионных. Теперь он пережил тяжелые потери и был на взводе. Иван чувствовал, что уже он сам становился объектом некой игры. То есть из жреца волшебного действия под названием "игра на фьючерсах" он превращается в маленького жучка, за которым интересно наблюдать и уже хочется потрогать его соломинкой  и посмотреть, как он затрепыхается. От этих соображений у Ивана пересыхало в горле. Не хотелось думать о дальнейших трансформациях игры с жучком. Обычно Иван чутко и учтиво открывал для Руслана этические правила поведения в биржевом сообществе. И тот после своих обычных вспышек гневного неприятия каких-либо действий расчетной фирмы со своими средствами под влиянием объяснений Ивана смирял свой гнев и покорялся регламенту торгов. Ведь непризнание регламента лишит его в будущем участия в любимой своей забаве-спекуляции на акциях и фьючерсах.
Поэтому Ивана заранее охватило тревожное возбуждение и дрожь. В ночной тиши приступил к закрытию. Руслан был - «против». Его брокер сначала просто парировал действия Ивана, в свою очередь, открывая снова закрываемые Иваном позиции. Когда Иван отключил его торговый компьютер, он начал хватать за руки Ивана. Иван оттолкнул его. Тогда тот съежился и замер обреченно на своем стуле с затравленным взглядом. Тут в ночной тиши зазвонил телефон. Иван взял трубку и услышал далекий тихий, но очень отчетливый голос Руслана: "Я считаю, что у меня достаточно средств на бирже. Ты мешаешь мне играть!» Дальше Руслан и сделал паузу, готовясь сказать нечто очень важное и застывая в холоде отчуждения очень тихо произнес: “Если ты меня сейчас закроешь, тебе не жить!"  Иван медленно поехал в кресле. Глаза стали круглые-круглые. "Понял… Все… Ничего не делаю… Но завтра нас закроет биржа."
Сейчас он даже успокоился: «Наконец, оно случилось. Начинается «разборка в Маленьком Токио»!» Иван выключил компьютер и отправился домой. Вдруг на него напал истерический смех. Он шел по пустынной ночной Мясницкой, разрывая рот улыбкой Гуинплена, и нелепо размахивал портфелем, напоминая судорожно движущегося в пружинном заводе игрушечного паяца. Отражения его в мертвых ночных стеклах шагали вместе с ним, и, казалось, полчища паяцев из фильма ужасов маршируют по ночной улице.
Наутро долг Руслана висел на расчетной фирме. Приходил к Ивану сотрудник биржи и пообещал, что закроет принудительно все позиции фирмы. Фирму временно отстранили от торгов. Этим возмутились другие крупные клиенты. Они начали на повышенных тонах выяснять, в чем дело. Иван принялся выдумывать мифические объяснения и отговорки. Однако время шло, фирма не работала, и клиенты наседали на него, обещая принятие штрафных санкций. "Давай немедленно закрывай его позиции! - потребовал разобравшийся в ситуации крупный клиент.  "А я ничего не буду делать!" – отвечал ему тогда Иван: "А то он обещал меня пришить."
Он устроился на диванчик в стороне от торгового места и сидел в состоянии меланхоличной отрешенности. Он наблюдал  как важно шевствует по залу биржи экскурсия интуристов. Сладкоголосая девушка проникновенно вещала экскурсантам на английском языке, что в России происходит полное торжество рыночной модели экономики, а биржа является форпостом  капитализма и важным демократическим институтом в России. «Вот это все брокеры, - девушка обвела пальцами зал: А вот один брокер так наторговался, что прилег на диван отдохнуть.» Тут она указала на Ивана. Сейчас мне еще только интервью им давать не хватает, - подумал Иван:  Растопырить бы пальцы и рявкнуть: “Ну шо? Козлы! Давайте инвестиции сюда, в натуре! Что, не узнаете меня? Я - жуткое мурло дикого российского капитализма, конечный аргумент решения экономических споров, инструмент установления рыночных законов справедливости! Я - черный плащ! Я - ужас на крыльях ночи!» Давать интервью Ивану не пришлось, потому что отправилась экскурсия дальше по залу.  Клиент стал успокаивать Ивана: "Ничего! Не бойся! Мы сейчас своих секьюрити пришлем. Они его на пол положат. Только скажи нам, и они подъедут." Иван оживился, как дети новой игрушке. "На пол! Его! Вот здорово! Какая классная  батальная сцена получится!"
Но вот, наконец, появился Евгений,  мастер решать трудные проблемы. "Ну что ж ты натворил! – с мягкой укоризной, качая головой, сказал он Ивану: Нельзя на Руслана секъюрити насылать. Они его, может, и положат на пол сейчас, но потом у обидчиков офис сгорит или еще что-нибудь стихийное случится. Ты поверь, у него богатые возможности по доставлению неприятностей.
«Это верно! Если клиентов лбами сшибить, меня просто затопчут мимоходом,- подумал Иван - Нет, надо договариваться!»
Начал он разговаривать  с обоими клиентами по телефону, успокаивать. Принялись они вдвоем убеждать Руслана "не стрелять в тапера". Обратился Иван к нему с проникновенной речью: "Вы, такой великий и значительный финансовый деятель и  растрачиваете свой гнев на ничтожного держателя этих тараканьих бегов. Ведь я - всего-то маленький подневольный функционер торгов, окруженный со всех сторон рогатками из циркуляров биржи.  Если вы пришли играть на биржу, то, купив себе такой аттракцион, должны соблюдать правила приличия. Если стрелять в тапера или крупье, то в следующий раз уже в зал к рулетке не пустят. Тогда вы лишитесь любимого своего развлечения, лучшей игрушки."
Вот в таком ключе нужно было убедить Руслана и на этот раз подчиниться регламенту. Ведь вся его горечь тяжелых утрат могла вылиться на попавшегося под руку беззащитного держателя этих тараканьих бегов. Иван шкурой, собственной спиной чувствовал, что Руслан относится совсем к другому сорту людей, чем обычные клиенты, и что силовое воздействие может быть воспринято небезропотно, а как действие, относящееся к другому миру отношений, как вызов целого каскада ответных силовых реакций. Тогда последствие для Ивана было бы немедленным и роковым. Долгий и мучительный был разговор. Очень трудно было уговорить безумца, сидящего на бочке с порохом, потушить зажатый в руке тлеющий фитиль. В конце концов, Руслан изыскал нужные средства. Таким образом он не уронил своего величия принудительным закрытием своих контрактов и восстановил работоспособность фирмы. Это произошло к полудню. Иван успел получить от всех остальных клиентов полные ведра помоев на свою голову.
Уже дома Иван проснулся среди ночи и отправился на кухню читать Достоевского. Бальзамом пролил на Ивана свои страдания страстотерпец Митя Карамазов. Дерзнул на многое в своей жизни Митя. Одинаково истово, и жадно, и благодарно переживал он как вожделенные плоды своих необузданных порывов, так и мучительные, следующие за ними кары. Все это неразрывно составляло во всей полноте его бурную жизнь. Наслаждение в ней не бывало полным без падения в бездну отчаяния и страданий. Сила пережитых чувств сближала Ивана с героями великого русского писателя. Поблагодарил от всей души он тут Федора Михайловича за воссозданную им картину жизни во всей ее полноте.
Через неделю произошла ситуация, зеркально обратная описанной. Теперь подвесил фирму другой большой клиент. А Руслан наезжал на Ивана, потому что фирма снова была отстранена от торгов, и он не мог работать. Руслан обещал, что разберется со всеми и потребует с фирмы штраф в размере упущенной прибыли. "Это уже не смешно! - воскликнул Иван: "Клиенты уже на последнем взводе друг на друга и на фирму. Еще несколько подобных стычек и разборок не миновать. Не-е-ет. Пора заканчивать."
Вместе с Евгением сидел Иван в уютном полумраке биржевого бара. Мерцающий свет масляного светильника вызывал из красных сумерек их лица. На гобеленовых стенах крались, подпрыгивали неясные тени. Деревянные ширмы перегородок, крытые красным сукном столы и высокие резные спинки стульев создавали манящий причудливый лабиринт, мозаику колеблющихся бликов и теней.  Наши герои походили на двух странников,  в средневековой придорожной корчме пережидающих бушующую снаружи непогоду. Вместе с Евгением Иван искал наилучший выход из этой ситуации. Иван, подперев голову руками, горестно вздыхая, бормотал: "Как же мне плохо. Как же жить то хочется. Как же не хочу по логике событий попасть под раздачу при разборках и прийти к обычному грустному финалу: сначала зарабатывать, а потом положить голову. Нет! Надо что-то придумать!"
Женя, как Ангел-хранитель, выслушал с искренним сочувствием и участием: "Как я тебя понимаю Иван! Ты, конечно, распустил клиентов. Нужно было держать их в строгости, не приучать к поблажкам. Ты плохо слушал мои советы."
-Это мой стиль работы. Да, я добывал для них средства путем кредитования одного за счет другого. Помимо заработка за счет этого я показывал, что хочу и могу сделать для них больше чем в рамках регламента. Это было моей визитной карточкой. Но ошибка моя в том, что я приучил клиентов к тому, что могу делать больше, чем позволяют правила Биржи, что могу их обходить. Этим я их разбаловал. Поэтому Руслан и сейчас не вполне верит, что я не мог облегчить ему условия. Что же делать дальше? Эти конфликты происходят все чаще. А звучащие угрозы когда-нибудь начнут приводиться в исполнение, особенно, после нескольких повторений. Что-то с этим надо делать? Но что?"
Тут  Ивана осенило. Внутри засиял свет радости, и волны тепла побежали от поглощенной "Смирновки-Черноголовки". В голове само собой оформилось решение: "Все. Пора заканчивать. Пора Руслана и других клиентов переводить на другие фирмы. После всего, что было между нами сказано это стало необходимым. Это давно назрело. Итак, моя фирма заканчивает свою работу.  Пусть следующий снаряд упадет в другую воронку!"
"Конечно, мне очень жаль. Мы хорошо работаем вместе. Да, мы переведем их на другие фирмы, - согласился Женя. В словах его звучало сожаление.
Чтобы объяснить, что этот преждевременный финал - радостный и жизнеутверждающий, Иван выдал толкование ситуации: "Главное не сама по себе полученная прибыль, а то, что, совершив рабочий цикл, ты оказался в той же исходной точке, но с прибылью. Я объясню. Возьмем для наглядности сюжет гангстерского фильма. Там прибылью назвать нельзя двумя ребятами уведенный чемодан с деньгами, к которым приближаются другие крутые ребята, чтобы отвинтить им голову. Прибылью это станет только тогда,  когда все вопросы утрясены. Та же ситуация и у нас. Рискованное предприятие должно спокойно завершиться. И лишь потом можно подводить итоги. Фирма хорошо послужила, но пора заканчивать ее работу. Рынок изменился. Скоро настанет на нем  время собирать камни. И с рынка пора уходить. Надо успеть уйти с линии огня." Но вовремя уйти с линии огня Иван не успел. События начали разворачиваться быстрее, чем он успел привести  свой план в действие. Явно различил уже Иван появление на бирже котообразного толстяка с примусом под мышкой. Подобно сметливому Булгаковскому Арчибальду Арчибальдовичу пристроил Иван два бревна балыка поближе к выходу. Но сам все как-то задерживался. Хотелось уж очень ему хоть краешком, но застать финал этой пьесы, пережить его торжественную патетику. Хотелось ему сыграть на мгновение роль несчастного страдальца. Сыграть и уйти в самую последнюю минуту перед лязгом затворов. В этом он ощущал особый шик, жажду сделать последний большой глоток из ведра адреналина. Что ж, по заявке Ивана,  играем его биржевой финал.

 Жаворонок в жерновах

Итак, озвучим печальную историю маленького человека – жаворонка, попавшего в жернова интересов крупных финансовых игроков. Разменной монетой может он оказаться в их споре за прибыль, в споре за иерархические высоты в этом мире золотого тельца. Творческая фантазия рисует нам новую картину. Итак, всем предметам в этой сцене придана размытость и нечеткость, Свет пущен сквозь коричневый фильтр. Происходящее окрашивается в коричневатые и серо-зеленоватые тона. Порой предметы приобретают какую-то зловещую искажающую их зернистость в духе операторских находок фильмов Орсона Уэллса. На сцену повествования выходит саксофонист. Он извлекает из футляра серебристый инструмент и заводит свои тягучие вариации. На нем длинное грубой шерсти черное пальто. Серый шарф развевается прядью неопрятных кистей. Широкополая фетровая шляпа на асфальте собирает выручку. Паузы нашего повествования заполняются его хриплыми перегудами. Что ж, начали пьесу. Иван сидит на стуле c с плащом на спинке в подвальном помещении за черным офисным столом c уснувшим компьютером. Рассказывает автору свою историю в его писательском кабинете. Автор в драном свитере восседает рядом, качаясь на стуле и поглощая очередную бутылочку пива. Сидят они под сводчатым потолком с вздувающейся пузырями сырости штукатуркой.   Таков антураж творческой мастерской автора. Уличная сырость дождливой осени холодным скользким земноводным вползает сквозь отворенное окно и смешивается с влажной духотой подвала. Свеча колеблющимся пламенем  разгоняет утренний подвальный полумрак. Язык пламени ее на сквозняке изгибается женской фигурой в страстном одиночном танго. Дрожащий свет свечи прыгает янтарными бликами по лицу рассказчика, добавляясь к лиловым теням и бирюзовым пятнам света начинающегося осеннего сырого дня. Усталым голосом Иван начинает свой рассказ:
" Руслан был моим крупным клиентом. Он платил хорошие комиссионные. Он играл жарко и упорно, отстаивал какую-то свою стратегии развития рынка. Но жизнь шла вразрез с его прогнозами. Понеся огромные убытки и вовремя не покрыв их присылкой средств, Руслан добился того, что расчетная фирма была отстранена от торгов. Чиновник биржи собственноручно закрыл позиции клиентов. Закрывал он позиции без разбора, вне зависимости, чьи они были. Я с этим ничего не мог поделать. Я только наблюдал, как раскаляется добела брокер другого крупного клиента Тимур. Он и его клиенты несли огромные потери из-за этого закрытия и невозможности работать.
Тимур подошел ко мне и заявил, хищно раздувая ноздри: «Мы влетаем на очень крупную сумму. Я сейчас сообщаю своему шефу. Они приедут разбираться с тобой и твоим клиентом.»
-А что я могу в этой ситуации сделать? Подсчитывайте убытки и затем предъявляйте их этому клиенту. Разбирайтесь с ним вместе. Моих возможностей не хватает изымать у него таким образом средства.
Тимур завелся: «Мы этого не потерпим. Он здесь – самый крутой, что ли? Завтра наши ребята приедут разбираться!»
Средствами Руслана были акции, размещенные в депозитарии. Однако Руслан уже был в отчаянии от своих проигрышей и не хотел, а, может, и не мог погасить полностью свою задолженность перед фирмой. Обычные аргументы разрешения спора он уже не принимал, считая слова пустыми декларациями. Между тем Тимур был убежден, что им Руслан должен большую сумму денег. Получалось, что Руслан был должен, но ждал весомых доказательств, что ему следует отдавать долг. Я ему такие доказательства представить не мог. Весомые аргументы мог представить только другой крутой клиент.
На следующий день я, как обычно, в офисе фирмы разбирал бумаги. В этот момент явились пришельцы. Я только заметил странный взгляд секретарши. Девушка внимательно посмотрела в  коридор и вжалась в кресло. Взгляды наши встретились, и она произнесла тревожно: «Вань. Они пришли.»  Я поднялся и увидел брокера Тимура. Он вошел прямой, как будто проглотил шампур. Застряв в дверном проеме с застывшим взглядом, он неживым голосом произнес: «Все. Пойдем. Сейчас с тобой будут разговаривать.» Я двинулся к нему и увидел стоящие за ним фигуры. Несмотря на духоту, они были затянуты в кожаные куртки. Лица у всех были одинаковые, и всякая мимика давно в них умерла. На них застыло выражение напряженного ожидания и мрачной сосредоточенности. Тимур заявил, что его шефы считают, что он им должен, и во исполнение взыскания принято решение забрать акции  Руслана из Депозитария  и что сейчас они пойдут в Депозитарий и перепишут акции на себя. Я заявил, что не имею полномочий передавать им акции Руслана. Тимур подошел ко мне и принялся меня обыскивать. Инстинктивно я оттолкнул его, сделал совершенно  импульсивное брезгливое движение. Он отскочил на мгновение, и весь как-то похолодел и загорелся  злобной решимостью, как будто написал на меня несколько вистов. Его спутники придвинулись еще ближе ко мне. Тут какой-то ступор напал на меня. Я не выдерживал этого пристального в упор их взгляда сверлившего меня. Пол, казалось, размягчался и превращался в масло, и я неудержимо проваливался сквозь него. Вот мы уже шагаем в депозитарий. По скрипящему полу за мной тяжело шагает вся процессия. Тимур мне выдал подготовленное распоряжение о переводе акций этим клиентам. Я подписал его и передал девушке за стойкой на оформление документов. Напоследок еще я решил позвонить Руслану и набрал его номер. В трубке я услышал его тихий негромкий голос. Я сообщил ему, что подписал документ о передаче им его акций. Он взорвался в трубку бурным негодованием. «Это что - наезд? Что ты себе позволяешь? Я не собираюсь передавать им акции. Если ты это сделаешь, тебе с рук это не сойдет! Ты понял меня? Я  серьезно тебе это говорю. Ты меня здорово уже утомил.»
Я сказал ему, что если я этого не сделаю, мне просто настанет «капут». Слова застревали у меня в горле и говорить было очень трудно.
-Что, там все так серьезно? - наконец спросил Руслан. Он видно считал себя здесь самым крутым. 
-Да, это серьезные ребята, - сказал я.
Руслан помолчал и заявил, что он с ними сам разберется. Он заявил, что  не может сейчас решать этот вопрос с акциями. "Сейчас, подожди,”- Он начал разговаривать с третьим лицом и разговор этот шел на повышенных тонах.  Громилы переминались с ноги на ногу за моей спиной. Они резали взглядом державшую в руках распоряжение девушку. Она не смотрела на них и была бледна как мел. Я чувствовал по напряжению Руслана, что распоряжение должно быть аннулировано. Взглядом я дал понять девушке, чтобы она разорвала его. В этот момент услышал в трубку голос Руслана. Он был расстроен: “Или может черт с ними. Пусть забирают. Все равно …. " Дальше я как раз не расслышал, потому что надежда  загорелась в моей душе, и я поднял глаза на девушку. Но бланк распоряжения она уже взяла за уголки обеими руками. Я потянулся к ней, и во рту застряли слова: "Нет! Не надо!" Но уже раздался треск, треск разрываемой бумаги. Распоряжение было разорвано. Получается, что Тимур и его команда пришли сюда зря. Акции Руслана им не достались. Спину мою окатило волной ледяного холода. А сзади прокатилась волна движения. Я обернулся и увидел узенькие щелки глаз и блестящие желваки напряженных челюстей и через секунду движущиеся к выходу фигуры. «Ну, все, мы тебя заказали,» -  Упал тяжелой гирей гулко приговор. Фигуры медленно уходили, поблескивая черными кожаными куртками. Я им был уже не нужен. Я для них не существовал больше, как будто исчез навсегда с экранов их радаров.  Девушка за стойкой вытирала глаза платком, и губы ее дрожали. Она как-то, взглянув на меня, отодвинулась в сторону, как будто веяло от меня ледяной могильной стужей. На ватных подгибающихся ногах я вышел на балкон и смотрел с него вниз. Смотрел и, казалось, что я ничего не видел, как будто не я, а  весь окружающий мир смотрел в открывшуюся во мне внезапно глубокую жуткую бесконечную бездну. Внутри я ощутил непонятную пустоту и невесомость.  Внутри у меня разверзалась могила.
«Вот она разборка. Два крутых клиента схлестнулись. Я у них камень преткновения и орудие решения спора. Один мой росчерк пера и акции уходят на погашение иска одной из сторон. Нет моего росчерка, и акции не уходят. Нет меня и нет проблемы.  Я ключик от сейфа с деньгами. Замечательно. Или те или другие останутся недовольны. В любом случае мне придется туго. Ну и ситуация!
Но что-то надо делать. Главное - не совершать резких движений. Будет ошибкой передать им акции. Это они в горячке бросились за ними. Если бы я поддался, мне был бы каюк от Руслана. Зато я провинился теперь перед другой стороной. Эти ребята сделали конкретное обещание. Классно получается. Оказался я в итоге между двух огней. Не одни так другие замочат!»
Я позвонил Руслану. Объяснил ему обстановку. Он похвалил меня, что я не передал им акции и принялся успокаивать.
-Молодец, что им не отдал. Я позабочусь о тебе!  Пришлю автомобиль и охрану.
-Да что мне теперь охрана. Ты не понял. Меня заказали.
-Ты успокойся. Все нормально будет. Я с ними встречусь завтра, и мы с ними разберемся. Я подготовлюсь к встрече. У меня есть конкретные аргументы. Все нормально будет, - он заговорил отдаляющимся жестким голосом.
-Да что, что нормально будет? - вопрошал я: Вам, финансовым гигантам, все это - игры. Маневры. Бицепсами великаны меряются. А я - мелкая деталь, козявка. Так, пустяк. Меня, походя, в этой свалке размажут по стенке и все.
Что было делать? Угроза, мечом нависшая надо мной, проникала иголочками страха во все уголки моего существа. Нужно было как-то изгонять ее. Я уже начал метаться, лихорадочно придумывать выход, начал соображать, к кому бы обратиться за помощью, чтобы приняли «под крышу». Но интуиция говорила, что все эти потуги бесполезны. Проблему эту нужно решать исключительно самому. Пришло в голову, что самое лучшее ничего не делать.  Все сделается само собой. Наконец я взял себя в руки, и удалось несколько “дистанцироваться» от своего состояния. Хотелось кому-то выговориться. Жаждалось, чтобы тебя слушали, не переставая, а ты городил бы без конца свой горячечный бред. В то  же время понятно, что в этом состоянии ты невыносим для окружающих. Убрать эту несносность можно, обратив ситуацию в шутовскую театральную форму. Хотелось, именно женского материнского такого участия. Последнее время я вечерами просиживал в биржевом кафе в обществе прежней клиентки, Железной Лэди, Дианы. Я называл ее еще Багирой. У нее теперь была своя расчетная фирма. Фирма эта ломилась от клиентов, имела солидное прикрытие. У нас были некоторые общие биржевые дела и формировались какие-то области соприкосновения. Впрочем, она всегда выдерживала дистанцию и сохраняла неприступный вид снежной королевы. Я принимал роль странствующего художника, бродячего фокусника, непонятной прихотью судьбы оказавшегося на бирже. Подарил ей нарисованный авторучкой портрет со стихотворными строками. Мое присутствие вызывало в ней ироническое огонек. Что еще этот забавный биржевой дилетант выкинул на этот раз, казалось, говорили ее глаза. Вот сейчас  руки сами набрали телефон Багиры, и мы снова встретились в кафе.
Я попросил ее о встрече: «Если можно, то очень-очень, хочу с тобой встретиться. Нужны, как воздух твои душевная поддержка и совет бродячему художнику.» Она выдержала паузу, понимая, что со мной случилось нечто весьма серьезное. Я ожидал, что она окажетcя занятой, но Багира видимо прониклась ситуацией. Не сбавляя своего шутливо-снисходительного тона,  она согласилась. Я чувствовал, что она определила для себя наличие достаточного развлечения от встречи со мной. «Приезжай. Расскажешь, что ты там натворил.»
Я все рассказал ей. «Ситуация - как в детективе или триллере. Стравил я двух крупных клиентов. Они решают, кто из них больше виноват и кто более крутой. А пока они решают, я оказываюсь крайним. Я уж не знаю, что мне делать. Может, крышу искать? Только, боюсь, это не поможет. В свалку влезет еще одно стадо слонопотамов, и ничего хорошего не будет. Только для меня узелок еще больше затянется. Мне больше не с кем поделиться и посоветоваться.» Надо сказать, что меня всегда притягивали, гипнотизировали такие деловые властные женщины. Я соглашался поклоняться их превосходству… но только какое-то время, а потом всегда загадочно и таинственно как Кипплинговский кот уходил. Багире, наверное, доставляло удовольствие общения с позиций превосходства в положении и в ее любимом деле. А теперь еще я был чьей-то дичью. Я предлагал ей взглянуть на представление со мной в главной роли и просил милости снизойти до совета или участия. Она лицезрела во мне объект чужой охоты, спасающегося от стаи волков зайца. Нет, не тигра, убегающего от охотников, а зайца. Адреналин во мне бил фонтаном.  Я еще умудрялся бравировать, этим устраивать какое-то представление, театр из этого. Самое дурацкое, в это время, изо всего делать театр. А что еще мне делать? Только так можно отвлечься и нормально себя вести в стрессовой ситуации. Как-будто, все это не со мной происходит, а с кем-то другим, а я смотрю на себя со стороны, как зритель в театре или кино. В такие моменты наступает какая-то веселая творческая истерика, ибо по-другому это состояние не назовешь, как последние приступы лихорадочного юмора.
Диана пожелала принять меня у себя. Вот мы в ее резиденции - в сталинской бастилии на Кутузовском проспекте. Прохожу по ее аппартаментам. Меня победно окружает атрибутика евроремонта, как символ жизненного благополучия. Экзотических форм светильники и мебель выдержаны в стиле минимализма. Мы усаживаемся за овальным столом на кухне. Я извлекаю припасенные напитки из складчатого портфеля. Вытекающая из бутыли янтарная жидкость  принимает коническую форму бокалов. Блики ламп пляшут в ней стайкой золотых рыбок. Высятся на зеркальной глади стола бокалы вина, как песочные часы, неумолимо напоминающие о быстротечности нашей встречи.
-Значит, ты дичь у Тимура и его шефов! - произнесла она своим мурлыкающим голосом. Ее зелеными глаза внимательно изучали меня: «Значит, ты скрываешься, а он тебя ищет. А что интересно было бы, например, позвонить Тимуру и сообщить, чтоб не искал зря, а прямиком ехал сюда. Забавно было бы посмотреть, как ты начнешь нервничать.»
-Да, конечно, это было бы потрясающее представление для тебя! Это лучше всякой корриды. Был даже такой фантастический фильм на эту тему. Только тогда мне к затылку нужно еще телекамеру привязать. Для съемок фильма. Представляешь, какое бы получилось шоу? Сюда приехали бы «быки». Целое стадо “быков” Тимура и его команды. Они устроили бы здесь корриду. Я стал бы торреадором. Табуном мы все бегали бы по твоей роскошной квартире, сшибая все эти евроремонтные навороты и, временами постреливая. Вот, представь, выстрелы Макарова звучат как кастаньеты. И я, уворачиваясь от пуль, бегом танцую фламенко. Огненное жгучее испанское фламенко. Ты в пестрых шалях с высоты огромной кровати, как Кармен, наблюдаешь за представлением. Мы все носимся кругами по огромной квартире. За мной топочет стадо «быков». Все они яростно сопят и позвякивают золотыми цепями и кольцами в носах. Временами я метко бросаю в них бандерильи, взятые из столовой. Летят в цель ножи для резки мяса, топорики для рубки костей, хрустальная посуда и прочие острые и колющие предметы. И вот, наконец, я победил. Быки повержены. Бездыханные тела их лежат по всей квартире. Я, израненный торреро, покачиваясь в изнеможении, победно взмахиваю мулетой, дырявой от бандитских пуль и алой от моей крови. Роковая женщина, роскошная цыганка Кармен бросает мне алую розу из своих волос. Я ловлю ее и подношу к устам в страстном поцелуе. На этом  силы мои иссякают, и я обращаю последний свой взгляд, полный любви и укора в извечном коварстве всех поколений Кармен. Израненный главный герой падает ниц в лужу крови. Оркестр в театральной ложе играет трагический финал.
-Картину ты нарисовал замечательную. Я все это увидела перед глазами. Поскольку ты устроил мне красочное представление, я, пожалуй, не выдам тебя, одинокого измученного торреро, этому яростному стаду быков. Я буду приютившей тебя доброй самаритянкой, – произнесла она и с насмешливой улыбкой смотрела на Ивана. Самаритянка должна приютить, накормить и обогреть несчастного беглеца.» В руках ее дымилась длинная сигарета. Бокалы на столе пустели и наполнялись вновь.
-Я тебя укрыла в своем замке, и ты - моя птичка, моя добыча и принадлежишь мне. И никуда ты от меня не денешься. – произносила она эти слова и внимательно с насмешливой хищной улыбкой смотрела мне в глаза. Она изучала мою реакцию, Наблюдала она, как непроизвольно расширяются мои зрачки, бегают по столу подвижные нервные пальцы, как облизываю пересохшие губы. Я так делаю не потому, что я принимаю серьезно ее слова. Нет, это происходит со мной потому, что слова эти под неожиданными ракурсами извлекают из памяти недавние воспоминания.  Они своими острыми углами и шипами вонзаются в меня и отражаются нервными импульсивными судорогами на лице. Для нее это театр, самый неподдельный. Прелесть этого театра в том, что он не совсем театр. Ведь для меня многое из этого серьезно и степень серьезности неясна. Даже  в ее словах не ясна мне до конца грань между шуткой  и правдой. Периодически в ней всплывают жесткие нотки. По роду долгой финансовой деятельности, несомненно, и Багира попадала в подобные переделки, и все это наверняка извлекает из ее памяти недавнее прошлое. А я, вот  странное свойство характера, смотрю на нее, и мне нравится, что она изучает, впитывает мои настроения, впечатления отчаяния. Я нашел в ней слушателя. Я счастлив, что могу поделиться с человеком, которому все это близко. В то же время этот человек – женщина. Я как-то с готовностью, странная черта, передаю ей свои ощущения, выслушиваю ее тираду и даже чутко реагирую на ее движения души.
-Да, перед тобой я - комедиант. Странствующий бродячий актер. Я явился развлечь  властительницу местного края, богатую аристократку, герцогиню. Играю перед ней комедию, максимально приближенную к опасной действительности.
И вот уже между нами устанавливается эмоциональная связь. Она поддерживается постоянной театральной игрой, в которой Багира ведет властную повелительную роль, а я принимаю все удары судьбы и живо изображаю на себе все эмоциональные последствия. Для нее это является притягательной эмоциональной нитью. Она укалывает меня и непосредственно чувствует физический эффект. Причем это ее недавнее прошлое. Она переживает снова его, но уже со стороны. В какой-то момент наступает пауза. Сказано обоими многое. Я ощущаю в этой паузе пустоту, создающуюся у меня изнутри. Будто бы эмоциональные мои высказывания унесли наружу всю энергию и внутри пустота, которая наваливается  на меня. Мне становится душно и страшно. Мне нечего сказать, потому, что не знаю, как высказать словами эти ощущения. Я поднимаю глаза и в них, наверное, мука и отчаяние. Я вижу ее глаза, внимательно устремленные на меня. В лице ее нет иронии, отстраненного скучающего зрителя, а лишь внимательное сопереживание. Она приближается ко мне, заглядывает мне в самые глаза, беря в руки мою голову с ошалелым выражением на моем лице. Впечатления прошедшего дня до сих пор летят из меня, выдуваются стылым сырым ветром московской подворотни. Зрачки глаз расширились до славного калибра 9 мм. На дне их сидит блестящий с медной тупой головкой патрон страха.
И вот глаза ее идут к моим. Губы наши сливаются вместе. Поцелуй биржевой королевы. Вот снова я вижу ее лицо в стороне от моего. Огонек смущения подвигает меня на новые театральные оформления ситуации.
-Ну, вот ты - царица Клеопатра, а я тот раб, что был доставлен на одну единственную ночь. Утром делается звонок  Тимуру, и приезжают господа-утилизаторы. Дерзкий раб уносит с собой память любовных утех, а гордая царица Клеопатра останется исполненной властного величия.»
 Багира насмешливо слушает мои словесные импровизации. В глазах ее прыгают искорки удовольствия. Она приближает свои губы к моим. И уста смыкаются в поцелуе. До чего сладок этот поцелуй. От него затягивает все вокруг мутной пеленой, и голова начинает кружиться. А сладок этот поцелуй тем, что он может быть последним в этой жизни. Это как последний поцелуй приговоренного перед эшафотом. Все клеточки организма бросили свои суетные занятия, и впитывают во всю силу ощущения момента, как на последних ступеньках эшафота. «Ты приговоренный к последней ночи любви раб египетской царицы, - вкрадчиво произносит Багира и в каждой букве звучит ласка и нежность, и мы перемещаемся на просторное ложе. Дальше слышен шорох одежды и кожи. И поцелуи расцветают на лице и на губах горячими огненными цветами. Дыхание перехватывает и кружится голова. Страшно хотелось, жаждалось оттолкнуть от себя изо всей силы окружающий мир и нырнуть целиком в нее, упасть, утонуть в искрящейся мгле. Лететь стремительно до самого дна какого–то пестрого радужного колодца, лететь нескончаемо. Падение в пестрой мозаичной кружащейся вокруг нас мгле закончилось внезапно. Багира, накинув халат, отправилась курить на кухню. Внезапно я увидел, что она делает звонок по сотовому телефону. Мое лицо инстинктивно принимает напряженное выражение. Снова вижу ее  изучающий взгляд, в котором читается игривая насмешливая улыбка. Через секунду она начинает выяснять, у кого-то, как открылся американский рынок акций. Там ведь сейчас утро.
-ADR (американские депозитарные расписки) в Америке упали? – выясняет она: Как поживают наши позиции по Лукойлу?
Она слушает ответ своего брокера на бирже. Потом дает ему инструкции снять прежние заявки и переставить их по новой цене. «Конечно, - думаю я: Она участвует в ночных торгах на бирже. Как и у многих расчетных фирм по ночам дежурит несчастный страдалец от фирмы и торгует по заявкам клиентов. Биржевые спекулянты! И нет вам покоя ни ночью, ни днем. В погоню, в погоню… за длинным грином!»
-Сделала биржа нам подарок с ночными торгами. – гневно и с обличительным пафосом произнес Иван: Фактически они отобрали у людей ночь. Ведь как можно спокойно спать ночью, если у тебя открыты позиции на бирже, и ты можешь на них повлиять? Уходит прочь ночной сон, отдых. И ты снова на торгах, закутавшись в кольцах дыма сигареты. Вот оно, полное порабощение человека золотым тельцом. Остановит человека или полный проигрыш или потеря здоровья. – принялся разоряться Иван, но, взглянув на Диану он оборвал свою речь и замолчал.
На лбу Диана легли складки печали. Она произнесла, глядя куда-то поверх Ивана: «Несколько лет назад я сама была в похожей ситуации. Конфликт на бирже зашел очень далеко…В меня стреляли… До сих пор тяжело об этом вспоминать. Те испытания были приемным экзаменом в олигархи. После них дела пошли лучше. Это был момент истины. Я прошла экзамены успешно. Теперь гордо ношу титул биржевой королевы. У меня большие связи, много клиентов, уверенная деловая репутация. Я в юности стремилась найти мужчину, свой идеал. Он должен был обеспечить меня возможностью вести светскую жизнь, путешествовать. Бесконечное барахтанье в стираных пеленках и размышление как сэкономить и дотянуть до следующей зарплаты, было не для меня, как стиль жизни. Я презирала мужчин, которые, ссылаясь на обстоятельства, прозябают на неоплачиваемой работе и не могут поймать судьбу за хвост. Мне нужен был принц, который мог содержать меня как королеву. В результате, я сама взялась за дело и добилась всего сама. Своего принца я так и не нашла. Более того, все больше я вижу вокруг, что представители сильного пола просто жаждут паразитировать на мне, слабой женщине. Бессовестно используют мои слабости в своих меркантильных интересах. Все это вызывает все большее презрение к мужчинам вообще. В итоге я просто иногда снисхожу к вам и позволяю вам быть со мной рядом. Все это просто-напросто мой каприз.»
По ее интонациям, с которыми особы королевской крови перечисляют свои титулы, Иван понял, что он и близко не стоит к посвящению в биржевые воротилы. «Нет, конечно, я трубадур, бродячий философ, - всем видом говорил Иван: Для меня все это очередные приключения в бесконечных странствиях по свету.» 
Иван начал чувствовать нарастающее отчуждение, погрузился в свои мысли. Предчувствуя скорое их расставание, Иван пожелал выговориться напоследок. Он вдруг принялся рассказывать про себя и свою жизнь: «Почему всю жизнь я занимаюсь совершенной ересью? Я больше всего на свете люблю живопись, люблю рисовать. Но я всю жизнь этим не мог заниматься. Потому что социальный статус художника – это или малевщик портретов партийного начальства или маляр. А внешний вид и судьба - законченного забулдыги и горького пьяницы.  Это было неприемлемо для меня. Ведь я был из семьи военнослужащего и занятие это считалось блажью и дурью гнилой интеллигенции. Знакомых или родственников в артистической среде у меня не было. Я боялся связать жизнь и благосостояние с тем, что больше всего любил. Подчиняясь конъюнктуре момента, я занимался всю жизнь вещами престижными. Одно время престижной казалась наука, и я оправился поступать в трудный вуз. Напряженно готовился и поступил. Затем оказалось, что нормальный заработок после вуза может быть только в армии. Я одел погоны, содрогаясь от отвращения к своему амплуа. Я без конца наступал на себя. Переламывал, перешагивал через свою сердцевинную сущность. Теперь и армия сгнила на корню. Я кручусь в финансах, занимаюсь мерзкими для меня финансовыми занятиями. Одно удовольствие нахожу - рассматривать всю жизнь как нескончаемый театр. Мысленно писать портрет каждого или карикатуру  понравившегося персонажа. Главное развлечение - превращать весь бардак жизни в веселую или грустную комедию и ею же наслаждаться. Играть в этой комедии свою главную роль для себя, основного зрителя.
-Ну, если ты так все воспринимаешь, – ты можешь не просто лицезреть, но перекладывать впечатления на бумагу. Стань писателем.
-Если я стану писателем, то протяну ноги. Если писать, чтоб читали – нужно ломать себя. Тогда лучше не писать. Если писать так, как хочется, печатать не будут. Пипл такое не схавает. Чтобы добывать пропитание, нужно будет опять идти заниматься какой-то мерзостью. И опять утешать себя мыслью, что вот-вот я решу все проблемы и займусь свои главным делом….
За разговором ближе к утру Иван  почувствовал, что они оба слишком много вылили друг другу своих затаенных болей, мучений, впечатлений. Эти слова должны были иметь продолжение, но его не было. Да и быть не могло. Разные они слишком были люди. Они могли встретиться только на миг благодаря творческому перевоплощению Ивана, благодаря необычности ситуации, могущей стать завершающей  последней ипостасью в жизни Ивана. Он неожиданному зрителю направил бушевавшую в нем бурю впечатлений. Не найдя слушателя, он рисковал задохнуться, лопнуть и взорваться этой массой впечатлений, душивших его эмоций. Багира нужна была ему как слушатель, как зритель. Иван сыграл роль пленника Египетской царицы. Сыграл красочно, красиво, убедительно. Но это он сам вошел в эту роль и предложил себя в ней Багире. Он предстал соблазнительным капризом для нее. Теперь же он незаметно скинул декоративные покрывала и представал для нее вещью в себе, полной импульсивных реакций. Желал какого-то еще к себе участия, внимания. Эти выпады его уже вызывали у Багиры чувство раздражения и усталости. Нужна была пауза. Их электрические заряды сменили знак, и вместо приступа судорожного притяжения возобладало такое же могучее отталкивание. Иван собирался уходить и с почтительностью одаренного неслыханной милостью подданного поблагодарил ее, заявил, что не хочет злоупотреблять ее вниманием. Он отправится сейчас же. Багира не препятствовала. Может быть, приступ неожиданного стыда или смущения, которому она теперь дала волю, загнал все ее чувство под обычную маску надменности, и она сухо попрощалась с Иваном. «Благодарю Вас божественная Артемида, приютившая Актеона, израненного стрелами охотников. Уверен, что Ваша душевная поддержка избавит меня от стрел обезумевших дерзких ахейцев. Они образумятся, и я не окажусь в числе их охотничьих трофеев! - пошутил на прощание Иван и зашагал к лифту. Иван выскочил на улицу. Холодный сырой ветер приводил его в чувство. Всплывала внутри леденящая пустота и отчаяние. Приходило ощущение, что он сжег без остатка внутренний душевный огонь и впереди у него ничего нет. Придя домой в предрассветных сумерках, он проглотил несколько таблеток снотворного и погрузился в вязкий  и глухой как стена серой ваты сон. Сон этот прорывался фрагментами кошмаров. Но они, развиваясь в сознании Ивана до ужасающей убедительности, внезапно тормозились, блекли и пропадали куда-то в туман. Было просто ощущение нескончаемого тягучего бреда. Даже поднимаясь пройтись и выпить воды, Иван ощущал, что сны эти идут с ним рядом. Проспал он, таким образом, все выходные. Отключенный телефон и дверной звонок изолировали его от всего мира.  В понедельник он отправился на биржу.
Продолжил он дальше свой рассказ: «Утром на следующий день подошел ко мне Тимур.  Он рассказал о прошедшей беседе:  Главный из приехавших - Рулящий бригадой расспрашивал его о фирме, о тебе, о клиентах и сотрудниках.   Он сказал, что вы их "кинули". И за этот напрасный приезд бригады и неподчинение  должен кто-то ответить. Бригадир  все выбирал того, кто должен ответить. Тут я понял, что ответственным они делают тебя. Он задавал мне вопросы, ответами на которые я должен был обосновать их выбор. Ясно было, что тучи над тобой сгустились окончательно, и все это должно неминуемо закончится стрельбой. Я не знал, что делать. Единственная спасительная мысль пришла ко мне в голову, что нужно, как угодно, но отвести это дело от тебя. И я инстинктивно принялся выгораживать тебя. Но должен я был кого-то предложить им из твоей команды. Сделать его главным и ответственным. Им-то, понимаешь, все равно. Это просто воспитательное мероприятие. Ну, чтобы не уронить их имидж. У них ведь это все. Гордость такая профессиональная. И вот я вспомнил брокера Руслана Сашу. Он единственный здесь кто имеет еще отношение к фирме и Руслану. Я рассуждал, что он редко появляется у вас последнее время. Его не найдут, а там решение найдется, и все это будет отменено. Главное - выиграть время. И я хотел оттянуть это от тебя. Потому что они, просто, настроены были на тебя уже.  С тобой они бы точно разобрались немедленно. А так им надо было перестраиваться. И я, кажется, его убедил. Я прямо чувствовал, как переключается Рулящий с тебя на Сашу. У него внутри как будто ослабевает сжатая пружина. Так что я сделал все, что мог. Не хотелось мне, чтобы крайним был именно ты, - он повернулся и, тяжело шагая, отошел.
Первым делом я почувствовал облегчение и несказанную радость от того, что не нахожусь под прицелом. Но Саша! – подумал я: Нелепость какая-то. Он то тут при чем. Он подневольный маленький клерк могучего финансового игрока. Молодой совсем паренек, посаженный за компьютер и исполняющий заявки Руслана. Он тут при чем? Он такой же жаворонок в жерновах, как и я. До шефа слабо дотянуться, так, давай, мы хоть как-то его укусим. Просто, чтобы выполнить ритуал самоутверждения в его глазах, чтобы сделать его сговорчивым в споре. Нужно Сандро выручать. Нужно прямо заслонить его грудью. Нужно что-то придумать.»
На следующий день на биржу прибыла бригада. Рулящие деловито вошли и начали расставлять в разных местах своих людей. Расставляли как будто на охоте или на стрельбище. Крепкие ребята в кожаных куртках с бритыми затылками. Невозмутимые непроницаемые лица. Координаторы слонялись по этажам и посматривали на входы-выходы.  Вот появился Саша. Я увидел его с балкона биржи.  Он шагал по залу и подошел к нашему знакомому брокеру Т. Я набрал его телефон. Попросил передать трубку Саше. А сам вжался в столб и перила. Тихим, но отчетливым чеканным голосом я произнес:
-Саша. Давай дуй отсюда. Сейчас тебе станет очень и очень жарко. Ребята приехали. Вон, видишь, в кресле в конце зала стрелок сидит.”
-Не могу. Меня Руслан послал забрать отсюда акции. -ответил он безучастно.
-Какие акции?! Ты их все равно не заберешь! Ты что не понял? Приехали ребята, которые не думают, а только нажимают курок. Им отдана команда в отношении тебя. Дуй отсюда, а то хуже будет. ТЕБЕ хуже будет.
Я понял, - тихо произнес он. Положил трубку и медленно выпрямился, обвел затравленно глазами зал, словно ожидая увидеть нацеленного на него с балкона снайпера. Координаторы на балконе смотрели на него. Физиономии круглые и ничего не выражающие, как ночная луна. Кажется, даже взгляды их встретились. Затем у координаторов последовал какой-то жест. В то же самое время боец, сидевший в кресле пришел в движение. Как будто они спустили курок. Он поднялся и зашагал в направлении Саши, Сандро.  Боец глядел только на него, и ничто больше не существовало вокруг. Увидев его приближающимся,  Саша встрепенулся и зашагал к выходу.  Тот ускорился. Сандро, оглядываясь, зашагал быстрее. Сандро почти бегом миновал охрану на входе.  Я переместился к окну. Сандро уже почти бежал по улице. Чуть поодаль находился присланный Русланом для безопасности броневик. Бегом, оборачиваясь на вход Биржи, Сандро проглатывал расстояние, отделяющее его от броневика. Оглянувшись, он увидел, что Боец появился на ступеньках входа и разгоняется неудержимо как Терминатор. Весь прикованный взглядом как головка самонаведения ракеты. Правая рука его пошла за пазуху кожаного пиджака. Все это было как в замедленном кино. Броневик  был уже рядом. Сандро трясущейся рукой схватил ручку двери. Волна жара обожгла меня. Ура! Дверь открыта! Он нырнул в распахнутую дверь и затворил ее за собой. Было видно в окошечко, как боец остановил свой бег. Оглянувшись назад, он пожал плечами. Мол, ну, не получилось. Но принял тут же жесткий приказ. "Нет. Давай. Заканчивай работу."  И вот он уже у броневика и требовательно дергает ручку двери. И смотрит в окошко внутрь. Броневик трогается и уезжает.
Прошло несколько дней. Они прошли как во сне. То есть все во мне отключилось. Как будто заживо законсервировался в ожидании разрешения конфликта тем или иным образом... Как будто подготовился... Семью отправил в деревню к родственникам. Сам ночевал у друзей. Мучительно тянулось ожидание развязки.
Пауза. Голос Ивана смолкает. Слышно откуда-то хриплый голос Луиса Армстронга. "Let my people go!" Повторяет он в припеве. Мягко, но настойчиво обращается к кому-то. "Let my people go!" Вразумляя: "Отпусти моих людей. Отпусти их. Не забирай их жизни." Просит он у золотого тельца, поставленного людьми властелином над собою. "Прошу тебя. Отпусти моих людей!"-обращается он к кому-то, властью тельца поставленным фараоном над другими людьми: Не отбирай их жизни. Не присваивай себе права вершить над ними суд. Право лишать их жизни. Это право одного лишь Господа. Не ты им ее дал. Не тебе судить их по своим меркам в игре, где все обманчиво и лживо, и любой может оказаться подставленным.
Отпусти моих людей! - обращается поющий к Господу. Неразумны они, что ввязались в эту коварную игру. Связали по неведению себя обязательствами, которых не могут исполнить. По нужде, по жажде самоутверждения. Накажи их моральными страданиями, дай им урок на будущее. Но не забирай их жизни!...Отпусти моих людей! Let my people go!
Играет аккомпаниментом фортепиано. И звуки клавиш его плывут неравномерно, рывками в липком предутреннем тумане. И медленно, удаляясь, затихают. Снова зазвучал голос Ивана:
 Потом эти ребята подошли ко мне. Оказалось, что Бригадиры связались с Русланом и принялись с ним напрямую решать все проблемы.  Происшествие на бирже привело его в чувство. Договоренность эта была вскоре достигнута, и конфликт оказался исчерпан. Тимур согласился с тем, что  Иван был прав, отказываясь передавать акции Руслана без его согласия. «Просто нужно было взять вас на пушку. Да к тому же мы боялись, что Руслан проиграл вообще все, и, уведя акции, окажется для нас недоступен. Мы же серьезные люди и делаем дела по-серьезному.»
Итак дело между ними решилось. Стороны каким-то образом договорились. Как, это было уже не важно. Важно, что расчетным средством не стали ничьи жизни....
Иван закашлялся и замолчал. Саксофон приобретает главенствующую роль. Он то хрипло захлебывается, то надрывно стонет, ведет свое соло, как будто вытягиваясь в мучительной судороге. То на высокой ноте, устремляясь куда то к небесам. К вершинам старых раскидистых лип, тихо умирающих в старых московских дворах.  К прихотливой формы складчатым крышам старорежимных строений, кричащих  выпотрошенными неоконченной реконструкцией внутренностями, язвами осыпающейся старинной лепнины и черными клубками чугунных балконных решеток. Состояние бессилия, поражения тяжелой болезнью. Больны все эти рассыпающиеся дома. Больно все окружающее общество. Застыло в холоде утра и бессилия преодолеть эту болезнь. Но утро приносит надежду, слабую как лимонная полоска зари. Надежду на выздоровление.
День влился холодным студнем в окошко и заполнил подвал серым болезненным светом. Свеча погасла и застыла маленьким озером на блюдце и тонкая дымная нить тянется под сводчатый потолок. Наброшен на плечи зеленый дождевой плащ, взят дипломат, и Иван оставляет подвал. Он шагает по узкому тротуару старой московской улицы. Старые заброшенные дома взирают на бледный свет начинающегося дня бельмами заколоченных фанерой окон. Арки домов – разверстые рты спящих предсмертным сном забытых брошенных на улице стариков. Смердят эти арки зловонием стихийных отхожих мест и свалок с кормящимися здесь бомжами. Закопченные стены домов с трещинами и отваливающейся штукатуркой - изъеденная временем плоть приговоренной к небытию жизни. Ужас неотвратимой смерти источали эти стены, и проникал он сквозь кожу и пронизывал сердце острой болью. Ощущения внешнего мира у Ивана становились созвучными с внутренним состоянием обреченности и безысходности.  Связав свое внутреннее состояние с окружающим миром больного социальными недугами мегаполиса, и оформив свои чувства, как художественное переживание, Иван отделил его от себя. Переживать свое состояние отдельно от себя -  в этом было для Ивана спасение. Итак, выйдя из подвала, этого писательского кабинета автора, Иван растаял в утренней суете разгорающегося дня. Автор скоро проснется среди груды пивных и прочих бутылок и сваленных на полу плакатов, баннеров и будет набивать услышанное на клавиатуре компьютера. Саксофонист, выпустив мундштук, облизывает губы. Он  возвращается в этот мир из страны музыкальных импровизаций и оцепенело смотрит на шляпу с набросанными монетами. Блестящий самоварным блеском духовой его товарищ отправляется на отдых в фибровый футляр. Зазвенели сгребаемые мелкие монеты, и маэстро удаляется по улице среди спешащих на работу хмурых озабоченных людей.

 Освобождение от тяжких  уз
Прошло некоторое время после скандала на фирме Ивана. Скоро клиенты перешли на обслуживание в другие фирмы. Ушел Тимур со своими скорыми на расправу хозяевами.  После долгих споров Иван удовлетворил требования Руслана по начисленным им  штрафам. Хватая ртом воздух, Иван объяснял сам себе: "Пусть так. Но лишь бы он спокойно ушел. Мне уже не до заработков на его комиссионных. Это какой-то уже взведенный курок, а не человек." Вот фирма опустела. Кто-то просто закончил работу. Кто-то разорился. Все разошлись.  Со всеми клиентами, впрочем, остались хорошие, корректные отношения. Прощание было нежным и трогательным. «В наших отношениях было все: от дружеской привязанности до горячей ненависти. Не было только равнодушия. Я сделал для них все, что мог. И каждый из них нашел здесь то, что сокровенно желал,» - подвел Иван итог их сотрудничеству. 
Долгожданная тишина окружила Ивана. Уже не выползали из синих вечерних сумерек безмолвные призраки угрозы очередных разборок. Немое ликование наполняло его. Ему хотелось раскинуть руки и запросто подняться птицей вверх под стеклянный биржевой купол. Освобождение от тяжелых отношений, казалось, придавало ему бестелесность и невесомость. А отсутствие постоянного ожидания очередного залета кого-то из клиентов с последующими разборками переполняло светлой несказанной радостью. Иван просто бродил по бирже и дико радовался.  Он чувствовал себя счастливчиком, станцевавшим какой-то виртуозный сумасшедший танец на лезвии остро отточенного ножа. Радовался, что этот шквал, собиравшийся разразиться над ним, развеялся, что все обошлось тихо и мирно. Правоту Ивана подтверждали, долетавшие до него отзвуки баталий на фирме, куда перешел Руслан. Там снова шли разборки. Стороны демонстрировали друг другу бицепсы и так находили консенсус… до следующего конфликта. "Господи! Как же хорошо!  Опять не в мою воронку снаряд полетел," –повторял Иван себе каждый раз, обращая улыбку в небеса. При этом волной накатывало на него пьянящее блаженство забвения,  земля кренилась, а в глазах расходились синие искристые круги.
               
Сиянье белое Эльбруса. Чегета склоны ледяные.
Лучше Чегета
Горы в мире нету!
Лучше Чегета
Нету горы!
(Из песни бывалого горнолыжника)
Теперь можно было  взять тайм-аут, и вот Иван оказался в Приэльбрусье. Он отправился туда, присоединившись к компании своих старинных знакомых, проводящих на заснеженных вершинах каждый свой зимний отпуск. Вершина в его деятельности пройдена, а за ней следует неминуемое движение маятника вниз. Поэтому надо насладиться этим мимолетным пребыванием на вершине, мертвой фазой покоя в нескончаемом качании на качелях судьбы.  «Когда ты на вершине, пусть тебя окружат горы. "Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал."  Эти слова известной песни безусловно верны. Горы дают ощущение покоя и достоинства. Терзания, метания и суетные страсти -  все это меркнет в снежном сиянии их величия, вечности и безмятежного покоя. Взор в упоении горным пейзажем начинает читать магические скрижали и таинственные письмена, написанные мозаикой зубчатых утесов, голубоватых ледников, снежных полей и ретушью лесных зарослей, прореживаемых сходами лавин. Утомленный борьбой за жизненный успех путник! Ты благодарно принимаешь горный край как награду, тихий приют задерганной, измученной суетными страстями душе. Даже лыжников, осиливших кошельком шикарные и престижные курорты Шамани, влечет сюда жажда вкусить сурового величия седого Эльбруса, своенравной непредсказуемой природы и быстро меняющейся погоды, мгновенно изменяющей облик этого горного мира. Магически притягивает колдовскими чарами суровый Чегет с беспредельным простором для выбора мест катания и испытания прочности своих отношений с этим миром, своей судьбой.»- произносил Иван свою приветственную речь встретившим его горам.
В первое свое свидание Чегет наградил Ивана метелью и глубоким снегом. Спускаться на лыжах иногда приходилось наугад сквозь метель. Неудачи в выдерживании задней стойки, т.е. переносе тяжести на пятку, приводили к тому, что он быстренько зарывался лыжами в сугроб и нырял в него сам. Кувыркаясь подобным образом, он добрался до подьемника и этим закончил первое свидание с Чегетом. Дальше снегопады пережидали, перенеся катание на Эльбрус.  Там они спускались закрытым от ветров каньоном, тянущимся от "Мира" до "Кругозора". Выходя из поднявшего их на станцию "Мир" вагончика фуникулера, ловили разреженный воздух. Воздух был необычайно легкий, очень-очень подвижный, и постоянно струился. В глазах поначалу взмывал хоровод разноцветных искр. Приходило Ивану ощущение, что произошло переселение душ, и он оказывается совершенно иным существом, каким-то ангелом-небожителем: «Это может происходить со мной только в раю! Плавные, размашистые движения, несут тебя  широкими дугами по пушистому глубокому снегу. Вслед тебе несется снежный вихрь, поднятый клинками твоих лыж. Вместе с ним ты - снежная комета. Сказано рыцарями горных лыж, жизнь делится на два этапа: в ожидание катания в горах и само катание.»
Откатывался Иван до белых искр и фиолетовых кругов в глазах и спускался вниз. Добирался до гостиницы  и проваливался в сиреневый туман сна. Вечером совершались коллективные походы с друзьями в шашлычные и закусочные. Скоро снегопады ветром задуло за горизонт. Под ярким солнцем двуглавый Эльбрус засиял атласной белой мантией. Вершину его порой окутывала вуаль белесой дымки. Это хороводом, бешено завывая, кружили у его изголовья дикие злые горные ветры.
На сверкающий Чегетский склон высыпала пестрая как коралловые рыбы горнолыжная братия и чертила, полосовала лезвиями лыж снег, взметывала его фонтанами, вырубала в нем бугры и впадины.
Вот какой-то лыжник – «экстремал» несется по склону, обрабатывает бугры, как будто танцует стремительный бешеный джайв. Все ускоряясь, он напрягает все свои силы, реакцию, координацию, чтобы парировать все усиливающийся напор внешней среды в виде стремительной смены ям и впадин, рыхлых и ледяных участков спуска. Вся его выучка, совершенствуемые навыки призваны приблизить его к предельным возможностей своего организма  до опасного порога возможностей. Любое неверное движение  способно прервать его полет. Вот оно! Перескочив бугор носками лыж, он попадает в следующий, и носки лыж пробивают ледяную корку и застревают в снегу. Вонзаются в него, как мулеты в холку быка в испанской  корриде. Щелкнули, как кастаньеты, отстегнувшиеся крепления, и лыжник превращается в птицу. В полете с раскинутыми руками он грудью встречает снежный бугор. Дальше сознание его путешествует в сумрачном  параллельном мире. А сам он, как тряпичная кукла, перекатывается по склону, разметая снег. И вот спасатели деловито заворачивают его в сверкающую, как фольга, пленку. Сейчас они спустят его вниз на подъемнике.
Пропустив спасателей вперед,  Иван, откатавшись, плывет в кресле подъемника   над темной синей чашей глубокого каньона. Рядышком назвавшийся очевидцем происшествия лыжник,  явно разменявший шестой десяток, живо делится впечатлениями о прошедшем падении лихого экстремала. "Это ужасно. Он летел долго. Потом ударился о камень. У него все там раздроблено, переломано.  Ой-ой-ой!  Я все видел. Я так расстроился, что напился коньяку там же, в кафе "Аи". Теперь вот не могу ехать на лыжах и спускаюсь на подъемнике." Он с творческим порывом конструировал свой “ужастик” на тему происшедшего. Это был блестящий повод для самовыражения, привлечения к себе недостающего внимания. На следующий день молва передала, что лыжник тот цел, просто ушибся,  отойдет от шока и  скоро выйдет на склон. "Безумству храбрых поем мы славу!"
Любые события и поступки в горах озарены сиянием причастности к горным лыжам и призваны утверждать и подтверждать эту причастность. Даже самые полученные травмы при катании для многих - это награда, боевой орден, знак принадлежности к племени горнолыжных безумцев, источник гордости и достоинства. Пара знакомцев Ивана по вечернему гостиничному кафе бороздили белоснежные склоны на сноубордах. Вечерами они просиживали в кафе. Глаза их были нараспашку, и оттуда струился какой-то искрящийся метеоритный поток радости и наслаждения.  Волшебный дар  магического трио из монолыжи, заснеженных склонов и силы тяготения.   Позднее Иван встречает одного из них в лифте. Забинтованная рука Сноубордиста отдыхает на перевязи. "Я уезжаю. Накатался."-сообщил ему Иван. "А я руку сломал," - тихо и мечтательно произнес он. В словах звучала гордость за завоеванную регалию - звание Отмороженного Лыжника - Экстремала. Величественные необузданные силы природы являли себя то в капризах и стремительной перемене погоды, то в сходящих лавинах, то в коварно скрывающихся под снегом острых камнях. Вся прелесть катания на Чегете заключалась в безграничности. Катание твое, в сущности, ничем не ограничивалось, ни правилами, ни разметкой или ограничением трассы.  Выбирай склон и катайся. Вся гора к твоим услугам. Трудностей - сколько хочешь. Опасностей - пожалуйста.  Так, один из славных лыжников их компании летел траверзом по склону. В метель он сбился с лыжни и встретился с небольшой грядой камней припорошенной снегом. Лыжи сразу героически погибли, разбросав в стороны стальные усы кантов и пластиковую стружку, но спасли своего хозяина. Стремительный полет его через каменные клыки закончился отдыхом в мягком глубоком сугробе и размышлениями о бренности бытия .
В один из непогожих дней они решились начать освоение сноубордов. В прокате "досок" их встретил горец, исполненный загадочности египетского сфинкса: "КОЛЕСА! Колеса давай!" - торжественно совершенно осипшим голосом произнес он пришедшим. Со всей значительностью он выдержал наступившую паузу недоумения. Оборвал ее вопросом: "Марихуана есть?" И начал объяснять уже как детям. "Ты на доске собрался кататься. А марихуану взял? Как же на доске и без марихуаны?" Объяснили, что решили поучиться здесь, на пологом склоне у гостиницы.  Склон этот был плотно утоптан до льда. Оказалось, что крепления "Бертона" затягивались почти на все размеры обычной обуви. Иван, поначалу, впрочем, уступил всем желающим пока свою очередь кататься. И вот вся компания принялась весело упражняться на льду под ободряющие возгласы зрителей и съемку камер.  Постепенно до всех дошло, насколько это оказалась губительная идея.  Привяжите к ногам овальную гильотину сноуборда и начните куражиться на ледяной горке. Это - именно, "биться головой об лед".     Скоро самые настойчивые поклонники сноуборда утолили свой голод по впечатлениям. Душевное равновесие восстановилось физическими муками от полученных травм. В баре отеля, возле огромного камина под скульптурой богатырского размера горного орла, физические страдания испытателей обильно заливались коктейлями. Тут уже Иван пожелал отведать сноуборда. Букет коктейлей передвинул в его «чердаке» всю мебель. Появилась необыкновенная легкость в восприятии новой конфигурации, того марсианского существа, что, получается, если человеку привязать к ногам гильотинный нож и вытолкнуть на ледяной склон. Изгибаясь и кривляясь, как диковинное пелагическое беспозвоночное, извлеченное тралом из океанской глубины, он, тем не менее, скользил по склону на одном канте доски... Зрелище было необыкновенно смешное и несолидное, но безболезненное для него. Вечером они собрались в комнате и пили коньяк «Эльбрус» с друзьями. Их товарищ - недавний яростный укротитель снежных досок возлежал на одре больного. Серый лоб его венчал холодный компресс со льдом. Вот так праздновал пылкий идальго, бессмертный герой  Сервантеса, победы в поединках с ветряными мельницами. Впрочем, все это ерунда, и скоро пройдет. Главное, что сейчас они пели песни под гитару с дядей Мишей. Дядя Миша провел пол-жизни в воздухе или в ожидании немедленного вылета. Терновым венцом его был синий околыш и кокарда военного авиационного инженера.  Все отпуска истомившееся жаждой Сочей начальство оставляло ему в студеную зиму.  Поэтому грело его другую половину жизни и прокаливало Приэльбрусское солнце.   Последний взлет и посадка уже оставили белые отметки на висках. "Лучше Чегета / горы в мире нету! / Лучше Чегета / нету горы!"-поет дядя Миша. И еще: "Подмосковная ты - стометровочка! ..."-это про подмосковные горки с подъемниками.  Вся их компания сложилась из ежегодного традиционного проведения отпуска в горах. Иван рисовал авторучкой портреты и карикатуры. Девочки-школьницы сделали свои уроки. Значит, завтра они выйдут на склон. Будут реять в своих развевающихся флиссовых горнолыжных облачениях как маленькие феи.
Иван вспоминал, как ездил он в горы в свой медовый месяц. По вечерам они с женой тогда стояли на балконе своего номера гостиницы и смотрели, как облака затягивают горы по краям Тебердинского ущелья. Растворяются в ночи зубчатые силуэты елей и пихт, и слышен шум реки.  Луна начинала свой вкрадчивый бег по лабиринту облаков. Избирательно серебрила она снега горных вершин. Влюбленные на балконе свивали горячие объятия и переносили тепло своих тел вглубь комнаты. Окружающий горный мир угасал, и расцветали в глазах радужные миражи под аккомпанемент безумных неторопливых ласк. Горный воздух принимался с каждым вдохом как бальзам бессмертия. В то время в все розы мира ждали их впереди. Что ж. Можно подытожить, два цветка жизни, два маленьких человеческих существа расцвели усилиями их совместной жизни, и теперь прекрасная его половина всецела посвящала себя им. Поэтому Иван отдыхал в одиночестве в этом горном краю.  По вечерам оставалось выпить, как следует, местного коньяку, закусить лимончиком и конфеткой и вспомнить славные эти времена. Да еще порадоваться успехам в любовных утехах своих неизвестных соседей за фанерной перегородкой другого номера, а затем воткнуть в уши музыкальные затычки от плейера и провалиться в сон.
На следующий день у Ивана не лежала душа к катанию.  Он и компания друзей  стояли у выката из Чегетской Трубы на базе своего опыта и давали уроки катания на доске. Они бурно изливали ему свои недавние впечатления, предлагали свои рецепты, способы передвижения  на этом снаряде. Эти измышления испытуемый, а скорее, самоистязующий, отрабатывал синяками и ушибами. Они шумно жалели его и предлагали новые рецепты. "Пожалуй, пора идти",-все вертелась мысль у Ивана в голове. Но что-то его удерживало у Чегетской трубы. "Как-то плавно и хорошо я откатался,"-думал он: "Совсем без травм. Даже самое слабое место- давно растянутое правое колено в порядке." И вот он слышит окрик. Стоявшие рядом вдруг отпрыгнули в стороны, образовав плотный коридор. Иван обернулся лицом к склону и увидел, что на него стремительно несутся санки с женщиной, закутанной в шубу. В испуге она кричит и торможение ногой ей неведомо. Отскакивать ему было некуда, и он подпрыгнул вверх, поджимая ноги. Санками  он, все-таки, получил удар в правое колено. Все хором успокаивали женщину. Она плакала, объясняя, что никогда ни на чем не каталась и очень испугалась, когда санки стремительно полетели вниз по склону, и просто закрыла глаза от страха. Говорила, что не хотела ни на кого наезжать и что больше на санки не сядет. Оборачивая пакет со снегом вокруг ушиба, Иван размышлял: «Ну, вот на меня и наехали. Только не на бирже наехали, а … на санках. Но тоже неприятно и болезненно. Ну что ж. На лыжи не вставал, а все равно травму получил, как и все. Значит, пора заканчивать катание. Пора  ехать домой.» Иван стал собирать вещи. Вся компания собиралась еще пробыть несколько дней. Иван же непредсказуемым образом менял прежние установки. Рано утром он грузил вещи в микроавтобус, направлявшийся в аэропорт. Вместе с ним уезжала незнакомая компания девушек. Слезы разлуки с горнолыжным счастьем блестели на их загорелых обветренных щеках. Вышли провожать их верные рыцари. Начисто презрев мороз, стояли они "у трапа", облаченные в футболки, шорты и вьетнамки. Церемония трогательного прощания. Произнеся торжественную прощальную речь, один из них, этакий Неистовый Роланд, припал на колено и, отставив на дорогу большую банку с рассолом и соленым огурчиком, маленьким и одиноким, как золотая рыбка, трогательно приник устами к ладони своей Дамы Прекрасного Горного Образа. Прощальные слова и клятвы в вечной любви к Горному краю произнесены.  Скоро уже автобус пронизывал синий предрассветный сумрак, заполнявший ущелье на своем пути к Минводам. Затихли женские всхлипывания украдкой и вздохи, затверждавшие в их памяти горечь расставания с Волшебной Страной Отдыха, Любви и Счастья. Дорожная дрема примирила их с окончанием прекрасной поры. Приходящий день принялся расцвечивать снега горных вершин нежно-розовыми пастельными тонами... И вот через полдня совершили они посадку во Внуково в промозглую сырую московскую оттепель.   Дома у Ивана вовсю хозяйничал грипп, так что приехал он вовремя. Позднее возвратившаяся горнолыжная компания поведала, что  в один из последних дней в снегопад новоприбывшие соискатели беспредельного катания на южном склоне  разбудили лавину, и она взяла с них дань в одну человеческую жизнь.

Прощание с кормилицей
-Продаю! Купите! Купите!
-А что? Что? Что продаете?
-Что продаю? А – то! Сам не знаю что! Зато - недорого!
(Диалог на базаре)
Вернувшись с отдыха, Иван не спешил возобновить работу на бирже. Произвел он расчеты с Китами как акционерами фирмы по выплате дивидендов на акции. Требовал дивидендов также и Вадим. Воспитанный Китами, он заранее ожидал от Ивана отказа, и потому, заранее источал бессильную ненависть и злобу. Иван заявил ему, что дивиденды платить ему нечем, заявил также, что может доказать, что ему по итогам работы ничего не причитается. Вадим понимал это и дрожал в мстительном негодовании, наполняя ядом каждое произносимое с шипящими интонациями слово. Иван не хотел оставлять Вадима должником у своих кредиторов. Он считал, что косвенно он, все таки, с точки зрения высокой этики, виноват в его нынешнем плачевном положении. Вдруг Иван заявил ему: «Слушай, забирай мою машину!» И он отдал ему свою подержанную жигули шестой модели, с которой у него так и не сложились отношения.  Вадим благосклонно принял этот шаг Ивана и, рассчитавшись с долгами, принялся устраивать свое новое биржевое будущее с другими компаньонами. Скоро у Кита-арагонца появились планы продать расчетную фирму Ивана дружественному банку «Полный-инвест» с сохранением клиентуры и рычагов управления расчетной фирмой. Трудно сказать, насколько эти планы были реальными, но, когда он предложил осуществить подобное слияние, Иван согласился. Он подготовил бумаги, демонстрирующие доказательными аналитическими выкладками сплошные выгоды подобного приобретения для банка. Принимая необыкновенно солидный вид являлись они на собеседование c Управляющим банком. Старинный их знакомый, Управляющий, казалось, был готов принять их предложения. На ряде деловых встреч предварительно был дан благоприятный отзыв на инициативы Ивана и Китов. Но вот решено было устроить расширенное совещание. Присутствующие на совете собственные банковские управляющие фондами  высверливали глазами пришедших. В ответ на широкую радостную улыбку Ивана, который мысленно хотел уже заключить их в свои объятия, выступающий Начальник Отдела Ценных Бумаг помрачнел и опустил глаза. Затем напряг бицепсы на лице, удерживающие нижнюю челюсть, и сообщил, что данная биржа не имеет достаточного рейтинга надежности для работы их банка как клиента. "И тем более,- сказал он: "Неразумно, взваливать на банк груз обязательств расчетной фирмы. Мы прекрасно выполняем все свои функции, будучи клиентом. Мы отлично работаем под четким контролем вверенного мне отдела," - выразительно добавил он:  "Поэтому расчетная фирма нам не нужна." Обещано было еще подумать над предложением и сообщить решение позднее. Решение было отрицательным. Не захотели они запускать Ивана в свой банковский огород. Иван поначалу расстроился, что не удалось ему стать банковским служащим. "А, впрочем, это - к лучшему," -подумал Иван: "Смотри-те, какая там стая пираний собралась. Попади я в банк, они скушали меня бы в одну секунду, а мой обглоданный скелетик выставили бы на улицу как свою рекламу.   Все таки лучше быть директором маленькой фирмы, чем подневольным клерком. А в банке я бы точно стал клерком. Что ж. Приятно было пообщаться и погрезить о слиянии с могучим бастионом финансового рынка. Приятно развлекло меня катание на их роскошном лифте, похожем на венецианскую гондолу, и экзотические интерьеры этого Замка Марсиан.»
Другой раз он уже продал фирму дружественной структуре, обладавшей всеми индульгенциями для торгов ценными бумагами. Но все пребывание под крышей структуры закончилось, когда Иван, наконец, пообщался ближе с ее главным бухгалтером. После непродолжительной беседы женщина выказала неприкрытый ужас от будущих последствий такого приобретения. На Ивана она уже взирала как на человека, держащего в руках толстую папку ее уголовного дела и связку наручников. Ивана поразила и удивила ее реакция. Он с озорством принялся усугублять производимое им впечатление. Бухгалтер видимо была старой закваски человек, и она представила своему руководителю доклад об ужасных последствиях такого приобретения. Вскоре шеф структуры, тяжко вздыхая, сообщил, что он как-то не подумал о всяких последствиях их сотрудничества. C мольбой взглянув на Ивана, он добавил: "А нельзя ли как-нибудь отыграть это все обратно? Ну, вернуть вам вашу фирму взад!"
Наконец, он с достоинством провозгласил: "Понимаешь. Мы - чистая фирма. А вы - сами понимаете, кто. Давайте будем существовать отдельно. Если нам понадобится, то, чтобы не портить свою сверкающую чистоту, мы обратимся к вам. "
-Ну, спасибо,-  Ивану даже, как-то стыдно стало, что он со своим грязным рылом посмел вторгнуться в чистейшие покои,  чуть не запачкал белоснежное платье этой высокосветской дамы. "Ну, что ж. Не хотят с нами породниться и не надо. Конечно, они потому такие сверкающие белизной и одновременно процветающие, что все, что портит их белоснежную репутацию, берут на себя другие структуры, такие, как моя.» В два дня все было отыграно Иваном обратно. На бирже он появился со словами: "Вы не поверите, но я забираю проданную мной фирму назад."
-А деньги хоть возвращать им будете. Или это для них уже лишнее? - иронично спросили его. В-общем, остался он при своей фирме.  После этого помогал он некоторое время различным учреждениям поправлять свои балансы в нужную сторону посредством участия во фьючерсных торгах. «Вот и я тоже становлюсь финансовым магом, фокусником, как Алихандро. Делаю прибыль из ничего, или, наоборот, обращаю прибыль в ноль.» - восклицал Иван. Вскоре и эти разовые операции прекратились.
Что же теперь? Снова по крупицам начинать собирать клиентов на фирму? Что-то не лежало у него к этому сердце. Скука и отвращение наполняло его. Казалось ему, что после всех его приключений из соображений красоты и гармонии ему нужно вот сейчас продать расчетную фирму и уйти с биржи, насовсем. Спектакль должен быть завершен красиво. «Пора, пора с биржи уходить. – думал Иван: Я не могу объяснить этого, но я чувствую, что пора покидать сцену.» К тому же сделки с куплей-продажей расчетных фирм на бирже стали проходить по все более возрастающей цене. А все, что необъяснимым образом сильно дорожает, скоро должно лопнуть как мыльный пузырь и упасть в цене. Эти здравые соображения и настроения подсказывали, что расчетную фирму пора продавать. Скоро она наверняка дешевле будет. Он изложил свои предчувствия Китам.
"Конечно, продавай фирму!" - заключили Киты.
-Я уже продавал ее несколько раз! И что вышло? Назад все возвращается как неразменный пятак. Колдовство какое-то. Не хочет она от меня уходить!
-Теперь продавай ее окончательно!
Когда Иван пришел на биржу продавать фирму в очередной раз, это уже было смешно. "Опять все какими-то штучками, фокусами занимаетесь?" - саркастически вопросила чиновница, рассматривающая бумаги. Иван законно возразил: "Вообще, здесь все на бирже – трюки, штучки и фокусы. Нет, я продаю фирму полностью и окончательно."- убежденно отвечал ей Иван. Вскоре он нашел покупателей и подписал все бумаги. Однако легко его с биржи не хотел отпускать Люцифер. У его контрагентов не оказалось вдруг денег для оплаты сделки. Покупатели, оказывается, заключив сделку, не хотели платить «слишком дорогую цену». Иван тоже считал эту рыночную цену неоправданно завышенной. Именно поэтому нужно было продать фирму. Все бумаги он подписал, но вдруг выяснилось, что денег у ребят нет сейчас. Иван не ожидал такого поворота, потому что долгое время сидел с ними через несколько столов в торговом зале. Казалось невозможным, чтобы они могли его "кинуть", но все выглядело очень похоже на то. Он начал долго ходить к ним в офис и разговаривать с ними, ждать, упрашивать их заплатить всю сумму, как договорились. Получалось, что денег они не успели собрать, или, что они есть, но зависли где-то. Мол, что не заработали они еще, но вот сейчас, через немного, они будут. Выходило также, что и фирма им не очень-то нужна. Вернее одному из них она была нужна. Другой сомневался, что биржа долго простоит, или даже не в этом сомневался, а просто весь был живым сомнением и везде чувствовал какой-то подвох. Третий просто  участвовал в сделке за компанию с друзьями и постоянно колебался.  Он выпытывал у Ивана, правильно ли они делают, что покупают сейчас фирму. Иван горел внутри пламенем негодования на себя и на контрагентов. Хотя понимал, что это обычный, дозволенный этикой брокеров прием. Он винил себя в том, что не провел сделку совершенно формально: подпись против платежа.  С одной стороны он чувствовал, что это хорошие ребята и, в конце концов, они расплатятся, а с другой стороны все выходило,  по технике сделки, что его «развели». Но новых контрагентов он не хотел искать, желая добить дело с ними. В конце концов, он понял причину своей неосознанной приверженности этим покупателям. Отличные ребята эти, вне зависимости от целей своей деятельности на бирже, чувствовалось, чрезвычайно разборчивы в приемах достижения своей цели. Это качество оказалось притягательным магнитом и заставило Ивана отказаться от поисков других контрагентов. Все их огрехи в выполнении обязательств по сделке он отнес на их чудовищное разгильдяйство вследствие делания ста дел одновременно. Дурные намерения в головах этих ребят если и существовали, то, как бы, пребывали лишь в осознаваемой потенции. При создании со стороны Ивана надлежащей этической атмосферы сделки, эти намерения и не должны были реализоваться. Они, вроде, не хотели платить много за фирму, но и не хотели "кидать". Иван приложил все силы, чтобы убедить  их, помочь им довести эту сделку до логического конца… Они все ждали собрания акционеров биржи. Собрание состоялось, и на нем было бравурно заявлено начальством в смокингах и бабочках о блестящих успехах биржи и необыкновенных прибылях. Это успокоило контрагентов Ивана. Не прошло и месяца как, наконец, стороны выполнили все свои обязательство. Иван облегченно вздохнул и приступил к  расчетам с акционерами предприятия.  Алихандро расстраивался, что мало принес им прибыли с биржи Иван. Посетовал он на то, что сколь много сил потратили они, помогая ему на биржевом его поприще, а Иван трудился все больше на себя на бирже,  а это совсем не по-дружески.  Максим же наоборот радостно рассмеялся, заявив, что Иван вырос достойным их учеником, а затем  заторопился на заседание важной комиссии в Министерство Энергоресурсов. Там он уже имел свое руководящее кресло и кабинет.  Таким образом, звание «Финансист» из трилогии Драйзера был уже Максимом реализован в жизнь, и следовало переходить к воплощению второго и третьего томов “Титана» и «Стоика». Алихандро же утолил страсть к начальственным постам еще в прежнем поколении. Как настоящий латиноамериканский помещик он благоустраивал свою подмосковную латифундию с обширным земельным владением и достойным его высокородства многоэтажным строением. Он свил себе уютное гнездо из теплых женских рук, и теперь его близкие скрещивали шпаги в решении вопросов своего жизнеобеспечения. Строящееся  ранчо обещало стать  сценой для полного страстей горячего мексиканского сериала.
Как раз в это время на Бирже появился Вадим с желанием купить расчетную фирму для своих клиентов.  Вскоре он  купил у кого-то расчетную фирму. Он горел неистребимым желанием найти здесь свое Эльдорадо. В своей ковбойской шляпе с дымящейся сигарой и синем джинсовом костюме Ковбой Мальборо был готов к скорому реваншу. Золотоносный участок в виде купленной расчетной фирмы был им застолблен, и старатель приготовился мыть золотой песок.
А буквально через две недели биржа обанкротилась. Это произошло мгновенно. Объявили об остановке торгов. И - все. Расчеты прекратились. Выяснилось, что клиентские деньги давно разворованы. Руководство биржи в бегах. Так, внезапно сверкающие чертоги обратились в дым.  Биржевая публика с остекляневшими глазами, хватая ртом воздух, высыпала курить на улицу. Один счастливчик потом рассказывал, как в момент объявления о крахе что-то дернуло его отправиться в депозитарий и извлечь оттуда свои ценные бумаги. Сведения дошли туда с опозданием в минуту. Это была последняя операция депозитария. Другой с грустной улыбкой  на бородатой физиономии проконстатировал: "Два года назад пришел сюда со ста долларами и вот стою за воротами с такой же купюрой в кармане!" Чудак, не расстраивайся, ведь целых два года тебя кормила эта чудесная мельница Сампо!  А вот и Вадим задумчиво пускает колечки табачного дыма, стоя на крыльце Биржи. Размышляет о превратностях судьбы. Вот только что купил расчетную фирму. И на тебе!

 Ностальгия по адреналиновой игле.
Пережитые неприятности подчас остаются
самыми яркими воспоминаниями,
 и обесцвечивают последующую жизнь.
(Воспоминания брокера)
Миновали дни летнего душного зноя в Москве. Настала осень, пора косых дождей и мокрых опавших листьев на черном асфальте. Дожди оплакивали рухнувшую банковскую систему, сбережения граждан вместе с рухнувшими надеждами, всю прежнюю жизнь. На пороге стояла новая эпоха, новый жизненный этап, какой-то другой неведомый. Прошлая эпоха ушла в историю, перечеркнутая «дефолтом». Осень подводила итоги. Огненно-полосый тигр, символ этого года, разодрал когтями все непрочные декорации жизни, построенной в несколько прошлых лет. И вот иллюзии недавнего прошлого уже разбросаны как осенняя листва на асфальте.
Тревожные ожидания будущего воплотились у Ивана в причудливый сон. Так ему снилось, что он вместе с прочими избирателями присутствует в зале при выступлении их Правителя. Правитель был безликий. Лицо его было исполненным циничного самодовольства, плохо скрываемого напускной скорбью и раскаянием. Это было лицо нынешней власти вообще. Он откровенно признавался с трибуны: Дорогие избиратели! Следует признать наши ошибки. Да. Мы проворовались, очень проворовались. Это большой позор для нас. Позор надо искупать. И мы его искупим, дорогие избиратели! Искупим его кровью! ВАШЕЙ! – тут оратор указал на обширную аудиторию. Иван проснулся, что называется, в холодном поту.
Империя его друзей Китов также рухнула, как картонная декорация любительского спектакля. От нее остался лишь маленький съежившийся шагреневый лоскут. Рассчитавшись с Китами-акционерами по продаже расчетной фирмы, Иван остался за воротами парадного подъезда. Киты по-своему тихо разобрались между собой, деля остатки увядших активов. Один из Китов Максим полностью пересел в чиновничье кресло управления топливно-энергетическим комплексом. Другой, дон Алихандро нашел применение своим силам в крупной строительной организации под названием «Деньги-В-Землю- Зарой-Строй».
 "Что ж, из них должны получиться неплохие управленцы. -думал Иван: По крайней мере, у них все уже есть в разумных пределах. И можно ожидать, что им легче будет отстаивать свои принципы в силу материальной независимости. Ведь основные проблемы уже решены и период удовлетворения тщеславия дорогими пустяками уже позади."
Итак творческий дуэт Китов разрушился, и пошатнувшиеся дела свои они развели в разные стороны. В выстраивающихся новых функциональных связях Китов Иван был непредусмотренным звеном. В душе его пламенем вспыхивало бурное негодование на такой итог их сотрудничества. Потом, остыв, он утверждался в мыслях, что роль исполнителя низшего уровня его бы не устроила, а новое дело на правах дочерней фирмы ему не отважатся доверить. Тут они воздали должное его способностям достойно отражать попытки контроля  предприятия со стороны учредителей. Это было грустное, вынужденное его достижение. Не провозглашение успеха, а усталая печальная констатация. "Конечно, я должен быть им благодарен. Приняв меня в свои ряды, они помогли мне добиться успеха на бирже. Теперь для них я, наверное, - отработанный материал, - думал он: Не нужен. Значит должен быть отброшен. Это логично. Практично и грамотно, с их стороны. Однако, я уверен, что огонек студенческой дружбы сохранится и переживет все конъюнктурные соображения выгоды. Совместного бизнеса уже не будет, но дружба наша останется. Я ушел из других их предприятий, потому что считал, что  уступить место другим. Ждать за это благодарности, конечно, нелепо. Все понятно, но, тем не менее,  обидно. Почему-то  страшно хочется к себе внимания и почитания за все это. Обижаюсь я на них, потому что хочу от них дружбы. Прежней студенческой дружбы. Но материальные отношения сейчас заслонили ее.» И он глотал обиду. Шагая в ватной пустоте неожиданной изоляции, Иван зашел на умершую биржу. Звенящая тишина недавнего гудящего улья поразила его. Он ощутил испуг и недоумение, шагая по безлюдному безмолвному торговому залу. Он отказывался верить, что этот источник бурных его эмоций и впечатлений умер. Иван подсознательно требовал от него прежней активности и суеты, ставшей залогом богатства жизненных впечатлений, подпиткой энергией его бурной жизни.  Испытывая непонятное удушье, он требовал от Биржи ее немедленного, чудесного воскрешения и оживления. Порадовал Ивана лишь маленький закуток работающего буфета с клубами табачного дыма и ненавязчивой музыкой. Возвращая в памяти прежние дни, Иван сидел за столиком, пил чай с лимоном и перечитывал неутешительную прессу.
Вроде недавно еще ушел сам от биржи-этого "молота ведьм". Значит, перерос этот жизненный уровень, прошел этот жизненный этап, но  еще не избыл, не разорвал, не стер в памяти эту привязанность. Еще щемит сердце при взгляде на пустой зал биржи. Мучается, стонет душа пустотой после обилия биржевых переживаний. Падая в бездну своей памяти, Иван замирал, останавливая дыхание, и под мелкие глотки «мартини» с тающими кусками льда как будто сам растекался теплой волной по порожнему залу биржи.
Прежняя брокерская публика мимоходом заглядывала на биржу. Встретил Иван своих контрагентов по продаже  фирмы. «Посмотрите! Вот кто продал нам втридорога расчетную фирму.»- с возгласом оживления, замедляясь, подошли они к Ивану и обступили его. 
-Ребята, не сердитесь на меня. Я добросовестный продавец. Я тоже не знал, что она вскоре рухнет, - устало произнес Иван и примирительно опустил глаза. Ребята упали в кресла с ним рядом и заказали по бокалу пива.
-Мы, конечно, расстроились, когда биржа нас всех «кинула». Но когда в августе кинуло всех государство, устроив дефолт по своим долгам…
-Да, я понимаю. Надо просто вовремя отовсюду уходить…
Посетила биржевое кафе  веселая жизнерадостная Тамара. Чехарда с расчетными фирмами и вся безрезультатная биржевая суета для нее закончилась счастливым обретением  спутника жизни. Скоро в их семье брокеров должен был родиться новый человек. Глаза Тамары светились спокойным теплым  светом радости в ожидании прибавления семейства. Рассказала она, что и Багира нашла, наконец, своего принца, передала в надежные руки свое бизнес - королевство, а сама занялась самым замечательным делом –воспитанием родившегося наследника. «Замечательно, что хоть таким способом вознаграждает биржа за мучения и терзания. Все-таки обретают люди здесь счастье тем или иным образом. Все что-то находят здесь. Не деньги, так – любовь, - размышлял Иван, ловя огоньки теплой радости и спокойного счастья, излучаемые Тамарой..
  Вадим, судя по слухам, неутомимо трудился на одной из уцелевших бирж и вроде бы добивался там успехов.  Иван узнавал о нем новости, и ему хотелось, чтобы у Вадима все получилось.
Встретился  однажды Ивану старый боевой товарищ Евгений Львиное Сердце. Печальные его глаза светились устало и радостно. С теплой улыбкой присел он к Ивану на соседний стул. "Ну, как у тебя дела?" - спросил его Иван: Рассказывай и скажи еще, что мы будем заказывать?»
- Начнем, давай, с пива, а закончим, пожалуй, коньяком, но в самом финале. Теперь о наших делах. – тут он вздохнул и покачал головой: Мой шеф проиграл на акциях почти все свои активы. Причем проиграли мы на всем, и на фьючерсах, и на форвардах, и на споте. Потери достигли такого уровня, что я в офисе запирался на ключ в своем кабинете на случай приезда автоматчиков от его клиентов. Клиенты у него такие же горячие на руку как и он сам…  Наезжали. Разбирались. Так прошло несколько дней… Потом, правда, как-то все разрешилось благополучно, - он опустил глаза в стол. В глазах его застыла недавно пережитая мука, живая память выпитого безмерно адреналина.
-Да. Как же замечательно, что я со своими клиентами разошелся еще зимой. Хорошо поработала моя фирма. Вовремя закончила она свою работу,  обошла счастливым везением все пролеты и катаклизмы, избежала разборок. И как-то достойно выступили все участники ее работы. Этот чудесный случай, дарованный Провидением свыше, был полным образом использован. Каждый пришедший выковал здесь свое счастье. Что это было? Везение? Счастливый случай? Холодный расчет? Почему жизнерадостным шалопаям улыбается счастье? Как они предчувствуют момент, когда пора уходить? Наверное, в каждом деле есть два начала. Одно- созидательное. Другое - разрушительное. Когда дело развивается, то вся природа радуется. Когда разрушительное начало побеждает, мир мрачнеет. Задолго перед окончательным крахом. В этот момент жизнерадостная натура теряет вдохновение, проникается скукой и необъяснимой тоской. И такая натура просто уходит из этого дела. Потому что скучно. Поэтому нужно быть цельным жизнерадостным существом. Тогда счастье будет улыбаться тебе.
Вообще, мир устроен интересным образом. Если тебе становится плохо, то нужно просить у высших сил помощи. Настойчиво нужно просить, со всей полнотой душевного чувства. И тогда вышние силы найдут способ помочь. Вот такое опытным путем устанавливается устройство мира.
Жизненный опыт, приобретенный биржей, включает легкое отношение к неудачам и материальным потерям. Достаточно сказать себе: «Ну, что тут расстраиваться. Допустим, проиграл ты это все на бирже!» Сразу потеря становится мелким несущественным событием и переносится легко. Вообще все участники биржевых сражений перестают быть нормальными прежними людьми. Выделяемый в переживаниях ведрами адреналин сдвигает безвозвратно всю их «крышу», деформирует сознание. Они продолжают жить впечатлениями биржи, постоянно воскрешают в памяти и пережевывают их. Она их не отпускает до конца. Ведь самые сильные жизненные впечатления пережиты ими здесь.
А знаешь? Крах биржи представляется мне в таком виде. Сначала все было хорошо. Совершенствовалась торговая система. Развивались разные торговые инструменты. Дело это укреплялось. Разрасталось. В какой-то момент оно стало настолько большим, что плавающая поверх этого омута крупная акула заинтересовалась лакомым куском. Она подплыла поближе и сказала. Ребята, вот это я откушу и проглочу. А у вас еще останется денег на маленькую виллу на Каймановых островах и времени, чтоб туда добраться. Вот так все это дело и закончилось. Может, все было и не так. Но разрушительное начало в виде такой акулы, несомненно, присутствовало.
Говорили еще о возрождении биржи. О том, что новое руководство намерено организовать дело так, чтобы нельзя было разворовать средства клиентов. Рассказали, что и прежнюю биржу пытались возродить и получили на это деньги от неожиданных спонсоров из Америки, и деньги эти были проиграны на одной из бирж. Да, если деньги даются для игры, для сверхприбыли, они отдаются дьяволу. Значит их позволительно,  их можно украсть. А значит, они будут украдены. Такова  стихийная сложившаяся этика. Потом поговорили о том, что торговать на фьючерсах нечем, кроме доллара. Но куда-то должен народ направлять свой азарт, жажду немедленного, скорого и неслыханного обогащения. Значит должны быть тараканьи бега или русская рулетка. Да, очень может быть, что будет русская рулетка. Поскольку револьвер - вообще замечательный музыкальный инструмент для выражения социальных эмоций.  Потом заговорили "вообще за жизнь". Казалось, что они что-то не договорили друг другу, и теперь надо сказать какие-то завершающие важные слова. Казалось, что свела их вместе прихотливая судьба для оказания помощи друг другу. Как сгоняют штормовые волны вместе два тонущих траулера. Теперь же было ощущения, что в наступившем штиле неуловимо расходятся их дорожки. И надо как-то подытожить минувший жизненный этап.   
Неторопливо текла их беседа. Слова звучали как тихий колокольный перезвон. Фразы падали игольчатыми сверкающими кристаллами в хрустальный бокал. Разбивались и вспыхивали мириадами фиолетовых и бирюзовых искр. И гасли. Прошлое подергивалось туманной поволокой. Неприятности и переживания тускнели. Клубок воспоминаний расправлялся в роскошную узорчатую вязь. Приобретал отстраненную от нынешнего мира законченность и ажурное плетение, расцвеченное бликами ностальгического сияния. Да, все это принадлежало прошлому. Оно уже не грозило, не мучило, а мерцало в глубинах памяти и притягивало своей пестротой ощущений и острым чувством полноты жизни.
В завершение беседы они пропустили еще по рюмке коньяку.  В бликах софитов на стенах и табачном мареве привиделась Ивану физиономия с козлиной бородой и насмешливыми глазами или нарисовалась его творческой, падкой на галлюцинации фантазией. Насмешливо дразня, смотрело это видение на него. Оно звало его опять играть. Ловить удачу. "Ну, уж нет, - мысленно ответил ему Иван: Нет у меня уже сил платить твою цену за успех, за удачу. Надо искать новое применение себе. Новая эпоха началась. Дай бог силы, обрести в ней свое достойное место." Вот он вышел и шагает уже по улице под серым октябрьским дождем. Развеялись как мираж, морок, дурман великие и могучие казавшиеся нерушимыми построения финансовой системы, привитые по заокеанским рецептам дереву отечественной общественной жизни. “Я сижу на мели. Сижу как Робинзон Крузо, выбравшийся на берег после кораблекрушения.   Но не надо тосковать по затонувшему кораблю - бирже. Не выдержал он здешних штормов. Значит, следует строить его по другим чертежам. Мой приобретенный багаж составляют яркие горячие впечатления прошедшего периода. Переплавка их творческой фантазией и перенесение их на бумагу может составить неплохое занятие.»-рассуждал Иван.

Отравление успехом
Ему выпало большое счастье… и раздавило его.(Эпитафия)
Миновало несколько месяцев после завершения Иваном всех биржевых дел. Пройденные биржевые тернии вознаградили Ивана счастьем решить целый ряд материальных проблем. Так, Иван, наконец, перебрался в Белокаменную, разменяв свою хрущовку на роскошную квартиру в сталинском доме, Бастилией возвышающемся на одной из главных улиц. Обзавелся он «Ландскрусером» с хромированным кенгурятником и принялся возводить трехэтажный терем на живописном берегу подмосковной речки. Правда, жизнь, очередной раз, подтвердила мимолетный характер материальных завоеваний и приобретений. Так, джип его угнали, и не помогла никакая сигнализация. Соседи, чьи окна выходили на взламываемый во дворе джип, с радостным молчанием созерцали весь процесс раскулачивания нового русского и заявили о своих наблюдениях вызванным сотрудникам следственных органов. Возводимые им хоромы не довелось достроить. Возведенная уже коробка дала вдруг трещину и поползла вместе с дождевым оползнем в заросшую кувшинками речку. Грунт оказался непригодным для строительства. А средства - выброшенными на воздух. Остатки возводимого сооружения поросли вьющимися растениями и были облюбованы прыткими ящерицами. Поменял Иван все зубы, сгнившие от нервных напряжений, на какие-то проростки, ввинчиваемые шурупами прямо в скелет. Проехал круизом по всему миру. На этом этапе пещера Сезам его опустела. Пришлось менять квартиру на - меньшую и без евроремонта. Материальные достижения уже казались ему скудным вознаграждением его прежних усилий. Они обнаружили свойство быстро утекать, как песок бежит сквозь пальцы. Оставалось рядом с ним лишь то, что действительно нужно и необходимо, а   именно, жилье для семьи.
Навалилась на Ивана  тишина после нескольких лет биржевой жизни,  а тишина начала вызывать к жизни накопившиеся неврозы. Наступило состояние общего отравления организма неоцененным окружающими успехом. Ругался, лаялся он с друзьями и  скандалил с близкими. Требовал от них почитания, верности. Жаждал признания его заслуг, великих талантов. Терзался неиспользованными возможностями еще большего заработка. Вскоре физическими мучениями хворей Иван нашел консенсус со своим организмом.
Конечно же, это не ошеломляющее открытие,  а тривиальный факт - то, что жизнь не делается одномоментным впечатляющим успехом. Ведь жизнь – это не стремительный полет по кокосовым островам и жемчужным побережьям и не сладенький коктейль, потягиваемый через соломинку. Тяжкое похмелье успеха как раз и состоит в мучительном признании этого. Конечно, тяжело признать, что потраченные силы в последнем броске к успеху не привели к вечному райскому блаженству, которое рисовалось в сознании наркозом самообмана. Итак, банально, но жизнь - это ежедневный монотонный труд на целом ряде направлений.  Единовременная победа в одном направлении не исключает приложения усилий во всех других. Ведь дружбу нельзя купить за деньги. Нельзя за деньги купить заботу и любовь своим детям. Жизнь свою надо терпеливо взращивать как капризное домашнее растение. Самое трудное состоит как раз в эксгумации своего яростно похороненного успехом терпения и прилежания, и в водружении его снова на древко своего пожизненного штандарта. Обыденная жизнь тяжело давалась теперь Ивану. Продолжали охватывать его приступы ностальгии по бирже, по ушедшим временам безоблачной дружбы с Китами. “Больше всего я бы хотел вернуться с друзьями снова в Крым на Пиратскую башню, - мечтательно произносил Иван. Раздражение свое он выражал тем, что хаотически менял работу и занятия, причем от мало прибыльных к еще менее доходным.
Вот такой состоялся финал биржевого этапа жизни Ивана. Кстати сам этот персонаж возмутился устройством для него такого финала и начал спорить со мной, с автором. “Нет, - кричал Иван прочитав эти строки: Это слишком меркантильно. Все эти атрибуты успеха в виде джипов и латифундий во-первых слишком тривиальны и набили оскомину, да и нельзя столько заработать на бирже. Это же не государственная казна. Здесь деньги имеют конкретного взыскательного хозяина. Ну, квартиру. Ну, жигули. Вот это похоже на правду. Но и это достижение тоже совсем не плохо. Большее просто не удержится в его рассеянных руках и утечет сквозь пальцы как песок. А поэтому и нечего загребать к себе того, что ты не удержишь. Лучше оставить это другим и надеяться на их благодарность. А главное, герой должен погрузиться после окончания биржевого этапа в угрызения совести, что финансовые игры совершенно несовместимое с его принципами занятие. При этом наш герой  подобно Емеле или Обломову должен завалиться на теплую печь и почить в сонме размышлений о бренности бытия, бесцельности всех творческих терзаний и об обретении душевного равновесия и согласия со своей совестью и богатым внутренним миром. Ведь это соответствует его натуре. Герой наш активен только в противостоянии натиска агрессивной жизненной среды. Будучи временно оставлен в покое жизнью, он растекается на диване в приступе меланхолии и жажды философского осмысления пережитого…” Тут Иван просто утомил меня своими занудными объяснениями и придирками. Я сказал, что вся эта достоевщина нынче никому не интересна, что это свойственно скорее шестидесятникам, а не бывшим студентам восьмидесятых. Сказал ему, что вообще его словесный поток больше интересен для психотерапевта и невропатолога для медикаментозного лечения расстроенной нервной системы, чем для художественного отображения в финале романа. Победитель должен быть сыт и здоров в финале, сверкать великолепным прикусом безукоризненно санированных зубов.  Иначе он не будет примером, и в книге не будет хэппи-энда. В-общем поставил героя на место и заявил, что как автор, желаю сохранить коммерческую объективность, и буду завершать повествование портретом сытого и самодовольного Ивана. Я собрался привести опись материальных приобретений с указанием цен и стран изготовителей. Однако вскоре мне стало очевидно, что все эти предметы несовместимы c покоящимся на диване, мыслями унесшимся в философские дали, ноющим о несбыточной гармонии бытия Иваном. Мне стало скучно от этого реестра, и я его выбросил. Я подумал, что все-таки это финал скорее для американцев, а не для нас: Радостный Майкл Дуглас демонстрирует любимой свою яхту, стоя на костях многочисленных поверженных противников. Вот это успех! Майкл сожрал всех конкурентов, иначе они сожрали бы его. Простая двоичная логика и арифметика жизни. Или ты ноль или ты туз. “Черное или белое” и никаких оттенков. А у нас, пожалуй, все не так. У нас жизнь полна оттенков и разных цветов. У нас душа человеческая еще не умерла под натиском технического прогресса. Она еще ноет, болит, нарывает. У американцев она уже прошла окончательную санацию техническим прогрессом, как зубной нерв. На нее уже надета платиновая коронка из общерекомендованных штампов. У нас, по моему убеждению, жизнь красочнее и богаче переживаниями. Про эти переживания стоит писать книги. Так я и не понял, каким должен быть финал книги. Радостно-безмятежным, в американском стиле, или в мрачно-депрессивным, как в нашей родной чернухе. Учтя многие, прозвучавшие здесь соображения, я сделал финал никаким, то есть таким, как обычно бывает в жизни. Итак, в  угоду Ивану с его философскими размышлениями о роли интеллигенции и нравственной свободе от мира золотого тельца написан следующий фрагмент. 
 
 Рыночный комедиант
У птиц гнездо, у зверя – темный лог,
А посох нам и нищенства заветы.
(М.Волошин)
Уволившись с очередной малоденежной и неинтересной работы возвращался Иван домой. Он пересек площадь, уставленную коммерческими киосками и рыночными рядами. Продавцы продуктовых рядов ссорились между собой, переживая очередную всеобщую неприятность. Наехавший на их "крышу" РУОП забрал весь "общак". Теперь торговцам предстояло скидываться по-новой.  Раздражение свое они выливали самым доступным им способом, то есть на блуждающего по рынку  бродягу. Он стал уже местной достопримечательностью. Он проводил среди лабиринта коммерческих ларьков все свои дни. Высоченного роста детина этот был довольно молод. Он обладал хорошим физическим здоровьем, так как дневную пайку свою зарабатывал переноской товара. Впрягался в тележку с бидонами масла, переносил ящики, мешки и контейнеры с продуктами. Опухшее лицо его с коростой недавних ссадин обрамляла косматая борода. Подходил он к киоску и, шепелявя из-за выбитых зубов, начинал просить на мороженое. Голову он просовывал прямо в окошко киоска. Для этого из-за высоченного роста становился на колени. Страдальчески морщась, просил он продавца дать ему на мороженое. Продавец отказывала ему, а он вздыхал и снова бормотал свою просьбу, снова вздыхал и отходил к следующему киоску. В его попрошайничестве был элемент бравады, “стеба”. Словно он и сам понимал неуместность своих признаний в немощи и беспомощности, исходящих от могучего великана. Приглашал и других принять участие в шутовском  походе за подаянием .
Силы его, казалось, хватило бы на то, чтобы поднять этот самый киоск и отшвырнуть или завалить набок. Но он был смирен и кроток. Бродил, потерявшись среди пестрых витрин с разноцветием этикеток. Временами, желая предолеть свое приниженное состояние и отношение к себе как к совершенному подонку общества, он выходил на середину площади и начинал свои театральные монологи. Возвышаясь как памятник, в своем длинном грязном балахоне он громко декламировал и сопровождал декламацию жестами, пластическими композициями. Так, однажды, он рассказывал и показывал на себе полет стратегического бомбардировщика. Отклонение всех рулевых поверхностей демонстрировал на себе движением ладоней, приставленных к различным местам тела. Там, где у самолета помещается этот орган управления. Воспроизводились команды летчика и его переговоры с экипажем. Наведение самолета на цель, обстрел его вражескими зенитками, атаку истребителей противника. А затем прицеливание и сброс бомбы. Другой его спектакль был заполнен декламированием "Илиады" Гомера с собственными пояснениями и показом, как эти самые греки покоряли Трою и громили троянцев. Затем следовал сказ о странствиях Одиссея. Коронным его выступлением было чтение стихов про Родину. Стихи были едва ли не его собственного сочинения и рассказывались с совершенно искренней неподдельной патетикой.  Все эти выступления воспринимались окружающими как шутовская бравада. И это было бравадой. Человек этот отгородился от окружающих занавесом выпитого вина и маской шута. За этой занавесью и защитным образом юродства он возгорался в театральной декламации и возносился из грязи своего повседневного похмелья и ничтожества своего положения к сияющим высотам творческого отображения жизни и воспевания высоких ценностей.
Вот этот человек - ну, чем вам не образ современной России? Здоровый и сильный. Лишний и неприкаянный среди рядов заполонивших площадь торговых ларьков. Потерянный среди всей этой рыночной суеты. Читает он монологи для собственного куража, чтоб доказать себе, что ему наплевать на свое видимое ничтожное положение, что в своих глазах он все равно выше их всех, выше их презренного бюргерского торгашества (Как образа, жизни сводящего жизнь к арифметическому процессу добывания и потребления материальных ценностей). Тут, казалось, подходил ему совершенно монолог «варвара и еретика» из «Игрока» Достоевского:
«Мне деньги нужны для меня самого, а я не считаю всего себя чем-то необходимым и придаточным к капиталу…  Я уж лучше хочу дебоширить по-русски или разживаться на рулетке.»  Не принимает он совершенно закукливание в тесном мирке своего маленького бизнеса в кропотливом накоплении гульденов. Не может он свести все богатство окружающей жизни к скудным арифметическим операциям подведения бухгалтерского баланса. Надо если зарабатывать, то сразу много и быстро, а затем посвятить уже надолго себя душевным порывам. Кто он был такой и откуда взялся? Уж не проигравшийся ли это в дым игрок в рулетку или биржевой спекулянт? Не продолжение ли это судьбы учителя из «Игрока». Теперь может быть он бросил игру навсегда и в обличьи нищего обрел душевный покой.  Да, нет пока применения его силище, взращенной свежим воздухом и душевным покоем. Если только стихийное бедствие случится, тогда он станет востребован. Так что пока он лишний здесь. А нужно ему от жизни немного. Что-то пожевать. Да выпить немного для поддержания душевного тонуса и для творческого куража, чтобы разразиться очередным монологом.  Поэтому подряжается он на рынке потаскать тяжести. За выпивку и за еду. И порой забывают ему заплатить, вознаграждая побоями. "Ну, я ж помог тебе. Ну, дай мне денег? Ну? Я ж помогал тебе? Ну, как же так? - говорит он владельцу киоска. "Иди! Иди отсюда! Я сказал! Иди или сейчас получишь в морду!" - жестко отшивает его бережливый торговец, рачительный хозяин. Останавливает тогда поток своих просьб наш комедиант, качает головой, что-то бормоча про себя: "Да ну тебя!"-говорит он, наконец, и взмахом широкой, как китовый плавник, ладони исчерпывает вопрос.  Шагает он дальше вдоль киосков к зарослям кустов на привал.  Смиренно принимает он их ругань, ибо, что тут спорить в его положении. Применение силы вряд приведет к чему хорошему. Ведь кормиться все равно придется здесь ему. Уйти отсюда некуда. Вот, подсаживаются к нему мальчишки. Не боятся его, заметим. Относятся к нему как к давнишнему знакомому, безобидному чудаку. Значит, наверное, это добрый человек. Ведь детей не обманешь. Просят спеть чего-нибудь. Ну, Макарену, например. "Тогда на мороженое дам!" - говорит мальчишка-озорник. "У меня есть деньги. Мне мама на мороженое дала." Вынув изо рта папиросу, безо всякого воодушевления Валера нарочито гнусавит: "О Макарена, Макарена! О-о-о! Макарена!.. Ну, все, давай что ли? - протягивает антерпренеру просительную мозолистую ладонь. "Да нет у меня денег, Валер! Я пошутил. Не дала мне сегодня, мамка, на мороженое. Зарплату, говорит, задержали," - насмешливо ответил ему мальчик и виновато потух. Ну, извини, спасибо, хоть развлек меня, казалось, продолжал озорной мальчуган своим видом. Валера слегка опечалился, но легко отбросил свое расстройство, протянув свое обычное: "А-А! Да ну тебя!" И затянулся папиросой. Так они и сидели в кустах на брошенной покрышке.
Глядя на них, Иван размышлял: “Показательно то,  что собственный внешний вид, признак того, что он опустился на социальное дно, ничуть не беспокоил его. Казалось, ощущение унижения не проникало в него глубже, чем на миллиметр толщины его кожи. Внутри, в душе, он был девственно чист, как ребенок, от чувства унижения и придавленности. Казалось, своим видом он добивался полной независимости от социальных рефлексов, подвигающих людей на коньюнктурное поведение, следование в порочном материальном мире общепринятым социальным нормам. Он не продавал своей свободы и душевной целостности за похлебку социального признания. Самореализацию в обществе он находил за счет своих театральных декламаций. И при этом искренность и серьезность отношения к теме, чистота и страстность переживания представляемого им действия была изначально прикрыта от насмешек его проигрышным нищенским внешним видом, статусом балаганного шута, рыночного юродивого и комедианта.  Да он - беден и нищ, но это только выставленное напоказ его незатейливое амплуа. В творческих воспарениях его дух поднимается до заоблачных высей. И дух его свободен, не стеснен материальными терзаниями. Не похоронена жизнь духа в кропотливом подсчете коммерческой выгоды от каждого движения. Он обрел равновесие. Он не более беден, чем мы и менее беден, чем чиновник, заедаемый жаждой карьеры, удержанием себя на материальном уровне среды своего окружения с иномарками, коттеджами и т.д.  Ради этого чиновник продает свою совесть и честь, делает гадости другим, а значит и себе. А Рыночный Декламатор никому не делает гадостей. Он в экологическом равновесии с окружающей средой. Он сохраняет свое достоинство. Да, бедность и нищета – это, прежде всего, состояние души. Это состояние мозгов. Бедность - это постоянно сжигающая страсть к материальному стяжательству. Эта страсть никогда не насыщается. Это есть бедность души, и она ненасытна в области материальных ресурсов, и искомое достоинство жизни не обретается таким образом. Значит, обретение достойной жизни лежит не в материальном, а в другом, в духовном измерении. Это определяется просто состоянием мозгов, душевной организацией человека. ”
Иван ощущал поднимающееся душевное родство к этому субъекту, к его способности воспарить над однообразной повседневной суетой: «Ведь это замечательно, когда  твои силы и твои разумно ограниченные потребности позволяют тебе сохранить свободу духа от подчинения материальным проблемам. Может быть, само это состояние свободы духа и есть самое дорогое завоевание, самая большая магия, самая  большая роскошь, которую можно позволить в нашей жизни.»

 Маленький Мудрец
Два ангела сидят у меня на плечах:
 ангел смеха и ангел слез.
И их вечное пререкание – моя жизнь. (В. Розанов)

Иван шагал, перепрыгивая лужи, размахивая портфелем. В лужах вместе с ним прыгало и скакало ласковое весеннее солнце. Приход весны обещал обновление, начало нового периода в жизни, новых надежд. Иван нагонял  идущую впереди женщину с маленьким полуторагодовалым сынишкой. «Каня джипа»! - уверенно произносил малыш, указывая крохотным пальчиком на проезжающую белую «Ниву».
-Да не красный джип! Белый джип! - возразила ему мама.
-«Каня джипа»! - упрямо повторил малыш.
-Да нет же! Не красный! Понимаешь? Белый джип. Ну, что? Ты - дальтоник, что-ли? - раздражалась и горячилась мама, приучая его к различию цветов. Мальчуган не знал, что такое дальтоник. Но он понял, что маме почему-то не понравились его слова насчет этого джипа. Значит с джипом этим что-то не в порядке. Что-то с ним случилось. И он подозрительно посмотрел на джип. Что же с ним случилось? Почему мама расстроилась из-за этого авто? Он хотел видеть маму радостной и счастливой. Ведь он отражал ее внутреннее состояние. Он, заботливо и внимательно глядя на маму, переспросил: «Не «каня джипа»?»
-Не красный! Понимаешь? Не красный! А белый! - с жаром повторила мама.
Малыш понял окончательно, что с этим джипом что-то не в порядке. Неправильный джип. Сломанный, все понятно. Он только не понял, почему мама расстраивается из-за этого. Ведь не нужно расстраиваться из-за таких пустяков. Поэтому Маленький Мудрец ласково глянул маме в глаза и произнес: «Ну! Не «каня джипа». Пойдем, мама!» Произнес примирительно и успокаивающе для мамы. Мол, ну, не красный, испорченный джип. Ну и что тут расстраиваться? Бог с ним, с этим джипом. Не переживай, мама. Пойдем дальше.
Вот они подошли к высокому краснокирпичному зданию. «Это наш дом. – со значением произнес малыш и внимательно посмотрел на маму. Лицо мамы выразило согласие.  Тут они обернулись и заметили идушего сзади Ивана. «А вот и наш папочка! – просияв, заметила мама. «Папа! – радостно повторил малыш.  “А другое чадо в гостях у соседки. – добавила супруга Ивана. Иван забрал у нее пакет с продуктами, и они стали вместе подниматься по лестнице домой.
 «Эти малыши мудрее нас, - думал Иван, проникаясь светлой теплотой радости: Они смотрят в корень главной проблемы жизни. Нужно радоваться жизни. Не расстраиваться по пустякам. Все отлично. Насущные проблемы решаются. Жилье есть. Дети растут. Все остальное тоже будет. Да, вот из-за этих малышей, наверное, и стоит мучаться поиском истины и счастья, и передать им эти поиски в наследство. А себе оставить надежду, что их поиски будут успешными.»
Вот и закончились наши хроники пикирующего брокера. Он послужил нам увеличительной линзой, исследовательским зондом  для проникновения в жизнь бирж и их обитателей, дал пример  обычного человека, барахтающегося в бурных волнах нашей жизни. Каким получился он в нашем повествовании? Совместилось в нем причудливым букетом множество черт. Жизнь и поступки его не бесспорны. Они полны оттенков. Высказывание оценок, навешивание ярлыков, осуждение и восхищение, окраска героев в черное и белое - прерогатива читателя. Во всяком случае, герои сыграли красочно и ярко. Время это застыло, овеществилось в нашем сознании бурной жизнью наших героев. Это еще одна импрессионистская картинка в калейдоскопе нашей минувшей эпохи.