Нототения с перламутровыми губами

Хроника времен Перестройки

___________________ 90-е — это хорошо или плохо?..


29 ноября 1990
7 часов 15 минут утра

На остановке людей больше чем обычно. В троллейбусе пришлось стоять. Удивительно, но в салоне даже горели лампы — что сейчас явление редкое. Можно было читать. В метро поезд пришел сразу, вагон набит. Приткнулась к стенке, читала Войновича. Уже не смешно. На улице слякоть, мелкий дождь. Без пяти восемь. У мебельного — человек сорок. Открывается он в десять. Бедняги!.. Дальше — магазин «Продукты». Прилавки пустые. В мясном ждут мясо, в молочном — подсолнечное масло. Очередь — человек пятнадцать. На работе идет обмен информацией. Некоторые срочно моют бутылки, чтобы попытаться купить подсолнечное масло.

11 утра

Перерыв. Побежали на «охоту». Побежала и я, хотя обычно днем не выхожу. В этот раз подъехала на «Сокол». Здесь бойко торгуют всем. Вперед, к кооператорам! Вожделенное растительное масло можно купить всего в восемь раз дороже, чем в магазине, а пол-литра «Столичной» водки уступают за двадцать пять рублей. Вернулась на «Октябрьское поле». В «Кулинарии» продают вареную морковь в целлофановых пакетиках и теплую гречневую кашу. Люди вбегают и, разочарованные, убегают.

12 часов

Раздраженная, злая, c твердым намерением никогда и ни за чем не охотиться, возвращаюсь на работу. В зале пусто. Очевидно, коллеги на что-то напали. Минут через пятнадцать несколько человек возвращаются с сумками, набитыми пачками ваты. Может быть, и ее придется употреблять в пищу? (Юмор)


30 ноября 1990, пятница

Самые сильные впечатления сегодняшнего дня — огромные пакеты крупной, землистого цвета соли в магазине «Молоко» и жареная нототения рядом с перламутровой губной помадой на прилавке «Кулинарии». Зато Москва утопает в цветах. Увеличение цветов на улицах прямо пропорционально уменьшению продуктов в магазинах. Цветы продают везде. Белые, красные, желтые, бежевые, даже голубоватые розы и гвоздики, лимонные хризантемы украшают вестибюли метро, магазины, рынки, подземные переходы. Красиво жить, как говорят, не запретишь!!!


1 декабря 1990, суббота

«Неожиданно» выпал снег, и транспорт ходит еще реже чем обычно. В набитом троллейбусе, водитель которого мотает пассажиров как ему хочется, еду на кладбище. На конечной остановке водитель резко тормозит, слова, состоящие из трех букв, замирают на устах падающих друг на друга пассажиров, а из микрофона несется нежный голосок: «Кладбище. Конечная остановка. Всего хорошего, уважаемые пассажиры, удачного вам выходного дня!» Все улыбаются и потные, помятые, но уже вполне примиренные с действительностью, вываливаются из салона на улицу.


2 декабря 1990

В подземных переходах сидят теперь не просто нищие, но еще и убогие. Сегодня видела мужчину с голыми ногами, покрытыми язвами. Он просил милостыню рядом с импровизированным прилавком, на котором продавали секс-продукцию и билеты на новую «колдунью» со «Свидетельством экстрасенса».

Заехала на рынок. Цены, как сказали однажды по радио, «веселые». Некоторые продавцы на вопрос «сколько стоит?» отвечают застенчивым шепотом (наверное, боятся, что могут побить), другие — наоборот, с наглой усмешечкой.


4 декабря 1990

На работе велели принести пустые бутылки. Взамен их (конечно, за деньги) обещают водку, коньяк, шампанское. Если обещанного не три года ждут, то, похоже, не только наш институт, но и вся Москва на Новый год будет если не сытая, то пьяная.

Дома на день отключили отопление, а на улице «минус пять». Очевидно, явление это массовое, потому что (опять же по радио) утешают: «Постараемся, дорогие товарищи, чтобы в эту зиму нам не пришлось бороться не только с голодом, но и с холодом!» А по телевидению — бесконечные споры депутатов, партократов, демократов, проповеди довольных священников. В перерывах — тяжелый рок.


13 декабря 1990

Еду в Таллинн. Ура! Поездка дорогая, но восьми счастливчикам, в числе которых и я, она ничего не стоит: в Институте срочно расходуют «лишние» деньги.


18 декабря 1990

Уехала в Израиль Гета, моя студенческая подруга. Со всем семейством она уехала из Сухуми. Причина понятна, а повод — это когда ее зятю-учителю прострелили на улице руку. Думаю, они выживут везде, потому что любят все друг друга, и решились на это тоже все — как говорится — единогласно.


20 декабря 1990

Выдали талоны на промтовары. Предполагалось, что москвичи сумеют купить самые необходимые вещи: обувь, белье, одежду. Кто-то, конечно, купил, но большинство ходит, тыкаясь в указанные на талонах магазины, и в недоумении выходят, не найдя ничего, кроме пустых прилавков. Правда, Москва полна неожиданностей. По-прежнему в овощных магазинах торгуют макаронами и косметикой, а жителям Бауманского района предлагают отовариваться в магазине «Запчасти для швейных машинок», где можно приобрести джинсы и футболки — произведения московских кооператоров с импортными наклейками. Одно слово — хаос!..


21 декабря 1990

На работе работать некогда. Правда и работы особой нет. Снова распределяют заказы, собирают бутылки. Дирижирует всем этим зав. буфетом по прозвищу Пиночетка. Она со всеми общается в свободной американской манере, то есть «на ты». Может и послать, если очень надоедают: например, требуют коньяк за две пустых бутылки, в то время как она дала указание продавать только за три. Но Пиночетка способна и на поощрение: выдать две банки майонеза за живые деньги, без обмена на пустую посуду.


2 января 1991

На работе тихо. За традиционным чаем делимся успехами в Новом году: по пути на работу счастливчики почти без очереди купили в «Бензинке» (наш придворный магазин) по триста граммов масла и сыра. Пока мы еще помним, что такое сыр, но есть подозрение, что скоро забудем.


4, 5, 6 января 1991

Ничего существенного не происходит. Правда тревожат разные слухи: что метро, якобы, ходить не будет, что воду горячую отключат. Но пока все спокойно. Приехал из Беер-Шевы Володя. Привез сувениры и сухие супы. Все нас жалеют. Светлана получила из Швейцарии посылку на 12 кг. Еда. И трогательная записка: «Не можем встречать весело Рождество, зная, как голодают в СССР».


7 января 1991

Рождество объявили нерабочим днем. В Елоховской церкви было праздничное богослужение. Пышность, богатство этого действа — потрясающие! По цветному телевидению эффект присутствия почти полный.

Разгул демократии, откровенная пропаганда секса и одновременно религии — интересно, во что это выльется в конце концов? Очень интересно!


10 января 1991

По Москве раздают бесплатные наборы с едой. Очень хочется записать рассказ одной пожилой русской дамы, Анны Ивановны С-ой.

«Сегодня утром мы с Ароном Евсеевичем пошли в церковь. Сказали, что надо заготовить бумажки с адресом и фамилией и держать над собой как флажки: по ним, под присмотром служителей церкви, будут раздавать посылки. Так и получилось. Только народу набежало столько, что когда вынесли посылки и вышел батюшка, началась такая давка, такие крики, что я вдруг упала: то ли голова закружилась, то ли меня уронили. Но упала я «не до конца»: на полу места не было, упала на людей, а руку с бумажкой все равно высоко держала. Слышу, кто-то кричит: «Бабушке скорее дайте посылку! Той, которую опрокинули!»

Тут меня поставили на ноги и посылку передали. А Арон Евсеевич сначала потерялся, а потом нашелся. Я ему говорю: «Пошли скорей отсюда, надо узнать, может быть, в твоей синагоге тоже посылки дают?». Посмотрела на него, а он бледный, небритый, глаза выпученные, еле губами шевелит:

— Давай скорее выбираться, не видишь, нас на пленку снимают!

А я ничего и не заметила. Стою растрепанная, посылку к животу прижимаю — она тяжелая и веревкой плохо завязанная. Смотрю, действительно, иностранцы всю эту «раздачу» фотографируют…»


9-12 января 1991

Наш гость из Израиля с удовольствием общается с родственниками и знакомыми. Уезжать не уговаривает, особенно тех, кому «за пятьдесят пять», но считает, что молодежи уезжать стоит.


17 января 1991

На Израиль пустили ракеты. В Тель-Авиве и Хайфе есть жертвы и разрушения. Положение на Ближнем Востоке напряженное. По телевидению показывают подготовку Израиля к войне, но Вова уверен, что этого не случится.

Вечером у нас дома было прощание: перед отъездом Володя захотел со всеми увидеться. Пришло двадцать четыре человека (хорошо что не одновременно, а то бы наша, даже видавшая виды квартира, не выдержала).


20 января 1991

В некоторых районах Москвы неспокойно. Американское посольство загородили бетонными плитами: боятся провокаций со стороны арабов.

Но не моего «далекого», ума это дело: разбираться в международных конфликтах. Перехожу на мелкотемье. Если людям дарят плавленые сырки (кстати, в свободной продаже их давно уже нет), то приглашение в «инвалидный» магазин есть тоже знак особого расположения. Ведь есть возможность по государственным ценам купить кое-какую одежду и обувь. Коммерческие магазины растут как грибы, вернее, как цветы, которых становится в Москве все больше и больше.

Центральные магазины, кроме кооперативной торговли, открыли отделы, торгующие за валюту. В этих отделах много света, витрины яркие, красочные, и товары тоже есть. Всякие-разные.

Нас, обывателей, все больше отсекают от сервиса. Рестораны, кафе, в которых раньше можно было провести пару часов, уже давно не для нас. Тем не менее, вывеска «Свободных мест нет!» висит круглосуточно. У дверей швейцар-вышибала. Даже самые смелые не суются. Теперь еще и большинство магазинов без всякой угрожающей вывески тоже недоступны. Интересен один магазин, в который я случайно забрела. В витрине крупными буквами написано: «Продукты» и нарисована корова с замечательно хитрой мордой. Заходишь — а там шубы, ценой из пяти-шестизначных цифр. Воистину, как сказал незабвенный Остап Бендер: «Нам нет места на этом празднике жизни!»


23 января 1991

А у нас в Союзе «новые новости»! Обмен денег. Сто- и пятидесятирублевые бумажки изымаются из обращения, и все это называется «Удар министра Павлова по теневой экономике!» Реакция у людей бурная, причем у всех. В народе ходит остроумное замечание: «Молодец Павлов! Так организовать всеобщую трехдневную забастовку мог только гениальный человек!» И действительно, три дня никто не работал, даже те, у кого и денег-то особых не было. Еще новое правило введено: при снятии денег со сберкнижки будут делать отметку в паспорте: все должны быть «под колпаком у Мюллера!» Но народ советский — хитрый народ — привык к быстрому реагированию. Наиболее предприимчивые сразу же после объявления по телевидению об обмене денег помчались на Центральный телеграф и стали оформлять самим себе денежные переводы. Кое-кто поехал на вокзал и скупил билеты, целыми вагонами, лишь бы как-нибудь пристроить 50-ти и 100-рублевые «бумажки», так как обменивать собирались только из расчета средне-сдельной зарплаты. В те дни по радио чаще другой музыки звучала песенка: «Мне никогда не было так хорошо!»


3 февраля 1991

У нас в стране не соскучишься, начались новые события. Введен президентский Указ о патрулировании улиц больших городов усиленными нарядами милиции вместе с солдатами. Уже видела группы растерянных солдатиков около больших магазинов в центре. Правда, на своем Бутырском хуторе ни одного солдата не встретила. По телевидению регулярно сообщают о тысяче пойманных за это время преступников.
В магазинах цены странные: одна и та же колбаса стоит и 2 р. 20 коп. за килограмм, и в два раза дороже. Мяса нет даже на рынках, одно сало. Гречневую крупу выставляют по 15 р. за килограмм. Это стоимость моих двух рабочих дней.


5 февраля 1991

С первого марта обещают «карточки». Хлеб и порядок! Демократия и свобода! Непонятно: закончилась Перестройка или нет, и что же это такое?.. Митинги и демонстрации ни к чему не привели. Похоже, больше массовые выступления не планируют затевать. Даже Валерия Новодворская — которая как-то залезала на телефонную будку в порыве желания что-то кому-то доказать — тоже подутихла. Народ, вернее, Президент выбрал порядок. Но я что-то разговорилась о том, чего не понимаю. Ясно одно: на сегодняшний день все разрушается и ничего не создается. Многие театры, кинозалы, магазины закрываются и стоят, обнесенные страшными серыми заборами. Надеюсь, что ненадолго.


9 февраля 1991

Интересное наблюдение: очереди в Москве имеют серо-черную окраску, как будто бы людям в яркой одежде все необходимое доставляется «на дом» и давиться за хлебом насущным им не надо.

Мой родной Козицкий переулок со стороны Пушкинской и улицы Горького перегородили грузовиками и фургонами непонятного назначения. Около одного из фургонов пьяные люди торгуют водкой. Они прячут бутылки на груди и, когда видят потенциального покупателя, отворачивают полу одежды и показывают горлышко поллитровки. Почему-то в этом месте нет патрулирования как, впрочем, и в подземных переходах, где сумки отбирают довольно часто, а могут и по голове шарахнуть.


11 февраля 1991

Ехала на работу в метро. В вагоне подошла к стенке посмотреть схему, а на ней ярко-оранжевым фломастером написано: «Жидов к ответу!» Так начался понедельник, день, как утверждают астрологи, «неудачный».

Раньше, когда Советский Союз называли «страной дураков», мне было обидно. Теперь это определение кажется, по крайней мере, мягким. Дурдом продолжается. В Комитете атомной энергетики распределяют мужские ботинки, а в знаменитом кондитерском магазине на Покровке вместо конфет предлагают дамские панталоны. Шутки по этому поводу уже не воспринимаются. Зато в туалетах, кажется, перестали устраивать барахолки и отбирать деньги. Вообще, о кооперативных туалетах времен перестройки можно было бы написать целое эссе. Сначала, когда возникли платные сортиры, народному возмущению не было предела. И только «люди улицы» (себя я тоже к ним отношу) обрадовались теплому и светлому помещению, куда можно было зайти, сделать свои делишки, освежить макияж и снова выйти в суету города. Но постепенно все изменилось, и платные заведения превратились в такую же помойку, как и бесплатные. Интересно, что в большинстве этих заведений мужчины и женщины имеют возможность увидеть друг друга в окошко, когда платят деньги. Это особенно приятно, когда люди знакомые! Вряд ли о такой мелочи думали организаторы этого невинного сервиса, которые в своем старании угодить массам смело пошли на эксперимент: посадили собирать деньги в женских туалетах мужчин, а в мужских — женщин.


16 февраля 1991

«Недельный гороскоп» обещал мне в этот день сплошные удачи. Около десяти утра я вышла из дома с сильной головной болью. Сегодня такси — не для обывателей. Их нанимают кооператоры, шантажируют и не дают нормально работать частникам. В результате даже заказать машину — дело безнадежное: гарантии, что она приедет вовремя, таксопарки не дают, так что, если на самолет или поезд нужно успеть рано утром, люди предпочитают ночевать на вокзале или в аэропорту. Так что наш ненавязчивый сервис снова торжествует!

Возвращаюсь к моему «счастливому» по гороскопу дню... (Но почему-то тянет перейти от описания дня к рассуждению о весьма популярных личностях. Наверное, в тот день ничего особенного не произошло). Тянет перейти к экстрасенсам, гороскопам, йогам, диагностам по пульсу, «барабашкам» и прочим интересным людям и вещам, которые в эпоху перестройки получили «дорогу в жизнь»...

Первым на телевизионных экранах появился Кашпировский. «Героем» он продержался около года. Что греха таить, на меня он произвел сильное впечатление! Его причислили к «черной магии». Был он хорош собою (на мой вкус!) — пронзительные темные глаза, волевой рот и, главное, убежденность в своем могуществе: «Захочу — и заставлю родить бесплодную женщину, а могу удлинить короткую ногу, заставить расти волосы на лысине, и так далее, и так далее». Представителем «белой магии» явился перед народом некий Алан Чумак. В отличие от Кашпировского, был он блондином и, появившись на экране, элегантно молчал. Молча заряжал воду, кремы, а в одной редакции распустили слух, что он плевком зарядил весь тираж газеты!!! Чумака полюбили, но, конечно, аудитория у него была несравненно меньше, чем у Кашпировского, и не такая фанатичная. Прошло какое-то время, и они исчезли. Оба... Были еще всякие «барабашки», которые подбрасывали чужие вещи в квартиры, двигали мебель, но никто их так и не увидел...


22, 23, 24 февраля 1991

B Москве на Манежной площади проходят митинги. Лозунги: «За социализм и обновленный Союз!», «Компартию к ответу!», «Горбачева в отставку!» — призывы самые разнообразные.

Я была на митинге 22-го февраля. Яркие голубые прожекторы освещают центральные улицы. Микрофоны на трибунах настроены отлично, слышно каждое слово. Границы толпы ненавязчиво охраняют милиция и военные. На этот раз омоновцы никого дубинками не разгоняют. А на следующий день с той же самой трибуны прозвучало вежливое предложение: выселить из Союза оставшихся евреев! В то же время по Москве расклеены афиши нового панк-рок-ансамбля «Сектор Газа», а в Киноцентре демонстрируется фильм о кибуцах. Происходило это во время еврейского праздника Пурим. А в народе говорят: «Есть еще порох в пороховнице и евреи в столице!»


25 февраля 1991

Снова о нашем, обывательском. Выпустили талоны на водку. Одна бутылка в месяц — на человека (совершеннолетнего!), причем, на обмен: полную взамен пустой! Следовательно, каждый раз, чтобы получить новые пол-литра, надо предварительно выпить старые. «Антиалкогольная кампания» закончилась спаиванием «честного советского труженика».


20 марта 1991

Объявили о повышении цен. В среднем на 140-200%. Компенсацию обещают в размере 60 рублей. В магазинах хватают все! Очередь даже за игрушками. В транспорте ругают матом правительство и друг друга. По телевидению показывают исключительно политические дискуссии. Основные фигуры сейчас — Ельцин и Горбачев, «Боря» и «Миша». Люди разделились на две команды. Мне это напоминает борьбу «лемешисток» с «козловитянками». У Ельцина есть «психопатки» — этакие толстые бабехи или очкастые девицы из Демократического Союза, которые дарят ему цветы и истошными голосами скандируют: «Ельцин! Ельцин!» У Горбачева таких нет, а если и есть, то ведут они себя тихо.


28 марта 1991

Сегодня в Москве «демократический митинг». С утра по радио агитируют не ходить без надобности по центральным улицам, не собираться на площадях. Это в одних передачах. В то же время в других передачах призывают народ быть сознательным и выйти на собрания в защиту Ельцина и демократов.


18 апреля 1991

В видео салонах нас развлекают сексом и убийствами. Там идут только «импортные» фильмы, впрочем, как и в кинотеатрах. Можно подумать, что в капиталистическом мире только убивают и совокупляются всеми доступными и малодоступными способами.


5 мая 1991

После нескольких теплых дней в Москве похолодание. Если со стороны посмотреть на людей — темная одежда и мрачные унылые лица. В транспорте переругиваются по малейшему поводу. В метро, наоборот, молчание. Если поезд останавливается в тоннеле, а такое сейчас бывает часто, молчание превращается в гробовую тишину. Страшно!..

На второй день после подорожания зафиксированы случаи самоубийства. На станции метро «Октябрьское поле» на рельсы бросилась пожилая женщина. Ее долго вытаскивали, положили на носилки, видно было свесившуюся худую, морщинистую руку… Лицо закрыли рабочим халатом. Рядом — лужа темной крови. Люди идут мимо, отворачиваются. Я тоже отвернулась, как будто виноватая, но боковым зрением видела маленькое тело с торчащими из-под халата ногами, и лужу…


6 мая 1991

По телевидению и радио сообщают об огромных количествах квартирных краж. Теперь кражи специфические: воров интересует содержимое холодильников и подвалов загородных домов. Уносят посуду, ножи, вилки, банки с вареньем, картошку.


7 июля 1991

Богатая у нас все-таки страна! Богатая и, в то же время, необъяснимая и непредсказуемая. С одной стороны, нам все помогают, и весь мир волнуется, как мы выберемся из нищеты. С другой — в период разрухи, когда неизвестно, какую дырку раньше заткнуть, повсюду ведутся странные работы: в метро заменяют мраморный пол с одного цвета на другой, в подземных переходах сбивают вполне хороший кафель, для того чтобы зачем-то его обновить, огромное количество магазинов, расположенных в прекрасных домах, закрывают на ремонт, в то время как здания, находящиеся в аварийном состоянии, что называется, «на ладан дышат» все никак не дождутся своего часа.

Многие бегут из Союза. Под разными предлогами, по разным причинам. Вот, например, уехал оркестр «Виртуозы Москвы». В Испанию. Там им предоставили место для репетиций. А что, в Москве нет места для репетиций? Соборы, церкви с великолепной акустикой, которые несколько лет назад использовались как концертные и репетиционные залы, такие, например, как Знаменский собор, теперь заколочены и стоят, грустят темными окнами.


21 июля 1991

В который раз я даю себе слово не обращаться к политике, но удержаться трудно. 12 июня Ельцина выбрали Президентом РСФСР. На вечере в его честь пели величавые гимны. Наши актеры во главе с Мордюковой соревновались в отвешивании поклонов, лобызаниях и восхвалениях. Студенты пели в «КВН»: «Каравай, каравай, кого хочешь, выбирай — вот такой вышины, вот такой ширины!», намекая на богатырский рост избранного Президента.

Сейчас идет борьба демократов с партократами: «Ельцин – Горбачев». Простой советский обыватель потерял ориентацию: «За кого он?.. За кого я?..»


25 июля 1991

Ельцин издал указ о «департизации» на территории РСФСР. Что делать теперь парткомам на производстве? Кого обсуждать? Кто будет диктовать специалистам как им работать? Партии предложено: «не мешать!» А хотите, товарищи партийные деятели, собирайтесь в нерабочее время и не на производстве!


11 августа 1991

Продолжаю ничего не понимать... Возмущаемся отсутствием лекарств в аптеках. Приезжает по вызову неотложка и не может сделать обезболивающий укол. Зубы предлагают удалять без анестезии. От небрежности сестер и акушерок в роддомах умирают дети, в больницах тяжело больные, у которых нет родственников, по целому дню лежат голодные, потому что некому их покормить. И так далее, и тому подобное. Беспредел. Слово, рожденное Перестройкой. Гениальное слово!

Мы возмущаемся, мы обвиняем... По телевизору и по радио тоже возмущаются и тоже обвиняют. Все и всех. Сегодня так, и завтра так же, и послезавтра. И чем хуже вокруг — тем больше возмущаются согласные с нами пресса, радио и телевидение. И даже наши премьеры!


19 августа 1991

Истина познается в сравнении! Все наши трудности померкли в связи с событиями этих дней. В ночь с 18 на 19 августа, накануне подписания Союзного договора и возвращения Горбачева из отпуска в Крыму, случился военный переворот. Создан Комитет, провозгласивший «чрезвычайное положение» и назвавший себя «ГКЧП». Горбачев отстранен от президентской власти. Его место занял некто Янаев. В Комитет вошли представители КГБ, МВД, армии. В Москве танки, БТРы. Телеграф закрыт, на ступеньках стоят военные часовые. Так, наверное, было в Революцию семнадцатого года. На Манежной площади, не смотря на запрещение, проходит беспрерывный митинг, организованный «Демократической Россией». Ельцин призвал ко всеобщей забастовке вплоть до отмены «чрезвычайного положения». По телевизору и радио передают «Лебединое озеро» и другую классическую музыку. А я оказалась смелой дамочкой: несмотря на комендантский час поехала от подруги домой: с площади Маяковского к себе на Бутырку. Обошлось.


20 августа 1991

Не вышли газеты. В транспорте, вопреки обыкновению, почти никто не читает. Телеграф захвачен, Почтамт не работает. Стало очевидно, что Горбачев отстранен от власти насильственным путем. Днем выходила в эфир радиостанция «Эхо России». Демократические силы пытаются противостоять захватившей власть «хунте». На митинге выступал Ельцин. Прошел слух о том, что Янаев подписал ордер на его арест. В Ленинграде арестованы несколько народных депутатов.

На вокзале провожала друзей, которые уезжали в Израиль. Они должны были через некоторое время лететь туда самолетом, но побоялись задержаться и поменяли самолет на поезд. Собраться толком не успели, поэтому тюки на перроне развязывались, из чемоданов вещи вываливались на платформу, и мы срочно их перепаковывали. Грустно…


21 августа 1991

Произошла трагедия: у Белого дома убиты трое юношей. На защиту Правительства России и демократии встали тысячи людей, запрещенные газеты вышли в форме листовок, которые бросали из окон «Московских новостей», раздавали в метро. Их брали открыто, я тоже взяла листовку. Если бы это было в сталинское время, нас бы всех посадили, хотя бы в «предвариловку». А так милиция смотрела на это спокойно: может быть, она тоже не поддерживала ГКЧП?


21 августа 1991 (продолжение)

Друг сына Димка, по прозвищу Кот, приехал из Ленинграда в Москву специально, чтобы пойти на баррикады к Белому дому, а он ведь никогда не интересовался политикой.

В Москве свален памятник Дзержинскому на Лубянке. Железного Феликса увезли в неизвестном направлении.


24 августа 1991

День траура. Сегодня похороны погибших на наших баррикадах в ночь с 20 на 2I августа. Один из убитых — еврей, Илья Кричевский. Процессия тысячная: через всю Москву, от Манежа, через набережную у Белого дома к Ваганьковскому кладбищу. Двоих отпевали в церкви, третьего, Илью, хоронили по иудейскому обряду. Играл скрипач, раввин читал на могиле поминальную молитву. Ельцин на траурном митинге в конце своей речи попросил прощения у родных погибших за то, что не смог защитить их детей. Это были страшные дни.


25 августа 1991

Гениальная по своей простоте и мудрости пословица «Заставь дурака богу молиться — он и лоб расшибет!» снова соответствует происходящему в России. Скинули памятник Якову Свердлову. Этот акт сопровождался антисемитскими лозунгами. Вообще, притихшие на время «спасители русского народа» снова разбушевались и во всю торгуют своими черносотенными газетенками — как раз на станции Чеховская, откуда я обычно еду домой.


26 августа 1991

На всех уровнях ведется расследование с целью выяснения, кто поддержал несостоявшийся переворот, а кто ему противостоял. Весь ГКЧП арестован. Возникла опасность «охоты на ведьм», но Горбачев — и его поддержали почти все газеты — призвал к разумному подходу к этому вопросу. Не дай бог, начнут сводить счеты с рядовыми коммунистами. На местах наверняка могут «перегибать палку».


28 августа 1991

Ездила в «Детский мир». Около постамента, на котором стоял Дзержинский, толпа. Митингуют. А у самого магазина — толкучка: продают все — от колес автомобиля и подвенечных платьев до пакетиков с супом и мужских носков, которые до сих пор являются дефицитом.


3 ноября 1991

Прошел Съезд российских депутатов, на котором Ельцин провозгласил необходимость свободных цен и приватизации государственных предприятий. Что это означает для простого обывателя?..


7 ноября 1991

Бывший красный день календаря. В Москве две демонстрации: одна на Октябрьской площади — «Вся власть Советам!», «Возродим компартию!» и подобное, а у Манежа собрались демократы, их меньше. Газеты, радио, телевидение демонстрируют плюрализм. Впервые не было салюта.


9 ноября 1991

В городе очереди за хлебом. В магазине «Диета» сегодня продавали импортное пиво в банках, коньяк «Наполеон», туалетную бумагу и свинину. Очередь была на квартал. Происходит либерализация цен. Сущность этого процесса мне, как обывателю, непонятна. К каждой цене прибавляются нолики.


17 ноября 1991

Я на пороге новой жизни. Наш институт расформировывают на 90 процентов. Придется на себе испытать, что такое безработица.


Декабрь 1991

«Союз нерушимый республик свободных» распался. Образование СНГ — Союза Независимых Государств. Гражданская война во многих республиках продолжается.
В городах расцветает предпринимательство — все торгуют, все посредничают. Школьники одного района Москвы продают пакетики с самодельными черными подсоленными сухариками за полтора рубля. По радио их похвалили.

На политической арене появилась новая одиозная фигура — некий Жириновский, который на вопрос, какой он национальности, ответил: «Мать у меня русская, отец — юрист!» Лозунги у него популярные: «Цены ниже, квартир больше, водка дешевле, в общем, «каждому отдельный самолет» (шутка!)»... И несмотря на то что есть мнение, чтобы его личностью занялись психиатры, он довольно популярен в определенных кругах, и мальчишки развешивают плакаты с его портретом — по рублю за штуку.


23 декабря 1991

В Москве организовали «бунты голодных очередей». Вечером «отпевали» Горбачева. Нашему вниманию телевидение предложило лирический очерк «Первый и последний президент Советского Союза». «Первый и последний» ведет себя достойно. В одной публикации было сказано, что Горбачев отлаженный тоталитарный режим превратил в хаос, и что «Горбачев в политике — это Шостакович в музыке». На месте «Горби», как его называют за кордоном, я бы таким сравнением гордилась.


24 декабря 1991

Предновогодние дни проходят напряженно. Все только и говорят, что об отпущении цен. Ельцин призывает народ к терпению и пониманию. По-прежнему на каждом углу торгуют книгами. Когда я заинтересовалась одной из них, мне предложили ее поменять на сто граммов сливочного масла. Вообще непонятно, откуда берется бумага на такое количество книг? Даже в платных туалетах, на одном из которых висела пикантная надпись: «Инвалиды и участники афганской войны обслуживаются вне очереди!» торговали книжками: «Пряная зелень на ваших грядках!» и брошюрой «Как украсить праздничный стол в условиях дефицита!»


12 января 1992

Канун Старого Нового Года. Либерализация цен набирает силу. Инфляция продолжается. Легкомысленный пример: если раньше на 2000 рублей можно было купить 1000 плиток популярного шоколада «Вдохновение», то теперь на эти деньги можно приобрести только 40 плиток.

Теперь наше государство, пренебрежительно именуемое «совком», официально называется СНГ — Союз Независимых Государств. Некоторые журналисты придумали ему более звучную аббревиатуру — «СНЕГ». Теперь мы живем в СНЕГу, или под СНЕГом. Но как ни называй «это», пока легче не становится. Наоборот, растет чувство неуверенности, тревоги.


4 февраля 1992

Появились коммерческие магазины, в которых появилось все, или почти все. На прилавках долгожданные сыры, колбасы, ветчина. Цены — соответствующие. Народа пока нет. С первого марта подорожают транспорт, квартплата, электроэнергия. На 9 февраля назначена «голодная» демонстрация, которую возглавляют профсоюзы и остатки компартии. Простите, не «остатки». Об отсутствии КПСС твердят только те, которые хотят, чтобы она отсутствовала. На самом деле партийные люди остаются у власти, возглавляют ликвидационные комиссии, многие продолжают паразитировать за чужой счет.


8 февраля 1992

Москва бурлит. На завтрашний день назначены два митинга. Один — за свержение правительства Ельцина и защитников Белого дома (основные лозунги: против обнищания народа, развала Союза), другой митинг — альтернативный. Сегодня один пьяный в метро кричал: «Друзья, мы выбирали Ельцина, будем за него стоять до конца!» Люди сшибаются на улице, чаще начинают пожилые: «До чего нас довели! Демократы — те же партократы, только они вовремя спрятали партийные билеты! Сами отъелись, а нас голодом морят!» А в Москве, тем временем, открылась школа художественного стриптиза...


9 февраля 1992

Слава богу, кровавого воскресенья не получилось. У Белого Дома собрались его защитники. Выступающие говорили в основном о предательстве: «В августе, были с нами, а теперь переметнулись к скрытым партократам!» Призывали к выдержке и терпению. Флаги были Российские, трехцветные. У Манежа толпа собралась побольше. Флаги подняли красные, вперемежку с портретами Ленина и Сталина. Выступающие срывали голоса на призывах: «отстранить, наказать, расстрелять!» Но день закончился мирно. ОМОНовцы, сидящие в машинах, проскучали целые сутки. Если где и были инциденты, то мелкие. Милиция обошлась даже без дубинок.


17 февраля 1992

С раннего утра мне везло на пьяных. По дороге на работу путь преградило чучело в распахнутом полушубке, надетом на полосатую майку. Чучело ругалось матом, трясло двухсотрублевыми бумажками, предлагало накрыть стол с шампанским, а заодно угрожало пистолетом.

В кафетериях продают водку в разлив. Наливают в стаканы. Закусывать предлагают десятирублевыми бутербродами, но так как купить такой бутерброд может далеко не каждый, пьют не закусывая или с куском хлеба. От антиалкогольной кампании мы перешли к свободной продаже вино-водочных изделий, которая охраняется законом.


22 февраля 1992

Сегодня ночью улетает на постоянное место жительства в Нью-Йорк моя подруга, с которой прошла вся жизнь: с шестнадцати лет до сегодняшнего дня — печального для меня и, наверное, счастливого для нее, потому что летит она к своей дочери и двум внучкам. Неизвестно, что ее там ждет, ясно одно: есть шанс прожить ДРУГУЮ жизнь.


23 февраля 1992

А рулон туалетной бумаги стоит теперь столько же, сколько журнал «Наука и жизнь». Удивительные вещи творятся на нашем веку!


2 марта 1992

А на улице, вопреки всему, весна. Снег растаял почти полностью, обнажив непролазную московскую грязь. «Ящичная» торговля процветает, коммерческие палатки множатся каким-то сверхскоростным методом, цены продолжают «либерализироваться». Сегодня я встречалась с троюродным братом, доктором наук. Заканчивая беседу, он сказал: «Знаешь, оказывается, выгоднее покупать три куска «детского» мыла вместо одного «хозяйственного». По стоимости — одно и то же, а «детским» можно и стирать, и умываться. Не смешно!


14 марта 1992

В который раз упоминаю о своем ужасе перед «ящичной» торговлей. Рядом с пищевыми продуктами — грязь, объедки. Да спаси нас бог — если он не побрезгует заняться такими мелкими делами — от чумы, холеры и прочих «страшностей», ибо Московский совет, Мэрия и другие непонятные органы этим заниматься брезгуют.

Сегодня было смешно: на улице подошел ко мне совсем молоденький военный и говорит тихим таким голосом: «Извините, пожалуйста, вам дрожжи не нужны?» Нет, я не права — это вовсе не смешно!


22 марта 1992

Я оказалась в Твери, то есть, в бывшем Калинине. Чистенький аккуратный город. Название города поменяли, а памятники Ленину и Калинину спокойно стоят на своих местах. Ленин окружен партийными елочками. В магазинах народу мало, цены высокие. Обыватели проклинают современное правительство. Была в филармонии, зал полный. Случайно побывала в пансионате Четвертого управления. Один день пребывания стоит там сто пятьдесят рублей. Вечером видела своими глазами, как выбрасывается на помойку огромное количество еды. Невольно думаешь: сколько людей можно было бы накормить этими объедками (извините, остатками!)…


15 апреля 1992

Правительство объявило о своей отставке, но пока заявление отклонили. В Москве проходит Съезд депутатов, депутаты часто в своих баталиях опускаются до уровня базара.

Иногда кажется: или я сумасшедшая, или те, кто нами управляет. В стране инфляция, безработица, падение производства, никто ничего не делает, большинство торгуют и перепродают, а наши народные депутаты часами и днями обсуждают вопрос, как назвать бывший СССР, и переименовать ли Санкт-Петербург снова в Ленинград.


16 апреля 1992

Интересная получается зависимость: чем дороже, тем хуже качество! Повысились цены на кондитерские изделия, а вкус конфет и печенья какой-то парфюмерный. Убивают цены в службах быта. Вчера в кино кассирша продавала билеты на дневной сеанс за десятикратную цену, а перед самым показом объявила: «Граждане, извините, у нас очень плохая пленка!» На что какой-то остряк быстро отреагировал: «Тогда давайте сдачу!»


29 апреля 1992

Приехала в свою любимую Казань. Здесь живут получше чем в Москве, хотя основные продукты (мясо, масло, колбаса) — по талонам.


30 апреля 1992

Все памятники Ленину в Казани пока сохранены. 22 апреля, в день рождения Ленина, около его памятника в Университете целый день дежурила милиция. Инцидентов не было.


24 мая 1992

Жизнь обывательская легче не становится. Торговые ряды на московских улицах пополнились людьми, продающими свои личные вещи. На переходе в метро видела мужчину, который продавал помойное ведро бывшее в употреблении. Да, да!!! Ведро стояло на пластмассовом стульчике с приляпанной на нем бумажкой: «ведро для отходов».


25 мая 1992

Я не пуританка, но не могу привыкнуть к мату. Если бы только на улице, а то с экрана телевизора и со сцены театров тоже слышится «могучее русское словцо». Веничка Ерофеев, как теперь говорят, «отдыхает» со своим лексиконом в литературном поезде «Москва – Петушки».

И все-таки… Что же такое «хорошо», и что такое «плохо»? Перестройка — это хорошо или плохо? А распад Союза? А события в Карабахе, Армении, Баку, когда время вроде бы мирное, а гибнут люди?.. А то, что дети не могут съесть яблоко или конфету? Это все плохо. С одной стороны, с другой… А если военный режим, комендантский час, бесконечное «Лебединое озеро»?.. Тоже плохо…


26 мая 1992

В Москве функционирует Израильское посольство. Наблюдается оживление культурных, научных и экономических связей с Израилем. В кинотеатре «Москва» проходит неделя еврейского кино. (Тем не менее, общество «Память» в своей прессе продолжает «размазывать евреев по стенке».) Хорошей фразой заканчивается документальный фильм о «деле врачей»: «… У еврейского народа всегда была тень антисемитизма».

Примета времени — бесплатные обеды для неимущих. У метро «Октябрьское поле» на всю улицу распространяется запах рыбного супа. В открытое окно столовой увидела двух старушек в кокетливых шляпках, которые покорно и в то же время изящно ели суп и делились впечатлением о том, что в Перово к супу подают по четверти помидора.

Снова о евреях... Говорят, что во многих городах выбрасывают мешки с письмами, адресованные евреям. Но это «говорят». Я ничего не утверждаю, однако, известно, что «нет дыма без огня».


1 июня 1992

Сегодня Международный день защиты детей. Отпущены цены на водку, спирт, хлеб и молоко, правда, это снова «говорят», потому что указ о хлебе и молоке еще не подписан.

Приехала племянница из Израиля. Много гуляем по городу. Она удивлена: в Москве (!) некуда зайти перекусить, хотя надписей «Кaфе» много.

— Зачем же надписи? — задает она законный вопрос. — Чтобы напоминать о том, чего нет?


10 июня 1992

В стране нет мелочи. Продавцы магазина напротив Елоховской церкви бегают к нищим менять рубли на мелочь. В последние дни подобные операции не удаются: нищим подают бумажками...



P.S.:
Это конец записи моего «Дневника перестройки». Но не
конец самой перестройки: дальше будет еще интереснее!..