дома мои

в червленых извилинах - дома мои, припорошенные плетущимся ожиданием. в четверге они, расколотые надвое, преследуемые криком. характер в этой напасти - он мертв под сугробами, буйвол метет, сочленяясь, растаивая воск синтеза. скромно, как в одном огне, как преследуемые криком, как припудренные лопасти, кручинящиеся настилающимися мародерами навзничь припрятанных понятий. в хляби - соколиная охота, начиненная паствой в лихве, там этот пепел, живой, грядущий, оскопленный надвигающимися масштабами. рвет эту починку, рвет ее на части, и святые сдвигают пруды, восстают из расколотого праха, создают, на грани пепла, на грани сотворенного, припудривая мученический снег, ожидая синевой, состязая этот крик, эту область кричащую, заболоченную до самого основания. крик в этой власти - он дико поник, дико исторгся, составляясь в этом мошенничестве, сооружаясь под этой пошлостью, сочиняя в этой преступной любви, наваривая в плененных категориях. дикий свет - в мои чертоги, в мои области, в мой, глубоко личный снег, в совершенство замерзания, в оползни дамб, в масштабы прохождения, в раствор, переполненный наливающимися колосками. месть ждет меня у ворот, вся преисполненная и дикая, начиненная, проданная на станке, на башнях лиловых деревень, изъеденных порчей. кот под знаком отличия, он в собаке, он в лапах ее, он в ее мозгах в отместку и как бы пропихивая ничто к кассе, проплывая в прыжке, рассекречивая несметное, не обложенное ,не застеленное. так этот крик станет предельно ясным ,предельно сатиновым в моем сближении, так я смогу его увидеть и обнять, растормошив его остановки, пропечатав его умалишенное состязание. сор в этой избе - он поник, как скалка магната, и ветер, ветер под моей, под моей мошной, под моей мошной веером, скиталец великий  - этот глубинный ветер, этот скол пряди, этот бетонный труженик.  храм уже близко - он прячется под прудами, он, этот храм, оно, как сооружение наместника, как ручная кладь, он, этот храм, он, продлжающийся и до сего дня, и до некоторых замков в лесу, до некоторых жабр в сутолоке, до тревожащихся крючков на полотне, до... пусть в этой жабе, в ее переливающихся нимфах - мостик из песни, пост дождя взойдет ,разродится при начале дня, измастерит свое творение, свой багаж, свой рейс поближе к самке, поближе к совокуплению в утехе. мощь прядет в этой новизне свою упеченную лилию, линию продвинутого снега, скот из литавр, любовь в ее ясновидении, в ее слипшейся ответственности.