В плену иллюзий

-  Пап, а правда параллельные линии никогда не пересекаются?
Сергей Петрович бросил осторожный взгляд в сторону кухни, где сердито гремела посуда, и погладил сына по вихрастой макушке:
-  Не совсем.

Когда ваша жизнь целиком и полностью вращается вокруг вальдшнепиной тяги и чахлого секса, пробки на дорогах кажутся чем-то необъяснимым. Столь же растерянным ощущает себя туземец в деловитой очереди к заводской проходной. Петрович поехал за мукой.

Тому виной послужил сон, в котором наш добровольный затворник укладывал кусочки малосольной нерки в конопатые, покрытые оспинами блины. Собственно лососевых в гастрономическом арсенале дачника не значилось, однако баночка исландской сельди, так некстати, попалась ему на глаза под вечер, когда голодная щука проглотила солнечный диск и раздосадованные члены садового товарищества с явной неохотой включили свет. «Если хочешь спрятать понадежнее, положи на видное место» - вспомнил Петрович, узрев деликатес аккурат возле поросенка-копилки.  Употребить ароматную закуску сразу, преждевременный и все еще не чуждый романтике пенсионер не решился. А зря!

Всю ночь он ворочался с боку на бок, пока не дотуркал, как растянуть кулинарное удовольствие во времени, сопоставимом, если не с жеванием общепитовского антрекота, то хотя бы с адюльтером под проливным дождем.      
Вымороченное утро затолкало Петровича во чрево старенького авто и проводило пинками до ближайшего светофора: «Дальше сам». День оказался будничным и чем ближе к магазину, тем ярче это проявлялось.  Затор на дороге сменился толчеей у бакалейного прилавка. Суетные локти соперничали с бесцеремонными задами в праве на богоизбранность.  Параллельный мир долго не хотел пускать чужака в свое агрессивное пространство.
 
-  Вам чего? – буркнула продавщица, наклоняясь вперед с целью выудить из-под стекла укатившуюся жестянку с растворимым кофе.   
В этот миг аппетитная реальность качнулась из глубин декольте навстречу пожухлым мифам и недоношенным фантазиям. Петрович онемел.
-  Вы брать или смотреть?
Вопрос кочетом налетел на глухую стену непонимания и разбился на ничего незначащие ать, еть… Петрович зажмурился.
В его, сугубо личном, представлении женские прелести – да - существовали, но кокетливо прикрывались обрывками воспитания. Здесь же все происходило иначе. Стесненная халатом-маломеркой вызывающая достоверность попирала не столько прилавок, сколько все клятвы в верности разом, включая воинскую присягу и долговые расписки. 
-  Эй! – искусительница топнула ногой.
Решительный поступок принудил реальность к гражданскому неповиновению.  Заходив ходуном, она продолжительное время не могла успокоиться, то делясь, то объединяясь. Ошеломленный Петрович подался к выходу. 
-  Странный какой-то, - донеслось ему вслед, - Пидорас. 

Минули годы. Петрович продолжил плодить стихи, как бывало детей, не задумываясь, полагаясь на форму в ущерб содержанию. Щука состарилась. Однако на закате по-прежнему глотала солнечный диск, словно пилюлю бессмертия.   

27.12.20