Страна мечты. Часть 3. Любовь

«Мы, наверное, иноверцы.
Мы не ищем любви у неба.»
Из песни Юты.

Глава 1. Прощание с Королевском.

После торжественного заключения военного союза в королевском дворце между Роскией, Галией и Райком, отгремевшего пышного бала по случаю, и воспоследовавшим за ним, отдельно и тихо подписанным в посольской резиденции, соглашением между царицей и Страной Вольных Стрелков, Аника приказала своей свите собираться домой. Ольве, уже освоившейся в посольской резиденции, было немного грустно оставлять уютное здание, но не его обитателей, ведь большинство отправлялось в Раёк вместе с ними. Государыня поблагодарила господина Тога за верную службу, но, упомянув о его пристрастии к разведению садов, предложила ему продолжить карьеру на ниве внутреннего хозяйства родной страны, поэтому супруги, к которым юная графиня успела прирасти душой, тоже паковали вещи для возвращения в отчизну. Уже прибыл новый, назначенный царицей на должность дипломат, и теперь он перенимал дела у бывшего хозяина резиденции. Ольве было жаль Тога, ему было тяжко сняться с насиженного места и оторваться от взлелеянных им персиковых деревьев. Видимо, решив переплюнуть славу Веллена, он, от тоски, посвятил чуть ли не каждому из них по стихотворному виршу, и всякий раз пробегая с кипами бумаг мимо зимнего сада, на секунду останавливался, вздыхал и произносил по паре рифмованных строчек. Чем вызывал не столько соучастие, сколько добрые смешки. Ита сочувствовала мужу, но была полна оптимизма.
- Ах, ваше сиятельство! О чём тут грустить? – сказала она графине. – Мы же едем не куда-нибудь, а в Раёк! А что может быть лучше этого?!
Фрейлина не знала, она ещё там не была, но, похоже, лучшего, действительно, ничего не было. Шейла складывала вещи радостно и быстро, строгая Лора, пританцовывая, собственноручно паковала книги и нотные тетради, Зэн бегал с мелкими поручениями, сыпя веселыми прибаутками и насвистывая песенки, и даже Дирс улыбался из-под своей бороды.
Ольва отпросилась у Аники, съездить – попрощаться с Крэнс. Подруги уже виделись несколько раз после ареста Блэста, но то были короткие встречи на многочисленных официальных мероприятиях, где им не было возможности долго поговорить по душам. Тем не менее, Ольва видела, как мило улыбается ей Мона при всяком удобном случае, и старалась быть взаимной, и теперь она послала ей записку, в которой условилась о совместной прогулке. Заметив пробегающему мимо Зэну, что если свистеть – денег не будет, на что тот мудро ответил: «А если не свистеть – не будет хорошего настроения, а оно гораздо важнее», Ольва спустилась вниз в сопровождении горничной и Дирса.
Шёл дождь. Фрейлина царицы и Шейла сели в крытый экипаж. Телохранитель в карету сесть отказался, он лишь накинул плотный плащ и гарцевал рядом на своём на скакуне. Так они подъехали к одному из подъездов дворца, где к ним присоединилась Крэнс со своей горничной и слугой. Мона села рядом с Ольвой, служанка устроилась напротив, лакей уселся рядом с кучером.
- Как же я рада видеть Вас, и как мне жаль расставаться с Вами! – произнесла придворная дама королевы, чуть сжав пальцами запястье подруги. – Теперь, с Вашим отъездом, во дворце всё станет по-прежнему, только ещё хуже.
- Отчего же хуже? – изумилась фрейлина царицы.
Крэнс грустно улыбнулась.
- Потому что раньше я не знала, что может быть иначе, а теперь – знаю. Царица Аника приехала, Вас привезла, и вы перевернули весь двор с ног на голову, растормошили, оживили наше безбожно сонное, утомительное, безрадостностное существование, а теперь всё вернётся на круги своя…
- Но теперь у власти не будет Блэста, - возразила Ольва.
- Не будет Блэста, будет Лесов. Какая разница? – повела плечом Мона и вздохнула.
Её юная подруга задумалась. Для царицы различие определённо было, и огромное, а вот для Крэнс…
- И, тем не менее, графиня, мне кажется, двор уже не будет прежним, - подумав, ответила Ольва. – Королева изменилась.
- Да, Вы правы, и если раньше все побаивались первого министра, то теперь до жути боятся её, - вновь печально улыбнулась Мона.
- Но Вам-то нечего бояться, - заметила её подруга.
- Ох, Ольва, Вы пока ещё не понимаете, - отрицательно покачала головой та. – При дворе всегда и у всех есть, чего страшиться.
- В таком случае, надеюсь, что узнаю эту истину как можно позднее, - срезонировала фрейлина царицы, с минуту подумав.
Крэнс засмеялась, по-доброму взглянув на собеседницу.
- Мне так жаль… Так жаль, что Вы уезжаете! – повторилась Мона. – Я Вам буду писать, Вы позволите?
- Конечно! Что за вопрос? – удивилась Ольва. – Я Вам даже обещаю отвечать, если Вам приятно читать письма, написанные таким куцым языком, как мой.
- О, у Вас прелестный слог!  - запротестовала её подружка. – Он прост, но чрезвычайно приятен для меня. Не переживайте из-за этого, графиня!
- Хорошо, - легко согласилась та, а потом достала из маленького мешочка-сумочки брошку в виде птички.
- Я не знаю, как тут принято, - неуверенно произнесла она, держа украшение на открытой ладони. – Вы передали мне это в качестве послания, когда не могли ничего написать, сказав: когда мы будем свободными, мы встретимся. Сейчас мы встретились, и я не знаю, следует ли мне вернуть..? Всё же, это – дорогая, драгоценная вещь.
- О нет, - Крэнс своей рукой сжала пальцы Ольвы, так что брошь оказалась внутри кулачка придворной дамы царицы. – Прошу Вас, оставьте. Где это видано, чтобы подарки возвращали? Неужели я настолько Вам неприятна, что Вы желаете, чтобы ничто не напоминало обо мне?
- Ну что Вы! Нет, конечно же, нет! – сконфуженно уверила фрейлина правительницы Райка. – Просто, понимаете, мне нечего подарить равноценного взамен… Всё, что я ношу, мне дала её величество, и я предполагаю, что не вправе распоряжаться, а спросить у меня не получилось – государыня всё последнее время очень занята…
- Не стоит беспокоиться об этом, - ласково сказала Мона.
- Но я тоже хочу, чтобы у Вас что-то было на память обо мне, - возразила её подружка. – Поэтому…
Она взяла в руки книгу маленького формата, лежащую рядом с ней на сиденье и протянула Крэнс.
- А… - пискнула со своего места Шейла.
- Молчите, - прервала её восклицание Ольва и вновь обратилась к графине. – Это сборник правил хорошего тона, мне его дала для изучения баронесса, и, откровенно говоря, я сыта им уже по горло. С одной стороны, глупо дарить такую книжку тому, кто в совершенстве владеет манерами, но, с другой стороны, обо мне – неумехе, она точно будет служить прекрасным напоминанием. Я выучусь как-нибудь так, на практике, а статс-даме скажу, что потеряла, забыла в посольстве. Она, думаю, это проглотит… Если честно, я не очень люблю эту женщину.
Юная фрейлина царицы поморщилась на последних словах, и, глядя на её очаровательную и забавную рожицу, Мона рассмеялась и взяла из её рук томик.
- Спасибо, ваше сиятельство! – поблагодарила она и поцеловала подружку в щёку.
Та до такой степени отвыкла уже, что кто-то кого-то в этом мире может целовать не только в руку, слегка смутилась и потерла место поцелуя рукой.
- Я вот ещё о чем хотела сказать… - вновь заговорила Ольва. – Может, я лезу не в своё дело…
- Да? – приободрила её Крэнс.
- Я заметила, что Вы весьма прохладно относитесь к герцогу Кэну, - произнесла фрейлина царицы и покосилась на собеседницу, которая сразу отвела взгляд и стала смотреть на капли дождя, стекающие по окошку кареты. – Я слышала, между вами произошла какая-то сцена, связанная с котом…
На этих словах Ольвы Мона хохотнула, но взгляда от окна не отвела, лишь спросила:
- Вас посвятили в эту историю?
- Да, её величество так долго смеялась! И я, - заметила девушка. Она несколько дней думала, следует ли разговаривать об этом, но её юная душа никак не могла смириться, что два, по сути, хороших и близких ей человека, смотрят друг на друга волками, и, наконец, решилась.
- Я думаю, это какое-то недоразумение, что Вы плохого о нём мнения, а он – о Вас, - продолжила Ольва.
- Он изволил составить обо мне мнение? – вскинулась Крэнс и обернулась к подруге. В глазах родовитой дворянки та прочла, казалось, всю гордость, накопленную поколениями её предков, и подумала, что, возможно, царица и герцог не так уж не правы, но не сдалась:
- Видите ли, я слышала, как он говорил о том государыне, и мне показалось это не правильным. Возможно, из-за своей дикости я считаю его светлость достойным лучшего мнения, а уж Вас – и подавно.
- Вы просто очень добрая, Ольва, - заметила Мона, улыбнувшись.
- Да нет, - возразила та. – Я обычная. Но когда я вижу, что два прекрасных человека поссорились из-за какого-то кота и злятся друг на друга, мне обидно.
- Дело не в коте, - ответила Крэнс и вновь отвернулась к окну. – И с чего Вы решили, что он – прекрасный человек?
Фрейлина царицы понимала, что рассказывать о том, что неплохо знает герцога и гостила у него в доме, нельзя, поэтому выкрутилась иначе:
- Я сужу по государыне. Она знает людей, и если говорит о ком-то положительно, значит, он, действительно, хороший.
Мона отрицательно покачала головой и обернулась к подружке.
- Какая же Вы ещё наивная, Ольва, - мягко сказала она. – Если бы я так судила о людях - по мнению королевы - то, воистину, прекрасней его никого бы не сочла.
Та вспомнила, что Лучия всё последнее время держала Кэна рядом с собой, и, на самом деле, это производило не самое выгодное впечатление. Подруга Крэнс решила прекратить спор.
- Ладно, - махнула она рукой. – Не ссориться же нам из-за этого!
И засмеялась. Мона лишь печально улыбнулась в ответ.


***


В то же время в кабинете царицы шёл гораздо более ожесточённый спор.
- Ты обещала! – кричал Кэн. – Ты говорила, что она от меня отстанет сразу же, как будет заключен договор! И что?!
- Но я же не виновата, что ты такой блестящий кавалер! – пожала плечами Аника, сидя за столом и перебирая письма от Свэга.
- Ты издеваешься?! – полыхнул герцог. – Боги!.. Зачем я послушал тебя и купил этот дурацкий титул!!! Сидел бы себе спокойно сейчас, настойку пил…!
Кэн аж взвыл, думая о такой альтернативе.
- Кстати, титул нам очень помог, - спокойно заметила Аника, насмешливо посматривая из-за бумаг, что держала в руках, на то, как бесится «братец». – Иначе нам не удалось бы изобразить ссору из-за тебя…
- Да! Именно! Вот теперь и ты помоги мне! Сделай что-нибудь! – потребовал тот.
- Что же я сделаю? – пожала плечами царица. – Скажу: «Ваше величество, у Вас – затмение разума. Он не так красив, как кажется»?
Кэн вскочил со стула, на котором сидел, обошёл его, раздражённо тряхнув волосами.
- Мне всё равно, - потребовал герцог жёстко, он взялся за спинку стула, приподнял его и с громким стуком поставил обратно. – Что угодно там говори, но пусть она меня оставит в покое!!!
- Ну, знаешь ли! – взметнулась Аника. – Можно подумать, мне не безразлично, жить или умереть! Для вас же стараюсь! Для тебя и для Ольвы!
Она кинула бумаги на стол, и слёзы выступили у неё на глазах.
- Потерпеть он не может, несколько дней… Нежный какой! - произнесла она, всхлипывая, так как нервы её сдали. Она жила в напряжении так долго, что зло, прозвучавшее в голосе Кэна, внезапно переполнило чашу. Царица разревелась. Герцог понял, что перегнул палку, он терпеть не мог женского плача и заелозил:
- Успокойся, ну… - он подошёл к ней вплотную, нагнулся и пытался отнять ладони Аники, которыми она прикрывала слёзы, от её лица, и заглянуть ей в глаза. – Ну что ты… Сама подумай: ты уедешь, а мне что делать? Я ж не выдержу, понимаешь? Я ж сам убегу! Просто сбегу, и всё! А чем то лучше? Ты ж знаешь, это будет катастрофа… Помоги, ты ж всегда меня выручала! Ну?..
Теперь в его голосе слышалось тепло, а лучистые глаза смотрели так выразительно, что царица сдалась:
- Хорошо, - сказала она, утерев слёзы платочком. – Только представить себе не могу, что я ей скажу?!..
- Ты обязательно что-нибудь придумаешь, - ответил герцог, сразу успокоившись. – Я в тебя верю!
Он улыбнулся так, будто эти слова сразу решали и снимали все проблемы. Аника устало хмыкнула и подумала, что не в силах отказать этому обаятельнейшему авантюристу, с которым, благодаря Властителю, одновременно оказалась в этом мире.


***


Вечером перед отъездом царица представила Лучие нового посла.
- А что же господин Тог? – спросила та после, когда коронованные дамы остались вдвоём, дабы спокойно попрощаться. Они под руку неспешно прогуливались по галерее дворца, так как за окнами ходили тучи, было сыро и прохладно.
- Мы решили, ему следует отдохнуть от дипломатической работы. Имея в виду прекрасный зимний сад, что он тут вырастил, полагаем, он поможет нам в оформлении территории вокруг Южной резиденции.
- Говорят, это великолепнейший дворец! – заметила королева.
- Архитекторы стараются на славу, но он мал по сравнению с Вашим. Мы не можем позволить себе такого размаха, - Аника взмахнула сложенным веером, описывая им в воздухе полукруг, и улыбнулась. – Всё, что у нас есть – всё в миниатюре.
- А как же Храм? – возразила девушка.
- Да, здесь Вы правы. Это – единственное большое строение на нашей земле.
- Может, и нам стоит построить подобное? – со смехом вслух подумала королева, взглянув на окна. – Вы приехали – светило солнце, Вы уезжаете – идёт дождь… Граф Лесов, пожалуй, прав, связывая Вас с чудесами.
Царица тихо засмеялась в ответ, отрицательно покачивая головой.
- Построить Храм было нашей душевной потребностью, Лучия. Чудеса тут не при чём, - сказала она.
- И, всё же, Вы вновь явились в Королевске чудом. Вы сделали для нас так много! Нам жалко расставаться с Вами. Что бы мы могли сделать для Вас?
- Вы уже сделали нам лучший подарок из возможных, ваше величество. Вы сохранили нашу независимость. Что ещё можно желать? – ответила женщина, но, тепло улыбнувшись, добавила. – Лишь, чтобы Вы навестили нас! Мы были бы счастливы!
- О, благодарим Вас, ваше величество! – искренне отозвалась девушка. – Мы бы с радостью. Но, полагаем, если это случится когда-нибудь, то не скоро. Мы хотя и назначили первым министром графа Лесов, но в силу особенностей его характера, полностью передать полномочия по управлению ему не можем. Нам придётся многое взять в свои руки, под непосредственный контроль. Увы, нам теперь не скоро будет вновь до развлечений и путешествий.
- Мы понимаем, но, всё же, ваше величество, об отдыхе забывать нельзя. Позволим себе заметить, что Ваш отец, Великий король, никогда им не пренебрегал, хотя трудился очень много, и мы надеемся, что и Вы не станете. Во всём должно быть равновесие. Полагаем, раз боги дали нам такое чувство, как радость, и дали возможность получать его через развлечения, отвергать их совершенно было бы неразумно.
- Да-да, мы помним Вашу теорию об удовольствиях, Аника, - согласилась королева и весело добавила. – И мы рады будем видеть Вас здесь снова и устроить бал. Знайте, мы навсегда оставляем за Вами право, являться к нам, когда Вам то будет угодно.
- Спасибо, ваше величество! - откликнулась царица, и, с минуту подумав, сказала. – И, всё же, перед отъездом позвольте обратиться к Вам с ещё одной маленькой просьбой…
- Да, ваше величество? – продемонстрировала внимание Лучия.
- Не сочтите, пожалуйста, за дерзость… Вы, наверное, знаете по себе, что когда ребенка любят, детство потом представляется взрослому человеку лучшим временем его жизни, полным праздничных впечатлений и ярких открытий. Это верно даже в тех случаях, когда чем-то другим дитя обделено. Так было и с нами: у нас не было ни дворца, ни большого количества слуг, ни явств на столе, но нас баловали любовью, и мы радовались всякому камушку на земле, будто он драгоценный... И потому, мы не можем не принимать участие в людях, что нас окружали в ту счастливую пору. К нам сегодня заезжал его светлость – выразить почтение и попрощаться, - Аника почувствовала, как напряглась девушка при этих словах, но продолжила. – Он был грустен, мы спросили, в чём дело. Герцог ответил, что ему необходимо на север – мол, много дел накопилось – но он боится сообщить Вам об этом, ибо Вы сможете счесть его неуважительным, не ценящим той великой чести, что ему оказываете. Мы бы и сами упрекнули его в том, если бы не подозревали, что кроется за его желанием уехать…
Царица на секунду прервалась, задумавшись.
- Так - что же? – с волнением спросила девушка, желая, чтобы Аника продолжала.
- Вы понимаете, ваше величество, что старое родовитое дворянство с долей презрения относится к новому. Головокружительный взлёт герцога и раньше вызывал много толков и пересудов, что уж говорить о его последних успехах при дворе? Его имя окружено грязными пересудами, злопыхатели заискивают перед ним, глядя в лицо, а в спину кидают дурные остроты и эпиграммы. Кажется, что последняя собака на улице считает своим долгом гавкнуть ему вслед. Для нас это обычное дело, о нас всё время что-то сочиняют, - вздохнула женщина, разведя руками. - Но его светлость смущён и растерян. Вот он и полагает, что стоит ему уехать на время, как страсти улягутся, и толпа найдёт новые объекты для сплетен…
Лучия серьёзно сжала брови.
- Впрочем, кто хочет высоко летать, тот должен привыкнуть к комьям грязи, что летят в него снизу, - вдруг рассудила царица, утвердительно кивнув головой и шлёпнув сложенным веером, который она держала в одной руке, по ладошке другой. – Ему придётся смириться.
Девушка промолчала, она задумалась.
- Но нам пора, - сказала Аника, и та, очнувшись, подняла на неё глаза. – Мы много лет не покидали Раёк, и наши подданные, вероятно, уже начали тревожиться о своей царице. Нам следует вернуться как можно скорее. До свидания, ваше величество! Надеемся, Властитель даст нам ещё шанс увидиться вновь.
- До свидания, ваше величество! – попрощалась Лучия.
- Да благословят Ваше правление боги! Да благословит Вас Властитель! – с чувством произнесла женщина, взяв ладошки девушки в свои, и вдруг они обе увидели, как внутри синего камня мигнул огонёк.
- Значит, так и есть!  - растроганно сказала Аника, и она смахнула слезинку, что, как всполох на перстне, мерцнула в уголке её глаз. – Позвольте поцеловать Вас на прощание!
Лучия согласно кивнула, царица чмокнула её в щеку, и, отстранившись друг от друга, они ещё раз почительно раскланялись.
Женщина ушла, а девушка, наблюдая из окна отъезд кареты, думала о том, что при всех противоречивых чувствах, которые до сих пор вызывала в ней царица, и с которыми Лучия так и не смогла совершенно определиться, теперь в её душе необъяснимым образом поселилась уверенность, что пока на свете есть маленькое государство под названием Раёк, и в нём правит Аника, в мире будет всё правильно: так, как должно быть, как надо.


Глава 2. Свадьба.


Лучия не спала всю ночь. Она ворочалась в постели, постоянно думая об одном и том же и не имея никакой возможности прогнать не ко времени отягчающие голову мысли. После беседы с Аникой, чем бы она не занималась, они не оставляли её. Ночь же – то время суток, в которое невозможно уйти от себя. В конце концов, уже на рассвете, не дождавшись сна, она села в постели, решив проанализировать всё, что её мучило, и принять решение, которое могло бы успокоить её, хотя бы отчасти. На лучший результат она не надеялась, так как впервые ощущала свою интеллектуальную беспомощность перед собственными чувствами. Она поняла, что заигралась. А, заигравшись, полюбила. У неё хватило духу признать, что влюбилась в безродного, и понимала, что его необходимо отпустить. Но как это сделать, если не представляешь себе и минуты, чтобы не думать о нём? Она только и видела перед своим мысленным взором: вот он склоняется в поклоне; вот его красивые грустные глаза будто вздрагивают, когда она обращается к нему; вот он идёт позади неё, и она слышит его шаги… Девушка выучила наизусть этот звук. Она могла бы с закрытыми глазами определить, что движется именно он. И от этого наваждения надо избавиться. Как?! Возможно ли? «Необходимо!» - убеждала она себя. Что там рассказывала царица? Хотите быть правителем – откажитесь от любви? Так говорил отец и Великий король? Мезальянс был невозможен, подобный фаворит грозил стать бедой. «Его никто никогда не примет», - твердил ей разум. «Последняя собака на улице считает своим долгом гавкнуть ему вслед», - говорила Аника. Беда ждала не только Лучию, но и его… Он боялся, желая уехать, и он был прав. «Ааааааааааа…» - стонало сердце девушки. «Ему надо дать такую возможность», - утверждал ум. «Но кто знает, отъехав чуть на север, не ринется ли он на юг?» - вопрошала ревность. Отчего такой могущественный претендент на сердце царицы, как принц Банров, видел в герцоге соперника? Почему Кэн обращался к Анике с жалобами, а она заступалась за него, пусть и тщательно вуалируя свои просьбы? Детство? Допустим, но все уже давно выросли, в том числе, сама Лучия. Она не дозволит обходиться с собой, как с глупышкой! Королева думала так, и тут же обвиняла себя в бездоказательных сомнениях. Девушка ненароком позавидовала Анике. Та могла махнуть рукой, сказать «он должен смириться» и спокойно отбыть в свою вотчину. «Нет, тут любовью и не пахнет, - думала Лучия. – Кто бы мог вот так бросить любимого в столь щекотливой ситуации? Но в то же время – она просила за него… Быть может, она уверена, что я отпущу его? И ведь, на самом деле, надо». Мысли кружили в голове, наслаивались одна на другую, мешались в кучки «за» и «против». Любовь, оказалось, - страшная вещь. Она мощно сталкивает человека не только с обществом, но и с самим собой. Внутренняя война разрушает, потому что и победитель, и побежденный – один и тот же человек, и радость победы с лихвой покрывается болью поражения. Для счастья душе нужен мир. Как было бы всё просто, если б можно было остаться равнодушной… Но девушка уже попала в капкан чувств и выбраться из него могла, лишь отрезав, оставив в его цепком механизме, часть себя. И она пришла к решению…


***


Лучия стояла лицом к окну и с замиранием сердца прислушивалась к шагам Кэна, отчетливо раздавшимся под высокими сводами её большого кабинета. Ей казалось, она спиной чувствует его приближение. Остановился, склонился. Она боялась повернуться к нему, встретиться взглядом, поэтому продолжала смотреть на стекло.
- Добрый день, герцог, - произнесла она. – Отчего Вы не сообщили нам, что Вам необходимо уехать в поместье?
- Впрочем, не объясняйтесь, - быстро продолжила королева, не дав тому возможности ответить, так как испугалась услышать звук его голоса и не суметь сказать всё, что собиралась и к чему готовила себя полдня после бессонной ночи. – Её величество сказали нам вчера. Мы понимаем Ваши заботы. Более того, мы добавим Вам новых. Граф Пшен, под надзором которого были Ваши прежние предприятия, не справился с возложенной на него задачей, они в весьма плачевном состоянии. Полагаем, никто не сможет управлять ими лучше, чем Вы – бывший владелец.
- Благодарю за доверие, Ваше величество, - отозвался Кэн, вновь почтительно склонившись и внутренне ликуя, что Аника сумела выпросить для него отъезд.
- Не стоит. Вы будете регулярно отчитываться перед кабинетом министров и нами, - максимально холодным тоном возразила Лучия и продолжила. -  Королевству нужны такие знающие и умные люди, как Вы, и потому необходимо упрочить Ваше положение -так, чтобы ни у кого не вызывала вопросов Ваша близость к власти и управлению государством. Вам необходимо жениться… на женщине из древнего дворянского рода.
Как ни старалась девушка говорить спокойно, на последней фразе её голос дрогнул, и она, рассердившись на себя за это, твёрдо выдавила:
- Мы настаиваем!
В воздухе повисло молчание, и королева, всё же, обернулась к приглашённому. Тот был ошеломлён, он будто никак не мог вникнуть в смысл услышанного. Его глаза смотрели в пол, он побледнел.
- Но… - только и выговорил он, поднимая взор на Лучию.
- Вы смеете перечить?! – взвинченно воскликнула она, тут же отвернувшись обратно: взгляда его красивых глаз она бы не смогла снести равнодушно.
- Нет, ваше величество, - медленно ответил тот, и в его голосе прозвучали ледяные нотки, каких до сих пор девушка в беседах с ним не чувствовала, сердце её сжалось и словно замерло.
- Просто, ваше величество, позвольте мне выразить сомнение, - нашёлся Кэн, слегка оправившись от шока и начав лихорадочно соображать. – Ни один действительно знатный и богатый дворянский род не отдаст за меня ни одну из дочерей или сестёр, а жениться на женщине из обедневших и разорившихся, купив за кусок хлеба, - в том чести мало. Ещё больше станут презирать.
Королева, обессилев, отошла от окна и опустилась в своё кресло у стола.
- Не переживайте, ваша светлость. И из знатных и богатых отдадут, если мы сами возьмёмся сватать. У Вас есть предпочтения? С кем бы Вы хотели заключить брачный союз? – спросила она, напряжённо ожидая ответа. Девушка заметила, что пальцы её дрожат, и она сжала обе руки в один кулак.
- Мне всё равно, ваше величество, - ответил тот равнодушно, осознав, что обречён, но сжав эфес висящей на поясе шпаги, как будто клинок мог быть его спасением. – С кем прикажете.
- И всё же? Чтобы далеко не искать, например, из моих фрейлин? Среди них много достойных невест. Вы их всех видели. Возможно, выберете кого-нибудь? – не отстала Лучия, желая узнать, кто может быть герцогу мил. Златокудрая и голубоглазая Пшен? Весёлая и приветливая Чендж?..
- Они все одинаково хороши, ваше величество. Мне всё равно, - упрямо ответил тот, но задумался на миг: он был так озлоблен на королеву, на всю аристократию, что в бешенстве перебрал в уме всех, кому хотел досадить больше других. – Впрочем…
- Да? – встревожилась королева, пытаясь, однако, ни чем не выдать волнения.
- Крэнс, - внезапно выдал мужчина с невольной злобой в голосе. – Она оскорбила меня, изволив намекнуть на моё происхождение. Свадьба могла бы стать моей местью, по крайней мере…
Девушка слегка перевела дух. «Ему, на самом деле, безразлично», - подумала она. Королева знала бытующие настроения в семье Крэнс и не сомневалась, что гордячка-графиня могла унизить её любимого. «Пусть поплатится!» - решила Лучия. Постоянную отчужденность своей придворной дамы она принимала за надменность и была уверена – дочери коменданта такой брак не будет в радость.
- Но, вероятно, это слишком жестоко по отношению к Вашей фрейлине, ваше величество, - опомнился Кэн и мягко смиренно добавил. – Сделайте выбор сами, прошу. От Вас я приму любую невесту.
- Нет-нет, отчего же? Прекрасный выбор! – похвалила королева. – Очень древний, богатый, славный род. Вы её получите. Женитесь завтра же.
- Чем быстрее состоится свадьба, тем быстрее Вы сможете уехать, - объяснила она такую поспешность, на что он лишь склонился в ответ. – Но дворец Вы будете строить. Не забудьте, Вы обещали… Тем более, что с богатой женой Вам то станет гораздо проще, и в Королевске он Вам пригодится. А мы будем любоваться на него. Мы бы желали, чтобы и нам осталось хотя бы что-то от Вас…
Лучия тихо перевела дух и протянула руку, прощаясь. Разговор вконец измучил её, она была невероятно бледна. Мужчина, как ни был ожесточён, почувствовал её настроение. Ненароком он вдруг увидел, что она красива и юна, и ощутил её глубокую, как омут, грусть. Он приблизился, взял тонкие персты повелительницы в свою ладонь и, склонившись, прижался к ним лбом, задержавшись так на несколько мгновений. Её нежные пальцы затрепетали от прикосновения к его горячей коже, и в сильном волнении она отняла у него руку.
- Ступайте, мы пришлём к Вам посыльного.
Он ушёл, мысленно проклиная всех и вся, а она, беззвучно роняя слёзы, думала: «Ни одна собака не посмеет тявкнуть вслед зятю графа Крэнс»…


***


Мона с самого утра находилась в меланхолическом расположении духа. Она долго не вставала с постели: в этот день у её величества дежурили другие дамы. Графиня думала о том, что Ольва уже на пути в Раёк, и теперь каждый день снова, как две капли воды, будет похож на другой. Луч солнца, скользнувший в комнату через окно после двух пасмурных суток, привлёк внимание фрейлины королевы и, проследив за ним взглядом, она заметила томик, лежащий на её туалетном столике. Крэнс рассмеялась, вспомнив о подарке подруги, и решила почитать. Звякнув служанке, она просила подать ей книгу и погрузилась в изучение светских манер в изложении неизвестного ей автора. Пролистав с полкниги, она с весёлым изумлением обнаружила, что некоторые правила хорошего тона не знакомы даже ей. Она тут же решила написать об этом Ольве. Встав, умывшись и накинув пеньюар, она выпила чаю и уже села за своё маленькое бюро и обмакнула перо в чернильницу, как в комнату вошёл её отец. По его, словно окаменевшему, лицу девушка поняла, что что-то случилось. Более того, граф отправил из покоев горничную, пожелав остаться с дочерью наедине. Несколько минут длилось молчание, будто он собирался с духом, чтобы начать говорить. Мона встревожилась, но, зная его нрав, уважительно терпеливо ждала.
- Простите меня, доченька, - вдруг всхлипнул суровый граф и сел на ближайший стул, не в силах стоять.
- Что случилось, папа?! – не на шутку испугалась та, бросившись к нему и опустившись рядом на колени, прижалась к правой его руке, тогда как левую он прислонил к своему лицу, прикрыв глаза.
- Королева желает выдать Вас замуж, но о другой судьбе я мечтал для Вас…
- Боги мои! – только и произнесла Мона, внутри у нее всё похолодело. – За кого?
- Герцог Кэн…
Девушка сжала себе рот рукой, чтобы не закричать. Будто миллион маленьких иголочек впились одновременно в её кожу по всему телу.
- Но Вы ошибаетесь, ваше сиятельство! Такого не может быть!!! – ошарашено заверила она отца. – Её величество никак не может желать этого…
- Нет, дорогая, - ответил тот с мучительной болью в голосе. – Я не ошибаюсь. Она сама только что сообщила мне, и я так же не поверил собственным ушам. Этот прощелыга убедил её, что способен к ведению государственных дел, и собирается таким образом укрепить дарованный ему титул. Королева же идёт у него на поводу. Да пусть бы она делала в своём ослеплении, что угодно, но отдать этому самозванцу-простолюдину тебя, единственную наследницу древнейшего рода! Властитель! И я даже не могу вызвать его на дуэль и убить, или быть убитым – пусть – но не видеть позора!!! Я, граф Крэнс, вынужден терпеть такое унижение! Я возропщу!
Отец Моны взвыл и воздел руки к небу.
- Батюшка! Батюшка! Что Вы говорите?! Разве можно? – в страхе, что в таком состоянии он, действительно, может совершить безрассудные поступки, грозящие смертью, взмолилась его дочь и вцепилась в его руки, пытаясь удержать его на месте, и стала увещевать, постоянно взывая к его вниманию. – Нельзя идти против воли королевы! Граф! Вы сами говорили, власть её божественна. Но я пойду и кинусь ей в ноги. Слышите ли Вы меня, ваше сиятельство? Я буду просить её, и она смягчится. В самом же деле, она не может желать его свадьбы! Ваше сиятельство!
- Да-да, - оживился комендант. – Бросьтесь перед ней на колени. Вы так молоды, так прелестны, так долго были рядом с ней, возможно ли, чтобы королева не смилостивилась?
- Я сейчас же оденусь и пойду, - вскочила девушка и умоляющим шёпотом попросила, нежно ткнувшись носом в увлажнённую скупой слезой его щеку. – Но, батюшка, дорогой мой, будьте благоразумны! Вспомните, все Крэнс стойко принимали свою судьбу, какой бы она ни была!


***


Тщательно одевшись и причесавшись, Мона направилась к покоям королевы. Она плохо понимала, что делает, в голове её царил мрак, пол будто плыл под ногами. Только подойдя к приёмной её величества, она поняла, что люди вокруг кидают на неё взгляды и шепчутся. «Все уже знают», - определила Крэнс. Навстречу, из королевского кабинета выпорхнули дамы - Чендж и Пшен.
- Поздравляем Вас, графиня! – презрительно усмехнулась золотоволосая красавица и отошла.
- Ах, Крэнс! Зачем Вам такой жених? Почему такая несправедливость? – возмутилась темноволосая вдова. – У меня двое сыновей! Граф оставил мне дела в совершенном беспорядке, я не могу ничего понять! Мне такой муж гораздо нужней!
- А Вы видели, какие у него запонки? Мне бы из тех камней серьги! – мечтательно добавила неунывающая женщина и, пожав плечами, хмыкнула. – И вот скажите, почему, ну, почему, непременно, Вам?! Такой красавчик! Чем моя родословная хуже?!
- Её величество готовы принять Вас, ваше сиятельство! – доложил лакей, чем прервал рассуждения Чендж, и Крэнс, чуть ли не бегом вошла в кабинет.
Лучия сидела у стола, в стороне на кресле обмахивалась веером её тетушка. Королева не обернулась к вошедшей, и, сделав положенный реверанс у дверей, Мона подбежала к ней и рухнула на колени.
- Ваше величество, смилуйтесь! Не выдавайте меня замуж! Я всегда служила Вам верой и правдой, позвольте остаться при Вас и дальше! Ничто не доставляло мне большего удовольствия, как быть рядом с Вами! Не лишайте меня этого счастья! Прошу Вас, будьте милосердны! – говоря, Крэнс склонила голову, чуть ли не до земли.
- Опомнитесь, графиня! – нервно дёрнувшись, неожиданно строго ответила та. – О чём Вы просите?! Вам оказали великую честь, сосватав лучшего…
Лучия взглянула на статс-даму и поправилась:
- Одного из лучших женихов королевства, а Вы смеете не ценить?!
Королева встала и отошла от Моны, стараясь не смотреть на неё. Сердце девушки-правительницы обливалось кровью, и она сдавленным, но твёрдым голосом прошептала:
- Дамы и знатнее Вас за счастье бы сочли!
Крэнс подняла глаза на повелительницу, и тут же опустила их: придворная дама никогда ещё не видела в облике королевы столько непоколебимой холодной властности, словно то стояла не хрупкая девушка, а сверкала льдом горная вершина. Фрейлина поняла, что напрасно стоит на коленях, её мольбы излишни.
- И Вы сами виноваты, - вдруг жёстко добавила Лучия.
- Я?.. Простите, не понимаю, ваше величество, - пролепетала графиня.
- Да, Вы виноваты, как и Ваш отец, имея дерзость презрительно относиться к человеку, которому мы заслуженно даровали титул и привилегии, но мы даём Вам шанс усмирить Вашу чрезмерную и неуместную гордость и больше не совершать подобных ошибок. Мы прощаем Вас и надеемся, что в супружестве Вы станете уважительнее относиться к нашему мнению и волеизъявлению. Ступайте, готовьтесь к свадьбе. Завтра Вы подпишете договор.
У Моны потекли слёзы, она попыталась остановить их, закрыв глаза.
- Простите, ваше величество! Как прикажете, ваше величество, - тихо проговорила она, поднявшись с колен и склонившись в реверансе.
Лучия вернулась на своё кресло, протянула руку в знак милости и, когда придворная дама склонилась поцеловать подставленную ей кисть, королева внезапно с чувством произнесла:
- Обещайте нам беречь супруга. Мы спросим за него с Вас, Крэнс!
Фрейлина вздрогнула, она не посмела посмотреть на королеву, но всей душой ощутила, какая страсть живёт в сердце напротив, и какая жертва принесена.


***


То была странная свадьба. Жених и невеста – оба высокие, молодые, красивые, роскошно одетые, – за всю церемонию подписания договора не только ни сказали друг другу ни слова, но даже ни разу не посмотрели в сторону партнера. Молча поставили подписи, поклонами приняли поздравления, и всё. Впрочем, среди великосветской знати подобное случалось, поэтому особого ажиотажа не вызвало. Все понимали, для чего совершается этот брак, и потому лёгкое удивление присутствующих коснулось лишь поведения жениха – уж он-то, казалось бы, должен был быть счастлив. Но, в результате, все решили, что герцог просто прекрасно разыгрывает комедию.
Её величество пожелала чуть задержать молодого супруга после поздравлений, и Крэнс одна ушла в свои покои.
- Вы теперь уедете? – спросила Лучия, бледная, с грустными глазами, но холодным выражением лица, и прекрасная, как никогда.
- Да, ваше величество, собираюсь. Вы говорили, что я могу, - напомнил Кэн.
- Разумеется. Супруга поедет с Вами? – голос королевы дрогнул.
- Не уверен, - ответил тот ровным тоном. – Возможно, она пожелает остаться или предпочтет иной маршрут.
Немного помолчав, венценосная девушка, всё же, сказала:
- Помните, ваша светлость: заключенный брак – это ещё не все. Главное, родить в нём наследника, иначе его могут признать ничтожным, и граф не упустит такой возможности при случае. Мы надеемся, что Вы…
Лучия замялась.
- Не сделаете наши усилия по упрочению Вашего высокого статуса напрасными, - завершила она свою мысль.
- Я постараюсь, ваше величество, - обещал тот, но в голосе его прозвучал такой лёд, что ударило королеве по натянутым нервам.
- И, всё же, Вы не довольны. Так чем же? – взвилась она. – Объяснитесь!
- Простите, ваше величество, Вам показалось. Я никогда не посмел бы, быть недовольным Вашими решениями, - на сей раз, мягко возразил Кэн, заюлив.
Услышав иной тон его голоса, несчастная девушка сразу размякла: она, как ей казалось, всё понимала, и, чем больше не жалела себя, тем сильнее жалела его.
- Будьте с нами откровенны, герцог, - попросила она, ласково понуждая раскрыться. – Мы видим, Вам не по себе.
«Боги мои! – мысленно взмолился Кэн. – Да что же она хочет от меня?!» Вслух же сказал:
- Ваше величество, я в простоте своей всегда полагал, что для брака людям необходимо чувство любви, как указание свыше, что им следует соединить свои судьбы. Мой союз сегодня состоялся иначе, потому я… нахожусь в некотором недоумении, связанном с разрывом между моими представлениями и тем, что произошло в действительности, но не более того… Всего лишь ошибка в мировоззрении, я верю, что справлюсь с этим.
- Да, мы понимаем, ваша светлость, - печально отозвалась Лучия. – Но наша власть божественна, оттого Ваш брак – уже воля богов. Утешьтесь этой мыслью.
- Конечно, ваше величество, Вы правы. Благодарю Вас, ваше величество, - вежливо расшаркался мужчина, стараясь ни в коей мере не допустить ни во взгляде, ни в голосе иронии. Ему это удалось.
- Тогда - счастливого пути, ваша светлость! – вздохнув, попрощалась королева. – Мы будем ждать Вас во дворец с архитектурными проектами, из тех, что Вам самому будут по нраву. Нам хотелось бы их видеть: это же наша идея.
- Да, ваше величество. Я потороплюсь объявить конкурс, - уверил тот и поспешил попрощаться.


***


Кэн направил свои стопы к комнатам Крэнс, когда в коридоре ему преградил путь её отец.
- Я желал бы говорить с Вами, ваша светлость, - произнёс он, подняв на зятя тяжёлый хмурый взгляд человека, временно отступившего, но ждущего своего часа, чтобы напасть и раздавить врага.
- Хорошо, ваше сиятельство, - вежливо согласился герцог и, сделав приглашающий жест рукой, прошёл в нишу у окна. Граф проследовал за ним.
- Ваша светлость, мы оба знаем, для чего Вам нужен этот брак, и что дочь мою выдали замуж против её воли. У нас есть прекрасное родовое поместье, где она могла бы спокойно жить в довольстве и благополучии… насколько это возможно в её нынешней ситуации. И, ежели Вы, на самом деле, благородный человек, - комендант выделил голосом два последних слова и продолжил. – Вы не станете принуждать её… видеть Вас и позволите ей жить там.
- Моя супруга, граф,  - отчётливо произнёс Кэн, и его собеседник дёрнулся, будто его ударили по щеке. - Будет жить там, где пожелает. Я достаточно богат, чтобы предоставить герцогине возможность выбора.
Молодожён сдержанно раскланялся с тестем, молча посмотревшим ему вслед, и прошёл в покои жены.


***


Мона сидела посреди комнаты на низком кресле в роскошном свадебном облачении и гладила устроившегося у неё на коленях кота. Она невыносимо устала за последние сутки и почти не двигалась, лишь пальцами одной руки по инерции проводя по тёплой серой шёрстке животного. Накануне, после встречи с королевой, Крэнс долго уговаривала сокрушающегося отца принять всё, как есть, и, наконец, предложила ему самому вторично жениться и родить нового наследника, а про неё забыть. Граф, сражённый её жертвенностью, уступил уговорам смириться, но заверил, что никогда не оставит дочь без своего покровительства, в каком бы положении та ни находилась. Потом комендант настоял, чтобы она ознакомилась со списком своего богатого приданого и изучила проект договора, чтобы она всегда могла при необходимости «поставить на место грязного выскочку». После она была вынуждена терпеть нравоучения статс-дамы, пожелавшей дать перед супружеством наставления юной дворянке, оставшейся несколько лет назад без матери. К ночи её отпустили, но, упав в кровать без сил, она не уснула, а разразилась слезами. Она не разбиралась в причинах, по которым плакала. Девушка чувствовала лишь, будто неведомые силы вдруг затянули её в мощный водоворот и уносят куда-то, и она, не не имея возможности сопротивляться, не могла даже представить, куда и зачем… Мона не заснула, а словно забылась на время, как её разбудили, и стали готовить к церемонии: умывать, одевать, причёсывать. Невеста послушно подставляла ноги, руки, голову, делала всё, что требовалось, в тупом бесчувствии, ощущая странную отстранённость. Ей казалось, всё это происходит не с ней, и свадьба – вовсе не её. Очнулась она внезапно, когда её величество пожелала отдельно говорить с её мужем. Крэнс сразу покинула залу и как можно быстрее пошла в свои покои, чтобы не показать никому просящиеся из глаз слёзы. Она поняла, что, вопреки всеобщему мнению, не Кэн добивался их союза. Это королева, не взирая на средства, стремилась возвысить его до себя! Обида затопила душу молодой супруги от двойного унижения: ей было мерзко, противно, горько. Она села в кресло, взяла в руки подластившегося к ней кота и выпустила на волю слёзы. Несколько капель стекли по её щекам и высохли сами, так как герцогиня чувствовала себя настолько разбитой, что у неё не хватило уже сил ни плакать, ни достать носовой платок.
В таком состоянии и застал её супруг. Он предупредил о своём появлении, стукнув о порог. Мона вздрогнула, и выпустила из рук кота. Она почему-то не ждала герцога сейчас. Сердце её тревожно забилось.
- Могу я просить Вас, уделить мне немного времени? – спросил он, пройдя вглубь комнаты и встав у окна, напротив Крэнс.
- Вы можете и требовать… теперь, - ответила та и опустила глаза в пол.
- Да, но… тем не менее… - он замолчал, мучительно раздумывая, как вести разговор. Кэн понимал, какой удар нанёс её самолюбию, и не хотел обижать больше. В это время серый зверь подошёл на опасную близость к его сапогам и начал ходить вокруг, будто примериваясь и оценивая обстановку.
- О нет! – воскликнул мужчина, и девушка с удивлением подняла на него глаза. Тот сгрёб кота с пола и на полном серьёзе сказал ему:
- Я не позволю тебе это сделать! Ты уже достаточно натворил… Иди к хозяйке!
И Кэн, развернув питомца мордой к Моне, вновь опустил его на пол, подальше от себя, и рукой слегка подтолкнул животное к ней. Та невольно слегка улыбнулась, глядя на любимца, а объект всеобщего внимания вольготно потянулся, зевнул и с достоинством взобрался на каминную полку, дабы подремать и, порой, сверху поглядывать на происходящее. Складывалось ощущение, что сапоги герцога, всё же, не давали ему покоя.
Оторвав взгляд от кота, мужчина посмотрел на Крэнс, та не успела отвести взор, и в её лице он увидел опустошённость, как результат пережитых душевных страданий. Жалость тронула его душу.
- Герцогиня, простите меня… Я был зол на Вас. Раздосадованный, я упомянул Ваше имя, а потом не смог уже что-либо изменить. Я понимаю, это слишком жестокая месть, совсем неравнозначная Вашему замечанию, пусть и нелицеприятному для меня. Но… будем считать, что мы квиты. Другие благородные дамы и вовсе ни в чём не виноваты передо мной, а, всё равно, кто-нибудь бы пострадал…
- Чендж мечтала бы выйти за Вас, - вдруг вспомнила Мона. – Она была так впечатлена Вашими запонками, что ради серёг из них, готова была бы стать Вашей супругой.
- Вот как? – тихо коротко засмеялся Кэн. – Не знал. Жаль… Оказывается, мог бы осчастливить… Как мило с её стороны! Какие запонки ей так понравились? Эти?
Он посмотрел на рукава, на которых выразительно сверкали два камня цвета ясной зимней ночи, в окружении мелких – полностью прозрачных, многочисленными огоньками отражающих глубокий синий блеск. Мужчина выкрутил их из манжет и позвал слугу, оставшегося в коридоре:
- Лок! Найдите графиню Чендж и вручите ей в качестве памятного подарка от нас с герцогиней. Пусть сделает себе серёжки.
Кэн отдал украшения, и тот скрылся в коридорах.
- Приятно нравиться хотя бы кому-то, - объяснил он свой поступок.
Внезапно что-то вроде ревности шевельнулось в душе Крэнс, и неожиданно для себя она сказала, солгав:
- Боюсь, ей по душе не столько Вы, сколько Ваши деньги.
- Так что с того? – ответил её муж. – Не для того же я их копил, на самом деле, чтобы из-за них меня все только ненавидели?
На пару мгновений он задумался, в воздухе зависла пауза, но герцог вскоре её прервал:
- Но я отвлёкся… Я хотел сказать, что не желаю Вам более неприятностей, и хотел бы обустроить Вашу дальнейшую жизнь максимально благополучно для Вас, насколько то возможно… Ваш отец предложил мне отправить Вас в Ваш родовой замок, я же полагаю, что в состоянии устроить Вас с достаточным комфортом везде, где бы Вы не пожелали быть. Вам надо лишь указать место на карте.
- Так как же? – спросил он, так как Мона молчала, глядя в пол.
- Позвольте Вас спросить, а где будете Вы? – произнесла она, подняв на него взгляд.
- Я сегодня же уезжаю в свои владения, в Священные горы, - ответил тот, отвернувшись к окну.
- В таком случае, позвольте мне ехать с Вами. Я - Ваша супруга, я должна быть рядом, - вдруг сказала она.
- Со мной? На север? – удивлённый, он повернулся к ней. – Но там для Вас не будет никаких развлечений. Дворян нет на много-много миль вокруг! Никакого благородного общества!
- Я устала и от развлечений, и от общества, ваша светлость.
- Но… это очень далеко. Вы, вероятно, не представляете себе…
- Тем более, - заметила Крэнс. – Её величество велели мне заботиться о Вас, а я не умею этого делать на расстоянии.
- Ах, её величество… Вот оно что… - Кэн недобро хмыкнул. – Что ж, как пожелаете… Это Ваш выбор.
Он молча прошёлся по комнате, потом вновь заговорил, размышляя:
- У меня нет там ни замка, ни дворца, но дом мой, полагаю, достаточно велик, чтобы я смог уютно Вас устроить… Я намереваюсь ехать очень быстро, самой короткой дорогой – через болота и горы, верхом. Вам это будет тяжело. Я предлагаю Вам отправиться водным путём, так будет значительно удобнее, и я встречу Вас в поместье.
- Позвольте мне ехать с Вами, герцог. Я не хотела бы ехать одна и так долго. Я прекрасно держусь в седле, - упрямо возразила девушка.
- Вы? В седле? – встряхнул тщательно зачёсанными назад кудрями Кэн, так что одна прядка, всё же, свесилась на лоб. – Нет! Это немыслимо!!!
Он посмотрел на неё: измученная переживаниями, осунувшаяся, но строгая в своём благородном воспитании, дозволяющем ей лишь столь слабо пытаться повлиять на исход событий, не проявляя эмоций, она ждала очередного приговора.
- Придётся немного отложить отъезд, - вздохнул Кэн, сдавшись. – Я велю приготовить экипаж в Столетске, поедете в нём.
- Не стоит беспокоиться, у меня есть своя карета, - сказала Мона.
- Нет, тут я вынужден настоять! – возвысив голос, сказал герцог. – Уверен, мой приспособлен для подобных путешествий гораздо лучше.
- Ваш, если хотите, можем переслать вслед за Вами на корабле, - уже спокойным тоном добавил он. – И, в целом, все вещи, которые Вы хотели бы взять с собой, пусть соберут и отправят Брику – моему доверенному лицу в Королевске. Он перешлёт их следом за нами, и не сомневайтесь, всё доставят, ни что не потеряется. С собой возьмите лишь самое необходимое – несколько смен белья и теплой одежды, об остальном я позабочусь.
- Ваша светлость, могу ли я взять с собой горничную? – попросила его супруга.
- Конечно, без служанки Вам будет не удобно, - согласился тот. - Я заеду за Вами завтра на рассвете. Будьте, пожалуйста, готовы. До свидания, герцогиня!
Он повернулся уже к двери, но она протянула руку.
- Ах, да! – молодожён подошёл и наклонился к ней, лишь уважительно коснувшись лбом её кисти.
Герцог ушёл, а герцогиня думала, что ни он, ни её отец по-мужски не приняли к сведению тот факт, что для женщины есть позор пострашнее, чем свадьба с неравным, а именно – считаться отвергнутой собственным мужем.


***


На следующий день рано утром Крэнс вышла из дворца навстречу подъехавшему супругу. Он и его спутники – несколько мужчин – были верхом, ей же подали экипаж. Лакей вынес и поставил в карету небольшой сундук с её вещами и корзину, в которой на подушке вольготно расположился кот. Отец простился с дочкой в её покоях: он не поверил ей в том, что она сама напросилась ехать с герцогом, решив, что Мона просто не желает усугублять конфликт, а с истинным послушанием дворянки перед супругом стойко выполняет свой долг, и зятя видеть не захотел. Однако внезапно на улицу, накинув плащ поверх утреннего туалета, выскочила Чендж.
- Крэнс, дорогая, подождите! Дайте же поцеловать Вас на прощанье! – фрейлина-хохотушка обняла герцогиню, чмокнула её в щёку и вновь добродушно рассмеялась. – Ваш подарок – это так трогательно! Я так впечатлена!
- Это идея герцога, - ответила Мона.
- У Вас замечательный супруг! – и Чендж игриво стрельнула глазками в сторону Кэна, который поклонился ей на расстоянии, одновременно следя, чтобы лакей, как следует, привязал сундук герцогини к стенке кареты.
- Разумеется, не Вы же за ним замужем, - заметила герцогиня с прохладцей в голосе.
- Ах, бросьте! Я была бы счастлива, как и многие, но только у меня есть смелость признать,  – глядя на грусть своей визави, удивилась весёлая фрейлина. - Фу, Крэнс, неужели Вы не понимаете, что Вам все завидуют? Вся эта родовитость и так далее… -бросьте! Дед моего отца тоже был простой человек, он выслужился на войне. И кто теперь об этом помнит?
- За военные заслуги всегда давали дворянство, это естественно, - возразила Мона, но в голосе её дрогнуло сомнение.
- Ах, какая разница: убивать или разорять?  - пожала плечами женщина. - Зато у Вас титул, как у самой Тсонс, и бриллиантов столько, сколько и ей не снилось!
- Графиня, как мило, что Вы вышли проводить, - любезно улыбнулся Кэн вдове, спешившись и подойдя к беседующим дамам. – Но, увы, нам пора!
- О, простите, не смею больше задерживать, счастивого пути! – Чендж вновь обняла и поцеловала его супругу, а ему с широкой ответной улыбкой протянула руку. – Благодарю Вас, Ваша светлость! Доброй дороги!
Герцог коснулся лбом её кисти, и Чендж ушла, ещё раз обернувшись к ним и весело помахав на прощанье.
Кэн помог Моне сесть в карету и, оглядевшись, спросил:
- А где же Ваша служанка?
- Я её не возьму. Она бросилась мне в ноги, расплакалась и умоляла оставить тут: она уверена, что на севере живут людоеды.
- Кто?! – одна из бровей герцога красиво выгнулась вверх, и он захохотал, вслед за ним засмеялось всё его окружение. Но, увидев, как расстроилась, чуть не заплакав, жена, он цыкнул на людей:
- Не сметь! Моя супруга – Вам хозяйка, слушать её и беспрекословно повиноваться! Если замечу, что кто-то относится к герцогине не почтительно - отправлю в шахты.
Все тут же умолкли.
- Ваша светлость, простите нас, но мы же над горничной… - в оправдание подал голос стоящий рядом Лок.
- Я - на будущее, чтобы понимали, - кивнув, ответил ему Кэн. – Смотрите мне!
- Боги мои! Боги! – повернулся он вновь к Моне, призадумавшись и переведя взгляд на кота, с насмешкой спросил. – А животное-то не боится, что его там съедят в первую очередь, если что?
Крэнс схватила зверя и прижала к себе. Дремлющее упитанное существо лениво приоткрыло глаза и уставилось на мужчину.
- Вы же не отнимете его у меня? – попросила она.
- Да нет, конечно. Успокойтесь! – серьёзно сказал герцог, ему было жалко её, но он, всё же, съёрничал. – Вот только провизии я на него не рассчитал, забыл. Как бы он не похудел в дороге…
- Но ведь мы же поедем мимо каких-нибудь селений, где можно будет купить ему молока? – робко возразила его жена.
- Да, но на нашем пути их будет мало, а в горах – так и вовсе нет. Придётся ему научиться ловить мышей… - вздохнул Кэн, но не выдержал и рассмеялся. – Летучих!
Моне стало обидно, и она отвернулась от мужа.
- Простите, ваша светлость, - сказал он по-доброму, но она не среагировала. Тогда он захлопнул дверцу кареты с внешней стороны и приказал:
- Лок, быстро вернись к Брику и привези на пристань Нею – она поедет с нами, будет прислуживать герцогине.
Слуга тут же ускакал. Герцог сел на своего коня и велел кучеру:
- Трогай!
Карета покатилась, и отряд всадников, окружив экипаж, выехал из ворот дворца, где в своей спальне умывалась собственными слезами королева.


Глава 3. Новая жизнь.


Гер стоял на смотровой площадке самой высокой башни городской ратуши Богея – столицы Райка - и обозревал окрестности. Вокруг, не в силах от восторга устоять на одном месте, кружил Смалк:
- Нет, Вы только посмотрите, мой друг! Такого не может быть! Еще недавно тут стояло лишь несколько домов, а теперь! Невероятно! А чистота-то какая! А воздух какой!
Действительно, голова могла закружиться от пряных ароматов летних цветов и трав, доносимых лёгким ветром с лугов, раскинувшихся вдоль синей полоски реки, сверкающей на полуденном солнце. Вдалеке, на противоположном берегу, на фоне глубокой синевы огромного неба был виден тёмно-зелёный массив леса, а до него  - насколько хватало глаз - по сторонам чередовались разноцветными квадратами поля с кое-где белеющими домиками фермеров, сады и виноградники, оплетённые сетью оросительных каналов. Казалось, всё цвело, зрело, колосилось само по себе, без помощи людей, в жаркий полдень предпочитающих сидеть в тени своих усадеб. Сам же город, распластавшийся внизу на месте сляния двух рек, поражал не многочисленными добротными высокими зданиями, которых хватало и в других столицах Запада, но широченными, мощёнными камнем улицами, с отгороженными для пешеходов тротуарами, площадями, многочисленными общедоступными зелёными скверами, фонтанами, цветниками, а главное – полным отсутствием мусора, несмотря на большое количество крупных и мелких торговых лавок, трактиров, гостиниц и большой пристани. Гер с удивлением отметил также, что не встретил на улице ни одного плохо одетого или выглядящего голодным человека из местных, бедняки встретились им лишь в порту и, судя по всему, все они были с иностранных кораблей. Здесь же не было заметно ни нищих, ни попрошаек!
- Это ж просто сказка! – восхищённо выдохнул маркиз и обратился к лакею магистрата, проводившему туристов на башню. – Любезный! Подскажите, а что там за дворец, на той стороне площади? Резиденция царицы?
- Что Вы, ваша светлость! У её величества здесь нет резиденции. Одна, Северная в Царском лесу, в том, что виднеется вдали, но путешественников туда не пускают просто так, нужно личное письменное приглашение её величества или канцлера – господина Свэга, а Южная, недостроенная – на море, с восточной стороны от города Порт, туда можно попасть, заплатив сбор в магистрате, но это далеко - два дня пути на корабле. А то здание, что Вы изволили показать – биржа, место, где собираются и торгуются купцы.
- Надо же! Такие хоромы построить для торгового люда! Что им – их лавок для сделок мало? Или рынка? – недоумённо пожал плечами Смалк.
- Её величество распорядилась – так построили. Туда тоже можно попасть, заплатив за вход. Очень рекомендую – впечатлений много получите, ваша светлость.
- Да что мы – купцы, чтобы туда идти? И что это у Вас, милейший, куда ни ткнись – везде заплати? - возмутился знаменитый путешественник. – Я ж по указанию её величества и для потомков книгу пишу, а никуда просто так войти не могу!
- Так на те деньги города-то и строятся, ваша светлость… Сами ж изволили заметить – красота какая у нас! Но если по высочайшему указанию, так, конечно, пустят, - заверил лакей. – Но его в письменном виде предъявить надо.
- О!!! Где ж мне его взять, если царица Аника меня лишь на словах пригласила?
- Возможно, в государственной канцелярии получится справить, - неуверенно протянул райковец.
- Да не мелочитесь Вы, Смалк! – небрежно прервал разговор Гер. – Заплатим!
Но тут со стороны винтовой лестницы раздался возглас:
- Маркиз! Друг мой! Как же я рад! – и собеседники повернулись в сторону винтовой лестницы, откуда постепенно, начиная со светлой полуседой макушки и до лёгких туфель на ногах, появился говоривший, запыхавшийся от крутого быстрого подъёма. Знаменитый путешественник бросился к нему навстречу и с хохотом обнял:
- Веллен! Приятель! Сколько лет, сколько зим! Впрочем, Вас теперь следует именовать – ваша милость? Поздравляю!
Известный поэт оказался невысоким, с маленьким брюшком, не молодым уже человеком с широким полным носом на круглом лице и приветливыми серо-голубыми глазами. Одет он был богато, но не роскошно.
- Я смотрю, Вы обрели вес, не только благодаря титулу! – весело пошутил маркиз, намекнув на располневшую талию старого друга и выпустив его из объятий.
- Да, разжирел… Совсем почти никуда не хожу, сижу тут, в магистратской библиотеке, но как получил от Вас известие, сразу поспешил, как видите, к Вам на встречу! Очень, очень Вам рад! Всегда приятно вспомнить прошлое – золотые были времена!
- Ну, насколько я вижу, сейчас в Райке времена не хуже! – заметил Смалк, сделав мах рукой, показав на обозреваемую панораму. – Я не узнал Богей, как разросся, какое великолепие вокруг!
- Да, Вы правы, жить стали богато, солидно… -  вздохнул поэт. – Но… скучно! Где прежний энтузиазм, энергия, где веселье?
- Как? Нет ни балов, ни праздников, ни маскарадов? – удивился его друг.
- Есть, всё есть… И салоны, и вечера… Но её величество их посещает крайне редко, а что за радость без неё? – грустно ответил Веллен.
- О, да! – рассмеялся Смалк и с выражением процитировал:

Я помню день, когда её увидел:
Светило солнце, даль была ясна.
Туманным наважденьем, легкой тенью
Она беспечно в этот мир вошла

И заслонила солнце, подменила
Мне света луч сияньем дивных глаз,
И сердце бедное любовью опалила.
Минуло время – пламень не угас.

Горит пожар, и ветер не задует,
И дождь от муки сердце не спасёт.
Одной мечтой живу и дорожу я:
Что дивный взор стихи мои прочтёт.


Поэт смущённо засмеялся.
- Прошу прощения, я не представил Вас моему выскопочетаемому спутнику и любимому другу, позволяющему именовать себя просто – господин Гер. Впрочем, Ваши стихи, полагаю, уже достаточно Вас представили, - так же задорно сказал маркиз и обратился к сопутешественнику. – Друг мой, позвольте Вам представить, барон Веллен, поэт, прославившийся воспеванием лишь одного образа, но - какого!
На поклон известного райковца Гер вежливо слегка склонился в ответ и задал вопрос:
- Так здесь, в магистрате, есть библиотека?
- Причём прекраснейшая! Её составили  на основе собрания книг баронессы Лоры, которое она передала городу, чтобы все желающие могли пользоваться им, – а у статс-дамы, смею заверить, отменный вкус и обширнейшие знания! Я с удовольствием провожу Вас туда, только вот боюсь…
- Дайте-ка угадаю! – перебил несколько сконфуженного поэта Смалк. – За вход надо заплатить?
- Да! – согласился Веллен, и все трое собеседников рассмеялись.
– Но такое правило действует только для иностранцев! – поспешил добродушно оправдаться поэт. – А для Вас я непременно выхлопочу разрешение на бесплатное посещение у канцлера. Дайте только срок!
- Не затрудняйтесь,  - сказал Гер спокойно. – Я заплачу за обоих. Но сначала неплохо было бы пообедать. Пойдёмте, покажете нам лучший трактир, я угощаю.
И развеселившиеся встречей и прекрасными перспективами, друзья спустились с башни и вышли в город.


***


- Слушай, а мне тут нравится! – довольно оглядываясь по сторонам и периодически любуясь на свои новые ботинки, заявил парнишка-роскиец, когда они с другом вышли с рынка, где приобрели хлеба и ему - обувь, и присели отдохнуть и перекусить.
- Мне тоже, Пил, - серьёзно заметил его черноволосый друг, внимательно вглядываясь в прямые чистые каменные улицы с тротуарами и трехэтажные дома из красного кирпича.
- Правда? Да ну? – встрепенулся тот. – Ты что-то вспомнил?
- Нет, но… Здесь многое так… В общем, надо бы тут поискать.
- Ура! Наконец-то, мы уже осядем где-нибудь. Тут полно гостиниц, надо походить-поспрашивать, не нужны ли слуги. Отличный город! – заметил Пил.
- Нет, в столице не останемся, - возразил его приятель. – Надо по селам походить.
- Ну что ты будешь делать! – возопил теперь уже не босоногий парень. – Только ботинки купил, так сразу надо их стоптать по сельским дорогам! Что тебе неймётся? Почему непременно надо в деревнях искать?
- Потому что я не помню в своём детстве много домов вокруг и таких вот улиц. Мне кажется, я на природе где-то жил… Что-то вроде поля помню, лесные или садовые заросли… Песок…
- То есть теперь ты хочешь сказать, что ты – сын крестьянина? А я-то уж надеялся, что у меня друг – дворянин, - насмешливо сказал Пил.
- Не знаю я, чей я сын, - с досадой ответил черноволосый.
- Ну, так и я не знаю, что с того? – воскликнул его приятель. – Чего ты так загнался из-за этого? Лично мне – без разницы, кто мои родители, раз они ничего мне не дали, кроме смешного имени!
- А как же - жизнь?  - и на удивлённый взгляд Пила, его товарищ пояснил. - Они ещё тебе дали жизнь.
- Да какая у меня жизнь! Ни кола, ни двора… Таскаюсь вот с тобой! Дался ты мне…
- Так не ходи, оставайся тут, а я пройдусь к югу…
- Нет, без шуток, Кор! Мне никак не понять: объясни – зачем?! Они ж давно уже могли умереть. А если не умерли, так, стало быть, хотели избавиться от тебя, что потеряли! Значит, не нужен ты им!
- Не болтай ерунду! – нахмурившись, ответил тот. – Мама должна быть жива, и она от меня не отказывалась. Я точно знаю.
- Да кто тебе это сказал?!
- Бог, - резко и твёрдо ответил Кор.
- Оооо, - протянул Пил. – Ты, всё-таки, – чокнутый! Я всегда об этом догадывался…
- Ладно, пошёл я, - черноволосый встал и протянул приятелю руку. – Спасибо тебе за всё! Ты меня часто выручал.
- Вот, дурак! – сказал тот и поднялся следом. – На кого я тебя, ненормального, брошу? Пошли!
Он пихнул друга в протянутую руку, тот толкнул его в плечо, оба рассмеялись.
- Знаешь, - сказал Кор. – Мне смутно помнится, что в детстве у меня тоже был какой-то хороший друг, вроде мы играли вместе. Может, и придумал, конечно… Но вдруг – это ты и был?
- Я из своего детства помню только побои хозяйки. Память мне могло отшибить, потому – может и так, - согласился Пил весело, и, подшучивая друг над другом, они бок о бок зашагали прочь из Богея.


***


Весь длинный путь из Королевска супруг Крэнс держался с почтительной заботливостью, но отчуждённо. С корабля, на котором они пересекли озеро, она со служанкой Неей, приставленной к ней мужем, пересела в скромный маленький экипаж, бывший, как ей показалось вдвое меньше её выездной кареты. Мона благоразумно промолчала на счёт тесноты, а потом – посреди болота, когда лил проливной дождь, и дорога стала для экипажа непроходимой – оценила его лёгкость по достоинству. Карету удивительным образом разобрали на несколько частей и перетащили до места, где она уже могла бы проехать. Там её собрали вновь. Герцогине же пришлось перемещаться это время верхом: в рассветных сумерках, через болото, под дождём ей еще ездить не приходилось. Супруг сразу раскритиковал её непрактичный красивый плащ, тут же промокший до нитки, и отдал ей свой. Но она трепетала от холода и страха, порой, пугаясь так сильно, что вскрикивала. Кэн сам взял её лошадь под уздцы и осторожно вёл, терпеливо успокаивая:
- Это, всего лишь, коряга, герцогиня.
- Там что-то шевельнулось!
- Это цапля.
Лишь раз, когда её конь слегка оступился в глубокой грязи, и она ахнула, герцог, утешая, взял её руку в свою, но тут же отпустил:
- Простите. Я решил: Вы можете упасть.
Она же подумала, что лучше бы упала… В этой сырости, тьме и ужасе ей так остро захотелось укрыться в его крепких надёжных объятиях!
Когда, наконец, дождь прекратился, и они выбрались на твёрдую почву, герцог приказал разбить лагерь, чтобы отдохнуть, высушиться, придти в себя. Для женщин тут же поставили небольшой шатёр, где они могли умыться и переодеться.
Герцогиня, отмыв с помощью служанки горячей, вскипячённой на огне водой, ноги, лицо и руки и переодевшись в чудом, как ей казалось, сохранившуюся сухой перемену белья и платья, греясь в мехах широкой накидки, сидела на походном стульчике, и, пока служанка побежала за очередной порцией горячей воды, чтобы вымыть госпоже волосы, прислушивалась к говору за матерчатой стенкой. Мужчины чистили и кормили лошадей, готовили еду, обсуждали погоду, бывшую и будущую дорогу. Из доносившихся обрывков фраз Мона поняла, что самый неприятный отрезок пути остался позади, и слегка успокоилась. Но тут герцог что-то сказал – Крэнс узнала голос своего мужа, но не сумела разобрать слов - и по лагерю пронёсся взрыв хохота. С котелком воды в шатёр вошла улыбающаяся служанка.
- Над чем там так смеялись, Нея? – спросила герцогиня.
- Я не слышала, ваша светлость, - ответила та, опустив глаза и пробуя пальцем воду в котелке.
- Не лгите мне! – рассердилась Мона, строго взглянув на прислуживающую девушку. Та испугалась и нерешительно ответила:
- Его светлость пошутил про Вашего кота…
Под неотступным взором госпожи, она продолжила:
- Бакс показал, как Ваш кот разодрал ему камзол и расцарапал руки, когда он перевозил Пушистика через болото, а герцог сказал, что – «ничего не поделаешь, у некоторых есть сторожевые и бойцовские псы, а у её светлости – сторожевой бойцовский кот», и что Бакс ещё легко отделался.
Крэнс посмотрела на животное, которое, уютно обернувшись уже высохшим и распушившимся хвостом, глубоко спало в своей корзинке на сухой подушке.
- Не может быть! – произнесла она, не поверив. Ей стало обидно за своего любимца, на которого нещадно наговаривают.
 - Может, - просто ответила служанка и показала госпоже две глубоких царапины на своих ещё нежных молодых руках. Обезумевшее от пережитого шока животное царапало всех подряд, пока его не принесли к хозяйке и не оставили в покое. Крэнс стало неловко.
- Возьмите у меня в шкатулке чистое полотно, перевяжите, - сказала она.
- Благодарю Вас, госпожа, не нужно: я уже обработала раны нашей горной настойкой. Лучшего средства нет – и заживёт быстро, и не загноится, - отказалась та и, убедившись, что вода уже достаточно остыла, начала аккуратно промывать герцогине волосы.
Подставив Нее голову, Мона спросила:
- Горной? Разве Вы не из Королевска?
- Нет, Ваша светлость. В столицу меня герцог привёз, когда я без родных осталась: отец при каменном обвале погиб, а мама ещё раньше от лихорадки умерла. Замуж меня выдавать было рано, и его светлость взял меня в свой дом, на кухню, помогать, но там и так слуг хватало, и когда я готовить хорошо научилась, он меня к господину Брику пристроил. Его светлость всегда в доме этого банкира останавливается, когда в город приезжает – так я его комнаты убирала и прислуживала.
- Разве герцог и раньше бывал в Королевске, и теперь – не первый раз?
- Нет, что Вы! Он часто в столице бывает. Это во дворец его первый раз пригласили. Говорят, потому что царица, на сей раз, там была, а его светлость ей – молочный брат, - ответила Нея не без гордости. – Потому она ему милость и оказывает.
- Да, я об этом слышала, - отозвалась герцогиня, задумавшись, а служанка, суша ей полотенцем волосы, разболталась:
- Мы за его светлость очень рады. Он же нам  - как отец родной: справедливый, и никого никогда без помощи не оставит… Вот сейчас, например, сказал, что Баксу, как приедем, новый камзол прикажет справить: и все знают, что так и будет. Хороший у нас господин, лучшего и желать нельзя…
Она бы ещё долго рассказывала, какой у неё прекрасный хозяин, так как вместе со всеми заметила нервозность и хмурую грусть, не свойственные герцогу раньше и не покидавших его всё время после свадьбы, что люди связали с холодностью супруги, но госпожа перебила её:
- И Вы не жалеете, что пришлось уехать из города?
- Нет, ваша светлость. В столице тесно, и воздух плохой, я привыкла в детстве к нашему простору – Вы ж не знаете, какие у нас луга красивые летом! А зимой, когда снег, бывает, пойдёт - всё белое-белое. Холодно, правда. Но если в доме достаточно угля и дров, то и мороз не страшен. Зато дышится как легко!
- Вот как… Прямо как в нашем графстве, - с улыбкой ностальгии откликнулась Крэнс. – Только у нас снег идёт очень редко…


***


Когда, после экскурсии по Южной резиденции царицы, где работы по отделке ещё не завершились, но которая уже поражала воображение своей изящной беломраморной красотой на фоне разбитых вокруг многоярусных садов, песчаного пляжа и моря, путешественники прибыли в роскошную гостиницу в Порту, где остановились накануне, посыльный подал маркизу письмо. Тот, развернув бумагу, передал её Геру:
- Это для Вас.
Его немногословный спутник быстро прочёл послание и нахмурился.
- Я возвращаюсь, - сказал он и велел слугам приготовить его вещи к отъезду.
Оставшись в комнате за обедом один на один с другом, Смалк спросил:
- Что произошло?
- На востоке смута.
- Племянник?
- Да. Зовёт присоединиться к нему, - Гер раздражённо кинул салфетку на стол.
- Быть может, он не так уж не прав… - начал маркиз, но его сотрапезник тут же оборвал его речь:
- Молчите, Смалк! Иначе Вы рискуете потерять во мне не только друга, но и сюзерена.
- Я, конечно же, промолчу. Тем более, что Вашей дружбой я дорожу значительно больше, чем своим поместьем, мой господин, - ответил тот мягко. – Но просто: посмотрите вокруг себя. Вам нравится? Мне – да. А когда приедете в Халас: тоже - оглядитесь вокруг себя. Что Вы увидите?
- Вы полагаете меня слепым? – с горькой усмешкой спросил тот. – Райку повезло с законной правительницей, а нашей стране – нет.
- Законность в последнем случае весьма спорна… Зато очевиден разум тех, кто правит.
- Нет! И Вы, мой верный вассал присягали на преданность не только мне, но и королеве! – раздражённо вскрикнул Гер, он откинулся на спинку стула, отодвинувшись от изобилующего яствами стола, и, охватив свой лоб ладонью руки, с мукой в голосе произнёс. – Поймите, нет для государства ничего хуже раздора и кровопролития! Неужели Вы забыли, как это было, когда двенадцать наследников делили трон? Мой отец отказался от короны, желая матушке и мне жизни - спокойной и счастливой, и я буду дважды предателем, если заявлю свои права.
- Для чего же Вы спешите ехать? Служить короне? – грустно, но с интересом спросил маркиз.
- Прежде всего, защитить свои владения. И Ваши, Смалк.
- Мои того не стоят, - заметил тот.
- Вы остаётесь?
- Да, я же обещал её величеству книгу, а ещё далеко не всё осмотрел.
- На что же Вы будете жить? Раёк – дорогое удовольствие, а Ваши доходы малы.
- Во-первых, Веллен утверждает, что если я возьмусь читать в здешнем университете историю и географию, мне будут платить хорошее жалованье…
- Но Вы же маркиз, Смалк! – изумлённо воскликнул Гер.
- Ну и что? В Райке это никого не смущает. Вот Веллен – барон, а обучает школяров литературе. Зато живёт хорошо, - возразил тот. – А, во-вторых, тут готовится экспедиция на земли, что за Южным островом. Их видели, но бывали там только пираты. У меня есть шанс быть первооткрывателем! Представляете, мой господин?! Я исполню своё предназначение!
- Вы скорее попадете в руки лихих людей, маркиз! – с сомнением покачал головой его собеседник.
- Что ж поделать, мой принц, если без опасностей невозможно что-либо новое? Я буду надеяться.
- А я, Смалк, пока прикажу зарыть яму в Вашем поместье, ту, в которой лужа, и прогнать оттуда свинью, и буду Вас ждать. Может быть, тогда Вы вернетесь? – улыбнулся Гер и поднял свой кубок, полный изысканного райковского вина.
- Да, мой господин! Несомненно! – засмеялся маркиз и поднял бокал в ответ.


***


На палубе вдруг закричали, загремели выстрелы, и Ольва проснулась:
- А? Что? Что случилось? – спросила она подбежавшую к кровати Шейлу.
- Граница, ваше сиятельство! Добро пожаловать на родину! Поздравляю Вас! – радостно улыбаясь, горничная склонилась в поклоне.
- А! – только и сказала Ольва. Она понимала, что должна, по идее, быть счастлива, но пока лишь зевнула. Служанка словно чего-то ждала. Графиня почесала голову.
- Принесите мне что-нибудь одеться, что ли… - выдала она, наконец.
Шейла тут же подала ей и платье, и плащ. Превозмогая сонливость, госпожа оделась и вышла из каюты. На палубе было довольно много людей, и все склонялись и расступались перед ней. Свежий ветер слегка развеял её сны, она осмотрелась и увидела у кормы, укутанную в свою синюю меховую накидку Анику. Ольва нашла необходимым подойти к царице.
- Это Вы, графиня! – узнала та девушку. – Вот она, наша страна. Смотрите!
Фрейлина глянула на берега реки, что по её мнению во тьме ничем не отличались от тех, что они проплывали накануне вечером, и кивнула. Государыня улыбнулась, внутренне посмеиваясь над полусонной Ольвой.
- Видите, огни вспыхивают по берегам? - спросила Аника.
Девушка пригляделась. Действительно, то там, то тут вдалеке будто вспыхивали факелы.
- Это нас приветствуют подданные, - объяснила царица. – Они нас ждали.
- Ух, ты! – выразила свои чувства Ольва, слегка прозрев.
- Идите спать, графиня, - отпустила её государыня. – Скоро у Вас начнётся Ваша новая прекрасная жизнь! Идите!


Глава 4. Сломленные перспективы.


Прошло несколько дней, как царица вернулась в своё государство. Народ ликовал, и Ольва радовалась вместе со всеми. Графиня и раньше видела, как уважают и любят государыню её слуги, теперь она убедилась, что такое отношение распространяется на абсолютное большинство её верноподданных. Фрейлина понимала, почему. Такой красоты, чистоты и разумности в ведении дел она ещё нигде не видела. Ольва наслаждалась жизнью по полной, даже несмотря на постоянные занятия. К ней приставили учителей – по танцам, по верховой езде, по истории, по географии, по этикету, по изящным искусствам. Хотели еще обучать и роскийскому языку, но ученица взвыла, и Аника милостиво согласилась, что, действительно, многовато познавать столько разных предметов одновременно. Лора каждый день приходила проверять сохранность выданных учебных пособий, потому что пропажа свода хороших манер обнаружилась ещё в пути, на корабле, когда было предложено почитать и обсудить их вслух. Графиня, не моргнув глазом, заявила о потере книги ещё в Королевске. Баронесса чуть в обморок не упала, а царица отчитала Ольву за пренебрежение к дорогостоящим печатным изданиям. Но, оставшись с легкомысленной фрейлиной наедине, с весёлыми огоньками в глазах она спросила:
- Интересно, ваше сиятельство, Вы в приступе меланхолии сожгли эту книгу или просто выбросили в сточную канаву?
- Я подарила её Моне. Простите, ваше величество, но мне больше было нечего…
- Кому?! – изумилась та.
- Крэнс, на память обо мне.
Окружающие так и не смогли понять в тот день, отчего царица периодически вдруг начинала смеяться.
Больше всего Ольве полюбилась верховая езда. Ей нравилось с самого утра, когда солнце было не столь жарким, запрыгивать на самую спокойную лошадку из царской конюшни и под вежливым присмотром преподавателя тихонько скакать по живописным окрестностям Малого Райка – Северной резиденции царицы. По сути, данная резиденция была всего лишь добротным трехэтажным домом красного кирпича с несколькими комнатами и небольшой залой, окружённой небольшим, но тщательно ухоженным садом, а за ним – по всему периметру – хвойным лесом, именуемым Царским, в котором брала своё начало небольшая река с хрустальной чистоты водой под названием Ручей. Девушке в первый же день захотелось нырнуть в неё, и она тут же высказала своё пожелание Анике. Присутствовавшие при сём канцлер и Лора переглянулись, государыня же задумчиво опустила взгляд, и Ольва поняла, что ляпнула что-то не то, только никак не смогла взять в толк, что именно… Но царица через минуту посмотрела на неё и сказала, что, пожалуй, и она сама с удовольствием искупается, чему Свэг и баронесса заметно удивились.
Первый раз девушка плавала в таком  своеобразном купальном костюме, состоящем из шёлковых коротких рубашечке и панталон, но ей было всё равно, так как на купании на маленьком песчаном пляже в закрытой от посторонних части леса присутствовали только женщины, и она набултыхалась и нарезвилась всласть. Аника же плавала тихо, не проронив в воде ни слова, словно медитировала. Так и повелось – несколько вечеров кряду дамы ходили на реку, и после Ольва, совершенно счастливая, крепко засыпала в мягкой постели в отведенной ей уютной комнате с видом на сад, лес и восходящее южное солнце.
Сразу по возвращении государыня приказала организовать бал в честь новой фрейлины, и он состоялся на четвёртые сутки в городской ратуше Богея, так как Северная резиденция царицы была слишком мала для большого празднества, а в Южную, где, как уверял канцлер, несколько залов уже были полностью готовы к приёму гостей, Аника ехать пока отказалась, сославшись на усталость после путешествия. На балу государыня торжественно поблагодарила всех, кто, так или иначе, участвовал в последних событиях в Роскии. Вансет и Дирс получили в награду земельные наделы. Когда-то у них были крупные поместья в Ламаске, и как Ольва поняла, им было важно иметь собственные владения. Остальные, в том числе и юная графиня, были награждены деньгами. У девушки впервые появились свои золотые монеты, которые она могла потратить, на что угодно, и это приятно кружило ей голову, не говоря уже о том, каким почётом она теперь, после многочисленных похвал царицы, была окружена. Господину Тогу государыня вручила обещанную дворянскую грамоту. Отныне он становился бароном и смотрителем нового дворца её величества. Аника выразила надежду, что именно в этой должности он сможет проявить, как и свою прекрасную хозяйственность, по достоинству оценённую ею в Королевске, так и склонности к ботанике, ибо сады, разбитые вокруг резиденции на взморье требовали особого ухода. Ита была на седьмом небе от счастья. Она не только становилась баронессой, она ещё и будет жить в самом великолепном месте Райка, у моря! Бывший посол тоже оказался рад такому высокому доверию. Зэн, болтавшийся рядом с графиней, тут же заметил ей, что и он непременно когда-нибудь получит титул.
- Зачем он Вам? – спросила его та.
- Хочу жениться на знатной особе, - бойко ответил тот, откровенно восхищённо любуясь сверкающей драгоценностями Ольвой.
- О! Но пойдёт ли за Вас статс-дама? – с сомнением возразила ему девушка в ответ и, хихикнув, упорхнула танцевать с Дирсом карту.
Зэн вздохнул, ему так нравилась эта весёлая, худенькая, зеленоглазая фрейлина! Его утешало одно - по законам Райка ему совсем чуть-чуть оставалось до совершеннолетия, а там уж он, конечно, выслужится. Её величество обещала ему место в дипломатическом корпусе.


***

- Герцогиня, простите, возможно, я плохо разбираюсь в правилах хорошего тона, но прошу Вас, ответьте: неужели не следует хотя бы на минутку снять капюшон и выглянуть из кареты, если подданные славят и желают Вас видеть? – устало спросил Кэн, переступив вместе с супругой порог своего дома и отправив после обмена приветствиями домашнюю прислугу, выстроившуюся в ряд для встречи хозяина и хозяйки, готовить комнаты для жены.
 - Вы правы, ваша светлость. Я принимаю Ваш упрёк, - ответила измождённая дорогой и душевными волнениями Мона, присев на край стула в гостиной. – Но, рассчитывая на Ваше великодушие, я прошу Вас извинить меня: я никак не могла показаться перед людьми в таком виде.
- Да, вы немного утомлены и бледны, - согласился её супруг. – Но… с дороги все выглядят не лучшим образом. Уверяю Вас, люди это понимают, они и не рассчитывали увидеть Вас в полном блеске. Тем не менее…
Он не закончил фразу, не зная, как говорить с ней, чтобы лишний раз не задеть её чувствительную гордость, но был раздосадован её поведением, когда они проезжали мимо рабочих послёлков, и народ выходил из домов, чтобы их приветствовать. Кэн считал свою жену не только знатной и богатой, но и достаточно молодой и красивой, чтобы желать похвалиться подобным приобретением.
- Ваша светлость, простите, но я не о том, - возразила она тихо, стянув с себя капюшон плаща. – Посмотрите, что с моей головой…
Кэн внимательно посмотрел, но ничего особенного не увидел, в чём откровенно и признался:
- А что с ней не так?
- Нея совершенно, совершенно не умеет делать причёски! – вдруг горько заплакала Крэнс.
- О, боги мои, боги! – взмолился её супруг, удивлённо приподняв бровь. – Я не заметил, простите, ваша светлость… То есть, я даже не догадывался…
Он вздохнул, развалившись напротив неё в кресле и, с минуту подумав, сказал:
- Может, мне мнится, но здесь есть горничная, которая умеет управляться с женскими волосами. Её зовут Роя. Испытайте её. Если останетесь не довольны, выпишем Вам мастера из Выходска. То же самое касается и модистки, если местная не устроит – обязательно найдём. Вы же понимаете, я не собирался жениться, и у меня не было времени на подготовку, а Вы сами пожелали ехать со мной…
- Да, ваша светлость, - согласилась Мона, и в её голосе прозвучала нотка, которую Кэн расценил, как обречённость.
Вошедший лакей доложил, что помещение для герцогини готово, и супруг вежливо предложил ей руку:
- Пойдёмте, я провожу Вас.
Она с благодарностью оперлась на неё, и молодожёны поднялись на второй этаж.
- Центральные комнаты я бы хотел оставить не тронутыми, - заметил Кэн. – В них нет ничего особенного, но… Они для гостей. А те, что слева, все – в Вашем распоряжении. Вы можете обустроить их, как пожелаете. Здесь есть и каменщики, и мебельщики, и уверяю Вас, они не хуже столичных. В этих вопросах я разбираюсь, всё же, смею надеяться, лучше, чем в причёсках…
Кэн приподнял бровь, будто сам с собой размышлял, и продолжил:
- Ни в чём себе не отказывайте, спрашивайте, повелевайте, Вы тут – хозяйка, и никто не смеет Вас ослушаться. Только мой приказ тут выше Вашего, и если уж слуги не смогут на что-то Вам ответить – обращайтесь, мой кабинет – внизу, а спальня в правом крыле.
С этими наставлениями он ввёл её в покои, где для неё уже была приготовлена и ванна, и постель, хотя была ещё первая половина дня, и окна заливало солнце.
- Располагайтесь, отдыхайте, теперь это Ваш дом, - сказал герцог и оставил жену наедине с горничными.


***

Помывшись и поев, Мона прилегла и неожиданно для себя провалилась в глубокий сон – несмотря на нервное состояние, сказалась сильная усталость от тяжёлой дороги.  Проснувшись через несколько часов, Крэнс огляделась. Спальня её была значительно просторнее прежней, во дворце. Девушка отметила большие окна, высокие потолки, резную добротную мебель, мягкие ковры, свежесрезанные цветы в вазах. Всё было дорого и со вкусом, тогда как снаружи здание показалось ей слишком простым и унылым, как огромная белая коробка. Герцогиня подошла к окнам – они выходили в сад, пожалуй, занимавший площадь не меньшую, чем королевский, но разбитый не с геометрической правильностью, как тот, а с непринуждённостью дикой фантазии. Впрочем, она признала, что так он не менее красив, но гораздо более загадочен и уютен. Мона прислушалась – в доме было тихо, никаких признаков толчеи и суеты дворцовых коридоров. Девушка подумала, не о том ли она мечтала прежде? Быть может, это и есть та спокойная вольготная жизнь вдалеке от сплетен, интриг, вероломства королевского двора и прихотей его обитателей? Неужели вот так, столь замысловатым образом, счастье ещё может случиться? Возможно, не так уж и сложно привыкнуть именоваться герцогиней Кэн? В конце концов, могла ли свадьба отнять у неё родословную гордость или предков – разве не остались они при ней, в её воспитании, в памяти и сердце? И, опять же, её супруг… Она так и не сумела составить о нем ни чёткого представления, ни мнения. Кто он, этот человек, которым так внезапно увлеклась хладнокровная королева, и кому столько внимания уделяла царица? Его утончённая красота и приятные манеры никак не вязались в сознании с грубостью низкого происхождения. Герцог не внушал впечатления ни наглого невежды, ни бесчувственного скряги, каким его можно было представить по прозвищу «денежный мешок». Слуги оказывали ему почтение, но не так, как Крэнс, с безразличной отчуждённостью людей, между которыми лежит вековая сословная пропасть, и которая их же, в результате, объединяет, отводя каждому свою чёткую роль, а с тёплой привязанностью, проистекающей из искренней убеждённости, что их хозяин – лучший и другого такого нет. Мона заметила, как прост герцог в общении со своими людьми: он не гнушался слушать их речи, мог советоваться с ними и смеяться их шуткам, но, всё же, ухитрялся возвышаться над ними, быть особняком, и те его слушались и легко ему подчинялись. С ней же он был сдержан и вежлив – не более, был очень конкретен в разговорах и избегал всяких лишних контактов. Она же при любом его обращении чувствовала себя отчего-то неловко, особенно она боялась его приподнятой изогнутой брови, сочетающейся с недоумением и мягкой иронией в глазах. На неё никто и никогда так раньше не смотрел, словно она – невиданное диковинное существо, не вызывающее страха, но исключительно – изумление, и ей хотелось провалиться сквозь землю от этого взгляда… При том, что это не она, а он был не обычен и не похож ни на кого! Как же ей не хватало сейчас Ольвы! Она бы поговорила с ней, и та, конечно, и посочувствовала бы, и поняла, и даже, возможно, что-то посоветовала… Мона решила написать письмо, тем более, что предыдущая подобная мысль была так нежданно прервана и осталась не осуществлённой. В углу спальни она обнаружила конторку с письменными принадлежностями и сочинила два послания: одно – совсем краткое, отцу, что добралась и здорова, другое – пространное, полное переживаний и сомнений – подруге в Раёк. Осталось лишь их отправить, но, не зная, кому ей доверить роль гонца, она решила обратиться к герцогу.
Позвонив горничной и выяснив, что её супруг в кабинете, она спустилась вниз. Когда Крэнс вошла, Кэн сидел за массивным письменным столом и перебирал бумаги.
- Что-то случилось? – спросил он, встал и, усадив супругу в кресло напротив, вновь занял своё место.
- Извините, что отвлекаю Вас, но я хотела бы отправить письма…
На несколько мгновений герцог задумался и нахмурился:
- Вот как… Да, конечно, но я должен предупредить Вас, герцогиня, - простите, но Всё, что Вы напишете своим друзьям или родным, будет просматривать мой секретарь. По крайней мере, пока… Пока мы плохо знаем друг друга.
Мона вздрогнула, она опустила взор, а когда подняла его обратно на супруга, в глазах её Кэн прочёл столько горечи, что вынужден был прикрыть свои. Он попытался объясниться:
- Видите ли, ваша светлость, находясь здесь, Вы можете невзначай узнать те подробности моих дел, которые я стремлюсь хранить в тайне за пределами моих владений. Вы ненароком, хотя бы просто описывая быт поместья, можете затронуть их в переписке, и поэтому она будет проверяться, но только на данный предмет. Сожалею, что допустил оплошность и не предупредил Вас заранее. Живи Вы в другом месте, мне не зачем было бы принимать такие меры предосторожности, но тут – увы… Простите меня, вынужден.
- Раз так… Вот, читайте, - девушка протянула ему два письма, рука её дрожала.
- Не нужно, - отказался герцог, добавив с грустной иронией. – Вы только-только прибыли сюда, что Вы можете сейчас написать, кроме того, что дорога была столь же ужасна, как и я? Отправляйте, эти никто читать не станет.
- Ничего подобного я ни про путь, ни про Вас не пишу, - заметила Крэнс дрогнувшим голосом.
- Тем мне приятнее, - откликнулся её супруг, постаравшись чуть приободрить её улыбкой, но гримаса вышла не убедительной и лишь на секунду задержалась на его лице, он вновь взялся за свои бумаги и кивнул ей поверх них. – Отправляйте!
- Но как? – спросила она.
Кэн вновь опустил на столешницу записку, которую пытался прочесть уже не первый раз, встал и подошёл к жене.
- Всё очень просто. Я уверен, у Вас, ваша светлость, получится, - на сей раз, он, действительно, улыбнулся и, наклонившись к жене и ласково взяв её ладошку в свою, вложил в неё большой серебряный колокольчик со стола. – Берёте, звоните…
Он слегка потряс её рукой, колокольчик громко звякнул, вошёл лакей.
- И говорите… - продолжил герцог и, обратившись к слуге, сказал, отдав ему письма. – Отослать с завтрашней почтой!
Тот поклонился и ушёл.
- Видите, как легко! – весело закончил свою речь Кэн.
- Вы смеётесь надо мной! – вдруг с обидой вскрикнула Мона и, не выдержав, разрыдалась. – Почему? Почему Вы всё время смеётесь надо мной?! Что я Вам сделала? Вы же сказали, что мы уже квиты!
- Боги мои! – отступил от неё супруг. – Поверьте, у меня не было мысли задеть Вас! Я, наоборот… Предполагал развеселить… Я пошутил. Но…
Он отошёл за свой стол и отвернулся.
- Идите к себе, ваша светлость! Прошу Вас, идите к себе! Не то снова что-нибудь скажу не то... Идите!
Его жена, прижав к лицу носовой платок, ушла. Кэн собрался покурить, но просыпал табак, набивая трубку, и в раздражении бросил её на стол. Он не понимал, как он мог допустить всё произошедшее в последний месяц. Всегда и во всём ища только выгоды, он не задавался целью делать кого-то несчастным, скорее, напротив, заботился, чтобы его люди жили лучше соседских, хотя, будучи гибким, особого рвения не проявлял и в конфликты с системой и властями не входил. Тем не менее, когда часть предприятий он отдал государству – не только ради получения титула, но из-за соображений собственной безопасности, принимая в расчёт, что богаче и сильнее королевы быть опасно – герцог столкнулся с тем, что часть рабочих бежало с переданных заводов к нему, что позволяло судить о популярности среди простого люда. Теперь же он две недели наблюдал мучения человека, в которых ему не было проку, но которые неизменно нечаянно вызывал. Кэн сделал попытку оценить обстановку. Он плеснул себе крепкой настойки и подумал, что, порой, для принятия трезвых решений бывает необходимо напиться… Однако много выпить ему не удалось. Мужчина мысленно отследил всю последовательность событий и пришёл к неутешительному выводу: Крэнс придётся терпеть, а чтобы ей было это вмоготу, надо хотя бы удалить с её глаз причину страданий, то есть - его. Он позвонил слуге:
- Скажите, чтобы мне подали что-нибудь перекусить сюда, и передайте её светлости, что ужинать я не выйду – занят.


***

Мона заперлась у себя в комнате, чтобы не демонстрировать слугам слёзы, и думала. Ей была унизительно неприятна ситуация с цензурой писем, но расплакалась она не от этого. То, что герцог мог ей не доверять, было, по зрелом размышлении, естественно, ведь она сама создала грань между ними, а потом навязалась в спутники, хотя он предлагал другие варианты. Её супруг, в принципе, не желал видеть её здесь, так чему ж тут удивляться? Ей стало странно другое – собственное поведение. Почему его шутка так подействовала на её нервы? Отчего она так болезненно реагировала на всё, что он говорил и делал? Понятно, её принудили выйти замуж, но рассчитывать на брак по любви изначально в её положении было глупо. Она могла лишь надеяться на более блестящую партию в смысле генеалогии, но хотела ли она стать женой Тсонса, например? Об этом было противно даже думать… И она честно пыталась покориться судьбе. Но если она мужу, который фактом свадьбы лишь пожелал преподнести ей урок возмездия, более стала не нужна, в чём он искренне сразу признался, не проще ли было, на самом деле, отправиться в родное поместье и коротать там дни в спокойном уединении? Почему ей было так важно, чтобы он признал её подлинной супругой, ведь все во дворце отчётливо понимали причины скоропалительного брака? Кто бы посмел её осудить, скройся она в своих владениях? Неужели её женское честолюбие было столь высоко, что требовало успеха даже в отношении бывшего простолюдина? Крэнс не узнавала себя…
Поверив в занятость мужа, она поужинала в одиночестве, но, поднявшись из столовой к себе, вдруг осознала, что скоро ночь – первая в таких условиях, когда… Мона затрепетала. Она, волнуясь, следила за наступающей темнотой, потом долго умывалась, просила тщательнее расчесать волосы, смотрелась в зеркало… Когда служанка полностью приготовила ко сну и постель, и госпожу, последняя не выдержала и сказала:
- Нея, пойдите, спросите его светлость, не зайдёт ли он ко мне?
Горничная, женским чутьём давно уже проникшая в вечерние переживания своей госпожи, отправилась выполнять поручение. Она застала герцога в его покоях у гардероба – собирающегося то ли раздеваться, то ли одеваться. Услышав вопрос, он, подумав несколько секунд, ответил:
- Скажи, зайду.
Нея прибежала обратно к госпоже с улыбкой и сообщила, что велено. Крэнс отпустила служанку, сама же села перед зеркалом и увидела, сколь бледны её щёки. Она пощупала их дрожащими пальцами, стараясь придать им румянец, но они порозовели лишь на секунду. Моне не нравилось сегодня отражение, она так и сидела, разглядывая себя, пока Кэн не вошёл в её спальню.
Увидев великолепную изящную аристократку лишь в кружевном пеньюаре поверх тонкой сорочки и с распущенными волосами в спальне собственного дома, он испытал такое сильное волнение, что не смог сразу говорить, но, опершись о туалетный столик, у которого она сидела, отвернул лицо к стене, чтобы совладать с собой. Она же с тревогой посмотрела на него, и кровь сама собой прилила к её щекам. От смущения Крэнс опустила взгляд, и тогда он, переведя дух, вновь приобрёл дар речи:
- Вы звали меня, герцогиня. Что-то произошло? Чем я могу помочь?
Его супруга ждала иного. Она нервно поднесла одну руку ко рту, потом снова опустила её на колени и ответила:
- Просто я подумала… Вы захотите… Теперь – ночь… Есть же условия договора… Исполнить их…
Она затрепетала всем телом, не в силах справиться с внутренней дрожью, а он думал, что это уже – слишком, чересчур для него! Кэн смотрел на неё, беспомощную, на грани обморока от переживаний, и, как ни стремилась его душа сжать её в объятиях и утопить в поцелуях, пригвоздил себя к месту и сказал:
- Ах, да! Договор… Видите ли, ваша светлость, может быть, в дворянских кругах так не принято, но мне важно – считайте это моей причудой – чтобы человек, с которым я делю постель, хотя бы немного симпатизировал мне. Поэтому можете не волноваться, а спокойно ложиться отдыхать, я Вас не потревожу. Привыкайте, обживайтесь в новой роли, и будьте уверены, я войду сюда только в двух случаях: уже названном или при острой необходимости.
Герцог взял её руку, прикоснулся лбом к кисти и быстро ушёл из комнаты, а она, рыдая, повалилась на разостланную кровать. Он отказался от неё! «Да кто он такой?!» – поднялась в ней гордыня. Её благосклонности искали самые знатные и могущественные: регент, наследный принц… Будь она податливей - кто знает? - могла бы стать и королевой! А этот выскочка… Дерзкий болван, смеющий пренебрегать вниманием таких женщин! И тут ей в голову пришла мысль, от которой она сразу затихла. Плач её сошёл на нет. Мона подумала, что ни за что не променяла бы свою участь на королевскую. Она вспомнила про Лучию. «По крайней мере, - подумала Крэнс. – Я - его законная жена, и никто, даже сама королева, теперь не в состоянии этого изменить». Мона утешилась, и уже в состоянии полусна как-то совершенно органично и легко приняла мелькнувшую догадку о негаданной и незваной, но, словно наглая приживалка, поселившейся в сердце, любви.
А муж, вытащив из своего секретера тоненькую золотую цепочку с подвеской и сунув её в карман, завернувшись в плащ и надев шляпу, вышел из дома, вывел из конюшни оседланную лошадь и, усевшись на неё, тихо выехал из усадьбы. Глухой ночью он подъехал к домику на окраине большого рабочего поселка, открыл своим ключом калитку в частом высоком заборе и, оставив лошадь во дворе, стукнул в дверь. Ему не открыли, и он настойчиво и громче постучал ещё раз.
- Кто там? – откликнулся из-за двери испуганный женский голос.
- Я. Ты не ждешь меня, Вира? – спросил Кэн.
Дверь сразу отворилась, и герцог вошёл внутрь.
- Ваша светлость! Но как же так?! – спросила миловидная, одетая в простую сорочку, молодая женщина, не веря глазам. – А как же Ваша жена?
- Это лишь условность. Она не любит меня. Нас поженила королева. Вот я и пришёл к тебе снова. Но если ты не ждала, я могу уйти…
- Нет-нет! – воскликнула Вира и уткнулась лицом ему в грудь, зарывшись под плащ, словно желая надышаться запахом его рубашки. – Я так много плакала, когда узнала. Так плакала!
- Ну, зачем же? – мягко отозвался мужчина и вытащил из кармана цепочку. – Смотри, что я тебе привёз!
- Ах! Благодарю Вас! – коснулась её она, переплетя пальцы своей руки с его. – Но главное – Вы сами вернулись. Я так ждала, а потом – так плакала!
Он уже не слушал её лепет, а обнимал, целовал и искал забвения на груди той, которую не любил, но чьё желание чувствовал.

***

Весёлая лёгкая жизнь новой фрейлины нарушилась скоро и внезапно. Утром на следующий день после бала царица позвала графиню к себе.
У Аники в кабинете уже находились канцлер и статс-дама. Свэг был хмур, Лора – печальна.
- Нам необходимо уехать, Ольва, и Вы поедете со мной, - сообщила государыня фрейлине. – Увы, это будет непростое и далекое путешествие. Мы обещали герцогу Кэну встретиться с ним в Дасе, столице Халаса, через полтора месяца. Нам необходимо наладить там торговый путь, основную часть хлопот герцог взял на себя, но данная страна очень консервативна, его титул там никто должным образом не воспримет, и политическую сторону вопроса нам придётся решать самим: без поддержки сильной чиновной знати нам там не обойтись. Мы думали отправиться туда без сопровождения, инкогнито, так как о сделке этой никто не должен знать, по воде – дорога долгая, но относительно безопасная, но ситуация поменялась. Ликус прислал депешу из Весля… Вы же знаете, кто это такой?
- Посол Вольных Стрелков? – вспомнила Ольва.
- Да, - подтвердила Аника. – Свергнутый король отказывается верить бунтарям, считая их предложение ловушкой, и требует нашего личного заверения. Нам придётся изменить маршрут и ехать по суху, через Королевство Трех Королей, и в данном случае нам уже не потребуется большую часть пути хранить в тайне своё имя. С одной стороны, это хорошо, но с другой – дорога неприятная и гораздо более опасная. Придётся брать много людей, правда, Ликус обещает выехать навстречу, и самый сложный отрезок мы будем под охраной Стрелков, но, в любом случае, для такой цели мы не можем ехать одни: нам нужна сопровождающая дама. Лора прекрасно знает состояние дел в стране, и мы предпочтём оставить её здесь, а Вы можете помочь нам своим гибким и склонным к приключениям умом. Собирайтесь, Ольва! Мы должны выехать уже завтра.
Девушка чуть не заплакала: как? Опять? Она только-только ощутила вкус такой прекрасной жизни, и снова куда-то надо тащиться?
- Не переживайте, графиня! – посочувствовала фрейлине царица и попробовала утешить. – Через три месяца Вы будете вновь здесь, и больше нам уже вряд ли куда-то потребуется уезжать. Ну, выше нос!
- Но, ваше величество, подумайте, прошу Вас!  - вдруг подал голос канцлер.
- О чём же? – спросила царица со взвинченными нотками в голосе, было похоже, что между ней и Свэгом ещё перед приходом графини состоялся не простой разговор.
- Вы подписали такое соглашение, которое оставляет страну без наследника, а теперь Вы вновь отправляетесь в путешествие, которое грозит оставить нас и без вашего величества! – сжав брови, буркнул тот.
«Ничего себе! - подумала Ольва. – Что ж это за поездка такая?! Не грозит ли она оставить меня… без меня?»
- Мы уже сообщили Вам, что необходимо готовить страну к республике.
- Но мы не сможем так быстро изменить мировоззрение людей, - упрямо возразил государственный деятель. – И та же идея у Стрелков уже потерпела поражение.
- Однако перечить нам Вы уже научились, Свэг, - осадила канцлера государыня, и тот уважительно наклонил голову. -  Фактически власть у Стрелков осталась у парламента, а это и есть победа.
- Сын Викдаула, тем не менее, взойдёт на трон. У нас же – престол рискует остаться пустым. Никто из соседей не примет такую ситуацию, и все Ваши усилия, ваше величество, по сохранению мира пропадут втуне! – не сдался, тем не менее, мужчина.
- Во-первых, права наследования остаются в силе! Мы понимаем, что никто уже не надеется увидеть нашего сына живым,  - и тут твёрдый голос Аники дрогнул, Ольва подняла на неё изумлённый взгляд, а Свэг, наоборот, смущённо опустил веки, но царица продолжила. – Но никто не видел его и мёртвым, и потому нет оснований утверждать, что наследника нет. Во-вторых, Стрелки были первыми, кто потряс мир, Раёк будет вторым, поэтому и шансов, что всё получится, больше, особенно, учитывая, что мятежей и распрь у нас быть не должно, и переход от одного строя к другому будет плавным. Необходимо лишь тщательно всё продумать и воспитать в людях чувство ответственности за себя и за страну. А на это, прежде всего, должны сработать образование и культура. Одни приказы да указы тут не помогут. Потому мы оставляем статс-даму с Вами и рассчитываем, что к нашему возвращению, у вас уже будет полноценный план действий в данном направлении. А чтобы нам вернуться, нужно лишь тоже - хорошо подготовиться. Мы надеемся, Вы уже сообщили господину Грэду о нашей поездке?
- Да, ваше величество, - мрачно подтвердил чиновник, но воскликнул. – Но, государыня, почему же непременно должны ехать Вы? В проекте участвовали и Галия, и Роския!
- Потому что нам это больше всего нужно, Свэг, и это – главная причина. А ещё – потому что сохранить секретность, проезжая через Роскию, при нашем недавнем шумном пребывании там, довольно сложно, а теперь мы поедем открыто, лишь вернёмся через Халас, объясняя такой крюк большей безопасностью дороги. Всё складывается на редкость удачно, неужели Вы не понимаете? Нечего Властителя гневить!
Канцлер сдержанно молча поклонился, не смея более перечить, но на его сухом серьёзном лице, всё же, осталась тень недовольства и сомнений. Аника перевела взгляд с него на графиню:
- Вы всё поняли, ваше сиятельство?
Ольва вздохнула, разумея, что отказаться нереально, согласно присела в реверансе и побрела к себе – приказать Шейле укладывать только распакованные вещи.


***


Через пару часов, после урока истории, который никто не отменял, к графине заглянул Зэн.
- Ваше сиятельство, поверьте, я очень хотел бы следовать за Вами, - с печалью в голосе признался он. – Но меня не берут. Поэтому хотя бы примите от меня…вот.
Юноша протянул Ольве крошечный полотняный туго завязанный мешочек, в который было насыпано что-то мягкое. Фрейлина взяла, пощупала и спросила:
- Но что это?
Она хотела, было, попытаться развязать, но паж предупредил её движение:
- Не надо, не открывайте, ваше сиятельство. Там, всего лишь, земля из нашего сада. Мне её мама дала, когда в Роскию провожала – она говорила, что если мешочек будет при мне, я обязательно вернусь. Но теперь-то я дома, мне уже ни к чему…
- Ой, спасибо, Зэн! Это так трогательно! – Ольва сжала подарок в кулачке, и ей захотелось как-нибудь отблагодарить его  - от души, и тогда она придумала.
– Я не знаю, есть ли тут такой обычай, - сказала графиня. – Но там, где я раньше жила, было заведено, что девушка дарила ленту тем мужчинам, которые славили её красоту и служили ей. Я подарю Вам свою, Зэн.
Она вытащила из ящичка в туалетном столике полоску шёлка, какими Шейла подвязывала на ночь госпоже волосы, взяла руку юноши в свои и обмотала ленточку вокруг его запястья, закрепив узелком.
- Вот, на память, - сказала Ольва, довольная своей идеей, почерпнутой из рыцарских романов, читанных в прошлой жизни.
Паж смотрел на неё, будто заворожённый.
- Какая красивая традиция, - произнёс он и поднёс ленту к губам.
- Ой, ну что Вы, это так… Мелочь, - смутилась его серьёзностью графиня, но подумала, что раз уж этот малец так романтично настроен, не попытать ли счастья и не расспросить ли его? Ей не давала покоя мысль о наследнике Райка. Девушка уже успела познакомиться с родителями пажа и знала, что они с первых дней сущестования этой резиденции живут здесь, рядом с царицей, и парень может быть в курсе всех событий жизни государыни. Спрашивать о таких вещах у кого-то ещё, к примеру, у Лоры, ей было неудобно.
- Зэн, можно я задам Вам вопрос? – начала она издалека. – Может, он покажется Вам странным… Но Вы же знаете, я, вообще, - личность своеобразная.
Юноша просиял улыбкой.
- Вы – совершенно прекрасная личность, ваше сиятельство, - ответил он прямо. – Конечно, задавайте.
- При мне тут упомянули про наследника Райка… У государыни был ребёнок? Что с ним стало?
Зэн погрустнел.
- Да, - ответил он. – У её величества был сын. Он исчез.
- Как? – воскликнула Ольва, и сердце её сжалось от сочувствия к Анике.
- Мы были маленькими, - стал вспоминать паж. - Его высочество - мне ровесник, и я был приставлен к нему для игр. Впрочем, я по малолетству высокой чести не понимал, меня это просто радовало, мы были «не разлей вода». Вот и тогда бегали по берегу Ручья, и я помню только, что в какой-то момент не увидел его, стал звать, он не откликнулся. Я испугался и позвал её величество, она стояла не так далеко, но спиной к нам, и с кем-то разговаривала. Тут же поднялся переполох, его искали – всюду, долго – но нигде не нашли. Даже следов никаких не обнаружили… Никто так и не понял, что случилось.
Парень вздохнул.
- Почему-то все, в результате, решили, что он утонул, - продолжил он, задумавшись, и решительно мотнул головой. – Но это не так! Я уверен! Не лез он в воду! Да и я был ближе к Ручью, чем он, я не мог этого не заметить!
- О… - только и произнесла ошеломлённая девушка.
- Да, - печально согласился паж с её продолжительным молчанием.
- Но кто ж отец? – брякнула она, что думала, и тут же осеклась. «Надо же, догадалась спрашивать такие вещи!» - мысленно обругала она себя.
Юноша взглянул на графиню смущённо и несколько растерянно.
- Ой, Вы простите меня, пожалуйста. Я ж - ненормальная, что на уме, то и на языке, хотя и вина не пью… - постаралась разрядить обстановку Ольва, улыбнувшись.
- Да нет, Вы, всего лишь, искренняя, - тотчас же оправдал собеседницу юноша. – Но я не уверен, имею ли право ответить…
- Да-да, разумеется. Извините меня, Зэн, - поспешила замять неловкость фрейлина
и выпроводила пажа из комнаты. – У меня сейчас урок этикета, идите, пожалуйста! Мы еще увидимся перед отъездом, не беспокойтесь!
Юноша ушёл, а девушка, пребывая в размышлениях об услышанном, уселась перед туалетным столиком, но, ощутив в ладони до сих пор зажатый в ней мягкий предмет, открыла маленькую шкатулочку и положила туда мешочек с землей. Ольва подумала, что вот и она обрастает здесь своими маленькими, дорогими сердцу, вещицами, по которым, словно по вехам, можно рассказать целую историю жизни отдельной человеческой души. Там уже лежала куколка из салфетки и брошка в виде птички.


Глава 5. Больные.


Ольва устала… Прошёл уже месяц с момента, как они выехали из Райка. Доплыв до Столина на корабле, путешественницы пересели в карету, а сопровождающая охрана – верхом на лошадей, провизию погрузили на крытую телегу, и весь путь по суше им вслед смотрели исхудавшие голодные лица галийцев, а потом и нищих мостелевцев, населявших Королевство Трёх Королей. В Галии, по крайней мере, были неплохие дороги, чистые колодцы и относительно обустроенные постоялые дворы, но после пересечения границы – и того не стало. Поэтому спутники останавливались вдали от захудалых селений, по указу Аники тщательно кипятили воду даже для умывания и старались есть припасённую пищу. Но в Мостеле, столице Королевства, где их встретил Ликус со своими людьми, запасы пришлось пополнять. Дальше путь и вовсе стал напоминать кошмар, так как те тропы, по которым приходилось ехать, дорогой, вообще, нельзя было назвать. То колёса увязали в грязи, то мужчинам приходилось расчищать заросли и бурелом, чтобы повозка и карета могли проехать, а однажды пришлось даже немного повоевать с шайкой оборванцев, которые напали на авангард отряда Стрелков, не поняв, что из-за скалы, покрытой лесом, вскоре появится еще больше тридцати, хорошо экипированных и вооруженных до зубов, человек. Но и эта мелкая стычка, когда нападавшие быстро осознали свою ошибку и ретировались в чащу леса, произвела на графиню неизгладимое впечаление. Она вжалась в стенку кареты и открыла глаза только по настоянию царицы, когда та сказала, что разбойники, уже час как, бежали. Впрочем, Шейла, единственная служанка, которую дамы взяли с собой, дрожала ещё дольше.
Весль оказался древним замком-крепостью с не менее старым владельцем-бароном. Викдаул, семью которого он приютил, был нервным, неуравновешенным, чванливым и неприятным во всех остальных отношениях типом, однако его сын производил, на удивление, лучшее впечатление. Но мальчику только-только исполнилось восемь, а в таком возрасте ещё довольно трудно судить о будущем человека. Аника своим неожиданным появлением убедила-таки королевскую семью в добрых намерениях парламента и, распрощавшись со Стрелками, которые повезли своего короля на юг, направилась дальше на север.
Однако стоило лишь отъехать от Весля, один из охранников почувствовал недомогание, а к обеду стало плохо Вансету. Грэд, который, на сей раз, участвовал в поездке, осмотрел заболевших и объявил, что дальше они ехать не в состоянии. Врач настаивал на изоляции больных, их положили на повозку, и запретили к ним близко приближаться. Лекарь долго совещался с государыней, в конце концов, та приняла решение повернуть назад. Спутники вернулись в замок, состояние здоровья Вансета ухудшалось. Выяснилось, что накануне он и второй заболевший совсем не пили вина, и, вероятно, они заразились через пищу или воду. Грэд настаивал оставить больных в Весле, предполагая худшее. Верный телохранитель царицы нацарапал палкой на земле: «бросьте меня», и впервые со времени пребывания в гостях у герцога Кэна, Ольва увидела, как Аника заливается слезами. Наконец, после долгих перепалок с врачом, который настаивал на отъезде царицы, государыня пришла с ним к согласию. Она настояла на том, чтобы Грэд и ещё три человека из отряда остались в крепости – ухаживать за заболевшими, оставив им часть лекарств из собранной в путь обширной аптечки врача, несколько сосудов с вином и деньги. Лекарю пришлось подчиниться, хотя он переживал, что вынужден отказаться следовать за государыней, и что её сопровождение ослабевает на несколько человек. Царица убедила его только тем, что до Халаса чуть больше дня пути, а там  - и дороги лучше, и безопаснее. Она взяла с Грэда слово, что тот дождётся помощи, которую она пришлёт к ним из Даса, настолько быстро, как это только будет возможно. Только тогда путешественники разделились, и государыня продолжила путь.
Но надежды царицы, что после пересечения границы дороги станут лучше, оказались напрасными. Правда, селения тут стали попадаться на пути гораздо чаще, но вид их был удручающ. На первый же день начался сильный дождь, и проселочный тракт размыло. На очередном ухабе карета сломалась. Ехать в ней стало невозможно, дамам пришлось пересесть верхом и ехать под проливным дождём, добираясь до крыш ближайшей деревни. К вечеру Ольва почувствовала слабость, в носу у неё захлюпало. Единственный постоялый двор в селении был чудовищно грязен, и графиня, заметив насекомых, осаждавших его стены, заявила, что «лучше сдохнет от дождя, чем от укусов этих тварей». Аника пощупала лоб раскрасневшейся фрейлины, он был горяч. Государыня подозвала хозяина двора:
- Скажи, - спросила она. – Те башни, что виднеются там, за холмом, это замок Весси?
- Да, госпожа, нашего господина - благородного герцога, - с гордостью ответил тот.
- Не знаете, дома ли он?
- На днях люди говорили – дома.
- Спасибо, добрый человек, - поблагодарила царица и сунула собеседнику монетку, тот поклонился.
- Дирс, - отозвала она в сторону охранника, с беспокойством поглядывающего на Ольву. – Поедем в замок, попросим приюта у Весси. Не должен же он отказать двум благородным дамам? Мы намеревались объехать стороной это место, герцог – один из претендентов на трон в случае свержения королевы, и нам бы не хотелось, чтобы он знал о нашем посещении Халаса. Кто ведает, что у него на уме, и насколько он ввязан в политику? Но нам придётся – у графини лихорадка, она простудилась, ей нужен полноценный отдых. Остаётся надеяться, что Весси – ровно такой домосед, как о нём говорят, и он нас не узнает. Но сначала, двух человек необходимо отправить в Дас с нашим письмом к герцогу Кэну, отбери самых крепких – послание должно быть доставлено.
Телохранитель сразу же привёл к царице выбранных гонцов. Аника велела подать ей письменные принадлежности, быстро написала его светлости, с просьбой отправить помощь Грэду, и о том, что сама задерживается из-за болезни Ольвы. Сама же собрала оставшихся людей и строго-настрого приказала им не раскрывать её имя, а называть графиней Корой.
- Такое графство было когда-то в Райке, герцог должен поверить. Скажем, что мы путешествуем с графиней с целью найти здесь своих пропавших родственников, но недооценили трудности путешествия, - рассказала она сочинённую тут же историю и обратилась к фрейлине. – Ольва, Вы сможете проехать верхом ещё немного?
Та кивнула. Все сели на лошадей, оставив поломанную карету на постоялом дворе и перетащив из неё вещи в телегу с провиантом, и отправились к замку.


***

Прошло всего три дня с ночного разговора Моны с супругом, как тот, наспех собравшись, уехал, не сказав куда, но сообщив, что надолго. Да и те дни, что он был ещё в поместье, Крэнс его видела только за ужином в столовой, куда он выходил, соблюдая приличия перед слугами. Остальное время он сидел, запершись в кабинете, либо выезжал в посёлки и на шахты. Кэн практически не разговаривал с герцогиней, спрашивая лишь о самочувствии, о служанках и портнихах, и на всё получал исключительно положительный ответ. Больше он никаких вопросов не задавал и боялся шутить даже в адрес кота, который, в отличие от хозяйки, удивительно хорошо освоился на новом месте и вышагивал по огромному дому поступью полноправного владельца. Тем не менее, за сохранностью своих сапог за ужином Кэн неотступно следил, так как чувствовал неравнодушие к ним животного. В результате, прощаясь, он поймал зверя, чмокнул его в голову и, погладив, велел беречь хозяйку. Ей же он поцеловал руку, еле коснувшись кисти губами, но и этого было достаточно, чтобы сердце Моны застучало сильнее.
С той поры герцогиня затосковала. Она жила теперь жизнью, которую полагала когда-то за счастье – в спокойном уединении, на лоне природы и в комфорте, но душа её была будто не на месте. Крэнс не знала, чем себя занять. Она пыталась вышивать, рисовать, но ей быстро надоедало, и герцогиня вновь бродила по саду и дому тихой тенью. Роя, будучи значительно старше и опытнее Неи, а потому приближенная герцогиней наряду с молоденькой служанкой, жалела госпожу, брошенную хозяином одну. Она решила показать Моне библиотеку её супруга, и её светлость с интересом пробежалась взглядом по корешкам книг. Достала с полки пару – одна оказалась каким-то научным трактатом о камнях, вторая – сборником Веллена. «О, нет, только не это!» - подумала девушка, прочитав пару лирических строчек, и захлопнула том.
- Вам не по душе, что там написано? – участливо спросила горничная. – Так, может, Виру спросить? Она тут уже, поди, большую часть перечитала.
- Виру? Кто это? – удивилась герцогиня.
- Учительница из посёлка. Его светлость из Выходска её выписал, чтобы она местных детишек учила, и позволяет ей пользоваться библиотекой. Но, если Вы не желаете, я могу пока её сюда не пускать, - предложила Роя, заметив, что госпожа слегка нахмурилась.
- Нет-нет, - ответила та. – Пусть берёт, раз его светлость разрешил. Но… я не хочу читать.
Она вышла из библиотеки и пошла в сад. Горничная же, всё-таки, через день сделала ещё одну попытку разогнать грусть герцогини:
- Быть может, ваша светлость, на музыкальных инструментах играет?
- А здесь есть? – слегка оживилась та.
- В доме нет, но можно заказать в Сверехе, так доставят. А ежели хотите, то музыканты у нас в посёлке есть: пригласим, и они сыграют, повеселят Вас.
- Нет, спасибо, - отказалась Мона слушать музыку, но попросила привезти ей лютню.
Роя обрадовалась хотя бы этому желанию госпожи, ведь одиночество создаёт в душе такую брешь, которую сложно чем-то заполнить.
А через пару дней герцогиня получила письмо от супруга. Сердце её затрепетало от волнения, а руки не слушались, пока она раскрывала послание. Муж любезно интересовался её самочувствием, и, если с ней всё было хорошо, просил посетить ежегодный бал в городской ратуше Свереха, который ранее старался посещать сам, но сейчас не сможет по причине занятости. Он писал, что старейшины города всегда оказывали ему особые почести, и было бы неловко отказать им во внимании. Герцог был уверен, что они будут счастливы видеть его знатную супругу, и надеялся, что ей это не доставит слишком много хлопот. Он советовал не стеснять себя в средствах, дабы достойно выглядеть, и давал рекомендации, как с комфортом добраться до города на корабле, категорически запрещая ехать сухопутным путём. Крэнс тут же написала мужу, что непременно выполнит его просьбу, и хотя записка её была краткой, в пол-листа, она просидела, составляя несколько фраз, три часа, ибо слова казались ей то слишком надменными, то неоправданно заискивающими… Но, справившись, она сразу начала приготовления к путешествию. Роя тут же подхватила оживлённое настроение герцогини, и с её лёгкой руки по дому забегали модистки, приказчики и прочий деловой люд. Её светлость, однако, внезапно столкнулась с проблемой.
- Меня, как герцогиню, непременно должен кто-то сопровождать из женщин и, желательно, дворянского сословия, - сказала она старшей служанке.
- Ах, ваша светлость… Тут ведь дворян днём с огнём не сыщешь, граф Лесов – сосед - и до того не меньше пяти дней пути по горам да глухим лесам… Да и говорят, дочки его вслед за ним, в Королевск уехали.
- Да, наверное… Но что же делать?.. А что та женщина? Которая книги читает? Она, хотя бы, образованная. Пусть придёт. Одной ведь совершенно невозможно появится на балу, если без супруга.
- Как прикажете, ваша светлость, - отозвалась служанка.
Виру затрясло, когда ей сообщили, что герцогиня пожелала её видеть. Такой, дрожащей, она и предстала перед госпожой. Мона же отметила, что «гувернантка», как она её назвала, молода, мила, говорит на хорошем райковском и правила поведения знает, только одета плохо. Крэнс распорядилась, чтобы Вире сшили скромное, но достойное для сопровождающей бальное платье, и велела той готовиться в путь.
- Простите, ваша светлость, а как же ученики? – робко попыталась возразить учительница.
- Потом наверстают. Главное – выполнить просьбу герцога.
- Но я никогда не бывала на балах и не умею держаться в свете…
- Вам нужно лишь следовать за мной, молчать и улыбаться. Это не трудно, - пресекла Мона всякие попытки к отступлению.
В результате, Крэнс так загоняла слуг перед балом, что те, наконец, поняли, что служат одной из самых важных дам в королевстве, а потом так блеснула в Сверехе, что на всей территории от Священных до Холодных гор её стали называть «царицей севера». Она очень старалась.


***


Гер сидел напротив камина, слушая треск поленьев в огне и шум дождя, стучавшего по ставням старого замка. На коленях его, как всегда, лежала открытая книга, но он не читал, унесясь мыслями к солнечному безоблачному югу, а точнее образу женщины, олицетворяющей для него тот далекий уголок цивилизованного мира. Однако его слух задел лай собак, доносящийся с псарни, и развеял уютные грёзы. «Неужели ещё кто-то из вассалов уже прознал, что я вернулся, и наведался в гости?» - с досадой подумал он, и как подтверждение своей мысли услышал шаркающие шаги старого камердинера.
- Ваше высочество, простите за беспокойство, но там какие-то две дамы со слугами просят приюта. Одеты и говорят, как благородные, я не посмел без Вашего ведома прогнать их.
- Дамы? В такую пору? Незнакомые? – нахмурился герцог.
- Точно так, мой господин. Незнакомые и мокрые насквозь. Велите выпроводить?
- Нет, подождите. Всё же… А почему мокрые?
- Говорят, карета сломалась, ехать дальше не могут.
- А… Так надо помочь! Я сейчас спущусь. Отведите их пока в парадный холл, растопите камин.
- Слушаюсь, ваше высочество.
Гер бережно закрыл книгу, встал, накинул камзол и, на ходу застегиваясь, спустился вниз. В холле стояло несколько человек, хорошо одетых, но значительно промокших. Вода тонкими ручейками стекала с их длинных дорожных плащей. В одном из них, плотном бородаче, герцогу померещилось что-то знакомое. Хозяин замка повернулся к дамам.
- Сударыни, простите, что заставил Вас ждать… - вежливо кивнув в знак приветствия, начал он, но не договорил, потому что дамы повернулись к нему лицом. Он не поверил своим глазам, опустил веки и открыл вновь. Наваждение не прошло. «Как?! Как она оказалась тут?» - мысленно вскричал Гер. Его мечта стояла перед ним с блестящим от влаги лицом, и капли алмазами сияли на нескольких прядках её пепельных волос, выбившихся из-под капюшона плаща, который теперь она откинула назад. Женщина держала под руку свою юную фрейлину. Обе дамы присели в вежливом реверансе.
- Простите, ваше высочество, что мы посмели прервать Ваш отдых в столь поздний час, прося о помощи, но у нас не было иного выхода, - и так как герцог стоял, как вкопанный, и не поклонился ей, Аника решила, что, как она и предполагала, он не знает её внешне, и представилась, солгав. – Я – графиня Кора, а это моя подруга – графиня Ольва. Мы путешествуем по Халасу в поисках наших родственников – райковцев, и следуем теперь в Дас, но у нас сломалась карета, а моя подруга больна и не может продолжать путь верхом по такой погоде. Пожалуйста, приютите нас на ночь. Мы заехали на постоялый двор, но там…
- Там ужасно! – всхлипнула Ольва. Она уже еле стояла и не могла взять в толк, зачем так долго что-то нужно объяснять этому истукану? Неужели и так не понятно?
Аника с тревогой взглянула на девушку и вновь перевела взгляд на герцога.
- Да… - чуть смущённо улыбнулась она. – Там не лучшие условия для приболевшей благородной дамы. Моей подруге нужно тепло и чистая сухая постель. Пожалуйста, будьте к нам добры, ваше высочество, и Ваша слава благороднейшего из благородных дойдёт до самого Райка!
- Да, конечно!  - наконец, очнулся Гер. – Прошу Вас, располагайте моим домом, моими слугами и мной.
Аника улыбнулась и благодарно склонилась, как положено графине перед принцем крови, и Весси приказал камердинеру:
- Прокас, приготовьте комнаты гостям, да живее! И пришли сюда слуг, пусть подадут вина, а на кухне пусть готовят ужин.
Тот послушно и, как мог, быстро ушёл.
- Прошу Вас, присаживайтесь, - обратился герцог к дамам, и Ольва тут же, прямо в мокром плаще шмякнулась на высокое кресло. Царица поморщилась.
- Шейла, помогите графине,  - позвала она служанку. Та подбежала и, развязав завязки стянула с госпожи накидку. Аника же скинула плащ сама на руки подошедшему охраннику. Тут подоспели и слуги Весси. Они подали горячего вина, и продрогшие гости с благодарностью его выпили. «Графиня Кора? Да нет же! Или у неё есть двойник? Но тогда её подруга тоже должна иметь двойника… Властителем клянусь, я видел эту девочку! И того бородатого охранника! Или я грежу? Так пусть тогда этот сон не заканчивается!» - думал герцог, будучи совершенно зачарован внезапной встречей, когда Аника, как прекрасное видение, пришла на его душевный зов.
Розовые щеки Ольвы с вина заполыхали ещё сильнее.
- Ваше высочество, - взглянув на неё, обратилась вновь царица к хозяину замка. – Раз уж Вы столь милостивы к нам, прошу Вас, позвольте мне воспользоваться Вашей кухней, мне нужно приготовить лекарство для графини. У неё жар.
- Пожалуйста, ваше сиятельство. Прокас Вас проводит, - ответил Гер. – Позвольте, я пошлю за доктором, и он прибудет уже к утру.
- О, нет, спасибо! Не стоит беспокоиться, ваше высочество. Мы… - чуть не перешла царица на официальный тон монарха, но поправилась. - Я сама помогу подруге. Видите ли, представления о медицине в Райке несколько отличаются от повсеместных, и, боюсь, мы не сойдёмся с Вашим врачом во мнениях о надлежащем лечении.
Она любезно улыбнулась герцогу, а потом приказала:
- Дирс, возьмите сундук с препаратами и ступайте за мной. А Вы Шейла сразу умойте и уложите графиню в постель, как будет готова её комната.
- Вы же позволите, ваше высочество? – вновь обратилась она к Весси. Он вежливо утвердительно кивнул в ответ, и подумал: «Она сбивается на «мы» и распоряжается, как королева. Это она!»
Аника с Дирсом ушли за камердинером, а Ольва, не выдержав, шумно чихнула.
- Быть может, ещё вина, ваше сиятельство? – заботливо спросил её герцог.
- О, нет, благодарю Вас! - слабо махнула рукой та, прогнусавив. – Я тогда буду не только больная, но и совсем пьяная. Вряд ли это кого-то порадует…
Весси сдержанно хмыкнул в кулак. Он был счастлив, и даже эта грубоватая фрейлина ему положительно нравилась.


***


С готовым питьём Аника вошла в комнату, отведённую Ольве. Шейла уже помогла той раздеться и улечься на постель, застланную чистым дорогим бельём. В комнате уютно трещал новыми поленьями небольшой камин, горело множество свечей, было даже чуть душновато.
- Шейла, приоткройте немного окно. Свежий воздух графине тоже нужен, - велела царица. Ей понравился замок – хотя и древний, но опрятный, сухой, было видно, что его стабильно поддерживали в хорошем состоянии. Вежливый и гостеприимный хозяин тоже показался ей приятным, но раздумывать об этом ей было некогда, она лишь похвалила себя за правильное решение: ведь Ольве становилось хуже. Она пощупала её лоб, приказала открыть рот и внимательно осмотрела горло, прислушалась к дыханию, прижавшись ухом к груди девушки, посмотрела в её глаза.
- Всё ничего,  - вынесла она решение. – Вы простыли и утомились, Вам надо хорошенько отлежаться и отоспаться. Давайте-ка, выпейте отвар и постарайтесь уснуть.
- Бррр, - смухордилась больная, отглотнув поданного напитка. – Что это?
- Противовоспалительное. Пейте, Вам это нужно! – строго приказала женщина. Ольве пришлось зажмуриться и пить.
- Бе… - выразила своё отношение фрейлина к выпитому под надзором Аники лекарству.
- Вот и славно, - и бровью не повела на ужимки графини царица. – Думаю, есть что-то Вам пока не стоит, а вот пить надо стараться каждые полчаса.
- Шейла, Вы слышали? Накипятите много воды, и поите госпожу почаще. И оденьте ей на ноги шерстяные носки. Вам придётся сегодня ночью последить за состоянием графини. Если почувствуете, что что-нибудь не так, зовите. А сейчас пойдёмте, поможете мне привести себя в порядок. Это займёт минут пятнадцать. Нам следует принять приглашение герцога и отужинать с ним, иначе было бы невежливо.
- Спокойной ночи, ваше сиятельство, - пожелала Ольве государыня и вышла из её комнаты, отправившись в помещение рядом, предназначенное ей. В коридоре стоял верный бородач и умоляюще посмотрел на царицу.
- Всё будет хорошо, - поняла его взгляд Аника. – Графиня выпила отвар, теперь ей надо спать. Она поправится. Ступайте и Вы отдыхать, Дирс. Здесь безопасно. Вы тоже измучились за последние дни, идите.
Охранник с беспокойством посмотрел на дверь в комнату Ольвы и отрицательно мотнул головой.
- Ах, как хотите! – устало махнула рукой царица и вошла к себе. За ней прошла в комнату Шейла.
- О, Властитель! – воскликнула женщина, взглянув на себя в зеркало. – Как безобразно я выгляжу! Шейла, достаньте мне чёрное платье с золотым кружевом. Пусть хотя бы оно блестит!
Тем не менее, Аника предприняла все возможные усилия, чтобы выглядеть, как можно лучше – даже слегка подвела глаза на южный манер, и приказала достать из оставшихся запасов бутылку драгоценного золотистого вина.


***


- Ваше высочество, Вы уж, пожалуйста, осторожнее с этими дамами. Странные они, - уговаривал Прокас хозяина, помогая тому одеваться к ужину.
- Чем же? – улыбнулся Весси пожилому слуге.
- Да старшая-то на кухне всё варила что-то, варила, травы какие-то смешивала, отжимала, всё что-то приговаривала, служанки болтают – как пить дать – ведьма!
Гер засмеялся.
- Вот дурачьё! Не ведьма, а просто понимающая в медицине женщина, причём самых благородных кровей, – сказал он и дал наказ. -  Прислуживать ей и её людям, как требуется!
- Ваше высочество, да где ж это видано, чтобы благородная-то женщина в медицине, как врач, разбиралась? Да и не лечат доктора травами! – закачал головой старик.
- Много ты знаешь, как лечат, а как – нет, - нахмурился Весси и терпеливо объяснил. – Они же иностранцы. У них так принято.
- О-хо-хо… - вздохнул слуга. – Как есть – басурмане! И принесла ж их нелёгкая…
Герцог вновь улыбнулся, но потом строго сказал:
- Это очень высокие, важные гости. Не осрамите!
Он спустился вниз, в парадную гостиную, и увидел там ждущую его Анику. Услышав шаги, она перевела взгляд с пламени настольного канделябра на хозяина замка. Собранные в причёску пепельные её волосы оттенялись чёрным бархатом роскошного платья, оплетающего золотой паутиной, мерцающей в свете свечей, её плечи и руки. На бледном от усталости лице глаза её казались глубокими и тёмными и блестели таинственным синим отсветом. Он приблизился.
- Ваше высочество, - она сделала поползновение присесть в реверансе, но тот сделал упреждающий жест.
- Не стоит, лишние церемонии ни к чему. Вы – гостья, и я рад разделить с Вами трапезу. Позвольте Вашу руку.
Она подала, и он, совершенно заворожённый внимательным взглядом её умных и добрых глаз, слегка склонившись, прикоснулся к тыльной стороне ладони губами, а потом, оказывая должный почёт, усадил на роскошный стул с высокой спинкой с краю стола, противоположному тому, где собирался сесть сам.
- Позвольте, ваше высочество, выразить надежду, что Вы будете любезны и извините мою подругу. Увы, она так ослабла, что не сможет выйти к столу, - попросила прощения за отсутствие Ольвы Аника.
- Не нужно извинений, я понимаю, ваше сиятельство. Если угодно, ей подадут ужин в комнату.
- Нет, благодарю Вас, ей сейчас лучше всего поспать. Пища пока может навредить.
- В таком случае, добрых ей снов, и будем надеяться, что завтра графиня осчастливит нас своим выздоровлением, - вежливо откликнулся герцог и, сев на своё место, сделал приглашающий жест рукой. – Но Вы, ваше сиятельство, наверняка, проголодались с дороги, так прошу Вас, не стесняйтесь! И поднимем первый бокал – за королеву, а второй  - за Вас, так чудесно скрасившую мой одинокий вечер!
- О, нет! – возразила Аника, улыбаясь и пригубив вина из бокала вслед за герцогом. – Второй я соглашусь пить только за Вас, нашего спасителя и благодетеля, и разрешите Вас угостить!
Женщина показала на изящный сосуд, заранее поставленный ею на стол.
– Мы везли вино из Райка, зная, что в Халасе виноград не растёт. Это особое – с первого урожая, собранного после восстановления независимости и на редкость обильного и удачного.
- О, разумеется, благодарю! – ответил Весси и жестом приказал прислуживающему лакею разлить ароматную жидкость по кубкам.
- Но отчего же Вы собирались провести сегодняшний вечер столь уединённо? Где же хозяйка замка? – полюбопытствовала Аника. Ей казалось странным, что такой обходительный, привлекательный внешне, богатый и знатный человек может быть одинок.
- Она давно умерла, - сказал тот просто.
- Простите, мы… я не хотела…
- Нет-нет, не волнуйтесь, - поспешил успокоить её герцог. – Дело в том, что я даже, как следует, не успел узнать герцогиню. Я женился в весьма юном возрасте по настоянию родителя и по его выбору, и в первый же год жена умерла при родах. Ребёнок тоже не выжил, и я не делал больше попыток создать семью.
- Вас так поразила эта трагедия? – сочувствующе спросила царица.
- Нет, не настолько. Прошло уже много лет, и у меня ощущение, что это было будто не со мной. Просто я решил, что мне лучше одному.
- Вы столь не любите женщин, что отказываете себе в их ласке и заботе? – улыбнувшись, уточнила Аника.
- Нет, – мягко улыбнулся в ответ герцог. – Дело в другом: мне проще быть без наследника, а обзаведись я женой, мне вряд ли это удастся.
- Как странно, - удивилась его собеседница. – Вы считаете, что Вам не нужно то, чего все желают.
- Вы правы, - согласился Гер, и тёмный его взор, который он почти не отводил от Аники, подёрнулся задумчивостью. – Вы прекрасно сформулировали.
- Но, если я не покажусь Вам чересчур любопытной, позвольте, всё же спросить – почему?
Тут Весси всё же опустил глаза, но через пару секунд решительно вглянул на царицу вновь.
- Не перед кем оправдываться, почему я – не король, - сказал он спокойно.
Женщина с ещё большим интересом посмотрела на герцога.
- Весомый аргумент, - заметила она. – Однако, полагаю, никто не вправе упрекать человека за выбор - жить в ладу со своей совестью и судьбой, даже дети.
- Жаль, что большинство думает иначе, - с ласковой благодарностью возразил тот. – Вы, похоже, осведомлены о моей истории?
«Удивительный человек!» - между тем, думала она. «Необыкновенная во всём!» - думал он.
- Кто же не знает этой легенды? «Двенадцать братьев и сестер хотели сесть на трон, но оказалось, что для всех немного тесен он…» - процитировала она вслух. – Ваш отец был, кажется, третьим по праву?
- Да, и вышел из борьбы, добровольно отказавшись от короны в пользу младшего брата и герцогства. Эта песенка для нашей страны, к сожалению, - история.
- Весьма трагичная история, и судя по тому, что случилось с остальными её героями, Ваш отец был абсолютно прав. Хвала его мудрости!
- Увы, и тут Ваше мнение отлично от общего, - с долей горечи рассмеялся Гер. – Но всё, что можно было рассказать интересного обо мне, закончилось. Давайте же поговорим о Вас. Отчего Вы, например, поехали в столь дальний путь без супруга?
- У меня его нет, - весело развела руками Аника.
- Но… Позвольте и мне быть любопытным, как же так случилось?
- Всё просто, - легко ответила та. -  В Райке мало аристократии, не из кого выбрать, а иностранцы имеют иное представление о роли женщины, чем принято у нас.
- Хм… Интересно, чем же оно отличается?
- О,  - на мгновение задумалась царица, а потом продолжила. - Я бы охарактеризовала отношение к дамам в остальном мире примерно следующим образом: «не смей и думать!»
Герцог весело засмеялся.
- Доля правды в Ваших словах есть, вынужден согласиться, - сказал он. – Но, всё же, полагаю, если поискать, можно найти мужчин, уважающих женский ум. Тем более, что в настоящее время так много правящих монархов-женщин, интеллект которых невозможно не признать.
- Согласна, и, тем не менее, жить у жены, значит подчиниться законам Райка, а того далеко не всякий захочет, а уезжать с родины - я не желаю, райковцам дорога родная земля. Вот я и беру пример с государыни.
Вино уже слегка ударило в голову утомлённой тяжёлой дорогой и переживаниями Аники, и глаза её поблескивали иронией.
- Стало быть, ваша царица так и не вышла замуж? – вышел герцог на самую важную для него тему.
- Нет, конечно, ведь от этого зависит независимость всей страны.
- Так давайте, поднимем бокалы за царицу Анику! – провозгласил тост Гер.
- О, непременно! – отозвалась та, и смешинка заиграла в уголках её губ.
Весси наслаждался, глядя на сидящую напротив женщину. Он пока не задумывался ни о чём, а радовался её голосу, блеску серо-голубых глаз, словам, присутствию. А та, не имея душевных сил о чём-то целенаправленно размышлять, ощущала исходящее от него тепло и восхищение и словно купалась в них.
- Однако, вероятно, наше вино Вам не понравилось? Вы пьёте так мало! – заметила женщина.
- Оно восхитительно! Именно поэтому я и растягиваю удовольствие, а ещё чудесный напиток может затмить разум, а это вряд ли кому-то понравится, как правильно сказала Ваша подруга.
- Она уже успела высказаться на эту тему? – удивилась царица.
- Да, когда Вы уходили на кухню.
- О… - смущённо хохотнула Аника. – Да, она может иногда что-нибудь такое «сказать»… На самом деле, я полагаю, всё зависит от того, как пить. Если Вы пьёте вино, чтобы потопить в нем своё сознание, отключиться от действительности – оно разрушает. Но если вкушать его, чтобы ощутить многообразие волнующих вкусов и ароматов, как полноту и радость самой жизни, оно не причинит вреда – лишь приятно взволнует, вдохновит и расслабит.
- Хм… Не задумывался об этом, но звучит убедительно и очень красиво, как впрочем и всё, что Вы говорите, - ответил Гер и поднял кубок, но на пороге залы появилась Шейла. Она, стесняясь, остановилась у дверей и склонилась в реверансе, но царица сразу же обратила на неё внимание.
- Что-то случилось, Шейла? – громко спросила она.
- Ваше ве…  сиятельство, - от волнения чуть не попала впросак горничная, но под взглядом Аники сразу опомнилась и поправилась. – Госпоже хуже.
Царица встала, герцог поднялся вслед за ней.
- Позвольте я, всё же, приглашу врача, - сказал он.
- Нет, спасибо, ваше высочество. Я, думаю, что справлюсь. Можно лишь… - женщина обвела взглядом предметы на столе. – Тут был мёд. Он был бы полезен. Вы позволите?
Она увидела нужную чашу и уже протянула за ней руки, но Гер перехватил их, взяв в свои:
- Но зачем же сами?  - мягко ответил он. – Лакей отнесёт.
Он взглядом отдал приказ, и слуга поставил чашу на поднос. Весси же поцеловал, удержав в своих ладонях, обе кисти царицы, и посмотрел на неё так, что ей показалось – взгляд его карих глаз достал до дна её сердца.


***

Ольву знобило. Шейла укутала её двумя одеялами и шерстяными шалями. Аника приготовила еще один напиток – на меду – и заставила графиню выпить. Озноб прошёл, и девушка забылась тревожным полусном человека, у которого сильный жар. Порой, она что-то бормотала. «Мама… мама…» - несколько раз еле слышно позвала она. Царица, сидевшая рядом, вновь пощупала её раскаленный лоб, провела рукой по светлым волосам, утешая.
- Что же делать, девочка… Теперь я тебе мама, - тихо сказала государыня. – Ты бы пропотела, а? Тебе надо хорошенечко вспотеть. Давай, а?
Уже посреди ночи, неотступно находясь рядом, Аника почувствовала, что графиня задышала ровнее, а цвет её щёк чуть побледнел. Женщина пощупала спину больной и убедилась, что она мокрая.
- Шейла! – позвала она задремавшую сидя служанку. – Несите сухую рубашку и полотенца!
Горничная дёрнулась, резко прогнав дрёму, и кинулась к сундукам.
Несколько раз государыня и она меняли сорочки на Ольве, вытирая насухо находящуюся в полузабытье больную, меняли простыни. Наконец, жар спал, и фрейлина, которую перестали теребить, смогла погрузиться в спокойный благотворный сон. Уже близился рассвет, когда Аника побрела к себе. В коридоре её напугал Дирс, отделившийся от стены, словно призрак.
- Властитель мой! – отшатнулась женщина и, узнав охранника, спросила. – Что Вы до сих пор тут делаете?
Тот мотнул головой в сторону спальни Ольвы и с мольбой посмотрел на государыню.
- Она спит. С ней всё будет хорошо, - в который раз сказала царица, а потом, приглядевшись в темноте, с удивлением обнаружила, что на глазах у немого телохранителя блестят слёзы. Она подумала, что он, пожалуй, соотнёс нездоровье фрейлины с заболеванием Вансета, и постаралась успокоить:
- Послушайте, Дирс, у графини совсем не то, что у Вашего лучшего друга. Она просто измотана, вот организм и сдал… Ну, помните, с ней же уже было такое на корабле?
Бородач посмотрел на Анику глазами несчастного телёнка.
- Ах! Да кризис уже прошёл, понимаете? Ей лучше! Хватит истерить! Вы же мужчина, в конце концов! – прикрикнула женщина. Она сделала шаг, и охранник вынужден был, поклонившись, посторониться. Царица прошла к себе, но заметила, что Дирс так и не покинул свой пост, занятый им добровольно. «Да что с ним? – думала Аника, самостоятельно раздеваясь, так как оставила, валящуюся с ног, Шейлу рядом с Ольвой, разрешив служанке прикорнуть на кушетке. - Совсем нервы сдали? На него не похоже… Он же воин. Чего только не пережил! Конечно, то, что случилось с Вансетом, потрясло его, но перенёс он это относительно стойко. Властитель! Неужели он так прирос к девочке душой? О… Надо бы приглядеть... Она ж кроха ещё… А в Ламаске уже в тринадцать могут замуж выдать… А, всё-таки, ей только шестнадцать, как и моему мальчику… Было бы… О, Властитель, пусть где угодно, пусть далеко от меня, но только б он был жив, только б жил и был счастлив!» Так взмолившись, она уткнулась носом в подушку на широкой кровати в огромном старинном замке и в изнеможении провалилась в сон.


***

Приезд царицы так впечатлил Весси, что вечером сон долго не шёл к нему, и он много времени провел в размышлениях о том, что заставило её посетить Халас и скрыть своё имя. Он подумал, что возможно зря разоткровенничался с ней по поводу своего отношения к борьбе за власть, но прогнал эту мысль прочь – не было сказано ничего, что, по большому счёту, она не могла бы узнать от других. То, что графиня, действительно, заболела, было очевидно, как и то, что карета сломалась – последнее уже подтвердил слуга, посланный им на постоялый двор. Гер пришёл к выводу, что Аника не собиралась заезжать в замок – её заставили обстоятельства, и, несомненно, то было чудо. В итоге, он решил: каковы бы ни были её причины навестить Дас, к нему и его положению они не имеют никакого отношения, а на остальное он, в любом случае, не смог бы повлиять, и не имел желания вмешиваться. Он будет подыгрывать ей, пока возможно, и получать удовольствие от общения, которое, в придуманных ею условиях, становится совершенно свободным для него. Такая перспектива дразнила и вдохновляла своей заманчивостью, и у него оставалось лишь одно желание, чтобы царица задержалась здесь как можно дольше.
Открыв глаза, когда солнце уже высоко стояло над горизонтом, он сразу спросил у Прокаса, не спрашивали ли чего гости ночью, и получил отрицательный ответ. Тогда, посчитав, что дамы после всех передряг встанут поздно, не стал торопиться, а, раздумывая, чем бы их можно было удержать, если вдруг Ольве стало значительно лучше, тщательнее обычного умылся, оделся, придирчиво осмотрел себя в зеркало. Наконец, он поинтересовался:
- Гости еще не вставали?
- Да все уж на ногах, кроме той, что болеет.
- Как?! Отчего ж ты мне сразу не сказал?
- Так Вы не спрашивали, ваше высочество, не извольте гневаться!
- И где ж вторая дама? Вы хотя бы завтрак ей предложили, олухи?
- Так, господин мой, она ушла и ничего не попросила…
- Как ушла? Куда ушла? – побледнел герцог.
- Прям пешком, за ворота. А Вы говорите, благородная! Разве ж знатные-то ногами землю топчут?
- О…. – застонал Весси и бегом стал спускаться вниз. Он вышел из замка, приказал живо оседлать двух коней, сел на одного, а второго повёл за собой.
- В какую сторону ушла гостья? – спросил он у согнувшегося в три погибели привратника, но, выглянув за открытые ворота, сам её увидел. Она бродила по ближайшему лугу, опустив голову вниз, и иногда за чем-то наклонялась к земле. Он пришпорил коня и подъехал к ней. Аника заметила его, присела в реверансе, а после открыто мило улыбнулась. В руках она держала охапку бледно синих цветов и какие-то широкие листья. Край подола её дорожного платья был влажен от росы. Слабый ветер играл завитками небрежно собранной причёски, и герцог залюбовался ею, удивляясь, какими голубыми сейчас казались её глаза. Он спешился и, непроизвольно отвечая на её улыбку, приветствовал лёгким поклоном.
- Вам плохо спалось, графиня? – спросил он.
- Нет, прекрасно, спасибо, принц!
- Отчего ж Вы убежали из замка  - одна, пешком и так рано?
Аника засмеялась:
- Почему же «убежала»? Просто вышла прогуляться и собрать лекарственную траву для подруги. Я решила, что под стенами замка со мной ничего плохого произойти не может, а от людей больше будет пользы, если они уедут в деревню ремонтировать карету, запастись провизией и приготовиться к дальнейшему путешествию. Путь до Даса неблизкий, и кто знает, что нас ждёт впереди?
- Всё-таки, это не предусмотрительно, - укоризненно покачал головой Гер. – Мои люди могли бы помочь Вашим слугам. Вам стоит только сказать. Впрочем, каюсь, и говорить не надо, должны были сами догадаться. Простите меня, прошу Вас, они растерялись – слишком Вы для них необычны, у меня не бывало гостей из-за рубежа.
- Ах, не будьте столь требовательны ни к себе, ни к подданным. Вы и так оказали столь великодушное гостеприимство, что я не знаю, как Вас благодарить! Тем более, что я собралась просить Вас позволить нам остаться ещё на одну ночь: графине Ольве уже лучше, но ночью её очень сильно лихорадило, я опасаюсь, если не дать ей окрепнуть, ей может стать хуже.
- Разумеется! Не может быть и речи, чтобы ехать сегодня!  Вашей подруге необходимо полностью поправиться! - обрадовался Весси. - Прошу Вас, оставайтесь ровно столько, сколько нужно. Я приглашаю!
- Благодарю Вас, принц!
- И прошу Вас, распоряжайтесь, как хозяйка, и велите делать всё, что Вам нужно, иначе я буду чувствовать себя неловко, как теперь, - искренне, без всякого великосветского пафоса сказал герцог.
- Но почему? Ведь нет ничего такого, чего бы Вы для меня не сделали, - нежно возразила ему женщина.
- К примеру, мои слуги не оседлали Вам коня.
- Герцог, думаю, они сделали правильно. Мне было бы крайне неудобно срывать с земли растения, будучи верхом, - вступилась за людей, населяющих замок, Аника.
Гер весело засмеялся.
- Вы правы, графиня, - признался он. – Тем не менее, когда Вы закончите Ваше занятие, предлагаю Вам сесть на лошадку и вернуться на ней. Трава сырая от дождя: как бы Вы не промокли…
- С удовольствием, - согласилась та и, посмотрев на охапки зелени в своих руках, решила. – Пожалуй, этого уже достаточно.
- Тогда, прошу, - герцог подвёл к ней коня и помог ей взобраться на него, и всякое, пусть лёгкое, прикосновение к руке или одежде Аники отзывалось в его сердце тёплым восторгом. Она же изумлялась его обходительности, и интуитивно уже чувствовала её причину, но сейчас это не внушало ей ни страха, ни беспокойства, ни досады, напротив, приятно волновало, ибо он ей безотчётно и безусловно нравился. Усадив женщину, Весси вскочил на своего скакуна, и они медленно двинулись в сторону замка.
- Вы так хорошо разбираетесь даже в северных растениях, ваше сиятельство? – спросил Гер.
- Не совсем, но данные листья я знаю: они неприхотливы и встречаются почти повсеместно на равнинах. Посмотрите, какая мягкая оборотная сторона, - Аника показала спутнику один из листочков, но не удовлетворилась этим, и, подъехав ещё ближе к герцогу, провела им по обнажённому участку кожи его руки, тот улыбнулся. – Они могут помочь при простуде, если их заварить кипятком и дать настояться.
- Восхитительно! Ваши знания впечатляют! – выразил своё преклонение перед её образованностью Весси и со смешинкой в голосе заметил. - Мой камердинер утверждает: кухарки вчера подумали, что Вы - колдунья.
- Вы тоже так считаете? – спросила царица.
- Нет, - рассмеялся мужчина, а потом серьёзно добавил. – Но красота Ваша поистине волшебна!
- О… Меня сложно вогнать в краску, но Вы, принц, этого добились, - сыронизировала Аника в ответ на столь прямой комплимент.
- Простите, я не хотел Вас смутить, но я всегда был честным, увы…  - оправдался тот и вернулся к прежней теме, спросив про вторую охапку растений. – А те, голубые, тоже полезны?
- Несомненно! Я велю поставить их в вазу, и они порадуют своей красотой Ольву, - засмеялась женщина, и герцог подхватил её смех.


***


- Прокас, пусть кто-нибудь поедет к соседу, у него, кажется, оранжерея, и привезёт цветы! – приказал Весси, когда он и Аника вернулись в замок, и царица ушла переодеться и навестить Ольву.
- Цветы? Какие цветы, ваше высочество? – удивился слуга.
- Самые красивые, Прокас! И побольше. Украсить комнаты приезжих дам.
- Разве ж они не уедут сегодня?
- Нет. Будем надеяться, что и завтра тоже… - вздохнул Весси и прикрикнул на него. – Поспеши!
- Ох, боги! – со страхом посмотрел на хозяина старый камердинер. – Не приворожила ли она Вас? Зря Вы её вино вчера пили, мой господин…
- Послушай, Прокас! Выкинь из головы эту чушь! И предупреди всех – иностранцы отличаются от нас, но это не значит, что они желают кому-то зла, и кто будет выдумывать сказки про ворожбу и посмеет не служить им, пусть пощады от меня не ждёт, - строго наказал принц, и утешительно, но с сожалением в голосе, добавил. – Чтобы тебя совершенно успокоить, скажу – они, всё равно, уедут в Дас, а потом – вернутся на родину, и я не смогу их остановить, как бы того ни желал. Поэтому забудь свои глупости и делай, что велено!
- Слушаюсь, мой господин, - поклонился слуга. Видно было, что тревога-таки не оставила его совершенно, но привычка повиноваться беспрекословно была сильнее.
- И вели уже подавать обед, коли завтрак мы проспали.


***


- Ольва, спрячьтесь под одеяло, и давайте пригласим того полоумного, что всю ночь проторчал под Вашей дверью и до сих пор там сидит, - предложила Аника, осмотрев проснувшуюся больную и придя к выводу, что была права: при должном уходе девушка поправится быстро. Хотя фрейлина подсапывала носом, температура спала, и выглядела подопечная царицы значительно лучше.
- Дирс был за дверью всю ночь? – удивилась графиня.
- Как Вы скоро догадались, кто это! – заметила государыня. – Шейла, пригласите его! Пусть уже убедится, что с госпожой всё в порядке, и идёт спать!
Горничная запустила в комнату бородача, и тот, поклонившись, стеснительно остановился на пороге. После многих часов без сна глаза его были красны, а под ними собрались тёмные круги.
- Здравствуйте, Дирс! – улыбнулась фрейлина охраннику. – Со мной всё хорошо.
И громко чихнула.
- Вот видите, её сиятельство правду сказала! – подав ей платок, обратилась царица к охраннику. – Ступайте отдыхать, на Вас лица нет! Лечить ещё и Вас, у нас времени не будет!
- Угу. Вы нам крепкий, здоровый и бодрый нужны! - поддакнула Ольва, отсморкавшись, и сказала Анике. – Я бы поела чего-нибудь, а?
Телохранитель улыбнулся и откланялся.
- Фух! – проводив его взглядом, выдохнула государыня и повернулась к девушке. – Я попрошу Вам сварить бульона и сделаю ещё лекарство. Шейла будет Вам давать, не вздумайте отказываться! Герцог позволил задержаться ещё на день…
- Ура! – закричала Ольва, не дослушав, и тут же чихнула опять. – Меня сегодня никуда не повезут!
Аника рассмеялась радости подопечной.
- Да, он очень любезен, - подтвердила она. – Приходите в себя и выздоравливайте! Но мне надо идти, а то Весси не дождётся меня к обеду.
Царица ушла, а Ольва зарылась в уютные подушки и с легкомыслием молодости подумала, что ради того, чтобы вот так поваляться, и поболеть немного - не жалко.


***


- Вам не нравится угощение, ваше сиятельство? – забеспокоился герцог, так как Аника насытилась очень быстро – парой блюд, а от остальных неизменно отказывалась, лишь потягивая вино из бокала.
- О нет! Всё очень вкусно! Великолепный обед и очень обильный. Настоящий пир! Человек на двадцать, не меньше! Мне одной съесть это не под силу, – улыбнулась в ответ та. – Вы, вероятно, привыкли устраивать такие пышные трапезы для большого количества гостей?
- Нет, я крайне редко устраиваю званые обеды и ужины, - разубедил её Весси. – И уже было испугался, что потерял сноровку, раз Вы ничего не желаете отведать.
- У Вас прекрасный стол! – утешила его царица. – Но, право, не стоит так стараться для нас с графиней, мы привыкли есть не много… Но что же Вы предпочитаете тогда в качестве развлечений в Вашей уединённой жизни? Охоту? Я заметила у Вас псарню.
- Не совсем… Просто это единственное более-менее приемлемое для меня занятие, чтобы пару раз в год собрать своих вассалов. Понимаете, старые традиции в Халасе ещё живы, и я, как сюзерен, должен иногда устраивать какие-нибудь увеселительные мероприятия для своих дворян.
- А балы?
- Нет-нет-нет! – иронично замотал головой Гер. – Ни в коем случае! Стоит мне устроить нечто подобное, как сразу меня начинают активно сватать, а отбиваться от невест гораздо сложнее, чем застрелить кабана!
- О! Пожалуй, Вы правы, – засмеялась женщина, более серьёзно добавив. – Но, спасая себя, не жестоки ли Вы по отношению к юношам и девушкам, лишая их возможности романтично провести время и найти себе пару?
- Думаю, им достаточно балов в городах и столице, - возразил принц.
- Но чем же тогда Вы занимаете свой досуг? – поинтересовалась Аника.
Таинственная улыбка заиграла на губах Весси, тёмные глаза блеснули.
- Если желаете, я покажу Вам, - сказал он, и, так как гостья ничего не ответила, а лишь с любопытством смотрела на него, встал и подал ей руку. – Пойдёмте!
Царица поднялась и непроизвольно протянула руку навстречу. Он подвёл её к старинной винтовой лестнице, круто уходящей вверх.
- Ох! – вырвался у женщины вздох, когда она глянула на витки спирали, которые ей предстояло преодолеть, и она с опаской на шаг отступила от кованого сооружения.
- Не бойтесь! Давайте, я пойду вперёд и буду держать Вас за руку, - почувствовал настроение Аники мужчина. Голос его был добр. Он поднялся на несколько ступенек и наклонился к ней, зовя за собой. Царица колебалась лишь несколько секунд и, положа свою ладошку в его, начала подниматься следом. Так, удерживая её нежную тонкую кисть, Весси ввёл драгоценную гостью в свою сокровищницу.
- Ах! – выдохнула женщина, когда увидела большое помещение внутри круглой башни, стены которого сверху донизу были заняты полками, полностью забитыми книгами. – Поистине, тут может закружиться голова не только от подъёма!
Она прошлась вдоль книжных рядов. Каких томов тут только не было: тонкие и толстые, фолианты и маленькие карманные издания, совсем старые и новые, с переплётами всех цветов, разнообразных материалов, различных жанров и на всех известных языках!
- Если бы с нами путешествовала Лора, она осталась бы тут жить! Не смогла бы уехать от такого богатства! – восхищённо заметила Аника, разглядывая корешки книг, и пояснила. – Это статс-дама нашей царицы. Она очень любит читать.
- Лора? – спросил Гер, слегка задетый этим восклицанием. – А Вы, ваше сиятельство?
- Я тоже, особенно - художественную литературу, но мне значительно реже удаётся посвящать этому время.
- В таком случае, позвольте встречный вопрос: а Вы чем занимаете свой досуг?
- О! У меня его практически нет, - весело взмахнула руками женщина. – Слишком беспокойным хозяйством владею.
- Ваши владения так велики? – поинтересовался герцог, и лукавая искорка мелькнула в его карих глазах. Аника увидела её, и расценила по-своему.
- По сравнению с Вашими они могут показаться, правда, небольшими, ваше высочество, но в масштабах Райка - да. Нужен глаз да глаз… Не доглядишь – и будут постоялые дворы, как в соседней деревне… Иностранцы перестанут ездить, лишусь дохода! - поддела Аника хозяина окрестных земель, занимавших территорию в два раза большую, чем её страна.
- Я не приму Вашего упрека, - на удивление спокойно ответил тот, улыбаясь. – Ведь будь постоялый двор чуть лучше, я не имел бы счастья видеть Вас теперь здесь.
- А! Стало быть, Вы специально держите его в столь жалком состоянии, чтобы заманивать в свой замок путников! – шутливо воскликнула царица.
- Признаюсь, до сих пор у меня не было таких намерений, как и не было, судя по всему, подобных путешественников. Только сама Судьба могла закинуть Вас на ту дорогу!
Он подошёл к ней совсем близко и взял за руку, заглянув в серо-голубые, поспешившие уйти от такого прямого взора, очи. Женщина попыталась показать, что не поняла подспудного смысла его слов, и, отведя взгляд, показала на огромный старинный том, развернутый на специальной подставке:
- Что это за книга?
Она отошла от хозяина библиотеки, за которую можно было бы купить ту половину королевства, феодом которой он не был, и подошла к раскрытому фолианту.
- Труд древнего мистика. Считается, что по ней можно предсказать Судьбу каждого из живущих, - ответил герцог, не уставая любоваться своей визави.
- О, как любопытно! И что же он говорит о Вас, ваше высочество? Вы смогли расшифровать? – игриво, но с уважением спросила та, аккуратно проведя кончиками пальцев по пожелтевшим от времени страницам и пытаясь разобрать вычерченные на них слова, но наречия Халаса царица знала плохо, и ей не удалось ничего понять.
- Конечно, - ответил Весси. – Однажды в дождливый холодный вечер на закате лета я встречу женщину, которую по-настоящему полюблю.
Тут Аника, всё-таки, подняла на него глаза, и сердце его застучало быстрее, когда он увидел, как они сияют.
- Тут прямо так и написано? – уточнила она с весёлой иронией, чуть вздёрнув брови.
- Да, - подтвердил он и хотел, было, вновь приблизиться к ней, как услышал кряхтение, раздающееся со стороны лестницы. Через пару секунд звук оханья стал очевидным.
- Это мой камердинер, - ответил Гер на вопросительный взор Аники и крикнул, подойдя к лестничному пролёту. – Прокас! Не поднимайся! Скажи так: в чём дело?
- Ваше высочество! Барон Тилси с дочкой пожаловали! Ждут!
- Ооо… Я совсем забыл! Я обещал его принять. Этот барон… У него так много дочерей! Не понимаю, как у него получалось, но у него случалось их, порой, по две в год! - недовольно тихо протянул Весси, обращаясь к Анике, на что та хохотнула, и, вздохнув, громко сказал стоявшему внизу слуге. – Хорошо. Я сейчас спущусь.
Шарканье старческих ног и сопение затихло, а царица посмотрела в узкое окно башни.
- Кажется, опять идёт дождь, - заметила она и грустная улыбка дёрнула уголки её ярких и мягких, словно шёлковых, губ. – Думаю, мне пора проведать графиню, а Вам – идти встречать гостей: вдруг – это нагаданная невеста приехала?
- Прошу Вас, не покидайте меня, останьтесь! – подойдя и взяв её руку в свою, умоляюще посмотрел герцог на Анику. – Только Ваше присутствие спасёт мою вежливость сюзерена от завершения данного визита уже через минуту.
- Хорошо, ваше высочество, - согласилась та и, покачав головой, словно преодолевая сомнения, ласково добавила. – Я не умею быть не благодарной.


***


Весси вновь пошёл вперёд, помогая Анике спуститься по крутой спирали, но после галантно следовал за ней. В итоге, она вышла к изумлённым гостям первой. На лицах ожидающих царица увидела такое замешательство, что поняла - повстречать в замке герцога знатную даму было, поистине, делом доселе невиданным. Тем не менее, воспитание сыграло свою роль, и все поприветствовали друг друга, как подобает. Правительница Райка скромно села подальше в сторонку и старалась молчать, чтобы никого не смущать и не мешать беседе, но, всё равно, чувствовала на себе внимание каждого. Гер, задавая пустые вежливые вопросы барону, ждал, когда она вступит в разговор, его гость поглядывал на царицу, с опаской оценивая её шансы на место возле принца, а совсем ещё юная, представленная его высочеству, претендентка в невесты, стараясь соблюсти приличия и не глазеть, рассматривала сквозь полуопущенные светлые ресницы не совсем обычные для здешних мест платье яркого красно-белого атласа и спускавшуюся по плечам свободными локонами причёску царицы.
- Позвольте же спросить, ваше высочество,  - вдруг задал вопрос Тилси. – Как Вы провели Ваше путешествие?
- Да о чём Вы, барон? – быстро отмахнулся Весси. – Что из меня за путешественник? Что я могу увидеть? Вот её сиятельство, действительно, проделала огромный путь. Спросите о впечатлениях у неё.
И все повернулись к Анике. Ей пришлось раскрыть рот:
- Я много где бывала - это правда, принц, но замка уютнее, чем Ваш ещё не видела.
- Полагаю, это мнение у Вас сформировалось на контрасте с ближайшей таверной, графиня. Хуже пристанища Вам, верно, тоже не попадалось, - возразил на её вежливую лесть тот, посмеиваясь и не дав ей закрыть тему.
- О нет, почему же? Плохих харчевен и в других местах хватает, просто до того тракта, что проходит возле неё, карета была цела, - парировала царица.
- Дороги у нас никудышние, - согласился герцог. – Да толку в них здесь? Халасцы – домоседы.
- Я бы так не сказала, - с сомнением покачала головой Аника, улыбаясь. – Думается мне, Вы судите по себе, ваше высочество. Однако я могу назвать халасца, который знаменит на весь мир своими странствиями.
- Вы имеете в виду маркиза Смалка? – предположил Гер.
- Да, принц. Вы его знаете?
- Он - мой вассал и сосед.
- О, как тесен, на самом деле, мир! Не дома ли его светлость? – спросила царица, и тень беспокойства промелькнула в её игриво-светском тоне.
- Нет, - утешил собеседницу герцог, правильно поняв её тревогу. – Смалк, как всегда, в отъезде.
- Вот видите! – заметила она, тут же успокоившись.
- Мой сосед – единственный в своём роде, уверяю Вас!  - не сдавался Весси. Его забавлял этот спор. Её нападки на состояние окрестных земель вовсе не вызывали гнева, а умиляли его. Он понимал огромную разницу между его страной и Райком, и знал, что эту пропасть ни то, что критикой, но и делами, и волевыми усилиями преодолеть сложно: попробуй, переверни сознание Прокаса! Он, всё равно, будет мямлить про ведовство и басурман, хоть палку об него сломай…
- В том нельзя не согласиться. Уникальный человек!
- Вы так близко с ним знакомы? – спросил герцог, задетый похвалой другому, хотя и сам неоднократно и искренне превозносил друга: но ревность при любви всегда настороже, так и норовит укольнуть исподтишка!
- Нет, но встречала пару раз… При дворе. Его речь весьма поэтична, а глаз наблюдателен. Я читала его записки – они прекрасны. Не правда ли, барон? – Аника перевела взгляд на приунывшего Тилси, дабы сделать беседу общей.
- Не могу знать, ваше сиятельство, не читал! – буркнул тот.
- Так, быть может, юная баронесса скажет своё мнение? – обратилась царица к его дочери. Та не успела ничего ответить, как её отец возмутился:
- Помилуйте! Дочери халасцев не читают подобные вещи! Не хватало ещё, чтобы они болтались потом по свету – без мужей, без сопровождения!
Он недовольно и с упрёком глянул на раскованную женщину, позволющую себе не только не сидеть дома за пяльцами, но и перечить, и даже выражать недовольство принцу крови!
- Отчего же без сопровождения? – пожала плечами та. – Со мной и графиней несколько вооруженных слуг. Кстати…
Аника встала, герцог – за ней, пришлось подняться и гостям.
- Мне надо навестить подругу, - сказала она барону, решив, что не стоит больше впечатлять гостей. – Простите меня, пожалуйста, но Ольва немногим старше Вашей милой дочери. Может закапризничать и не выпить лекарство. У неё, к тому же, характер. Служанке с ней не совладать. Я должна проследить. Прошу Вас, герцог, разрешите оставить Вас!
На последних словах царица повернулась к Геру и протянула ему руку. Тот с сожалением пожал её нежную кисть и, мягко заглянув ей в глаза, отчего тепло разлилось по телу жещины, поцеловал удерживаемую ладошку:
- Жаль, но… конечно.
И отпустил. Она раскланялась с визитёрами и быстро пошла в комнату Ольвы. В сердце Аники прыгали и светились солнечные зайчики. Как давно, как долго она не испытывала ничего подобного!


***


Через пару дней, когда Ольва, чувствуя себя уже отлично, встала утром с постели и, потягиваясь, собралась, как следует, умыться, к ней вошла царица.
- Вы уже на ногах? – спросила та, поприветствовав. – Прекрасно!
 Она подошла к девушке, посмотрела ей горло, пощупала лоб и убедилась, что фрейлина, действительно, в порядке. Тогда государыня сказала:
- Ольва, могу я Вас попросить полежать ещё немного?
- В смысле? – не поняла та.
- Ну… Притвориться, что у Вас ещё слабость? Что Вы не готовы ехать?
Девушка с интересом взглянула на её величество. Графиня уже заметила, что последние три дня глаза царицы поблескивают необычным светом, а на её губах часто появляется беспричинная улыбка, настроение же было непривычно приподнятым.
- А мы разве не спешим? – полюбопытствовала Ольва с долей лукавства.
- Кэн предупреждён, он подождёт. Тем более, что изначально, когда ещё договаривались в Роскии, мы планировали встречу на несколько дней позже. А тут так хорошо!
Фрейлина не сдержалась и хихикнула. Аника понимающе посмотрела на неё.
- Да, признаюсь, и хозяин замка – тоже очень хорош! Да что там - он великолепен! – царица с воодушевлением взмахнула руками. – Я не могла даже предположить, что может быть такой человек!
- А разве Ваш молочный брат не лучше? – ввернула девушка, по случаю решив выяснить давно не дающий ей покоя вопрос.
- Он – замечательный, но чрезвычайно прагматичный. Когда Кэн ко мне обращается, я всегда знаю, что ему что-то от меня надо. Нет, я не против! Он тоже помогает мне. Мы пришли в этот мир одновременно и с тех пор держимся друг друга, нас связывает чудесное чувство – плеча, опоры,  но оно не волнует кровь, не заставляет голову кружиться, не приводит в трепет. У нас есть взаимопонимание и взамоуважение. Вероятно, это самые надёжные и крепкие отношения из возможных, но это дружба, а не любовь, - объяснила государыня и улыбнулась. – А он Вам нравится, да?
Ольва немного замялась:
- Он - прикольный…
Аника засмеялась:
- Однако, какое словечко Вы для него нашли!
- Так что, могу я рассчитывать на Вас? – вновь спросила она.
- Да, - ответила девушка, забираясь обратно в постель. – Я с удовольствием ещё поваляюсь. Одного я только не пойму: почему Вы просите? Приказали бы, да и всё!
- Ах, Ольва, - вздохнула женщина. – Разве можно? Перед такими чувствами мы все равны и беззащитны, и, словно больные, лишь можем молить о пощаде…
Аника ещё раз улыбнулась фрейлине и ушла, а та задумалась: «Интересненько… Кто ж тогда отец её сына?» Главного подозреваемого графиня из списка вычеркнула.


***


В тот день установилась сухая, тёплая погода. Даже на севере лето под занавес вновь явило миру свою солнечную щедрость. Весси предложил Анике покататься верхом, и она с удовольствием согласилась. Сначала, болтая, они ехали медленно, потом решили припустить коней галопом и неслись, ловя встречный ветер, во весь опор. Устав от бешеной скачки и чуть умерив прыть, царица увидела на обочине дороги, вдоль которой ехала, человека, за спиной которого болталась гитара. Фигура его показалась ей знакомой, она миновала его, но, мельком увидев лицо, через пару минут резко остановила и развернула коня. Герцог ускакал вперёд и не сразу понял, что произошло. Через пару минут он замедлил бег скакуна и повернулся. Аника подъехала к бродяге и окликнула того, о чём-то заговорив. Гер направился к ним.
- Рэй! – узнала государыня музыканта. – Рэй!
Тот остановился и низко поклонился. Царица с опаской глянула на принца, который в то время уже приближался к ним, и тихо сказала:
- Зови меня графиней, он не знает, кто я!
Менестрель промолчал, равнодушно посмотрев на всадника.
- Как хорошо, что я встретила тебя! – продолжила женщина в полный голос. – Знай же, царица признала свою ошибку, простила тебя, ты можешь вернуться!
- Спасибо, только мне это уже ни к чему, - ответил тот.
- Как же так, Рэй? Возвращайся! – ласково попросила она. – Тебе, видимо, тяжело пришлось, но ведь ты же понимаешь, никто не может избежать промахов, и необходимо уметь прощать. Я скоро еду в Раёк, я могу взять тебя с собой.
Музыкант отрицательно покачал головой:
- Я давно простил, но не вернусь.
- Да как ты смеешь, раб?! – вскрикнул герцог, слышавший последние слова, и занёс плётку, чтобы опустить её на спесивого нищего, но царица вскинула руку, предупредив дальнейшее движение.
- Нет! Ваше высочество, нет! – заступилась она и объяснила, уговаривая. – Он – немного сумасшедший, не стоит Вашего гнева.
Гер мирно опустил руку, не в состоянии ей возразить, хотя слова музыканта казались ему немыслимой дерзостью. Быть может, он, действительно, безумен? Но тогда зачем он ей? Весси общался с ней уже несколько дней, наблюдал за ней раньше, видел её страну, но Аника оставалась для него непостижимой загадкой.
- Куда же ты идешь, Рэй? – спросила женщина, убедившись, что герцог отказался от намерения наказывать.
- В Ромб. Я разочаровался в этом мире, хочу найти другой, - ответил тот.
Государыня печально улыбнулась:
- Так и будешь ходить по мирам? Что ж, удачи тебе! Вот, возьми!
Она достала из кошелька на поясе пару золотых монет и протянула менестрелю.
- Пригодятся, пока будешь идти.
Он взял и поклонился.
- Спой мне на прощанье, Рэй! – вновь произнесла царица.
Тот послушно снял со спины гитару, сел прямо на землю и ударил по струнам:

Родившись и увидев свет,
я счёл, что краше мира нет.
В наивном мраке детских лет
встречал я солнечный рассвет.

Чем ярче становился день,
тем гуще собиралась тень,
и я, сковав мечту, как щит,
встречал свой солнечный зенит.

И шёл по жизни я за ней,
искал, боролся, верил ей,
но предала мечта, и так
встречал я солнечный закат.

Вот погрузился мир во мрак.
Но, боги, я не виноват:
В кромешной мгле своей ночи
ищу я призраков мечты…


Когда звуки поющего голоса и гитары затихли, Аника грустно произнесла:
- Спасибо, Рэй! Что ж, иди, лови своих призраков! Только знай: когда-то музыкант был прав, а царица – нет, она благодарна тебе, и ты можешь вернуться в Раёк, когда захочешь.
Всадники и пеший расстались. Её величество пребывала некоторое время в задумчивости, и принц не тревожил её расспросами. «Благодарю, Властитель! – тем временем мысленно молилась женщина. – Ты дал мне возможность хотя бы попытаться загладить свою вину!»


Глава 6. Решения.


Прошла неделя, когда утром Весси, безмятежно раздумывая, чем сегодня развлечь Анику, выглянул в окно, чтобы узнать, хороша ли погода, но с тревогой увидел во дворе чужую оседланную лошадь и богато одетого незнакомца, к которому приближалась царица. Человек рухнул перед женщиной на колено и, склонив голову, протянул ей свёрнутую бумагу. Та что-то сказала гонцу, раскрыла послание и, на ходу читая, направилась к замку. Гер на время прикрыл глаза. Он понял, случилось то, к чему он мысленно себя готовил, но с чем так и не сумел смириться. «Но, всё же, может быть, наоборот… - мелькнула в его голове слабая надежда. – Кто знает, что в том письме? Возможно, ей теперь не нужно ехать в Дас?» Но подумал, что если не надо в столицу, так уедет в Раёк… Герцог метнулся от окна и быстро спустился вниз.
- Ваше высочество,  - прохрипел Прокас, с которым он столкнулся на пути. – Её сиятельство, та, что здоровая, просит Вас к ней зайти.
Принц, собравшись с духом и ничего не ответив, сразу направился к комнате Аники.
- Господин мой, - вдогонку ему крикнул слуга. – Там к ней какой-то человек приехал, прикажете накормить?
- Конечно, что ж ты спрашиваешь? – с досадой бросил тот камердинеру и с замиранием сердца вошёл в покои царицы.
Та сидела на стуле, сложив руки на коленях, пальцы её сжимали платочек. Раскрытое, но стремящееся принять прежнюю сложенную форму, послание лежало на комоде рядом, и герцог невзначай кинул на него взгляд. На сломанной восковой печати красовался герб, которого принц не смог узнать.
- Вы меня спрашивали, ваше сиятельство? – ласково обратился он к женщине, которая до сих пор не подняла на него взгляд, и когда она, наконец, это сделала, он понял, почему: в уголках её глаз мерцали слезинки.
- Да, - согласно кивнула она. – Спасибо, что пришли, ваше высочество! Нам необходимо уехать сегодня же. Я надеюсь, Вы нам в том поможете.
В последней её фразе, произнесенной с мольбой, принц уловил второй, подспудный смысл.
- Отчего же так скоро? Графиня Ольва не совсем окрепла… - попытался возразить он.
- Она уже вполне здорова, - со вздохом ответила женщина и, опустив взор в пол, встала. – Я должна Вам признаться, герцог, я солгала Вам. Только прошу Вас, не посчитайте это признаком неуважения, поверьте, на то были иные мотивы. Вы проявили столько благородства и великодушия по отношению к нам, что я не могу и не хочу более обманывать. Надеюсь, Вы простите нам, принц! Я - не графиня. Мы – Аника, царица Райка. Мы встречались в Весле с Викдаулом, и ни кем не узнанными собирались заехать в столицу Халаса по вопросам, связанным с коммерцией. Нам хотелось бы умолчать, по каким именно, но можем дать Вам слово, как человеку, хотя и не претендующему на власть, но близкому к трону, что они ни коим образом не затрагивают внутренних дел Вашей страны, и уповаем, что Вы сохраните наше инкогнито.
Каждое её слово отзывалось болью в его душе, ибо он знал, что за ними последует расставание. Он поклонился ей, как положено приветствовать монарха, и, выпрямившись, с грустью в голосе сказал:
- Позвольте же и мне просить прощения со своей стороны, ваше величество. Я тоже лгал Вам.
Она с удивлением подняла на него взгляд.
- Я знал, кто Вы. Не так давно я был в Роскии и видел и Вас, и графиню. Я жил там, не называя себя, не желая привлекать к себе внимания, поэтому Вы ничего не слышали обо мне, но Ваши облик и имя я запомнил на всю жизнь. Простите меня, ваше величество!
- Но почему же Вы не обличили нас? – близко подойдя к герцогу и глядя на него широко распахнутыми глазами, спросила Аника.
- Вы не желали, а я не могу противостоять Вашей воле, - откликнулся он, с нежностью и почтением взяв её ладонь в свою. - Ещё в Королевске я был так впечатлён, что позволил себе послать Вам букет роз. А узнай я Вас сразу, как Вы переступили мой порог, мог ли я вести себя столь свободно, чтобы целовать Ваши руки.
И следом за словами он прижал её пальчики к своим губам.
- Так это были Вы?! – изумлённо воскликнула царица. – Отчего же Вы не явились ко мне тогда?
- Прошёл слух: Вы выходите замуж, и я уехал.
Она смотрела на него, стараясь собраться с хаотично набежавшими и толпящимися в уме мыслями, и некоторое время молчала. Несколько мгновений он в тишине отвечал на её взгляд, пытаясь проникнуть в тайны её сознания, но свет, исходящий из очей напротив, был так ярок, а губы её, источающие еле слышное дыхание, так близко, что страсть затмила его разум, и язык его заговорил сам собой:
- Я люблю Вас, ваше величество! И сейчас уже не в силах отпустить Вас!
- Простите меня! – услышав собственные слова, он опустился перед ошеломлённой женщиной на колено. – Но ответьте, что мне сделать, чтобы я мог претендовать на Ваши руку и сердце?
Аника опустила голову, и слабый стон вырвался из её груди. Она села на стул, так как резко ощутила слабость.
- Прошу Вас, герцог, встаньте! Пожалуйста! – попросила она и, когда он, наконец, поднялся, ответила. – Тогда, в Роскии я заключила соглашение с Вашей кузиной Лучией, что не выйду замуж ни за одного иностранца. Взамен она охраняет границы Райка. Вы, принц, ничего уже не сможете сделать…
Он побледнел, но упрямо сжал скулы.
- Я стану королем, завоюю полмира и сам стану оберегать и Вас, и Вашу страну, - сказал он твёрдо, и царица ни на минуту не усомнилась, что он так и сделает, не останови она его сейчас. За то время, пока она жила здесь, Аника пришла к выводу, что о нём не даром говорят, как о самом сильном претенденте на трон, и мягкость его ровно так же зависела от его воли, как и нежелание вершить судьбу государства.
- Вы сделаете это напрасно, ибо я не приму Вас в таком случае, - ответила она, встала и, положив обе руки ему на грудь, которые он сразу же накрыл своими ладонями, заглянула ему в глаза. – Мы расстанемся, мой принц. Вы вернётесь к своим книгам, забудете меня, и жизнь потечёт, как прежде… А если вдруг станет невмоготу, Вы приедете ко мне, и я унижу Вас до звания фаворита. Прослыть им, поверьте, лучше, чем быть безумным королем, убивающим неповинных людей, возможно, столь же влюбленных, как он сам. Ни одна женщина не стоит полмира ужаса и проклятий! Вы – мудрый человек, Весси, и, конечно, должны понимать меня и не заставите разочароваться?
Он глядел на неё, и ему хотелось плакать от отчаянья.
- Я не смогу забыть, - вместо этого сказал он.
- Так сохраните в памяти и благословите эти несколько дней, как сберегу их я. Властитель дал нам их в утешение. Вечное счастье, всё равно, невозможно, а краткое у нас было. Ведь было же? – спросила она, и голос её дрогнул, она готова была разрыдаться и держалась из последних душевных сил.
- Да, ваше величество! – откликнулся он.
- Так велите подавать лашадей! – воскликнула она тихо, и чуть оттолкнув его, высвободила свои руки. Аника отвернулась к окну и добавила еле слышно:
- Поспешите, ваше высочество! Пожалуйста!
Гер резко повернулся и быстро вышел из комнаты. В коридоре он прислонился к стене, у него перехватило дыхание.


***


Их отъезд напоминал пожар. Дирс, устроивший, было, водяное побоище корабликов из бересты в тазике, на радость скучающей графине и её служанке, вынужден был срочно бросить своё занятие и бежать проверять лошадей. Шейла сбилась с ног, одевая царицу и фрейлину и пакуя со скоростью ветра их вещи. Слуги выстроились в цепочку, чтобы быстро загрузить обоз припасами воды, вина и продуктов. Уже через два часа все и всё были готовы. Аника, затянутая в плотное дорожное платье, сожгла на свечке письмо Кэна и вышла во двор замка, где уже стояла отремонтированная карета, в ней сидели Ольва и её служанка. Охрана и прибывший из Даса гонец ждали у оседланных коней приказа выезжать. Царица оглянулась. Она ждала, что Весси еще зайдёт в её комнату перед отъездом, но он не беспокоил, и лишь теперь она увидела, что он вышел на крыльцо вслед за ней. Она стояла внизу, он спустился. Женщина сразу заметила, что герцог будто переменился за эти пару часов: поступь его стала тяжёлой, он осунулся на лицо и боялся поднять на неё взгляд. Сердце её дрогнуло, она никак не ожидала подобной реакции. До сей поры, Аника уговаривала себя, что принц просто романтично настроен, его разум увлекся её причудливостью, беседами с ней, пройдёт немного времени, и он забудится и успокоится. Они провели вместе всего лишь несколько дней, разве возможно возникновение глубоких чувств в столь короткий срок? Царица не считала себя красавицей, не выделяла в себе ни каких-то выдающихся талантов, ни особенного ума, и, будучи в возрасте за тридцать, полагала, что сейчас серьёзно очароваться ею уже не возможно. Жалость и боль потери полоснули её душу, она сделала попытку поймать его взгляд, но он смотрел на её руку, обтянутую тонкой перчаткой, которую сразу, как подошёл, взял в свою.
- Всё ли хорошо уложили? Ничего ли не нужно? – спросил он так, словно каждое слово резало его плоть.
- Да, всё хорошо. Не беспокойтесь, прошу Вас, - скоро ответила Аника.
- Я провожу Вас верхом до поворота, - предложил он, так и не подняв взора.
- Нет, спасибо, не надо, - женщина, отказываясь, закачала головой, и на глаза её предательски выступили слёзы. – Чем дольше, тем тяжелее…
- Прощайте, ваше высочество! Да хранят Вас Властитель и все боги! Будьте счастливы! –выдохнула она, переведя дух и пожав пальцы его руки. – Помните, прошу Вас, в любой день, в любую минуту мы будем рады принять Вас у себя.
Он ничего не ответил, а, отпустив её руку, склонился в поклоне. Она, повернувшись, подбежала к карете, и ни Дирс, ни герцог не успели подать ей руку, как она уже запрыгнула внутрь. По лицу её потекли слёзы и, не умея выговорить, она лишь махнула ладонью немому телохранителю, и тот, захлопнув за ней дверцу кареты, отдал столь же молчаливый приказ. Экипаж дёрнулся и через две минуты от незваных гостей уже и след простыл.
- Ой-те, слава богам, проводили, наконец! – с облегчением резюмировал Прокас.
Герцог же застонал и сел прямо на каменные ступени широкого крыльца своего родового замка, опустив лицо на сложенные на коленях руки. Последние два часа дались ему так трудно, что он не представлял, что переживёт эти несколько минут.
- Что это Вы вздумали на камнях сидеть, господин мой? – испугался старый слуга и, как маленького, стал стараться его уговорить и увести. – Пойдёмте-ка в залу, на кресло! Да что с Вами? Да сколько невест вокруг! Молодых да красивых! А это – что? Было б из-за чего кручиниться! Обедать пора…
- Молчи! Уйди! Оставь, ради всех богов! – прикрикнул на него тот. – Уйди!
Слуга, кряхтя, ушёл, но долго поглядывал из дверного окошка привратницкой за герцогом, который спустя лишь три часа медленно поднялся и побрёл в замок, приказав подать ему самого крепкого вина.


***


- Да что ты, в самом деле? – кричал спустя четверо суток Кэн на Анику при закрытых дверях в одном из лучших трактиров Даса. – Ты серьёзно, что ли? Это смешно! Пойми ты, наконец, он – здешний, да ещё и халасец! Ты провела с ним только неделю! Красивые ухаживания, и только! Побудь ты с ним ещё несколько дней, и ты сама бы ускакала оттуда, лишь бы скорей.
Герцог в раздражении стукнул кубком с вином об стол, и жидкость, перехлынув за края, окропила дерево столешницы.
- Вспомни Банрова! Ты тоже когда-то полагала, что он – идеальный! – нашёлся он.
- Не неси чушь! – вздрогнула женщина, пребывающая в тяжёлой меланхолии. – Впрочем, да… Говорила. Но тогда я была так молода, я ничего не понимала…
- Ты и теперь не понимаешь, - возразил её «молочный брат». – Хотя и выросла. Я думал, ты поумнела. Как ты переговоры сегодня провела – это восторг! Этот тип, когда заговорил о бунте на востоке, я уже думал – всё, придётся искать другого, а это же сложнее десятикратно! Один-то уже знает, может, стало быть, догадаться и донести… Но - в личной жизни, извини…!
- Когда человек так любит деньги, с ним легко договориться. Стоит лишь намекнуть, что золото достанется другому… Не велика победа, - заметила царица, но мысли её были далеко.
- Ну, знаешь, страх смерти – тоже вещь серьёзная, - ответил мужчина. – Всё же, он рискует… Но, слава богам, мы справились. Ехать пора. Забудь ты про этого аборигена! Он же никогда, никогда тебя не поймёт! Мы – другие, Аника!
- «Абориген»… Ты говоришь так, будто он – не человек. Мы же все – люди! Разве человеку так уж невозможно понять другого человека? – в отчаянии спросила та.
- Люди – это привычки, знания, образ мышления, вбитые в их головы в детстве. Пойди и попробуй поговорить по душам с хозяином этой гостиницы, - предложил Кэн, указав на дверь. -  Вникнет ли он в то, что ты станешь ему рассказывать? Он будет лишь раболепно кланяться, в надежде получить больше денег.
- Но герцог образован… Он – королевских кровей.
- И чем это лучше? Разве это делает его ближе к нам? По-моему, лишь отдаляет. Только скажи ему, что все люди одинаково физиологически и психически устроены, и он примет тебя за умалишённую!
- Знаешь, а тут ты прав, - вдруг согласилась правительница Райка. – Мне пришлось убедить его, что Рэй – сумасшедший, чтобы Весси не покалечил менестреля…
И она поведала Кэну историю про музыканта.
- Вот видишь! – примирительно произнёс тот, выслушав. – И из-за этого халасского принца ты заставила меня волноваться несколько суток! Я уж думал, что там с вами? Заболели? Живы? Куда пропали? Написала мне – Вансет при смерти, Ольва больна, и – на тебе – влюбилась! А тут, что хочешь, то и предполагай!
- Ты послал Грэду помощь? – спохватилась государыня.
- Разумеется, сразу же. Но известий пока никаких не поступало. Сама знаешь, путь не близкий и сложный.
- Да. Спасибо! – поблагодарила она, и взгляд её просветлел.
- Не за что. Самому таких людей жалко… Не то что твоего очередного принца! С ним будет всё хорошо, можешь не переживать. Я уверен даже, что с ним уже всё замечательно. Поехали, а? Хватит хандрить. Корабль ждёт, твои подданные, Раёк!
Аника, молча, согласилась.


***

Зэн, выполнив поручение Свэга, возвращался из Сова в Богей. Заметив по дороге крупную ферму, он направил туда коня, чтобы отдохнуть и попить воды. Было жарко, и паж никуда не торопился. Он поглядывал на ленточку, перевязанную вокруг запястья, которую ни разу не снимал, и думал о том, где же теперь, и что делает её бывшая заленоглазая обладательница. Он предполагал, что, куда бы ни занесло девушку судьбой, он, несомненно, мог бы ей пригодиться, и то было бы гораздо лучше, чем развозить депеши канцлера.
- Эй, парень! – крикнул он какому-то крестьянину, сидящему в тени сарая, въехав во двор большой зажиточной усадьбы. – Прими коня!
От стены хозяйственной постройки отделилась фигура человека. Зэн спрыгнул с лошади, бросив поводок, и направился к дому, когда взгляд его привлёк второй человек, вышедший из затенённой части двора вслед за первым. Паж сразу его не заметил, поэтому сейчас ненароком на него поглядел. Одетый очень просто и легко, тот выглядел, как обычный работник фермы, и был юн, как и первый, и царский курьер прошёл спокойно мимо, но на крыльце обернулся. «Что за наважение?» - подумал Зэн и внимательно вгляделся в лицо второго бедняка. Сердце придворного забилось быстрее. «Как так может быть?!»  - подумал он.
- Да что вы там возитесь, лодыри? – прикрикнул на батраков из окна фермер, но, заметив на пороге богато одетого господина с государственной символикой на перевязи, поклонился и поприветствовал Зэна. – Добрый день, сударь!
- Добрый! – откликнулся паж. – Вы хозяин? Я – царский курьер. Мне бы воды напиться да скакуна напоить!
- Да, хозяин и есть. Сламом звать, - назвался тот и засуетился перед знатным гостем. – Да пожалуйста, на здоровье! Сейчас всё будет, господин!
- Эй, Кор! Слышал? Напои коня!  - крикнул он второму работнику, а первому приказал. – А тебе нечего тут болтаться, он один справится. Ступай на виноградник, время обеда вышло давно!
Первый нахлобучил соломенную шляпу, что болталась у него на шее на завязках, на голову и послушно пошёл со двора в указанную сторону. Зэн же неотступно следил взглядом за вторым, пока тот не скрылся вместе с конем внутри надворных построек и не пропал из поля зрения.
 - Вот, прошу Вас! - выскочила на крыльцо девушка-крестьянка и, кокетливо стрельнув глазами, с поклоном подала пажу большую кружку с водой.
- Спасибо! – улыбнулся ей тот и опорожнил поданный сосуд.
- Дочурка моя, - с гордостью представил вышедший вслед за ней из дома хозяин. – Может, отобедаете? Не погнушайтесь! Пища у нас простая, но от души!
- Нет-нет, благодарю, - отказался Зэн. – Зной слишком сильный, есть совсем не хочется, а вот под крышей в прохладце посидел бы немного, если позволите.
- Да о чём речь? Конечно, проходите, - распахнул перед юношей дверь радушный фермер, пропуская вперёд. Тот вошёл. В доме сразу стало легче дышать. Паж сел на лавку, но ему тут же, как почётному гостю, предложили стул. Зэн пересел.
- Слам, а скажите, прошу Вас, что это за парень, который сейчас ухаживает за моим конём? Он - Ваш сын?
- Нет, что Вы! Это пришлый батрак. Видели, какой худосочный? У меня все дети – кровь с молоком! – похвалился крестьянин, с удовольствием посмотрев на румяную дочку, и сказал ей. – Иди-ка, принеси барину фруктов, самых отборных!
- Да не беспокойтесь, не надо! – стал отнекиваться паж, но та уже скрылась в глубине дома.
- Не погнушайтесь! – радушно попросил фермер.
- Ну, хорошо, хорошо, - успокоил его душу Зэн. – Но скажите-ка мне, Слам, а где Вы наняли этого юношу? Откуда он родом?
- Гм… Да он сам пришёл вместе с другом своим. Со стороны Богея, а туда, болтали, из Роскии приплыли. Звать его Кор, а приятеля его  - Пил. А что? Худой человек? Зря нанял, может быть? – затревожился хозяин фермы таким пристальным вниманием знатного гостя к нищему.
- Нет-нет, - быстро заверил его паж. – Ничего плохого я про него не знаю. Просто… Скорее – наоборот, он мне одного важного человека напоминает. А что Вы о нём думаете? Хороший работник?
- Да неплохой… - задумчиво почесал затылок Слам. – Но мутный он какой-то… Тяжёлый. Вот Пил – тот попроще, хотя и с ленцой. Зато – понятный. А этот… Всё думает о чём-то… Молчит. Вот и сам невольно задумываешься: чего он там думает? Чего молчит?
- Хм… - хмыкнул Зэн логике собеседника, но тот не обратил внимания и продолжал:
- Он вроде родителей своих ищет. Потеряли его в детстве как будто. Может, от того такой?
Крестьянин пожал плечами, а Зэн заёрзал на стуле от волнения и поглядел в окно, но там никого не было видно.
- А кто ж его родители?
- Не помнит, говорит. Вроде как память отшибло. Да Вы сами его спросите, я сейчас кликну, - предложил фермер, но тут вошла его дочка с полной корзиной винограда, груш, яблок и персиков и отвлекла его внимание. Он вновь стал потчевать царского гонца, и тот вынужден был отщипнуть гроздь прозрачных зелёно-жёлтых сладких ягод.
- Благодарю Вас, - сказал паж и встал, вежливо поклонившись. – Накормили, напоили, пора мне.
Хозяева раскланялись в ответ.
- Только вот что ещё хотел спросить: долго ли наёмные работники у Вас трудиться будут? – спросил Зэн, выходя на двор, у провожающего его Слама.
- Так пока урожай не соберём. Такой был уговор. Но те двое, о ком мы говорили, хотят вроде раньше уйти… Поиски, якобы, продолжить.
- О, нет-нет! – запротестовал паж и обернулся к крестьянину. – Слам, я попрошу Вас – задержите их! Я буду очень благодарен! И не только я. Мне кажется, я знаю его родителей, и они  - очень высокопоставленные люди. Если это, действительно, так, Вашу услугу век будут помнить! Но мне нужно всё проверить, и необходимо время, месяца два... А говорить Кору – тоже пока боюсь, не хотелось бы внушать ложных надежд. Вы меня понимаете?
- Да-да. Что ж тут не понять?
- Вот и хорошо. Скажете им – договор дороже денег. Должны отработать. Если что – как хотите поступайте, хоть в тюрьму его отправьте – но только не потеряйте! И пришлите ко мне сразу кого-нибудь – в Малый Раёк, меня Зэн зовут, я – царский паж, меня там всякий знает. Вот, возьмите!
Юноша протянул фермеру три золотых.
- Да, что Вы! Да я и так помогу. Разве ж можно вельможе отказать? – стал отказываться тот, но, всё же, деньги взял и заверил, что всё выполнит, как велено, и позвал Кора, чтобы тот подал коня.
Забравшись на лошадь, Зэн ещё раз всмотрелся во внешность молодого человека, тот тоже глянул в ответ, но ничего не сказал.
- Ваше лицо мне будто кажется знакомым, я Вас мог где-то видеть? – спросил паж. Кор вновь поднял серо-голубые глаза на царского курьера.
- Возможно, - серьёзно кивнул тот. – Полагаю, я Вас тоже где-то встречал недавно.
- Недавно? – удивился Зэн.
- Да, - подтвердил черноволосый парень. – Только не помню, где…
- Что ж, может быть, ещё вспомните? – улыбнулся любимчик государыни. – Спасибо, что позаботились о коне!
Тот отошёл, склонившись. Царский придворный с удовлетворением отметил про себя, что кланялся Кор скромно, как положено, но без раболепия и без вызова, а с достоинством хорошо воспитанного человека, понимающего свой статус и действующего сообразно. Но то – не повадки голодающего и нищенствующего с детства, о нет!
- Слам, - крикнул напоследок паж хозяину. – Помните Ваше обещание!
Крестьянин согнулся в поклоне, а, выпрямившись, помахал рукой, прощаясь. «Скорее бы! Скорее бы они вернулись! – думал Зэн о государыне и её свите, понукая лошадь. – Знать бы, где они теперь?»


***


Кутаясь в шаль, Аника вышла на палубу. Берег Халаса постепенно уплывал за горизонт. Женщина стояла и смотрела, как мощные скалы постепенно сужаются, пока не превратились в тоненькую ниточку. Она и не предполагала, что способна испытывать что-то, кроме усталости. Но незаметно закравшееся в её душу очарование, внезапно расцвело столь пышно, что теперь наряду с удивлением перед его чудом, она переживала сильнейшую боль расставания. Кем был для неё этот мужчина? Лишь промелькнувшим призраком. Сознание говорило ей: «Он тебе померещился. То тепло, та нежность и сила, что исходили от него – не выдумка ли твоего сердца, их жаждущего? Прекрасная, бесплотная, нереальная мечта…» Кэн прав. Возможно, стоило лишь пошире открыть глаза, откинув романтику, и перед ней предстал бы обычный здешний человек – не хуже, не лучше, не злее, не добрее, но полный предрассудков и заблуждений, которыми забита голова всякого, в том числе и её собственная… Но душа её не сдавалась, храня образ, отчётливой яркой тенью преследующий Анику сутки напролёт. Как трудно, как мучительно отказываться даже от мимолётной, хрупкой, глупой надежды на счастье! Самая крохотная вероятность обрести в другом человеке стремление понимать, поддержку, заботу, уважение, искреннюю привязанность, радость близости – то главное, что и составляет настоящую любовь, так захватывает всё существо, что забыть про неё становится в тысячу раз сложнее, чем стать в ней уверенной, будь ты самая разумная из наимудрейших!
- Кхм! – научилась кашлять согласно обстоятельствам подошедшая к царице фрейлина.
- Да, Ольва? – поинтересовалась, что нужно девушке царица, не спуская глаз с линии горизонта, с каждой секундой расплывающейся в тумане.
- Ваше величество, - жалобно произнесла та. – Его светлость давно ждёт. Пойдёмте, а?
Графиня была счастлива, что, наконец, возвращается в Раёк, но, глядя на государыню, ей становилось неудобно за свою радость, она сочувствовала и переживала.
- Да, я скоро приду. Ещё минуточку постою… - ответила Аника, поёжившись, и глаза женщины блеснули набежавшей влагой. Ольве было странно видеть, как такой сильный, по её мнению, человек, столь легко, как казалось, влияющий на судьбы многих, убивается из-за нежданного увлечения.
- Он приедет, если любит, - сказала девушка, попытавшись утешить. – Что ему мешает? А по-другому, так и не стоит Ваших слёз.
Царица, наконец, глянула на неё и внезапно обняла, прижавшись лбом к виску фрейлины.
- Нет, Ольва, - прошептала она с горечью. – Он не приедет. Вы не понимаете: условности часто сильнее чувств. Герцог – самый могущественный принц огромной консервативной страны. Быть приспешником мелкой иностранной правительницы для него почти то же, что прислуживать собственному вассалу – невозможно. У него это пройдёт – немножко приволокнулся, поддался эмоциям, с кем не бывает?
- А у Вас? – спросила девушка, слегка удивлённая таким проявлением доверия и откровенностью.
- А у меня – тем более… - вздохнула женщина, глядя на воду океана, но не разжимая объятий.
- Что-то не похоже, -  с печальным сомнением возразила фрейлина.
- Пройдёт, - повторила Аника. – Погрущу немного, поплачу, а потом успокоюсь. И не такое переживала.
Государыня отступила от Ольвы, и девушка сумела посмотреть на лицо собеседницы. Она изумилась, каким старым вдруг оно показалось. Обречённость и смирение легли морщинками вокруг серо-голубых глаз, покрыли бледностью щёки, сковали в скорбной ухмылке маленький рот.
- Идёмте, графиня, - позвала теперь уже царица, зябко стягивая плечи накинутым на них платком, хотя и вечер был довольно тёплый, и платье на ней было плотное, дорожное – из шерстяной материи. Аника отправилась к каютам, и фрейлина уныло поплелась за ней.
- Не слыхала я прежде про такую любовь, что слабее обстоятельств, - пробурчала девушка.
Женщина остановилась на мгновение, но, ничего не ответив, пошла дальше.


***

Весси сидел в родовом замке на своём любимом кресле у нерастопленного камина и смотрел на остатки роскийского вина, которое она так недавно хвалила, поблёскивающие на дне бокала рубиновым отсветом. Казалось, только эти капли сохранили остатки тепла среди мощных каменных стен поместья. Всё остальное имело признаки холодной безнадежности. Уже несколько дней герцог существовал на грани иллюзии и реальности. Он никак не мог осознать, что произошло. Как получилось, что он так внезапно обрёл её и так скоро потерял? Он услышал шорох юбки о пол и вздрогнул, но понял, что вновь ошибся: изящные ботиночки царицы никогда не стучали так грубо о пол, то были башмаки служанки. Гер постоянно ненароком прислушивался к звукам, исходящим со двора или из глубин замка, ему всё казалось: вот-вот его слуха коснётся мелодичный голос Аники или лёгкий шум её быстрых шажков, слуга распахнет дверь, и она впорхнёт в залу, виновато улыбаясь, что заставила ждать. Тоненькая пепельная завитушка, выбившаяся из её локона, пушинкой шевельнётся от залетевшего через открытое окно ветра, жаждущего слиться с её дыханием… Тогда Весси прильнул бы к её маленькой прохладной руке и заглянул бы в сияющие добротой загадочные глаза, представлявшиеся то серыми, то голубыми, то синими… Неужели больше никогда…? Мучительная мысль сдавливала грудь, ему хотелось кричать от боли и тоски… В отличие от бубнившего своё Прокаса, принц чётко понимал: иной такой женщины нет, не было и не будет.
Герцог боялся вставать с кресла, потому что знал, стоит ему пройтись по замку, и каменная громада раздавит его своей пустотой – пространством, где нет её. Он не мог уразуметь, почему ещё три недели назад ему было здесь спокойно и уютно в одиночестве, и хватало воспоминания и мечты… Лишь заполночь, изрядно напиваясь, он позволял камердинеру уводить себя в спальню. Однако сон давался Весси плохо. На сей раз, он оторвал тяжёлую голову от подушки на рассвете, встал, и ноги сами понесли его туда, где ещё недавно просыпалась Аника. В комнате уже всё убрали, и помещение вновь приняло безликий вид. Лишь малюсенький клочок обгоревшей бумаги до сих пор сиротливо белел в глубине холодного камина. Царица сожгла депешу, бросив догорающие остатки на остывшие угли очага. «Почему я отпустил её? Зачем? – вслед за нахлынувшей очередной мощной волной страдания пришла мысль. Он в подробностях вспомнил их объяснение. «Как я мог на всё согласиться? Она даже не сказала, любит ли меня! Отчего я не добился ответа?» - думал Гер. Впрочем, у него было её приглашение и обещание… Быть фаворитом, когда в тебе видят короля, жить в чужой стране, держась за её юбку – не достойно его положения, тут она права, но и жить по-прежнему он уже не мог. «Я поеду за ней. Я стану просить её любви. Соглашение с Лучией? Что это? Всего лишь, бумага… - размышлял он, глядя на остатки сожженного письма. - Всё можно исправить. Если надо, я переверну этот мир. А что изменится, если останусь здесь? Я сойду с ума, и только!» Он принял решение – бросить всё и мчаться за ней. Быть может, он ещё успеет разыскать и застать её в Дасе.


***

Корабли пересекли морскую границу Королевства Трёх Королей и Роскии, и Кэн, на утро собираясь расстаться со своими спутницами, устроил накануне прощальный ужин.
- Отчего бы Вам не поехать дальше с нами? – пригласила его царица в Раёк, когда он и дамы собрались в каюте за накрытым столом.
- Было бы неплохо, - отозвался тот. – Благодарю Вас, ваше величество! Но, всё же, надо заехать домой… Быть может, позже, если Вы не возражаете?
- Конечно, нет. Нам всегда приятно Вас видеть, Вы же знаете, - ответила царица.
- Мне нужно будет посетить Королевск. Надо предоставить архитекторские проекты Лучие. Боюсь, она уже сыта по горло моими отписками, что ей регулярно посылает Брик, - заметил герцог устало. – Вот тогда, возможно, смогу навестить и Раёк.
- Королева всё ещё носится с этой идеей? – поинтересовалась Аника и после утвердительного кивка Кэна добавила. – Крепко же Вы зацепили её сердце!
Его светлость грустно ухмыльнулся.
- Да… - протянул он. – Настолько, что теперь женат и состою на государственной службе.
- Что?! – воскликнули царица и её фрейлина хором, при этом государыня наклонилась над столом по направлению к мужчине, а Ольва осталась сидеть, как раньше, но с открытым ртом и округлившимися глазами.
И, так как он молчал, опустив взгляд на скатерть, Аника потребовала:
- Объясните же нам! Как так?!
- Она отдала бывшие мои заводы мне в управление, - неохотно заговорил Кэн. – И заявила, что раз уж я – на государственной службе, то хочет упрочить моё положение дворянина, женив на знатной аристократке. В результате, собственный дом стал мне не мил, ведь теперь там я вижу страдания несчастной жены, выданной за меня насильно… Признаюсь, невыносимое зрелище, и я бы охотно продолжил с Вами путь, ваше величество, но надо хотя бы на время посетить её, чтобы узнать, по крайней мере, достаточно ли хорошо с ней обходятся, справляется ли она с прислугой, и вообще…
Расстроенный воспоминаниями герцог сделал неопределённый жест рукой, не имея охоты продолжать печальное повествование. Дамы некоторое время пребывали в состоянии лёгкого шока. Царица оправилась первая.
- Властитель мой! Ничего себе! Додумалась! Вот это блажь! – возмутилась она и перешла на неофициальный тон. – Кто ж твоя супруга?
- Подруга Ольвы, - сказал тот, посмотрев на её сиятельство.
Та подпрыгнула на стуле:
- Как?! Крэнс?!
Кэн качнул головой, показав, что она угадала. Девушка захлопала ресницами.
- Но… - только и вымолвила она.
И тут Аника рассмеялась.
- О, несчастная! – нервно хохотала она. – Бедняжка! А королева-то! О чём она думала, выдавая за тебя такую красавицу? Сама же изведётся… Оооо…
- Так! Нет! Стоп! – вдруг заявила Ольва, разведя и положив на стол ладони, будто собиралась навести ясность в вопросе. – Почему это несчастная? А? Ну-ка, расскажите мне, как можно быть за Вас замужем несчастной?!
Она пристально посмотрела на герцога, а тот не отвёл, но, напротив, поднял на неё удивлённые глаза.
- Да очень просто! – ответил он. – Графиня всегда презирала меня за происхождение. Я для неё был и есть простолюдин.
- Бред! – пфыкнула фрейлина. – Лучия, значит, влюбилась, не взирая ни на что, а Мона не может?! Ерунда какая-то!
- Если б Вас против воли замуж отдали, Вы бы тоже вряд ли обрадовались, - возразил Кэн. – И любовь тут вовсе не причём. Я её, конечно, не трогал, и не трону: что ж я - нелюдь какой? Но сам факт - быть супругой безродного – оскорбителен для неё, и мой вид стабильно напоминает ей об этом. Надо отдать герцогине должное, её благородное воспитание не позволяют ей ни говорить, ни как-то ещё демонстрировать свои переживания, она даже соизволила уехать со мной в поместье, хотя я предлагал ей выбор, но скрыть слёзы не так-то легко… Я ж – не слепой.
Ольва чуть призадумалась, а потом парировала с ехидцей:
- В последнем я не была бы так уверена! Сердцу, конечно, не прикажешь… Но против Вашего обаяния я не знаю, чья бы душа не дрогнула! По крайней мере, друзьями вы могли бы быть – это точно. Вы оба - умные и добрые. Я графиню получше Вас знаю, потому говорю: если такая девушка, как Мона, согласилась жить в Вашем доме, то презрением тут и не пахнет!   
- Ольва, поймите, у Вас другое мировоззрение… - начал Кэн, но та перебила его, взвизгнув:
- Нет уж, простите! Ничего такого я понимать не хочу!
Она кинула взгляд по сторонам – на царицу и герцога – и продолжила высказываться:
- Что ж это за мир, если любви в нём места нет? Одному, видите ли, царица не хороша, другой – герцог! Только вдумайтесь! Ведь полная белиберда! По-моему, вы сами себе это в головы и вбили! Для вас тут вроде как всё ненастоящее, а я так думаю – люди тут живут: рождаются и умирают, для них другой жизни нет, и не будет! Им не понарошку счастье нужно. И неужели они не смогут ради него какие-то там условности сломить?!
Она чуть перевела дух и обратилась к герцогу:
- Мона – гордая, но не настолько, чтобы быть дурой. Я не знаю, что там между вами происходило, но мне показалось при последней встрече, что она больше огорчена тем, как Вас обхаживает королева, чем Вашей родословной. Приложи Вы чуть усилий, да просто – поговори по-хорошему, без обиняков, и она влюбилась бы в Вас без памяти, как и всякая другая женщина! И терпеть её страдания я не намерена: пойду и напишу ей письмо, вот!
Ольва резко вскочила со своего места, так, что задела серебряный кубок, из которого пила, и тот со звоном упал в тарелку, одновременно окатив юбку девушки водой.
- Ах! – с досадой махнула фрейлина рукой и выбежала из каюты вон. Мужчина изумлённо глянул ей вслед, а Аника с сожалением покачала головой:
- Совсем ещё девочка… Но как же это прекрасно – верить в мечту!


Глава 7. Возвращение.


- Едут! Ваша светлость, подъезжают! – запыхавшись от быстрого подъема по лестнице, сообщила Нея своей госпоже. Та беспокойно глянула в зеркало на своё отражение и, убедившись, что выглядит безупречно, вышла из своих покоев и направилась вниз. О скором прибытии герцога управляющий узнал по принятой на землях Кэна хитроумной системе сигнальных огней, и Мона ждала мужа и готовилась к встрече. Сердце её никак не хотело слушаться и бешено колотилось в груди. Когда она услышала шум голосов во дворе, она побоялась не совладать с нервами, но двери распахнулись, он вошёл, и Крэнс спасла многолетняя выучка – не взглянув в его лицо, она склонилась в должном реверансе.
- Добрый день, герцогиня! – приветствовал тот жену, скинул дорожный плащ и шляпу на руки лакеям и обратился к сопровождавшему его Локу. – Отпускай людей и сам иди – отдыхай. Мы пробудем дома несколько дней. Управляющий пусть через час явится в кабинет, и пусть мне приготовят ванну.
Слуга склонился и отправился обратно – сообщить другим решения хозяина, а Мона подала голос:
- Ванна уже готова Ваша светлость, я позволила себе распорядиться.
Кэн посмотрел на супругу, не сумев мимоходом мысленно не восхититься её утонченной красотой и старательной ухоженности.
- Спасибо! Вы очень заботливы, - сказал он и, подойдя, взял её руку и прикоснулся к тыльной стороне кисти лбом. Кэн ощутил, как вздрогнула Крэнс, которая, скромно опустив веки, глядела не на него, а в пол, и с горечью в душе расценил это по-своему. Он отпустил ладонь жены.
- С Вами, похоже, всё в порядке? Я рад, - задал вопрос и не стал ждать на него ответа герцог. – Слушались ли слуги?
- Да, ваша светлость, всё хорошо, - еле переводя дух от волнения, ответила она и, наконец, подняла на него взгляд, а он, напротив, отвёл свой взор в сторону. – И позвольте сказать, я выполнила Ваше поручение. Мне кажется, я справилась.
- Поручение? Какое? – нахмурился её супруг.
- Посетить бал в Сверехе, - растерянно напомнила она.
- А… Да, я забыл. Надеюсь, он был не слишком скучным? Вы развлеклись? –  небрежно поинтересовался герцог.
- Вполне, - ответила Крэнс упавшим голосом и чуть сдержалась, чтобы не заплакать. Кэн почувствовал сменившийся тон, и это вновь болезненно раздражило его.
- Хорошо, герцогиня. Не переживайте, я не стану утомлять Вас долго своим присутствием, лишь с неделю. Впрочем, если Вы сами желаете посетить ещё какое-нибудь празднество, не стесняйтесь, прошу Вас, - заметил он, и тут на её глаза, всё-таки, выступили слёзы. Герцог увидел их и собрался уже скрыться от жены в своих комнатах, как вспомнил, что, возможно, и у него есть нечто приятное для Крэнс. Он вытащил из-за пазухи бумагу и подал её супруге:
- Полноте, герцогиня… Вот, взгляните: я привёз Вам письмо от графини Ольвы. Она же – Ваша подруга, не так ли?
- Ольвы? – подняла на него удивлённый взгляд Мона.
- Да, мы встретились случайно, по дороге. Она просила Вам передать записку. Я предположил, может быть, она Вас порадует?
- Да-да, конечно, благодарю Вас, - уверила Кэна супруга и взяла поданную депешу, прижав к себе, словно это не клок бумаги, а драгоценность. Её муж, с удовлетворением пронаблюдал это и слегка успокоился, но тут заметил серый пушистый ком возле своих ног.
- А, вот и ты! – воскликнул мужчина, схватив кота на руки. – Ты думал, что я уже не помню о твоих шалостях? Ну, уж нет! Я не дам тебе испортить мои сапоги!.. Как же я соскучился по тебе, наглая ты морда!
Он погладил животное и чмокнул в нос. Пушистик недовольно мяукнул.
- Всё-то и тебе не так, - произнёс Кэн с упрёком и выпустил зверя. – Ступай к хозяйке!
Сам же кивнул жене и быстро поднялся вверх по лестнице, оставив её внизу.


***

- Всё ревёт и ревёт. Разве мужчину этим завлечёшь? – рассудила Нея в кругу служанок, когда герцогиня отпустила её, запершись у себя в одиночестве. – Улыбнулась бы ему разок, как Вира, - глядишь, он бы и прельстился…
- Ишь, ты! – цыкнула на неё Роя. – Привезла из Королевска моду господ обсуждать! Прикуси-ка язык! А не то дойдёт до герцога, так он враз тебе хвост прищемит! И помяни моё слово: всё хорошо у них будет. Он супругу слушаться велит, старается угодить – уважает, значит. А там, где есть уважение, там и любовь со временем будет.
Между тем, Крэнс, глотая слёзы, с обидой глядела на любимого питомца: «Даже тебя он рад видеть, Пушистик! А меня – из дома вон… » Она поглядела на себя в зеркало, вспомнила, сколько за сегодня платьев перемеряла, как украшения подбирала – лишь бы понравиться. «Зачем? – размышляла она устало. – К чему мне это всё? Что толку, если он не замечает?» Яд безнадежности от сознания собственного бессилия мгновение за мгновением травил её душу, заражая пустотой отчаяния и безразличия к себе. «Не хочет видеть, так не уехать ли, на самом деле?» - подумала она, но стоило взгляду опуститься с зеркала на туалетный столик, как в глаза ей бросился прямоугольник письма. «Где ж он был? Неужели в Райке? – мелькнула мысль, и она вздохнула. – А говорили – в Холодных горах…» Герцогиня распечатала бумагу:
«Дорогая моя подруга, ваша светлость, здравствуйте! Надеюсь, Вы не забыли меня? Возможно, Ваши письма ждут меня в резиденции царицы, но я была там совсем не долго. Мне пришлось сопровождать её величество в Весль, и на обратном пути мы повстречали герцога Кэна. Каково же было наше удивление, когда мы узнали, что вас соединила судьба! Я от всей души Вас поздравляю! И поверьте, моё поздравление – искреннее, хотя Ваш муж и рассказал нам, как то произошло. Просто я по-прежнему считаю, что он – хороший человек, и в дороге убедилась в этом ещё раз. Он умён и отзывчив. Он уважает Вас, и я давно уже заметила, как огорчает его Ваше пренебрежение.  Мона, дорогая! Простите, если что-то не понимаю и лезу не в своё дело, но я никогда не поверю, что Вы, прощавшая мне, неумехе и невеже, столько недостатков, не сможете простить человеку один единственный – его происхождение! Да, никто не знает, кто он по рождению, но государыня называет его «любимцем богов». Ему даровано множество талантов, и разве он не достоин высокого титула, который носит? Приглядитесь, прошу Вас. Вы всегда были так великодушны, так добры! Я полагаю, стоит лишь Вам взглянуть на него без предубеждения, так, как смотрят на нас сами боги, и Вы перестанете мучиться сами и пощадите его. Я, возможно, не права, но думаю, вы можете быть счастливы.
Могу предположить, однако, что я знаю не всё. Но даже если он чем-то ещё обидел Вас, мне, всё же, кажется, нельзя страдать рядом с человеком, который так жалеет Ваши чувства. Он признался, что не хочет надолго возвращаться домой, так как считает, что его вид вызывает у Вас отвращение. Это ли не забота? Не проявление ли то по-настоящему благородной души? А ошибиться может каждый. Но не для того ли нам даны разум и сердце, чтобы понимать и прощать?
Я рискую показаться Вам совсем дурочкой, но меня так расстраивает Ваше с герцогом взаимное несчастье, что я не смогла не изложить Вам свои мысли. Я была бы очень рада, если смогла бы помочь Вам, а если нет – прошу Вас извинить мне это письмо.
С надеждой на лучшее и на то, что осталась Вашей подругой, графиня Ольва».
Мона глазам своим не поверила. Она прочитала ещё раз, ещё… Как губка впитывает влагу, так её сознание вбирало в себя строки. Слёзы её высохли. Ошарашенно она зазвонила служанке, что есть силы. На зов прибежала испуганная Нея, ведь никогда раньше её светлость не колотила так в колокольчик.
- Просите герцога, чтобы он меня принял. Мне нужно видеть его срочно! – выдохнула та срывающимся голосом.
Нея выбежала из комнаты, а герцогиня, постояв пару минут, чтобы восстановить спёртое дыхание, проследовала за ней. Она услышала из-за полуоткрытой двери, как её супруг неохотно отвечает служанке: «Срочно? Ну, хорошо…», и сразу же вошла. Вымывшийся и переодевшийся к тому времени Кэн, благоухая тонкими ароматами, сидел за своим столом, на котором стоял поднос с вином и закусками, и с тревогой и недоумением взглянул на супругу. Он встал, жестом выпроводил горничную и управляющего, с которым беседовал, и предложил жене сесть. Крэнс внимательно посмотрела на мужа. Тот выглядел сильно усталым, но терпеливо ждал, когда она заговорит.
- Прошу Вас, выслушайте меня! – умоляющим тоном произнесла она. – Быть может, Вы сочтёте меня безумной, но скажите, почему Вы избегаете встреч со мной? Не потому ли, что полагаете, будто я не желаю Вас видеть? Или, всё же, Вы не можете забыть мне оскорбления и не можете выносить моего присутствия? Ради всех богов, будьте откровенны!
Из её глаз, обращённых на супруга, вновь потекли слёзы, а в её пальцах он увидел судорожно сжатый комок бумаги.
- Ах, эта графиня! Я как чувствовал, не надо было отдавать Вам её письмо. Что она Вам написала, что так расстроила Вас? – с досадой спросил он. – Выбросьте его, не обращайте внимания!
Кэн попытался взять у неё бумагу, но она не отдала, отведя руку в сторону и замотав головой. Он не посмел настаивать и отступил.
- Ответьте же! Неужели Вас так задели мои слова там, во дворце, на приёме? – продолжила она. - Неужели я всю жизнь буду нести перед Вами их клеймо? Я не знала, я не могла знать, что сказала Вам королева. Я сочла Ваше поведение за пренебрежение к её сану. Будьте же искренни, я умоляю Вас!
- Хорошо, - согласился тот, поняв, что Мона настроена решительно, а он уже был достаточно измотан ситуацией, чтобы выложить всё начистоту. – Я тогда подумал, увидев Вас в углу, что Вы так же одиноки, как и я. Что Вам столь же тяжело находиться при дворе и исполнять то, что противоречит Вашим желаниям. Вы приняли меня при первой встрече так вежливо, что и на этот раз я стал искать в Вас сочувствия, а получил… урок.
Кэн горько усмехнулся.
- Простите же меня, - тихо произнесла девушка. – Пожалуйста!
- Не беспокойтесь, герцогиня: смею ли я обижаться на Вас? Оставьте. Я причинил Вам уже немало страданий – столько, что впору и мне просить прощения. Я уже говорил и повторюсь, я не собираюсь больше причинять Вам зла. Мне бы хотелось, чтобы Вы, если уж не можете быть счастливы, то хотя бы были спокойны. И Вы очень меня обяжете, если скажете, что я могу сделать для этого?
- Просто будьте дома, со мной, - робко ответила она.
Он отрицательно покачал головой.
- Не нужно таких жертв условностям. Я же вижу – Вам неприятно наше общение. К чему же терпеть? Здесь, слава Властителю, мы – хозяева, и можем распоряжаться. Я вновь скоро покину поместье, и Вам будет комфортно.
- Нет, - запротестовала она. – Нет, ваша светлость! Поверьте, прошу Вас, я не хочу, чтобы Вы уезжали!
- Но тогда, почему же вы опечалились, когда я приехал? – радражённо заметил тот.
- Я вовсе не расстроилась, я ждала Вас! Очень ждала, - призналась герцогиня.
- Ах, да что же Вы всё… говорите неправду! Я же видел Ваши слёзы! И то не были слёзы радости, можете не уверять меня! – Кэну хотелось выругаться, он сдерживался, как мог, но повышенный тон, всё же, зазвучал в его голосе. – Выбросьте, в конце концов, из головы приличия! Скажите же, наконец, чего Вы, на самом деле, желаете?!
- Я не от того заплакала, что Вы вернулись, - жалобно ответила Крэнс. – А от того, что Вы забыли про Ваш наказ. Я так хотела выполнить Ваше поручение самым лучшим образом, поддержать Ваш статус в обществе! Я думала, это важно! Я поехала туда даже без должного сопровождения... Мне пришлось взять Виру, эту девушку из села, у неё хотя бы есть какое-никакое образование… Я сделала всё, что могла, я так хотела похвастаться успехом, а Вы даже не вспомнили!!!
Бросая обвинения, Мона всё больше и больше распалялась в своей обиде, а бровь её супруга поднималась всё выше и выше. Он смотрел на неё, не отрываясь, а когда она назвала имя его любовницы, так совсем застыл в оцепенении.
- Боги мои, боги! – обескуражено вымолвил он. – Я не подумал. Вам, конечно, нужна была компаньонка… Простите меня! Я написал Вам про этот бал лишь потому, что решил – он развлечёт Вас…
- Мне не нужны светские развлечения! Я лишь с самого начала стараюсь быть Вам хорошей женой, но у меня ничего не получается! – замотав головой, зарыдала девушка в истерике.
- Ну, хорошо, хорошо, - примирительно сказал её супруг, и он наклонился над ней, сидящей, утешительно взяв за руку. – Мы найдём женщину из обедневших дворянок, чтобы она была Вам напарницей. Полагаю, это будет легко. Пожалуйста, не плачьте!
– Не надо, ваша светлость, прошу Вас! Я лишь хочу, чтобы Вы не думали за меня. Почему Вы решили, что мне противны? Отчего?!
- Но Ваше поведение во дворце… И потом… Вас выдали за меня насильно, - оправдывался Кэн.
- Я просто сразу не поняла… События развивались столь стремительно! А когда поняла, не сумела выразить… Пожалейте!.. Будьте милосердны! Я же люблю Вас, ваша светлость! Но как же это уяснить, когда всё так скоро? Когда рядом королева, отец, кто угодно, а Вы - так далеки? Так страшно далеки, словно – по другую сторону мира!
Мона сквозь всхлипы выплёскивала слова, отпустив на волю свою душу. Она говорила, закрыв ворота разума, и герцогиня не осознала в ту минуту, что призналась в любви, зато это сразу же уловил тот, кому предназначались речи.
- Как Вы сказали? Что Вы сказали сейчас? – не поверил своим ушам её муж, склонившись к ней ещё ближе и вглядываясь в её лицо.
- Что Вы очень далеки от меня и с каждым днём всё дальше… - тихо произнесла она, посмотрев ему в глаза, и будто обожглась об их яркость.  Мона на мгновение прикрыла веки, но тут же смело открыла их вновь и их взоры снова пересеклись.
- Нет, до того… - пояснил он, напряжённо ожидая ответа. Она вспомнила и сообразила, каких слов он ждёт от неё. Крэнс, чуть стыдливо покраснела, но дрогнувшим голосом  повторила:
- Я люблю Вас, ваша светлость...
- Не может быть… - сказал Кэн так, словно случилось чудо. Он протянул к ней вторую руку и осторожно провёл пальцами по её нежной щеке, желая убедиться в её реальности. Супруга покорно ловила взгляд его лучистых глаз и с трепетом и испугом ждала приговора: ведь, не предполагая того, она совершенно раскрылась, и что ей теперь оставалось? Герцог же скользил по её облику внимательным взором, как художник, которому предстояло нарисовать портрет по памяти. И чем дольше смотрел, тем больше осознавал – сомнений быть не может.  Кэн ощутил, как душа его, будто разом, наполнилась светом и теплом, и до того их было много, что они проливались на всё вокруг, озаряя, меняя пространство. Но источником был не он, а девушка, что сидела перед ним – красивая, утончённая, особенная, невероятная… Ладно – влюбиться, но какая честность, какая отвага требовалась ей, чтобы не только признать свою любовь, но заявить о ней! Он и не подозревал, что можно стать таким счастливым от нескольких услышанных слов. Мужчина остановил свой взгляд на её атласных, чуть приоткрытых от волнения, губах и накрыл их своими. Поцелуй был так длителен, пока он не ощутил её робкий, первый, но нежный и страстный ответ.
- Пойдёмте! – проговорил он, оторвав от неё губы, но не взгляд, и слегка потянул за руку, понуждая встать. – Я сказал, что войду в Вашу спальню только в двух случаях – когда Вы начнёте мне симпатизировать, или когда я почувствую острую необходимость. Оба условия сошлись.
Она поднялась и быстро пошла за ним, так как он почти бежал. Они распахнули двери и вошли в покои герцогини так внезапно, что горничная уронила метёлку, которой смахивала там пыль.
- Нея, оставьте нас, - попросила Крэнс.
Служанка подняла упавшую вещь и тут же присела в реверансе, собираясь удалиться, но Кэн остановил её:
- Нет, Нея, - и глянул на удивившуюся супругу. - Сначала зашторьте поплотнее окна, а потом – ступайте.
Горничная опустила ночные портьеры и с заигравшей на губах игривой улыбкой выпорхнула из спальни. В комнате воцарился полумрак и тишина. Мужчина услышал лёгкое неровное дыхание супруги.
- Ах, мы её рано отпустили… - вдруг произнесла та, и он почувствовал, как дрожат её пальчики в его ладони.
- Почему? – ласково спросил Кэн.
- Платье расшнуровать…  - запинаясь, пояснила она. – Я боюсь, не сумею сама…
- Не беспокойтесь, я справлюсь, - убедил он, лучезарно улыбнувшись, и начал осторожно целовать её шею, плечи… Она же, прикрыв глаза, ловила его прикосновения не только кожей, нервами, но сердцем, и в голове её ненароком мелькнула мысль: «Как так? Тсонс говорила, это ужасно, но надо стойко перенести всё, что пожелает сделать муж ночью. Я же могла бы «терпеть» это вечность…» Письмо Ольвы выпало из руки герцогини и ещё долго валялось на ковре. Но потом оно было поднято, аккуратно разглажено той же рукой и бережно спрятано в секретер.


***

- Эй! Слышь! Эй! – услышал Кор голос Пила и подошёл к маленькому зарешёченному окошку, находившемуся так высоко, что кроме неба в него нельзя было что-то увидеть.
- Здравствуй! – сказал он. – Зачем ты мне хлеб каждый день передаешь? Меня тут кормят.
- Угу, знаю я, как в тюрьмах кормят… - ответил из-за толстой стены невидимый Пил.
- Да вполне ничего, прожить можно, - возразил заключённый. – Бывали и поголодней времена.
- Слышь! Я с этой безумной девкой как только не разговаривал: трындит, знай, своё. Я подумал: тикать надо!
- Интересно, как?
- Я подметил: охранник тут один есть - послабее остальных. Как на пост заступит, долбану его чем-нибудь по башке, свяжу и ключи отберу… - зашептал Пил.
- Ты спятил? – прервал его Кор. – Сам в застенках оказаться захотел? Тут вышка рядом, с неё дозорный наблюдает.
- Да я ночью, в темноте не увидит…
- Во-первых, тут вокруг ночью факелы горят, во-вторых, нечего невинного человека по голове бить! Я посижу тут пока, ничего мне не сделается.
- А дальше-то что? Всю жизнь, что ли, просидишь? Или женишься, всё-таки?
- Нет, но тут один молодой чиновник приходил: расспрашивал меня, кто я и откуда. Он сказал, что постарается выяснить, кто мои родители – если вдруг они знатные, то вопрос можно будет решить в мою пользу.
- А если - нет?
- Ну, по его словам, тогда придётся брать эту ненормальную в жёны.
- Слышь, так это он ждёт, что ты ему денег дашь! Хапуга! Где б их взять только? Фермер ни в какую твою долю отдавать не хочет! А мне гроши заплатил. Я ему говорю – «мы так не договаривались», а он в ответ – «ты больше вина моего попил, чем урожая собрал»!
В голосе друга прозвучало столько обиды, что Кор тихонько засмеялся.
- Так ведь, правда, пил, - заметил он.
- Пил,  - согласился товарищ, но возмутился. - Так и все пили! И, вообще, меня имя обязывает!
Он ещё побухтел немного на эту тему, посопел, а потом задумался вслух:
- Где б денег взять?
- Пил, не вздумай только воровать, слышишь меня! – заволновался заключённый. – Поймают – сразу на Остров отправят!
- А что делать-то?
- Я придумаю что-нибудь… Но сначала я хочу дождаться того парня, из служащих. Он обещал, что придёт, либо выяснив, кто моя родня, либо поняв, что это сделать невозможно. Понимаешь, это, всё-таки, надежда…
- Да брешет он! Не станет он ничего узнавать! Он взятку с тебя хочет, как пить дать!
- Может быть, - упрямо нахмурился Кор. – Но торопиться мне некуда.
- Ой, дождёшься ты, что станешь зятем фермера… Впрочем, вы с невестой друг другу подходите. Оба – чокнутые! Одно хорошо: твои поиски дурацкие прекратятся. Осядем хотя бы…
Пил замолчал, но его друг ничего не ответил. Пару минут прошли в тишине.
- Эй! – позвал тот, что был на воле. – Ты обиделся, что ли? Я ж ради тебя…
- Если для меня, то женись на ней сам, коли хочешь оседлой жизни, - донеслось из-за зарешеченного отверстия в стене.
- Гм… Я б, может, так и сделал – у неё приданое хотя бы… Да и руки, ноги на месте. А на голову – они все – дуры. Так чем не невеста? Только она ж в тебя втюрилась! Ей лишь тебя в мужья подавай!
- Знаешь, - вдруг прервал рассуждения друга заключенный, так как думал Кор о своём. – Я вспомнил, где видел этого чиновника. Помнишь, ты обратил на него внимание в Королевске, на улице ростовщиков? Он к соседу-банкиру приезжал с другими людьми. У него, кажется, очень высокое положение, а если так – зачем ему взятка от таких, как мы? Он же знает, что я – нищий наёмный работник. Что с меня взять? А потом – я видел его на ферме, он заехал туда, я коня его поил… Конечно, всё это могут быть совпадения, и он - действительно, из местных судейских, но что-то меня во всём этом настораживает, будто Властитель расставил знаки судьбы…
- Тебя настораживает то, что этот чинуша живёт за счёт таких бедолаг-недотёп, как ты! – хмыкнул его приземлённо настроенный собеседник.  – Услышал, поди, у фермера твою историю, и давай тянуть из тебя, что можно. Пусть грош, а всё же… Слышь, а вдруг они договорились?
- Нет… Какой с меня доход?! Хотя… - засомневался Кор, но потом решительно произнёс. - В любом случае, я намерен увидеть его ещё раз – тогда всё и прояснится. А бежать, в конце концов, можно и со свадьбы.
- Угу, - мрачно буркнул Пил. – Только, чай, у меня сил не достанет перебить всю фермерскую родню… Их человек двадцать будет. А тут - лишь один охранник.
- Ничего, зато нас будет уже двое, и это будет честная схватка. Не грусти! – утешил его приятель.
- Славная будет стычка! – засмеялся тот, мысленно представив себе картину. – Погибнем, как герои! Всю жизнь мечтал – помереть в неравном бою с кучей разъярённых крестьян… Эх, чудной, ты, всё-таки! И на что ты мне дался?!


***


- Ваше сиятельство, благодарю Вас, что приняли меня! – как обычно звонко заявил Зэн и склонился в галантном поклоне перед разомлевшей после ванны и обильного ужина Ольвы. Девушка сидела в глубоком мягком кресле, одетая в роскошный пеньюар из плотного шёлка. Стопы её покоились на мягкой бархатной подушечке, свежевымытые волосы благоухали цветами, и сама себе она казалась роскошным прелестным бутоном. Фрейлина была безмерно счастлива, что вернулась, наконец, в Раёк, и её клонило в сон. Однако, несмотря на протесты Шейлы, она приняла, на ночь глядя, пажа. Тот успел шепнуть графине, что им необходимо срочно поговорить, когда вместе с остальными придворными встречал царицу и свиту из путешествия. Его голос звучал напряжённо, а в глазах читалась тревога, и Ольва поверила парню, хотя и знала, какой тот артист.
- Да, но если Ваша срочность того же характера, что и в прошлый раз, в Королевске, Вы рискуете больше сюда никогда не войти, - ответила она ему и сладко зевнула, едва успев прикрыть рот ладошкой.
- Нет, ваше сиятельство, дело на самом деле очень серьёзное, важное и тонкое, и я решил обратиться с ним именно к Вам, потому что Вы в нём – человек непредвзятый, чего я не могу сказать о других. Позвольте же, чтобы не утомлять Вас, сразу перейти к нему?
- Разумеется, чего ж ждать? – пожала плечами та.
- Хорошо. Помните, ваше сиятельство, перед отъездом Вы спросили у меня о принце Райка?
Ольва утвердительно кивнула и, не удержавшись, зевнула снова.
- Мне кажется, я нашёл его.
- В смысле? – уставилась на собеседника графиня, не успев зевнуть третий раз.
- Я увидел молодого человека, невероятно похожего на него. Он ищет своих родителей. Понимаете, всё совпадает, - в волнении стал перечислять юноша. – Он потерялся в шесть лет, вспоминает, что жил где-то около леса и сада. В его памяти отложился даже песок под ногами, а в тот момент мы бегали по песчаному берегу Ручья, да и, в целом, часто возились в песке…
- Постойте, Зэн, - возразила Ольва, желание спать куда-то пропало, она вникала во всё, что он говорил. – Но за десять лет мальчик мог же сильно измениться, и похожесть здесь - понятие относительное…
- Вы правы, и я бы не узнал его, не будь он  - вылитый отец! У него, как и в детстве, глаза только, как у государыни, – серо-голубые. Уверяю Вас: увидите его, сразу поймёте, кто его папа, даже сомнений не останется… - возбуждённо убеждал паж, но на последней фразе несколько стушевался.
- Подождите… - остановила речи Зэна, лихорадочно раздумывая, графиня. – Он заявил свои права?
- Нет, он не знает имён родителей почему-то. Искал среди крестьян. Мне пришлось его даже в тюрьму посадить пока по ложному доносу – чтобы не ушёл куда-нибудь: он, как я понял, уже давно по миру бродит, а дружок его – нищеброд какой-то, всё время его бежать подстрекает. Надо действовать скорее, вы долго были в отъезде, а я не могу держать его там вечно – не дай боги, до канцлера дойдёт: ох, взгреет он меня!
- А почему Вы Свэгу не сказали? – изумилась фрейлина.
- Он убеждён, что принц погиб, и не стал бы тревожить её величество, а меня бы обозвал сумасбродом. Понимаете… Когда его высочество пропал, государыне было так плохо и так долго, что теперь всякое упоминание об этой трагедии его превосходительство считает чуть ли не государственной изменой. А скажи я баронессе, она непременно сообщила бы господину канцлеру. Потому я решил дождаться Вас и действовал на свой страх и риск.
Ольва нахмурилась и задумалась.
- Ваше сиятельство! – взмолился юноша. – Посмотрите на него и Вы всё увидите сами: никакой он ни батрак! Он говорит на чистейшем райковском! Не то, что приятель его, который с ним из Роскии на корабле приплыл и везде за ним ходит: у того и акцент, и словечки всё простонародные. А Кора крестьяне странным считают: он и молвит иначе, и держиться. Да и имя само – Кор – сокращенное от Корвин! Его высочество Корвином звали!
Девушка вздрогнула: Аника назвалась в Халасе графиней Корой… Пораженная совпадением, она ошеломлённо посмотрела на пажа.
- Подождите… - повторила она, остановив тараторящего наперсника принца, пытаясь унять душевное смятение, передавшееся ей от юноши, и начать соображать. – А где же он тогда пропадал эти годы?
- Я спрашивал, он не рассказывает, молчит. Даже его товарищ – либо не знает, либо скрывает. Скорее – первое, он – болтун, так или иначе, проскользнуло бы что-нибудь. Я только выяснил, что они примерно с год вместе, и в Раёк из Королевска прибыли.
- Хм… Ну и задачку Вы мне задали! – несколько раз кряду моргнув, сказала графиня. – Вы, Зэн, как я догадываюсь, хотите, чтобы я сообщила эту весть её величеству?
- Если честно, ваше сиятельство, я в растерянности. Я не знаю, что делать, но убеждён – его нельзя отпускать, не прояснив все обстоятельства: другого шанса может и не быть, - ответил тот.
- Вы правы, - решила Ольва и через пару минут раздумий вынесла свой вердикт. – Завтра я попробую вызвать на откровенный разговор её величество. Важно знать, что она сама думает по поводу пропажи принца. Тогда у меня будет гораздо больше информации, и мы определимся, как поступить дальше.
Её собеседник просиял улыбкой: надежды юноши оправдались, он обрёл союзника.
- Ваше сиятельство, только можно просить Вас – будьте осторожны! Её величество так переживала… - попросил паж, с беспокойством приложив руку к груди, на которой фрейлина с самолюбивым удовлетворением приметила свою ленту.
- Не волнуйтесь, Зэн! Я умею быть деликатной, - заверила та юношу, а потом, смешно округлив глаза, добавила. – По крайней мере, я так думаю…
Зэн был в восторге. Он с воодушевлением заметил, что сомневаться не стоит, и припал к поданной на прощание ручке фрейлины губами.


***

- Ваше величество, могу ли я просить Вас о конфиденциальной аудиенции? – на следующий день сразу после обеда, когда все поднялись из-за стола, спросила юная фрейлина Анику.
- Похоже, у Вас сегодня был урок словесности, Ольва. Вы делаете успехи! - вместо ответа хохотнула та.
- Нет, ваше величество, этикета, - тяжко вздохнула девушка. – Откровенно говоря, мне просто необходимо поговорить с Вами наедине. Пожалуйста!
- Если только недолго, - сказала царица и кивнула Свэгу и Лоре, чтобы те оставили столовую. Они вышли.
- Будьте кратки, графиня. У нас много дел, - предупредила Аника, вновь садясь на стул и махнув придворной даме, чтобы та последовала её примеру. Девушка села, выдохнула, набираясь смелости, и заговорила:
- Ваше величество, не примите мой вопрос за излишнее любопытство, но мне сложно разобраться в некоторых вещах, о которых я тут, порой, слышу. Я решила поэтому спросить напрямую: у Вас был сын, ваше величество? Что с ним приключилось?
- А, вот Вы о чём, - государыня опустила и без того уже грустный взгляд и ответила. – Да, у меня есть сын. Я предпочитаю говорить «есть», нежели «был». Дело в том, что он исчез при загадочных обстоятельствах… Впрочем, нет: обстоятельства были самые обычные. Принц играл с Зэном на берегу реки. В воду им было лезть запрещено, и они просто бегали друг за другом. Я была рядом, но ко мне пришли фермеры - обсудить строительство канала, и я отвлеклась на беседу с ними. Иля же – мама Зэна – приглядывала за детьми, но отвернулась на некоторое время – она уверяла, на пару минут, не больше – чтобы отряхнуть скинутые ими жилетки и рубашечки от песка. В тот день было жарко, мальчики вспотели и разделись, оставшись в одних коротких штанишках, так и носились. И тут Зэн закричал. Я помню его возглас, как сейчас: он был очень напуган. Мы все повернулись, кинулись к нему, а он стоял посреди берега и плакал, что есть мочи, а Корвина – моего сыночка, нигде не было видно. Мы стали расспрашивать Зэна, что случилось, а он лишь твердил, что «перестал видеть принца», что «он пропал». Берег просматривался в этом месте хорошо и далеко. Сосны росли лишь с одной стороны, ни поросли, ни высокой травы, ни кустарников там не было, вокруг – ни души. Конечно, мы тут же обыскали все окрестности, созвали людей, позвали ныряльщиков, перекрыли все границы, искали по всей стране, обратились в соседние страны. Роск и Гал организовали поиски сами, в Ламаске и у Трёх Королей я наняла тайных агентов, в Эльге искали мои люди, тогда как Банров в то же время вновь переворачивал вверх дном Раёк, хотя мы прощупали здесь не только каждую пядь земли, но и дно реки вплоть до моря… Мы не нашли даже следов…
- Простите, ваше величество, но я, видимо, что-то упустила: почему король Банров «переворачивал вверх дном Раёк»?
- Не король, принц, - спокойно объяснила Аника. - Видите ли, Ольва, наследник Эльга – отец Корвина, и он заявил, что уговорит короля дать возможность искать в его стране, если я открою для него свою.
- Этот жуткий человек?! – изумилась та, не удержавшись от реплики.
- Да, - ухмыльнулась женщина. – Вот Вы сразу это поняли, а меня прельстили в своё время блеск его ума, красивая внешность, обхождение. Он умеет ухаживать, когда хочет. Мы были еще очень молоды… Я уже многого достигла, мне хотелось любить. Жизнь была такой радостной! Казалось, я всё могу, и никак не ожидала подвоха. Остроумие – это ведь ещё не всё… Настоящий мудрец всегда бережёт чувства другого, признавая, что человеческая душа способна быть отзывчивой, благодарной, милосердной. Однако если в ком-то данных качеств нет, он и в других не сможет их увидеть. Любить надо уметь, Банрову же не дано. У нас была конфронтация из-за принца – хотя изначально договорённость была иной, он собирался признать Корвина своим наследником, и, соответственно, царить здесь, пока не станет королём Эльга, а потом править сразу двумя странами. Я не могла допустить такого объединения. Мало того, что я осознавала корысть эльгийца, но то было бы предательством по отношению к людям, которых я призвала в Раёк, обещав независимость, бывшую у их предков. Когда родился Корвин, я объявила, что ребёнка мне подарил Властитель, народ принял эту версию – никто не задавал вопросов. Райковцы практичны: если кто и думал про себя о пикантных подробностях, все понимали, что лучше варианта – быть с наследником трона, но без иноземного царя  - и не придумаешь. Принцу Эльга то было не на руку, он не громко, но периодически поднимал тему, и мы, бывало, ссорились. Тем не менее, думаю, он со временем предполагал меня уговорить, но произошла трагедия. Тогда он сначала обвинил меня в том, что я спрятала от него наследника и специально подняла шумиху, чтобы замаскировать свою подлость. Потом заявил, что если, на самом деле, Корвин пропал, тем хуже: моё чрезмерное вольнодумство и свободный нрав дали свои плоды, и я - не только плохая мать, но и скверный монарх, не сумевший сохранить главное для будущего своей страны.
- Убила бы… - сквозь зубы произнесла внимательно слушавшая фрейлина.
- Хм, - по-доброму хмыкнула государыня и с печальной иронией посмотрела на девушку. – Но ведь он прав: не уберегла. Это тот жестокий факт, который сам по себе способен убить, а если его ещё и безжалостно обозначить… Есть только одна смягчающая истина: человеку, который никогда ни о ком не заботился, не нёс на себе ответственности, очень легко и просто возлагать вину на тех, кто тащил весь этот груз. Кто что-то делает, тот и виноват, кто же лишь пользуется результатами труда и хлопот других, тот ни в чём грешен быть не может. А что делал принц Банров до тех пор? Навещал меня в своё удовольствие, ел, пил райковское вино, жаловался на родителя, наслаждался вольготной жизнью… Ему тут было хорошо… Потерять такое уютное местечко – обидно! Когда сын исчез, он с досады от рухнувших планов сделал ошибку, обругав меня, о чём смекнул слишком поздно. Вот он и вздумал в Королевске затеять всё с начала…
- Да как же Вы выдержали-то всё это? – без обиняков спросила потрясённая услышанным собеседница.
Царица протянула руку к столу, сама налила себе в бокал вина из графина, отхлебнула.
- Удивляюсь, но как-то смогла… - ответила она, наконец. – Впрочем, Вы сами существенно мне помогли.
Улыбка чуть дёрнула уголки губ Аники, и государыня наклонилась к юной придворной:
- Вы, пожалуйста, простите меня за наши первые дни. Когда я, больше полугода назад, услышала зов Властителя, я подумала, что он вернёт мне моего мальчика. Ведь хотя окружающие решили, что принц утонул, я не верила в это. Был бы слышен хоть всплеск, хоть вскрик, но ведь не было! Тогда я осмелилась думать о богах, о их новом вмешательстве в мою судьбу. И вот я отправилась за сыном, а мне поручили Вас… Оттого мне трудно давалась приветливость.
- Ой, да что Вы… - поспешила вставить растроганная девушка, но царица продолжила:
- Но потом я подумала, что Вы – тоже чья-то дочка; чья-то звёздочка, скатившаяся с неба и попавшая в другой мир… Разве ж можно за то на Вас сердиться? Можно лишь волноваться о Вашем благе.
Её величество ласково улыбнулась и слегка дотронулась до руки фрейлины, потом вновь откинулась на спинку стула и, взяв свой кубок, пригубила вина. Ольва испытывала ощущение, будто сердце в её груди становится с каждой минутой мягче, она была готова заплакать и кинуться на шею сидящей перед ней женщине, а ещё - ей хотелось поведать, что всё ещё может быть… Но она сдержалась.
- Вы Корвину даже ровесница, - добавила государыня.
- Ваше величество, - обратилась фрейлина. – А не могли ли боги… ну… как-нибудь нас перепутать? Случайно?
Аника горько рассмеялась.
- Ольва! О чём Вы? – спросила она, а потом приложила палец к смеющимся губам и «сделала» строгие глаза. – Не богохульствуйте!
Она продолжила пить вино и сказала:
- Ступайте же! Полагаю, Вы получили ответы на все вопросы. Теперь время задавать их Вам учителям: они уже, наверняка, заждались. Мы скоро отправимся в Южную резиденцию. Она еще не до конца отделана, но там уже вполне можно жить. Это очень красивый дворец! Вы встретите старых друзей: господина Тога и Иту. К тому же – там море. Вам, уверена, понравится место, а здесь мне тяжеловато оставаться.
- О! Ваше величество!  - встрепенулась девушка. – Позвольте выразить надежду, что не завтра?
Ольва спросила с такой мольбой, что царица согласилась ей потворствовать:
- Понимаю, Вы устали от дорог. Недельку поживём в Малом Райке, отдохнём.
Графиня поклонилась и в волнении вышла из столовой: она продумывала план действий.


***

Дирс с тревогой наблюдал, как Ольва всю вечернюю прогулку по саду шепталась о чём-то с Зэном. Царица тоже заметила это, но, благосклонно улыбнувшись, мешать не стала, посвятив время беседе с Лорой.
На следующий день графиня, после беспокойной ночи, уже с утра находясь в состоянии, как на иголках, ежечасно посылала Шейлу узнать, что делает её величество. Наконец, дождавшись, что баронесса и канцлер уехали на встречу с чиновниками, назначенную в ближайшем городке, она заявила учителю следующего по расписанию урока, что невыносимо устала и заниматься сегодня больше не намерена, на что педагог вежливо поклонился, но признался, что вынужден будет сообщить об этом статс-даме.
- Да, пожалуйста! – пожала плечами графиня и отправилась к Анике, которую застала в кабинете за чтением книги.
Милси доложила о графине, и царица подняла взгляд со страниц, рассказывающих о Халасе, на вошедшую.
- Вы почему не на занятиях, ваше сиятельство? – весьма официальным тоном спросила государыня.
- Ваше величество,  - увещевательно ответила та, почувствовав не лучшее настроение своей госпожи и приняв смеренный вид пасторальной овечки. – Можно попросить Вас, чтобы я пропустила пару уроков? Такая погода хорошая! Может быть, мы бы с Вами погуляли, а? Что толку учить географию, если я даже не знаю Царского леса вокруг?
Аника не смогла не улыбнуться.
- Последнее замечание справедливо. Но Вам, всё равно, придётся осваивать и теоретические знания. Вы этого не избежите, - строго заметила она, хотя взгляд её повеселел.
- Ой, ваше величество, я буду самой-самой прилежной ученицей, обещаю, - заверила девушка, обрадовавшись перемене в эмоциях государыни. – Но сегодня дайте мне, пожалуйста, урок сами! На практике. Мне бы хотелось знать не только местность, но и её историю. А кто может поведать о ней лучше, чем Вы – её создатель?
- О, Ольва! Вы отводите мне слишком большую роль! – засмеялась Аника. – Я – лишь её маленькая частичка, как и Вы.
- Прошу меня простить, ваше величество, но, по-моему, Вы скромничаете. Ваше значение в становлении Райка трудно переоценить. Так говорит, кстати, мой преподаватель, а он – учёный человек! - возразила девушка, и глаза её хитренько блеснули.
- Вы умеете убеждать, - констатировала царица. – Так Вы хотите, чтобы мы прогулялись по лесу и рассказали, как строился Раёк?
Фрейлина радостно утвердительно кивнула и после секундного сомнения пошла на риск:
- Было бы совсем прекрасно, если бы Вы оделись по старой моде, как прежде… Я бы тогда смогла почувствовать атмосферу…
Аника, уже готовая, было, встать, нахмурилась и внимательно глянула на девушку.
- Что Вы задумали, Ольва? – спросила она холодно.
«Только бы не сорвалось! Только бы не сорвалось!» - про себя взмолилась та, а вслух полушёпотом, покосившись на прибирающую в стороне письменное бюро государыни камеристку, сказала виновато-умоляюще:
- Я когда-то, еще в предыдущей жизни, читала, что не надо бояться встретиться с прошлым, пережить его снова, и тогда оно, возможно, отпустит. Поедемте на берег Ручья, прошу Вас! Вам, быть может, станет легче!
- Ольва, я не для того вчера разоткровенничалась с Вами, чтобы Вы продолжали лезть ко мне в душу! – отчеканила Аника. – Ступайте! Займитесь уроками. Мы никуда не поедем!
Она вновь открыла книгу, показав, что аудиенция закончена. Ольва чуть не заплакала. «Дура! – обругала она себя мысленно. – Зачем я сказала про платье? Они и так бы могли узнать друг друга – всё же, мать и сын!» Но девушке ничего не оставалось, как согласно присесть в реверансе и уйти. Выйдя из кабинета, к удивлению и беспокойству Дирса, сидящего в конце коридора, она остановилась прямо посреди застилающего пол ковра и, задумавшись, осталась так стоять. У неё был совершенно потерянный вид. Но, спустя минуту, дверь, через которую только что вышла девушка, вновь распахнулась, и из-за неё показалась Милси.
- Дирс, велите Русену подавать лошадей. Её величество едут с графиней кататься, - объявила служанка, и, повернувшись к изумлённой фрейлине, с ласковой улыбкой добавила. – Государыня передумала.


***

- Благодарите нашу горничную, графиня, - сказала царица, усаживаясь в открытую коляску, на козлах которой разместился Русен, а на запятки встал Дирс. – Она почему-то абсолютно Вам верит.
Ольва, сражённая внешним видом Аники, пробормотала что-то нечленораздельное в ответ и полезла в экипаж следом. На государыне было светлое платье из простой материи, какие носят богатые крестьянки, - с пышным лифом и рукавами, присборенными, соответственно, у широкой горловины и на запястьях, узорчатым поясом, плотно обхватывающим тонкую талию, и пышной юбкой, широкими складками едва касающейся земли. Волосы её, собранные со лба и частично сколотые на затылке широкой драгоценной заколкой, свободными кудрями рассыпались по плечам и спине.
- Где же Вы прочитали такую глупость? – продолжала ворчать царица, укутываясь в широкую шерстяную шаль, так как было довольно прохладно – глубокая осень давала о себе знать даже в столь солнечной стране.
- Я уже не помню, ваше величество, - тихо ответила присмиревшая фрейлина. – Какая-то статья по психологии…
- Вас увлекало подобное чтение? – насмешливо спросила Аника, но внезапно печально задумалась, а потом произнесла. – Впрочем, ничего удивительного. Мы все – беглецы от реальности…
После этой странной фразы женщина замолчала, и Ольва не стала прерывать тишину, боясь вновь совершить оплошность. Девушка лишь осторожно наблюдала, как менялось выражение лица царицы по мере приближения к месту происшествия. Вскоре государыня резко побледнела, спина её вытянулась в струну, и она всем телом подалась вперёд, словно разглядывая что-то вдали.
- Быть может, дальше – пешком, ваше величество? – робко предложила девушка, интуитивно испугавшись, что царица упадёт в обморок от нахлынувших воспоминаний, если не будет активно двигаться.
- Да, - согласилась та.
Экипаж остановился, они сошли на дорогу, Аника свернула в лес и медленно пошла, петляя между сосен к светившемуся впереди прогалу  - к реке. Царица всё плотнее зябко куталась в шаль, наконец, почти на опушке, её затрясло, и она прислонилась к стволу одного из деревьев.
- Всё, не могу идти дальше, - сказала она и из глаз её беззвучно потекли слёзы. – Ваш эксперимент провалился, Ольва.
- Постойте немного, отдышитесь, ваше величество,  - прошептала девушка, отчаянно пытаясь хорошенько разглядеть из-за сосен берег. – Я сейчас!
Она метнулась к песчаному откосу, отлого спускающемуся к воде, и поодали разглядела две человеческие фигуры, в одной из которых признала пажа.
- Зэн! – крикнула девушка. – Зэн!
Парень услышал и повернул голову на зов. Ольва махнула ему рукой и вновь побежала к государыне.
- Вам совсем плохо? – заволновалась фрейлина, увидев, что Аника смотрит в небо, накидка скатилась с плеч, а лоб государыни покрыли капельки пота, тогда как слёз уже не было.
- Нет, ничего, - дёрнулась женщина, будто очнулась. Она шагнула от дерева, держась, тем не менее, за него рукой.
- Сейчас, я соберусь с мыслями, - утешая то ли себя, то ли свою незадачливую фрейлину, сказала государыня. – И мы пойдём.
Ольва подняла шаль и заботливо накинула царице на плечи.
- Спасибо, Ольва, - поблагодарила та и, постояв так ещё пару минут, она оторвалась от дерева и сделала несколько маленьких шагов обратно, в сторону дороги.
«Где же они?! Чего же медлят?» - думала девушка, но, оглянувшись, с облегчением увидела, что те, кого она ждала, приближались. Спутник Зэна постоянно оборачивался на сто восемьдесят градусов, осматривался, и паж, идя впереди, торопил его.
Аника остановилась: ноги не хотели двигаться. Она закрыла лицо ладонями, вслушиваясь в свой внутренний хаос. Пот высох, дрожь унялась, и женщина неожиданно отчётливо поняла, что ей невыносимо хочется пойти на берег, упасть там на песок и выплакаться вволю. Она повернулась и, ничего не сказав, погружённая в собственные мысли и чувства, глядя в землю, усеянную толстым слоем сосновых игл и шишек, пошла к реке.
- Мама? – вдруг услышала она. Слово было произнесено не громко, на изумлённом выдохе, но среди приглушённых лёгких звуков осеннего безветренного леса, оно прозвучало, как вскрик. Аника подняла лицо и застыла. Чуть в стороне от неё и Ольвы стоял юноша – высокий, широкоплечий, стройный, с чёрными волосами и бровями вразлёт и таким родным, таким знакомым взглядом серых глаз, обрамлённых густыми ресницами! Он быстро подошёл, вглядываясь в лицо, фигуру, одежду женщины, показавшуюся ему неправдоподобно молодой и словно прорисовывающуюся с каждым шагом сквозь туман памяти, а она протянула к нему ладони, узнавая и не узнавая в облике молодого человека маленького мальчика.
- Корвин? Сынок! – успела промолвить она, но глаза её закатились, и без чувств она упала на хвойный ковёр.


***

Потрясённый Кор не успел подхватить женщину, но вслед за ней рухнул на колени и заботливо приподнял её голову. Она не отреагировала.
- Позвольте! – прозвенел молодой голосок, и богато одетая девушка, достав маленький флакон из поясного карманчика, склонилась над его мамой.
Ольва поднесла пузырёк с нюхательной солью к носу Аники, но та не очнулась. Фрейлина испугалась. Она попыталась прислушаться к дыханию царицы, но от волнения ничего не поняла.
- Быстрее! – крикнула графиня. – Её надо отнести в карету! Зэн, да что ж Вы стоите?!
Она повернулась к подбежавшему пажу, но, моментально оценив его худощавое сложение, решила, что толку от двух, внешне хрупких, мальцов тут будет мало и, что есть мочи, завопила:
- Дирс! Дирс!
Она надеялась, что, как и всегда, мощный телохранитель находится где-то поблизости, на расстоянии, необходимом, чтобы не мешать, но достаточно близком для быстрой помощи, и не ошиблась: озираясь по сторонам, девушка увидела, как тот замелькал среди деревьев. Когда бородач приблизился, Корвин уже осторожно поднял с земли бесчувственную Анику, а паж, подойдя с другой стороны, пытался ему помочь.
- Разрешите я поддержу, принц. Двоём сподручнее.
- Ах, оставьте, Зэн! – прикрикнула на юношу Ольва и обратилась к Кору. – Позвольте, ваше высочество, Дирс отнесёт Вашу матушку. Согласитесь, так безопаснее!
Охранник, метнув внимательный взгляд на графиню, растерянно поклонился бедному незнакомцу, аккуратно перенял у него государыню и быстро зашагал к дороге, уверенно лавируя между соснами.
- Почему – принц? Я ничего не понял, извините, - признался шокированный всем происходящим, не менее бледный и сам близкий к обмороку, Корвин. Он видел, как уносят его мать, и непроизвольно ринулся следом. Синхронно за ним поспешили Ольва и Зэн.
- Потому что её величество узнала Вас, мой принц! Вы пропали ровно на этом месте чуть более десяти лет назад, - на ходу радостно ответил последний.
Кор на секунду замедлился, пристально, словно сумасшедший, взглянув в лицо следом остановившегося пажа.
- Зэн! Ну, конечно же! –  воскликнул наследник Райка, и взор его осветился узнаванием. – Так это Вы были моим другом в детстве!
- Да, ваше высочество! – подтвердил тот, улыбнувшись от уха до уха.
Корвин шагнул к нему навстречу, протянул руку и обнял счастливого пажа, хлопнув его по спине.
- Мы потом обязательно и много поговорим, - обещал принц и припустил шаг, догоняя  обогнавшую их Ольву.
- Ах, баронесса! – бурчала та себе под нос в сильном беспокойстве. – Попросила у неё вчера нюхательную соль. Сказала ведь, что мне надо покрепче! И что она мне дала? Какую-то совершенно выдохшуюся, не действующую гадость!
Девушка решила доказать самой себе сказанное, открыла флакон и нюхнула из него, и так шарахнулась от собственной руки, держащей пузырёк, что потеряла равновесие и чуть не свалилась на идущего позади принца. Корвин деликатно поддержал её. Глаза Ольвы округлились, из них брызнуло несколько слёз, и она трижды выразительно чихнула.
- Фу…!  Вот это мерзость! – сказала графиня и, содрогнувшись, скорее закупорила пузырёк.
– Но надо ж быстрее! Её величеству очень плохо! – со страхом призвала она и бросилась бежать к экипажу, на подушки которого Дирс бережно усаживал всё ещё не пришедшую в себя царицу.


***

Аника сидела в глубоком кресле у окна, в своей опочивальне, рядом, у её колен, на скамеечке для ног примостился её взрослый сын, держа свою руку в ладони государыни. Стоило ей прийти в сознание, как она не разжимала кисти, боясь выпустить его пальцы из своих. Только так она могла вновь и вновь убеждаться, что это не сон, не наваждение, а её Корвин: сильно выросший, возмужавший, живой. Второй рукой она гладила его по волосам, таким же смоляным и густым, как у его отца, и рассматривала столь схожие черты. Аника пришла к выводу, что лицо сына, хотя и преобразилось с малолетства, утратив нежную пухлость щёк, но выражение имело значительно более мягкое, чем у эльгийского принца. Кор покорно, с удовольствием и почтением принимал её ласку. Он был счастлив, ощущая материнское тепло, которого его так грубо лишили когда-то, восполняя его нехватку в своём сердце, и только одна мысль мелькала тревогой в его, полной мира, душе: где теперь Пил, и как дать ему знать о случившемся.
- Где же Вы блуждали всё это время, мальчик мой? – ласково спросила государыня, когда Милси с её разрешения покинула комнату, решив оставить мать с сыном наедине, предварительно убедившись, что Аника чувствует себя хорошо.
- Властитель отправил меня в тот мир, где Вы родились, и я некоторое время жил там.
- Но зачем же? – кротко изумилась государыня.
- Он сказал – для понимания. Но, видимо, я не слишком умён, я так и не уразумел, чьего, кого или чего… Быть может, Вас?
Он поднял взор на её доброе лицо. Далёкие воспоминания подняли грусть со дна глаз Аники.
- Вам там понравилось? Как там теперь? – тихо вновь спросила она.
- Думаю, всё как прежде. Только электронных технологий больше.
- Роботов?
- И их… Но я не нашёл в том прелести. Мне было одиноко, я хотел обратно, и потом он, всё-таки, вернул меня, отправив в Ромб, в горы, к богам. Сначала к Тайле, потом к Амале. Богини учили меня, но мне и там было тоскливо. Я смутно помнил и наш сад, и лес, и Вас. Мне казалось, здесь и солнце – другое, ярче, и небо - синее и радостнее. Когда мне исполнилось шестнадцать, Он, наконец, отпустил меня, сказав, что я сам должен найти свой путь и дом. Я бродил по миру в поисках почти год, ведь на следующей неделе мне будет семнадцать.
- Да, совершеннолетие по законам Райка, - улыбнулась сквозь слёзы государыня. Она вновь плакала.
- Отчего же Вы расстроились, матушка? – перенял эстафету вопросов Корвин.
- От счастья! – ответила та и, поцеловав черноволосую макушку сына, прижалась к ней щекой.  – И от того, что была так глупа, что смела сомневаться…
- Я и сам уже почти отчаялся… Ну, не плачьте же! – он поднял голову и коснулся её щёк, попытавшись стереть с них влагу. – А то я тоже захнычу, а мальчикам ведь – нельзя!
Он улыбнулся и моргнул, смахивая набежавшую в уголок своего глаза капельку.
- Никак нельзя! – подтвердила Аника, ответив доброй улыбкой. – Не полагается, особенно – царевичам!
Они дружно засмеялись, роняя слёзы друг на друга.   
- Матушка, государыня, - чуть успокоившись, обратился Корвин. – Могу я попросить Вас?
И с молчаливого согласия Аники продолжил:
- У меня есть друг, мы бродяжничали вместе. Он много сделал для меня, и сейчас, видимо, не может понять, куда я делся. Позвольте разыскать его. Я – мигом!
Женщина крепче сжала пальцы сына.
- Его тотчас найдут и привезут сюда, не тревожьтесь! Но не оставляйте меня так сразу, прошу Вас!
Царица тут же зазвонила в колокольчик, и Корвин согласно кивнул. Государыня передала просьбу принца Милси, у которой весь час с того момента, как Аника вернулась с прогулки, глаза были на мокром месте, и горничная, снова прижав к ним платок, быстро удалилась.
- Как же Вы похожи и не похожи на Вашего отца! – заметила, между тем, правительница Райка. – Он никогда бы не подумал, окажись в подобных обстоятельствах, о чувствах человека, бывшего ему товарищем…
- Он  - бог, он воспринимает абсолютно всё, - возразил её сын.
Аника с удивлением посмотрела на своего ребёнка:
- Вы считаете отцом Властителя?
- А разве не он? - спросил тот. - Он никогда не говорил, я сомневался, но, всё же…
- Нет, но получается, что Он, ведь Он воспитал Вас, - покачала головой женщина, изумившись возникшей мысли. – И я сама придумала это…
- Но кто же?
- Принц Эльга. Хотя это не столь важно. По большому счёту, он никогда не заботился о Вас. Но я расскажу Вам, обязательно, и Вы сами решите, как относиться ко мне, к нему и ко всей нашей истории… Позвольте – чуть позже. Я чувствую потребность прежде поблагодарить Властителя Судеб. Вы – со мной?
- Да, - согласился Корвин. 


***

- Да как Вы могли?! Как смели так рисковать? – бушевал вернувшийся Свэг, отчитывая пажа. В каминной резиденции собралась вся свита, люди с волнением ждали вестей из царских покоев. Государыня начала приходить в себя на подъезде к резиденции, когда Ольва сначала на глазах у изумлённых парней настучала её по щекам, а потом, ощутив, что Аника начала дышать глубже, вновь сунула флакон с «мерзостью» ей под нос. Ещё с серой пеленой перед глазами женщина спросила, где её сын, и, нащупав в воздухе протянутую Корвином руку, схватилась за его ладонь и так и не отпускала её – даже тогда, когда Дирс внёс её на руках в покои. Милси сразу выгнала из опочивальни её величества всех, кроме царевича.
- Господин канцлер,  - попыталась вступиться за юношу графиня. – А как бы Вы иначе выяснили, что это, действительно, принц? Неожиданность была необходима, чтобы ни у кого не осталось сомнений.
- Ваше сиятельство! Прежде всего, Вам, как придворной даме, да и просто верноподданной, следовало бы думать о здоровье Вашего монарха! А сейчас даже господин Грэд еще не вернулся! – резко возразил Свэг, на минуту остановившийся для данной реплики, так как всё остальное время ходил из угла в угол, в одном из которых молча ревела Лора.
- Если бы мы ждали, принц мог бы убежать, и мы могли бы его уже не найти! – разгорячилась в ответ Ольва. – И чем ругать, Вам сначала следовало бы поблагодарить Зэна, ибо он вернул нам наследника престола!
Канцлер собрался было что-то ответить, но тут появилась камеристка.
- Его высочество просит разыскать юношу, с которым он путешествовал… - только начала она, как паж перебил её:
- А, я его знаю! Это тот оборванец, Пил, который подстрекал его высочество бежать! Я его быстро найду!
На всякий случай, он вопросительно взглянул на Свэга, тот хмуро кивнул, разрешая, и парень радостно побежал к дверям, за ним поспешила Ольва, а канцлер и Лора обступили Милси, расспрашивая.
- Зэн! – окликнула юношу графиня. – Не оставляйте меня одну! Они ж меня съедят!
Она глазами показала на статс-даму и Свэга.
- Но я не могу не выполнить поручения принца! – с сожалением заметил паж. – Да и не волнуйтесь! Канцлер, на самом деле, добрый. Он покричит-покричит и перестанет. Всё-таки, радость-то какая!
Ольва махнула Зэну, отпуская, а про себя, вздохнув, пробормотала:
- Угу… С радостью они меня и сожрут… Только бы с её величеством всё было хорошо!
И она присоединилась к остальным, где узнала, что Аника чувствует себя уже значительно лучше. Свэг несколько обмяк, хотя некоторое время еще бросал косые взгляды в сторону юной фрейлины. Он велел, чтобы врач, заменявший Грэда, не выезжал из резиденции и наблюдал государыню минимум неделю.
Через полчаса её величество вошла в зал, опираясь на руку сына. Странное они являли зрелище: она – всё ещё в костюме крестьянки, а он – в бедняцкой рубахе, латаных штанах и стоптанных сапогах, и оба – с заплаканными, но сияющими лицами.
- Господа! – объявила Аника в царящей тишине. – Мой сын, Корвин, принц и наследник Райка!
Все склонились ещё раз в глубоком почтительном поклоне, но Ольва не была бы собой, если после реверанса по всем правилам, не подскочила бы радостно на месте, не крикнула «Ура!!!» и не захлопала в ладоши. Её величество рассмеялась и, подозвав девушку к себе, свободной рукой обняла её и чмокнула в русую голову. Зала осветилась улыбками всех присутствующих, а на пальце царицы заполыхал синим мерцанием камень.


***

Весси стоял в огромном холле дворца на взморье. В первую свою поездку в Раёк, Гер уже имел возможность оценить красоту здания, кажущегося издали резной фарфоровой белоснежной шкатулкой, но теперь герцога не интересовало искусство архитекторов и мастерство строителей, он смотрел в высокое – почти от пола до потолка – окно, за которым песчаное побережье ласково омывалось кучерявыми барашками голубого океана, плавно сливающего на горизонте с бескрайним небом. В прекрасный пейзаж мирно вписывались две маленькие человеческие фигуры, которые, судя по всему, радостно внимали друг другу и окружающему простору. Картина просилась на полотна художников, но Геру было тяжело любоваться ею: он размышлял о том, что заставило его столь берассудно кинуться в погоню за призраком, которым теперь казалась его любовь… В людях, счастливо беседующих на берегу, он узнал Анику и Банрова. Сплетни Смалка, от которых принц Халаса старательно пытался прикрывать уши, с прямолинейностью очевидцев во весь голос заявили о себе – он понял, что ни на йоту не знает царицу Райка. Герцог думал о том, что не учёл в своём романтическом забытье простой факт – эта необычная женщина вполне может отказать человеку в руке, но то не помешает ей стремиться к тому же мужчине сердцем. Первым порывом Гера было - уйти, но он знал – правительнице Райка сообщат, что он прибыл, и не желал выглядеть в её глазах беглецом. Он решил дождаться приёма и выяснить всё до конца, как бы страшно и горько то ни было. Каким бы смешным он ни казался сам себе, ему следовало принять приговор Судьбы. Тогда он протрезвеет навсегда – романтике больше не найдётся места в его сердце. Правда, из той части души, которая хранила до сих пор тепло, за минуты ожидания и размышлений, что представлялись ему длиннее вечности, периодически – словно набегами воды на землю, которые он наблюдал – слышался возглас: лучше уж сразу подставить шею под топор… Но ум отмахивался от подобных чувств, твердя – стоит успокоиться, отречься от сердечного жара, и жить станет так просто и легко!
- Ваше высочество! – отвлёк Гера официальный вежливый голос. – Позвольте представиться – канцлер её величества!
Свэг поклонился, Весси ответил приличестующим кивком.
- Прошу Вас сообщить, что следует передать её величеству о цели Вашего посещения?
Гость успел только рот открыть, как с другой стороны он услышал дробный стук мелких женских шажков. Гер оглянулся и увидел широко улыбающуюся Ольву и вторую даму, которую он где-то видел, но лично не знал.
- О, ваше высочество! Какая радость! Добрый день! – звонко приветствовала его девушка и после реверанса обратилась к подруге. – Ита, прошу Вас, пожалуйста, бегите скорее к государыне, скажите: герцог Весси пожаловал!
Госпожа Тог, хотя и звалась теперь баронессой, поспешила выполнить просьбу графини, а та к неудовольствию Свэга продолжила болтать с гостем:
- Я знала, Вы непременно приедете! Как Вам показалась дорога? Не сильно Вас утомила?
Принц Халаса вновь не успел ответить, как вмешался канцлер:
- Полагаю, ваше высочество, мои вопросы уже излишни. Её сиятельство, похоже, достаточно Вас рекомендовала её величеству. Прошу Вас ожидать.
Чиновник поклонился и, метнув в придворную даму укоризненный взгляд, откланялся. Выйдя из залы, он пожаловался попавшемуся ему на глаза Дирсу:
- Сущая вторая Бэлл! Хорошая, да… Но скорее бы уже и её выдали замуж! И куда-нибудь подальше! Ещё дальше, чем первую!
Телохранитель, как следовало ожидать, промолчал, и канцлер, махнув рукой,  проследовал в свой кабинет – заниматься важными серьёзными делами.


***

Гер, как не готовил своё сердце, но, заслышав приближающиеся шаги, гулким эхом звучащие под высокими мраморными сводами, замер, заранее склонившись в поклоне: лишь бы только не столкнуться с ней сразу взглядами! Он боялся потерять рассудок. Потому он сначала увидел край узкой складчатой юбки её своеобразного южного наряда и носочки туфелек, и услышал её, полный очарования искренности, радушный негромкий голос – «Герцог, Вы ли?!», а после принял и прикоснулся лбом к протянутой дорогой руке.
- Корвин, позвольте Вам представить, герцог Весси, принц Халаса, наш друг! – сказала Аника, и гость, наконец, выпрямившись и подняв взор, ощутил обман зрения. Перед ним, рядом с царицей, стоял юноша, очень похожий на эльгийского соперника, но не Банров!
- Наследник Райка, наш сын, принц Корвин! – ласково переведя взгляд с одного дорогого человека на другого, продолжила знакомить их царица.
- Счастлив встретить Вас, герцог. Я полагаю, Вы знаете, ваше высочество, что все цари Райка своим происхождением обязаны непосредственно богам? Так вот, и я – не исключение, - заметил с едва уловимой мягкой иронией царевич, прочитав в глазах герцога замешательство, на что его мать только нежно улыбнулась.
- Позвольте оставить Вас, ваше величество, на некоторое время, - обратился Корвин к ней.
- Только прошу Вас, ненадолго! И не уходите далеко! – вдруг заволновалась Аника.
- Не переживайте, матушка! Мне кажется, что теперь я, скорее, рискую потерять Вас, чем Вы – меня, - пошутил принц, по-доброму посмотрев на женщину, и утешил. – За мной графиня присмотрит.
Он подал руку Ольве, и они быстро ушли, весело похихикивая, а государыня, заглянув в очи любимому и утонув в них, произнесла:
- Вы, вероятно, не знаете, что и думать… Я Вам объясню. Попробую объяснить.
- Мне важно знать только одно, - ответил тот, приблизившись и взяв её ладони в свои. – Вы любите меня?
Он смотрел в серо-голубые глаза, ловил её дыхание, ощущал тёплый соблазн её хрупкого стана и понимал, что ради ответа на данный вопрос он преодолел столько сомнений и такие расстояния!
- Да, - ответила она. – Пусть это безумие, и я Вас почти не знаю…
Гер не стал дослушивать, он просто притянул её к себе, наклонил голову и закрыл ей рот поцелуем – долгим, нежным, глубоким, который красноречивее и понятнее любых слов. Люди были так поглощены друг другом, что на сей раз, никто не заметил, как блеснул огоньком синий перстень на царской руке.


***


Корвин распрощался с графиней до принятого совместного ужина у царицы, отправившись к друзьям – Зэну и Пилу, и девушка, помахав ему рукой, остановила свой взгляд на Дирсе, очутившемся, как обычно, в пределах поля зрения. Бородач последнее время выглядел более хмурым и удручённым, нежели во время бывших тяжёлых путешествий. Ольва теперь всё время была занята: то уроками, то развлечениями с ровесниками, то посиделками с дамами… Вот и сейчас, обнаружив фрейлину, вышедшей из залы в обществе царевича, телохранитель скромно отошёл в дальний конец коридора, и девушка обратила на это внимание.
- Дирс, - окликнула она его, и тот обрадовано обернулся. – Давайте с Вами поговорим.
После данного предложения она приблизилась и, бесцеремонно взяв его под руку, уже вместе с ним, начала прогуливаться по коридору.
- Герцог приехал не напрасно! Они с её величеством очень любят друг друга, я уверена, - стала рассуждать графиня. – И все эти надуманные преграды – ерунда! Особенно теперь. Я слышала, как государыня говорила, что с удовольствием передаст трон принцу Корвину, как только тот пожелает и решит, что готов его принять. Подозреваю, это неспроста! Ведь если она оставит престол, смысл соглашения, заключенного в Роскии, пропадёт, и государыня сможет выйти замуж за кого угодно! Какое счастье, что царевич нашёлся! Теперь всё так удачно складывается, не правда ли?!
Мужчина утвердительно сдержанно кивнул, вновь столь осторожно ведя юную фрейлину, будто боялся ей чем-нибудь ненароком повредить.
- Ваша милость, - продолжила Ольва. – Мне кажется, мы с Вами прекрасно друг друга понимаем! Нам следует больше общаться. Это совсем не затруднительно, если бы Вы мне писали. Вы же – гранд, Вы же можете, верно?
Она получила такой же ответ.
- Вот видите! Всё просто!  И не надо думать, что мы так уж сильно различаемся! – весело заметила девушка.
Но Дирс неожиданно отрицательно мотнул головой.
- Почему? – изумилась оптимистка. Она провела его в свою гостиную и поставила перед бюро с письменными принадлежностями, дав понять, что желает получить разъяснения. «Я видел, как Вы появились – на маленькой лодке, из воды, из океана. Вы – иная, особенная, не такая, как все», - написал бородач. Ольва прочитала и, чуть подумав, загадочно ответила:
-  А Вы знаете, у нас -  там, откуда я – считается, что из волны, из пены морской родилась сама Любовь.
Она засмеялась и, подпрыгнув, чтобы достать, чмокнула ошеломлённого могучего верного телохранителя в щёку повыше бороды.
Конец.


Рецензии