Шкура высшего общества

В большом, заснеженном, серо-облачном городе, разделенном напополам вершинами гор, есть дом, шпиль которого упирается в облака. Дом обвит деревьями ползучей сакуры, а на его хребте денно и нощно ночуют залетные надземники. Птички-автомобильчики, помигивая красными огоньками, перепрыгивают с ветки на ветку, с уровня на уровень сендвичного города, высеченного в горе. Гора высокая-высокая, словно Эверест. Город зовется Столица IV.

С развитием сендвичных мегаполисов ушла надобность в правительстве и государстве, города-муравейники стали обеспечивать себя сами, сами же вершить суд да управу над жителями. В Столице IV правили всем древние Японские кланы, совсем непохожие на лощеных, коротеньких и немного скрытных членов дзайбацу, живших на Земле в двадцать первом столетии. И ни много ни мало следует мне сказать о том, как выглядит увеличенное в триста лет сквозь мысленную линзу будущее. Нет, у людей не появились механические руки, глаза и зубы, жующие сталь, а совсем наоборот. В человеке стало еще больше человеческого. Костыли из металла сменились созданием настоящей плоти. Плоть от плоти моей, теперь это можно было понять буквально, ведь вырастить за один час урожай в триста рук или помидоров можно было за бесценок. Кому нужна была дорогая в древности, а нынче ставшая дешевле самого ушлого конфетного фантика технология продления жизни.

В Столице IV было много дорог, и каждая дорога соединялась с другой передвижными мостиками, по которым текли, бурля, транспортные артерии могучего города. Зеркальные домики-грибочки, отражая солнечный свет и заснеженные вершины гор, обнимали дороги-перебежчики теплыми стальными объятиями, заставляя пассажиров суборбитальных лайнеров межпланетной надобности восторженно охать, хлопая создающими вечные воспоминания интроглазьями.

...со всех сторон Столица была окружена непроходимыми лесами, а за лесами высилась стена, за которой жили дровосеки, или, как называли их надменные жители города-бутерброда, ненормальные-сабаку. Нет, не “собаки”, а sabaku, что по-японски означает “пустыня”. Иными словами, жившие за пределами города в междуцивилизации звались “пустынниками”, ну, или (здесь рассказчик шумно вздохнет, отпив текилы) пусть будет по-простому, собаками. Но это уже совсем другая история...

В одном из мегаскребов жила-поживала танцовщица на шесте. Она была довольно состоятельна, хоть и начинала свою карьеру, как обычная девчонка для удовольствий. В один прекрасный день к танцовщице, закованной в белые “чебки”, пришел молодой японец-sozokujin, наследник клана, и предложил куколке для утех руку и сердце. Красотка согласилась, и понеслось. Танцовщица стала одним из самых влиятельных лиц города, изгнала всех своих врагов, а друзей возвысила, всенепременно поместив каждого, сделавшегося влиятельным, подле себя...

Но не забывала каждое утро мегамагнатка и о своем ремесле. Ручьями текли к ней деньги, и самые изысканные мужчины доставлялись по своей воле или руками могучих телохранителей  в фургонах-самолетах или черных мешках, если дело было плохо.

Халико Суния, так звали самую влиятельную женщину Столицы IV, нарядилась в свой старый-престарый костюм для танцев и ловко запрыгнула на шест. Она крепко обхватила его ногами и закружилась в неистовом танце, словно лебедь, расшаривая свое выступление сквозь встроенные в стены кубсветовые проекторы всему свету. Она хотела реализоваться как актриса, утерев нос всем, кто не ценил ее таланта, заставляя когда-то спать с обрюзгшими, жирноволосыми мужскими отродьями всех мастей.

Сойдя с шеста, покачивая упругими персями, упакованными в белоснежную танцевальную “чебку”, синеволосая управительница мира возлегла на кровать, приготовившись к “разменке”. Дверь роскошных апартаментов открылась, и вечно облачное небо города скрылось за звукосветонепроницаемой Пеленой.

В комнату неспешно вошел мастер-теломен в сопровождении слуг. Слуги подготовили рабочее место для доктора и, поклонившись, скрылись из вида за резной дверью, покрытой золотыми иероглифами. Доктор зажег ароматические свечи, настроив внутреннюю музыку дома на расслабляющую мелодию. Владелица особняка, облизывающего солнце, была чертовски готова. Танцевальный костюм валялся на полу. Доктор учтиво прикрыл глаза рукой и спросил по-японски, можно ли начинать.

Халико Суния лениво перевернулась со спины на живот. Доктор подошел к пациентке и, быстро достав из запястной кости сверкнувший в притушенном свете ламп нож, вошел в ее тело. Тело танцовщицы напряглось, выгнулось от боли. Она обожала процедуру омоложения и специально отказывалась от усыпительных препаратов. Доктор, кашлянув, выхватил из окровавленного фартука что-то похожее на белое полотенце и ловко засунул его в рот стонущей на ставшей алой кровати клиентке.

Нож еще раз скользнул по телу. В этот раз эскулапу пришлось таки вколоть забившейся в конвульсии (или приступе удовольствия? Брови доктора поползли вверх и он произнес что-то вроде “holy shit!”) клиентке. Тело пациентки обмякло. Она, тяжело дыша, погрузилась в поверхностный, беспокойный сон.

Доктор достал из Аквариумной Емкости свеженапечатанные “пастпластмассовые” пластины и, примерившись от глаза, положил их на живот спящей. Украдкой, отчего-то опасаясь систем наблюдения, он заснял прекрасное обнаженное тело на интроглазнную камеру. Из другой руки доктора выскользнул Стетценовский энграмматор. Похожий на бормашину зубного врача пистолет с резиновой ручкой моментально нагрелся и голубоогненным паяльником соединил новую кожу с телом пациентки.

Завершив операцию, доктор поспешно покинул дом госпожи Халико, чтобы никогда не возвращаться. Он взял то, за чем пришел. В скоростном лифте “хирург” сбросил одеяние Осакской Школы Элитной Хирургии, под которым оказалось одеяние для выхода в сеть. Как только открылись двери лифта, псевдодоктор, словно пума, бросился к выходу. Охранники в вестибюле, увидев несущегося на них “носорога”, не успели среагировать. Недоктор тяжелым тараном вошел в одного из них, и, высадив хрупкое стекло, вывалился на улицу, тяжело дыша.

Первым, что увидел Изигай Сан, был снег. Белый-пребелый снег с осклоками стекла и пятнами крови. Дополняло картину искаженное яростью лицо охранника, приготовившегося к рукопашной схватке. Второй телохранитель, ругаясь по-арабски, уже бежал на помощь к своему напарнику. Изигай Сан выхватил из кармана пистолет и трижды нажал на курок. Конкассивные, “беззлобные” пули яркими вспышками ударились в тело бегущего и он, охнув, ничком свалился на землю, прокатившись по скользкой дорожке несколько метров. Второй бодигард, вцепившийся в Изигая, тоже отправился в сонное царство от меткого удара в челюсть.

Изигай Сан поднялся на ноги и посмотрел на часы. Стрелки под кожей осветили бледно-желтую цифру 12, перечеркнутую взбугрившейся веной. Небо над головой Изигая еще больше посерело, и вскоре с небесной тверди посыпались острые, колючие снежные хлопья. Изигай снял куртку с одного из поверженных телохранителей и накинул ее на себя. Он быстрым шагом пересек японский сад с замерзшим прудом, окруженным искусственными деревьями, листья которых были похожи на висящих в воздухе светлячков, и вышел в переулок. Там стоял припорошенный снегом автомобиль.

Втиснувшись в водительское кресло, Изигай завел мотор. Машина взревела древним, динозаврообразным двигателем и с шорохом шин рванула с места, исчезнув в переулке между домами. Облако дыма и следы на снегу, вот все, что осталось от таинственного вторженца. Тем временем в доме, облизывающем облака, с аккуратным двориком-садом (и двумя охранниками в отключке) заревела тревога.

*** 

Изигай Сан несся по главной городской магистрали с неистовой скоростью, обгоняя задницы встречных автомобилей так, что сигнальные полосы на их лощеных вытянутых телах, смазывались в багровые линии света на лобовом стекле. Снежный вихрь летел и летел, бил в лицо машине Изигая, стараясь свести ее с пути, но магнитная дорога с подогреваемыми полосами крепко держала рычащего зверя на земле, не давая тому улететь к небесам, словно городской легенде-дракону с острова Минамитори.

Добравшись до “выездки” из города, Изигай приглушил кислородно-электрическую установку (машины в городе будущего не загрязняли, а наоборот, чистили воздух) и пронесся накатом по съезду с высокоскоростной дороги, остановившись на опушке леса. За опушкой выпячивалось пузо Стены. На ее верхушке реяли флаги кланов. Сквозь запотевшее лобовое стекло Изигай вышел на связь со своими товарищами. В четырех разноцветных окошках спроецировались ходящие помехами бесцветные лица. Под одним из них впыхнула надпись “Рейло Яьягас”.

Остальные картинки мало интересовали Изигая, потому что именно Рейло Яьягас был заказчиком и координатором команды информационных воришек.

“Я достал кожу Сунии”.

По команде кнопки на приборной панели, из багажного отделения выкатилась прозрачная, подсвеченная голубым светом коробка с надписью “опаснокриозам”. Лица в настекленном звонке оживленно заговорили по-японски, а Рейло Яьягас ухмыльнулся.

“Они проглотили наживку, Сан”

Сказал он. Один из профессороватых японцев попросил Изигай Сана перевести то, что сказал “белый человек без лица”, но Изигай лишь отмахнулся:

“Он говорит, что ему нравится эта работа...”

Японцы понимающе закивали и, пообещав связаться на следующее утро, по одному отключились. Изигай и Рейло остались в машине одни. Человек без лица сквозь крошечный проектор “проник” на пассажирское сидение автомобиля. Он лихо по-испански открыл бутылку текилы и сказал “Celebremos!”. Куцеватая бородка, острый взгляд голубых глаз и челюсть, рассеченная пополам глубоким шрамом. Вот и все, что увидел Изигай, прежде чем неведомая сила, замедлив время, бросила его машину в кювет.

Пытаясь вылезти из вспыхнувшего синим пламенем кузова, едва разбирая, где небо, а где земля, Изигай решил, что в последний раз насладится запахом леса и острым холодом с привкусом крови и свободы. Он неуклюже выполз из шипящих останков машины и уткнулся лицом в мягкий снег. Снежные хлопья кружились над лицом Изигая, снежинки нежно поглаживали страшные раны, заглушая боль. Постепенно Изигай Сан уходил из этого мира в sokotsu ne no kuni, в далекое место, откуда берут свое начало корни жизни.

***            
Халико Суния наблюдала за агонией информационного вора из хорошо протопленной камином гостиной в окружении влиятельных фигур Кланов и продажных полицейских, вершивших расследование так, чтобы потом можно было смело сказать всему миру о том, что несчастная Суния-сан стала жертвой сошедшего с ума от ревности поклонника.

Вскоре на кубсветовом проекторе появилась группа зачистки. Закованные в черные латы люди с красными глазами и клинками на острых, драконьих спинах, делали работу быстро. Вскоре от несчастного Изигая не осталось и следа.

“Теперь поговорим об остальных...”

Алые губы Халико Сунии оторвались от блестящего золотом бокала. Тонкая рука, опутанная гибкими украшениями, подала дворецкому недопитое вино.

“Акайо-сан, что вы думаете обо всем этом?”