Золотой карась

- Так-так-так... Давноо я, Михалыч, за тобой наблюдаю. Как не гляну утречком в окошко, он уже на пруд поскакал. Думаю, чего это он? А он возле проруби чего-то крутится. Воот...решил поближе посмотреть...Поди, разрешишь... а, Михалыч?

- Если интересно, пожалуйста смотри, сколь хошь.

- Ага...А решето тебе для чего?

- Рыбу просеиваю. Ха-ха-хааа... Когда снега или метели ночью нет, я беру с собой ломик и решето и иду на пруд, где есть замечательная прорубь. Она у меня всю зиму в деле. Прихожу, разбиваю ломиком лёд, а потом решетом все льдинки, даже самые мелкие, удаляю. А дальше промысел веду. Крошу мелко пальцами чёрствый, но не сухой, хлеб и крошками удобряю воду в проруби. Вот, смотри. Таак...хлебушек разминааю и мелко крошу. Ждём несколько минут. Видишь, вода зашевелилась? Это пескарики на завтрак приплыли. Тут-то я их решетом и подцепляю. Таак... Сколь попалось? С десяток. Понял? И на рогожку, которую, видишь, расстелил я на снегу, их вываливаю. Мороз ноне сильный - враз застынут они, пескарики-то, на рогожке. Вот тебе и рыбалка.

- Молодец ты, Михалыч! Ай, голова! Прогулка утром по морозцу на свежем воздухе - это же, вон, какая польза для организма! Прорубь для рыбы - очень важное устройство, чтоб, значит, зимой подо льдом она не задохнулась. Просто и замечательно. Да ещё и улов - ешь не хочу! А я вот, балбес, рядом с прудом живу...не дале, чем ты, а ничего такого не придумал. Казалось бы: пользуйся моментом, а догадаться о пользе в данной ситуации смог только ты. А почему? Да потому, что всегда ты, Михалыч, был разумным человеком: не даром ведь при счетах да арифмометрах столько лет состоял. А нам, бестолковым, не подскажешь, так и...

- Не печалься, Стёпа. Ты тоже можешь себе развлечение-пользу устроить. Вон, метрах в пяти раскидай снег и ломиком обустрой прорубь. Вдвоём-то нам куда сподручней будет. Глядишь, иногда можем чего-нибудь сообразить.

- Так я, Михалыч?..

- Бери ломик и дырявь пруд. Пескарей на всех хватит. Я тебе и хлебушка дам для первоначальной приманки, чтоб, значит, пескарики знали, куда им плыть. А чтоб твоя Манька не возражала супротив твоего нового увлечения, мы сейчас с тобой для тебя пескариков начерпаем... Ну как, Стёп, дела идут?.. Ну, воот... Держи-ка хлебушек. Лёд весь вычерпал? Кроши мелко-мелко и рассыпай по всей поверхности проруби... Туки-так... Считай, на всю зиму ты, Стёпа со своей Манькой будешь с рыбой. Мелковата, конечно.

- А что, Михалыч, другой здесь больше никакой нет: карасей там, щук?..

- Ну ты, Стёпа, ляпнул. Какие тебе щуки здесь? А вот караси...караси, пожалуй, я думаю, есть, хотя ни разу ни один не попался. Да они, говорят, с осени прячутся в тине на дне пруда и до лета не выползают... А щуки... Неплохо бы поймать такую, какая Емеле попалась...или золотую рыбку, какую неводом старик добыл.

- Сам же говоришь, что кроме пескарей здесь ловить нечего. А золотые рыбки...те вообще, в море только водятся.

- А если мы, Стёпа, карася поймаем...эээ...эдакого...необычного...ну...золотого, а?! Золотой карась...ухх!

- Да ты, Михалыч, не иначе губу раскатал...мечтатель.

- Почему нет? Мечтать никогда не вредно. Мир наш так устроен, что всякое может случиться.

- Скажешь тоже?.. Золотой карась... И что с ним, Михалыч, делать? 
            
- Ну уж не жарить, конечно!

 - Это понятно. Слушай, Михалыч, а вдруг и правда мы золотого карася поймаем, а? С уловом боле-мене понятно: поймаем, значит, поймаем; нет - так нет, а вот дальше, мне кажется, что может загвоздка получиться.

- Эт, Стёп, какая же загвоздка? Поймаем и пользуйся его волшебными свойствами.

- Я, Михалыч. не о том.Понятное дело: не хочет карась на сковородку попасть, пусть...пять желаний исполнит.

- Почему пять?

- Так...три уже было, а Емеля, тот, подавно, без конца пользовался щучьими велениями-хотениями. А карась, я думаю, способен минимум на пять желаний... Только всё это ерунда. Нас двое, правильно?

- Ну?..

- Вот те и ну. А карась-то один. Кто из нас будет его волшебными способностями пользоваться: ты или я? В сказках всё было просто и ясно, как божий день: поймал дед рыбку - он и хозяин; вытащил щуку Емеля - он и есть господин, а тут...нас ведь дво-е!.. Вот те и на!

- Кто, Стёпа, поймает, тот и будет предъявлять карасю требования. К тому же...поймать его - вероятность мала. Стёп, а как бы ты поступил, если б золотого карася поймал?

- Уфф... Меня от твоих слов, Михалыч, прямо, жаром обдало. Откуда я знаю?

- Такие дела, Стёпа, надо заранее продумывать. Ты же корыто своей Маньке не закажешь? Правильно?

- Дураку понятно. Зачем нам корыто? Только желание потратишь зря... Попросил бы я лет по тридцать с нас сбросить...ну и...денег немерено... Это два получается? Три...три...а! дом, конечно, большой и красивый. Что ещё? Если желаний пять, то ещё...ещё. Там будет видно Надо ещё свою спросить.

- Ни-ни, Стёпа. Помнишь, как у старика дело вышло? Смотри, не додумайся!

- Ну, не знаю... Ежели поймаю, желания всегда найдутся. И тыщи мало будет. А ты, Михалыч, как?

- Пошли, Стёпа, баб своих радовать. Завтра, смотри, как только рассветёт, приходи ко мне, и пойдём ...карася ловить.

Старики закурили. Яркое солнышко зажигало искорки на снегу, который приятно хрустел под ногами Степана и Михалыча. Они поднялись по тропке, не спеша, к дому Михалыча. Докурив цигарки, старики махнули друг другу рукой и разошлись по домам. Манька, жена Степана, была приятно удивлена неожиданному улову. На предложение Степана она только и сказала: " Валяй".

Пескари хоть и невелики собой, но пожаренные с яйцами подняли настроение и Степана и Маньки.

К вечеру в голове у Степана забродили шальные мысли. Он совершенно забыл о предупреждениях Михалыча и поэтому стал без устали допытываться у жены, что бы такого запросить у золотого карася за его, карася, свободу. Маньке эта затея явно понравилась, и старики до поздней ночи предавались рассуждениям, что им более всего в жизни необходимо.

Сошлись на том, что сперва надо кровь из носу убавить по тридцать лет каждому; заполучить денег столько, чтоб хватило на всю оставшуюся жизнь; без дома, конечно, никак не обойтись, а дальше...дальше, как говорится, будет видно:утро вечера мудренее. Довольные собой старики погрузились в сновидения.

Рано утром Степан проснулся от того, что Манька тормошила его за плечо: " Стёпушка, - ласково сказала она, - пора, милый, идти карася золотого ловить. Михалыч, поди, заждался тебя. Я тебе и хлебушек приготовила, как ты сказывал, и поесть собрала".

- Давно я, Мань, так не спал, - просипел Степан, продирая горло. - Всё, Мань, я побежал. Господи, помоги нам поймать карася золотого... Век помнить буду... Ну...всё...пошёл.

На улице было свежо. Снег весело хрустел под быстрыми шагами семенящего по тропке Степана. А идти-то до Михалыча было всего три десятка шагов. Михалыч уже ждал его у крылечка.

Старики поздоровались и, не спеша, пошли в сторону пруда.

Молча, разбили они в прорубях лёд и убрали его решётами. Покрошили хлебушек и наконец облегчённо вздохнули. Все предварительные приготовления были исполнены. Настало время поделиться впечатлениям, полученными вчера от буйных фантазий Степана и Михалыча. Первым заговорил Михалыч:

- Ну как, Стёп, - прикуривая цигарку, спросил он, покашливая, - Довольна ли осталась твоя Манька?

- Супер, Михалыч! Нажарили карасиков с яйцами: объеденье же!- с восторгом выпалил Степан. - Спал я, Михалыч, как убитый от такого удовольствия.

О том, что они с женой полночи обсуждали положенные им от золотого карася призы, Степан, конечно, умолчал. Старики постояли ещё немного и выдали на "горА" некоторое количество замечательных пескариков и разместили их на приготовленные рогожки.

- Жаль, Михалыч, что здесь карасей нет, а то бы...

- Да ты, Стёпа, никак в азарт входишь? Терпенье, брат, а там, глядишь...

- Мне, Михалыч, под утро сон приснился, представляешь? Будто мы с тобой рыбалим здесь, и вдруг...вдруг... Смеяться не будешь?

- Как можно, Стёпа. Да ты что, - отведя взгляд в сторону, обнадёжил Михалыч Степана. - Давай, рассказывай. Вдруг сон какой-нибудь вещий. Для нас это было бы полезно. Давай, давай, не стесняйся. Чай, поди, не красна девица.

- Неудобно как-то... Может, чушь какая, а я...

- Стёп, ну?..

- Пришли мы с тобой, значит, на пруд. Светлоо...небо-то синее-синее. Вот... Подошли к твоей проруби, закурили. Постояли, покурили... Ты и говоришь, ладно, мол, давай делом заниматься. Взял ты ломик и стал лёд долбить в проруби. Я пошёл, конечно, к своей проруби. Подхожу, гляжу, а она, прорубь-то, чистая...ну...без льда, то есть. " Ничего себе." - думаю. Хотел похвастаться перед тобой, оглянулся, а тебя нет. Покрутил головой - нету, и всё... Вот такие дела.
Поворачиваюсь к своей проруби, а из неё башка щучья торчит. Здоровая, прямо, страсть какая! Еле в проруби поместилась. Я, конечно, оторопел, но не растерялся. Опять оглянулся - тебя нет. Тогда я подбежал к башке щуки с затылка...ну...ты, поди, меня понимаешь... Схватил башку-то щучью за жабры и потащил из проруби. Тащу щуку, тащу, а она, щука-то, не кончается. Метра три вытащил, а его...ну...как сказать: хвоста-то не видно. Вот... Тащу дальше. Вроде, потоньше
становиться стала...щука. Значит, скоро и хвост покажется.

У меня сердце такие обороты набрало: вот-вот воздуху не хватит. И вдруг... Из проруби вылетел, как пуля, карась золотой...да...да метров на пять над землёй поднялся. Горит, прямо, весь...сияет: он же золотой. И сверху, значит, бряк назад в прорубь. Я ахнул, руками всплеснул, а щука-то раз...и вся в прорубь улизнула. А я стою, как дурак, слова не могу вымолвить: такой стресс случился. Вдруг слышу, как в проруби кто-то как захохочет: "Ха-ха-хаа!" Гляжу, а из проруби ты, Михалыч, лезешь, а в руке у тебя золотой карась.

" Мой, - говоришь, - карась".

" Как это, - возмущаюсь я, - твой?  Я же его первым увидел".

А ты говоришь: " Я его поймал, значит, он мой, и будет выполнять мои пожелания".
Я кричу: " Не согласен я, не согласен! Отдай моего карася!"

" Фиг тебе" - говоришь ты, Михалыч, и ушёл под воду.

- Ну и что дальше? - спросил замолчавшего Степана Михалыч.

- Дальше?.. Ничего... Манька меня разбудила.

- Выходит, что самое главное ты не увидел. Жаль... Но откуда здесь могут быть щуки? Да тут их, считай, никогда и не было. Чертовщина какая-то. Давай, курнём.

- Давай... какого чёрта мне всё это приснилось?

- С бабой своей ничем не делился?

- Ну...

- Чего ну? Разболтал всё-таки. Я же тебя предупреждал: ни-ни! Эх, Стёпа-Стёпа!

- Да чего Стёпа-то? Сам говорил, что это всё ерунда.

- Ерунда... Ничего с тобой нельзя... Ладно. А ведь сон-то, как мне кажется, не так просто приснился. На вещий смахивает. Жаль только, что тебе не удалось его досмотреть до конца.

Разбередил ты мою душу, Стёпа. Ты, давай, присматривай за прорубями, а я щас приду. Довольно скоро Михалыч вернулся. Он принёс с собой табуретку-самоделку и два раскладных стульчика. На табуретку Михалыч поставил термос и положил свёрток, в котором оказались ломоть хлеба и порезанный кусок сала. Затем, Михалыч, вытащил из кармана две стопки, разложил стульчики и пригласил Степана к "столу".

- У тебя чего, Михалыч, чай или кофе? - спросил Степан.

- Щас узнаешь. Садись.

Отвинтив крышку термоса, Михалыч налил в стопки жидкость коричневатого цвета.

- Ну... Давай, Стёпа, врежем самую малость за наши пустопорожние мечты.
Степан сел на раскладной стульчик, поёрзал - вроде, ничего - и взял стопарик.

- Чтоб нам, Михалыч, - сказал Степан, - чтоб...Ухх, ты! Эт чего такое? Да тут градусов семисть не мене будет.

- Кум с оказией передал. На кедровых орешках настоян, понял? - похвастался Михалыч. - Давай, ещё по маленькой, чтоб нормально улеглось.

Старики выпили и зачадили цигарками. Курили молча, думая каждый о своём.

- Ну вот,- наконец сказал Михалыч, - так-то оно лучше будет. Давай-ка, черпанём пескарей: поди, рвутся к нам в решёта. Ха-ха-хаа!

- Михалыч, ты так всю рыбу распугаешь, - сказал Степан и пошёл к своей проруби.

- Михалыч! Михалыч, иди сюда! Михалыч! - послышался крик Степана.

Едва не свалив табуретку со "снедью", Михалыч бросился на зов Степана.

- Чего, Стёп, случилось! - вырвалось у Михалыча.

- Смотри, Михалыч, смотри, а?

В решете среди копошившихся пескарей время от времени подпрыгивал размером с ладошку самый настоящий карась. Был он жёлтого насыщенного цвета.

- Михалыч, чего делать-то? - взмолился Степан.

- Чего-чего... Договаривайся с ним, чего там меж вами будет. Ну... поторгуйся сначала хотя бы...

- Точно.

Степан осторожно взял карася в руку и, глядя в его немигающие глаза, произнёс:

- Ну вот, голубчик, ты и попался. Давай так: я тебя отпускаю, а ты мне три желания...нет-нет...пять...забыл я. Ну? Чего молчишь-то?

- Разевает рыба рот, да не слышно, что поёт, - продекламировал Михалыч.

- Михалыч, ты нас не путай. Ну?.. Товарищ пескарь...эта...скажи чего-нибудь. Моя Манька враз тебя зажарит, ежели ты и дальше будешь молчать. Михалыч, он молчит, только пузыри пускает. Говори, что ли, а то заморожу! Ну!?

- Тихо-тихо, Стёпа. Ишь разошёлся. Стёпа, как же тебе не стыдно ругать безмолвную тварь?

- Ага, тварь! Пусть...пусть выполняет, что должен, и дело с концом!

- Ничего у тебя, Стёпа, не выйдет: карась-то попался обычный, без всяких волшебных заморочек, хотя, конечно, цвет очень даже навевает. Надо его выпустить на свободу.

- Да ты что, Михалыч!? Как можно!? А как же наши...а?

- У нас в пруду карасей - раз два и обчёлся. Отпусти его, как говорится, для развода. Ничего ты от него не получишь. Если хочешь, я тебе объясню что к чему. Отпусти.

- Эхх... Ладно, плыви, молчун. Смотри, Михалыч, поплыл.

- Вот и хорошо. Пошли, врежем ещё малость, порадуемся за него. Таким карасём не наешься, а он, может, какую-то роль сыграет в размножении карасей в нашем пруду.
Старики сели к табуретке и дополи всё, что ещё оставалось в термосе. Потом закурили. Прищурив глаз, Степан спросил у Михалыча:

- Расскажешь?.. Про карасей?..

- Почему карасей? - удивился Михалыч. - Это относится к любым рыбам, включая щук и золотых рыбок. Требовать что-то от того, кто может сделать чёрт те что, невероятно глупо. Если карась мог бы тебе, скажем, сбавить тридцать лет, почему бы ему не утопить тебя в твоей же проруби? Да он только глазом моргнёт, и всё...остался ты без головы или рук-ног, без Маньки или дома своего... лачужного типа. Он же по замыслу сказочников всемогущ. А ты ему: " Зажарю! Давай, денег!"
Чудик ты, Стёпа. Да карась, если захочет, не денег тебе даст, а горб кил на тридцать на спину, чтоб таскал ты его остаток жизни да помнил, с кем решил бодаться.

- Ми-ми-халыч...Ми...ох ты... И правда - я дурак. Чего ж ты   раньше молчал?

- Да потому, что сказка, она, и есть сказка. Вот так. А жизнь... А жизнь-то - штука сурьёзная. В сказке всё легко и просто. Сегодня - дурак, а назавтра - умный и царевич. Много у нас дураков умными стали? Не припомнишь?

- Нет, Михалыч, не припомню. Вот, умные дураками - это другое дело. Был случай на моей памяти, а если хорошенько припомнить, то и не один.

- То-то и оно, Стёпа... Ну вот и до дома дошли. Спасибо, Стёпа, что проводил меня до самого крылечка. Маньке своей, смотри: ни-ни, понял? Расскажешь про карася, она тебя с - ну ты, поди, понимаешь - слопает. Пескарики да пескарики - и всё. Если, мол, попадётся - сразу тебе первой доложу. Понял?

- Ясно, Михалыч. Я теперь рот на замок закрою. Правильно ты всё говоришь... У меня, кстати, тоже заначка есть. Завтра и попробуем, - лукаво улыбаясь, почти шёпотом сказал Степан и засеменил по тропке к своему не совсем сказочному дому.
Михалыч ещё постоял, наблюдая за тем, как Степан скрылся в доме, вздохнул и поднялся на крыльцо.