Часть первая. Везунчик. 8

     В обед  на третий день вынужденного заточения за Шаминым приехал Романенко.
     – Давай, комиссар, подъём, командир полка требует.
     Через час они были в кабинете командира. Всех желающих присутствовать при разговоре с лейтенантом – и сторону «жаждущую крови», в лице полкового тыловика, и группу поддержки, а это были Тимофеичев и Романенко, полковник выставил за дверь.
     В кабинете их осталось двое, командир полка и Стас. Командир молча разглядывал забияку лейтенанта, а Шамин, ничего хорошего от этой встречи, не ожидая, так же молчал, стоя навытяжку у края стола.
     – Послушай лейтенант, никак в толк не возьму, ты без году неделя в полку, а столько успел наворотить: нахамил пропагандисту, пощёчину отпустил майору, казалось гнать тебя взашей из войск нужно, но уж больно много у тебя защитников. Девчонка из столовой сегодня у меня с утра ревела, всё за тебя просила. Комсомол группы регламента целую петицию в поддержку прислал.
     Полковник пошарил рукой по столу, нашёл листок бумаги.
     – Вот, послушай: «…с приходом в подразделение лейтенанта Шамина, значительно улучшился климат в воинском коллективе,… он заботлив и внимателен к нуждам и запросам личного состава…» Видал! Какие все умные: «климат», «нужды»… Все вокруг уже перестроились, один командир из эпохи застоя. Вот как! Что делать будем?
     Стас по-прежнему стоял навытяжку перед командиром и молча переваривал сказанное:  «девчонка», «комсомол»»… а это всё к чему?
     – Что молчишь? Хоть слово скажи…
     А Стас молчал. Что он мог сказать, всё правильно и майору Прочан нагрубил и Кравчуку по физиономии съездил. Он уж был готов покаяться, но полковник прервал его мучительные размышления.
     – Ладно, Симонов докладную представил, на мой взгляд, всё описано объективно. Но твой поступок – пощёчина старшему офицеру, как бы  это мягче сказать, непозволителен, так что, наказание – арест, остаётся в силе. Перед Кравчуком я так понимаю, извиняться не будешь?
     Полковник поднялся с кресла, подошёл к лейтенанту.
     – Может и правильно, я бы тоже за такую выходку этому человеку морду набил.
     Увидев блуждающую улыбку на лице Стаса, полковник посуровел.
     – Но, но… Тебе ещё служить и служить. Надо быть выдержаннее. Всё. Свободен.
     И ухмыльнулся вслед уходящему лейтенанту.
     – Везунчик…
     Стас услышал последние фразу, но не совсем понял к чему её отнести, однако, вспомнив милый взгляд Светланы, её добрую улыбку, подумал,  завидует наверно командир.
     В подразделение было уже идти некогда, и Стас из кабинета командира сразу побежал к машине. Первой в общежитии его встретила Макаровна. Вот женщина, то её вообще не видно, а то вот она – словно преследует. Но сегодня он рад был этой встрече. Макаровна явно ждала его.
     – Лейтенант. Девчонка твоя только что здесь была, просила записку передать.
     Стас, не читая сунул листок в карман.
     – Ольга Макаровна, а где она, куда пошла?
     Заведующая махнула рукой в сторону центра города.
     – Я так думаю, к вокзалу. В руках вещи. Только куда она поедет? Первый автобус на Ригу в восемь утра, а проходящие, так их...
     Не дослушав Макаровну, Стас заскочил в комнату, сбросил  фуражку, китель, схватил на руку гражданский плащ, и на ходу одевая, помчался к автостанции.
     Светлану увидел сразу. Девушка сидела в глубине небольшого зала ожидания, рядышком стояли чемодан и мешок. И она его увидела. Поднялась, бросила взгляд на вещи, вновь присела. Шамин, тяжело дыша после вынужденной пробежки, сел рядом.
     – И куда ты собралась?
     Девушка молчала, лишь пододвинула чемодан поближе, словно боялась, что Стас его заберёт.
     – Света, не дури. Пойдём домой.
     В ответ лейтенант увидел полные слёз глаза, и было в этих глазах столько печали и отчаяния, что сердечко Стаса заколотилось, он чуть не задохнулся. А
Светлана, взяв его за рукава плаща, требовательно потянула на себя.
     – Дом? Какой дом? Нет, вы скажите?  Какой дом! Откуда у меня дом? Был уголок, была работа, а вот теперь и ни того, ни другого. Всё, я законный бомж. Хорошо хоть паспорт со мной.
     Стас понял, Кравчук всё же нагадил девчонке, ещё и бывшую повариху, тётушку Эльзу, настроил против  Светланы. Он поднялся, взял девушку за руку, помогая встать.
     – Пошли! Есть у тебя дом! Пошли.
     Они быстрым шагом шли в сторону гостиницы. Стас ещё не совсем понимал, что будет делать, пока глаза застилала пелена ненависти к Кравчуку. Он мечтал о встрече с этим человеком, он хотел его видеть немедленно... О! Если бы эта встреча состоялась…
     Через двадцать минут они были у общежития. Макаровна стояла у входа, да стояла так, что не обойти. Стас поставил чемодан на землю, словно пушинку отодвинул заведующую в сторонку. Были они всего двадцать минут в пути. Много ли, мало ли… Кому как. Но эти двадцать минут его отрезвили, и он уже знал, что будет делать. Знал, что скажет сейчас.
     – Ольга Макаровна. Девушку звать Светлана. Прошу любить и жаловать. Она моя невеста. Что смотрите? Да, именно так! Невеста! Пойдём Света, не бойся.
Они прошли в комнату Стаса. Прапорщик, его сосед по комнате мирно пил пиво с рыбой.  Стас и здесь навёл порядок.
     – Андрюша, я тебя за все дни совместного проживания видел трижды, а сегодня… сам понимаешь, он кивнул в сторону девушки – обстоятельства. Ищи, где заночевать, завтра попроси Макаровну подыскать новое место, а мы с будущей женой, пока поживём здесь.
     Прапорщик, ни слова не говоря, свернул в газету рыбу и удалился. Через минуту вернулся.
     – Ты хоть пустишь вещи забрать?
     Шамин улыбнулся.
     – Конечно.
     Дверь закрылась.
     Светлана растерянно стояла посреди комнаты.
     Стас понимал её состояние, он и сам был огорошен своим решением. Но, если тогда, когда он представил Ольге Макаровне девушку как свою невесту, думал лишь, как выкроить ей уголок для проживания, хотя бы временного, то сейчас понял, Светлана будет его невестой, будет и женой, и это не просто «жест доброй воли».
Так и будет.
     А времени прошло – всего ничего.
     В дверь вновь постучались.
     – Ну, если Андрюха, побью!
     Но нет, в двери стоял улыбающийся Паша Михайлов.
     – Товарищ лейтенант, вы с голоду не умерли. А то парни отрядили меня подкормить. Сегодня  Ахмедкин плов, мяса, правда, не было, так он тыквенный плов сделал.  Берите, мне бежать надо, машина уходит.
     Он передал Стасу авоську и по ходу дела стрельнул глазами по комнате. Взгляд остановился на Светлане, парень отступил было назад, но справившись со смущением, кивнул в её сторону.
     – Зд…расте, вам…
     Шамин усмехнулся.
     – Но, но не заглядываться. Спасибо, Павел, вот сегодня плов как раз. Будет у нас царский ужин. Но больше не приноси. Я с завтрашнего дня выхожу на службу.
     Ефрейтор одобрительно воскликнул
     – Вот, здорово, а то мы уж соскучились. До завтра, товарищ лейтенант.
     Стас поставил кастрюльку на стол.
     – Светлана, ты давай командуй, а я к командиру сбегаю. Нужно. Это секундное дело.
     Не в секунду, но в десяток минут лейтенант уложился. Ему действительно надо было зайти к командиру.
     На звонок в дверь майор вышел сам. Был он в майке, армейских бриджах и тапочках на босу ногу, в руках держал краюху белого хлеба.  Запыхавшись, Стас выпалил.
     – Товарищ майор, разрешите завтра взять выходной…
     И сделал паузу.
     – По семейным обстоятельствам.
     Майор удивлённо поднял брови.
     – Какие ещё такие семейные обстоятельства? Что, ресторан снял, чтобы после трёхдневной голодухи на хлебе и воде отъестся?
     Стас шутку оценил. Эх, если бы майор всё знал о его голодании… Картошка, котлеты да плов – он бы у Стаса вечерком столовался. Но, шутка шуткой, а правду говорить Стас не хотел.
    – Тарас Петрович, надо! Вопрос жизни… Я столько выходных на службе пробыл.
Разрешите?
     Его командир не был букой. Надо, значит надо.
     – Хорошо, разрешаю.
     И пошёл было в коридор. Но Стас остановил Петровича. У него появилась ещё одна мыслишка. Позарез нужно было шампанское, в магазине не купить, а супруга майора работала в продуктовом магазине и вполне могла достать бутылочку, и он рискнул.
     – Товарищ майор, а вы не могли бы попросить Оксану Михайловну бутылку шампанского приобрести, я деньги завтра принесу.
     Майору было уже не до хлеба, он инстинктивно сунул краюху в карман бридж.
     – Ты что-то темнишь, парень.
     А парень ел глазами командира и ждал ответ.
     – Ладно, ты завтра в обед подойди, она будет дома. Всё? Или еще, какие просьбы будут? Может тебе костюм дать поносить или туфли?
     Вот это уж точно была хорошая шутка. Стас рассмеялся, обнял майора и помчался на улицу.
     – Спасибо! До завтра!!!
     К приходу лейтенанта стол был накрыт. Девушке десятка минут хватило похозяйничать в холостяцкой обители. Кровати аккуратно заправлены, вещи, что были разбросаны, нашли свои места. Она и скатёрку перевернула, создалось впечатление, что скатерть новая. Лейтенант был крайне удивлён.
     Он шутливо всплеснул руками.
     – Вот это преображение! В ту ли комнату я попал?
     Светлана успокоилась, или почти успокоилась, во всяком случае, на лице была улыбка и некая умиротворённость.
     Ужинали весело. Стас вновь капнул бальзам в чай – можно было чокнуться и тост сказать. Завершив трапезу, собрали посуду, вместе отнесли на кухню, пока Света мыла тарелки, Стас сидел рядом. Потом показал ей душевую, туалетную комнату, подождал, пока она приведёт себя к ночи в порядок. Это было явно не лишне, жильцы, узнав от Ольги Романовны о новой жиличке, да ещё в статусе невесты, суетились по коридору, кухне, желая непременно увидеть, то самое существо, на которое  позарился лейтенант.
     Стас уступил девушке свою кровать, матрац на ней был новее, чем подстилка на койке прапорщика. Потушил свет.
     – Светик. Отдыхай спокойно, всё будет прекрасно, поверь.
     Девушка вздохнула и притихла.
     Стас закрыл глаза и попытался уснуть. Но сон не шёл, Андрюхина развалюха была настолько жёсткой, что лежать было невозможно. Он крутился, вертелся, старался делать это как можно тише, но куда там, кровать просто пела под ним свою скрипучую песню. Стас понимал, и девушка под этот скрип не может заснуть. Да ещё этот вечный свет уличного освещения. Он встал, тихонько пошёл к столу, на часах было три ночи. Вернулся к кровати, постоял, посмотрел в сторону девушки. Та наверно уловила этот взгляд и быстро подтянула одеяло к лицу.
     Переживает, девчонка.
     Шамин подошёл к своей кровати, почесал затылок, вздохнул.
     – Да чёрт с ним!
     Сбросил матрац на пол, лёг и накрылся с головой. Вот теперь другое дело!
     Просыпались тяжело. У Стаса тело ломило после лёжки на полу, он проклинал Андрюхину койку, чертыхался в душе, но, тем не менее, встал легко, голова свежа, он и сегодня знал, что надо делать. А Светлана, видимо, вовсе не спала. Что же и это вполне объяснимо.
     Девять часов утра. В туалетной комнате и на кухне пусто: всё на работе, и это хорошо – меньше любопытствующих глаз.
     Попили чайку.
     – Света, пойдём?
     Девушка вопросительно на него посмотрела.
     – Куда пойдём?
     Стас улыбнулся.
     – Дорогая моя, догадайся с трёх раз. Конечно, идём ЗАГС, или ты возражаешь?
     Светлана всё ещё сидела у стола. Она молчала, однако глаза увлажнились.
     – Станислав Николаевич, зачем так шутить. Спасибо, что вы вчера позаботились обо мне, спасибо. Я сегодня же уеду в Воркуту, я так решила.
     Шамин подошёл к девушке, сел рядом, взял за руки, нежно поцеловал ладошки рук.
     – Неужели я отпущу эти ласковые ручки? Да никогда!
     Он уткнулся лицом в натруженные ладони Светланы и закрыл глаза. Ему хотелось что-то говорить, что-то ей объяснять, может даже оправдываться. Но в чём оправдываться? О чём говорить? О том, что не по писанному всё у них, может и не по-людски – только встретились и бегом в ЗАГС. А где слова о любви? Цветы? Кольца? В конце концов, согласна ли она стать его женой? Любит ли она его? И он ей ещё свои главные слова не сказал.
     От избытка нахлынувшей нежности и чувств, глаза молодого человека увлажнились. Он целовал её ладошки, и ощущал на них горечь своих слёз…
     – Светлана, я не понимаю, что со мной происходит. Последние дни я думаю лишь о тебе, и очень боюсь потерять. Не знаю, любовь это или что… Как это чувство можно назвать… Но я чётко понимаю, то, что мы встретились, это великое счастье. Конечно, мы мало знаем друг о друге, но поверь, эта встреча веленье божье. Мы сейчас идём в городской ЗАГС, подаём заявление, сразу не распишут, по закону даётся месяц, и в течение этого времени ты поймёшь меня, возможно и полюбишь. Я на это очень надеюсь.
     Светлана разрыдалась. Стас, успокаивая девушку, ласково гладил по голове.
     Спустя полчаса они покинули гостиницу.  Стас чуть ли не впервые  шёл по городу, а потому путался, Света поправляла, поскольку пусть редко, но всё же выходила то ли одна, то ли с мамой в город на прогулки. В ЗАГСе вялая, обрюзгшая мадам долго рассматривала его удостоверение личности и паспорт Светланы, потом забрав документы, уходила куда-то для консультации и, наконец, назначила дату регистрации, причём сделала это, не спрашивая посетителей. Забрала заявления, выдала приглашение на бракосочетание на руки и, не прощаясь, пригласила на латышском языке следующую пару.
     Стас, выйдя из кабинета брезгливо поморщился.
     – Это же надо так гадостно относиться к людям. Не желал бы видеть эту женщину в родственниках.
     Света поддержала.
     – Противный человек. Но знаешь, это больше из-за того что мы русские и ты, к тому же, офицер. Не любят здесь «оккупантов», но вынуждены терпеть. Пока терпеть.
     Гуляя они медленно двинулись по направлению к городку.
     В общежитии будущих молодожёнов ждал сюрприз.  Своё, а теперь уж их со Светланой общее жилище, Стас не узнал: новые шторы, шикарный раскладывающийся диван, кресло, небольшой холодильник и даже телевизор.  Вот тебе и «злющая» Ольга Макаровна.
     Да она золотая женщина!
     А «золотая женщина» стояла позади молодых людей и радовалась восхищению её работой. Но радость была молчаливой и без улыбки, таким уж Макаровна была человеком.
     ___________________________
     Расписались Стас и Светлана к ноябрьским праздникам, тогда же и свадьбу справили.  Командир выделил молодожёнам однокомнатную квартиру, благо жилой фонд в связи с армейскими пертурбациями постепенно освобождался. И на свадьбу Мешков пришёл, побыл, правда, недолго, но своё слово сказал. А уезжая, по-доброму улыбнулся:
     – Везунчик ты, лейтенант.
     Однако теперь Стас понял к чему комплимент –  жить с таким человеком как Светлана, это большое человеческое счастье, ну и в определённой мере везение.
     В декабре в дивизию пришла директива о порядке расформирования частей, сроки устанавливались до конца лета 1990 года. Начались собеседования с офицерским составом и прапорщиками. Но никакая «Тмутаракань» Стасу теперь была не страшна. Рядом с ним, готовая уехать за мужем на край земли была верная подруга, Светлана. Но пока назначения не было, и он и его сослуживцы трудились, трудились ответственно и серьёзно.
      В заботах и ежедневной суете прошли зима, весна, наступило лето 1990 года.
      В августе Станислав с женой уехали в отпуск. В санаторий путёвки не досталось, к отцу Стас ехать не рискнул, и они отправились в далёкую Воркуту, к Алексею Петровичу Кожину, дядюшке Светланы.


      
      Далее следует ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Скитальцы.
      http://proza.ru/2021/01/01/779