Не совки, а совы...

    При всей воинственности в отношении религии советская власть лично мне напоминает таких попов, которые живут не будущим, а настоящим, и для которых не существует никакого «потом», а есть только вечное сейчас. И которые постоянно поют своей пастве о вечном рае, в который те попадут, если будут отдавать последнюю копейку, а сами собирают все эти копи себе и жируют на них, никоим образом концепцию эту к спасению своей души не применяя. И так же устроены были и типичные руководители социализма, которые постоянно пели про строительство коммунизма, реализация которого всегда была одинаково отдалённо. И при всех своих собраниях сочинений, в которых они расписывают свои планы про светлое будущее, кто во что горазд, ни о каком будущем их системы они никогда не пеклись так, как о настоящем, в котором есть борьба за расширение влияния (с внутренними врагами и внешними), и насаждение своего собственного культа почитания личности, использование всех возможностей подвластной им системы для удовлетворения своих собственных амбиций.
     «После меня хоть потоп» – политика типичного социалистического вождя. Наобещаем на потом построить коммунизм – и потом пусть приемник разгребает, как хочет, а зато сейчас возьмём в кредит доверия и будем на этом доверии ехать, покуда позволяют возможности.
    Поскольку защитники социализма обижаются на слово совок, я использую слово сова. Потому, что, во-первых, компактными понятиями оперировать легче, а как ещё сократить слово «советский», я просто не знаю, а во-вторых, они производят на меня впечатление людей, которые не любят свет, и во тьме себя чувствуют как-то гораздо увереннее.
    Впечатление такое складывается из разговоров с ними, в которых они стабильно предпочитают не видеть вещи, для их позиции не выгодные, а фокусировать внимание только на том, что не ведёт к её разоблачению. Например, критикую я их строй (критикую с позиции анархиста – это не капитализм, к дебатам с которым они всегда, как пионеры, готовы), а про анархизм они знают исключительно то, чему учила их ихняя система. А учила она их тому, что с анархизмом им никак не по пути, потому, что это мол, хаос и беспорядок, а нужна сильная тоталитарная власть, потому, что, только так мол, и можно что-то построить и удержать на этом порядок. И вот встаёт защитник социализма в отношении анархизма в позу «но пасаран!», и стоит на том, что анархист везде неправ.
    Такая позиция идёт у защитников социализма почти рефлекторно – всему этому их учили очень массированно и методично. И в этой своей позиции они совершенно забывают о том, что же такое (согласно их же социалистической идеологии) коммунизм.
    Коммунизмом считается бесклассовое общество, при котором никто не должен работать от звонка до звонка. Где каждый может работать в меру своих сил, а потреблять в мену своих потребностей. Т.е., отсутствие власти над человеком, диктующей ему, сколько он должен производить и сколько он может потреблять.
    Отсутствие власти называется анархией, и т.о., путь к коммунизму – это и есть путь к (как минимум) экономическому анархизму. И если социалистические вожди обещали людям коммунизм, и люди им верили, то получается, что должны так же верить и в то, что вожди сами в это верили. А если они в это верили, а люди верили им, значит, и они должны верить в это тоже. Т.е., признать, что возможен режим, при котором порядок удерживается и без насилия и принуждения. Но поскольку такая логика никак не вяжется с защитой диктатуры, про этот момент защитник социализма на данном этапе спора методично забывает, и концентрируется исключительно на о том, чтобы доказать оппоненту, что он не прав. Доказывать пытается постулатами, ни на что, кроме внушения, не рассчитанными, и продолжает до тех пор, пока не убедит самого себя в своей несомненной правоте. Далее делает вывод о том, что если я не прав, то и доводы мои не могут быть состоятельными, и появляется основание от них отмахнуться. На этом уже строится соображение, что если мои доводы не правильны, то, значит, правильны его (а то как ещё должно быть?), и потом на основании этого берётся общий курс на то, что ничего неправильного в социалистической программе нет, а значит, товарищи шли правильной дорогой.
    После того, как оппонент записывает себе победу (у таких главный рефери – это они сами), он позволяет себе немного расслабиться и безопасно вспомнить о том, что такое коммунизм. Коммунизм – это бесклассовое общество, которое возможно потом, но невозможно сейчас, потому, что сейчас люди к нему не готовы. А потом, оказывается, должны оказаться готовы, потому, что потом будут, какие-то перемены в обществе, и про это у них много научных теорий, которые надо учить (ну, в смысле, приучаться верить в их постулаты).
    Возникает естественный вопрос: а что можно построить при помощи насилия и принуждения, кроме нового витка насилия и принуждения? И какие скрытые рычаги должны сработать, чтобы у институтов власти, построенных на вечной борьбе за власть, отпало желание доминировать и возникло откатиться до всеобщего равенства?
    На эту тему защитник социализма ничего вразумительного ответить не может (потому, что никаких вразумительных теорий на этот счёт у социализма, естественно, не создавалось), потому реагирует на эти вопросы, как сова на дневной свет – прячется в дупло, и ждёт, когда стемнеет, чтобы можно было вылезти и почувствовать себя в своей стихии. На этом спор обычно благополучно заканчивается, и защитник социализма уходит восвояси, чтобы поскорее забыть про этот вопрос и снова предаваться переживаниям о недостроенном коммунизме, который строили-строили, и должны были конечно же достроить, а предатели тоталитарного строя им всю малину обломали.
    Возникает вопрос: а что было бы, если бы социализм не развалился? Был бы такой же социализм, с вечно светлым будущим, вечно великим прошлым, и вечно убогим настоящим, от которого будущее вечно отдаляется, как линия горизонта, по мере к ней приближения. Потому, что таких людей можно динамить бесконечно долго, обещая им то, за невыполнение чего они никогда не посмеют серьёзно спрашивать. Потому, что на каждом этапе, когда они будут задаваться вопросом, почему к коммунизму мы так и не пришли, будут сами же давать себе ответ: потому, что это сейчас действительно пока что невозможно. Невозможно потому, что для удержания порядка нужно насилие и принуждение (а то без них человек иначе не хочет расставаться с паразитизмом и тунеядством) а значит, нужна сильная власть. Вот только каким образом эта сильная власть, должна захотеть расставаться со своими алчностью и амбициями, кроме как, соответствующим насилием и принуждением, вопрос оставляется без внимания.
    С чего сильная социалистическая власть должна захотеть расстаться со своими достижениями, за которые готова цепляться ещё сильнее, чем рядовой трутень за своё тунеядство? С чего её должно быть легко заставить от этого отказаться, если в условиях конкуренции и борьбы за власть наверху всегда закономерно оказывается имеющий самую сильную хватку? И какая сила её сможет это заставить, если вокруг будут люди, которые приучены сами требовать сильную власть?
    Ответы на все эти вопросы у защитников социализма нет, а потому они предпочитают ими просто не задаваться. И им хорошо строить свои мечты на бумаге, которая всё стерпит, а в реальности чтобы была сильная власть, которая затыкала бы тех, кто неудобные для них вопросы стал бы задавать. И т.о., в социалистическую модель было заложено системное противоречие, из-за которого невозможно в принципе достижение коммунизма – бесклассового общества, но зато отлично получалась послушная толпа, верящая в обещания и никогда не готовая спрашивать за из выполнения. И пытаясь двигаться в споре к своей победе (в своей большой набитой социалистическими постулатами голове), типичная сова в реальности стоит на месте, потому, что нельзя никуда двигаться, наступив себе на шнурки. Нельзя утолить жажду морской водой, нельзя погасить огонь маслом, нельзя натянуть сову на глобус, и коммунизм при помощи тоталитарного социализма тоже построить нельзя. Ни на всей планете, ни в отдельно взятой стране. Его можно только построить в головах, в которых постулаты прячутся от света.