Ницца

-Милый, ты долго будешь смотреться  в эту витрину?- на  моё плечо легла чья- то рука.
-O?
-Смотришь на меня как на незнакомку.  После вчерашнего разговора  ты всё-таки принял какое-то решение?
 Я стоял перед витриной  магазина на  незнакомой мне улице. А на меня с удивлением смотрела красивая ухоженная женщина. Абсолютно незнакомая.
-Нет, - ответил я коротко, стараясь вспомнить, что было вчера. Но это было невозможно, как невозможно вспомнить, кто я.
-Милый,  хочешь что-нибудь купить?
Вот возможность оттянуть время и что-то вспомнить.
-Да, мне хочется вот те часы. Только у меня с собой нет ничего,- развёл я руками.
-Да, какой-то странный наряд на тебе, -  оглядела меня незнакомка,- где ты был?
-Ой, не спрашивай.
-Ну не хочешь, как хочешь,- она похлопала меня по спине,- зайдём,  сделаю тебе подарок.
-За что?- изобразил я удивление.
-За терпение.
-А что я терпел?
-Послушай, не похоже, что ты пил всю ночь и потерял память, ты выглядишь слишком свежим и отдохнувшим. Пойдём, переоденешься, нас ждут на ужин, ты не забыл?
Я ничего не забыл, потому что ничего не помнил. Помогая мне застегнуть браслет на руке, она вдруг брезгливо поморщилась.
-Что с твоими руками? Надо немедленно сделать маникюр. Где ты был и что делал?
- С рыбаками ходил в море, уронил телефон за борт, запачкал одежду, в общем, провёл ночь, полную приключений, но хорошо поспал после восхода,- вдруг вырвалось у меня.
Мне захотелось продолжить эту  странную  для меня игру. Долго ли я выдержу?
-Ах, вот как! – с удивлением воскликнула она, - Поэтому я не смогла дозвониться? – Хотя, - задумавшись на мгновение, добавила,- на тебя это совсем не похоже. Странно…
Она взяла меня под руку и  через минуту мы  вошли в отель, название которого всплыло в памяти, когда просил привезти сюда. Да, осталось вспомнить где на побережье такие отели.
- Будьте добры, пришлите в номер  маникюрщицу для  Мишеля,- попросила моя попутчица портье.
Уже хорошо. Мишель это я.
-Да, мадам Соррель.
Мадам Соррель это она. Тоже неплохо. Около лифта она вдруг повернула назад.
-Ты куда?
- В бар, пока ты приведёшь себя в порядок.
Да, а как я войду туда не знаю куда? Я прислонился к стене и, сделав вид что мне плохо, медленно сполз на пол, закрыв глаза.
-Мсье плохо, мадам!- крикнул кто-то.
-Да что это с тобой, - хлопала меня по щекам мадам Соррель.
 Тоже хорошо, теперь я знаю, что она точно не дорожит мною. Вот и проясняются  наши отношения.
-Дорогая, всё нормально только дойдём вместе до номера.
-Ты к  девяти восстановишься?
-А что у нас намечено?
- Продолжаешь издеваться ?
-Прости дорогая, мне не очень хорошо. Я что-то выпил у рыбаков и у меня с головой не порядок.
-Уф, только этого не хватало.
Я посмотрел на часы – до ужина с кем-то было почти два часа.
-Я в ванную, маникюр подождёт.
-Лежи в ванной, тебе и так сделают.
Хм, отличная мысль. Куда же я попал и за кого мне надо отдуваться.  В номере дамских вещей много, а вот мужских маловато. Да и в ванной немного. Я залил  пену и крикнул:
-Пусть заходит.
-Да,  скажу, чтобы тебя нашли в ванной.
-А тебе не рановато?- решил я проявить заботу.
-Что?
Так, понятно. Промолчим. Пока не ясно, как продолжать.
-Что ты имеешь в виду?- повторила она.
-А зачем тебе в бар, посиди со мной, я расскажу как красиво и интересно в море на рассвете.
-Мы с тобой это уже проходили. И сидели под звёздным небом на палубе. И не только сидели.
-А это рыбацкая лодка, там тоже интересно.
-Что интересно? Заниматься любовью?
-Нет. Запах не тот для любви….
-Знаешь, когда действительно любишь и сходишь с ума от любви, неважно какой запах.
- Вот и нет,- решил возразить я, -  это просто похоть физиологическая, хоть в навоз плюхайся. А любовь бывает там, где всё красиво.
Ответа не последовало, мадам  отправилась в бар, хлопнув дверью…..

•
  Свежая рубашка была одна. Оставим её на ужин. Так, что у нас в карманах как бы моей одежды. Странно, но пустые карманы меня не удивили. Я просто никто. По моему, надо удирать отсюда. Или  вспомнить, кто же я.     Прошелся по комнатам номера, вышел на балкон и увидел внизу  мадам Соррель,  разговаривающую с девушкой в кабриолете. Та подняла голову и помахала мне рукой. Потом  она что-то сказала  мадам Соррель, и они  засмеялись. Пойду и я в бар.
- Виски и безалкогольный коктейль с  запахом ванили.
Мне принесли такой странный дуэт, и почти сразу же в баре появилась мадам Соррель.
-Не хочешь  ко мне?- спросила она.
-Нет. Не буду нарушать вашу чайную церемонию своим алкоголем.
Она взяла стакан явно не с чаем и пересела ко мне.
-У тебя странный набор. Тебя это месиво не приведёт в неподобающий вид?
- Как никогда свеж и трезв. Но сейчас мы немного выпьем, и я буду объясняться тебе в любви.
-О, да ты уже хорошо приложился, раз наконец-то решился на такое.
-Милая, я  всего лишь пошутил. Что нового ты узнала из беседы с очаровательной кабриолетчицей?
Мадам не ответила.  А мне вдруг захотелось ощутить хоть какой-то запах! Так бывало раньше  –  запахи вызывали ассоциации в голове и ты вспоминал давно забытые ситуации, случаи, вещи. Взяв стакан с виски, я поднёс его к губам и решил незаметно понюхать ремешок от часов. Так, а что мадам купила мне?  Филипп Патек!  Я взял руку мадам и поцеловал её, а подняв голову, увидел в её глазах слёзы. Она медленно провела рукой по лбу, словно стирая капли пота или какие-то мысли в голове. Рука тонкая и ухоженная.
-Ты так давно не играла мне,- вдруг вырвалось у меня.
-Что?  Вспомнил  тот единственный раз, когда  при тебе сидела за роялем?
-А почему?
-Почему? Вся наша жизнь может выражена в этом “почему?”-  cказала она с горечью.
-Мои или твои почемучки?
-Твои.
-А почему ты сказала ”наша”?
-Ошиблась. У нас есть отдельно твоя жизнь и всё остальное,  что я называю нашей жизнью.
-Прости, родная.
Её глаза округлились от удивления, и она долго, не отрываясь,  смотрела на меня. И мне захотелось долго смотреть в эти вдруг погрустневшие и потемневшие  глаза.  Перевёл взгляд на губы, потом на волосы. А она красива, красива не броской красотой, а той, которой хочется любоваться и погружаться в неё, как в тёплое ласковое море. Видно, я сказал что-то  не характерное для Мишеля, но не чувствовал напряжения от этой странной ситуации, как в первые минуты. Мне нужно время, чтобы прийти в себя, и  нужно доиграть роль этого Мишеля. Но почему доиграть? Наверное, где-то в моём закрывшемся мозгу всё-таки была память обо мне другом. А пока  проснулись только мои зеркальные нейроны, отвечавшие этой  женщине и заставлявшие меня жить в её мире. Я не стал пить алкоголь, мне нужен был контроль над собой, и захотелось  быть ведущим в этой странной игре обстоятельств. И мне нравилась эта женщина, мне очень нравилась эта женщина.
-Не похоже, что ты разыгрываешь меня. Или просто хочется в это верить, - сказала она тихо.
-Я не разыгрываю тебя. И во что ты хочешь верить?
- В твою искренность  сейчас. В первый раз ты назвал меня родной.
-Мне так нравится с тобой разговаривать,- я положил свою руку на её ладонь.
-Мы разговариваем? Нет, просто обмен репликами,- она осторожно освободила свою руку и потянулась к чашке.
-Можно тебя спросить, что ты называешь чаем?  Это чай у тебя?
-Вода с лимоном. Я же так всегда называю свой напиток,- она усмехнулась,- не надо обольщаться.
-Что?
-Это я себе. Ты вчера вечером уходил с Андреасом. Вы обсуждали тот вопрос?
-А что так беспокоит тебя?  Он мне очень важен? - я понятия не имел, о чём говорила мадам.  Фразы сами рождались в голове, и я надеялся поймать суть её мыслей и сделать правильный выбор в своих ответах.
-Ну не делай вид, что тебе сегодня не интересно то, что так занимало вчера.
Я промолчал. Надо было искать какой-то предлог, чтобы выйти из этой темы, но как….
-Ты всегда любил рассчитывать на несколько ходов вперёд. И женился не на мне, а  на моих деньгах.
 И мне показалось, что эти слова она говорит в первый раз их совместной жизни с Мишелем, т.е. со мной.
-А я был беден?
-Ты же не станешь отрицать, что твои акции пошли вверх после нашей свадьбы.
-Мои акции? – изобразил я удивление, - я лично стою только то, что на мне, да ещё чуть-чуть,  если органы продать.
-Не блефуй. Что там вчера у вас произошло?  Ты ловко всё провернул с  документами. Как  наши юристы тебя проморгали – не знаю. Но всё было очень правильно  с твоей стороны. Вчера, когда мы всё это разбирали, ты вертелся как уж, и почти вывернулся, если бы не Андреас.
-И сегодня у нас окончательный развод? В 9 вечера?
-Ты что? Кто ж тебе позволит ?
-Значит, ждём, когда решение найдётся и разбежимся?  В 10 вечера тебя устроит?
Она посмотрела на меня так, как будто окончательно прощалась с ещё недавно тлеющей надеждой на то, во что верила.
-Вот ты и вернулся в себя,- тихо сказала она, имени которой я даже не знал, но она всё знала про меня, - видимо, ты исчез на ночь, чтобы хорошо подготовиться и сделать мне очередной сюрприз. И что же будет в 10 часов? Кто на этот раз сделает тебя победителем и какую пакость ты снова провернул? Она поднялась. Я удержал её за руку:
-Постой, нам надо договорить. Пойдём к нам.
-Пойдём,- ответила она через силу.
Я не знал, что буду говорить этой женщине, когда мы войдём в номер. Мне не хотелось с ней расставаться, но и продолжать эту странную игру мне уже не хотелось  - здесь всё было как-то очень серьёзно. А я не знал ничего и ничего не мог вспомнить. Моё сознание было как чистый лист бумаги, и я понимал только одно – эта женщина моё спасение до тех пор, пока ко мне  вернётся память. Мы вошли в номер, и я подошёл к зеркалу. Глаза, уши и нос, волосы. Всё нормально и даже красиво. Но кто я?
-Задаёшь себе вопрос, кто ты? – спросила она.
 Я похолодел. Она читает мысли?
-Ты хамелеон,- продолжила она, - я никогда не знаю, что ты будешь делать,  и каким ты будешь через мгновение.
-Ты неправа. Я просто никто. Пустое место. Ноль. Вакуум.
-О! Таким ты никогда не был.
-Давай оставим всё это.
-Это что?
-Cлова. И всю остальную чушь. Иди ко мне.
-Нет.
Я подошёл  и обнял её, такую напряжённую и заледеневшую. Я не помнил таких женщин в своих объятиях. Что же ты натворил, Мишель?
-Ты тоже хамелеон. Ты  в какое-то мгновение любишь меня, а потом становишься далёкой и чужой. Я так больше не хочу, мне не нужен этот лёд. Давай забудем на мгновение всё.
Она вдруг стала тяжёлой, и я понял, что она просто повисла на моих руках.
-Что с тобой,  моя родная?
-И я бы хотела забыть всё. Но в отличие от тебя – навсегда.
-Послушай, но навсегда у меня не хватит сил.
-На что не хватит сил?
-Да любить тебя 24 часа в сутки! Забыть всё и навсегда можно только в одном случае – заняться любовью и всё забыть. Навсегда! Какая там ещё встреча с кем – то! Я ничего не хочу!
C этими словами во мне вдруг прорвалась какая-то плотина, удерживающая напряжение, таившееся в глубине тела и сознания. Но сознание не могло долго играть в эту игру -  я понял, что сейчас сойду с ума. Если уже не сошёл. Кто ты, Мишель? Она попыталась высвободиться из моих рук.
-Ты очень странный сегодня. Я совсем не узнаю тебя.
-Не уходи от меня. Давай просто забудем на полчаса весь мир и останемся вдвоём.
Она вдруг потянула меня в спальню, на ходу снимая с  себя одежду:
-Давай! Жизнь будет другой или не будет другой, а пока я хочу тебя, может быть в последний раз.
 Прикасаясь к  бархатному телу, чувствовал, как под моими руками напрягаются мышцы и тут же губами старался расслабить их. Я понял, что ей, как и  мне, сейчас нужна эта тихая нежность.
-Как же ты хороша сегодня,- вдруг вырвалось у меня.
Она вдруг затихла и  сжалась в моих руках.
-Не бойся, девочка моя, всё будет, как ты хочешь. Но давай не будем терзать друг друга. У нас впереди много прекрасных и долгих мгновений. И я буду любить тебя, так как ты захочешь.
-А почему ты ни разу не назвал меня мо имени?
-А я не знаю, какое моё обращение к тебе понравилось бы, - с трудом вывернулся я.
-Мне всегда нравилось моё полное имя.
-Нет, можно просто любимая.
-И при всех тоже я буду любимая?
-Не хочешь?
-Народ посмеётся.
-Давай помолчим.
Она лежала и смотрела на окно, которое мы не успели завесить, и в него светило такое наглое и яркое солнце.
-Какой же пошлый этот отель. Как ужасен этот стиль,- вдруг вырвалось у меня. Она перевела на меня удивлённый взгляд. Я ждал какой-то реплики, но она промолчала.
-У тебя за ухом такая очаровательная родинка. Давай мы поменяем причёску, чтобы её было видно,- я собрал её волосы в узел,- господи, да ты сразу помолодела на сто лет. Девчонка!
Она продолжала смотреть на меня, и  где-то в глубине её глаз я заметил удивлённую радость. Потом взгляд её потускнел, и она вновь перевела его на окно. Я перевернулся на живот и вдруг по моей спине заскользили нежные ладони женщины.
-Не надо, - вырвалось у меня.
--Тебе не нравится? Ты раньше с ума сходил от этого.
-Я действительно сойду с ума сейчас,  неужели ты…
-Кто ты?- тихо спросила она.
-Я - это ты. Наверное.  Давай уедем отсюда, на меня это как-то давит. Не могу больше тут быть.
-Ты же мечтал ощутить себя здесь победителем.
-Как тот Наполеон, что где-то тут болтается на стене?
-Не расстраивайся. В этот раз ты проиграл,- засмеялась она.
-А знаешь, я больше ничего не хочу – ни побеждать, ни проигрывать. Поскольку я ничто и никто, то и ничего не хочу.
Я поднялся и начал одеваться.
-Можно я  и тебя одену?
-О, нет! Выйди.  Я сама, ты же знаешь, что я не люблю, когда на меня смотрят в этот момент.
-А мне так захотелось быть с тобой нежным и заботливым.
-Не время, дорогой.
- Я такой же недоумок,  как тот, что висит на стене?
  -Кто он и где висит он?
-Он  - это Наполеон и висит он гобеленовый. Ты что,  ни разу не обращала  внимание?
-А мы проходили мимо него?
-Вот только что.
Она внимательно смотрела на меня и мне показалось, что у неё то ли в глазах, то ли в уголках губ затаилась усмешка.
  -Давно ли ты причислил себя к талантливым недоумкам, как ты высказался?
 Зазвонил телефон.
 -Ответь,- сказала она, - мне не хочется вставать голой.
-Я могу принести.
 -Говори сам.
Вот переплет - что мне говорить и как.
-Да?
-О, это ты?- спросил мужской голос.
-А что, это странно?
- Не то чтобы странно, но неожиданно. А где Анна?
- Не хочет вставать.
-Передай ей телефон или скажи, что сегодня все отменяется по причине болезни Штанмайера. Мне только что сообщил его врач, что дела у него не очень радужные и ему отменили все встречи на ближайшие дни.
- Постой, передаю телефон,- я отдал телефон и  испытал огромное облегчение от того,  что не будет встречи и разговоров. Наверное,  на моём лице отразилась радость, ибо она, выслушав сообщение, посмотрела на меня   как-то брезгливо. И я понял, что она опять увидела того Мишеля, кто причинял ей страдания.
А я просто обрадовался тому, что мне не надо будет разгадывать ребусы и догадываться,  кому  и  что я должен сказать и кто это будет ужинать вместе с нами. Господи, что же мне делать... Я смотрел на неё, сидевшую на кровати и пытающуюся скрыть слёзы в глазах и натягивающую простыню на голое тело, словно это могло защитить ее.
-  Почему ты боишься меня?..
-Ты просто страшный человек, Мишель. Ты прекрасно знаешь, как я любила тебя...
-  Любила? Да ты и сейчас любишь меня. Не надо скрывать это  от себя....
-Нет, мой милый, все это прошло... Но иногда просто вспоминается, как я верила тебе и жила, наслаждаясь тем счастьем, которое сама нафантазировала. Я изменилась. А вот ты всегда остаешься самим собой. Хотя иногда ты пытаешься показаться другим, как это было некоторое время назад.
-А я действительно другой.  И мне совсем не хочется сегодня ни с кем ужинать, и видеть я не хочу никого, кроме тебя и давай начнём наш  процесс расставания с того, что я отдам тебе все, кроме своей любви к тебе, это останется мне - и я буду вспоминать, как гладил твои руки и целовал твои колени, как это было несколько минут назад. Ты увидела радость на моём лице и решила, что я опять что- то выиграл в своих проделках?
Говоря все это,  я не контролировал поток слов, они рождались сами, как рождалось все то, что давало мне возможность  существовать в  это время в этом месте, где я не знаю, был ли я,  и кем я был.
-Ты опять несешь какой-то бред, ибо прекрасно знаешь, что никогда не разведешься со мной. Зачем пустые слова?
Мною вдруг овладело такое жуткое состояние  и тоска от того, что я совсем один в этом мире,  один без мыслей и памяти о прошлом,  и у меня нет будущего, нет ничего, кроме этой женщины, для которой я что-то значил, для которой я был в прошлом и есть в настоящем, и для которой я буду в будущем..... Она это я..... Я это она...МишельАнна.....   АннаМишель....
Наверное, на моём лице она увидела  такое, что ее очень удивило и в  глазах вдруг вспыхнула какая - то радость, и они посветлели.... Как интересно менялся цвет ее глаз, нет даже  не цвет, он оставался таким же зелено-голубым, просто в одно мгновение они вдруг  были как светло-зеленое море у берега и потом становились тёмно-синими как море вдали от берега. Что ты же ты делаешь со мной, Анна. Я не знал и не знаю тебя, но во мне росла и увеличивалась, давила и не давала мне дышать такая нежность к тебе... Я вдруг услышал самого себя и понял, что  произношу эти слова вслух. Эх, если бы у меня была возможность куда-то  уйти, я просто закрыл бы за собой дверь....
 - Послушай, ты в порядке? - спросила она.
-Нет, со мной все не так просто, потому что я …,- нам не дали договорить раздался стук в дверь.
-Ты откроешь?- спросила она.
-Не хочется никого видеть, - ответил я, направляясь к двери.
Это  был  официант со столиком.
-Мы что - то заказывали в номер? - спросил я.
-Я  ничего.
-Просто нам сообщили ,что ваш ужин отменяется и переадресовали на номер ужин на двоих,- сообщил официант.
Я закатил столик в номер и поднял крышку - божественный запах.
  -Как ты думаешь, кто такой заботливый? Очень вкусно пахнет.
Анна молчала.
  -Где будем ужинать, мадам?  На балконе?
Она вышла уже одетая, подошла к столу, окинула его взглядом и сказала:
 - Я бы поужинала в другом месте, если ты не возражаешь. Можешь составить мне компанию, если пожелаешь.
- Я тоже,- ответил я.
- Давай поедем куда–нибудь,  и ты закажешь.
- А почему я?
- У тебя нюх на хорошую еду в любом месте. Всегда поражалась твоей способности выбрать то, что надо. Я вызову такси или внизу посмотрим?
-Я весь в твоём распоряжении –  вези куда хочешь, а я закажу, что понравится.
Мы поехали куда - то за город.  Я не слушал, что говорила  Анна водителю, она и мне пыталась что - то сказать, взяв за руку. Но мною овладело безразличие, жуткое до холода и дрожи коленок.
-А что с тобой - у тебя абсолютно ледяные руки как ..., - она замолчала.
- Ты хочешь сказать как у покойника.....
-Нет,  просто вспомнила как в детстве после игры в снежки. Мы с Андреасом любили играть,  пока нас мама не звала в дом, где было тепло, где нас любили и все решали за нас. Ах, как хорошо там было.
  -Там это где?
 -В детстве, - не сразу ответила она.
Боже, а где моё детство? Кто моя мама? Мы выехали за город, дорога запетляла в горах и у меня вдруг вырвалось:
-  Не хочу жить.
Я сидел, сжав голову, и повторял эти слова снова и снова, словно надеясь, что умерев, я заново воскресну  в этой жизнь собой прежним.
  -Ты  сошёл с ума....
Я посмотрел на Анну, замершую рядом, увидел ее  глаза.
 - Слушай, как интересно - у тебя глаза живут также как море.  Они меняют цвет.
  -Ты просто сошёл с ума....
  - Нет. У меня там пусто. Не из чего сходить.
Она провела рукой по моей голове.
  - Как давно ты не гладила  по голове и не смотрела так внимательно. Почти  с любовью.
Произнеся эту фразу, я вдруг понял, что она из жизни Мишеля.
Значит, я всё- таки Мишель? Что же во мне переплелось. Пустая голова давила на меня как тонны песка, у меня стали болеть спина, плечи от  напряжения, в котором я провёл эти часы.  Помню день сегодняшний и ничего не знаю о  своём прошлом. Попросив остановить машину, я  вышел  и остановился на  краю обрыва.
-Уезжай, Анна, мне надо побыть одному.
-Бросить тебя здесь, без телефона? Знаешь, что бы между нами ни было, я не способна на такое. И потом, ты уже был один где-то всю ночь, и вернулся очень странным из этого одиночества.
-  Один? Я же говорил, что был с рыбаками.
-Какие рыбаки, мой милый? Где ты нашёл их? Не сочиняй. Я спрошу у Андреаса, где вы бродяжничали.
-Спроси, – сказал я, надеясь, что хоть что-то прояснится для меня.
Она достала телефон, но никто не отвечал на звонок. Анна набрала другой номер.
-Женни, ты с Андреасом? Мне он не отвечает на звонки. Нет, вчера вечером. Мишель со мной. Мы решили выехать за город поужинать.
Я смотрел на неё и думал о том, что мои слова не очень напугали её, и она осталась спокойной и равнодушной. Или мне показалось?
Анна отошла в сторону, продолжая разговаривать, а я пошёл вдоль дороги. И куда меня несли ноги? Начинало темнеть и в наступающих сумерках  несмело запели цикады. Потом, когда станет прохладнее, они осмелеют, соберутся с силами, объединят свои хоры и заполнят лес звуками, нам не подвластными. Мы никогда не сможем создать такой звуковой ряд ни сами, ни на музыкальных инструментах.  И шум листвы на деревьях, и шуршание упавших листьев под ногами, звуки прибоя – мы ничего не сможем. Каким языком разговаривает с нами природа, как научиться его понимать?
Мне вдруг захотелось увидеть свою тень, словно это позволило  бы убедиться, что я не призрак. Но солнце осталось наверху, а тут постепенно наступали сумерки. “Не  полагайтесь очень сильно на кого-нибудь в этом мире, ибо даже ваша собственная тень покидает вас в темноте. ”  Кто-то совсем недавно сказал мне это, или  прочитал сам. И вспомнил сегодня, и обрадовался тому, что вспомнил. В какие игры ты играешь со мной, мой разум? Такси остановилось впереди меня.
-Ты пешком собрался идти до ресторана?
- Я не знаю где он, я просто иду,  куда ведёт дорога.
-Садись, я очень голодна.
-Я тоже,- ответил я, не ощущая чувства голода.
Мы сидели в обычном деревенском ресторане. И еда была вполне обычной и вкусной. Моих изысканий в меню не потребовалось, ибо всё было очень просто и немного. Я смотрел на женщину, сидевшую напротив меня,  мне нравилось, как она ест и пьёт вино.
Она пыталась задавать мне какие-то вопросы, но они не оставляли во мне никакого отклика. Я молчал в ответ. Замолчала и она.  А мне стало всё безразлично – моя жизнь, эта женщина, эта еда.  И был ли я вообще…Что делать дальше? Она единственная ниточка к моему прошлому.  Я встал из-за стола:
- Прогуляюсь,  а потом покурю под деревом.
-Покуришь?  Ты начнёшь задыхаться, а у меня нет с собой ингалятора. Кто в этой деревне тебя спасёт? Послушай, Мишель,  на  этот раз ты проиграл. Но это не повод сводить концы с жизнью.  Сидишь такой странный и не слышишь, что я тебе говорю. Зачем это всё?
О, какие новости про меня. А про меня ли? Ужас стал потихоньку овладевать мною. Эта женщина – единственная связь с миром вокруг.
-Спасибо, я забыл. Что- то мне не по себе. Не могли бы мы поехать домой, но не в гостиницу.
Она удивлённо посмотрела на меня:
-Ты же сам затеял там перестройку, поэтому мы и  переехали на лето в Ниццу.
-А почему в гостиницу?
-Это ты мне задаёшь вопросы? Твоё желание купить её и посмотреть всё изнутри.
-Я не хочу туда. Придумай что-нибудь. У нас что – только одно жилище?
- Имеешь в виду шале в горах? Ты же ненавидишь тот дом.
-Всё равно, только не гостиница. Поехали  скорей домой.
-Слушай, ты ни разу не вспомнил про  свой телефон. Тебе всё стало безразлично?
-Если бы я был кому-то нужен – позвонили бы тебе.
-Ну, едва ли. Ты же ограничил уже давно тот круг твоих интересов, куда я допущена.
-Позвони нашим, пусть восстановят телефон.
-Нашим?- она посмотрела на меня с  удивлением.
-Ну а кому же?
-А наши это кто?
Вот и замыкается круг. Мои попытки быть Мишелем  скоро откроются и кем я стану? Жуткая перспектива. Меня затрясло от страха. Видно дрожь была такой явной, что Анна испуганно схватила меня за руку:
-У тебя опять приступ? Мы же ели привычную еду.
-Не бойся, я просто устал. Если мы сейчас вернёмся в гостиницу и поедем потом домой, за сколько доберёмся?
-Я не поеду ночью за рулём. Сам, если есть силы.
-Давай наймём машину.
-А с моей что делать? И там не обойтись без неё.
-Что, там ничего нет в гараже?
- Не знаю. Я оставляла  машину, но мне потом сказали, что ты распорядился её продать, так как мы там не собираемся жить.
-Какой я идиот.
Она усмехнулась:
-Пойдём или посидим ещё?
Я молчал, думал о том, что хочу стать маленьким мальчиком и  мечтать  об игрушках и друзьях,  о том, куда нас повезёт папа на каникулах.  Эта мысль о каникулах, об отце и поездке. Какой-то  проблеск в сознании и памяти о прошлом. Как его развить, как и о чём думать, чтобы раскачать мою память. Стать маленьким, Мишель.
-А?
Анна тормошила меня за руку:
-Ты совсем отключился, да что с тобой!
-Извини, вспомнил отца. И куда мы ездили зимой? Ты играла в снежки с братом, а меня куда возили?
-Ты часто болел, и вы зимой уезжали в Марокко.
-Совсем не помню.
-Да, тебе там не нравилось, и ты устраивал грандиозные скандалы, требуя вернуться во Францию.
-Поэтому и не помню, что мне было там плохо. Я стараюсь забыть всё, что мне не доставляет удовольствия. А ты откуда эти подробности знаешь?
-Мы часто встречались с Миленой, пока она не уехала в Америку. Твоя сестра совсем не похожа на тебя. И если бы не она, мы с тобой разошлись бы через несколько недель. Наверное,  зря тогда поддалась её уговорам. Она очаровательный человек. Мне нравилось, что у меня появилась такая родственница.
•
Мы добрались до дома в горах среди ночи. Я поставил чемоданы с наспех собранными вещами на открытой веранде.
-Тебе надо что-нибудь из вещей? Я донесу их до места.
-Тут всё должно быть, не надо,- Анна ходила по первому этажу и включала свет. Я вышел во двор посмотреть на дом снаружи и познакомиться с ним издали. Дом был огромным. И почему он не нравился тому Мишелю. Свет загорелся на втором этаже, открылось окно, и Анна увидела меня во дворе.
- Ложусь спать, дорогой, у меня нет сил.
-Я тоже где-нибудь прилягу, если позволишь.
-Да, найдёшь место, где тебе нравится, и устраивайся сам. Я падаю с ног.
Мне было интересно посмотреть это место, которое ненавидел Мишель, но оставил это на завтра, и  пройдя по комнатам,  выбрал первую попавшуюся  спальню, улёгся на старинную кровать, укрывшись пледом.
Солнце разбудило меня в полдень. Я не задёрнул ночью шторы. И хорошо, что был солнечный день. Только солнце делало эту комнату приветливой. Стены из потемневших досок, такой же пол, выкрашенный в серый цвет, высокий камин с почерневшими  от сажи кирпичами, какая- то чёрная шкура животного на полу у кресла. Даже наволочка на подушке была серая. Очень неуютная комната. Надо скорей выбираться на улицу, а если и весь дом такой же, то делать здесь нечего. Мишель прав. Но дальше дом порадовал меня. Огромные от пола до потолка окна в холле, в которые смотрелся зелёный лес на склонах гор. Светлый деревянный пол, белая обивка диванов, лёгкие кресла из ротанга. На столе в вазе стояли живые цветы. Живые? Но это была просто прекрасная копия.
Я продолжил свою экскурсию по дому, заодно выключая оставленный ночью свет. Добрался до ванной, разделся  и встал под душ. Вода была ледяной, что меня удивило. Наверное, где-то надо что-то включить. Хорошо, что бриться не надо – отличная мода на небольшую небрежность.  Внимательно смотрел на своё лицо в зеркале – нет, надо всё равно чуть пройтись машинкой. Интересно, где тут её можно найти. Она нашлась в шкафу. Стопка полотенец, на выбор зубная паста, щётки, машинки для бритья, лосьёны, гели, мыло, пена для ванны, одеколон, дезодоранты. Всё для беззаботной жизни. Почти всё новое.  Где-то наверху зашумела вода. Мадам принимает ледяной душ?  Накинув халат, я пошёл искать лестницу на второй этаж. Мои шаги были неслышны, ибо пол был покрыт серым мягким ковром с небольшим ворсом.  В углу холла белaя лестница, покрытая такой же как ковёр дорожкой, вела на второй этаж. Лёгкая серо-белая окраска стен создавала иллюзию тумана в помещении. Поднявшись на второй этаж,  увидел открытую дверь в  комнату, с ванной посередине, стены тоже были белыми, белые полотенца лежали  на этажерке,  только в углу чернели закопченные стены камина,  обрамлённые белым мрамором. В комнате  никого не было, но вода  была ещё  тёплой, и от воды шёл лёгкий аромат. Мне был знаком этот запах, но от кого так пахло?
Мокрые следы вели в спальню. Она была чудесной. По стенам струились лёгкие кружева мелких цветов. Шторы были раздвинуты и солнечный свет, дробясь квадратами оконных рам, падал на огромную кровать, с большими и маленькими подушками. Широкий подоконник тоже был в подушках, и мне захотелось устроиться на нём и полежать под тёплыми лучами солнца.  Собрал  из подушек ложе и улёгся, подложив под голову ещё одну. Зелёные ели на склоне гор манили своей прохладой, и мне захотелось ощутить их запах, и  я вспомнил, что тот запах с еловой горчинкой из ванной был запахом моего детства  – такие духи были у мамы. Я закрыл глаза, а когда снова открыл их, то увидел за окном заснеженные горы, а внизу  под окном во дворе стояла наряженная ёлка и вокруг бегали дети и кидались снежками. Я лежал в кровати, придвинутой к окну, мне было жарко под одеялом, болело горло и очень хотелось спуститься к ним во двор. Мне было обидно, что я не могу также бегать с ними и кидаться снежками, слёзы побежали по лицу, захотелось, чтобы кто-то подошёл и утешил меня. Попытался крикнуть маме, но из горла вырвались какие-то хриплые звуки и я испугался, потому что вспомнил слова доктора о том, что мне надо проводить зиму не здесь, что надо опять ехать в тёплые края, иначе болезнь затянется, начнутся осложнения. Но я умолял оставить меня на Новый год здесь с семьёй, мне не хотелось целый месяц жить без родителей, без сестры на берегу океана, шум которого приносил мне только грусть. Меня оставили дома. Вместе  со всеми   встречал Новый год, только для меня это было безрадостное время, которое я проводил в постели, принимая бесконечные  лекарства, и иногда  думал, что лучше бы грустить на берегу океана, чем вот так наблюдать за весёлыми друзьями на заснеженном дворе, не выходя на улицу и не играя с ними даже в доме. Вдруг на двор вышла мама и стала звать меня, и была она в летнем платье. Я испугался, что она тоже заболеет, захотел встать и открыть окно и сказать ей, что я здесь, но не смог. Что-то давило на меня, я барахтался в одеялах и никак не мог освободиться, какие-то хрипы вырвались из горла. Наконец я открыл глаза и увидел зелёный двор, себя на подоконнике. От неудобной подушки под головой болело горло. Похоже, я задремал. И во сне ко мне пришли какие-то воспоминания о моём прошлом. Этот запах из ванной…. Он ли пробудил что-то в моей голове, или это слова Анны обо мне и моей сестре явились в таком коротком сновидении. Надо из коротких ниточек  воспоминаний выстраивать  своё прошлое и себя. А пока я никто без этой женщины, что стояла внизу во дворе и звала меня.
-Что случилось, дорогая?
- Ты решил в прятки со мной играть?
-Извини,  пошёл тебя искать, зашёл в твою спальню и улёгся на подоконник, как в детстве, и задремал. Да ещё в твоей ванне пахнет духами мамы.
Этот недолгий диалог прервал ту ниточку, что вдруг протянулась от меня к моему прошлому, всё опять ускользнуло из памяти  и вновь стало холодно.  Анна помешала мне и моим воспоминаниям, но она  - то единственное, что сейчас держит меня в этом мире. Интересно, как скоро она догадается, что я никто. И что будет потом? Я хотел бы довериться этой женщине, но не мог. Что сидело внутри меня и давило на моё сознание – звериный инстинкт, оставшийся в нас с тех пор, как мы охотились, или мой освободившийся от анализа и сравнения мозг тихо останавливал меня, когда я  начинал  верить этой женщине.
- Приготовить нам завтрак?- крикнул я вниз, но во дворе уже никого не было. Или мне лучше познакомиться с тем домом, куда я, по её словам, не любил приезжать. Я ещё раз внимательно посмотрел на такие необычные обои, провёл рукой по ним и понял, что они ручной работы. Их расписывали уже здесь. Экскурсия по дому оставила во мне ощущение открытого пространства. Можно было зайти в одну дверь и выйти в другую и попасть совсем в другой холл. Из   уютной  спальни я попал в большой зал, оттуда в кабинет, потом в очередную ванную. Наконец я добрался до кухни на первом этаже, где у открытого холодильника стояла Анна.
-Я спросил тебя, дорогая, что приготовить на завтрак?
-Ты будешь готовить завтрак?
-Да, если есть из чего готовить.
-Тогда выбирай сам, а я пройдусь пока.
Я зашёл в свою неуютную серую комнату, разобрал чемодан с моими вещами, натянул  льняные брюки, футболку. За домом следили – не было пыльных полок на кухне, в холодильнике было всё, кроме свежих продуктов. Ну что ж, сделаем омлет из яичного порошка. Сыр в изобилии, молоко с бесконечным сроком хранения. Упакованная ветчина. В шкафу сухари, кофе на выбор, джем. Всё на случай непредвиденного приезда без продуктов. Изучив содержание холодильника с вином,  достал бутылку бароло, чтобы показать Анне и решить, что мы приготовим на ужин. Так, а где у нас скатерть и салфетки. Мне нравилось отыскивать в шкафах красивую посуду, приборы, словно это могло возвратить  к прошлой жизни. Я  решил дождаться Анну и потом начать готовить, чтобы всё было горячим, а пока просто накрыл стол жёлтой скатертью, расставил тарелки из белого фарфора,  стаканы для воды и маленькие кофейные чашечки. Салфетки я решил положить зелёные. Переставил на край стола вазу с зелёными растениями,  так похожими на живые. В вазе даже была  какая- то жидкость. Наверное,  это вода с добавками для  свежести. Несмотря на огромные во всю стену окна мне не хватало света, и я раздвинул жалюзи, закрывавшие наклонный стеклянный потолок. Вот как интересно -  вспомнил,  где надо включить.  Солнечный день согревал мою душу, мне было сегодня комфортно и спокойно, и я понимал, что мне нужно какое-то время, чтобы вспомнить себя. Чувство страха от своего незнания отпустило меня. ”Не полагайтесь очень сильно на кого-нибудь в этом мире, ибо даже ваша собственная тень покидает вас в темноте”.  И  ты живёшь своей жизнью, мой мозг? Зачем ты отключился от меня? Что ты хочешь мне сказать или от чего спасти. Может быть  от моего поведения,  мерзкого с человеческой точки зрения? То, о чём говорила Анна? Болезни моего тела  – это были признаки   моего внутреннего состояния, что сделало несчастной Анну и, наверное, меня.  Но это пока моё восприятие событий сегодняшнего дня, а что будет дальше,  и что мне надо будет говорить, решать - я  не знал и не хотел, чтобы это происходило. А может то, что произошло позавчера,  действительно так на меня подействовало, что у меня отключилась память. Надо садиться и попытаться анализировать слова Анны, и те слабые ниточки воспоминаний, что иногда проскальзывали в голове.
-Анна, ты где бродишь?  Всё готово, жду тебя!
Но мои слова остались без ответа. Обойдя вокруг дома, увидел, что машины Анны, которую пригнал водитель, нанятый в отеле, не было. Куда же ты отправилась, дорогая? Или бросила меня?  Я решил изучать дом и отправился туда, где  провёл ночь. Пока это было единственное помещение, которое, как я понял, сохранили в память о старом доме, который совсем недавно перестроили. Наверное, ещё живы те люди, для которых это сделано. Кто они для меня? Старинный шкаф, на полках которого была масса вещей для быта, весьма интересных, новых и старых, прекрасно сохранившихся. Но ими давно  не пользовались. Похоже,  как сложили всё это после реставрации дома, так они и лежали. Кто же сидел в этом кресле перед камином – мой дед, отец, или бабушка? А может, это дом моей матери? Я отправился в кабинет на втором этаже. Это условно можно было назвать кабинетом – кроме старинного шкафа из ореха, здесь ничего не напоминало о работе. На столике у стены лежал ноутбук, и я машинально открыл крышку. О, как интересно – им пользовались сегодня. Интересно, что мадам искала в сети. Ладно, не будем пока углубляться. Шкаф, в котором я надеялся увидеть книги, коробки с бумагами, был пуст. Только на нижней полке стояли, не нашедшие места в новом интерьере, старинные вазы для цветов. А мне так хотелось увидеть фотографии,  чтобы хоть какие – то воспоминания могли бы проснуться в моей спящей голове. Я продолжил свою прогулку по дому в поисках того места, где я проведу следующую ночь. Мне не хотелось возвращаться в ту комнату, а про ночь  с Анной я даже не думал – она сегодня для меня была далёкой и незнакомой. Вчера её странное появление около меня было спасительной  ниточкой. Я вдруг вспомнил, что было до её реплики у витрины магазина.  Очнулся на этой улице, как после сна, но там, где я заснул, не было этой улицы. Там был  дом у моря. И я не мог понять и решить – сплю ли я ещё, или со мной произошла странная метаморфоза. Наверное, я долго стоял в сомнении и нерешительности,  и её обращение ко мне стало для меня освобождением от этого плена ступора. А если бы она не обратилась ко мне – вернулся бы я  туда, где спал?
 Я медленно обходил дом, заново осматривая все комнаты и, наконец,  выбрал то место, где мне будет уютно провести вечер и ночь. Мне очень понравилась комната Анны. Но для себя я  выбрал самую далёкую  спальню с аскетическим, даже минималистическим антуражем – светлые, серые, переходящие в голубизну  краски на стенах и такой же расцветки ковёр на полу, огромные окна от пола до потолка, без подоконников с римскими шторами в цвет пола - тёплый светло-жёлтый оттенок чуть скрашивал прохладу помещения. Как интересно  в этом доме - не назовёшь эклектикой,  всё так разнообразно в комнатах, нет одного стиля. И это мне  нравилось – можно выбрать что-то под настроение. Я перенёс свои вещи, открыл окна и засмотрелся на горы. Мне не хотелось, чтобы  кто-то был  рядом, словно одиночество в этом месте, которое было для меня родным и знакомым, могло вернуть меня в  мир реальных вещей,  моих интересов, моей работы,  родных и близких  мне людей. Они словно были  недалеко от меня, я чувствовал колебания воздуха от произнесённых ими слов. Как вспомнить их всех или хотя бы одного?   Прошёлся по всем помещениям, раскрывая шкафы и выдвигая ящики в поисках фотографий или документов. Но всё было напрасно. Вещи для беззаботной жизни – на все времена года и разную погоду, журналы, новые книги, но ничего из прошлого. У этого дома прошлое было такое же стерильное, как моя память. Есть ли здесь подвал? Но у меня пропало желание искать ещё что-то.  На кухне приготовил себе омлет, сварил кофе, порезал сыр, ветчину, поставил всё это на стол и сел на нагретый солнцем стул. Эх, начнём новую жизнь. Анны всё не было. И куда же ты отправилась, милая женщина. Моё сегодняшнее состояние и настроения были совсем не похожи на вчерашние, когда я цеплялся за  Анну и общение с ней, словно она была спасительным плотом в бесконечном море. Этот дом удивительным образом придал мне уверенности в реальности моего существования на земле. Мой дом – моя крепость. Я вдруг подскочил на стуле от промелькнувшей мысли – в моей спальне стоял старинный деревянный диван с сундуком под сиденьем. Там могут быть какие-то бумаги? Сундук был заполнен коробками. Они были разного цвета, но одного размера, лежали, плотно прилегая друг к другу. Сердце застучало чуть сильнее, вспотели ладони, и мне стало страшно. Что так заставило моё подсознание встревожиться? Надо ли мне прислушаться к этому и открыть эти ящики или пока жить в этом новом неведении про себя. Я вытащил одну коробку и отнёс к себе в комнату, открыл её и увидел стопки писем. Они были аккуратно перетянуты нитками, словно отсортированы по каким-то признакам. Бумага была совсем пожелтевшей, уже почти хрупкой. Нет, сейчас не хочу ничего читать. Мне пока очень хорошо и спокойно, и я не хотел нарушать своё неведение. Но я всё равно разорвал нитку, разложил веером пачку писем и взял одно, из середины. Это было письмо о любви, о надеждах, царящих в душе пишущей. Как романтично и нежно. Какой же это год? Боже мой, это начало сороковых. Имя в начале письма и подпись мне ничего не говорили. Совсем. Да и что могло возникнуть в моей голове? Мне захотелось прочитать все письма, с самого начала.  Просмотрев даты на страницах, взял самое первое и так увлёкся чтением, что не заметил, как солнце потихоньку скрылось за горой, чуть потемнело. Что заставило меня читать? В  какой-то миг я понял, о чём будет  следующее письмо, словно я был тем человеком, кому были адресованы эти послания.  Моя душа и моё сознание  откликались на слова,  они выстраивали мир, в котором я был участником. С трудом  оторвался от уже не чужой для меня жизни. Который час? Заболели глаза, ибо пришлось разбирать уже исчезающие буквы и слова. Мне казалось, что погружаясь в мир прошлого этих людей, я смогу  вспомнить своё прошлое и себя.  Посмотрев на часы на руке,  удивился самому себе – они словно приросли ко мне. Уже далеко за полдень, и  никого нет в доме, кроме меня. Мой приготовленный завтрак, о котором я забыл, стал очень неаппетитным на вид -  сыр высох на солнце и покрылся капельками жира, ветчина потемнела, омлет превратился в какую-то лепёшку. Я выпил кофе прямо из джезвы. Холодный напиток растёкся по желудку и какой-то спазм такой болью пронзил меня, что я согнулся в коленях и  упал на  пол кухни. Господи, может мне и кофе нельзя? Надо встать и выпить воды. Это было моей последней мыслью перед тем, как в глазах потемнело, и я отключился от этого мира.
•
-Мишель, Мишель! - доносилось до меня откуда-то издалека. Это мама звала меня, а я карабкался по склону горы ввысь. Ботинки скользили по обнажившимся мраморным вкраплениям,  из- под ног срывались и падали вниз камешки. Мне не было страшно, ибо давно решил, что когда  постою на вершине этой скалы, болезни покинут меня. Я смотрел на неё из окна своей комнаты и выбирал маршрут; я просил маму, когда мы выходили на прогулку, пойти именно к её подножию и присматривался к тропинкам, ведущим наверх. Улучив  момент на одной из прогулок, когда мы  грелись  на склоне  под солнечными лучами,  а мама даже задремала,  я потихоньку отполз от неё, а потом зашагал наверх. Падающие камешки разбудили её, она стала звать и увидела меня уже далеко от неё на высоте. Я не отзывался, ибо уже почти задохнулся от напряжения, но не переставал карабкаться наверх. Мама просила меня остановиться, но забраться вслед за мной  не смогла -  она была без обуви. Она любила ходить по траве босиком, приучала и меня, чтобы закалить, но в этот раз я пошёл с ней в ботинках. И путь наверх  по скалистой гряде с острыми, как  нож, камнями был смертелен для неё. Когда я решил посмотреть на маму после очередного крика, мне стало страшно. Подо мной была  почти отвесная стена.  Я вцепился в ствол дерева, потом прижался к нему, зажмурил глаза. Сердце постепенно перестало стучать, я поднял голову, открыл глаза и посмотрел вдаль. Какая красота открылась мне! Такого я не видел внизу и я понял, что совершил задуманное, что теперь моя жизнь будет другой.
-Мама, не бойся! Я сейчас спущусь!
-Сынок, ради Бога, не спеши, очень аккуратно, очень медленно и не смотри на меня и вниз, смотри только под ноги и держись за деревья!
Мы сидели, обнявшись и плакали, освобождаясь от того напряжения, что было в нас. Я  рыдал, прижавшись и не отпуская её, как только я оказался внизу. Физически я победил, но что творилось в моей душе…. Я словно заглянул в потусторонний мир. Такие эмоции были мне незнакомы. Повзрослел ли я после этого путешествия? Я постарался забыть и запрятать тот страх, что родился в моей душе после того, как  посмотрел вниз. Это было очень страшно.  Не стал говорить об этом матери, мне хотелось её утешить и показать, что я сильный и справился, что ей не надо переживать, как она переживала все мои болезни. Я не знал, откуда они берутся, но я не был виноват в их появлении. Сегодня я был причиной этих слез и переживаний мамы.  Действительно, мои детские болезни, мучившие меня и родных, отступили этим летом. Но этот пережитый и невысказанный страх, наверное, заложил в моём сознании другие  фобии и болезни. Какие?
Очнулся я не очень скоро, с трудом поднялся. Солнце почти исчезло за горами, было холодно. Я прошёл в ту комнату, где провёл ночь, нашёл тёплое  одеяло в  шкафу и улёгся, укрывшись  с головой. Мне было холодно не только физически, у меня абсолютно заледенела дуща. Мне опять захотелось забыться  и что-нибудь вспомнить или нафантазировать. Но то, что мне привиделось, пока лежал в забытьи, не было фантазией, это был кусочек моей жизни. Я был абсолютно в этом уверен. Постепенно тепло вернулось в моё тело, я сложил руки под щёку, как учили в детстве. Льдинки в душе Кая тоже растаяли,  и я вновь забылся и услышал звуки рояля. Мама сидела в своей комнате и  что-то наигрывала. Она любила играть новые вещи прямо с листа. Её всегда интересовало что-то новое, она очень редко повторялась.  Тихо поднялся с кровати и решил подойти к ней, чтобы обнять  и прижаться. Проходя мимо зеркала,  вдруг увидел в нём  взрослого мужчину, совсем мне незнакомого. Я оглянулся, но вокруг никого не было. Это был я, перепутавший сон и явь.  Человек в зеркале стоял и смотрел на меня. Вот  каким я стал в своей взрослой жизни. Мне, маленькому мальчику, понравился тот взрослый я. Но звуки не пропали. Кто-то играл на пианино,  и это не было какой-то записью, это были настоящие звуки. Опять переплелось  сегодняшнее  и прошлое.  Я вернулся в комнату, где было всё как в детстве,  и попытался сложить в голове всю чехарду отрывочных воспоминаний  и сегодняшний день. Сходил ли  с ума? И кто играл на пианино, звуки которого звучали в моей голове? Было страшно  встать и пойти туда, ибо  не знал, кого там увижу. Просыпайся, Мишель! Просыпайся! Это твой дом, это ты жил и живёшь в нём! Ты не маленький мальчик, ты повзрослел и ты вспомнишь.  Иди  вперёд,  иди  и смотри смело на всё. Ты справишься.
В холле на втором этаже  сидела Анна за маленьким электронным пианино. Увидев меня, она улыбнулась, но играть не перестала. Она не отводила глаз от меня, её руки спокойно скользили по клавишам. А мне было  нужно  смотреть на  её лицо  -  там было моё  детство, и с каждым звуком я взрослел.
-Тебя не было очень долго. Ты куда-то уезжала?
-Да,  поехала в Ле Брок в пекарню, а потом решила поискать там пианино и привезти сюда.
-Спасибо тебе. Я так хотел это услышать.
-Это что?
-Это  - детство, мама, любовь.
-Ты очень странный эти два дня, Мишель.
-На меня не похоже?
- Иногда ты был таким беззащитным, в  тебе словно открывался  радостный добрый ребёнок, но это бывало очень  редко. Словно куда-то запрятано. Я  любила тебя вот такого, какой ты сейчас. Но таким ты практически не был никогда.
-А каким?
-Ты был  жёстким, иногда циничным, почти всегда грубым, самодовольным, эгоистичным.
Мне не хотелось слышать такие слова.
-Не  переставай играть, пожалуйста.
Она встала и подошла ко мне:
- Но я не узнаю тебя сейчас, это не ты. Я смотрю в твоё лицо и вижу, как меняется твоя мимика. И мне становится страшно рядом с тобой. Ты весь как пружина, которая сжалась и  держит себя и пытается не сорваться .
-А почему ты не говорила это мне раньше?
-Что могло изменить тебя? Слова? Мои слова? Ты мчался по жизни, упоённый своими удачами. Тебе нравилось быть успешным в делах, нравилось, когда о тебе говорили как о человеке с безупречным нюхом на победу в любой сделке. И, почувствовав удачу, ты шёл к ней, не замечая ничего и никого вокруг. Даже мнение собственного отца для  тебя ничего не значило.
      Я понимал, что ей надо было выговориться, высказать то, что в ней копилось. Если  я ничего не значил в её жизни, она бы промолчала. Она не могла сказать всё это тому Мишелю, но сегодня сказала это мне. Я ей уже не страшен? И  теперь могу быть для неё тем, кем мне хотелось  быть и вчера и сегодня? Я смотрел в её глаза и не хотел отрывать взгляд.
-Ты завтракал?
-Нет. Пора уже ужин готовить. Ты что бы хотела?
-Давай я приготовлю шницель.
-Венский?
-Попробую. Я привезла свежее мясо.
-О, как я голоден! Я  тут бутылочку бароло нашёл.
-А помягче нет ничего?
-Надо посмотреть. А что бы ты хотела?
-Барбареско. Я просила, чтобы в холодильнике всегда были наши любимые вина.
-Наши? Ты наделась, что мы сюда будем приезжать, несмотря на мою нелюбовь к этим местам?
Она прижалась ко мне, положила голову на моё плечо и замерла.
-Что ты, родная?
-Я устала, Мишель. Приготовь сам, а я пока полежу.
-А что же мне приготовить, я как то не очень расположен к поварскому труду.
-Стандарт в холодильнике есть?
-Да. Здесь накрыть?
-Всё равно.
У меня не было желания готовить всё так  же красиво, как  утром. Когда всё было готово, я не стал звать Анну, а решил подняться к ней в спальню. Кровать была пуста. Я пошёл искать по дому, но её нигде не было. Я вышел во двор – машина стояла на месте. И куда же ты подевалась, Анна. Снова бросила меня с  приготовленной едой. И опять льдинки в груди стали расти, и опять захотелось лечь на лежанку в той странной комнате, что стало мне убежищем  вчера и сегодня. Но видно не только для меня эта комната стала привлекательной. На кровати спала Анна. Сюда я даже не подумал заглянуть, когда искал её по дому. Не хотелось её будить. Я положил на поднос еду, налил в бокал вина и отправился на улицу в маленькую беседку. Темнело очень быстро, загорелись фонари у соседних домов, кое-где засветились окна. От выпитого вина, от покоя сегодняшнего дня, либо от того, что пока мне не явилось, я почувствовал  необыкновенную лёгкость и уверенность, как будто я всё знал про себя. Как все нормальные люди. Загорелись окна в нашем доме, мелькал силуэт Анны в окнах. Наверное, ищет меня. Пусть поищет, как я её. Она вышла во двор:
-Мишель!
-Иди сюда, только возьми себе поднос с едой и вином.
Она принесла плед и накинула мне на плечи.
-А что ты делала в моей постели?
-Когда я искала тебя и заглянула в эту комнату, мне стало так уютно. Ты спал как маленький ребёнок, свернувшись в клубочек и подложив ладони  под щеку.
-Мне снилась мама.
-Ты выглядел очень счастливым. Я позавидовала тебе и решила украсть немного твоего счастливого сна.
-Получилось?
-Что?
-Украсть моего счастья?
-Нет. Я очень устала и мне ничего не снилось. Можно тебя попросить принести мне сигареты. Они в машине.
-Ты хочешь испортить такой замечательный воздух вокруг.
-Да. Хочется немного.
Я открыл дверцу, заглянул в кармашки, откинул крышку между сиденьями. Там был телефон, какие-то документы.
-Этот телефон тебе нужен?
-Неси всё.
Она медленно ела бутерброды, запивая вином, потом закурила сигарету.
-Это я тебе купила телефон. Он на меня зарегистрирован, у меня не было с собой твоих документов. Можешь заняться восстановлением контактов.
-А нужно ли? Мужчина рядом с тобой не стоит и пепла от твоей сигареты. Так что и контакты с ним никому не нужны.
Она ничего не ответила. Мы сидели, укрывшись пледом, постепенно стало холодно, как это бывает в горах. Лёгкая дремота опять подползла ко мне, и я улёгся на скамейку, положив голову на её колени.
-Иди в дом,- шепнула она мне, - я  всё уберу и приду к тебе.
Я повернул голову и уткнулся носом в её живот, мои ладони скользили по её телу.
-Я хочу тебя, - тихо сказала она, - иди в дом, я сейчас….
Мы лежали в её комнате, уставшие после долгой любви, она  засыпала, а я будил её поцелуями, она что-то бормотала и вновь засыпала. Огромная луна появилась над горой и залила светом комнату. Я вновь разбудил её поцелуем, она открыла глаза и ахнула.
-Как давно я не видела такой луны!
-Пойдём гулять?
-Если только будешь нести меня на руках.
Но сил хватило только чтобы донести её  до моей спальни. Я положил её на старую кровать, укрыл одеялом.
-Ты куда?- пробормотала она сквозь сон.
- Cпи.
 В холле было холодно. Закрыв все окна и двери,  включил камин. Да, всё как в настоящем камине – потрескивали дрова на картинке, даже летели искры.  Вот и я такой же камин – картинка для окружающих. Занимаясь любовью с Анной, я понял, что мы давно знакомы, ибо язык тела невозможно забыть и, если вам знакомы все движения партнёра и ты знаешь как реагировать на малейшее движение или вздох, значит, ты всё давно изучил и запомнил. Можно открыться ей ….  Но …. Снова и снова в голове звучало:  “Ибо даже собственная тень покидает вас в темноте”. Что сидело в моём сознании таким странным сторожем? Сна не было,  и я отправился наверх, в ту комнату, куда перенёс вещи, выбрав её своим пристанищем в дневных поисках уюта и успокоения. Лунный свет освещал помещения, захотелось пройти в этой завораживающей темноте по комнатам, чтобы какие-то мысли и ощущения вновь посетили меня, и может быть, открыли что-то новое или старое во мне, и я бы смог вновь вернуться в этот мир самим собой. В кабинете светился маячок включённого ноутбука. Я откинул крышку. Мне не было удивительным то, что я знал, что делать с ним.  Во всём был  нормальным человеком,  знал всё про этот мир, только моё прошлое было закрыто для меня. Это было страница почты Анны. Наверное, она днём просто просматривала её и не закрыла. Смотрел на пришедшие письма,   открыл прочитанное ею последнее письмо. Что-то про обои  в спальне. Наверное, это про тот дом,  что ремонтируется. Решают с ней. Я не стал читать дальше, закрыл почту. А есть ли у меня такая? Закрыв глаза, я попытался вспомнить что-то из похожих адресов, но не смог. Меня не было и в этом виртуальном мире общения. Посмотреть какие-то новости и что-то читать мне не захотелось. Это пока не для меня и я боялся, что открыв его, и не найдя там вещей, мне знакомых, я совсем потеряю надежду восстановить что-либо для себя в этом мире. Бродя по тёмному дому,  смотрел в окна на горы, такие тёмные и загадочные сейчас и такие манящие своей  красотой днём и мне вдруг захотелось как в том сне или воспоминании, которые так переплелись в моей голове, вновь подняться на вершину горы, чтобы освободиться от  нынешней  болезни, поразившей меня. Рядом не было мамы. И где она сейчас и кто она сейчас?  И кто будет рядом со мной, когда я спущусь с вершины. Я  заглянул к Анне. Она спала, спокойно и ровно дыша во сне, ничего не тревожило её, потому что она улыбалась, прижимая свои ладони к щеке. Хотелось смотреть на неё долго - долго, но я побоялся, что мой взгляд нарушит  сон. Пройдя  в свою новую спальню, нашёл  в темноте свитер, переоделся, тихо закрыл за собой двери, прошёл вокруг дома, проверяя, всё ли заперто и отправился в темноте в  путешествие. Мне не терпелось дойти до своего возвращения в этот мир. Пока я шагал по дороге, ведущей к подножию горы, шаг был быстрым и уверенным, но чем дальше я уходил от дома и деревни, тем темнее становилось вокруг. Свет луны помогал мне обходить камни, но я всё чаще  останавливался, всматриваясь вокруг, шаг мой становился всё медленнее и осторожнее. Не  ощущалось  холода ночи,  даже стало жарко,  и  я снял свитер и набросил его на плечи. Тишину ночи неожиданно прервал тихий мужской смех.  Остановившись, всмотрелся  в ту сторону, откуда  доносился какой-то шум и голоса. Второй голос, совсем юношеский…. Я понял, чем занимаются эти двое. Меня это не удивило, мир сейчас такой. И  вдруг пронзила дикая боль. Но почему эта  боль разрывала мои внутренности?  В моей голове зазвучали какие-то голоса, я не мог разобраться в словах, но это были голоса родных – отца, матери, какой-то мужской голос, это кто-то из друзей отца, гостивших у нас дома. Потом наступила тишина, словно  какой-то провал,  и снова зазвучал тихий голос,  совсем незнакомый. Мне  кто-то говорил,  что вокруг меня мои родные люди, и они любят меня, у меня всё хорошо, что скоро  боль пройдёт, потом   стало темно и тихо. Но где-то рядом был страх. Я сел под дерево и прижал ноги к животу, стараясь унять эту боль…. Сколько мне пришлось сидеть, пока не унялась боль?  Это была вся моя жизнь. Я вспомнил всё, вспомнил себя с самого детства. С того самого дня, когда мне стало так больно внутри…
•
-Георг, немедленно вызови полицию.
В голове звучал мамин голос, она рыдала, обмывая меня в ванне.
-Твой Штанмайер просто скот, ты  не знал этого? Зачем ты позволил ему взять Мишеля с собой на прогулку.
Отец молчал и  смотрел в окно, потом подошёл ко мне и протянул руку к моей голове. А я вспомнил, как они  утром разговаривали в соседней комнате и не знали, что я тут рядом и мне слышно всё.
-Ты отпустишь со мной прогуляться Мишеля,  и твои дела наладятся.
-Ты совсем взбесился?
-Тогда выбирай сам своё будущее, твоей семьи и того же Мишеля.
Я вырвался из рук матери и набросился на отца. Я кусал его руки, бил его ногами, поняв, что он продал меня этому, всегда такому доброму и внимательному, с которым мы  часто, взявшись  за руки,  гуляли вместе по дому или вокруг. Он целовал меня,  и  казалось, что он гораздо ласковее моего отца. Мы ехали в машине, которую отец вёл с такой скоростью, что мне, почти отрешившемуся от всего вокруг, становилось страшно. Я подумал тогда, что если мы разобьёмся, мне будет гораздо лучше в том мире. Мы не разбились и доехали. Я боялся, что меня начнут расспрашивать. Но меня просто заставили там забыть  то, что убило во мне детство, любовь и семью.
Конец лета  мы с мамой провели в Цюрихе,  в клинике, где мне лечили кишечное заболевание, которое проявилось у меня после какой-то еды. Так сказала мне мама. Мы никогда больше не собирались всей семьёй – мама объяснила мне и сестре, что они с отцом   больше не могут жить вместе. Мы с Миленой ожидали, что у нас появятся новые папа или мама, но этого не произошло. Если родители и имели новых партнёров, мы этого не знали. Мы продолжали общаться и с отцом, но без мамы. Наша семья теперь была из трёх человек, хотя нас было четверо. Мама никогда не оставляла меня без внимания, даже когда я был с отцом. Она звонила, она была рядом в соседней гостинице, мне кажется, что она даже ходила по соседним улицам, когда мы куда-то отправлялись с отцом. Меня не оставляли в мальчишеской или мужской компании почти до моего совершеннолетия.  Я  не понимал этого, но и не обращал на это внимания….
•
Чёрное небо постепенно  становилось синим. В моей голове  складывались все картинки моего прошлого, моего поведения, моего отношения к жизни, к поступкам моим и людей. Я  открывал этот мир  и себя в нём, и  понял, что меня ждут очень тяжёлые дни. Нужно заново прожить почти два десятка лет жизни, прожить их только в своём сознании. Прожить одному, сопоставляя себя старого и нового, живя с этим грузом знания и потрясения, случившегося в жизни маленького мальчика. Мне не было страшно, ибо потеря памяти была ужаснее, чем приобретение этих знаний  о себе из прошлого. Эта кратковременная потеря памяти даровала мне  сейчас возможность не сойти с ума от того, что произошло со  мной в детстве, что было мною забыто, но что вернулось ко мне. Я поднялся с земли, отряхнул  иголки  сосен и увидел, что по дороге тихо едет автомобиль с выключенными фарами. Почему - то я спрятался за дерево. Он остановился почти рядом со мной, окна в машине были отрыты, и я услышал голос, мне  знакомый:
-Дальше пойдёшь пешком. Ты знаешь, как открыть дом, да я думаю, что они не запираются, тут некого бояться. Во всяком случае, так было днём.
Дверца машины тихо закрылась,  по дороге неслышно зашагал в  ту сторону, откуда я пришёл, мужчина. В кабине чиркнула зажигалка, и запахло табаком. Это был наш заболевший  Штанмайер, у которого были силы путешествовать ночью и курить сигару. Я понял, что кто-то отправился в наш дом. Как хорошо, что мы там всё предусмотрели от  визита  непрошеных  гостей. Он туда не попадёт, а я подожду здесь. Пососав  сигару, Штанмайер погасил её, вышел из машины, подошёл к дереву, за которым стоял я. Он повозился с молнией, которую заело, потом с облегчением вздохнул и …. Не знаю, что вдруг заставило меня выпрыгнуть из-за дерева и хлопнуть в ладоши.   Штанмайер молча свалился на землю. Я постоял, ожидая, когда он начнёт шевелиться. Его глаза были открыты и смотрели в небо. Нет, они уже ничего не видели. Это был взгляд неживого человека. Вот и всё. Надо отправляться домой, к Анне. Но как идти, чтобы не встретиться  с убийцей. Я не сомневался, что он отправился разделаться со мной, потому что я вспомнил всё, что случилось позавчера вечером. 
•
 Я  увидел  Штанмайера  позавчера, на той встрече. Андреасу не нравились условия сделки, что я заключил  в обход его компании. И ещё он обнаружил, что я подделал подпись Анны на документах. У меня не было времени ждать возвращения Анны из  очередного путешествия, а она была совладелицей и на всех документах должна была присутствовать её подпись. Я позвонил и поставил её в известность о своём решении. Она согласилась со мной, но потом почему-то решила ещё известить об этом своего дядюшку Штанмайера,  который был   их семейным юристом. 
 До меня сейчас дошёл смысл тех слов и той реакции матери,  поразившие  меня много лет назад. Мы только начали встречаться  с Анной, в которую   влюбился  с первого взгляда. Она уже окончила   университет,  работала. Я случайно сбил её в коридоре на повороте, когда торопился на какой-то семинар. Она, упав на колени, села и закрыла лицо руками.  Плечи её затряслись, а я, испугавшись, начал бестолково крутиться вокруг неё, потом наклонился, поднял её на руки и понёс к выходу, решив отвезти её  в госпиталь.  Она, открыв смеющееся лицо, обвила руками мою шею и спросила, куда это я волоку её.
-А почему вы смеётесь, вам не больно?
-Вы – третий знак, который послан мне, чтобы я не пошла сегодня на этот семинар. Вначале забыла ноутбук дома, потом попала в пробку, потом вы…. Ну и хорошо, наконец-то я откажусь от этой чести быть преподавателем. Это не для меня. Вы – точка в моей карьере преподавателя. Ну, отпустите же меня, наконец. Со мной всё в порядке.
А мне не хотелось выпускать её из своих объятий. Я понял, что  влюбился вот так мгновенно. Это было что-то совсем другое, совсем не такое, что происходило со мной на наших вечеринках и после, когда я уходил не один. После нескольких встреч, я просто сказал ей, что теперь я хочу быть вместе с ней до конца моей жизни. Эти же слова я повторил матери, когда мы собрались на первый семейный ужин. Она уже спокойно отпускала меня одного в мою жизнь, поняв, что я смогу сам постоять за себя.  У меня в характере всё больше появлялся комплекс победителя, хотелось быть успешным во всём, за что бы я ни брался, словно утверждаясь в этой жизни. Иногда было не по себе от моих поступков. Я пытался разобраться и в себе и в том мире, в котором  жил и работал, и где  был жестоким по отношению к партнёрам по бизнесу, а уж тем более к конкурентам. Что там было во мне, что  заставляло меня действовать вопреки моим понятиям о порядочности, о честности, о правилах и нормах?  Иногда  казалось, что во мне живёт другой человек, который очень боится  быть обиженным и попранным. Я не знал, откуда это раздвоение во мне. Очевидно,  моё подсознание хранило меня от поражений  и обид,  вело меня по жизни таким путём, чтобы я был уверен в себе. Очень жестокий метод, но он дал мне возможность как-то залечить ту рану в душе и теле. Если это теперь явилось мне, значит я готов к  новой жизни. Теперь я понял, что это было  и откуда. Эта лежащая у  ног скотина сделала меня таким. Старания мамы и врачей закрыли в моей голове явные воспоминания об этом унижении, но это жило и проявлялось во мне так вот необычно.
 В кармане Штанмайера зазвенел телефон. В это время мог звонить только тот, кто ушёл в сторону моего дома. Что- то у него не сложилось,  не дождавшись ответа, он направится сюда. Значит, мне надо осторожно покинуть это место, ставшее для меня освобождением от прошлого. Я едва удержался, чтобы не ударить ногой эту скотину. Потом быстро поднялся чуть вверх и осторожно, прячась за деревьями, зашагал домой. Тихо открыв заднюю дверь ключом, я постоял в темноте прихожей, потом разделся и отправился к Анне. Она спала в той же позе, и так захотелось прижаться к этому тёплому телу. Я поцеловал её, взял на руки и понёс в её спальню, на ту большую кровать, где мы спокойно могли лежать вдвоём.
-Ты опять куда-то несёшь меня?- спросила она спросонья.
-Да, там тесно, а я хочу быть рядом с тобой.
-О, как чудесна эта ночь, - пробормотала она спросонья.
-Чем она так чудесна?
-Ты всю ночь носишь меня на руках.
Я смотрел в окно, где постепенно небо становилось голубым, а горы теряли свои строгие очертания и становились зелёными. Я уже не искал знакомых скал. Это был дом Анны. В наш дом мы никогда больше не возвращались, родители никогда не говорили о нём. Потом мама сказала, что отец его продал. А Штанмайер оказался родственником Анны. Она, уже после свадьбы, в какой-то ситуации  сказала, что нам мог бы помочь её дядя, и назвала эту фамилию. Мне она ничего не говорила, я уже забыл, кто там приезжал к нам в моём детстве. Но меня поразила реакция мамы. Она стала абсолютно белой и прошептала:
- Small world.
 Я был очень напуган этой обморочной белизной, и не обратил внимания  на слова. Но Анна никогда больше не называла его и не упоминала о родственных связях с ним. Вряд ли мама что-то рассказала ей, скорее всего Анна подумала о чём-то, что могло связывать мужчину и женщину, и её тактичность подсказали ей, что об этом человеке не надо вспоминать. Через несколько дней после этого разговора, мама попросила меня отвезти её к приятельнице.
-Ты же сама прекрасно водишь автомобиль.
-Мне нездоровится, а там мы расслабимся, погуляем. Мне хорошо  с  Жюли – она никогда не задаёт лишних вопросов.
-Давай лучше  в клинику ляжем, обследуемся.
-Ты со мной?   Ты говоришь, словно я совсем немощная или выжившая из ума старуха.
-Я просто переживаю, родная! И был бы всё время рядом!
-Будь рядом с женой. Она у тебя умница. Только дай мне слово никогда не встречаться с её родственниками по вопросам твоих дел. И не обсуждать! И держаться от них подальше.
-А что случилось, мама?
-Поклянись, что выполнишь мою просьбу.
-Ты ничего не скажешь мне?
Мама не стала продолжать разговор. Но после этих дней во мне словно поселился ещё один  человек, который старался унизить  Анну, которую я любил, и  которая теперь смотрела на меня с удивлением и укором, когда я возвращался под утро, ничего не объясняя ей и не оправдываясь. Это потом терзало  меня, я истязал себя и пытался найти объяснение этим поступкам и не мог. Я не мог понять себя, а потом просто перестал обращать на это внимание. Анна была рядом, потому что любила меня. И знала, что я тоже люблю её.
•
Солнце  хозяйничало на небе, заливая  комнату ласковым теплом. Солнечные лучи отражались от зеркал, множились на стенах и полу, сливались, создавали причудливые узоры, которые перемещались, занимая новые места. Я смотрел на них, на небо, на лицо, лежавшей рядом со мной женщины и думал о том, каким  буду теперь. У меня есть новые знания о себе, и они делают меня сильнее. Но что ещё спрятано в моём подсознании, освободившемся от этой, стёртой, когда то ситуации, но всё равно притаившейся там и командовавшей мною как ей заблагорассудится.  В какое чудовище она превратилась за два десятка лет, что накопила во мне и во что это выльется. Каким я буду?  Смогу контролировать себя и давать отчёт о своих поступках, или  превращусь в бездумное безвольное существо, которое будет отдыхать вместе со своим сознанием,  которое  освободилось  от жуткого груза? Мой мозг командовал мною, а я лишь выполнял его желания, и  не знал, что он задумал и что заставит меня делать в следующее мгновение.  Я не боялся за себя, я боялся за окружающих меня людей. Тихо посапывала Анна, уютно свернувшаяся у меня под боком, бессонная ночь постепенно успокоили меня, и я не заметил, как заснул.
Анны не было рядом со мной, когда я проснулся. Сегодня будет чудесный день. Или не будет?
-Анна, родная!
Ответа не было, и я поднялся, чтобы найти её. Но она заглянула ко мне:
-Тебе принести кофе, или ты послушаешь немного меня?
-Конечно, послушаю тебя!
Я подумал, что она хочет поговорить со  мной, но  она ушла, и раздались звуки пианино. С каждой нотой во мне опять разливалась дремота, наверное,  сказывалась бессонная ночь, полная любви и приключений. Ночь, даровавшая мне меня. Я задремал и проснулся от того, что на лоб легла рука.
-Ты почему стонешь?
-Я? Мне ничего не снится, не знаю.
-Ты и ночью стонал.
-Правда? Это ты меня замучила.
-Как?
-А кто требовал ещё, ещё и ещё?
-Ах ты….
-А кофе и что-нибудь поесть мне будет?
-Всё  готово.
-А можно в постель? И что-нибудь поиграй.
-А я хочу тоже кофе в постели.
-Неси! Так и быть, начнём утро с кофе в постели.
-Какое утро? Уже далеко за полдень.
-Это мы столько спали?
-Это вы столько спали, сударь.
Она вкатила столик с завтраком,  вышла, и  зазвучала музыка.
-Анна, ты же хотела кофе в постель! Иди сюда, потом поиграешь.
Она вошла в спальню, но музыка не прекратилась.
-А я думал, что это ты играешь.
-Нет, я тоже хочу слушать, лежать, пить кофе и смотреть  в окно на небо и горы.
-Хороший  инструмент - и поиграет тебе и разрешит на себе поиграть.
-А почему ты никогда не играешь?
-Я не умею.
-Неправда, ты учился и хорошо играл.
-Мама сказала?
-Милена. Вы и в четыре руки играли.
Я промолчал, ибо очень редко вспоминал  своё детство. Как то очень быстро оно  промелькнуло в моей жизни. Или я старался прожить его быстро и стать взрослым. Теперь уже и не определишь. Мне вдруг стало грустно и больно, словно у меня его украли, и я заплакал.  Слёзы текли по моим щекам,  я отвернулся и зарылся в подушку. Вот и пришло то, чего я страшился.  Возвращаясь в детство,  душа плакала от унижения и боли. Вскочив с кровати, я ушёл  в ванную комнату и встал под ледяные струи воды.  Это не доставило мне  большого удовольствия, но зато  я вернулся к Анне с улыбкой на лице. Она сидела, поджав ноги, на её коленях лежала моя подушка, и она гладила ту  сторону, где было мокрое пятно. Я выхватил подушку из её рук,  бросил в угол комнаты и лёг к ней под одеяло.
-Анна, я хочу горячего , пожалуйста.
Она провела рукой по мокрым волосам, потом ушла в ванную, принесла сухое полотенце, положила мне под голову, поцеловала.
-Тебе какой чай заварить?
-Любой! С джемом! Скорей! Замерзаю!
Я пил горячий напиток со вкусом корицы, имбиря и тёплое блаженство разливалось  внутри, согревало меня и мои мысли.
-Ты знаешь, у меня мозги согрелись!
-Я это вижу.
-Как?
-Щёки расплываются в  стороны от набухающего мозга.
-Это просто улыбка.
-Какая-то грустная улыбка у тебя.
-Нет!
-Что нет?
-Cо мной всё в порядке.
-А куда ты уходил ночью?
- Я уходил?
-Я звала тебя, но ты не откликнулся. Мне хотелось пить, я звала тебя, ждала.
-И я не пришёл?
-Не знаю,  я заснула.
Мне показалось, что Анна недоговаривает, что она искала меня по дому, но не хочет говорить об этом. Хотя  она спала в той же позе, когда я вернулся. Как мы не доверяем друг другу, подумалось мне. Когда это началось?
- Зачем ты позвонила Штанмайеру и сказала о том,  что я поставил подпись вместо тебя? – вдруг вырвалось у меня.
-Я просто хотела узнать, чем это грозит тебе, если это где-то проявится.
-Мне?
-Нам.
Она погрустнела после моего  вопроса, и я почувствовал, как между нами снова появилась и стала расти стена недоверия и отчуждения.
-Мишель, я хочу, чтобы мы расстались,- вдруг сказала она, а меня словно снова окатило холодной водой, как только что в ванной.
-Именно сейчас, после этого разговора или моего вопроса?
-Нет. После этих двух прекрасных дней.  Хочу оставить в своей памяти воспоминания об этой ночи, о тебе таком, какой ты сейчас, не хочу повторения нашей жизни,  я устала.
-Ты же сказала сама вчера, что нам нельзя расставаться. У нас слишком важные дела и нам не дадут разрушить наш бизнес.
Я протянул к ней ладонь с вытянутым указательным пальцем. Её жест в ответ был таким же.  Наши руки тянулись как на фреске Микеланджело.
-Ты вспомнила,  как мы бродили по музеям Ватикана?
-Да. Чудесное было  время. Уже была намечена свадьба, и мы были такие беззаботные. Я тогда решила про себя, что если у меня родится cын, я назову его Адамом.
-А почему ты не сказала это мне там?
-Не знаю. Ты был молод. Совсем мальчик…. Замуж надо выходить за ровесников, или мужчин старше себя. Мальчики  всё равно будут искать общество ровесниц, или моложе себя.
Я промолчал, ибо в первый раз подумал о том, что никогда в моей голове не появлялась мысль о том, что  могу или хочу стать отцом, что у меня может быть сын. Вот и ещё один ужас, открывшийся мне сегодня. Что  ждёт меня и надо ли, чтобы в это время со мной была рядом эта женщина. Может быть, она права и лучше, пока я не обрету себя нового, нам лучше расстаться. А каким станет мир, и как мы изменимся, если вновь решим соединиться, и даст ли нам что-то это расставание?
-Даст ли нам что-либо это расставание, или мы только потеряем, Анна?
-Ты знаешь, я себя теряю, живя рядом с тобой. Я любила тебя и люблю такого, каким ты сейчас. Но каким ты  станешь через час, день, неделю?
Закрыв лицо руками, ибо опять по нему побежали слёзы, я встал. Боже, лишь бы она этого не увидела!... Бритьё под ноктюрны Шопена постепенно успокоили меня. Постучав в дверь, ко мне заглянула Анна и протянула телефон.
-Твоя мама.
-Поднеси к уху, пожалуйста, - попросил я,- или скажи, что я добреюсь и перезвоню через пару минут.
-Нет, она просит срочно.
-Да, мама, я очень рад твоему звонку.
-Сынок,  почему уехали в горы?
-А ты откуда это узнала?
-Анна сказала.
-Ты знаешь, так надоел этот отель.
-А я тебе говорила!
-Ты была права. Как твоё здоровье?
-У меня всё в порядке. Расскажи, что с тобой!
Бедная моя мамочка, ты за сотни километров почувствовала, что с твоим сыном что-то произошло. Как хотелось бы мне с тобой поговорить, но выдержишь ли ты это всё во второй раз. Нет! Эту голгофу я должен пройти один. Один! Один!
-Мы прекрасно проводим время вдвоём, тут просто рай.
-Это Анна играет?
-Да, она меня балует утренним кофе, полонезами и ноктюрнами.
-У вас только утро? Счастливые!
-Мам, мы же молодые, не осуждай нас.
-Я только радуюсь, если всё так безмятежно, как ты это пытаешься мне показать. Но…
-Что, мама?
-Мне сказали, что у тебя была неприятная стычка на встрече, куда явился Штанмайер.
-Мама, я тебе честно скажу, как порядочный мальчик, - он позволил себе нарушить моё личное пространство, за что я дал ему в ухо.
-Не поняла, - прошептала мама.
-Он уткнулся в моё бедро своим причинным местом, за что и получил нокаут.
-Это было при всех?
-Нет, мы вышли на веранду после того, как закончили дела.
-Я же просила тебя не встречаться  с ним никогда и ни при каких ситуациях!
-Мама, я был некорректен в работе с документами Анны,  и ей пришлось консультироваться с ним.
-Передай ей телефон, немедленно!
-Анна, ты где, возьми телефон, мама хочет с тобой поговорить.
Ответа и Анны не было. Я включил громкую связь и отправился её искать.
Она лежала  на веранде, подставив солнцу лицо.
-Поговори с мамой.
-Да, Маргарет!
-Дорогая, я никогда тебя ни о чём не просила, но сейчас просто умоляю – Мишель никогда не должен встречаться и иметь дело с твоим дядей.
Анна удивлённо посмотрела на меня, поняв, что я включил громкую связь.
-Маргарет, он больше никогда не увидит Штанмайера!  Мы можем приехать к вам.
-Вы можете?  У вас же столько дел, дорогие.
-Мы можем, Мишель?
-Да, обязательно, мама. Я позвоню тебе завтра. Не беспокойся за меня. У нас всё в порядке.
-Я надеюсь на тебя, моя дорогая девочка. Целую вас.
-Зачем ты включил этот звук, я бы тебе всё рассказала. Или ты мне не доверяешь?
-Не  полагайтесь очень сильно на кого-нибудь в этом мире, ибо даже ваша собственная тень покидает вас в темноте, - тихо пробормотав это, я отправился добриваться. Также играла музыка  и  из- под рук неведомого пианиста звучала прекраснейшая музыка, в окна лился свет неяркого уже солнца. Я  выключил инструмент.
-Анна! Я хочу слушать тебя! Немедленно поднимайся наверх и ублажай своего пока ещё мужа! Ты слышишь?
-Иду! Страшный  пока ещё муж! И что тебе поиграть?
-Ты должна знать, пока ещё жена! Я вот загадал!
-И что, если я не угадаю?
-Угадаешь!
-Почему ты так решил? Ты так уверен во мне?
-Я уверен в себе!
-Не поняла.
-Эх ты! Да просто я люблю всё, что играешь.
-Ты сказал сейчас очень грустные слова, Мишель, про свою тень.
-Почему?
-Разве я давала тебе повод хоть раз усомниться во мне? Моей любви, моей верности и честности моих отношений к тебе.
Я сел на пол, обхватил голову руками.  Мама не должна знать, что я всё вспомнил. Анна не должна знать, что произошло  со мной, что этот человек. И я не знаю, как я буду поступать дальше, что мой мозг будет диктовать мне. Эта спящая боль в голове уже сделала непредсказуемым моё поведение после стычки со Штанмайером. Толкнув его, я бросился вон из дома.  Кто – то из присутствующих на встрече хотел меня остановить, кто - то побежал к лежащему на полу  нечестивцу. А я быстро, почти бегом, шёл по улицам, в моей голове словно  разрушились те перегородки, что упорядочивали содержание нейронов, и наступил хаос в моих мыслях и поступках. Я в темноте добрёл до моря. На берегу никого не было, и я сидел и сдирал с себя одежду, словно она была пропитана мерзостью этого, прикоснувшегося ко мне старика, и мне хотелось содрать  не только одежду, но и  кожу. Утром на рассвете, когда ко мне  подошли два пожилых человека, я сидел в окружении разорванных на клочки рубашки, костюма. Мне не было холодно,  ибо в моей голове сгорало  непонятное, и такой же жар был внутри моего тела. Они  что – то спросили у меня, но не дождались ответа и ушли. А я понял, что всё забыл и не знаю ничего про себя. Только на рассвете  стал осознавать и ощущать мир вокруг. Старики вернулись с  одеждой, помогли мне встать, ибо мои мышцы просто свело от такого неподвижного сидения. Я провёл у них почти весь день, сначала меня накормили, а потом и уложили в кровать. Проснувшись,  и так и не вспомнив себя,  попросил подвести меня к отелю. Название отеля их не удивило, ведь и одежда моя была  не из дешёвых магазинов….
Я знаю всё, и эти знания должны делать меня сильнее и увереннее.  Этот шрам – это же не боль! Боли больше нет, рана затянулась. Я победил боль,   стал сильным. Не надо позволить шраму держать меня в заложниках, не надо жить в страхе! Я  должен прекратить волноваться, задаваться вопросами и сомневаться. 
Анна так и не поднялась наверх, чтобы поиграть мне. Она  продолжала лежать  внизу под лучами уже заходящего солнца. И когда я неслышно подошёл к ней,  увидел,  как из закрытых глаз текли слёзы. Вот и её зеркальные нейроны откликнулись на моё состояние. А ведь ещё недавно она была сильной или старалась показать мне это.
Я встал на колени, положил голову на её плечо и сказал:
- Я понимаю тебя,  понимаю, что ты обижена на меня. Говорить тебе, что это не я, что у нас теперь всё будет иначе…. Не буду. Ты сама должна всё решить. Ты можешь сейчас встать и уехать искать другого мужчину, мужа, отца своего сына. Я не вправе тебе запрещать, требовать что-то от тебя. Но прежде чем ты уйдёшь от меня, роди мне Адама. Потому что я хочу ребёнка от тебя. Потому что я люблю тебя,  и мне никого больше не надо и не надо будет никогда.
- Ты в первый раз заговорил о ребёнке! Почему? Только потому, что я сказала тебе о расставании?
- Нет, просто я сейчас понял, что готов принять это маленькое беззащитное существо, что у меня будут силы пройти с ним весь путь его взросления, помогать ему.  Что мой мозг не взорвётся, если с ним произойдёт хоть какая-то  неприятность.
- Тебя кто-то обидел, Мишель? И ты за это мстил мне? Почему? Это была женщина, которую ты любил?
- Это было бы очень просто, Анна, если бы это было так. Прости меня, но ты  была и останешься любимой женщиной, моей единственной любимой.
- Её рука гладила мою голову,  и я постепенно  погружался в  мир бесчувственного наслаждения. Анна вдруг вскрикнула.
- Что случилось?- испугался я.
- -Мишель, ты поседел! У тебя половина головы седая!
- -Уф! Напугала! Подумаешь! Я теперь старше тебя, дорогая.
- Что случилось, что произошло?
Я молчал. Я  обретал  свой новый мир. Тот мир, где я  буду контролировать свои поступки и действия, а не затаившийся в глубине монстр, родившийся от насилия и поругания и командовавший мною. Мой взгляд скользил по горам, таким разноцветным на закате солнца, которое где-то прорывалось через чащу сосен, а где-то задерживалось. Моя Голгофа,  и моя  дорога роз пройдена. Я повернулся  к Анне, сжавшейся в комочек и смотревшей на меня глазами, полными  боли  и жалости.
-Мишель, ты его больше никогда не увидишь.
-Кого?
-Штанмайера.
-Почему ты  это решила?
- Пока ты спал, приезжала полиция. Штанмаейр ехал к нам, наверное, и ему стало плохо по дороге. Он умер.
-Вот как? Он был один?
-Да.
-Странно.
-Что странно?
-Он же плохо себя чувствовал, почему же поехал один. Ты огорчена?
-Не знаю, мы слишком далеки друг от друга.
- А почему полиция приехала к нам?
-Они опрашивали всех, показывали фото. Я ответила, что он мог направляться к нам.
-Да? Ну ладно.
-Твой отец ушёл так рано из жизни по вине моего дяди?
- Как ты это решила?
-Твоя мама….
-Это всё в прошлом, Анна! Я хочу смотреть вперёд, я столько хочу ещё от жизни!
-Что ты будешь делать?
          - В определенный момент я должен отпустить ситуацию и позволить тому, что предназначено, случиться. Я люблю  нашу жизнь,  я хочу  рисковать, терять и находить. Это долгая поездка. А вы, мадам, должны прекратить волноваться, задаваться вопросами и сомневаться. Смейтесь, наслаждайтесь  своей жизнью. Вы можете не знать точно, куда вы намеревались пойти, но вы, в конечном счёте, придете туда, где вы будете счастливы.
-Мишель!
-Да?
-Почему на” вы”? Мы уже расстались?
-Я сказал “нашу жизнь”, и своё счастье  уже нашёл, и  уверен, что ты всё равно придёшь ко мне.