Гл. Спичечно-мебельный комбинат

Спичечно-мебельный комбинат

На спичечно-мебельном комбинате «Гигант», где продолжал работать мой отец, сменился руководитель. Калужским обкомом партии при согласовании с Министерством лесной, целлюлозно-бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР и главком ВПО «Союзфанспичпром» был назначен директором Михаил Федорович Перерушев. Впоследствии под его руководством комбинат быстро вышел в передовые.
Самые трудные годы выпали на долю предыдущего директора, Арнольда Павловича Щербина, и его команды. В середине семидесятых годов происходило переоснащение промышленного предприятия немецко-австрийским и шведским оборудованием.
Главный инженер Анатолий Иванович Пудов начал тогда совершенствовать технологический процесс спичечного производства. Была поставлена задача увеличить количество набиваемого коробка с 60 до 75 спичек. Это долгий технологический процесс. В те годы страна жила будущим, стремилась улучшить жизнь простых граждан. Хотя многое им было неизвестно, каждый человек надеялся на то, что его труд обязательно в дальнейшем вознаградится по заслугам.
В застойные 70е годы при директоре А.П. Щербине началось усовершенствование автоматов старой линии и набивочных машин с набивкой в коробок 75 спичек вместо 60. Внедрением нового оборудования занимался главный инженер комбината. С приходом в директорское кресло Перерушева на крупном всесоюзном промышленном предприятии произошли глобальные по тем временам перемены. Он начал заменять старые кадры. Людей старался подбирать таких, которые беспрекословно выполняли его распоряжения. Первым делом был вынужден уйти с должности главный инженер предприятия. Вместо Пудова был назначен Владимир Александрович Каменщиков, который продолжил воплощать в производственную жизнь комбината незавершенные замыслы своего предшественника. Фабрика заработала с опережением всех намеченных производственно-технических программ на 1982 год. План был сделан к первому ноября. В чем же крылся секрет такого перевыполнения? Каждый пятый выпущенный коробок выпускался на перевыполнение плана за счет снижения на пять спичек. На протяжении нескольких лет с негласного согласия директора обманывали Министерство лесной, целлюлозно-бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР и главк ВПО «Союзфанспичпром». Таким образом, одурачивали государство. Зато он слышал в верхах:
— Молодец, слава Перерушеву!
Неугодные работники моментально администрацией увольнялись. На производственном объединении «Гигант» каждый год такая участь ожидала до семисот человек из тысячи шестисот работавших. Ежемесячно служащие и инженерно-технические работники обязаны были отработать дополнительно на спичпроизводстве в сверхурочное время от пяти до десяти дней. Таким лицам зарплата выплачивалась в полном объеме на основном рабочем месте и за сделанную продукцию в цехе согласно установленным расценкам, что являлось нарушением КЗоТа по оплате труда. Главная задача директора была любым способом выполнить установленный годовой план. По просьбе коммуниста Перерушева приглашались представители областного радиовещания и корреспонденты газет. Они освещали работу производства и его «личные заслуги». На культуру производства он не обращал никакого внимания.
Директор подмял под себя профсоюзную и партийную организации комбината и распределял построенное жилье единолично, по своему усмотрению. Жилье получали только нужные и преданные «кумунисту» Перерушеву люди.
При Советской власти, хваленой социальной социалистической политике выглядело все хорошо на бумаге и на телевидении. Можно было только слышать восторженные крики: «Ура Ленинской партии!» В действительности коммунистические отцы не обращали абсолютно никакого внимания на инвалидов, всячески демонстрируя перед мировым сообществом, что данной проблемы в стране не существует. Эта категория населения в самой «справедливой» стране в мире была одной из самых обездоленных и не защищенных от произвола коммунистической ненасытной гвардии. По советскому трудовому законодательству работающий инвалид не имел права получать более ста двадцати рублей в месяц. Если он, инвалид, получит одну лишнюю копейку, автоматически снималась полностью пенсия по инвалидности. У инвалидов первой группы она составляла семьдесят пять рублей в месяц, а у второй — пятьдесят рублей. Я пенсию по инвалидности не получал на протяжении многих месяцев, когда работал на спичечно-мебельном комбинате. Руководитель группы В. Аникин каждый месяц мне выписывал премию в размере пяти рублей. Таким образом, терялась полностью вся пенсия.
Наступил Новый, 1985 год, который оказался в моей жизни очень сложным, а может быть, окончательно переломным. Все трудности и разочарование в людях, в самой коммунистической системе были впереди.
Уже в первые дни наступившего года на душе было неспокойно. Сердце предчувствовало большие осложнения в жизни. Я проработал на спичечно-мебельном комбинате немногим больше года.
На работе тучи над группой надежности сгущались с каждым днем. В конце первой декады января состоялась откровенная беседа с руководителем группы — Владимиром Борисовичем Груздовым.
— Сергей, с Перерушевым у меня произошел разговор на повышенных тонах. Я директору высказал все, что о нем думаю, и какие жополизы его на предприятии окружают. Ты понимаешь, что после такого разговора мне на фабрике не работать, и я вынужден был написать заявление на увольнение по собственному желанию. Он мне для поиска новой работы, как предусмотрено КЗоТом, отвел две недели. В отведенные дни буду заниматься только личным вопросом, связанным с трудоустройством. По рекомендации директора главный инженер Каменщиков подписал приказ: «Назначить начальником группы надежности Аникина Владимира Ильича». Из этого делай вывод.
— Мне все понятно, — возмутился я. — И все же, как можно этого человека ставить на должность инженера со среднетехническим образованием? При том, что он никогда не работал самостоятельно с документацией, а тут понадобится дополнительно делать математические и экономические расчеты по эксплуатации спичечного оборудования. В цехе за него всю документацию вели младшие технические служащие.
— Я это все знаю и без тебя, — сказал Груздов и продолжил. — Группа просуществует недолго. Аникина в данный момент некуда пристроить, нет свободных руководящих должностей. На прежней работе его оставлять уже нельзя. Он слишком много начудил в должности заместителя директора по быту. Местечко ему подыщут, и сразу с согласия Перерушева произойдет ликвидация группы.
— Я прекрасно знаю, что с ним не сработаться. Несмотря на то что он меня знает с девятилетнего возраста как сосед по подъезду. Это очень ехидный и злорадный человек.
— Сергей, ты находишься в скверном положении, — размышлял Владимир Борисович. — Есть ли у тебя возможность перейти работать в другое место? После моего ухода с фабрики под тебя начнут копать. Это будет делать Аникин. Он тебя недолюбливает и будет нести всякие небылицы директору. На защиту главного конструктора отдела Федотова не рассчитывай. Это не тот человек.
— Я такой поворот событий предчувствовал, когда по рекомендации секретаря райкома партии Игоря Сергеевича Кучина меня приняли на фабрику. В данный момент у меня нет никакой подходящей работы. В городе поднимается вопрос об открытии шахматной школы, но когда она откроется, неизвестно.
После десятого января к исполнению обязанностей начальника приступил Аникин. Новая метла по-новому стала мести. Он первым делом стал «усовершенствовать» бланки на износившиеся детали. Мне пришлось несколько раз перепечатывать на электрической машинке форму, по которой должны были собирать и анализировать полученные данные от механиков цехов по физическому износу детали или станка. В этой связи уместно упомянуть поговорку: хотели как лучше, а получилось как всегда. Поставленные перед группой надежности задачи стали пробуксовывать, а новый руководитель не был заинтересован в налаживании и расширении технико-экономического прогресса в спичечном производстве.
Я два месяца, с небольшим интервалом, находился на боллистке по поводу острого аппендицита. На протяжении месяца меня лечили в стационаре от гастрита, а когда появлялись приступы, то их моментально снимали холодной грелкой и лекарствами. В лечебном учреждении пролежал двадцать один день и был выписан в удовлетворительном состоянии. По прошествии недели случился очередной приступ. На этот раз меня отвезли на «скорой помощи» в хирургическое отделение и в тот же день сделали операцию.
Ближе к теплым дням исподволь стал подниматься сельскохозяйственный вопрос. Каждый работник в те «райские» годы батрачил в подшефном колхозе. Я же в силу своего заболевания был освобожден от всех физических работ. Это не нравилось некоторым женским персонам из отдела главного конструктора и парторгу комбината Аиде Михайловне Цирульниковой. В летние месяцы над моей головой свинцовые тучи стали сгущаться. Директорские подхалимы чуть ли не ежедневно в присутствии Михаила Федоровича Перерушева возмущались: «Почему Сергей Шарабин не ездит в колхоз? У него одна рука здоровая, может перебирать картошку». Нарушая трудовое законодательство, директор в октябре 1985 года издал приказ: «Уволить Шарабина Сергея Николаевича по сокращению штатов». Администрация предприятия увольняла меня трижды. Первый раз за меня встали горой члены профсоюза, которые выступили против решения директора. Главный инженер комбината Владимир Александрович Каменщиков подыскал мне должность в технической библиотеке. На следующий день эта единица была сокращена приказом «кумунистического» руководителя. Директору понадобилось неделя, чтобы обработать каждого члена профсоюзного комитета для получения согласия на его прихоть. С партократическими чинушами, на протяжении всех лет их господства, директорам значительно легче было найти общий язык, так как они сами насквозь пропитались властью. Парторг комбината без колебания поддержала руководителя спичечно-мебельного комбината «Гигант».
В первых числах ноября в трудовой книжке была сделана запись: «Уволен по сокращению штата». Администрация даже не соизволила предварительно уточнить, нахожусь ли я на рабочем месте или нет. В этот день участковый врач выписала мне больничный лист в связи с гриппом. После октябрьского «кумунистического» веселья многомиллионной организации я вышел на работу. В тот же день меня вызвали в отдел кадров и уведомили, что я уволен по сокращению.
За меня ни один руководитель этой надутой, как мыльный пузырь, организации не заступился. Правду было искать не у кого. Все оказались в стороне, в том числе Калужский обком комсомола и рупор всесоюзной молодежной организации газета «Комсомольская правда». Комсомол не защитил меня от произвола антилюдской кучки коммунистических руководителей промышленного предприятия.
Много накопилось у меня ненависти к жизни и ко всему окружающему. Главным образом от оскорблений бездушных и бессердечных людей, из-за их презрительного отношения к инвалиду. Только благодаря своему отцу и преданному школьному другу Петру Михайлину сумел выжить.