У сома на крючке или опасный улов

            Гена К. - мой друг детства и близкий родственник, даже не знаю, кто он мне больше. Всю свою жизнь прожил в чудесном селе на берегу Урала. Как его отец и все из их рода, был отличный работник, передовой колхозник. Деревенская жизнь Гене нравилась: тяжёлой работы он не боялся, а всё свободное время мог отдавать главному увлечению своей жизни – рыбалке. Именно из-за любимого Урала, из-за своего увлечения, он, наверное, и прожил всю жизнь в родной деревне, даже отдыхать куда-то не любил ездить. «От чего отдыхать? - спрашивал он. - Разве от любимой отдыхают?»
            Большое село стояло прямо на берегу могучей, полноводной реки. Урал очень многое значил для сельчан в годы нашей юности. Колхоз брал оттуда воду для животноводческих ферм, для птичника, для поливки огорода. Те, кто жили далеко от родника, брали из реки её чистую воду для домашнего хозяйства. Сильно разливающаяся река (её прежнее название Яик, если точно - Жаик, как раз означает «широкая, разливающаяся») затопляла огромные пойменные луга и там были отличные покосы.
            Во времена, когда колхозники работали за трудодни, как говорили: «за палочки в ведомости», иногда практически бесплатно, и в неурожайные годы, которые бывали в засушливых степях нередким явлением, река кормила людей, не давала им умереть. Сколько же было в реке рыбы!
            Особенно впечатляли огромные сомы (1), отлёживающиеся в больших глубоких ямах-котлованах Урала. Некоторые гиганты были длиной до 5 м длиной и весом более 300 кг. Нередко можно было слышать мощный, громкий всплеск на воде и видеть, как гуси, истошно гогоча, быстро махая крыльями, устремляются всей стаей к берегу с заводи, где они только что спокойно плавали. Вот ещё одного гуся утащил сом в глубины. Иногда местным мужикам улыбалась удача поймать одно из этих чудовищ. Сейчас такие сомы уже не водятся в Урале, да и мало их стало в обмелевшей реке.

           В те годы, ещё малышом, а потом и в школьные годы, до поступления в техникум, я почти на всё лето приезжал на Урал и Гена учил меня премудростям рыбной ловли. Какими только способами мы не ловили рыбу! Больше всего мне доставляло удовольствие, когда мы удочками тягали одну за другой самую разнообразную мелочь размером в одну-две наши ладошки. Гена больше любил серьезную рыбу, покрупнее. Для этого у него были две «морды» - плетенная из ивняка снасть, куда рыба легко могла заплыть, а выбраться, если она приличного размера, ей было довольно сложно (2). Внутрь ловушки мы привязывали какую-нибудь приманку, например корочку хлеба.
           Любимой снастью Гены, с которой он, на удивление, отлично справлялся, будучи совсем подростком, был перемёт. Перемёт представляет собой длинный прочный шнур, к которому привязаны множество коротких поводков, с крючками на конце. Располагают перемёт поперёк реки. Если делать это с помощью лодки, то процесс не очень сложный, и длина шнура может быть довольно большой.
          Но лодки у нас не было. Поэтому обходились методом, напоминавшим метание камня пращой. Роль камня выполняло привязанное к одному концу шнура грузило, обычно какая-нибудь железяка в полкило весом. Другой конец шнура был привязан к колышку, который глубоко втыкался в дно на небольшом расстоянии от берега. Гена укладывал кольцами перемёт на берегу у воды, раскручивал грузило, как пращу, и выстреливал поперёк реки. У других рыбаков, даже старше Гены, перемёты были длиной не более 20 метров: ведь на длинном шнуре привязаны десяток поводков, с крючками и насаженной на каждом наживкой, в виде, например, живца, либо клубка червей. При неумелом забросе всё это цепляется друг за друга, сплетается и доставляет кучу проблем. У Гены перемёты были до 25 метров, и он их отлично забрасывал, поражая всех своим умением.
           Большая часть рыбаков ставила перемёты на ночь, а утром приходили смотреть, есть ли улов. Чаще всего, хоть одна приличного размера рыба, но попадалась. Бывало, кто-то приходил раньше хозяина перемёта, тогда уж точно улова не было. Поэтому Гена иногда ставил перемёт на противоположном берегу, где было больше рыбы и можно было не опасаться, что пацаны раньше нас снимут улов.
            Тогда Урал в этих местах был мощной, полноводной рекой, но он легко его переплывал, поскольку плавал отлично, как и все его сверстники, выросшие на берегу реки. Как-то на один из перемётов попался соменок, около метра длиной. Вижу, Гена плывёт на боку, загребая одной рукой, держа сома в высоко поднятой другой руке, так что только хвост рыбы в воде: иначе ему не удержать её, хоть и подуставшую после попыток всю ночь сорваться с крючка, но довольно ещё сильную. Течение быстрое, плыть нелегко, пока переплывал реку, его отнесло на полкилометра ниже. Я заранее побежал к тому месту, куда он должен был «причалить» и принял рыбу, чтобы он мог выбраться из воды, что не так просто, когда берег обрывистый, а у берега довольно глубоко.

            Уехав по распределению в Сибирь, я почти каждый год приезжал в родные края. Большинство моих друзей, близких родственников - заядлые рыбаки, так что, узнав о моём приезде, старались всегда угостить меня лакомым блюдом, рыбалкой. Но с Геной нам редко удавалось сходить на Урал: в колхозе летом работают от зари до зари, особенно такие трудяги, как Гена. Когда же он вышел на пенсию, то хоть пару часов мы старались порыбачить вместе, вспомнить молодые годы.
          Вот и в очередной мой приезд мы отправились на берег Урала, где была причалена его лодка. Гена, имевший много специальностей, был отличный сварщик, поэтому сварил себе лодку из металла. Была она неказиста, тяжела, так как он сделал её из толстого листа железа, но у неё было огромное преимущество: её можно было спокойно, не заморачиваясь, держать всё лето на берегу, а то и на зиму оставить. Гена, или его сыновья, после пользования лодкой просто накидывали цепь на толстый лом, вбитый в землю, чтобы лодку не унесло течением, не запирая на замок, как делали другие, немногочисленные уже в наше время, местные рыбаки (рыбалка всё больше становится уделом городских мужчин, посвящающих свое свободное время этому приятному и пустому, в общем-то, времяпровождению).
           Загрузив всё в лодку, мы забрались сами и отправились вверх по течению. Никудышный пловец, пускающий пузыри, не проплыв и сотни метров, гребец я отличный. На спокойной воде, в нашем Обском море, проходил на вёслах за полдня до 20 километров. Но Гена сказал, что будет грести сам, мне с его тяжелой лодкой, ещё против сильного течения, будет сложно управляться, да и где стать на якорь он лучше знает. Невысокий, жилистый мужик, мой друг отлично управлялся с лодкой.
            Клёв был слабый, выловив десятка два рыбёшек величиной с ладонь мы свернули удочки. Гена говорит:
- Сейчас посмотрим, что там мои «поставушки» делают. Садись на вёсла, пойдём вдоль берега вниз по течению, тебе будет несложно. Будешь подгребать, куда я скажу.
           Я подгрёб к берегу, он, по ему знакомой примете, нашёл нужную ветвь дерева и велел мне остановить лодку. Потом крюком дотянулся до шнура, привязанного к толстой ветке, стал потихоньку тянуть. Это оказалась толстая капроновая нить, которую он подтянул к лодке и стал рукой выбирать, складывая кольцами на дно лодки. Вскоре показались грузило и рыбка, насаженная на невероятно большой толстый крючок. Сняв с крючка, Гена выбросил рыбку и насадил свежую, из нашего улова. Мы ещё спустились по течению метров десять, Гена снова велел мне тормозить, и проделал те же манипуляции. Так мы и спускались по течению, от одной поставушки, до другой, заменяя насадку.
             Наконец я возмутился:
- Дорогой, так мы весь улов израсходуем. Но ты ведь знаешь, я люблю вот именно такую жаренную рыбу, что мы сейчас поймали.
- Не беспокойся, я к твоему приезду наловил, почистил и жена, как только мы вернёмся, сразу её пожарит.
             Поставушек оказалось столько, что, когда мы проверили последнюю, у нас осталось пяток самых маленьких рыбёшек, для кота. Я понял, что друг совместил приятное с полезным: меня рыбалкой попотчевал и насадку на сомов освежил.
            Гена был в селе главный спец по сомам. Рыбы в Урале стало совсем мало, что уж говорить про сомов: некоторые рыбаки годами не могли поймать ни одного, но мой друг двух-трёх сомов за сезон вылавливал. Изредка попадались серьезные экземпляры, последний такой попался пару лет назад: около двух метров длиной, и весом 48 кг. Пришлось ему волоком оттащить сома подальше от берега, привязать к дереву и идти в деревню за сыном, на подмогу. На его велосипеде и привезли этого гиганта.

            Через год я вновь на родине. Еду на Урал, в родное с детства село, и мы с Геной отправляемся на рыбалку. Спрашиваю:
- Опять весь улов пойдёт твоим сомам?
            Он засмеялся:
- Нет. Сомов теперь не ловлю, здоровья маловато, а со здоровой рыбиной ведь надо немало побороться, пока её одолеешь. Давление стало высокое. Да и дети запретили.
            По возвращении с рыбалки, дома нас ждал накрытый стол. Гена почистил свежий улов, и пока жена жарила рыбу, мы с другом пропустили по рюмочке за нашу встречу.
           Как городской житель, завожу умный разговор о рыбалке, влиянии на здоровье и давление.
- Ведь между ними сложная связь. С одной стороны, ловля рыбы, сидение с удочкой на берегу у воды, успокаивает. С другой стороны, у тебя здесь на Урале нагрузка с рыбалкой все-таки приличная: тащишь всё до берега, да и лодка тяжелая, в какую бы сторону не поплыл – один раз всё равно гребёшь против течения. А если сом хороший попадётся, то тут уж такая нагрузка!  Борешься с ним, наверное, чуть ли не час. Потом до дома дотащить надо. Не говоря уж про волнение.
- Да, - усмехается Гена, - и нагрузка, и волнение. Бывает и страху натерпишься.
            Я рассмеялся.
- Да какой же страх? Это же не «Старик и море» Хемингуэя! Помнишь, огромных сомов, длиной с большую лодку, что вылавливали дядьки? Вот мужикам может было страшновато, что сорвётся или лодку перевернёт. Урал то был мощный, глубокий. Да, думаю, гуси пугались, на мелководье, когда их собрата сом утаскивал в глубину. Сейчас и сомов таких нет, да и реку в некоторых местах можно чуть ли не всю пешком перейти. 
     Жена спрашивает:
- А ты что, Саша, ничего не слышал о том, как в прошлом году сом поймал Гену?
- Сом? Гену?
- Наверное надо сказать: рыбак был точь-в-точь как поплавок. Давай муженёк, рассказывай.
          И Гена поведал историю, как родной Урал чуть не поглотил его.
          Рассказчик он неплохой, с юмором, поэтому слушать было интересно. Да и случай из ряда вон. Иногда я даже смеялся, хотя понимал, что другу тогда было совсем не до смеха.

…

            Место для постоянного причаливания лодки Гена выбрал у крутого берега реки, там, где заросли (тальника и других кустов, деревьев) покрывали почти весь берег, а некоторые из них весной вообще стояли в воде. Урал широко разливался, потом в течение лета сильно мелел, и там, где были пологие берега, вода уходила и уходила от первоначальной линии. Здесь же, даже в конце жаркого лета, береговая линия воды оставалась практически на том же месте, и глубина была достаточная для его тяжелой железной лодки. 
             Спустившись к лодке, Гена бросил в неё рюкзак, гарпун, крюк, которым он поддевал и подтягивал к себе «поставушки». Скинув куртку и сняв сапоги, остался в старых брезентовых штанах, полукомбинезоне с лямками. Раньше одевал его когда работал со сваркой, а теперь он был очень удобен для его рыбацких походов, особенно в прохладное время.
             Гена уже собирался сесть в лодку, когда вдруг вспомнил, что прошлый раз привязал одну «поставушку» прямо в шаге от лодки. Раньше он этого не делал, поскольку спускавшиеся иногда к лодке ребятишки и приезжие рыбаки, могли увидеть шнур и проверить, нет ли чего там. Но в последнее время редко кто шастает здесь по берегу, и он решил проверить это место «на удачу».
             Взяв из лодки крюк, он подошёл поближе к берегу, чтобы дотянуться до шнура, и тут увидел, что толстенная ветка, к которой тот был привязан, сильно согнулась, потом резко выпрямилась. У него замерло сердце: там что-то крупное. Гена осторожно зацепил крюком капроновый шнур, подтянул, дотянулся до него другой рукой и начал двумя руками медленно выбирать его, складывая кольцами на берегу, рядом с собой, чуть сзади: одно, два кольца, три, … .  Вдруг шнур сильно дёрнуло, он мгновенно чуть отклонился, сдерживая рывок рыбы, ступил ногой вправо – назад и таким маневром устоял, но шнур вырвало из рук. В тот же миг он почувствовал, как что-то рвануло его за правую ногу, вторая нога скользнула по мокрому глинистому берегу, и Гена полетел в воду.
             Он ушёл под воду, успев перед этим вдохнуть воздуха, что-то тащило его вглубь, пока не натянулся шнур, привязанный наверху к ветке. Мысли бешено крутились в его голове. Кажется, он неглубоко: перед его лицом, под водой, ветви дерева, затопленного разлившейся рекой, вверху видна отражающая солнце поверхность воды. Что-то сильно тянуло за ногу, он сообразил, что, наверное, это петля шнура захлестнулась вокруг ноги. Из-за этого он и улетел в воду, когда рыбе не понравилось, что её тащат наверх. Ухватившись за одну из затопленных веток дерева, он чуть подтянулся и схватился второй рукой за другую, повыше, и так, перебирая ветки, продвигался всё ближе и ближе к поверхности. Как уже говорилось, Гена был отличный пловец и мог долго оставаться под водой, поэтому двигался осторожно, плавно, стараясь вновь не потревожить то чудище, что, попавши на крючок, теперь держало его за ногу.
           Наконец голова его выглянула на поверхность, он ещё чуть подтянулся до следующей ветки. Надо было отдышаться, немного передохнуть и обдумать ситуацию. Внизу его брюк были манжеты. Жена сделала их, подгибая длинные брюки, пошутив: «Не буду отрезать. Вдруг подрастёшь». Сама петля не снимется, не соскользнет с ноги, если даже сом, а он был уверен, что это огромный сом, перестанет на время натягивать шнур. Нужно попытаться снять шнур и нужно обдумать, как это можно сделать. Поняв задачу, он успокоился и стал ждать, когда рыба ослабит натяг. Пока же она, встревоженная его падением, сильно тянула шнур и он крепко держался за ветку.
          Потихоньку напор рыбы ослабевал. Гена уже мог поочередно освобождать руки, чтобы дать им отдохнуть. А если подтянуть ногу, к себе, к поверхности, и попробовать освободить ногу? Вряд ли ему удастся снять петлю одной рукой, но надо попробовать. Он начал сгибать ногу со шнуром, к себе, и в это время рыба, почуявшая, что её тянут к поверхности, или увидев движение ноги, резко рванула, ветка, за которую держался Гена обломилась, и он снова ушёл под воду (3). В этот раз вдохнуть воздуха времени совсем не было, но он, уже знающий ситуацию, перебирая ветками, c огромным усилием сразу стал выбираться наверх и ухватился над водой за ветку потолще.
           Снять полукомбинезон? Наверное, это удастся сделать. С плеч, с пояса. Но туго затянутая петля не даст штанине соскользнуть с ноги. Так больно, что кажется, будто шнур через брезент врезался в ногу. Нет, штанине не удастся соскользнуть с ноги. Проклятые штаны. Как не повезло, что он их не снял. Потом он  подумал, что без них петля всё равно затянулась бы вокруг ноги и сдернула его в воду, но зато сейчас, без защиты довольно жёсткого и прочного брезента, шнур давно уже впился бы в ногу, порезал кожу, возможно мясо до кости, и он каждую минуту терял бы частицу своей крови. Да и боль была бы совершенно другой, невыносимой.
             Нет, наверное, всё-так надо нырять, подумал Гена. А там, двумя руками, возможно удастся снять петлю с ноги. Он как следует отдышался, и отпустив ветку, быстро нырнул. Испуганная рыба вновь рванула, шнур натянулся на всём протяжении и все попытки стянуть петлю с ноги были бесполезны. Еле дыша, Гена вновь выбрался на поверхность.
            Он решил, что его довольно резкое ныряние напугало рыбу, поэтому, отдохнув, потихоньку отпустил ветку и стал опускаться под воду. Однако это не помогло, рыба видела его движение и снова рванула.
            Через полчаса он снова повторил попытку освободить ногу, вновь неудачно.
 
            Все эти рывки под воду, а особенно неудачность попыток, вконец утомили его, физически и морально. Сил почти не оставалось, вдобавок он стал коченеть. Здесь, в глубоком месте, вода все-таки была довольно прохладная. Нога немела, шнур, от постоянных дёрганий рыбы, кажется, всё больше и больше впивался в ногу. Он прекратил свои попытки, боялся, что не хватит сил держаться за ветку, а тогда всё. Сейчас он был готов распрощаться со свои уловом (в голове мелькнуло: «Что это я говорю? Это ведь меня поймали»), но перерезать шнур нечем, нож остался в кармане куртки, на берегу.
           В прежние времена хоть какая-нибудь моторная лодка прошла бы по реке за это время, возможно не одна. Сейчас, из-за дорогого бензина, на моторках почти не ходят. А когда-то бензин был настолько дешёвый, что даже трудно поверить: дешевле газированной воды. Так что отсюда ему подмоги ждать не стоит. И ребятишек редко видно на рыбалке. Да разве только на рыбалке? В деревне их стало мало. За время, что он был в воде, он пока не слышал, чтобы какие-нибудь городские приехали на вечерний клёв. Теперь и деревенских не будет: сейчас они загоняют скотину, кормят, поят, потом усядутся перед телевизорами. Пока помощи ждать неоткуда.
           Он обычно уходил на рыбалку надолго, поэтому жена начнёт беспокоиться только когда начнёт темнеть. Продержится ли он до темноты, пока жена не отправит сыновей или внука искать его? Они первым делом, конечно, отправятся к месту, где стоит его лодка, посмотреть, на месте ли она.
          Уже почти совсем стемнело, когда его вывели из полузабытья чьи-то голоса. Гена стал кричать, боясь, что люди пройдут мимо. Рыба ещё раз дёрнула, не сильно, но его ослабевшие руки чуть не выпустили ветку, и он подумал: «Как глупо было бы столько часов держаться, а сейчас, когда кто-то появился, уйти в глубину».
            На его крик ответили. Это были старший сын Вадим и внук. Пораженный, сын спросил:
- Ты что там делаешь, батя?
            Внук рассмеялся:
- Деда купается.
           - Вадим, подцепи шнур крюком, найдешь его под ногами, и тихонько подтягивай меня к берегу. На другом конце какое-то чудище, оно стащило меня в воду. Смотри, сам тоже не соскользни с берега, а то мне долго не выдержать.
            Вадим достал из рюкзака отца крепкий шнур, быстро привязал один его конец к стволу дерева, растущего на берегу, а другой, с натягом, к своему ремню. Потом зацепил крюком шнур «поставушки» и медленно потянул. Видя, что отец не отпускает ветку, сказал отцу:
- Отпусти ветку то.
            А у Гены руки будто приклеились к спасительной ветке. Пересилив себя, он отпустил её, и Вадим осторожно, медленно стал подтягивать его к берегу. Потом крепко схватил его за руку и спросил:
- Что будем делать? Перережем шнур?
- Да ты что, - возмутился Гена, - Это что же, все мои муки, страдания, коту под хвост? Нет, давайте попытайтесь скинуть петлю с ноги.
            Вадим, велел сыну раздеться и лезть воду, чтобы, когда нога деда подтянется повыше, он смог освободить её от петли. Потом, опустив руку с крюком в воду, зацепился за шнур ниже ступни отца и стал тянуть. Рыба, видать, устала не меньше Гены и сильно уже не дёргалась. Когда петлю удалось снять, шнур снова весь ушёл в воду. Сын с внуком помогли изможденному рыбаку выбраться на берег. Не в силах стоять, он сидел на земле.  Вадим налил отцу из его термоса ещё не остывший чай.
            Когда Гена немного пришёл в себя, они пошли выуживать рыбу. Вадим, отвязав шнур от себя, привязал его к гарпуну, которым собирался поразить рыбу, перевязал второй конец, закрепленный на стволе дерева, сделав шнур подлиннее. Гена взял крюк и стал медленно подтягивать к поверхности уставшую рыбу. Сосем стемнело и они увидели голову сома, только когда чуть вытащили из воды. Крупную голову с широченной пастью! Сын ударил гарпуном, Гена ещё подцепил крюком, и они вдвоем вытащили на берег большого сома.

…

           Гена закончил свой рассказ. Пораженный, я сидел молча. Потом его жена сказала:
- Вот с этих пор у него капитально давление подскочило и я сказала, что на сомов теперь, только когда сыновья свободны. А когда им на рыбалку? Работа в селе летом не кончается.
           Я предложил выпить за второе рождение друга. Потом спросил:
- Так сколько весил сом?
- Тридцать килограмм! В длину - с мой рост. Хорошо, не такой огромный, как те, что иногда вылавливал. Не сидеть бы нам сейчас за этим столом. Принесу, покажу тебе его челюсти. Оставил на память.
           Хозяин принёс челюсти сома, которые я с некоторым волнением взял в руки.
- Ну что-же, наверное, и за удачный улов нужно выпить. 
           Гена помотал головой:
- Да я бы лучше сказал: опасный улов. Не хочу больше таких удач.
________________

     На фото - автор с "копией" того самого сома, что чуть не утопил его брата Гену.

(1)   Сом – это самая большая хищная рыба, обитающая в пресных водоёмах.
     Он охотится как в глубине, так и вблизи поверхности. Крупный сом способен засасывать добычу на расстоянии метра, втягивая ее вместе с водой, напоминая в этом кита.
    При ловле сома требуется соблюдение необходимых мер безопасности. Главное - ни в коем случае не наматывать шнур, леску на руку.
(2)    Морда — рыболовная снасть-ловушка, имеющая вид двух вставленных один в другой конусов разных размеров, сплетенных из прутьев. Известна с глубокой древности. Обычно имеет размеры: длина — до 1,5 метров, внутренний конус - в половину этой длины. Для плетения морд обычно используют прутья красной ивы, предварительно вымачивая их в горячей воде для придания гибкости.
   В современной рыбной ловле используется похожие, но более совершенные снасти-ловушки: верша, вентерь.
 
(3)     Глаз для сома не имеет такого значения, как для форели, хариуса, но до 5 метров он видит.
      Так как глаза у рыб расположены по бокам головы, они видят не только в небольшом пространстве впереди, но и сзади и сбоку.
      Предметы, которые находятся в водном столбе перед рыбой, или над ней, рыба видит очень хорошо. Рыбы воспринимают наиболее отчетливо изменения на поверхностной пленке воды, производимые движением тел.