Мастер

Прославленный мастер проснулся.
Бархатная шапочка, вышитая красавицей женой, валялась на полу. Мастер открыл глаза и сел на кровати. Остатки сна, скрытые в глубине подсознания, беспокоили его.
Мастер помотал головой.
«Вот же, приснится чушь всякая» - подумал он. Но, «чушь» от мотания головой не исчезала.
Наоборот.
Теперь он вспомнил свой сон окончательно.
Вспомнил, как он стоял на трибуне будущего сегодня съезда кинематогрофистов, как говорил какие-то ужасные слова про низкопробность современного российского искусства, про то, как он сам опустился, исписался, про то, что нынешние сценарии  и пьесы невероятно глупы и написаны топорным казенным языком, что снимать по ним скучно, что в них нет ни крупицы от былой славы великой русской литературы. Вспомнил, как говорил, про то, что артисты играют, как придется, не выразительно, двигаются не натурально, как плохо сработанные марионетки. Про то, что все их, так называемые, мировые премьеры не стоят даже времени, потраченного на их "ляпанье", что фильмы их забываются на следующий день, что у их фильмов нет никакого проката, что, даже, минимального рейтинга их фильмы не имеют. 
Ужасно!
Он снова потряс головой.
«Нет, это полнейшая чепуха. Ведь он Мастер, Мастер с большой буквы. Мастер, признанный всеми, президентом, парламентом, самым демократичным парламентом, между прочим, и, наконец, народом – он вздохнул - хотя, народ что-то помалкивает. Да, что этот народ понимает, быдло» - он припомнил своё давнее интервью по ящику.
Мастер подошел к столу, взял маковую булочку и вышел на балкон.
Было раннее утро, солнце только что встало, но челядь уже была при деле. Три бабы, подогнув подолы и светя голыми белыми ляжками, копались в поле. Поле, гектара 1.5, засеянное всякой огородной чепухой, еженедельно пропалывалось.
В открытых дверях конюшни возился дворовый мужик Егорка.
Егорка был на все руки мастер, дока. Столярничал, слесарил, помогал бабам. Единственный его грех - любил выпить. А, уж когда выпьет, то тогда только держись - и подерется, и наговорит всякого, и про эксплуатацию, и про бывшие советские времена.
Но, барин, а мастер в деревне считал и называл себя барином, смотрел на это снисходительно, понимая, что «горбатого только могила исправит».
Размашисто перекрестившись на сияющее трехкуполье церкви, построенной на его, бариново, деньги, вернулся в комнату.
Все шло по чину.
И, всё-таки, было не спокойно на сердце.
«Бл…, этот проклятый сон, …..» - матерно выругался про себя.
До подъема жены и детей ещё оставалось время, и мастер решил прилечь и попробовать вздремнуть, в надежде прогнать странный свой сон окончательно.
Где-то далеко, в лесу, за рекой, проухал филин.
«Вот, черт. Чего это вдруг» – подумал мастер, засыпая.
Мастер уснул, тихо посапывая.
Во сне мастеру привиделось, что он опять молодой, красивый и удачливый повеса.  Привиделись награды и звания, которые он когда-то получал. Привиделись все женщины, которых он когда-то знавал.
Кровь, в спящем теле, потекла быстрее, в зауженных местах сосудов создавая водоворот, вихрем срывая атеросклеротические бляшки со стенок. Через базилярную артерию, поток крови, в конце концов, принес их в левую срединную менингиальную артерию, нарушая кровоснабжение стволовых отделов мозга, за которым каскадно последовали нарушения кровоснабжения в коре головного мозга.
Всё это привело к необратимым изменениям в коре головного мозга, естественно, не совместимых с жизнью.
Последнее, что увидел мастер, это, как черный буланный конь подхватил его и понес, понес в невиданную даль, в чудесное прошлое.
Мастер умер.