Володя. Болезнь

    Поверив в его возможности, мы стали к нему приводить друзей и знакомых со всякими застарелыми хворями. Было слегка неловко за наш прежний скепсис, так что делали вид, что все это игра такая, подшучивая говорили, что мол «всех излечит, исцелит добрый доктор Айболит». А он исцелял. У кого рукой за спиной поводит, чтобы боль прогнать из позвоночника, кому руки на голову положит — мигрень прогонит, а кому травяной настой даст в бутылочке. И всем после взаимодействия с Володей становилось легче. Только самого себя он лечить не умел, а болел серьезно. Да, и как ему было не болеть, при таком неумеренном потреблении табака и спиртного. От моих заботливых увещеваний он нетерпеливо отмахивался:
— Ерунда это все! Все умрем, этого не избежать.
— Умрем, конечно, но лучше позже, чем раньше. Ты посмотри, в каком состоянии твои Вены! Ужас!
— Момент нашей смерти предопределён ещё до рождения, ничего тут не изменишь, и я не собираюсь лишать себя удовольствий во имя мифического долгожительство.

        Володя сердился, если мы все начинали давить на него и требовать, чтобы он занялся собственным здоровьем, хлопал дверью, пропадал на пару недель, а потом приезжал, как ни в чем не бывало с мешком каштанов или грецких орехов или грибов, собранных в лесу. С порога спрашивал:
— Больше пилить не будете?
— Не будем.
— Тогда, ставьте чайник!
         Но как бы он не хорохорился, здоровье ухудшалось ноги болели, ходить ему стало тяжело. Врачи, которым мы с друзьями его показывали все в один голос настаивали на операции для расширения вен на ногах. Долго он не соглашался, прибинтовывал к больным ногам то молодые побеги хвоща, то капустные листья... В конце концов, убедившись, что его травные методы тут не помогают, сказал: «Ладно, ренте, если вам так этого хочется!» Операция прошла удачно, но его истрёпанный организм выкинул другую штуку — начались дикие боли в желудке. Нужно было снова ложиться в больницу, на обследование. Володя долго упирался, наконец согласился при условии, что друзья будут снабжать его сигаретами и алкоголем.
      Мы приехали его навестить в первый же больничный день и привезли ему несколько бутылок пива, одну из которых тут же радостно распили. Однако, когла его бдительный сосед по палате просигналил медперсоналу о нарушении запрета на алкоголь сразу после нашего ухода, старшая медсестра конфисковала пиво из Володиной тумбочки. Такой обиды он, разумеется, вынести не мог, позвонил мне и потребовал немедленно забрать его из из этой «ужасной» больницы. Я обещала приехать разобраться на следующий день после работы. «Я пока приму свои меры» — предупредил он. Я не успела спросить, какие такие меры он собирается принять, он уже повесил трубку.
       Особых причин для волнения у нет, думала я. Ясно, что сам он из больницы не уйдёт и, скорее всего, поворчит, поворчит, да и успокоится. Но я недооценила Володину «правовую позицию», он совершенно не собирался успокаиваться. И когда я приехала к нему вечером, меня уже поджидала на входе в отделение дежурная медсестра, которая была просто вне себя. Она говорила очень громко, размахивала руками, требовала, чтобы я прекратила это безобразие...
— А в чем собственно дело? — поинтересовалась я, сделав вид, что мне неведомо о пиве и его изъятии.
— Да, ваш друг (это, ведь ваш друг?) ужасно себя ведёт. Он со вчерашнего дня ничего не ест, абсолютно ничего!
— Простите, при всем уважении, я не понимаю, что в этом такого предосудительного. Он — взрослый человек, не хочет — не ест.
— Он не просто «не ест», он объявил голодовку и других больных подбивает на это.
— Не может быть, неужели?! — искренне удивилась я.— Да он же почти не говорит по-французски!
— Ошибаетесь. Его протесты понятны всем. И, главное, было бы чем возмущаться! Пиво у него отобрали, подумаешь! Алкогольные напитки в больнице запрещены, да, и нельзя ему их пить с таким диагнозом. Не знаю уж какие «друзья» ему принесли…— Она метнула на меня взгляд, которого я не выдержала и потупилась.

       В конце концов, пообещав медсестре «сделать все, что в моих силах», я двинулась к Володиной палате, но тут меня остановил пожилой господин в фиолетовой пижаме. Любезно осведомясь о моём здоровье, он представился, назвавшись Гийомом и пригласил меня зайти на минуточку в его палату для «конфиденциального разговора». Заинтригованная, я последовала за ним.
       Палата Гийома была индивидуальной и очень мило обставленной, так что больше походила на гостиничный номер, чем на больничную комнату. Мы сели в кресла, стоящие у окна и долго молчали. Видно было, что начать разговор Гийому трудно, он нервно теребил рукав своей пижамы, то поднимая на меня глаза, то опуская их. В конце концов, когда я уже решилась встать и, поблагодарив за гостеприимство, покинуть его, Гийом заговорил:
— Знаете, мне нелегко говорить об этом, но прежде я был алкоголиком, больным человеком, как ваш друг. Поэтому я понимаю всю тяжесть его положения. Ведь, он сюда пришёл не от алкоголизма лечиться. Понимаете, это же просто насилие — то, что они делают. Они даже не представляют, какое страдание ему причиняют. А я знаю, потому что все это прожил. И вот, я думал, как могу помочь ему, а помочь можно только одним — дать ему выпить. Подождите, не перебивайте. Смотрите, вот у меня две бутылки апельсинового сока. На самом деле там «отвертка». Знаете, что это такое, нет? Одна треть бутылки — водка, такой вот коктейль. Я попросил жену, она сделала. Она у меня чудесная, все понимает. Мы с ней через такое прошли с моим алкоголизмом… вы и представить себе не можете. Короче, медицинский персонал ничего не заподозрит — сок и есть сок, а вы ему отнесите пожалуйста. Что же он, бедняга мучается и не ест ещё теперь…
         Я была тронута и растеряна, не знала, как поступить. Одно дело — принести пиво в больницу, вроде, мы не знали, что нельзя, а другое — «отвертку» под видом сока. Это же сознательное нарушение всех больничных правил. Но Гийом был так рад, что нашёл способ помочь собрату по несчастью, что отказаться я не смогла, взяла пакет с двумя бутылками, на которых было написано, что апельсиновый сок свежевыжатый и био о отправилась к Володе.