Молодые пенсионеры, глава 4

Глава 4. Людмила Васильевна

     Он сидел в вагоне поезда, задумавшись, смотрел в окно, разглядывал пассажиров, спешивших занять свои места. Вспоминал молодость, начало научной деятельности. За свою жизнь он много мотался по стране, не только по полигонам, но и по заводам союзных республик. Тогда он еще неженатый был, характер имел общительный и завел широкий круг знакомств среди директоров и начальников, наладчиков и монтажников. Участвовал во всех мероприятиях, торжествах, нередко его приглашали на юбилеи, на свадьбы, он не отказывался, всегда был рад приглашениям и в компаниях мог и анекдот рассказать, и на гитаре сыграть.
     У него была исключительная память на имена и обстоятельства. Если он был в какой-нибудь семье, то все запоминал и через много лет, встречая тех знакомых, интересовался, осуществили ли их дети свои мечты, называл имена детей, чем собеседник был очень удивлен. После перевода в Москву он мало ездил в командировки, и сейчас ехал в последнюю.
     Вдруг он увидел за окном вагона знакомое лицо, такие лица не забываются. Конечно, время сказалось, но красоту ничто не испортит. Такая же величественная походка, расправленные плечи, гордо поднятая головка. Петр Максимович глянул на часы. До отхода три минуты. Очевидно, она тоже едет на полигон. Подумал: «Тронется поезд, схожу, найду. Наверно, она где-то в передних вагонах».
     Вспомнил, как когда-то секретарь сообщила:
     – Отделом кадром направлен к вам на беседу специалист.
     – Пусть войдет.
     Входит. Петр Максимович смотрит: «Не ошиблась ли эта девочка дверью, придя в технический НИИ? Это не театр». Что-то заставило его подняться, предложить присесть этому специалисту. Она подала бумагу:
     – Меня направили из отдела кадров к вам.
     – Какой институт закончили? – показала диплом: – О, красный диплом Ленинградского электротехнического института имени Ульянова-Ленина!
     А про себя подумал: «И кто же тебя направил в этот институт, а не в театральный, с такой внешностью?»
     – Вы полтора года назад закончили институт. Работали где-нибудь?
     – Да, работала.
     Подала трудовую книжку, он прочитал:
     – Замзавсектора промышленного отдела райкома комсомола, Москва. А вы ленинградка?
     – Да, ленинградка.
     – Вакансия, на которую мы подбираем специалиста, связана с командировками, причем очень длительными командировками на полигоны, а условия там не городские. Впрочем, пугать не буду, направлю вас сейчас к начальнику лаборатории, куда требуется специалист, – поднял трубку: – Олег Николаевич, я направляю к вам специалиста по вашему запросу.
     Тот ответил:
     – Сейчас сотрудница принесет вам акты на подпись и проводит.
     Через минуту зашла сотрудница лаборатории:
     – Вот акты на подпись, Петр Максимович.
     – Хорошо, Ольга Николаевна, проводите Людмилу Васильевну к себе в лабораторию.
     Вошедшая смерила другую взглядом, и было заметно, как в глазах засветилась ревность. Людмила протянула руку:
     – Меня звать Людмила, а вас Ольга, как я поняла?
     Через пару недель он спросил Олега Николаевича:
     – Как новый специалист?
     – А что, ты не видел, что ли, кого присылаешь?
     – Что, не подходит?
     – Да как специалист подходит, все нормально, я бы даже сказал, инициативная, и в институте, чувствуется, не сидела, а занималась.
     – Так в чем дело?
     – Я же говорю, ты что, не видел, что прислал? Целую неделю у меня мужская половина не работала, распушила хвосты, ходила, пока я им эти хвосты не накрутил.
     Прошло время, и так получилось, что Людмила Васильевна оказала бесценную помощь Петру Максимовичу, взяв на себя хлопоты с организацией похорон его жены. Он вспомнил это сейчас, и вдруг открылась дверь купе, в проеме стояла Людмила Васильевна и широко открытыми глазами смотрела на Петра Максимовича. Он поднялся, взял у нее сумку, положил в рундук, помог снять плащ.
     – Это ж надо так: в один день в один поезд в один вагон в одно купе я с Петром Максимовичем, такое в страшном сне не приснится! Здравствуйте, Петр Максимович!
     – Здравствуйте, Людмила Васильевна!
     Она вдруг повисла у него на шее и поцеловала в губы. Он застеснялся, она отпрянула, потом поцеловала в одну щеку, вторую.
     – Здравствуй, мой дорогой, мой любимый!
     Петр Максимович после смерти жены ни с одной женщиной больше, чем за руку, не здоровался, а здесь вдруг такое.
     – Что, смутила я вас? Извините, Петр Максимович, уж больно интересное совпадение: в один день, в один поезд, в один вагон СВ, в одно купе с вами, это ж надо! Вы куда, на восточный?
    – Да.
    – И я на восточный.
    Зашла проводница, проверила билеты, предложила чай.
    – Чайку я с удовольствием, – сказала Людмила. – Я же только с поезда, из Питера еду.
    Петр Максимович достал свой пакет с продуктами.
    – Это вы на неделю набрали или на все купе?
    – Да я все по старой привычке, как в старину говорили: собираешься в дорогу на день, бери продуктов на три дня. Не люблю в вагонах-ресторанах питаться. В молодости, когда я много ездил в командировки, один раз там пообедал, очевидно, несвежая была пища, и я сказал себе: лучше я возьму с собой сухой паек, чем вот так мучиться желудком. Поэтому прошу.
    Они начали разговор, конечно, о работе. Работа – это их жизнь, они посвятили себя работе. Он помнит, как Олег Николаевич сказал, что доволен новым специалистом. Прошло какое-то время, вдруг ему на рецензию приходит статья от Олега Николаевича, позвонил ему:
     – Ты что это мне статью свою присылаешь для журнала?
     – Да нет, это не моя статья, это статья аспиранта Умниковой?
     – Не понял.
     – Людмилы Васильевны Умниковой.
     – Да? Тут есть кое-что интересное, ты потом зайди ко мне, обсудим.
     Он присутствовал на защите диссертации Людмилы Васильевны. Весь ученый совет, как ему показалось, особо не вникал в тему, все любовались этой девушкой, ей было лет двадцать девять тогда. В строгом костюме, с поставленным голосом, ни разу не повернулась спиной к ученому совету. Защита прошла безукоризненно без единого черного шара. Она стала научным работником. Сейчас уже доктор. Едет на испытания на полигон.
     – А я последний раз еду на этот полигон, возвращаюсь и ухожу на пенсию.
     – Как на пенсию?
     – Да, все. Документы оформлены. Поеду к сыну, может, внуки пойдут, буду воспитывать внуков.
     Она загадочно улыбнулась:
     – Еще одно совпадение.
     – Какое?
     – Такое, что и я еду последний раз в командировку – и тоже на пенсию.
     – Как на пенсию? Вы же молоденькая.
     – Я моложе вас всего на пять лет, которые женщине дают право уйти на пенсию раньше мужчины. Может быть, и рано уходить, но, как мне кажется, мы уже начинаем тормозить. Расскажу вам случай. Был у меня аспирант один. Совсем мальчишка. Мне казалось, ему лет пятнадцать, маленький, худенький, в очках, рыжий, конопатый, но институт с отличием, аспирантура. Дала я ему тему, дала задание, расписала технические условия, думаю, хватит ему на год заниматься. И представляете, через неделю приходит этот мальчик, приносит отчет, составленный по всей форме, и еще три папки у него, статья написана для публикации, стала смотреть, и глазам своим не верю. Спрашиваю:
    – Сережа, что это такое?
    – Как что? Работа, которую вы мне поручили, выполнена.
    – А вот это что?
    – Это отчеты, любезно предоставленные мне в пользование.
    – Но это новосибирское, это американское, это английское. Сережа, что это?
    – Вы мне поручили тему, я спросил отчеты по теме.
    – У кого?
    – У ПК.
    – Кого-кого?
    – У компьютера. Он мне выдал по запросу, кто занимается этой темой, я обратился к ним, они мне любезно…
    – Как любезно? Вон у Новосибирска стоит гриф «секретно».
    – Что ж, они поделились.
    – А эти как поделились?
    – В Америке, чувствуется, наши ребята, русские, к ним легко можно войти по кодам, и то же самое в Англии, это все наши, русские.
    – Так ты кто?
    – Я хакер.
    – Вы представляете? Этот мальчик, конечно, как исполнитель – ничего не скажешь. Я планировала работу на целый год, а он выполнил за неделю. Мы с вами поздно получили в руки компьютеры, а они дают стремительную оперативность. Как мне один электронщик сказал, настанет время, когда конструктор компьютерной программы будет собирать любую машину по заданным параметрам. Не знаю, насколько законно сделал тот мальчик, но в статье, которую он подготовил, были ссылки на публикации тех ученых, которые в Новосибирске, Англии и Америке что-то опубликовали по теме. Так что пора уступать дорогу этой молодежи. И я тоже, как и вы, решила уйти на пенсию, буду на даче сидеть, клубничку выращивать.
Петр Максимович сказал:
    – Людмила Васильевна, расскажите о себе.
    Она задумалась, погрустнела. Первый раз он увидел ее такой грустной и задумчивой.
    – Родилась я в довольно обеспеченной семье. Отец говорил, что они с матерью «из бывших», не знаю, из какого сословия их предки, но и в той, и в другой семьях было неприлично не знать иностранных языков. Мама знала два, а папа три языка, поэтому после института их пригласили работать в престижные организации, занимавшиеся экспортом.
    Я жила в достатке, в основном с бабушкой, дедушкой. Родители вечно были в командировках в каких-то странах, откуда они присылали и привозили всякие интересные вещи, каких тогда не было у нас в Союзе, где никто еще и не слышал, например, о колготках, девочки ходили в чулочках, державшихся на пуговках и поясах с резинкой, а я уже ходила в колготках. И все остальное у меня было, и туфельки, и кофточки, и пальтишко, и шубка. Вначале это привозилось, а потом открылись магазины «Березка», в которых на валюту, на сертификаты, на чеки продавались импортные вещи.
    А у моего соседа Сережи всего две рубашки было, он неделю носил одну рубашку, неделю – вторую, точно так же и брюки, на которых заплаточки были на коленях и сзади. Этот Сережа каждый день ждал меня, чтобы идти вместе в школу, мы дружили в садике еще. Дружили и моя бабушка с его мамой, потому что иногда его мама приводила нас обоих из садика, иногда – моя бабушка. Он жил на первом этаже в коммунальной квартире, а мы на третьем этаже в отдельной квартире трехкомнатной. Папа говорил, она досталась нам от «бывших».
Сережа на год старше, но родился в октябре, а я в апреле, и он пошел в первый класс вместе со мной. Когда мне было тринадцать лет, а ему четырнадцать, он однажды вдруг стал объясняться мне в любви на лестнице в подъезде. Мне было это странно и смешно. Я его высмеяла.
    – Какая может быть любовь? Ты посмотри на себя, ты в неглаженой рубашке уже неделю ходишь, в латаных брюках, в нечищеных башмаках. Сутулый, в очках.
Смотрю, у него под очками появились слезы, он повернулся и ушел. А на площадке выше стоял отец мой и слышал, как я над этим мальчиком насмехалась. Он пригласил меня к себе в кабинет и сказал, что я очень нехорошо поступила. Он объяснял, что любовь – это чувство, которое дано человеку свыше, и приводил примеры, что делает с человеком любовь, возвышает, вдохновляет, помогает создавать шедевры искусства, а некоторые от любви, наоборот, совершают подлости, предательства, даже убийства.
    – Поверь мне не как отцу, а как мужчине, твоя внешность будет привлекать еще многих мужчин, они будут объясняться тебе в любви, и может быть, у тебя появится взаимность, а если не появится, не делай их врагами, чтобы они не поступили, как Отелло. Имей в виду, что всегда лучше иметь друга, чем врага. Просто объясни, что ты не можешь ответить взаимностью, но дружбу сохрани. Сейчас пойди к Сереже, извинись и больше, я тебя прошу, дочь моя, никогда не смейся над этим чувством, которым человек награжден свыше.
Мне очень не хотелось извиняться, но я пошла, позвонила. Открыла мама Сережи:
    – Иди, он там в комнате злой какой-то.
Я зашла.
    – Ты чего сюда приперлась? Пошла вон отсюда, и чтоб я тебя больше никогда не видел!
    Мне это было обидно слышать, но я сказала:
    – Сережа, извини меня за грубость, я не права была, друг мой. Давай с тобой дружить, как мы дружили до этого. Прости, я не смогу тебе ответить взаимностью, но останься мне другом.
    Я подошла к нему, обняла, поцеловала в щеку и ушла.
И вы знаете, Петр Максимович, трудно представить, но этого мальчика, сутуленького, в очках, через год было не узнать статью и всем обликом, а через два года он был чемпионом школы в беге, в прыжках и в поднятии штанги. И учился отлично, на соревнованиях школьных и городских зачастую был победителем. В девятом классе мне завидовали все девчонки, что у меня такой друг.
    Мы поступили одновременно в один институт. В институте ко мне, конечно, много было внимания со стороны студентов, даже старшекурсников, но Сережа был всегда рядом, поэтому мне не приходилось отбиваться от поклонников. Прошло время, и вдруг я заметила, что у Сережи глаза погрустнели, и он, сидя рядом со мной на лекциях, все время смотрит в другую сторону. Не скажу, чтобы эта девочка была такая яркая, чувствуется, что провинциалочка, не из обеспеченных, как я, но всегда чистенькая, аккуратненькая, миленькое личико, фигурка. Я спросила Сережу:
    – Она тебе нравится?
    – Ты знаешь, очень нравится, но я боюсь к ней подойти и, как от тебя тогда, получить такие же насмешки.
    – А ты ей, думаешь, не нравишься?
    – Не знаю, иногда глянет и отводит глаза в сторону.
    – Так пойди и скажи ей.
    – Не могу, боюсь.
    – Это ты-то, лучший спортсмен школы и в институте не последний?
    – Да, боюсь, с тех пор, как ты меня отшила.
    Я взяла на себя инициативу, подошла на перерыве к этой девочке и сказала:
    – Что же ты? Посмотри, как Сережа за тобой страдает.
    Ее глаза блеснули.
    – Сережа же твой жених.
    – Нет, не жених. Друг. Мы дружим с детского сада. Мы друзья, а любит он тебя.
    – Как он может меня любить, когда ты такая красивая, а я…
    – Любит он тебя, а не меня. Скажу тебе по секрету, что он боится тебе открыться. Сделай шаг первой.
    Через три дня Сережа сидел уже не со мной, а с этой девочкой. Я видела их счастливые лица. Даже на лекциях они держались за ручку. Что поделаешь? Жизнь есть жизнь. Я теперь сидела одна. У меня было много поклонников, были объяснения, но я помнила, что сказал папа. И настало время и мне влюбиться, и я влюбилась.
    Он был комсорг факультета, отличник, интересный, спортивного вида, старше на два курса. На всех комсомольских собраниях выступал. Поставленный голос, манера держаться, все в нем было такое величественное, крепкое, одет хорошо. Комсомольскому вожаку доплачивалось что-то к стипендии, да и родители у него были состоятельные.
    Он меня заметил и стал ухаживать. После института его пригласили в райком комсомола, потом перевели в обком, он курировал наш институт. На последнем курсе перед защитой он сделал мне предложение. Сказал, что его переводят в Москву, и туда надо приехать, как он выразился, женатым. Я согласилась. Он мне нравился, а Сережа ушел далеко, далеко, он был счастлив с этой девочкой, у них родилась дочь.
    Свадьба была пышная, комсомольско-молодежная, в ресторане. Нам дали в Москве двухкомнатную квартиру. Все было нормально. Единственное, что мне не нравилось, это банкеты и то, что от меня требовалось там присутствовать, и скажу, что не очень мне нравилось, когда на этих банкетах мужчины, которые в два раза и больше старше меня, самым наглым образом приставали. Я старалась не ходить туда, но Михаил настаивал, даже требовал, аргументируя тем, что мое присутствие необходимо для его карьеры.
    Закончилось это тем, что на одном из банкетов я вдруг отключилась, как будто меня не стало, хотя я, конечно, никакого спиртного не пила. Просыпаюсь в чужой постели, извините, голая, а рядом какое-то жирное волосатое существо храпит. Я испугалась, ничего не помню, голова ужаснейшая. Мои вещи сложены на стуле. Оделась, заглянула в соседнюю комнату, и что же вижу? Мой Михаил лежит в обнимку с женщиной, оба голые. Я в ужас пришла. Выскочила оттуда пулей.
    Дома приняла душ, стала собирать вещи. Через какое-то время приехал Михаил, давай на меня кричать:
    – Почему ты убежала?
    – Ты что, не понимаешь, что случилось?
    – А тебя что, убыло от этого?
    Это меня настолько оскорбило! В свое время меня папа научил нескольким приемам, и я применила это сейчас, так что Михаил дико заорал, а я добавила еще и сказала:
    – Если ты появишься около меня ближе десяти метров, я тебя убью, а сейчас пиши.
    Я заставила его написать признание в том, что он вместе с этим жирным волосатым существом опоили меня и изнасиловали. У нас дома был ксерокс, я это размножила и сказала, чтоб через десять дней у меня в Питере было свидетельство о разводе, иначе это будет разослано во все инстанции.
    Я уехала, через десять дней мне пришло заказное письмо с решением суда о расторжении брака. Фамилию я не меняла, но поменяла паспорт. Вот так я пришла на работу в ваш институт, где нашла хороших друзей, интересную работу, но не нашла мужа. Может быть, я тогда опрометчиво поступила, что упустила Сережу. Это был верный, преданный, умный человек. Сейчас у него большая семья, трое детей, девочка и два мальчика, такие умные, крепкие, здоровые. Я часто у них бываю. Мне так приятно смотреть на эту счастливую пару.
    И вы знаете, в душе я завидую этой девочке. Они нашли счастье, а я его не видела. Больше я не выходила замуж, потому что то замужество настолько меня унизило, что в каждом мужчине, который пытался мне объясниться, мне виделось то жирное волосатое существо, которое тогда рядом лежало со мной.
    Извините, Петр Максимович, что я вот так перед вами открылась. А не пора ли нам спать?
    Они заняли горизонтальное положение, оставив горящий ночничок синий. Через какое-то время Людмила Васильевна спросила:
    – Петр Максимович, вы спите?
    – Нет, еще не сплю.
    – Расскажите, как вы познакомились со своей женой. Ходят разные слухи. Говорят, будто ваша жена влюбилась в какого-то солдатика, с которым ехала в поезде, а солдатик ваш брат-близнец. Никто толком никак не мог мне объяснить, что это была за интересная история.
    Петр Максимович засмеялся:
    – Да, может быть, и интересная, а может, и нет.
    – Расскажите мне, пожалуйста, как это было, и если нетрудно, присядьте поближе ко мне на мою полку.
    Он сел рядышком, она взяла его руку, стал рассказывать:
    – После института распределили меня в НИИ. Историю с моей диссертацией все знают, а докторскую я писал уже по всем правилам, академик курировал меня. К тридцати годам стал я уже доктором технических наук. Наверное, один из самых молодых докторов. Защита прошла на ура, без единого черного шара.
    Проблема была – внедрение изобретений, личных и совместных. Поэтому приходилось очень часто в командировки ездить, и на полигоны, и на объекты, и на заводы в разные города, чтобы ускорить изготовление деталей, где-то приходилось упрашивать, чтобы изготовили, поскольку плановое хозяйство было и очень трудно было где-то на заводе распределить заказ вне плана. 
На одном из военных объектов готовились испытания. Начальник этого объекта сказал:
    – Не хочу я видеть здесь пиджаки, должны быть все в форме.
И всем нам, сотрудникам института, выдали солдатскую форму.
Был однажды конфуз. Иду, а навстречу – группа офицеров. Я поздоровался:
    – Здравствуйте!
    Вдруг один из офицеров:
    – Солдат, стой!
    Я остановился:
    – Слушаю вас.
    – Ты почему, товарищ солдат, честь офицерам не отдаешь?
    Решил пошутить:
    – А я у вас и не брал.
    Что тут было, столько крику, столько шуму. Прибежал начальник объекта. Я говорю:
    – Ладно, вы покричите, а я пойду, у меня дела.
    Того офицера чуть инфаркт не хватил, он грозил мне трибуналом. В конце концов, начальник объекта объяснил ему, что это все-таки гражданский:
    – Вы же видите, он без погон.
    В общем, как-то замялся тот случай.
Испытания шли уже к завершению, когда в Питере была назначена конференция и мой доклад. Я заказал билет на самолет, но приходит командир и говорит:
    – Мне сообщили, что наш аэропорт будет закрыт три дня, вам не удастся вылететь, а поезд идет больше суток до Питера и к тому же через день. Если вы хотите успеть на конференцию, то вам надо выехать сегодня. Отправление через два часа. Сейчас я машину организую и сухой паек.
    Приехал на вокзал за семь минут до отхода поезда. Шофер мне передал солдатский рюкзак:
    – Сухой паек.
    – Что-то много.
    – Повар столько положил, сказал: шматок сала, хлеб, консервы, чай, кофе, на сутки хватит.
    Военный комендант вокзала, увидев мое удостоверение, сначала развел руками:
    – Вы понимаете, ничем не могу помочь, только пять минут назад последнюю бронь отдал. Или нет, стоп! Есть один возврат, плацкартный вагон, верхняя полка. Единственное, чем могу помочь.
    А мне уже было безразлично.
    – Хорошо, давайте, хоть отосплюсь на верхней полочке.
    Я успел. Только зашел в вагон, поезд двинулся. А вагон-то пустой. Я удивился и спрашиваю у проводницы:
    – Что это такое? Мне сказали, что билетов нет, а тут вагон пустой.
    – На следующей остановке полностью заполнят. Позавчера так же ехали, сначала пустой, а потом битком, еще и зайцы были.
    Взял белье, нашел место, забросил рюкзак и ботики на третью полку и завалился спать. В самом деле, еще не успел заснуть, как вагон был полностью забит молодежью на следующей остановке. Утром проснулся, слышу внизу разговоры. Посмотрел вниз, на нижней противоположной полке сидели две девушки и молодой человек. Сидевшая в уголке у окна девушка взглянула на меня. Я подмигнул ей, она смущенно улыбнулась, отвела глаза.
    Мне не хотелось вставать, хотелось после напряженной работы на объекте отлежаться. Невольно стал прислушиваться к разговору. Понял, что едут студенты на практику. Обсуждали реформу образования. Один юноша возмущался:
    – Теперь, чтоб в институт поступить, надо два года отработать или армию отслужить. Это постановление против интеллигенции. Сейчас какой-то колхозник в своем свинарнике или коровнике отработает два года, и ему – пожалуйста, права на поступление в числе восьмидесяти процентов мест, отведенных в институтах для свинарок, пастухов, солдафонов, а нас, интеллигенцию, заставляют соревноваться друг перед другом на конкурсной основе.
    Эта девочка, которой я подмигнул, сказала:
    – Альберт, а что же ты сразу не поступил в институт, если ты такой умный, интеллигентный? Двадцать процентов – это же много для тех, кто после десятого класса.
    – Я не поступил потому, что экзаменатор сам был мужлан самый настоящий, ему не понравилась моя прическа и одежда.
    – Такой интеллигент, как ты, мог бы знать предметы и на пятерки, но ты же дважды не поступил.
    – Это потому, что мужланы оба раза не пропустили интеллигенцию и завалили на экзаменах, но на третий раз я все-таки прошел.
    – Но ты уже попал в число восьмидесяти процентов.
    – К сожалению, нет. По состоянию здоровья я первый год после школы не работал, мне пришлось поправить физическое здоровье, плюс к тому мне была нанесена психическая травма, потому что меня завалили при поступлении.
    Я лежал, слушал это, и захотелось мне пошутить. Слез с полки, поздоровался. Сходил умылся. Достал рюкзак, заглянул в него, там шматок прекраснейшего сала на килограмм или два и каравай круглого хлеба. Я попросил подвинуться молодого человека, которого девушка называла Альбертом:
    – Коль не кушаешь, уступи мне место. Я буду заправляться. Прежде чем отправиться, надо заправиться.
    – И куда же ты, солдатишко, едешь? – спросил Альберт.
    – Як куда? У Питер. У столицу еду культурную, в институт буду поступать.
    – И в какой же ты решил институт поступать?
    – Есть там такой электротехнический Ульянова-Ленина, самый хороший, как мне говорили, институт, вот туда и поступлю.
    – А как же ты поступишь?
    – Как? Я уже два года отработал, да плюс три года армии, теперь мне все права. Я еще как поступлю! Экзамены – это формальность, троечки как-нибудь поставят. У меня и грамота есть, я отличник боевой и политической подготовки. Так что усё в порядке. Теперь я буду электротехникой заниматься, автоматикой и телемеханикой. Вон у нас в коровнике есть электрик, он поставил колышки какие-то, натянул проволочку, подключил какую-то бандуру, а коровы ходят, тилько проволоки коснуться – и бегом назад. Вот це автоматика! Не треба теперь пастуха с кнутом, а по проволочке, як покушали, он переставляет эти колышки на другой участок, а этот водичкой полили, травка растет, теперь коровы меньше вытаптывают, больше кушают. Вот это и называется автоматика. А что в коровнике? Треба вилами работать, и корм вилами, и навоз вилами убирать, а надо придумать так, чтоб не вилами, не руками, а автоматика – раз, и все. Вот це, я думаю, тоже можно наладить. Когда окончу институт, придумаю такую машину.
    – Так тебе же надо было идти не в электротехнический, а в сельскохозяйственный.
    – Не-е-е, я пытался поступать в такой в Краснодаре, это не то. Мне треба учиться в Питере, чтоб культурой заниматься, по музеям и в театры хорошие ходить.
    – И думаешь, поступишь?
    – А як не поступлю? Конечно поступлю!
    – А кем же ты работал в колхозе?
    – Скотником работал на МТФ.
    – А что такое МТФ?
    – А ты не знаешь, шо такое МТФ? Молочно-товарная ферма. Бывало, приедешь на велосипеде на МТФ на работу пораньше на полчаса, а доярка тебе жбан сливочек. Это ж такая красота! И хлеба краюху вот такую. Умнешь этот жбанчик с краюхой, а в обед повариха привозит борщ наваристый на мясном бульоне. Это ж такая красотища! Две миски хряпнешь этого борща с мясом, а потом опять жбанчик молочка парного с хлебом, белым, мягким, и завалишься на сеновал, часа полтора-два отдохнешь, а потом еще поработаешь.
    – И что ж ты от такой жизни едешь в Питер?
    – Что, что! Треба учиться. Як Ленин сказал: учиться, учиться, учиться. Вот я и решил, что поступлю в электротехнический институт.
    Вот так я дурачился, а между тем, аккуратненько нарезал сало и хлеб.
    – Кто хочет? Попробуйте сала.
    Все стали отказываться. Я предложил этой девочке у окна:
    – Вот вы попробуйте маленький кусочек.
    Она взяла хлеб с тоненьким слоем сальца, откусила и с удовольствием съела, хотя остальные отказались. Я жую и говорю этому Альберту:
    – Что сидишь? Подь кипяточку принеси, девочке надо запить сало, и мне принесешь заодно.
    Тот нехотя поднялся, принес два стакана кипятка. Я спросил девушку:
    – Як тебя звать?
    Она назвалась.
    – Тебе шо, чайку или кофейку? У меня даже кофе есть.
    Дал ей пакетик кофе, а себе чай. Мне приятно было смотреть на эту девочку, не похожую на других, но я не придал значения этому знакомству. Подурачился, и все.
    Я с аппетитом ел, показывая всем, что я голодный.
    – Вот це сало! Вот если бы еще чесночку, да с чесночком бы, с лучком, вот это была б настоящая еда, наша русская, казацкая. Як казак в поход собирался? С собой шматок сала и краюху хлеба. На день еда. Вот и я заправился. Что ж, не буду мешать вашей беседе, надо подремать.
    Опять забросил рюкзак на третью полку, снял ботинки, туда же их закинул. Вечером, когда поезд прибыл в Ленинград, я подождал, когда все выйдут, зная, что меня будут встречать. Встречал Олег Николаевич с удивлением:
    – Это что за одеяние? Ты зачем переоделся в солдата?
    – Да знаешь, не успевал даже заехать в гостиницу переодеться, спеша на поезд. Там нелетную погоду объявили, штормовое предупреждение даже, пришлось от самолета отказаться, поездом добираться.
    Конференция прошла нормально. Я выступил с докладом, а завтра – обычный рабочий день. Вдруг секретарь мне говорит:
    – Студенты на практику приехали из Новочеркасского политехнического института. Руководитель просится к вам зайти.
    – Пусть заходит.
    Зашел руководитель и остановился как вкопанный, глядя на меня:
    – Петр Максимович?
    – Да, а что вас так смущает?
    – Да нет, ничего. Я преподаватель с группой студентов. Направили к вам.
    – А сколько студентов?
    – Сможете принять пять человек?
    – Хорошо, пусть заходят.
    – Петр Максимович…
    – Да, слушаю вас.
    – Нет, ничего.
    Вижу, он явно узнал меня, но никак не мог поверить, что тот солдат-колхозник – и вдруг в кабинете с табличкой: «Доктор технических наук».
    Зашли студенты, именно те, которые были в купе, и точно так же, как их преподаватель, застыли, удивленно глядя на меня широко раскрытыми глазами, особенно та девочка. Я не подал виду:
    – Проходите, рассаживайтесь. Вкратце расскажу вам, чем занимается наш институт и какие требования у меня будут к вам, будущим инженерам.
    Они смотрят, не могут понять, как это так? Вчера видели солдафона, деревенщину, а здесь перед ними другой человек.
    – Если кто изъявит желание подработать, это можно. Подадите заявление, и я скажу, какую работу выполнять и как она будет оцениваться. А сейчас провожу вас в лабораторию, где вас ознакомят с последними работами.
    Все стали выходить, а эта девушка немножко задержалась, я приблизился и спросил:
    – Что, сало вкусное?
    Она обернулась, у нее дыхание перехватило:
    – Это вы?
    – Тихо, тихо.
    Она не понимает: в самом деле это я или нет? Вот так я познакомился со своей будущей женой.
    В тот же день после пяти часов раздался стук в кабинет. Я крикнул:
    – Входите.
    Вошла эта девушка.
    – Скажите, а это в самом деле вы были в вагоне?
    – Да, это был я. Просто мне захотелось поиграть в театр с молодежью. Ведь я уже старик.
    – А сколько вам лет?
    – Уже тридцатник минул.
    – А вы женаты?
    – К сожалению, еще нет. А может, и к счастью. Был бы женат, не стал бы придуряться.
    – Это так неожиданно было: вы представлялись каким-то неотесанным мужланом – и вдруг такое преображение! А когда вы защитили диссертацию?
    – Это история длинная. Вы что-то еще хотели спросить?
    – Нет, мне было просто интересно убедится, что в вагоне были именно вы.
    – Да, это был я. Возвращался с испытаний, и мне захотелось немножко расслабиться. У вас есть ко мне еще вопросы?
    – Нет, спасибо.
    Она нехотя повернулась и ушла.
    Я сразу не придал этому всему большого значения, хотя уже в вагоне, когда я второй раз залез на верхнюю полку и заснул, мне приснилась тогда эта девочка, сидящая в углу, как будто мы с ней бежим по полю, а вокруг красиво и тепло. И сейчас, когда я приехал домой вечером и лег спать, мне опять приснилась она.
    Студенты пробыли двадцать дней и уехали. Почти ежедневно я встречал ее. В последний день их практики я прочитал заключительную лекцию. Был вопрос от другой девушки, женат ли я. Я ответил, что нет, но вполне возможно, что скоро женюсь, ищу кандидатуру.
    И вот, представляете, где-то через месяц я вновь отправился на объект. Летел до Ростова самолетом, в Ростове меня встречали, я сказал шоферу:
    – Давай-ка в Новочеркасск, в политехнический институт.
    Я знал факультет, фамилию, имя. Зашел к декану:
    – Были у меня студенты на практике ваши, и я влюбился в одну из студенток. Можете ее пригласить сюда?
Декан заулыбался. Он был гораздо старше меня, за шестьдесят. Позвал секретаря, попросил вызвать студентку.
    – Счастливо вам побеседовать, а я пойду, у меня дела.
    Я ждал, стоя спиной к двери. Раздался стук. Я сказал:
    – Входите.