18. Обыденное

   Вчера показывали бесконечный сериал из кружащихся, подхватываемых ветром на нашей высоте шестого этажа, падающих снежинок. Люси, замерев на подоконнике, обхватив изящные длиннющие лапы хвостом, завороженно смотрела его, не требуя развития сюжета и не жалуясь на однообразие.
   Сегодня же, когда погода отказала ей в развлечении, она разочарованно повернулась спиной к окну, и принялась с невинным интересом оглядывать стены, прикидывая, до куда она допрыгнет, и что она еще не держала в своих коготках, от чего сердце похолодело, в хозяйке, не в Люси, и ей пришлось отвлекать котенка от идеи скинуть на пол святого Франциска или развязать ленты на обуви у тильды, висящей над комодом...
   А на крыше напротив лежит снег, игнорируя лишь ржавые места кровли, и рыжие пятна среди белого волнистого покрова навевают на хозяйку тоску о пляже, почему-то. О чем думает Люси, глядя на них, никто не знает. Скорее всего, сожалеет, что птицы попрятались, лишив ее еще одного развлечения: мысленной охоты, развития стратегии, и характерного пощелкивания, заслышав которое, я радуюсь, что Люси сидит за стеклом, и птицам грозит лишь увидеть ее пузико в прыжке, когда она бросится на окно, пытаясь добраться до пролетающей мимо, явно с издевающимся дрознящим видом, вороны.
   Оливка об окне не думает вообще, оно гораздо выше ее интересов йорика, достигающего в холке едва ли 25 сантиметров...
   Зато Оливка думает о жизненной несправедливости, такой частой и обыденной. Ей, живущей с хозяйкой скоро уже семь лет, приходится довольствоваться кормом, который ей насыпают в миску с утра. А это шерстистое чудовище, появшееся всего-то несколько месяцев назад, ведет себя как хозяйка и везде пихает свои длинные усы.
   Например, кто-то посоветовал хозяйке не кормить Люси сразу, как встанет, мол, кошка привыкнет, что получает еду сразу, и превратится в домашнего тирана («ага, а так, можно подумать, она не тиран!»), и тогда всю оставшуюся жизнь хозяйке придется вставать в шесть, а то и в пять, если Люси приспичит, утра, чтобы покормить кошку, иначе скандал обеспечен. Хозяйке сия мысль показалась здравой, и Люси стала получать завтрак не раньше десяти утра. Оливка, получавшая порцию корма часов в восемь, лишь посмеивалась.
   Но пытаться оставить голодной кошку – мысль утопическая, как на своей шкуре узнала хозяйка. Потому что советник забыл предупредить, что оставлять при этом на ночь на столе пиалу с курабье – вещь лишняя. Ибо, как уже замечала Оливка, наглая котейка запрыгивала везде, куда хватало длины ее лап. А лапы у нее тонкие и длинные.
   -Загляденье,- отмечала хозяйка.
   -Уродство какое-то, прости Господи,- сочувственно отвечала Оливка, с удовольствием оглядывая свои короткие лапки.
   Итак, утром комната огласилась хозяйкиными воплями, потому что весь стол оказался усеян крошками печенья.
   -А что такого?- жмурилась на свет Люси, допивая чай из чашки, в которую она залезала лапой, подрагивая, стряхивала лишние капли, а потом облизывала,- курабье это, конечно, не помидор, и не хурма,- слегка вздохнула она с сожалением,- но тоже очень даже ничего.
   И довольная тем, что смогла сама добыть себе пищу, отряхнув лапы, пошла смотреть в окно. Снег сегодня не обещали, но ветер был достаточно сильным, чтобы закрутить полиэтиленовый пакет и поднять до уровня крыши. Вот их-то, ветер и пакет, и уселась ждать Люси, пока Оливка, свернувшись клубком на кровати, грезила о камнях, бросаемых ей, об островах и палатках, в-общем, о тех радостях, которые были совершенно не доступны кошачьему уму. В отличие от ее, собачьего, преданного хозяйке всецело, не то, что эта усатая, ходит то там, то сям, где удобнее, там и сядет. Никакого участия в жизни семьи!