Мысли

   
   Шёл Снегирёв по своим личным делам. И, как полнокровный представитель вида Homo Sapiens, думал между делом, тоже о чём-то своём. И мысли эти у Снегирёва, очевидно, были приятными, потому как шёл Снегирёв - счастливо улыбаясь.
   Навстречу Снегирёву шла симпатичная девушка. И девушка эта, подумав, что Снегирёв улыбается ей, тоже улыбнулась Снегирёву. И даже головой кивнула, как будто здороваясь. И Снегирёв тоже кивнул в ответ, и даже ещё шире улыбнулся.
   А потом задумался: «А кто же это такая, что прошла и поздоровалась? Как зовут её? Где я мог познакомиться с нею?» И так сильно задумался Снегирёв, что даже остановился. Мозг его совсем про ноги забыл, так сильно он девушкой занялся. Но как ни думал Снегирёв, как ни мучил свой мозг – ничего не мог вспомнить.
   «Ну, ладно!» - решил Снегирёв – «Нет, так нет!». И собрался было вернуться к прежним своим мыслям, но, увы: Снегирёв так сильно увлёкся девушкой, что позабыл всё, о чём думал до этого. Само – собой всё блаженство и умиротворение Снегирёва сменилось раздражением и, даже, злостью.
   Снегирёв резко оглянулся, дабы бросить презрительный взгляд на ту, которая лишила его блаженного покоя.
   Девушка, почувствовав спиной взгляд Снегирёва и замедлив шаг, тоже оглянулась. Лицо её озарила нежная улыбка.
   - Чё лыбисся, дура! – рявкнул Снегирёв и выпустил девушке в лицо мутную струю нецензурной брани. Девушка шлёпнулась на асфальт и забилась в агонии, а Снегирёв, насупив брови, нервно зашагал дальше, цепляя локтями прохожих и высказывая вслух всё, что он о них думал. А мысли у Снегирёва были далеко не радостные…
   Девушку же, сражённую Снегирёвым, звали Инночкой.
   Инночка была очень похотливой девушкой. Она томно млела, когда мужчины обнимали её за талию. И попросту закатывала глаза в истоме, когда мужская ладонь ложилась ей между лопаток. А стоило кому-то из её знакомых парней нашептать ей на ушко несколько ласковых фраз, как Инночка, заливаясь краской, начинала трепетать ноздрями. При этом пышная Инночкина грудь начинала ходить вверх – вниз, как кузнечные меха. А голубые бездонные глазки зажигались такой испепеляющей страстью, что ни один половозрелый мужчина не мог избежать кремации.
   В конце концов, Инночка родила двойню. Но и будучи уже матерью двух чудесных мальчишек Инночка не утратила свой темперамент. Сохранила свою девственную трепетность и сногсшибательную похоть…
   Видать, уж больно нравилось ей это дело!