В городе N

Ехать до него совсем недалеко. Держитесь трассы номер сто один, а потом сверните направо, на двадцатую. По обе стороны дороги растёт густой хвойный лес, усыпанный пятнами красно-жёлтого клёна. Путь проходит по спокойной, холмистой местности. Когда карабкаешься на очередную горку, слева, в низине, показываются лошадиные загоны и деревянные амбары малинового цвета. Навстречу едут старые, рычащие пикапы. Изредка попадаются новенькие гибридные легковушки, за рулём которых сидят отчаянные либералы. Они беспокоятся об окружающей среде, поэтому потребляют только органические продукты, покупают туалетную бумагу, сделанную из вторичного сырья, и ездят на экологически чистом автомобиле.

Три небольшие деревушки по обе стороны трассы приветствуют придорожными закусочными "Таверна в долине", "Коптильня у холма", и та, что поближе к городу N, "Пикник в лесу". В небольших окнах "Таверны долины" круглосуточно горит реклама самого дешёвого и популярного пива “Бад”. За деревянной дверью стоит пластмассовый улыбающийся ковбой с пистолетом в руке. На стенах висят флаги бейсбольных клубов и выцветшие фотографии местных пейзажей. Деревянные столы тянутся вдоль стен. За барной стойкой посредине сидит седой старик в клетчатой рубашке. Он пьёт пиво. После непродолжительной паузы он спрашивает как дела, и начинает рассказывать про свою тяжёлую, но счастливую судьбу, приведшую к свободной кочевой жизни в автоприцепе. Его широкая белая борода с жёлтым от постоянного курения обрамлением вокруг рта, шевелится и подпрыгивает во время разговора. Он с благодарностью принимает угощение в виде ещё одного бокала пива. Выпивая его почти залпом, внезапно грустнеет, быстро прощается, достаёт из под высокого стула клюку и ковыляет к выходу. Внутри таверны готовят отличный жирный гамбургер. Туда кладут две круглые лепёшки говядины вместо одной, насыпают репчатый лук и сыр. По подбородку течёт жир и капает в бокал пива.
 
Примерно за пять километров до въезда в город в нос резко бьёт едкий запах прокисшего молока, смешанного с сероводородом, проникающий во все автомобильные щели. От него нет избавления, как бы ни старались. Вначале вы оглядываетесь по сторонам, с подозрением косясь на своих спутников, если они, конечно, у вас есть. Те, в свою очередь, смотрят на вас. Потом становится очевидным: от человека такой запах исходить не может. За поворотом вы видите три трубы, выпускающие клубы густого белого дыма. В ложбине, неподалёку от кромки залива, показывается бумажно-картонный комбинат с наваленной в кучу бумажной трухой и горами картона, уходящего на переработку. Это самое старое предприятие в окрестности. Сколько его не пытаются закрыть из соображений экологической безопасности для жителей, и негативного влияния неблагопристойного запаха на развитие туризма, ничего не получается. Фабрика приносит немалую по местным меркам прибыль и на ней трудятся триста человек, то есть три четверти жителей близлежащей деревушки. Они зарабатывают достаточно, чтобы с гордостью именоваться средним классом. Они готовы бороться за свои места до последнего, ведь фабрика давно стала привычной частью их жизни. Каждый раз, когда у забора образуется хорошо спланированный пикет защитников окружающей среды или приезжают корреспонденты с камерами, бульдозер “случайно” высыпает на них бумажную труху. Несколько раз горела гостиница, в которой все останавливались. По версии шерифа, пожары объяснялись возгоранием старой проводки после короткого замыкания. Его жена работает в бухгалтерии комбината. Каждый день он приезжает за ней на полицейской машине и они едут на обед в "Пикник в лесу". С одиннадцати до двух там шведский стол. Они нажираются так, что приходя вечером домой есть уже не хотят, зато с удовольствием цедят холодное баночное пиво, устроившись вместе на продавленной кушетке напротив телевизора в гостиной.    

На перекрёстке при въезде в город N путника встречает деревянный двухэтажный дом с прибитой к крыше табличкой "Мотовство до нужды доведёт". Снаружи стоят, словно идолы, старые метровые брёвна, изъеденные червяками. Они давно были вымыты на берег и успели засохнуть, почти окаменеть. Рядом с истуканами вывалены бывшие в употреблении раковины, унитазы, шланги, и прогнившие стулья. "Только за наличные", предупреждает посетителя прилепленная к кассовому аппарату пожелтевшая бумажка. Внутри пахнет порядком износившейся деревянной мебелью, железными трубами, ржавеющими инструментами, и сыростью. Во многочисленных ящичках шкафа, стоящего вдоль стены, руки покупателей перебирают болты, крючки, гайки. Они не звенят, а шуршат железом. По лавке ходит старьевщик неопределённых лет, который, кажется, вот-вот осыпется будто жёлтый клён в лесу. Он время от времени дотрагивается до какой-то утвари, выдвигает ящички, и бросает взгляд в сторону входной двери. Это лавка его мамы. Она, смертельно бледная и сморщенная, приходит только к вечеру. Садится к кассе, пересчитывает дневную выручку и время от времени запускает в беззубый рот три пальца. Напротив "Мотовства" находится салон по продаже подержанных автомобилей, за ним следует ресторан без названия, и магазин по продаже ламп и люстр. Они все горят в длинной витрине, образуя светящийся островок.

В центр города ведёт длинный, крутой склон серпантином. Ехать быстро нельзя, по пути виден городской холм с невысокими белеющими домами викторианской эпохи. Между ними торчат сосны и ели. Красная башня часовни втыкается острым шпилем в звенящее безысходной синевой небо. По заливу, этому натянутому над землёй искрящемуся на солнце прозрачному одеялу, медленно летят треугольные паруса. Пыхтит серым дымом парОм. На противоположном берегу чернеет необъятный хвойный лес. В низине, перед подъёмом на холм, длинная аллея тополей примыкает к торговому центру "Безопасный путь". Длинные, худые деревья уже осыпались, и только верхушки сохранили несколько жёлтых, трепещущих от страха листочков. Каждый день, за исключением воскресенья, ровно в четыре часа пополудни, в конце аллеи появляется тонкая фигура молодой барышни в старомодной бледно-розовой блузке. Она плотно облегает хрупкий стан. Многочисленные чёрные пуговицы спускаются ниже живота. Широкополая красная юбка доходит до её маленьких щиколоток, обнажая носки темно-коричневых туфель. Личико её сияет свежестью и невинностью. Встречным она улыбается своей добродушной, искренней улыбкой, и говорит "Добрый день". За собой барышня везёт большую сумку на колёсиках. Туда она складывает массажный стул, когда заканчивает работу в прибрежном городском кафе под названием "К лучшей жизни через кофе". В кафе она стоит возле специально выделенного ей деревянного столика. Щёки её розовеют из-за любопытствующих взглядов посетителей. Она раскрывает школьную тетрадь и читает. Неприметная табличка с рекламой массажных сеансов лежит на столе. На сиденье садится тонкий как шпала пациент и опускает голову в полукруглую подушку, сделанную ею вручную.       
Между аллеей и магазином светится круглосуточный Макдональдс, издающий заманчивый аромат жареной картошки и говяжьей котлеты. К приветливо гавкающему окошку на улице выстраиваются в очередь громко урчащие траки. На выдаче из окна автомобиля высовывается рука в клетчатой байковой рубашке и жадно выхватывает у кассира белый бумажный пакет с гамбургером и картошкой внутри. Литровый стакан кока колы рука медленно, чтобы не разлить, помещает в подстаканник между двумя передними сиденьями. На кухне Макдональдса сорокалетний мечтатель переворачивает очередную шипящую на плите говяжью котлету. Каждое утро он просыпается в огромной спальне дома викторианской эпохи, построенном его прадедом на холме у городской часовни.
Он два часа предаётся мечтаниям в кровати, завернувшись в тёплое пуховое одеяло, доставшимся по наследству от покойной бабушки. Глаза он не открывает, чтобы получше представить себе сказочные места, куда заносит его богатое воображение, полученное в результате прочтения сотен, если не тысяч книг. Сегодня он борется с ветром и волнами на палубе рыбацкой шхуны, завтра забирается высоко в горы, где на снегу замечает следы леопарда, ну а послезавтра ищет убежище на ночь в тропическом лесу. Мечтателя полностью устраивает место в Макдональдсе. Работа находится недалеко от дома, он получает пусть небольшой, зато постоянный доход, позволяющий жить и платить ежегодный налог на недвижимость. В городе N с двадцати процентным уровнем безработицы о таком можно только мечтать.

Через дорогу от Макдональдса рекламный щит указывает на парадный въезд в сухой док "Убежище для лодок", расположенный за светофором. Когда для пешеходов включается зелёный, светофор начинает громко, прерывисто пикать. Слева от ворот дока, в одноэтажном деревянном доме сушатся кофейные зёрна, доставленные сюда со всех концов света. В передней комнате находится кофейня, где из-за вечных проблем с кассовым аппаратом кофе бесплатно наливает светловолосая пышка. Она без устали тараторит пулемётными очередями, жадно проглатывая окончания слов. Сквозь стеклянные двери виднеется кусок ровного оранжевого пламени в сушилке для кофейных зерён. Руки хозяйки опускают в блестящую воронку очередную порцию. Она любит заманивать посетителей в свою вотчину и рассказывать про процесс сушки. При засыпке температура должна быть четыреста по Фаренгейту, кофе медленно вращается в цилиндре под которым горит пропановое пламя. Зелёные, холодные зёрна попадают внутрь и температура опускается до трёхсот-трёхсот пятидесяти. Она слушает как они потрескивают и высыпает их через пятнадцать-двадцать минут. Хозяйка угощает свеже высушенными зёрнами.

Справа от ворот в двухэтажном зелёном амбаре варят вкусное местное пиво. У них всего три типа: тёмное, светлое, и индийский светлый эль. В дегустационном зале на деревянном полу повсюду валяется кожура от арахиса. Его выдают в пластмассовых корзинках каждому клиенту. Барную стойку окружили счастливые пенсионеры, приплывшие сюда на своих катерах или яхтах. Мутным взглядом они встречают входящих, и снова утыкаются в бокал, продолжая травить байки соседу по стойке. За длинным столом посредине сидит старый алкоголик с гладким, надутым лицом. Он старательно что-то записывает в маленький блокнотик с завёрнутыми вовнутрь, потрёпанными углами. Это всем известный писатель, ведущий еженедельную рубрику "Актуально" в газете "Портовый лидер". Пишет он всегда о злободневном. Например о том, как в гастроном на углу завозят несвежие мидии, или как в клубе легионеров местным ветеранам наливают пиво со скидкой.

"Убежище для лодок" наполнено алюминиевыми эллингами с синими шатровыми крышами, вокруг которых ютятся мастерские и офисы по продаже судового оборудования. По всей территории на стапелях стоят корабли. Рыболовецкие траулеры и сейнеры, катамараны и яхты, моторные и прогулочные лодки. В самом углу гнездится спрятанный от праздного взгляда, покрытый мёртвыми моллюсками и серым наростом, словно мхом на коре дерева, рыболовецкий сейнер Стейнбека. На этом деревянном корабле писатель совершил поход в море Кортеса и написал "Дневник из моря Кортеса". "Западный летун" был поднят со дна залива береговой охраной и теперь грустно, свесив с носа высохшие ржавые водоросли, дожидается своей участи. С бортов на верёвках спущены старые шины. Пузатое коричневое брюхо местами дыряво, обшивные доски отходят от корпуса, изъеденного внутри корабельным червём, тередо. Он до сир пор проделывает ходы, поедая остатки древесины. Над капитанским мостиком торчит белая радарная антенна. Корабль молчит, тяжёлые веки закрыты. Внутри кают-компании, на переборке под слоем умерших моллюсков, прикреплена лоцманская карта моря Кортеса. Там обозначена приморская деревушка Пунта-Чуэка, в которой живёт старик из племени Сери. Он каждое утро выходит на берег и высматривает не показался ли в серебристом тумане моря "Западный летун".

По территории дока разбросаны несколько кафе. Во время обеда туда стекаются рабочие, одетые в комбинезоны или плотные холщовые куртки. Они уверенно шагают по земле жёлтыми, тяжёлыми ботинками со стальным носком. Везде выстраивается аккуратная очередь, они громко между собой переговариваются, обсуждая что же взять на обед сегодня. В меню заведения "Рыбные тако", - кухни с окошком на улицу и расставленными вокруг деревянными столами, - есть, само собой, тако, а также бурито и похлёбка из моллюсков. Похлёбку варят в соседнем рыбном магазинчике, где каждому посетителю предлагают её на пробу в пластмассовом круглом контейнере размером в две спичечные коробки. За прилавком во льду разложены лосось, палтус, сардины, устрицы и мидии. Из окошка "Рыбных тако" выглядывает девушка лет двадцати пяти в футболке с глубоким разрезом. Её белая напряжённая грудь с татуировкой якоря в районе сердца привлекает внимание всей очереди. Они ходят сюда любоваться грудью, а она чтобы её показать. Красоту скрывать нельзя. На длинной тонкой шее, под левым ухом, изображён ещё один якорь. Её зелёные глаза выражают интерес к любому новому лицу, показавшемуся в окошке. Такие попадаются не часто, ухо надо держать востро. Дома девушку ждёт четырёхлетняя дочь, которой срочно требуется отец. Кровный папаша пьёт текилу в Мексике на фамильном ранчо с плантацией агавы. Каждую субботу они с дочкой едут на северный пляж, спускаются вниз по длинной деревянной лестнице, и гуляют по широкому песчаному берегу, окутанному океанской влагой. Иногда сильная волна выбрасывает на берег мёртвого морского котика. Маленькая девочка долго плачет, сжав руку матери.

Городские часы на часовне оживают и колокольным звоном дают знать о наступлении следующего часа. У подножья центрального холма, за доком, с пристани отправляется паром на ту сторону залива. В его чрево выстраивается очередь автомобилей в несколько рядов. Регулировщик распределяет их по двум палубам парома. Из воды выныривают водяные крысы и снова погружаются в поисках добычи. За пристанью начинается единственная центральная улица, состоящая из трёх– и четырёх-этажных кирпичных домов. На первых этажах размещены магазины по продаже сувениров, картинные галереи, несколько ресторанов, и двухэтажный центр "Всё для вязания". За прилавком сидит пожилая тётушка в очках и вяжет шерстяную шапку. Из приёмника на стене играет блюз. На вешалках висят изделия местных жителей. Платья, пончо, шарфы, и шапки. Когда наступает мёртвый сезон и туристов становится мало, девяносто девять процентов обитателей городка предаётся любимому времяпрепровождению, то есть вязанию. Дорогая пряжа пользуется популярностью. Жители покупают друг у друга связанные вещи. Кто специализируется в шапках, а кто в носках.

В центральном кинотеатре "Роза" билеты нарасхват. На экране состоится премьера: трансляция балета "Лебединое Озеро" Большого Театра. Сходится весь цвет общества. Здесь председатель городского совета, судья, шериф, полковник в отставке, и доктор. Все они приходят окружённые свитой, то есть своей большой семьёй, любезно здороваются друг с другом, подмигивают, а про себя меж тем подмечают: "Дочурка-то у него совсем недурна". Перед премьерой они покупают поп корн и содовую. Детям, жене, ну и себе, так уж и быть. В зале, когда гаснет свет, они начинают медленно посапывать, но до храпа дело не доходит. Их жёны, переглядываясь друг с другом, время от времени мягко пинают мужей локтем в бок. После представления они всей гурьбой направляются в самый престижный ресторан города N напротив пристани. Откусывая мягкую, предварительно замаринованную отбивную с едва заметной на поверхности кровью, судья хвалит "восхитительный" танец белого лебедя. Все соглашаются с ним, кивают, и поднимают тост за "потрясающий" балет.

В парке на окраине города, ближе к северному маяку, развалины бывшего форта теряются между вековыми соснами. Каменные глыбы и сохранившиеся подземные тоннели встречают молчанием и сыростью. Не осталось здесь ни снарядов, ни пушек. Вдоль тропинки растёт много грибов, торчат в основном коричневые шляпки моховиков. Никто их не собирает, они разрастаются до тех пор, пока на них не накидываются вечно голодные, жирнеющие на глазах улитки. Тропинка ведёт к деревянному, выкрашенному в белый цвет заброшенному дому командующего фортом. Вместо окон зияет чёрная пустота, из под порога пробивается к свету маленькое деревце. За домом, в зарослях густой высокой травы и ежевики, прячутся две яблони, последние выжившие деревья из сада командующего. Плоды первой из них, которая ближе к выкошенному лугу, горькие и приторные. Зато вторая яблоня, спрятанная за колючими кустами ежевики, даёт обильный урожай вкусных, сочных яблок. Немного тёрпких на вкус, но зато имеющих приятное послевкусие. Ветви её покрыты паутиной, кора сереет от старости, а с ближних к земле веток яблоки срывают олени. Лучше всего забраться на дерево и как следует потрясти. Тогда спелые плоды упадут сами и останется только их осторожно собрать, не вступая в олений помёт. Яблоки эти волшебные. Они делают человека добрее и раскрывают его собственный внутренний мир. На обратном пути из города N путник понимает, что влюблён во всё здесь увиденное.