Секс амстердамский

Доцент Зюбин Николай Петрович был туповат, при этом, как часто бывает, лишен чувства юмора и наделен высоким самомнением. Студенты его тихо ненавидели, он любил цепляться к ним по мелочам, не умел слушать, поощрял льстецов.
 
Университетское руководство к Зюбину относилось хорошо, он активно работал в профкоме, был бесконечно лоялен, откликался на любую просьбу вышестоящих. Кроме того, он обладал гордым академическим профилем и отлично смотрелся в любом президиуме, выступать ему старались не давать, мог глупость сморозить, а в вузе хватало говорливой и проверенной профессуры.

Как-то группа преподавателей, в которую включили и Николая Петровича, отправилась в Амстердам. Университет реализовывал совместный с несколькими европейскими вузами проект.
 Были годы, когда Единая Европа материально поощряла, подобную деятельность, надеясь цивилизовать русского медведя.
 Зюбин не был активным участником проектной работы, но, так сложилось, в каждую отправляющуюся за границу группу, в виде поощрения, включали кого-то левого.
Группу поселили в отличном отеле в центре города. Вечером в день приезда их сводили на ужин в индийский ресторан, устроили прогулку по городу. На следующий день начались семинары, круглые столы, посещения школ, беседы с педагогами, открытые занятия.

На третий или четвертый день пребывания в Амстердаме Николай Петрович освободился раньше, чем обычно, и решил отдохнуть у себя в номере. Он принял душ, улегся и, от нечего делать, стал листать толстенную телефонную книгу, которая лежала на прикроватной тумбочке.
В книге обнаружились сотни объявлений – дамы с не очень высокой социальной ответственностью предлагали кавалерам свои услуги.

Зюбин стал читать объявления, вернее то, что в них напечатано крупным шрифтом. Николай Петрович был близорук, но очки носить не хотел, считал, что они его старят и уродуют.

Читая, он наткнулся на предложение развлечься от некой Ангелы Мюркель. Он ярко представил себе, как сидя с приятелями в пермском ресторане или кофейне повествует о том, как он трахнул в Амстердаме почти тезку немецкого канцлера.
 И не столько ему с проституткой связываться хотелось, как красочно рассказать об этом приятелям. Другой бы придумал и рассказал, да так, чтобы у приятелей уши в трубочку свернулись, и эрекция брюки порвала, а у доцента воображение отсутствовало напрочь, поэтому решил он позвонить.

Поднял он трубку, да и позвонил по указанному в объявление номеру. Стал объяснять на своем худом континентальном английском, что ему требуется. Его на том конце провода слушали долго, не перебивали, а потом женский голос с ярко выраженным украинским акцентом предложил:

- Та вы не парьтеся, по-русски говорите. Я поняла, Ангелу хотите. В каком отеле остановились?  В каком номере?  Ага, ага, погодите, я записываю. Ждите, через тридцать минут Ангела до вас подъедет. Теперь слухайте сюда: оплата у нас почасовая, извращения запрещены, презервативы у дамы с собой. Доброго вам отдыха!
 
В дверь номера постучали. Вошла приземистая блондинка в черных кожаных брюках и черной кожаной куртке с многочисленными заклепками. С собой она принесла спортивную сумку.

- Вылитая Ленка, подумал доцент, - дама показалась ему удивительно похожей на жену – бухгалтера центрального гастронома.
Ангела поставила на стол сумку и посмотрела на Николая Петровича;
- Ну, шо, давайте знакомиться. Я – Ангела, а вас как зовут?
- Николай Петрович. Можно просто Коля.
- Ангела, это ведь не настоящее ваше имя, рабочий псевдоним?
- Как почти земляку скажу, Наташа я, но ты меня Ангелой зови, я на работе. Давай, Коля, раздевайся!
- Так сразу?
- Смотри, как хочешь. Твои деньги экономлю. У нас оплата почасовая.

Николай Павлович стянул футболку и начал снимать брюки. Тем временем гостья расстегнула молнию на своей сумке, и стала раскладывать на столе странные предметы: наручники, кожаные ремни, плетки, маски. Плетки она подержала в руках, одну оставила на столе, а две бросила в сумку.
 
- Что это у вас? – поинтересовался Николай.
- Ах ты, нехороший мальчик! Это я тебя сейчас наказывать буду!
- Нет, нет, мы ни о чем таком не договаривались!
- Как не договаривались? В объявление ясно написано «садо – мазо». Так о чем шум?

Зюбин пожалел, что прочитал только первую, крупными буквами напечатанную часть объявления, но что ему оставалось? Он отдал управление ситуацией в руки даме, которая собственно и пришла, чтобы доминировать.
- Ангела связала ему руки и ноги ремнями, толкнула на кровать, перевернула животом вниз и, надев маску, стала охаживать плетью. Била она вполне чувствительно, но не слишком больно.

- Ой, ой, ой!
- Давай, давай! – поощряла доцента Ангела, -  ты плохой мальчик, кричи, кричи, проси прощенья! Ты должен быть наказан. От я пришла и тебя накажу!
- Ой, ой, ой, ой!
- Прощенья проси!
- Прошу, прошу, больно, перестань!
- Ты больше не будешь? Никогда не будешь? Паинькой будешь!?
- Да, да!
- Ладно, я тебя прощаю!

Как не странно, никогда раньше не встречавшиеся на жизненном пути Николая Петровича «предварительные ласки» возбудили его. Когда Ангела перевернула его на спину, он был готов. Ангела надела ему презерватив, а когда он попытался проявить минимальную активность, прикрикнула:
- Лежи спокойно! Я сама!

Она уселась сверху и энергично задвигалась. Когда Зюбин застонал, Ангела слезла с кровати.
- От молодец! Такой солидный дядя, а як молодой! Я тебя развяжу, ты полежи, отдохни, я в душ сбегаю, захочешь – потом еще пошалим.

Голой Ангела еще больше, чем в кожаном прикиде, была похожа на Елену Анатольевну, жену доцента, особенно со спины. Всякое желание продолжить исчезло.

Пока Ангела принимала душ, Зюбин оделся, положил на тумбочку деньги за два рабочих часа.
 Мысленно он уже был в Перми. Он думал над тем, как преподнести эту историю друзьям, чтобы им было чему позавидовать.