Юность мушкетеров XXIV Вознаграждение короля

Глава XXIV
ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ КОРОЛЯ 

Итак, приближаясь к крепости Шомберг отдал приказ  соблюдать полнейшую тишину. Когда отряд обошел крепость, взорам солдат предстал город Ла-Рошель, едва различимый на горезонте при бледном свете зари.

Бастион, прилегавший   крепостной стене, был безлюден. Равелин, который должны были захватить французы, после того как они преодалеют ретраншементы и загрождения, находился в трех лье от города. А так как никто не ждал атаки с тыльной стороны, то этой позиции не уделялось внимание.
Однако часовые, дежурившие на городской стене, увидели на рассвете отряд, продвигающийся по склону холма и забили тревогу.
Услышав взволнованные крики солдат, граф де Шомберг решил, что пришло время для атаки.   Он поднял шпагу и, повернув лицо в сторону следовавшей за ним армией, крикнул им:

— В атаку, господа!

Между тем на возгласы часовых из соседних караульных помещений начали вылезать гугеноты и англичане Их было около сотни, - следовало поспешить, пока не поднялось подкрепление.

Герцог Анри II де Роган, увидев в предрассветных сумерках длинную темную колону огибающую крепость людей, которые представлялись ему свалившимися с неба, не мог оценить их количество и не очень-то сопротивлялся. Однако, не зная еще о смерти Бекингема, он решил предупредить его     о том, что случилось, и направил к Портсмут гонца с сообщением.

Граф Шомберг приметил, как всадник выехал за крепостные стены и помчался в сторону, где происходила главная битва. Он понимал, от чьего имени  посланник мчится во весь опор, но был не в силах его остановить. Это лишь подогрело его стремление захватить равелин, закрывавший путь в Ла-Рошель, куда после преодоления укреплений должен был въехать Людовик Тринадцатый.
Поэтому граф де Шомберг решил напасть на охранявших равелин солдат. Бой был коротким. Гугеноты и англичане, достойные войны, были ошеломлены неожиданным наподением, вдобавок они не ведали, сколько солдат неприятеля атакует их, так что защитники равелина начали разбегаться с криками: « Тревога!». Одни из них направились в дюны, а другие желая вернуться в город, так и погибли.
Овладев равелином, граф Шомберг собрал в нем всех своих солдат, велел развернуть четыре пушки, на случай если надо будет вести из них огонь, и кинулся вперед с отрядом из четырехсот пятидесяти воинов, чтобы, как было намечено, написать напасть на ретраншементы с тыла.

Вскоре послышался грохот пушек и обозначились облака дыма, над песчаными дюнами Ла-Манша. Значит, обе армии уже вступили в бой.
Граф де Шомберг подгонял своих солдат, но где-то за милю до ретраншементом он увидем, как из рядов гугенотов выелалось довольно значительное войско и двинулось им навстречу. Этот отряд по числености был примерно равен команде Шомберга. Возглавлял его ехавший верхом полковник.

Де Монтале приблизился к графу и сообщил:

  — Я узнаю командира отряда. Это Жан Клермон де Пиль – сын того самого барона де Пиля зарубленного в ночь 24 августа 1572 года в Лувре.

— В Варфоломеевскую ночь.

— Да — подтвердил де Монтале. — Ему было тогда всего десять лет. И с того самого возраста он поклялся отомстить за смерть отца католикам.  Позвольте, ваша светлость, моим мушкетерам задержать его.

— Клянусь Божьией благодатью, я буду только рад. Вот только как это сделать?

— Предоставьте это моим ребятам. Ну а сейчас велите бить в барабаны и трубить в трубы.

Шомберг вскинул шпагу – тотчас же забарабанили барабаны и трубы просигналили о начале атаки.

Де Мотале выбрал Эмиля д’Афона, Алена де Шарона, Анри д’Арамица и Исаака де Порто, объяснил им задачу, вручил каждому из них по мушкету и приготовил запасные ружья на случай, чтобы можно было сделать вторые и даже третьи залпы.
Услышав бой барабанов и гуденье французских труб, войско герцога Субиза стало занимать позицию.

Всего лишь пять шагов раздели полковников.

Солдаты неприятеля приготовились открыть огонь.

— Началось! — объявил д’Афон. — Осторожно, де Шарон. Пусть сперва они дадут залп, и тогда мы нанесем им ответный удар; сделайте все, чтоб захватить знамя.
Как только Эмиль договорил, на французов, словно ураган, обрушился град пуль, но большая их часть перелетела шеренги неподвижно стоявших солдат.
— Цельтесь ниже! — закричал д’Афон.

И де Шарон, подавая пример други, высрелил в лошадь полковника в тот самый момент, когда тот опустив поводья, намеривался бросится вперед.

Как и хотел де Монтале пуля попала не в де Пиля, а в его лошадь, и та, уже скакнув вперед, рухнула, увлекая за собой всадника в двадцати шагах от французов.
— Я захвачу полковника, вы, де Шарон – знамя, а вы де Порто и д’Арамиц прикройте нас если, что.

 — Постойте, д’Афон, — обратился к нему де Порто. — Я никогда не позволял себе думать о вас плохо. Но по моему вы поступаете не честно по отношению к нам с д’Арамицем.

— Черт вас возьми, Порто! Здесь не ига в кости, поэтому извольте подчинятся, — напомнил граф и кинулся на противника шпагой.

Королевские мушкетеры начали стрелять, целясь низко, как приказывал Монтале,   – таким  образом, все выстрелы поразили цель. Де Шарон воспользовался паникой в рядах противника и вклинился в ряды гугенотов.
Д’Афон подбежал к полковнику де Пилю, который все еще находился под лошадью и не успел прийти в себя после падения. Граф дотронулся острием шпаги до его горла и произнес:

 — Сдавайтесь!

Де Пиль попытался было дотянуться до седельной кобуры.

— Еще одно движение, барон, и вы умрете, — предупредил граф, в чьем голосе прозвучали спокойствие и непоколебимая решимость.

— Черт с вами! — ответил тот недовольно.

— Иными словами вы сдаетесь?

— Да, сдаюсь, — Де Пуль протянул ему свою шпагу.

— Тогда, г-н де Пиль, я не приму вашей шпаги: у такого отважного война, как вы, не забирают оружия. Мы встретимся после сражения. В случае если меня убьют, вы свободны.

Произнеся это, граф помог вылезти де Пилю из-под лошади и кинулся навстречу гугенотам. Битва развилась так, как предугадал де Монтале. Увидев, что полковник упал, его солдаты не зная погиб он или ранен – растерялись.

Де Монтале бросился в самую гущу схватки, вскрикнув: «Д’Афон! Де Шарон! Мои мушкетеры! Бейтесь за сына Генриха Четвёртого!».

Сражение уже близилось к завершению. Де Шарон выхватил гугенотское знамя левой рукой, свалил знаменоносца ударом шпаги. Он взмахнул штандартом над головами и победоносно прокричал:

«Ура-а! Франция победила! Виват король Людовик Тринадцатый!»
Это клич был подхвачен более трехсот солдат всех видов оружия, между тем как гугеноты бросились бежать. Небольшое войско, высланное против шевалье де Шарона, улепетовало со всех ног, оставив лежать на поле треть своих солдат.
— Давайте поторопимся, друг мой,  — посоветовал д’Афон де Шарону.  — откроем огонь по отступающим гугенотам. Даже если мы ни в кого не попадем, в ретраншементах услышат наши мушкеты.

В самом деле, в ретраншементах обратили внимание на выстрелы, и это стало причиной паники.

Герцог Субиз де Роган  и его брат, которых атаковали с фронта Монморанси, Басемпьера, Орлеанского, а с тыла – граф де Шомберг и де Монтале, решив, что могут попасть в окружение и оказаться в плену, спустились в конюшни и, велел Жану Гитону оборонятся до последнего, запрыгнули в седло и  поскакали прочь из Ла-Рошеля.

Вскоре два брата де Рогана попали в водоворот беспрелично бегущих солдат полковника де Пиля, а также  французов, гнавшихся за ними и стрелявшим им вслед.
Двум всадников, прорывавшихся к порту, заметил д’Афон. Определив их как важных персон, он бросился вперед, чтобы их остановить. Однако в тот момент, когда граф уже готов был схватить герцога за узду, перед ним сверкнула сталь и он ощутил острую боль в левом плече.

Английский офицер, охранявший герцога Субиза, понял, что его господина могут взять в плен, и кинулся ему на помощь, пронзив длиной шпагой плече нашего графа.
Д’Афон вскрикнул не столько от нанесонной раны, сколько от досады, понимая, что у беглецов появился шанс спастись, и кинулся на англичанена со шпагой в руку. Хотя клинок д’Афона был на шесть дюймов короче, чем у его противника, бравый мушкетер, отлично владевший оружием, тотчас же ощутил превосходства. После нескольких выпадов англичанин получил две раны и повалился на землю с криком:
 — Спасите моего господина!

Как только он это произнес, дАфон перепрыгнул через поверженного противника и бросился преследовать двух всадников. Одноко те, благодаря своим быстроходным английским лашадкам, успели ускакать так далеко, что их было уже не догнать.
 Между тем в ретраншементах противника начался хаос. Герцог де Монморанси, первым взабрался на станы укрепления, сохраняя свою позицию. Умелыми ударами отгонял всех, кто пытался ему помешать, и таким образом освобождал место для наступающих вслед за ним солдат.

Граф де Шомберг поднялся на редут с другой стороны и вскоре приблизился приблизился к герцогу.. Встретившись, они заключили друг друга в объятья в толпе окружающих их гугенотов.

Не разжимая объятий саратники подошли к стенным зубцам. Герцог поднял в честь победы Франции француский флаг, к который он первый вонзил на стену, а граф де Шомбер – захваченное де Шароном знамя. Затем они отвесили поклон Людовику Тринадцатому и, опустив перед ним штандарты, хором воскликнули:

 — Слава королю!

Через четыре года оба эти героя погибнут с тем же девизом на устах.

— Никому не подниматься не входить в город раньше короля, — громко приказал кардинал.

В это же время подошёл г-н  де Монтале, который слышал эти его слова.
У всех выходов поставили мушкетеров, и Монморанси с Шомбергом сами открыли ворота  Ла-Рошелской крепости королю и кардиналу.

Людовик Тринадцатый въехали в город, сидя в седле с мушкетами на боку, как свидетельство того, что они являются победителями, и судьба поверженных, захваченных в плен в ходе штурма, теперь была в их руках.

Первыми словами, с которыми обратился кроль к герцогу де Монморанси, были:
  — Нам известно, господи герцог, о чем вы мечтаете.  И когда мы вернемся в Париж, я поменяю ваше оружие на другое. Конечно, новое, может, и не окажется из прочного меттала, как нынишнее, но зато оно будет украшено золотыми лилиями и заставит подчинится вам деже маршалоф Франции.

Мнморани низко поклонился.

Король только что прилюдно посулил ему то, о чем которой герцог мечтал большую часть жизни, а именно меч коннетабля.

— Государь, — граф де Шомберг опустил перед королем штандарт полковника де Пиля.  — Государь, я хочу сложить к ногам вашего величества это знамя, которым завладел ваш самый преданный слуга г-н де Шарон.

— Я с удовольствием принимаю его, — сказал улыбаясь король. —   а взамен предлагаю шевалье де Шарону принять от меня этот перстень.
— Благодарю вас, ваше величество.

Де Шарон попытался поцеловать руку Людовика Тринадцатого, но тот удержал его и вместо этого сердечно обнял.

Затем он снял с руки кольцо, ограненное чистым брильянтом, взял руку бургундца и надел его ему на палец.

А около пяти часов вечера король Людовик Тринадцатый принял бывшего коменданта Жана Гитона и поинтересовался у него, что теперь он думает о королях Англии и Франции.

— Я думаю, лучше иметь господином короля, который сумел взять Ла-Рошель, чем короля, не сумевшего его защитить, — ответил с достоинством гугенот.

Тем и закончилась осада Ла-Рошели, которая длилась 14 месяцев и стала последним крупным вооружённым конфликтом католической Франции против гугенотов.
После окончания войны, которая была закреплена подписью мирного договора, его величество Людовик XIII и его высокопреосвященство, вместе с армией, покинули Ла-Рошель.