За стеклом

Световая реклама текла по улицам, карабкалась по стенам и крышам, выплескивалась в небо фейерверком. Огромная наряженная елка парила над площадью в скрещении лазерных лучей. Вокруг здания ратуши вилась, изгибаясь и сверкая в морозном воздухе, алая лента: «С новым, 2121 годом!»
Рядом со всем этим великолепием луна смотрелась невзрачно — плоская фаянсовая тарелка, забытая на праздничном столе.
«Будь я Господом Богом, - думал хозяин книжной лавки, - давно бы убрал отслуживший реквизит в какой-нибудь дедушкин сундук. Зачем в небесах луна, если реклама светит ярче? И когда я в последний раз видел звезды? Нет их, растворились в неоновом супе и сгинули... Остались только в учебниках, на картинах и в старых стихах».
Он стоял на ступеньках, наблюдая за нарядными людьми. Из всех пятнадцати книжных магазинов города только его лавка - «Живые книги Леона» - торговала старинными сказками. В декабре на витрине царили герои Андерсена. Книги рекламировали себя — каждая заключена в собственном мирке, некоем подобии стеклянного аквариума. Плавился в печи стойкий оловянный солдатик и тут же, вспыхнув, сгорала бумажная балерина, обращаясь в щепотку золы. Потом оба, как птицы феникс, восставали из пепла и все начиналось сначала. Танцевала на балу Русалочка в объятиях своего принца. Пухлые губы, задранный острый подбородочек... Ее лазоревые глаза, полные боли и любви, скользили взглядом по лицам прохожих, не замечая их. Дрожала, сидя на снегу, под газовым фонарем, босая девочка, одну за другой зажигая спички и тщетно пытаясь согреть окоченевшие пальцы крохотными огоньками. Капризно ворочалась изнеженная принцесса на ворохе перин. Конечно, это были всего лишь фрагменты — трехмерные гифки. Для того, чтобы активировать книгу, ее полагалось купить.
Он не заметил, как к магазину подошел мужчина, видимо, отец, державший за руку маленького мальчика. Оба остановились перед витриной, напротив гифки с босоногой нищенкой. Не спуская глаз с живой картинки, ребенок о чем-то тихо спросил отца. Тот покачал головой.
- Это вы Леон — продавец книг? - обратился малыш к хозяину лавки.
- Я, - откликнулся торговец. - Ты хочешь выбрать себе сказку?
Рукой в пушистой варежке мальчик указал на девочку со спичками.
- Я хочу ей помочь.
- Прекрасно, - обрадовался Леон. - Попроси папу, и он купит тебе книжку. Ты принесешь ее домой, и девочка покажет тебе свою историю.
- Я знаю ее историю, - упрямо возразил мальчик. - Она всегда кончается одинаково. Но я так не хочу. Девочка должна жить. Она еще маленькая и очень красивая. Освободите девочку, Леон, и я приглашу ее к нам на Новый год. В нашем доме тепло и много еды. Прошу вас, Леон, отпустите ее.
- Я не могу, - признался торговец.
«Эта маленькая нищенка — ненастоящая», - хотел сказать он, но осекся. «Девочку со спичками придумал грустный сказочник из далекого прошлого — Ханс Кристиан», - чуть не сорвалось с его губ, но, вглядевшись в озябшее лицо за стеклом, Леон виновато пожал плечами.
Потому что она была настоящей. Прикрытая лохмотьями грудь тихонько вздымалась. Дыхание белыми змейками выползало из приоткрытого рта. На белокурой челке снежными жемчужинами оседал иней, и ярко, болезненно румянил щеки мороз. В серых глазах — широко распахнутых и по-детски лучистых - тонул умирающий огонек. Хрупкая жизнь догорала на ветру, как последняя спичка, тянулась дымной струйкой к незримому небу ее мира... гасла... и никак не могла догореть. Несколько страшных мгновений, пойманных в стеклянную капсулу и обреченных длиться вечно. Какому времени и месту они принадлежали?
- Видишь ли, дружок, - откашлявшись заговорил Леон, - как тебя, кстати, зовут?
- Патрик.
- Понимаешь, Патрик, эта девочка жила очень давно, так давно, как ты и представить себе не можешь. Ее история началась и закончилась, когда ни я, ни ты, ни твои папа и мама еще не родились. Нельзя изменить то, что уже случилось.
Мальчик нахмурился.
- Но она здесь.
- Она здесь — и в то же время ее здесь нет, - мягко сказал продавец книг. - Это как свет погасшей звезды. Спроси папу, он тебе объяснит.
Малыш поднял глаза на отца, и тот с улыбкой кивнул:
- Я расскажу тебе про звезды.
Патрик закусил губу и долго смотрел на маленькую нищенку, замкнутую в ее стеклянном мирке. Тускло светил газовый фонарь. Падали редкие снежинки, кружились и таяли от тихого дыхания девочки.
Потом его плечи поникли.
- Значит, никто не может ей помочь?
- Нет, - ласково улыбнулся Леон. - Но возможно кто-нибудь из твоих друзей или соседей нуждается в помощи? Сейчас никто не страдает от голода и холода, но по-прежнему есть люди, которым одиноко и грустно в Новый год.
- Бабушка Марта, - подсказал отец Патрика, - наша соседка сверху. Ее дочь и внучка не приехали к ней в этом году. Как ты думаешь, мы могли бы что-то для нее сделать?
- Я мог бы отнести ей немного конфет, - неуверенно предложил мальчик.
- По-моему, отличная идея, - заметил продавец книг.
- А Юлия... Ее мама лежит в больнице. У них нет даже елки.
- Мы пригласим ее к нам на праздник! И купим подарок! - воскликнул Патрик и, воодушевленный, потянул отца за руку.
Леон задумчиво проводил их взглядом. Вроде бы все закончилось хорошо. Но что-то его беспокоило, мешало, как соринка в глазу. А ведь прав был мальчик. Сказочные герои за стеклом — что они такое? Трехмерные цифровые картинки или несчастные узники, запертые в капсулах времени, как звери в клетках?
Леон с радостью освободил бы их — всех до единого, пусть проживут свою единственную жизнь счастливыми. Пусть русалочка встретит настоящую любовь, а маленькая нищенка пойдет в школу, как любая другая девочка ее возраста. Пусть вырвутся из пут лжи придворные голого короля, а стойкий оловянный солдатик станет чьей-нибудь любимой игрушкой.
«Когда-нибудь люди научатся отпускать их на волю, - размышлял хозяин книжной лавки, и от этих мыслей, таких нелепых и дерзких, сладко щемило сердце. - Может быть, не скоро... лет через сто... мы научимся не только запирать и связывать, но и дарить свободу».
Да, тогда старые сказки умрут. Но так ли это важно? Новому веку — новые истории.