Весна мизантропа

     Пришла весна. Но настроение у Касаткина было прескверное. Впрочем, самое обычное для того момента, когда ему нужно было спуститься в метро. Человечество раздражало его. 
    Особенно раздражали Касаткина те, кто выходил из дверей вагона, с лицами, на которых читался страх не успеть выйти. Раздражали и те, кто стремился скорее попасть в вагон, особенно, бабуси с горящими глазами, врывавшиеся через едва открывшиеся двери в поисках свободного места. Раздражали подростки, держащиеся за руки, раздражали девушки, у которых с приходом весны, как ландыши из-под снега, сквозь мини юбки и декольте, стали пробиваться всевозможные пухлости и мягкости. Раздражали, мужчины, женщины, дети, животные и голос диктора, объявляющего станции.
    Возможно подсознательно, человечество чувствовало ненависть Касаткина и платило ему той же монетой. Ему постоянно наступали на ноги, толкали, пачкали мороженным, мешали выйти, а один раз его даже укусила за мизинец небольшая собачонка.
    Касаткин же, со своей стороны, выработал целую систему ответных мер. Он знал куда лучше надавить локтем, как больнее наступить на ногу в ответ, незаметно плюнуть на мороженное или скривить морду так, чтобы заставить плакать кого-нибудь противного ребенка и т.д.
Одним словом, это была настоящая необъявленная война. И вот, прямо сейчас, будучи в прескверном настроении, в самый час пик, в набитом людьми вагоне,
Касаткин почувствовал, как кто-то противненько наступил ему на ногу. На это он использовал привычный прием-перехват, с ответным наступанием, однако нога противника успешно увернулась. Касаткин удивился, но сдаваться не собирался.
     Извернувшись в толпе, он попытался побольнее ущипнуть невидимого противника, однако тот легко ушел от щипка, да еще к тому же, сумел слегка, будто невзначай, оцарапать ему большой палец на правой руке. Касаткин впервые почувствовал азарт, и решил использовать свой коронный прием. Он изогнулся, и приставил локоть к ребрам противника, надавливая всею силою своих натренированных мышц. Зажатый в толпе враг, попытался увернуться, но все попытки оказались тщетны, и локоть Касаткина уперся в межреберное пространство. Противник сначала обмяк, а потом взвизгнул от боли. Это была женщина. Касаткин обернулся всем телом. Женщина сделала тоже самое, видимо, движимая таким же как у Касаткина любопытством и желанием мести. Они оказались лицом к лицу, плотно зажатые толпой. Касаткин увидел, что это была девушка лет 25. В ее злых и слегка влажных от боли глазах читалось презрение. Губы ее, со слегка опущенными вниз уголками, беззвучно прошептали слово «ненавижу». Поезд дернулся перед тем как остановиться, и Касаткин влетел своими холодными, тонкими, полными ответного презрения губами, прямо в нее. Невольный поцелуй соединил их. После чего толпа вынесла обоих из вагона.
     Будучи словно в тумане, Касаткин осознал, что он сидит на скамейке в центре станции. Он повернул голову налево. Рядом сидела она. Он медленно протянул свою руку, робко коснувшись ее ладони. Острая боль пронзила его запястье. Он видел, как она царапала, впиваясь длинными ногтями, его руку, но даже не пошевелился.
    Вдруг боль прекратилась. Она посмотрела Касаткину прямо в глаза. «Ненавижу», уже более отчетливо произнесли ее губы, после чего их как магнитом притянуло друг к другу. И лишь спустя какое-то время Касаткин смог осознать, что он уже почти целый час остервенело целуется с незнакомкой прямо на виду у всех в центре зала какой –то станции. Кто-то из толпы случайно наступил ему на ногу.  Но ему было наплевать. Ему было хорошо. И все эта подлая весна. Она смогла проникнуть к Касаткину даже под землю.
    Оторвавшись на несколько мгновений друг от друга чтобы отдышаться, Касаткин и незнакомка презрительно посмотрели по сторонам и снова стали целоваться, забыв обо всем на свете...их больше ничто не отвлекало. Даже людишки вокруг, которые как тараканы сновали туда-сюда по своим мелким делам.